Электронная библиотека » Росс Кинг » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 12 ноября 2024, 08:20


Автор книги: Росс Кинг


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +
* * *

В III столетии н. э. Рим переживал так называемый кризис III века: тяжелое политическое, военное и экономическое положение, угрожавшее целостности и даже существованию империи. Причин было много: от плохого управления и проблем с финансами до нападений варваров, вспышек чумы и поднимающегося на Востоке нового могущественного врага.

Кризис III века имел место между 235 г. и приходом к власти Диоклетиана в 284 г. Одна из наиболее выраженных его характеристик – политическая нестабильность, вызванная головокружительной скоростью смены императоров. С 235 по 284 г. их у власти побывало порядка тридцати (в зависимости от того, кого считать настоящими императорами), некоторые держались всего по несколько месяцев, пока не становились жертвами убийства, суицида, битвы или чумы. В 238 г. даже случился смертельный круговорот, известный как «Год шести императоров». Отсутствие преемственности и стабильности усугублялось возобновившимися атаками германских племен. В 250 г. готы, двигавшиеся вниз по реке Висла из Скандинавии, вторглись в римскую провинцию Мёзия (часть современных Сербии и Болгарии). В то же время другое племя, карпы, напало на Дакию. Даже сам Рим оказался под ударом, когда в 271 г. ютунги – еще одна германская народность – проникли на север Италии, захватили город Плацентия (Пьяченца) и начали неумолимо продвигаться на юг. Их удалось остановить и разбить благодаря решительным действиям императора Аврелиана, блестящего полководца, одного из немногих эффективных правителей во времена длившегося десятилетиями кризиса. Но в 275 г. Аврелиана постигла участь множества его предшественников: он пал от руки своих телохранителей-преторианцев.

В 284 г. Гай Валерий Диокл, далмацкий командир кавалерии сорока с лишним лет и весьма скромного происхождения, придал немного порядка и стабильности рассыпавшемуся на глазах зданию империи. Новый император, которого скоро будут именовать Диоклетианом, сумел укрепить это здание с помощью ряда административных реформ и экономических стратегий (включая впервые в мире проведенный эксперимент с заработной платой и контролем цен). Одним из наиболее успешных решений было разделение власти. Понимая, что империя слишком огромна, чтобы править ею в одиночку, Диоклетиан назначил соправителем такого же безродного выходца из Иллирии по имени Максимиан, опытного военного. Они разделили свои полномочия по географическому принципу: базировавшийся в Медиолане (Милане) Максимиан управлял Западом и внимательно следил за германцами, а Диоклетиан, находясь в Никомедии (Измит в сегодняшней Турции), управлял восточной частью и не выпускал из виду Сасанидов. Разделение власти продолжалось и дальше, к тому же была предпринята попытка решить проблему наследования. В 293 г. каждый из двух «августов» выбрал по «цезарю» себе в помощники – и, в перспективе, в наследники. «Младшими» императорами стали Констанций (находившийся в Трире, на северной границе) и Галерий (Сирмий, современная Сербия). Появилась на свет Тетрархия – правление четырех, их станут называть quattuor principes mundi («четыре правителя мира»).

Такое развитие событий обнаружило одну деталь: власть переместилась из Рима, и вообще из Италии. Никто из четырех правителей не был уроженцем полуострова (Галерий, например, был пастухом в Дакии), никто не базировался в Риме – его место занял Медиолан, ставший фактически столицей Запада. Диоклетиан посетил Рим всего однажды, в 303 г., после почти 20 лет царствования – Вечный город все больше и больше оставался не у дел. Многочисленные административные реформы Диоклетиана направлялись в основном на децентрализацию власти и отделение гражданского управления от военного: иначе говоря, целью было лишить политической силы легионы, которые за последние полвека военной анархии самостоятельно создавали и безжалостно уничтожали императоров.

В итоге Тетрархия так и не упорядочила передачу власти. Диоклетиан и второй август, Максимиан, ушли с постов в 305 г., и по плану их должны были сменить цезари. Но через несколько лет система дала сбой: на Западе началось яростное соперничество между Максенцием и Константином, сыновьями Максимиана и Констанция. Каждый хотел быть августом. Весной 312 г. Константин, ведший кампанию против франков, перешел через Альпы с 40-тысячным войском, чтобы вступить в самое, пожалуй, важное сражение тысячелетия – битву у Мульвийского моста.

Накануне битвы Константину было ставшее позднее знаменитым судьбоносное знамение. Двое близких к нему христианских писателей, Лактаний и Евсевий, пытались объяснить произошедшее. По словам Лактания, Константину приснился сон, где ему приказано было начертать особый знак, священный символ «хи-ро», две первые буквы греческого написания «ΧΡΙΣΤΟΣ» (Христос). Евсевий тридцатью годами позже утверждал, что это был не обычный частный сон, но божественное послание, которое узрел и он, и все его войско. Вместо того чтобы принести традиционную жертву римским богам – которые, он заметил, слишком часто подводили предшествующих императоров – Константин решил помолиться богу христиан. И в самый разгар усердного моления ему было видение: пламенеющий в небе крест и рядом – греческие слова Ἐν τούτῳ νίκα (в церковнославянских текстах – «Сим победиши», на латынь часто переводится In hoc signo vinces – «С этим знаком победишь»). Константин, как было велено, поместил крест не на щиты воинов, а – призвав мастеров-ювелиров – на свое боевое знамя, в золоте и драгоценных камнях. Наутро он наблюдал, как войско противника переправляется через Тибр. Было 28 октября 312 г.

Максенций рассчитывал противостоять Константину благодаря численному превосходству своей стотысячной армии, а также обнадеживающему пророчеству, гласившему, что враги римского народа погибнут в бою. Это придало ему смелости, и он погнал войско через ворота Порта Фламиния на севере Рима. В результате Максенций проиграл не только битву, но и жизнь: его обезглавленное тело вытащили из Тибра. На следующий день Константин въехал в Рим бесспорным императором Запада, победителем, который верил, что своим успехом обязан вмешательству христианского бога. И намеревался отдать долг. В 313 г. он встретился с августом Востока, Лицинием, и они вместе издали Эдикт о веротерпимости, гарантировавший христианам – еще недавно преследуемым Диоклетианом – полную свободу вероисповедания. Новый император вернул им конфискованную при Диоклетиане собственность, освободил Церковь и духовенство от налогов и выделил земли под возведение христианских храмов. Он мудро не стал трогать исторический центр Рима, плотно застроенный культовыми сооружениями, зато на окраинах города выросли две новые христианские базилики: Св. Петра на западе и Св. Иоанна Латеранского на юго-востоке.

Константин уехал из Рима в январе 313 г., уже через пару месяцев после своей победы. Потом ненадолго возвращался в 315 г. и 326 г. Всего за долгие годы правления он провел там меньше полугода. Центр тяжести империи все больше смещался к востоку, и 8 ноября 324 г. на западном берегу Босфора, где в древности стоял греческий город Византий, император основал «Новый Рим» – Константинополь. Неуязвимость новой столицы, как и возможность быстро добраться оттуда и до Дуная (где таились враждебные германские племена), и до Месопотамии (вотчины Сасанидов), делали ее намного более стратегически привлекательной, чем Рим. Этот «Новый Рим» отныне будет расти и процветать, в то время как старый продолжит уменьшаться – в размерах и в значимости.

* * *

К моменту смерти Константина в 337 г. христианство пустило в империи глубокие корни. А к 400 г., спустя десять лет после запрета императором Феодосием почти всех языческих культов, новую религию, вероятно, уже исповедовала бóльшая часть населения. Однако христианизация Римской империи совпала с участившимися кризисами и политическим упадком. В 370-х гг. кочевой народ из степей Центральной Азии, гунны, мощным катком двинулся на запад, согнал племена готов с их земель вдоль Днепра и спровоцировал массовую миграцию, которая в течение нескольких следующих десятилетий будет свидетелем разрушения имперских границ и, в конце концов, краха Западной Римской империи.

Зимой 406–407 гг. германские племена вандалов и свевов большим числом перебрались через Рейн, спасаясь от неумолимой экспансии гуннов (которые прибывали волнами, видимо, совпадавшими с климатическими катаклизмами на Востоке). Гунны пересекли Рейн в 451 г., под предводительством Аттилы, но были повержены в битве при Каталаунских полях объединенной армией римлян и вестготов (одного из самых многочисленных германских народов). После чего Аттила напал на Северную Италию, разграбил дюжину городов, включая (сегодняшние названия) Аквилею, Падую, Павию, Бергамо, Виченцу, Верону и Милан. Многие жители укрылись в лагуне солончаков, на разбросанных вдоль Адриатического побережья островах. Здесь, в безмятежных водных лабиринтах, они вбивали в грязь опорные столбы и возводили здания вдоль каналов. Аттила, который хвастался, что в местах, где проскакал его конь, больше никогда не вырастет трава, на самом деле оставил после себя кое-что совершенно выдающееся: город Венецию.

Итак, Аттила продвигался на юг, и на переговоры с ним прибыло посольство, которое возглавлял не император Валентиниан, но один аристократ 60 с чем-то лет, папа Лев I, будущий Лев Великий[24]24
  Титула «папа», в нашем сегодняшнем понимании, тогда еще не существовало. Лев был епископом Рима и поэтому именовался, как все епископы, «отцом Рима» (греч. παππας, «отец»). До начала второго тысячелетия этот титул применялся исключительно к римским епископам – а потом все, когда-либо занимавшие эту должность (начиная со святого Петра), были постфактум переименованы в «пап». Сегодня папа римский все еще является епископом Рима. – Прим. авт.


[Закрыть]
.

В своем великолепном священническом облачении Лев предстал перед Аттилой. Произошло это недалеко от Равенны, столицы Западной империи с 402 г.: благодаря болотам и каналам она была защищена лучше, чем Рим или Милан. Красноречие и богатые одежды духовного лица произвели впечатление на царя гуннов – как и огромная сумма денег, которую тот предложил, чтобы Аттила покинул Италию. Так что именно папа, а не император оказался в Италии у руля, особенно в Риме: авторитетный и харизматичный лидер являлся воплощением власти – как политической, так и религиозной – и внушал уважение. Папы и их епископы стали брать на себя множество ролей, которые до того играли императоры и другие представители римской власти, а Церковь сделалась крупнейшим, после государства, землевладельцем в Западной Европе.

Значение и полномочия папы и Церкви возрастали в течение следующих десятилетий и далее – столетий. Восточная империя выжила и продолжала существовать вплоть до османского завоевания Константинополя в 1453 г. – именно тогда по-настоящему и закончилась Римская империя. Западная же часть пала тем сентябрьским днем в Равенне в 476 г., когда был свергнут ее последний император. По иронии судьбы звали его Ромулом. Еще ребенок, он носил прозвище Augustulus – «Августенок». 4 сентября 476 г. германский наемник Одоакр захватил Равенну и сместил с трона Ромула Августула, которого оставил в живых, сжалившись над его молодостью и красотой. Последнего римского императора отправили доживать свои дни на роскошную виллу в Южной Италии.

Войско провозгласило Одоакра царем, но – это важно – не императором: похоже, он не очень жаждал такого титула. И скромно подписывал документы как Odovacer Rex – «царь Одоакр» (хотя и не удержался от имперского шика – добавил-таки к своему имени «Флавий»). На монете, отчеканенной в Равенне на следующий год, он изображен без императорских украшений, без указания титула и регалий. Вместо всего этого – стрижка «под горшок» и усы (такая редкость у римлян, что для них в латыни даже не было слова).

* * *

«Закат и падение» Рима – процесс слишком сложный, его нельзя объяснить единственным фактом или описать конкретным событием. Тем не менее одной из наиболее популярных причин до сих пор считается подъем христианства. Некоторые древние римляне, упрямые язычники, верили, что здесь большую роль сыграл отказ от старых богов и традиций – чтобы разбить эту версию, Блаженный Августин написал свой труд «О граде Божьем». На самом деле христианство – лишь одно из 210 объяснений (по недавним подсчетам немецкого историка), которые за прошедшие века различные ученые давали краху империи [5]. Среди них – физические недуги, в том числе подагра, отравление свинцом и малярия; экологические проблемы типа уничтожения лесов, засухи и эрозии почвы; культурные вопросы, среди которых плохое образование, расовая дискриминация и эмансипация женщин; предположительные нравственные изъяны – гедонизм, гомосексуализм и индивидуализм; милитаризм и жажда славы, но при этом – и прямо противоположные пассивность, апатия, безбрачие и импотенция. Последнее, видимо, было результатом чрезмерного увлечения горячими римскими термами, привычки к «роскоши и бездействию», которая, как считал один суровый викторианский писатель, входит в число «самых главных причин заката и падения Рима» [6].

Какова бы ни была подоплека, великая цивилизация на Апеннинском полуострове перестала существовать. Но наследие Рима продолжало жить, и не только в Италии, но и во всем мире: в политике, праве, языках, искусстве и культуре. Некоторые аспекты этого наследия обсуждаются не менее активно, чем причины заката и падения. Безусловно, кое-какие из римских традиций вызывают беспокойство – не в последнюю очередь кровавые завоевания, которые Калгак называл «опустошением». Далее: хотя и не римляне изобрели рабство, но их цивилизация во многом на него опиралась. К приходу Августа на полуострове насчитывалось порядка двух миллионов рабов, треть всего населения (такие же пропорции сохранятся и в более поздних рабовладельческих обществах Нового Света). Невольники жили в настолько удручающих условиях, что землевладельцам даже приходилось нанимать специальных «раболовов» (fugitivarii), чтобы возвращать отчаявшихся беглецов. Восстание Спартака – лишь одно из череды крупных выступлений рабов, подавленных с особой жестокостью.

Однако, в отличие от рабовладельческих обществ Нового времени, римляне демонстрировали полную «цветовую слепоту»: рабом у них мог стать человек любого происхождения и какой угодно расы. Большинство были военнопленными, но должники, преступники, захваченные пиратами бедолаги и даже брошенные на улице дети тоже являлись потенциальными кандидатами, вне зависимости от цвета кожи, этнического или географического происхождения. У римлян, судя по всему, практически отсутствовало негативное отношение к людям других рас – в частности, потому что они сами нередко представляли собой разнообразную этническую смесь. Как утверждает одно демографическое исследование, лишь «очень небольшой процент» тех, кто ходил по улицам Рима, «мог подтвердить свое чисто итальянское происхождение» [7]. Септимий Север, например, был родом из Лептис-Магны, города в 120 км к востоку от Триполи в сегодняшней Ливии. К смуглому черноволосому сыну римлянки и карфагенянина ни у кого не возникало вопросов, никто этого не комментировал. Римляне совершенно точно не были озабочены своей «белой» идентичностью, недавно навязанной им ультраправыми группировками – вроде той, которая во время марша Unite the Right («Объединим правых») 2017 г. в Шарлотсвилле маршировала с портретами Адриана и Марка Аврелия под лозунгом «Защити свое наследие» и ему подобными. Кстати, сатирик Ювенал смеялся над германцами за «глаза голубые» и «прически их белокурые» [25]25
  Ювенал. Сатира 13. Перевод Ф. А. Петровского.


[Закрыть]
[8].

Такие искажения истории белыми супремасистами крайне прискорбны и оскорбительны для римского наследия. Схожие заявления ксенофобских организаций настойчиво опровергаются учеными [9].

Но хорошего нам от Рима досталось гораздо больше. Идею разделения управленческих полномочий между тремя ветвями переняли многие государства, которые и сегодня полны решимости следовать системе сдержек и противовесов, чтобы предотвращать злоупотребления властью. Текст «Законов двенадцати таблиц» (по количеству бронзовых пластин, на которых они были записаны в V в. до н. э.) стал одним из наиболее важных правовых документов в истории. Этот свод законов регулировал контракты, долги, семейные отношения, опеку, права наследования и собственности. Провозглашалась концепция равенства всех перед законом, вне зависимости от социального статуса (что, конечно, не распространялось на рабов). В Средние века документ был дополнен и в итоге стал базой для европейского права.

Еще один дар Рима – не только латынь, великий плод человеческого ума, но и романские языки, которые она породила, распространяясь по империи на западе Европы: итальянский, французский, каталонский, португальский и румынский. Романская архитектура таким же образом просочилась сквозь столетия и оставила след на огромных территориях. Как римские законы и политика проникли в правовую и управленческую систему Соединенных Штатов, так и романский стиль – с его чистой геометрией и элегантной симметричностью – пропитал ранние строения американских зодчих. Например, в основе проекта Капитолия в Виргинии, представленного Томасом Джефферсоном, был «дом Карре» во французском Ниме, римский храм времен Августа.

Один из величайших даров Рима человечеству – 80 000 км дорог, расчертивших всю империю вдоль и поперек. Пусть изначально и предназначавшиеся для военных целей, они, мощеные и прямые, оборудованные мостами, набережными и верстовыми столбами, также способствовали контактам между людьми, культурному обмену, распространению идей и нередко приносили процветание на покоренные территории, которое продолжается и поныне. Команда ученых из Гётеборгского университета недавно наложила спутниковый снимок Европы на карту римских дорог, используя интенсивность ночного освещения в качестве показателя экономической активности. Обнаружилась четкая взаимосвязь между древними путями движения римских легионов и сегодняшними точками концентрации экономического благосостояния. Такой вот привет от давно ушедшей цивилизации [10].

5
Готы, лангобарды, франки, сарацины и норманны: Италия под «варварами»

Столетия, последовавшие за крахом Западной империи, принесли еще больше войн, эпидемий и прочих бед. Насилие и распад, сопровождавшие вторжения германцев и гуннов, привели к утрате знаний, экономического благополучия и культурных ценностей, на которых во многом держалась римская цивилизация, – что уж говорить о материальных мелочах вроде черепицы и добротных глиняных горшков [1]. Нередко разные группы захватчиков враждовали друг с другом – и соответственно пилили полуостров на конкурирующие сферы влияния. В итоге больше чем на тысячу лет Италия останется разобщенной политически и даже лингвистически, а управлять ее территориями временами будут «дистанционные» лидеры – из северных Альп или Константинополя. Вторжения «варваров», как и последовавшую потерю единства и политической автономии, часто обвиняют в наступлении на полуострове «Темных веков», из которых – согласно традиционной хронологии – Италия не сможет выбраться до самого Ренессанса. В реальности все тоньше и сложнее: были, конечно, периоды полного запустения, но делались и попытки, зачастую впечатляющие, восстановить римскую культуру и политическое величие.

Империя в Италии скончалась тихо – не было ни взрывов, ни стонов. Жизнь на полуострове какое-то время после 476 г. продолжалась как прежде, хотя, может, в целом более мирно, чем многие десятилетия или даже столетия до того. Одоакр поддерживал хорошие отношения с папой и императором Восточной империи, управлявшим восточными провинциями из Константинополя.[26]26
  Позже историки начали называть императоров Востока «византийскими» (отсылка к становлению Константинополя на месте города Византий), хотя сами они считали себя римскими императорами, ведущими свою родословную прямо – через Константина и Диоклетиана – от Августа. – Прим. авт.


[Закрыть]
Проблемы начались в 489 г., когда другой усатый готский атаман, Теодорих, перешел через Альпы. Он был вождем германского племени из династии Амалов (Амелунгов), объединился с другими группами варваров и образовал одну из германских «супергрупп» – остготов («восточные» готы, в противовес «западным» вестготам). Несколько десятков лет остготы беспокойно – и порой проявляя агрессию – скитались по Балканам в поисках земель, где можно осесть. В 489 г., с благословения византийского императора, мечтавшего от них избавиться, они отправились в последнее путешествие: своеобразный «мигрантский караван» – солдаты, женщины, дети – дошел до Италии. Возможно, там было 200 000 человек плюс багаж, вьючные животные и скот.

Три года Теодорих с войском осаждал Равенну – такая длительная осада доказала, насколько город неприступен. Наконец в 493 г. обе стороны, уставшие воевать, подписали соглашение о разделе власти, после чего последовал праздничный банкет, в конце которого Теодорих поднял кубок, произнес проникновенный тост в честь Одоакра – и тут же его убил. И хотя Остготское королевство Италии началось с этого акта предательства и насилия, следующие 30 лет станут, благодаря Теодориху, периодом мира и процветания – недолгого возврата к былому величию Рима.

Как и Одоакр, Теодорих никогда не стремился быть императором. Несмотря на то что он получил от византийского императора разрешение носить пурпурный плащ, и в следующие 33 года он был королем, который номинально являлся вассалом императора. Ему тем не менее все же довелось править огромными территориями, куда входила не только Италия, но также Сицилия, Далмация, а также (благодаря стратегическим бракам и военным интервенциям) крупные куски Испании и Южной Галлии. Как и в прежние времена, значительная часть Западной Европы опять оказалась под властью кого-то с Апеннинского полуострова. Теодориха в итоге прозвали «Августом навсегда» и «продолжателем традиций Рима» [2]. Казалось, Римская империя вернула себе кое-что из своего былого великолепия – по иронии судьбы, помог ей в этом предводитель варваров.

Остготское королевство не намного пережило Теодориха, после смерти которого в 526 г. к власти пришла его дочь Амаласунта. И продержалась меньше десяти лет – вследствие дворцовых интриг ее задушили в собственной ванне. Юстиниан, император Константинополя, решил воспользоваться кризисом наследования, чтобы вырвать итальянские территории из лап остготов. Его главной целью было восстановить единство и исторические границы римского мира, порушенные в минувшем веке. Он начал серию военных походов на Запад, захватил земли, управлявшиеся вандалами в Африке и остготами в Италии, а заодно и часть Испании, где царили вестготы. В основном ему удалось достичь желаемого, и к моменту его смерти в 565 г. львиная доля территорий Средиземноморья снова оказалась под императором, который, правда, теперь жил не в Риме, а в Константинополе.

Через два года после прихода к власти, в 529 г., Юстиниан издает эдикт, запрещающий преподавание в Афинах философии (и вынуждает семерых платоников, внезапно ставших безработными, отправиться в Персию на поиски лучшей доли). Это закрытие афинской академии – основанной Платоном в 387 г. до н. э. – историки часто называют неким водоразделом, концом античного мира и началом «Темных веков». На самом деле большой пласт классической литературы и философии сохранился как раз благодаря усилиям христиан. Примерно в 500 г. молодой человек из Норчи в Умбрии, будущий святой Бенедикт Нурсийский, уединился от мира в пещере близ Субиако, в 65 км к востоку от Рима (итальянское слово monaco (англ. monk, рус. «монах») происходит от греческого μονός, «одинокий»: напоминание о том, как в III в. н. э. отшельники-христиане, в их числе святой Антоний Египетский, уходили в пустыню и проводили жизнь в аскезе и полном одиночестве). Вскоре Бенедикт благодаря своему затворничеству стал местной знаменитостью, обрел множество последователей и в 529 г. – тогда же, когда вышел Эдикт Юстиниана – основал большой монастырь Монтекассино на полпути между Неаполем и Римом. Здесь он составил свой легендарный «устав» для живущих общиной и совмещающих молитву с работой (ora et labora). Последнее, помимо труда в огородах и на полях, включало переписывание вручную манускриптов в так называемом «скрипториуме».

Бенедиктинский устав определил принципы монашеской жизни, повсеместно распространившиеся в монастырях Западной Европы, и привел, кроме всего прочего, к популяризации грамотности и созданию библиотек: каждому монастырю вменялось иметь коллекцию рукописей для чтения монахами. Постоянное пополнение библиотек книгами означало, что древние знания будут сохраняться и передаваться потомкам – труды греков и римлян переносились с папирусов (весьма хрупких языческих носителей информации) на пергамент (более прочный материал христиан). Да, практически вся античная классика, которую мы имеем возможность читать сегодня, дожила до нашего времени только потому, что в далеком темном прошлом монахи, сгорбившись, усердно скребли гусиными перьями по листам пергамента.

* * *

Несмотря на усилия Юстиниана, Западная Римская империя так и не возродилась. Длительная война и непрекращающиеся вспышки чумы нанесли по Италии сокрушительный удар. Позже историк Павел Диакон нарисовал мрачную картину разоренных хозяйств, брошенных деревень, высохших виноградников и незахороненных трупов. Он, похоже, не сильно преувеличивал: ко второй половине 500-х гг. от населения Италии времен Августа осталось чуть больше половины [3]. И все равно империя могла бы ожить, если бы не приход нового грозного врага – лангобардов (ломбардов).

Они появились за несколько веков до этого в Скандинавии, были известны как «винилы» – видимо, что-то связанное с «дьявольскими псами» – и постепенно мигрировали на юг Европы, в 489 г. по пути захватив Паннонию (нынешняя Венгрия). Новое имя «лангобарды» («длиннобородые») им дали либо из-за пышной растительности на лицах, либо по одному из имен скандинавского бога Одина, которому они поклонялись, – Лангбарор[27]27
  Видимо, имя Лангбарор тоже означало «длиннобородый».


[Закрыть]
. В 568 г. под предводительством короля Альбоина эти волосатые дьявольские псы обрушились на Италию вместе с герулами, готами и саксами, а также со своими женщинами, детьми, рабами и скотом – «войско» примерно в 200 000 человек [4].

Лангобарды будут доминировать на значительных территориях полуострова больше двух веков, с 568 до 774 г. Эта оккупация станет экономической, социальной и культурной катастрофой для Западной Римской империи, во многом 568 г. – более подходящая дата ее краха, чем победа Одоакра в 476 г. Как писал великий историк XIX в. Фердинанд Грегоровиус: «Готы защитили латинскую цивилизацию, лангобарды ее уничтожили» [5].

Они ворвались в Италию, почти не встретив сопротивления от имперских войск и измученного местного населения, которое, помимо голода, страдало еще и от чумы. И хотя им удалось быстро захватить города и земли на севере Италии (большая область там с тех пор называется Ломбардия), завоевание было долгим и шло не гладко. Оккупация привела к разделу Италии на разные сферы влияния – политическая реальность, которая будет иметь далеко идущие последствия. Лангобарды действовали по схеме, которой пользовались при заселении Северной Европы: в завоеванный район они отправляли отдельную группу, клан под названием fare (есть связь с немецким глаголом fahren, «идти»). Более тридцати таких групп расселились по полуострову, в каждой было по несколько тысяч человек, каждая присваивала территорию, на которую пришла (обычно с помощью насилия) и которой впоследствии управлял глава клана. Главы кланов вскоре стали брать себе древнеримский титул dux («вождь») и, укрывшись в своих замках или за заставами, облагали местное население данью в одну треть от того, что давала их земля.

Лангобардские герцоги, маленькие деспотичные царьки своих территорий, превратили Италию в россыпь феодальных владений, номинально подчинявшихся королю, сидевшему в Павии. Некоторые из них, воинственно независимые, сделались настолько могущественными и так хорошо укрепились на местах (особенно в Сполето и Беневенто), что в будущем лангобардским королям будет трудно их контролировать. Раздробленность полуострова усугублялась тем, что пришельцы не сумели покорить его весь: крупные области на юге, включая каблук и мысок итальянского сапога (Апулия и Калабрия), а также Неаполь, Сицилия и целая полоса от Рима до Равенны оставались под контролем Константинополя. Ставленником императора в Италии, в Равенне, был экзарх (от греч. ἔξαρχος, «зачинатель, глава»).



Третьей силой, претендовавшей на контроль над полуостровом в течение всех этих десятилетий, была Церковь, которая приобретала все больше политического влияния в Риме и на окружающих территориях, звавшихся Римским герцогством. Технически герцогство являлось имперской собственностью, которой управлял папа от имени императора. Однако в начале VII в. папство активно утверждалось как независимая власть, чему способствовали многие главы Церкви, но хрестоматийный пример – Григорий I Великий. Он был монахом, когда в 578 г. папа Пелагий II послал его легатом в Константинополь просить у византийского императора помощи для борьбы с лангобардами. Эта миссия стала для Григория откровением. Не сумев добиться серьезной поддержки с Востока, он понял, что только решительные и самостоятельные действия Церкви могут защитить Рим.

И Григорий, став папой в 590 г., начал действовать быстро и энергично. Он занимался снабжением беженцев с захваченных лангобардами территорий, делая для них пожертвования и выдавая пособия (раньше это было обязанностью императора) зерном с церковных угодий. Когда лангобарды осадили Рим и Неаполь, именно Григорий напрямую договаривался с ними о мире, к вящему неудовольствию экзарха в Равенне и императора в Константинополе. Отныне папы, а не императоры будут решать гражданские и государственные вопросы в Римском герцогстве. Естественно, многие на полуострове – как в Риме, так и вне его – будут видеть лидерами их, а не лангобардских герцогов-«варваров» или византийских императоров, обитающих где-то в далеком Константинополе.

* * *

В последовавшие за лангобардским вторжением десятилетия Италия в лучшем случае слабела и угасала, а в худшем – была местом жутким и опасным. Седьмой век – практически единственный такой в истории – стал для нее временем крайне ограниченного культурного самовыражения, самым темным из «Темных веков». Завоеватели в начале своего господства были, кажется, совершенно неграмотными: до нас не дошло ни одного письменного текста, ни даже законченного предложения на лангобардском. В конце концов они отказались от собственного языка (он перестал существовать к IX в.) и стали пользоваться разговорной латынью. В которую, однако, привнесли толику своего вокабуляра. Среди итальянских слов с лангобардскими корнями: agguato (засада), arraffare (хватать, воровать), bara (гроб), baruffa (свара), faida (кровная месть), ghermire (захватывать), guerra (война), rubare (грабить), tregua (перемирие), sgherro (головорез) – все они так или иначе связаны с войной, насилием, разбоем. Еще эти длинноволосые воины обогатили итальянский язык словом forfora (перхоть). Лангобардские имена тоже рисуют картину воинственной культуры, в которой родители дают своим детям имена свирепых зверей и орудий убийства: Aistulf (разъяренный волк), Agilulf (страшный волк), Garipald (доблестный с копьем), Liutprand (народный меч). Некоторые лангобардские имена – в итальянской обработке – намного пережили Лангобардское королевство: Альберто, Бернардо, Гвидо, Раймондо. Фамилии тоже: Арнольфини, Гримальди и даже Гарибальди.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации