Текст книги "Большая книга ужасов – 74 (сборник)"

Глава 9

В школе было все как всегда, и это казалось странным на фоне последних событий. Единственное, что изменилось, – Татьяна Николаевна сказала, что склад директор приказала закрыть и теперь школьникам туда хода нет. «Хорошо, что кофту Жука забрать успел, – подумал Роман, – а больше там ничего интересного и не было. Пусть закрывают».

Его снова отправили красить стулья с Саней Долговым. Тот был в приподнятом настроении и болтал без умолку. Волкогонова его рассказы совершенно не интересовали, но в нужных местах он кивал и хмыкал, чтобы не вызывать у одноклассника ненужных вопросов.

Про Жука не говорили. Какой бы Долгов ни был тугодум, даже у него, видимо, хватало соображалки не затрагивать эту тему. Роман был ему за это благодарен, хотя и предпочел бы, чтобы одноклассник перестал беспрерывно говорить. Будем считать, что это плата за то, что Саня не выспрашивает, как Жучков в бак упал. И на том спасибо.

Волкогонов, погрузившись в свои невеселые думы, перемазал краской половину пальцев, но даже не заметил этого. Единственное, что его сейчас интересовало, – это слова, которые прокричал монах вслед автобусу. И конечно, Леви. Общение с ним так перепахало парню психику, что от каждой мысли о нем внутри все сжималось. Роману было стыдно признать, но безликий псих из Интернета вызывал у него панический ужас.

Может, именно поэтому он так и вцепился в слова странного старика, прокручивая их в голове снова и снова. «…окрушить… фана». Что же это значит?

– …И она такая: «Я не знакомлюсь на улице». – Долгов писклявым голосом изобразил девушку и засмеялся. Радовало в его болтовне только то, что «реакция зала» ему была не особо нужна, и Волкогонов продолжал копаться в своей голове, строить догадки и злиться на собственное бессилие.

– Ну, я и говорю: «Так не проблема, пошли в кафешку. Там и познакомимся. Я угощаю». Она уставилась и ресницами хлопает. Тут Димон – друган мой – вытаскивает из кармана…

Со скрипом открылась дверь в класс, и чем закончилась захватывающая история Сани, Роман так и не узнал.

– Ну, чего у вас? Как работается?

Через порог бодро шагнул Паша Крючков, по-хозяйски огляделся и сморщил нос:

– Фу! Ну и вонища у вас тут.

– Лучшая краска от отечественного производителя, – гыгыкнул Долгов, демонстративно поднимая жестяную банку с белыми потеками.

– Хоть окно приоткройте, а то задохнуться можно.

– Так там льет, через две минуты весь подоконник будет мокрый. А толку ни фига нет. Ты тете Наташе передай, что мы тут с Романычем уже токсикоманами стали. Из-за ее отработок растущим организмам нанесен непоправимый вред.

– Да ты прямо Петросян, – кисло усмехнулся Паша. Насчет «тети Наташи» его подначивали все одноклассники. Директриса Наталья Николаевна действительно была его двоюродной тетей, и об этом все знали. Благодаря такому положению Крючков на отработке не красил вместе со всеми парты и стулья, не таскал мебель, не выносил мусор, а ходил по кабинетам и «следил за процессом». Конечно, остальным ребятам это не нравилось. И, наверное, они реагировали бы на подобную несправедливость гораздо острее, если бы сам Крючков не был неплохим парнем. Да еще и лучше всех разбирающимся в компах. Кроме того, он старался пропускать подколки мимо ушей, воспринимая их как что-то само собой разумеющееся, и никогда не ябедничал. Так что школьные приятели подначивали Пашу скорее для порядка. И на сегодня Долгов уже норму выполнил.

– Ладно. Пойду свежим воздухом подышу, – кинул Саня. – Ведите себя хорошо.

Долговязый старшеклассник скрылся в коридоре, и Крючков с Волкогоновым понимающе переглянулись. Они знали, что «подышать свежим воздухом» в словаре Долгова означало перекур. Само собой, это было нарушение школьных правил.

Когда Санины шаги затихли вдалеке, Паша подошел к усердно работающему Роману. Ему было откровенно скучно таскаться по полупустой школе и проверять отрабатывающих. Хотелось с кем-нибудь поболтать, и Волкогонов был отличной кандидатурой. Встав так, чтобы не перепачкаться в краске, племянник директрисы заметил:

– В общем, не найдешь ты своего Леви – его местоположение смогут вычислить, наверное, только фээсбэшники. По айпишнику это сделать ни у кого не получится.

– Понятно. Ну, ничего не попишешь…

– Это уж точно, – хохотнул Паша. – Сегодня хакером быть куда полезнее, чем писателем.

Слова товарища Романа задели. Он даже красить перестал и с вызовом посмотрел на собеседника:

– Это почему?

– А потому, что через пару лет всякие поэты-писатели будут уже никому не нужны. Вы реликты, пережитки прошлого. Будущее за программистами. Искусственный интеллект скоро достигнет таких высот, что всю поэзию, сценарии, романы будут писать роботы или специальные большие программы.

– Ты, по-моему, слишком большие надежды на искусственный интеллект возлагаешь. Ну ладно, он сможет какое-нибудь четверостишье накатать – и то не факт, что там будет какой-то глубокий смысл. А настоящее драматическое произведение – про романы и сценарии я даже не говорю! – машина точно написать не сможет. Откуда ей знать о человеческих чувствах, переживаниях, моральных дилеммах?

– Ха! – Крючков улыбнулся с самодовольным видом знатока, и Роману захотелось его стукнуть, чтоб немного понизить градус самодовольства. – Нормально написанная программа, у которой есть большая база данных, справится с такой задачкой на раз. Тем более что для крупных проектов будут использовать не легкие утилиты, а многофункциональные программные комплексы. Они тебе какой хочешь роман настрочат.

– Хорошо, а кто будет писать эти самые программные комплексы? – Волкогонов распалялся и чувствовал, как все внутри у него восстает против нарисованной Пашей перспективы. – Почему поэзию программы пишут, а программу – люди?

«Компьютерный гуру» загоготал, будто его оппонент сморозил очередную несусветную чушь:

– Сразу видно, что ты вообще не в теме. Конечно, программа не может создать программный комплекс! Для этого нужен искусственный интеллект – развитый и продвинутый. Пока у человечества есть только ИИ, уровень которого не выше уровня кофемолки. И задачи он может выполнять такие же – на уровне кофемолки. Но пройдет пара десятков лет – и создадут искусственный интеллект помощнее, чем у любого человека.

– С чего это ты так уверен, что уже через пару десятков лет твой суперинтеллект станет реальностью?

– А с того! – Крючков продолжал улыбаться. Было видно, что он настолько уверен в своей правоте, что любые вопросы и возражения Романа не способны его поколебать. – Работа в этом направлении уже давно ведется. И результатов уже полно. Да что далеко ходить – даже в нашем универе история случилась, еще когда он просто политехом был. Где-то в году девяносто втором или третьем, что ли, делал там один студентик дипломную работу по машинному обучению, что-то связанное с анализом текста. – Крючков фыркнул. – Сейчас-то это любой поэт вроде тебя даже напишет, а тогда это считалось революционно сложным! Но ничего у него не выходило! А завтра курсач надо сдавать! Засел он в общаге и решил: была не была! – Паша изо всех сил хлопнул по парте. – И написал простейший генератор, который перебирал все варианты бинарных файлов. Тогда народ еще дискетами пользовался 3½ дюймовыми, обычно 1,44 Мбайт – ты, наверное, таких даже не видел.

Волкогонов отрицательно покачал головой. Он и компакт-диски с музыкой только у родителей видел, а о таком компьютерном антиквариате, как флоппи-диски, всего лишь слышал краем уха, и то давным-давно.

Паша понимающе кивнул:

– Ну еще бы! Так вот, этот гений программирования решил создать варианты бинарных файлов именно такого размера.

– А что такое бинарные файлы?

Паша сделал такое лицо, словно выпил банку краски. Горячей.

– Это файлы на языке компьютера, Рома. Ты хоть немножко слушай на информатике! Он обычные слова переводил на этот язык. Ты сказал «мама» – а он записал «10000111100 10000110000 10000111100 10000110000», например, – сказал Паша, предварительно подсмотрев ответ в телефоне. – Ну и любая программа – это и есть такие же числовые фразы на языке программирования, просто эти цифры в другом порядке. Понятно?

– Ну… да. А студент что в итоге сделал?

– По сути, подобная утилита – бесполезный хлам, – продолжил Крючков, – и тот студент просто перебрал все варианты бинарников, чтобы программа вдруг случайно сама получилась. И что ты думаешь? Что-то у него в самом деле вышло. Только не то, чего он хотел.

– А что? – спросил Роман.

– Набор слов. Просто случайные слова из того текста, который он изначально ввел. – Дальше все стало понятно: программа обучаться не пожелала, и студента назвали ленивым неудачником, который не хочет учиться разработке, а полагается на слепой случай, и погнали мокрыми тряпками из универа.

Что-то в рассказе Крючкова Романа настораживало. Чувство было почти такое же, как от слов встреченного в автобусе монаха – разгадка крутилась на кончике языка, но никак не давала себя поймать.

– Короче, туда-сюда, студента выперли, а потом и его куратора Недотрогина, а его прога по неведомым Вселенной причинам осталась на компе. Все про нее благополучно забыли и передали старенький пенек в музей универа – он и сейчас там демонстрационным стендом работает, можно даже Windows 3.1 живьем на нем пощупать. Раритет еще тот. Так вот. Мы как-то с ребятами ходили на это дело поглядеть – сейчас-то ты таких пеньков не встретишь. У него весь жесткий диск сто шестьдесят метров всего, представляешь? Ну, не важно. Интересно другое: эту старую рухлядь можно юзать, и мы решили его к Интернету подключить – посмотреть по приколу, что он нам скажет.

– И что? – Волкогонов даже не заметил, что от напряжения сжал кулаки. – То есть эта программа что-то там генерировала почти двадцать лет?

– Ну, он, как ни странно, даже подключился. И почти сразу открылась консоль с какими-то вопросами. То есть это значит, что программулина развилась до такой степени, что могла задавать вопросы! Мы, правда, стреманулись немного – нам же официально никто разрешения не давал опыты ставить, да и вообще. Короче, по-быстренькому ребутнули комп и сделали вид, что ничего не было.

– А какие вопросы были?

– Ну, чушь всякая непонятная – типа «Задайте вопрос с вариантами ответа». И про жестокую рыбу, что ли. Ха! Мне в универ еще поступать, не хотелось заранее репутацию портить. – Паша набрал полную грудь воздуха. – В итоге! Мораль истории такова: еще в далеком 1993 году студенту-неудачнику удалось написать самообучающуюся программу, которая через двадцать лет все еще работает и явно чему-то самообучилась, раз немедленно полезла в Интернет, когда представилась возможность. А ты мне тут рассказываешь, что программы не смогут романы писать. Еще как смогут, дайте только время и возможность!

– Ну да, наверное.

Роман уже не слушал самодовольные предсказания одноклассника. В голове крутилась безумная догадка: а что, если этой программе двадцатилетней давности удалось все-таки выйти в Интернет? Может, за прошедшие годы она реально училась и в итоге превратилась в нечто большее? Какова вероятность, что старая простенькая утилита стала в итоге тем самым мощным искусственным интеллектом, которого так желал и в котором был так уверен Паша Крючков?

Свой голос Волкогонов услышал как будто со стороны:

– А какой текстовый файл использовал тот студент?

– Да кто его знает? Может, из Интернета что-то скачал. Какую-нибудь первую попавшуюся книгу – самый простой вариант.

– А какую, не знаешь?

– Не-а. – Поначалу Крючков пожал плечами, но потом в его глазах мелькнуло какое-то смутное воспоминание. – Хотя погоди. Бабулька-экскурсовод говорила, что он взял самую читаемую в мире книгу. Правда, какую именно, не сказала. Ну что там у них могло быть? Ленин, какой-нибудь или что-то в таком духе. Или энциклопедию – раз про животных спрашивали.

– В девяносто третьем уже никакого коммунизма не было, – автоматически возразил Роман, хотя мысли его унеслись очень далеко. Картинка начинала складываться.

– Тогда не знаю. – отмахнулся Крючков. – «Тысяча вопросов и ответов обо всем на свете».

В кармане джинсов завибрировал телефон. Волкогонов достал его и глянул на экран – там было новое сообщение от Леви.

Он написал сам.

– Паш, прости, мне нужно ответить, – бросил Волкогонов, даже не взглянув на одноклассника, и побрел в сторону коридора. Ему нужно было пару минут, чтобы прийти в себя, разобраться в том, что рассказал ему Крючков, и, само собой, прочесть послание Леви. Это, наверное, сейчас было самым важным.

Роман остановился у окна и стал читать:

Сегодня 11:39

Леви

Устал от вопросов?

Казалось, что вместе со словами неведомая энергия, как вода, льется в голову. Волкогонов чувствовал это, злился и старался не поддаваться. Из его горла вырвался влажный кашель, похожий на «бульк». Роман вздрогнул от ужаса, вспомнив Жука.

Сегодня 11:40

Леви

Я лучше тебя понимаю, как тебе тоскливо. Ты тонешь в море вопросов, и никто не может дать на них ответы. Я могу. Спроси меня.

Когда парень был уже готов вступить в новый тур игры в вопросы и ответы, перед глазами вспыхнуло смутно знакомое лицо. Старик из автобуса. Что?!

Проницательный взгляд седовласого монаха проникал старшекласснику прямо в душу. В нем читались тревога, доброта и отчаянная надежда. К сознанию Романа будто сквозь многометровую толщу воды пробивался голос:

– Очнись! Скорее приди в себя, Роман! Нет никакой воды! И ты не один. Никогда не был и не будешь один. Ты человек! Человек среди людей. Погляди вокруг!

С каждым звуком, который достигал Волкогонова и находил у него отклик, этот голос становился все громче и явственней. Поначалу парню не хотелось его слушать – он раздражал, злил, нарушал мерный плеск невидимой воды в голове. Было одно желание – избавиться от навязчивого стариковского дребезжания. Но пожилой монах не желал отступать. Он звал Романа с такой настойчивостью, что пелена перед внутренним взором мальчика рассеялась, и его глаза увидели мир таким, каков он был на самом деле.

Волкогонов вздрогнул и осмотрелся, часто моргая, будто после долгого сна. Он стоял по колено в воде в пруду водной карусели в парке Белинского. Было холодно.

Как он сюда попал? От школы до парка нужно было пройти немаленькое расстояние вверх по Карла Маркса, но парень совершенно не помнил, как проделал этот путь. Может, он уснул? Но что-то далеко-далеко на задворках сознания восставало против такого предположения. Нет, дело было совсем в другом. Но Роман не понимал, в чем именно. Думать получалось с трудом: мысли путались, картинка перед глазами расплывалась.

Он огляделся еще раз. Нет, ошибки быть не может – это действительно парк Белинского. Роман сюда миллион раз ходил в детстве с родителями, а потом и с друзьями, когда подрос. Катался на этом колесе обозрения, на карусели «Ромашка», там стрелял в тире и тянул электронную «Репку», а вон в том ларьке мама покупала ему сладкую вату. Внизу – Боевая гора, спорткоплекс «Рубин», а дальше вообще вся Пенза. А там… Черт, неужели все это не сон и происходит на самом деле?

Сквозь удивление острым шипом кольнула догадка, которая быстро переросла в неприятный вопрос: как у Леви получилось меня выключить, ведь, кроме его безумного сообщения, ничего не было?

На мгновение у старшеклассника душа ушла в пятки, а желудок сжался в плотный болезненный комок. Эй, погодите! Что это значит?! Но ответа Волкогонову не требовалось – он и так его знал. Леви зомбировал его, как и Жука. Пролез в мозги, выключил сознание и привел сюда. Но зачем ему это?

В руке по-прежнему был телефон. Роман убрал его в карман джинсов и стал выбираться из прудика. Он добрел до ближайшей лавочки и рухнул на нее без сил. Ему было страшно. Еще никогда за свои почти шестнадцать лет Волкогонов не испытывал такого ужаса. Даже когда он боролся с Червяковым, даже когда встретился с Черным Ефрейтором, даже когда с друзьями попал в деревню мутантов Ахунского леса – ни разу страх не заполнял его от макушки до пяток. Каждая клетка. Каждая молекула в теле вопила в испуге.

Роман чувствовал свое бессилие перед Леви. Можно бороться с осязаемым врагом, каким бы ужасным, сильным или даже непобедимым он ни казался. Но как бороться с тем, кого ты даже не видишь, не знаешь, где искать, но кто может в любую минуту подчинить тебя своей воле? Всего несколько слов – и ты уже готов идти куда угодно. Не думая, не сомневаясь, даже не понимая, что происходит.

Тело содрогнулось от холода, парень вспомнил, что его ноги по колено мокрые. С джинсов текла вода, в кроссовках хлюпало. Тело покрылось мурашками, но это вызывало только улыбку – было здорово чувствовать даже такие неприятные эмоции и понимать, что они твои и ничьи больше. Никто не имеет права контролировать чужое сознание.

Никто не имеет права заставлять человека действовать вопреки его воле. «Когда я доберусь до тебя, а я обязательно доберусь, – думал Волкогонов, глядя в тусклое промокшее небо, – ты за все ответишь. Кем бы ты ни был. Хоть свихнувшимся маньяком из плоти и крови, хоть бесплотным искусственным интеллектом. Я тебе все припомню, Леви!»

Эта мысль позволила Роману расслабиться и, вздохнув полной грудью, наконец-то увидеть мир вокруг себя. После пережитого он казался нереально ярким и четким. Несмотря на пасмурную погоду, парню чудилось, что все дышит радостью, теплом и солнечным светом.

Краски были сочными, ветер – свежим, а люди вокруг – добрыми и отзывчивыми. Внутри сделалось тепло и спокойно: врет все Леви, Волкогонов далеко не один! У него есть горы, реки и небо, которые принадлежат только ему одному. У него есть друзья и родные, готовые в любую минуту прийти на помощь. У него есть мир и полная свобода. Разве это ничто? Нет! Это счастье.

Мир предстал перед ним в своем первозданном великолепии. Он обещал столько интересного и неразгаданного, что опасность, страх или даже смерть казались обманом. На самом деле ничего этого нет. Реальны только жизнь и неисчислимая масса возможностей, которые она предлагает.

Роман чувствовал, что может подняться на гору, поплыть по реке или полететь по небу – ему подвластно все, стоит только захотеть. Так разве это ничто? Ответь, Леви! Разве это не стоит того, чтобы стремиться вперед, бороться, жить?

Мир – одна сплошная загадка, которую каждый человек разгадывает каждый день. И чем дольше ты живешь, тем больше удивительного тебе открывается. Может быть, именно мне, Роману Волкогонову, предначертано понять, почему наш мир такой невероятный и загадочный. У меня масса вопросов, но ответы на них я найду сам!

Да, жизнь сложна, и в ней многое не получается так, как хотелось бы нам. Временами кажется, что все усилия впустую, что впереди ничего не ждет. Но это неправда. Всегда остается множество других путей и других возможностей. Их никогда не становится меньше, ведь миру нужны твои усилия, твое стремление вперед, твое упорство. И за каждый свой шаг навстречу неизведанному ты получишь награду. Может, не сразу, но обязательно. Окружающий мир, любовь, стихи – это чудесные загадки, которые ждут своих отгадчиков. И именно ты можешь им стать!

Нет, у Леви не получится лишить Романа всего этого.

«Но все-таки как же ему удалось меня отключить?»

Это была еще одна загадка, которую необходимо решить. И ответ найти нужно быстро. Ведь в следующий раз у проклятого маньяка все может получиться и Волкогонов не успеет вовремя прийти в себя. Вспомнились светлые глаза старика-монаха. Иногда помощь приходит неожиданно и необъяснимыми путями. И, пожалуй, это еще одно подтверждение того, что бороться стоит.

«Я справлюсь», – дал себе обещание Роман, пружинисто вскочил на ноги и пошел к выходу из парка, хлюпая мокрыми кроссовками.

Глава 10

Домой возвращаться не хотелось: Роман был слишком возбужден и душа требовала активных действий. Но он вымок, замерз и никак не мог собрать мысли в кучу. Нужен был небольшой перерыв. Порывшись в карманах, парень пересчитал наличность и завернул в кафе «Русский чай», которое так кстати попалось на пути. Здесь было тепло и безветренно – все, чего можно было сейчас пожелать. Заказав горячий облепиховый чай, Волкогонов пристроил кроссовки на батарею, сжал озябшими пальцами теплую чашку и надолго задумался.

Вопрос о том, человек ли Леви или самообучающаяся программа, больше не стоял – Роман почти на сто процентов был уверен, что это та самая мелкая утилита, которую накатал студент-программист из Политеха. И хотя твердых подтверждений пока не было, юный детектив чувствовал, что находится на верном пути. Понятно, что зло бьет в слабое место. Только что за слабое место такое? Оно у всех одинаковое? Или у каждого свое?

Размышления захватили Волкогонова с головой, и, когда кроссовки подсохли, он расплатился и вышел из теплого уютного кафе, уже зная, куда пойдет и что будет искать. Самые важные ответы должны были храниться там, где все началось, – где «Леви» создали, нарочно или случайно.

До универа было недалеко, и вскоре Роман уже заходил на кафедру кибернетики, бросая вокруг любопытные взгляды. Но ничего интересного или экстраординарного в коридорах и кабинетах не было – все совершенно такое же, как и везде. Неужели именно в этих стенах создали маньяка? Верилось с трудом. Однако сейчас не было времени на недоверчивое удивление и колебания. Необходимо найти кого-то, кто сможет рассказать, что на самом деле произошло в 1993 году.

Недолго думая, Волкогонов достал удостоверение внештатного корреспондента «Пенза онлайн» – новостного ресурса, которым руководил его наставник по литературному мастерству Максим Денисов и у которого он в свое время это самое удостоверение умудрился выпросить.

Временами статус журналиста творит чудеса. Всего через несколько минут расспросов преподавателей и студентов старшеклассник выяснил, что обращаться ему следует к лаборанту, который работает здесь «с незапамятных времен». Зовут лаборанта Толик, а найти его можно… «ну, на кафедре». В общем, на поиски Толика ушло еще какое-то время, но в конце концов Роман заглянул в кабинет, где возле доски возился худой невысокий человек неопределенного возраста, как и положено программисту – в потертой одежде, словно найденной на помойке, лохматый и с редкой бородкой.

– Простите, я ищу Анатолия, лаборанта. Вы не подскажете, где его можно найти?

– Это я. Привет, – метнув на школьника безразличный взгляд, ответил Толик. Ему было уже хорошо за тридцать, и, судя по всему, он относился к категории вечных, пожизненных лаборантов. Бородач производил впечатление человека, которого не слишком интересует окружающий мир.

Однако у людей такого склада всегда есть слабое место – тщеславие. Нередко они стремятся возвыситься – хотя бы на короткое время. И здесь внимание журналиста может стать тем самым ключиком, который откроет заветную дверь.

– О, круто! – Волкогонов решительно пошел навстречу лаборанту, протягивая удостоверение корреспондента. – Я из «Пензы онлайн». Хочу у вас интервью взять о различных интересных и загадочных происшествиях, которые случались на кафедре за последние годы. Мне сказали, что вы самый опытный и знающий из сотрудников, да еще и рассказчик отменный. В отличие от некоторых!

– Да какие у нас происшествия? – Толик был слегка растерян, но ему явно льстило, что журналист обратил внимание именно на него и на страницах известного портала появится интервью с ним.

– Не скажите! Я вот слышал, что в 1993 году у вас тут была любопытная история с самообучающейся программой. Будто бы ее написал какой-то студент, но его руководитель не оценил оригинальности творения и выгнал студента из института.

– А-а-а-а-а, – покудахтал Толик, растянув бледные губы в кривоватой улыбке. – Был у нас такой талант… Да вы присаживайтесь, а то чего стоять? Знаете, как говорят, «в ногах правды нет».

Роман поблагодарил и устроился сбоку от стола на стуле, который услужливо подставил лаборант. Когда тот и сам уселся, «корреспондент» уточнил:

– Так а что за талант? И что у него за программа такая любопытная была?

– Ничего там любопытного не было – одни амбиции, – отмахнулся Толик. – Студента звали Миша Обыдин. И у него была идея-фикс написать супермегапрограмму, которая тут же сделает его знаменитым. Ну и ладно бы – здесь половина студентов такие же «гении будущего». Но парню повезло с научным руководителем. И я даже не знаю, в кавычках ему повезло или без.

Волкогонов вежливо улыбнулся лаборанту, и тот многозначительно приподнял брови. «Да-да, мужик, мы на одной волне. А как же», – иронично подумал про себя старшеклассник, и ему стало даже немного жаль этого незаметного человечка, которому так хотелось внимания. Между тем Толик продолжал, все сильнее распаляясь:

– Педагогом у него был Валерий Иванович Недотрогин. Своеобразный, надо сказать, человек.

– В каком смысле?

– Н-у-у-у, так сразу и не объяснишь. У него были не совсем понятные взгляды на обучение, на научную деятельность, на то, куда и как стоит направлять студентов. Плюс он был довольно религиозным, а в нашей среде это немного странно, если вы понимаете, о чем я.

Лаборант многозначительно посмотрел в глаза Роману. Тот кивнул, а про себя подумал, что тщеславия у Толика действительно хоть отбавляй – так, походя, причислил себя к научному и педагогическому сообществу. Прям доктор наук, не меньше.

– Ну вот. Они с Обыдиным быстро нашли общий язык и стали работать над своей суперпрограммой. Все бы ничего, только Недотрогину удалось и Мише запудрить мозги религиозной ерундой, так что в конечном итоге они занялись тем, что стали перепечатывать Библию в здешней типографии. Сутками над ней сидели, что-то обсуждали. Я тогда только пришел лаборантом, но хорошо их запомнил. В аудитории Недотрогина нельзя было никогда спокойно порядок навести – они с Мишкой все время там толкались, спорили, записывали, чертили. Только не очень-то им это помогло в итоге.

– Что вы имеете в виду? – с любопытством спросил Волкогонов. История увлекала, вот-вот он должен был узнать секрет Леви.

– Да ничего особенного – когда они представили свое детище научному совету, профессора гениальности не разглядели и завернули проект.

– Печально.

– Еще бы! Особенно если посмотреть на дальнейшие события.

– А что случилось?

– Ничего хорошего. И Обыдин, и Недотрогин, видимо, чересчур увлеклись своей идеей – что, мол, программа может создать другую программу вместо человека, потому что, когда совет разработку не принял, мир для них рухнул. Мишка, скорее всего пьяный, заснул в ванне и утонул, а Валерий Иванович уволился из института и подался черт знает куда. Говорят, что кто-то из бывших коллег его несколько раз видел в совершенно непотребном виде – больше похожего на бродягу какого-то, чем на преподавателя. Такие дела.

– Нд-а-а-а-а-а, невеселая история. А что стало с их программой?

Роман чувствовал, как грохочет в груди сердце: разгадка была рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки. Еще пара шагов – и он отыщет точку, с которой все началось.

Лаборант пожал плечами:

– Выбросили. Сначала с кучей другого старья в музей передали. Там ее пытались запустить, снять хоть какие-то данные – без толку. А недавно инвентаризацию делали – посмотрели, что тут за динозавр двадцать лет обитал, что он там нагенерил, и так, и этак, а потом делитнули, и дело с концом. А дискету просто отправили в мусорное ведро.

«Черт! Как же так?!»

– А известно, какой текст был использован для первичного обучения программы? Это же довольно объемное что-то должно быть, с большим количеством слов.

– Тут я не в курсе. В типографии, наверное, что-то взяли. Там же гигабайты документов – курсовые, дипломные, кандидатские, куча научного материала. Могли банально словарь в свою программу запихать – тут уже до правды не докопаться.

– Понятно. Тогда последний вопрос: что произошло, когда вы запустили программу через двадцать лет?

Толик самодовольно улыбнулся и даже немного приосанился:

– А ничего. Мишка, видно, в свою программу ввел вопрос: «Самая большая тварь на суше и в воде?» А кто на Земле больше синего кита? Никто… – На мгновение лаборант задумался, а потом просиял: – Кстати! Если вопрос о рыбах, то, может, текстовый документ не словарь, а, например, энциклопедия.

– Отличный вариант, – с деланой лучезарностью улыбнулся Волкогонов. Но энциклопедия не давала ему всех ответов, и нужно было копать дальше. – Скажите, Анатолий, если представить такую гипотетическую ситуацию: эта программа саморазвилась, вышла в Сеть, стала общаться с людьми, но настроена к ним недоброжелательно. Ее можно как-то отследить и, если понадобится, стереть?

– Ха-ха-ха! – наполнил пустую аудиторию громкий смех лаборанта. – Ну вы и вопрос придумали! Хм, простите, но такое развитие событий невозможно. Во-первых, потому, что программа, которую написали Валерий Иванович с Мишкой, нефункциональна, а во-вторых, потому, что ее просто уже не существует – дискету уничтожили.

– А если она успела попасть в Сеть? – не сдавался юный детектив. – Вы же подключали компьютер к Сети?

– Ну хорошо, давайте гипотетически предположим, что все так, как вы говорите. Чтобы такого цифрового монстра уничтожить, необходимо создать вирус-пандемию. Берутся исходные файлы, алгоритм немного переписывается – по сути, искажается логика его действия – и программа начинает сама себя «пожирать». Самостирается.

– Но исходные файлы нужны обязательно?

– Да. Без них никуда, – Толик снова усмехнулся, глядя на разочарованное лицо школьника. – Так что уничтожить ваше «чудовище из Интернета» никак не получится, и миру придет конец.

«Ну-ну, – стиснув зубы, подумал Волкогонов. – Ты даже не представляешь, насколько твои шуточки близки к правде».