Текст книги "Шутка"

Помню лишь, как Алиса, или то, что с ней стало, схватила меня за горло и подняла в воздух. Из её рта ползли толстые тёмно-коричневые черви, падая с бирюзовых губ прямо на пол и разбиваясь при ударе. Они оставляли после себя маленькую густую лужу чёрной жидкости, сокращаясь всем округлым телом. В глазах Алисы пряталась бесконечная тьма, в которой я мог отлично разглядеть своё отражение. Зубы мои были оголены в ожидании мучительного удушья, а во взгляде читался страх, но не раскаяние.

Я всё вспомнил.

Она хотела рассказать Лене. Я решил, что не могу этого позволить. Мы ругались, но она не заметила, как во время ссоры я вёл её непривычным маршрутом до дома. Это были старые заброшенные гаражи, от которых веяло могильным холодом. Старые и кирпичные, они почти обвалились, опёршись друг на друга, как надравшиеся в стельку собутыльники. Крыши там дырявые настолько, что внутри при дожде воды больше, чем снаружи.

На улице уже стемнело, а ночной леденящий ветер колыхал высокую жёсткую траву. Эти зелёные бритвы окружали забытые гаражи как забор кладбища, но Алиса ничего не заметила, и это сыграло мне на руку. Я уже знал, что собираюсь сделать, поэтому не медлил. Уже совершенно не различал её слов и видел лишь, как Алиса машет руками, а женский голос звучал в диапазоне повышенных частот. Чувствую запах её духов, такой мерзкий приторный вкус. Он остаётся на языке, будто лизнул внутреннюю сторону крышечки от парфюма. Смрад поднимается к носу, раздражая ноздри, а потом опускается вниз до самого желудка, образуя отвращение на грани отравления.

Я шёл сзади, руки тряслись, но с каждым разом, когда локоны волос Алисы неприятно касались моего лица, витая на ветру, в теле оставалось всё меньше сомнений.

Я терпеть её не мог. И я положил этому конец.

Не стал брать ничего с собой. У меня нет ни глубоких карманов, ни тем более сумки. Пока Алиса в пустоту отправляла оскорбления, я просто наклонился и подобрал кусок сломанного кирпича. Его оранжевая поверхность мгновенно покрыла руку сухой красящей пылью. Мы прошли фонарь, и ровно за пределами стены света, отделяющей от вязкой тьмы, я ударил Алису, вонзил камень ей в затылок. Оскорбления прекратились. Угрозы? Если они и были, то их теперь тоже не стало.

Настя, это ради тебя.

Тело упало на землю с глухим звуком. Возможно, я услышал хруст её носа, резко встретившегося с асфальтом. Ощущение, что фонарь немного повернулся, чтобы посмотреть на то, что я сделал. Вялый, желтоватый, через раз мигающий свет пролился сначала на женские обнажённые ноги. Юбка задралась почти до пояса, и я увидел синие кружевные трусики. Спина Алисы больше не двигалась, говоря мне, что воздух не посещает это тело. Из затылка торчал маленький кусочек кирпича, окрасившись в бардовый цвет. Алиса была полностью повёрнута лицом вниз, но справа я увидел странные белые кусочки, похожие на жемчужинки. Ах, ну да. Я понял, что это. Сегодня зубной фее придётся изрядно раскошелиться.

Я смотрел на всю эту гнусную картину так, словно меня даже в теории не мог никто увидеть. По лбу то и дело сновали маленькие капли пота, сливаясь в тонкие ручейки, сбегавшие по моему носу, копясь на подбородке и затем падая вниз. Внутри сердце сверлило рёбра, в сильнейших потугах стараясь выбраться наружу. Я не контролировал лёгкие, от чего те жадно захлёбывались, голова начинала пухнуть, а потом и утрачивать связь с реальностью. Я пошатнулся, оказавшись на грани обморока, но удержался. Надо уходить, и немедленно. Вдалеке завыла собака, она словно узнала о моём преступлении. Фонари на фоне тёмного сизого неба гасли в густоте вечерней дымки. Света в окнах становилось всё меньше. Люди спали или просто отказывались верить в то, что только что произошло. Им же лучше.

Я подумал, что было бы правильно обтереть камень, чтобы скрыть отпечатки, но потом увидел сточную канаву, бурлящую от затекающих остатков дневного ливня. Я ногой пнул осколок, торчащий из головы Алисы, и тот укатился прямо в воду. Нашлась бо́льшая часть кирпича, выкинул её туда же. Услышал глухой всплеск на глубине, вряд ли досягаемой для захвата рукой. Хорошо, на этом и покончим. Я отряхнул руки, вытер пот со лба и загладил волосы назад. На губах ещё оставалась солоноватая плёнка, слизал её сухим языком. На одежде ни капли крови, вся она сейчас медленно растекалась по асфальту. Фонарь стал отворачиваться, и теперь тело Алисы пряталось в сумерках. На свету остались лишь её стопы в туфлях на невысоком каблуке. Меня бесил стук этой обуви, и теперь я так рад, что он прекратился. Спасибо, Алиса, за всё, но пришло время расстаться.

Прощай.

Я очнулся на полу, ощутив остатки глухо произнесённого слова на губах.

Прощай.

Конечно, теперь мне стыдно.

Кто бы сомневался?

Что я сделал? Чем руководствовался? Хотя, сейчас это уже не важно. Я ничего не помнил, но теперь расплачиваюсь за всё, за всю свою жизнь. На мне лишь белые штаны. Босые ноги чёрные от грязи. Худой торс чуть ли не сверкает оголившимися из-под кожи костями. Я сел на копчик. Опять посреди той церкви из сна, что сейчас пустовала, я здесь один. Тот сон так врезался в память, что это место казалось крайне знакомым, будто бы в нём прошло моё детство. Занозы дощатого пола впивались в костлявые ягодицы, но в своём теле сил встать я ещё не нашёл. Мышцы рук, словно два натянутых до предела каната, висели на костях. Они будто могут сломаться от любого неловкого движения. Чувствовал себя таким уязвимым, таким хрупким и ничтожным, столь бесполезным и ненужным никому. Я чувствовал себя никем.

В голове свистел ветер, заходя в одно в ухо и выходя из другого. Я пуст, внутри образовался вакуум. Всё материальное осталось позади, в мире, в котором мне больше не было места. Думаю, это к лучшему. Алиса, если ты меня слышишь – прости меня.

«Иди нахуй!»

Ладно.

В горле собрался горький ком, но сглотнуть или выплюнуть его никак не получается. Я сидел и медленно задыхался от давления в горле, пока свет луны пробивался сквозь дыры потолка церквушки. Или то, что от него осталось. Я опустил взгляд на руки, крепко обхватившие твёрдые колени. Я совершенно не ощущал тепла в теле. Хотя, зачем оно сейчас? Изо рта выходил пар, я уверен, что это моё последнее тепло, и оно скоро закончится.

Пока я смотрел, как свет луны сквозь ночную тьму пробегает по полу, изъеденному временем, за дверью прозвучал голос. Я быстро поднялся, совершенно забыл об усталости и о том, что ноги сейчас как две тростинки, и в любой момент могут переломиться. Босыми стопами, цепляя каждую занозу, я двинулся к выходу. Пол подо мной скрипел, отдаваясь эхом, которое бегало только вокруг меня. Я вытянул руку вперёд, чтобы как можно быстрее приблизиться к покосившимся дверям и открыть их. Упёрся ладонью во влажное дерево, сквозь волокна наружу выбежали жучки c маленькими круглыми тельцами и тонкими, будто нити, длинными ножками. Они прыгнули на руку, но я их быстро смахнул, а затем резким движением ноги пнул дверь. Она сначала нехотя скрипнула ржавыми штырями, держащими её на стене, а потом просто отвалилась и упала наружу, на землю, пахнущую смертью.

Я медленно вышел. Солнце уже вставало из-за горизонта. В церкви всё ещё было светло от луны. Лучи восходящей звезды приятно грели кожу и пробивались сквозь закрытые веки, а перед глазами вставала оранжевая пьянящая пелена.

«Черным-черно, черным-черно, черным-черно…»

Не сразу заметил, как слева на дряхлом кресле-качалке сидел молодой человек, ещё более худой, чем я. Головой он опустился практически на уровень подлокотников, сложив на животе с выпирающими рёбрами свои руки, измазанные по локоть в саже. Его голова была обильно покрыта тонкими шрамами и небрежно обрита, жидкая борода торчала во все стороны. Ноги, облачённые в белые штаны, но уже замаранные углём, стояли на маленьком постаменте у земли. Кресло качалось медленно и явно неохотно, а парень в свою очередь повторял постоянно всего одну фразу: «Черным-черно, черным-черно, черным-черно…»

Я подошёл ближе, и он медленно повернул голову, качающуюся словно не на шее, а на пружинке. В его глазах стояла боль, пытаясь вырваться горькими слезами, но дальше мокрых глазных яблок дело не уходило. Я встал рядом с парнем и подождал, пока тот не заговорил первым.

– Покажи часы… – сказал он пьяным, трясущимся на гласных, голосом.

Я достал пошарпанный циферблат. Часы как всегда лежали в кармане, даже если штаны менялись без моего ведома. Стекло полностью разбито. Осталась всего одна стрелка, минутная, но и та не двигалась. Парень ухмыльнулся, немного оголив кривые щербатые зубы, и отвернулся к солнцу.

– Что не так?

– Да всё не так, – он снова глянул мне в глаза, – уже поздно.

Он достал свои часы. Тоже разбитые, только покрытые болотной тиной.

– Что поздно? О чём ты?

– Поздно пытаться спастись. – Ответил юноша, полный желания прекратить только начавшийся разговор. – Часы показывали, сколько у тебя ещё времени, чтобы добраться до Него и искупить вину.

На слове «искупить» он поднял свои мерзкие руки и сделал пальцами воображаемые кавычки.

– Но я даже не знал этого, не помнил ничего. У меня был провал в памяти.

– Ну, значит, тебе не повезло ещё больше, чем мне. Я хотя бы попытался. Смотри. – Он покрутил в воздухе ладонями, полностью покрытыми грязью угля. – Я полз и полз. Казалось, целую вечность полз, но добрался. Он был там, смотрел на меня, а я еле подбирал слова. Попросился наверх, но Он сказал, чтобы я взглянул на часы. К тому моменту стрелки уже встали, я сжал часы в руке и вышел из пещеры. Кстати, вон она.

Худой парень указал вдаль. На фоне поднимающегося солнца стояла высокая толстая гора, абсолютно чёрная, и даже солнце на её фоне не могло окрасить края в оранжевые цвета.

– Потом я спустился сюда. Не знаю точно, сколько уже здесь сижу, пытаясь понять, что делать дальше. Хотя, на самом деле уже давно всё ясно. – Он отпустил жалкий натужный смешок. – Просто смотрю на эту гору и думаю о том, сколько проебал.

– А я даже не знал ничего. Получил эти часы и шёл, куда глаза глядят. – К горлу подступил ком, и вот оно, то самое знакомое чувство, когда ты потратил все возможности без шанса вернуть как было.

– Мне больше нечего тебе сказать.

– Это нечестно! – Крикнул я, кинув на твёрдый песок под ногами эти чёртовы часы.

– Смерть вообще несправедлива. – Прохрипел парень, хотя парнем его назвать язык еле поворачивается. Я видел по его глазам, что он ещё молод, но кожа на нём ссохлась, став похожей на изюм.

Я сел рядом с ним, сложив ноги в позе лотоса, опёр локти на колени и опустил голову. Слабый, но приятный ветер развевал волосы, очищая ото всех мыслей. В песке бегали рачки-отшельники размером не больше ногтя. Они копошились в земле, то вылезая, то закапываясь обратно. Рачки искали еду, но находили вместо неё лишь чистый кварц. Они убивали и ели друг друга. Стоило одному перестать двигаться, как его тело становилось кормом для нескольких других рачков, а потом приходила и их очередь. Почти вся поверхность песка была покрыта мелкими ракушками, но уже пустыми, по которым в какой-то агонии бегали ещё живые членистоногие.

Юноша опустил руку мне на плечо. Я не вздрогнул, но было немного неприятно.

– Тебе уже ничего не исправить, но поговорить с Ним ты ещё можешь. Всё равно больше ничего не остаётся. Скорее всего ты тут навсегда.

– Так, может, не стоит терять времени и следует обустроиться здесь? Красивый закат, рядом болото, но я очищу его. Церквушку починю и превращу в бунгало. Сделаю свой собственный Рай посреди Ада!

– Завтра здесь всё сгорит, превратится в пепел. – Практически оборвав меня, захрипело тело в кресле. – Я поэтому и сижу здесь в ожидании пекла. Всё сгорает рано или поздно, и это место точно не станет исключением. Вчера здесь был снег, а сегодня уже нарастающая жара. Так что не сиди, уходи.

Я вздохнул и нехотя встал. Что я мог изменить? Не ухватился за единственный шанс, даже не зная о том, что он существует. У меня опустились руки, и теперь к кому я прислушиваюсь? Кто он? И важно ли это? На фоне розоватого неба возвышалась абсолютно чёрная гора. От неё веяло чем-то незабвенным и настолько монументальным, что голова начинала кружиться от осознания собственной ничтожности перед подобной массивностью. Впереди, за почти высохшим болотом, обнажившим иловое дно, стоял лес из голых деревьев. Их белые кривые стебли казались шипами на абсолютно ровной земле, потрескавшейся от сухости. Она похожа на мои губы. Я шагнул вперёд, но человек с кресла успел схватить меня за руку.

– Ты же помнишь слова про «Надежду и Входящего»? Просто держи их в уме.

Я кивнул, и он отпустил меня, а пока я ещё не обернулся, парень поцеловал свои два пальца правой руки и поднял в воздух, обернув внутренней стороной ладони в мою сторону. Я кивнул ещё раз и отвернулся. С тех пор я его не видел, так как ни разу с этого момента не смотрел назад.

Глава 4

Раскалённая земля обжигала, кожа стоп под ногами превращалась в грубую подошву. Она поджаривалась, становясь толстой коркой, и этой коростой я шаркал по сухой потрескавшейся земле. Иногда казалось, что гора не приближается ни на сантиметр, и я вечно буду брести, осознавая её недоступность. Но впереди уже не таким далёким выглядел лес из мёртвых деревьев. Чем ближе к нему подходил, тем прохладнее становилось, и если раньше мои плечи практически покрывались волдырями от беспощадного солнца, то теперь по голой спине забегали мурашки от внезапного мороза.

Голая земля сменялась травой, густо покрывавшей почву. Она была ярко зелёная, маленькие капли росы медленно стекали с каждой травинки. Даже огрубевшей кожей я ощущал приятную, расслабляющую прохладу. Но несмотря на траву, полную жизни, деревья походили на мраморные статуи. Абсолютно белые, даже без трещин. Они как настоящий камень блестели на солнце и были гладкими, как морская галька. Ни одного листочка не колыхалось на тонких кривых ветвях. Ветер свистел, пролетая между ними. Я шёл аккуратно, чтобы не поцарапаться. Чем дальше я брёл, тем сильнее приходилось извиваться, чтобы эти растения не пустили мне кровь.

Там лицо. Я клянусь. Клянусь самому себе. На одном из стволов лицо. Оно такое же белое, как и само дерево, только совсем чуть-чуть выпирает из каменного ствола, словно пытаясь выбраться. Его глаза закрыты, а вот рот застыл в ужасающей гримасе отчаянного крика. Чем дальше, тем чаще встречается что-то знакомое среди погибшей природы. Деревья медленно превращались в человеческие силуэты. Теперь это были люди, искривлённые в жуткой позе. Они издалека напоминали деревья, но теперь я видел скрюченные тела сотен и, может, тысяч людей. Их спины выгнуты под неестественными углами, а руки сгибаются в трёх и более местах. Ноги, похожие на корни, врастали в траву. А лица всё так же незрячие, но неслышно кричащие о помощи или избавлении от боли.

Я ускорил шаг, поцарапался. На правом плече появилась достаточно глубокая рана, из которой по руке потекла густая ярко-красная кровь. Стали слышаться заглушённые крики, они еле доходили до меня, но чем дальше я продвигался, тем сильнее они проникали в уши, неприятно щекоча мозг изнутри.

«Убийца…»

Они склоняются надо мной, их тела всё ещё безобразны, но теперь они всё больше похожи на людей. На людей из белого ослепляющего камня.

«Лжец…»

Их голоса разрывают мозг, впиваясь в череп, словно черви в подгнившее яблоко. Я слышу хруст собственных костей где-то в районе висков. Но они правы. Быстрый шаг переменился на бег. Царапина на плече теперь не единственная. Всё тело покрыто как мелкими порезами, так и глубокими ранами, из которых пульсирует бордовая густая жидкость. Перед глазами тускнела картинка, ноги подкашивались, и я запнулся об корень, спрятанный в покрывале холодной травы. Привалился к стволу дерева, уже не отличающемуся от человеческого тела. Оно нагнулось надо мной, скрежеща. У него были глаза.

«Убийца!»

И они были злыми, полными ненависти. Они осуждали меня, я отпрянул от этого лица и двинулся дальше. Верхушка горы виднелась над головами статуй. Теперь это были люди, застывшие в момент мучительной смерти. Некоторые лежали на земле и закрывались руками от чего-то возвышающегося над ними. Но подавляющее большинство стояли на коленях, сложив ладони в районе груди. Я уже не уворачивался от них, а перепрыгивал. Лес закончился, теперь я пробегал мимо мраморного кладбища, не превосходящего по высоте мой пояс. Голова кружилась, кровь текла ручьями, и я был почти полностью коричневым от запёкшейся крови. Тут увидел впереди что-то отражающее небо. Это не назвать озером или хотя бы оазисом, просто лужа. Я подошёл ближе к кристально чистой воде. Могу даже различить дно, находящееся, казалось бы, на расстоянии вытянутой руки, но как всегда бывает с водоёмами с настолько чистой водой, это обман.

Только сейчас понял, насколько сильно меня мучила жажда. Кожа вот-вот потрескается от сухости, и я сам развалюсь, как пожухлый лист. Я упал на колени, не в силах опуститься медленнее, от чего те заныли тупой болью, но она отошла на второй план, когда моё лицо ощутило приятную сырость, исходящую от воды. Сначала даже почудилось, будто бы она горячая. Я собрался набрать в руки, чтобы сначала погреть на солнце, но потом внутри что-то надломилось от осознания, что терпеть больше не могу. Уже задержал дыхание, чтобы погрузиться в источник жизни, как сзади сначала услышал быстрые шаги, а затем ощутил сильный толчок в затылок.

Я упал у самого края воды и травы, ударившись лбом об твёрдую землю. Успел повернуться и увидел девушку, так же голую по пояс. Она подняла руки и сложила ладони в кулак, готовясь нанести удар посильнее предыдущего. Я пнул её в грудь ногой и увернулся, а она вскрикнула, отменив удар на половине взмаха. Я перекатился в сторону, отходя на безопасное расстояние. Не хочу с ней драться, но вот она настроена крайне решительно. Красива, но в её рту недостаёт зубов, и верхняя губа вваливается внутрь.

Девушка согнулась как кошка, готовящаяся к нападению, я тоже немного пригнулся и поднял руки на уровень пояса, давая понять, что сдаюсь до начала схватки. Тут в её взгляде что-то переменилось, но не положение тела, она всё так же была настроена убить. Другого варианта не рассматривалось. Девушка бросилась на меня, я вновь увернулся и толкнул её ладонью в затылок, от чего она упала и ударилась коленями об землю. Трава в том месте уже кончилась, и острый мелкий песок разбросался как попало. Она быстро вскочила и осмотрела ладони, быстро покрывающиеся маленькими капельками крови. Подняла взгляд, теперь я снова вижу хищнический настрой. Безумная крикнула, обнажив полупустой рот. Её плоский живот с вырисовывающимися мышцами пресса сократился, влив в крик немало сил. Я приготовился к тому, что она попытается снова броситься, но в этот раз не промажет. Девушка сначала медленно зашагала в мою сторону, словно нащупывая удобную для старта почву. Она обходила меня, и я крутился на месте по направлению к ней.

Взмах ноги, потом второй. Под её пятками в воздух взмыл песок. Тощие руки работали так быстро, что я слышал каждый взмах. Тёмные сальные волосы тянулись за её спиной сплошной чёрной тканью, в сумасшедших глазах горел огонь. Я попытался отпрыгнуть, но она успела схватить меня, ударив по шее. Истошный кашель заполнил моё горло, я упал на колени. Воздух словно пытался пробиться сквозь щель в свистке, и мне безумно не хватало кислорода. В глазах помутнело, я повалился на бок. В темнеющей картинке вижу приближающиеся ноги. Потом что-то сильное схватило меня и перевернуло. На фоне солнца, почти закрывая звезду, болталась голова девушки. Кончики мокрых волос падали мне на щёки, рот и подбородок. Я не видел её лица, но был уверен, что она скалится остатками чёрных зубов.

Девушка небрежно откинула мои руки и принялась душить, а я лишь слабо ухватился ей за предплечья, задёргав ногами. Она села мне на живот, и поэтому я коленями слабо бил её по спине, не нанося никакого урона. Когда мир передо мной почти угас, женский силуэт пропал, и солнце снова ударило прямо в глаза. На живот больше ничего не давит, и я перевернулся на бок, вдыхая песок. Сомкнул веки, они буквально вибрировали. Рядом происходила какая-то суматоха. Кто-то тащил девушку за волосы к водоёму. Она кричала, била другой силуэт по рукам, а он волочил её, словно в ней нет никого веса. Девушка стучала пятками по земле, но это не помогало. Я моргнул, и следующее, что увидел, это как чужак топит костлявое женское тело в луже. Девушка всеми конечностями махала в разные стороны, но безрезультатно. Я упал в обморок под булькающие звуки.