Текст книги "Ищите женщину"

– Не думаю, что мне стоит садиться в машину. Я лучше слышу стоя и всегда стою на концертах и на исповеди.

– Вам нечего будет слушать, – ответил мне Эд.

На стоянке не было людей, она находилась далеко от дороги, и я забыл, что шофера не следует выпускать из виду. Он ударил меня, и я почувствовал резкую боль в голове. Второй удар – и глаза мои закрутились в глазницах, я согнулся. Двое мужчин, двигавшихся в лабиринте огней, взяли меня под руки и бросили в машину. Я был почти без сознания, но понимал, что нахожусь в большом черном лимузине с включенным мотором и опущенными шторками.

Хотя после таких ударов долго болит затылок, их эффект длится недолго. Через две-три минуты я пришел в себя и услышал голос Эда:

– Мы вообще не любим причинять людям боль и не будем больше бить. Но вы должны понять, как там вас зовут…

– Сашер-Масок, – сказал я.

– Остроумный парень, – заметил Эд. – Но иногда такие ребята бывают слишком остроумными, и это вредит им. Вы должны понять, что не можете просто надоедать людям, особенно таким известным, как Невилл.

Терри Невилл сидел в дальнем углу на заднем сиденье и казался взволнованным. Эд – между ними. Машина куда-то ехала, и я видел поверх сгорбленных плеч шофера, склонившегося над рулем, пробегавшие мимо огни. Окна у заднего сиденья машины были зашторены.

– Мистер Невилл должен был бы держаться подальше от дел, которые я веду. А пока выпустите меня из машины, или же вы будете арестованы за то, что похитили меня.

Эд засмеялся, но не очень весело.

– Вы, видимо, не понимаете, что с вами происходит. Мы везем вас в полицию. Мистер Невилл и я собираемся обвинить вас в шантаже.

– Мистер Невилл очень смелый человек, – ответил я. – Тем более, что его видели покидающим дом Юны Сэнд вскоре после того, как ее убили. И ехал он очень быстро на зеленой машине с открывающимся верхом.

– Боже мой, Эд! Вы впутываете меня в ужасную грязь. И даже не понимаете, в какое ужасное положение меня ставите. – Голос Терри Невилла дрожал. Он был близок к истерике.

– Господи, неужели вы боитесь этого подонка? – гавкнул терьерообразный Эд.

– Не вмешивайтесь, Эд, в это ужасное дело. Вы не знаете, что нужно делать. Я должен поговорить с этим человеком. Выйдите из машины.

Он нагнулся, чтобы взять переговорное устройство и дать распоряжение шоферу. Эд положил ему руку на плечо.

– Действуйте, как хотите, Эд. Но я считаю, что поступаю правильно. А вы все испортили.

– Куда мы едем? – спросил я, подозревая, что едем в Беверли-Хиллз, где полиция знает, кто платит ей зарплату.

Невилл сказал в переговорное устройство:

– Сверните на боковую улицу и паркуйтесь. А потом прогуляйтесь вокруг квартала.

– Вот так-то лучше, – сказал я, когда машина остановилась.

Терри Невилл выглядел испуганным. Эд же казался мрачным и обеспокоенным. Не знаю почему, но я был в благодушном настроении.

– Раскалывайтесь, – предложил я Терри Невиллу. – Вы убили девушку? Или она утонула случайно, а вы убежали, чтобы не быть замешанным в этом деле? Или же вы придумали более удачное объяснение?

– Скажу вам правду. Я не убивал ее. Даже не знал, что она мертва. Но я был там вчера во второй половине дня. Мы вместе загорали на плоту, когда над нами появился самолет. Он летал очень низко, и я уехал, потому что не хотел, чтобы нас с ней видели.

– Вы хотите сказать, что на плоту вы не только загорали?

– Вы правы. Этот самолет вначале летел на большой высоте, потом сделал круг и спустился очень низко. Я подумал, что летчик узнал меня и хочет нас сфотографировать или что-то в этом роде.

– А что это был за самолет?

– Не знаю. Кажется, военный самолет, истребитель. Это был одноместный самолет голубого цвета. Я не разбираюсь в военных самолетах.

– А как вела себя Юна Сэнд, когда вы собрались уходить?

– Не знаю. Я поплыл к берегу, оделся, сел в машину и уехал. Но с ней было все в порядке, когда я ее оставил. Было бы ужасно, если бы я оказался втянутым в это дело, мистер…

– Арчер.

– Мистер Арчер, извините нас, если мы причинили вам боль. Я бы хотел как-то возместить ущерб… – Он вынул бумажник.

Его ровный невыразительный хныкающий тон наводил на меня скуку. И его бумажник тоже. Мне вообще стало скучно.

– Я вовсе не собираюсь портить вашу блестящую карьеру, мистер Невилл. Хотел бы немного испортить вашу прекрасную физиономию, но с этим можно подождать. Пока у меня не будет данных, указывающих на то, что вы лжете, я буду молчать. А тем временем посмотрим, что скажет судебно-медицинский эксперт.

Они отвезли меня обратно к ресторану «Рональде», где была запаркована моя машина, всячески передо мной извиняясь. Я пожелал им спокойной ночи, потирая свой затылок таким образом, чтобы они не могли этого не заметить. Мне захотелось сделать еще кое-что, но я воздержался.

* * *

Когда вернулся в Санта-Барбару, судебно-медицинский эксперт как раз занимался Юной. Он сказал, что на теле нет следов насилия, а в легких и желудке очень мало воды. Но из десяти утопленников у одного бывают такие признаки.

Я не знал об этом и попросил его объяснить поподробнее.

– Внезапное попадание воды в легкие может вызвать резкий спазм гортани, и человек задыхается. Так обычно случается, когда жертва оказывается в воде лицом вверх и вода попадает в ноздри. Этому способствует эмоциональный или нервный шок. Все это могло произойти таким образом. А может быть, и нет.

– Черт, – сказал я. – Она могла и не быть мертвой.

Он кисло посмотрел на меня.

– Тридцать шесть часов назад она не была мертвой.

Я принял все это к сведению и сел в машину. Юна не могла утонуть многим позже четырех часов дня 7 сентября.

* * *

Было три часа утра, когда я снял номер в отеле «Барбара». Встал в семь, позавтракал и отправился в дом на пляже, чтобы поговорить с Джеком Росситером. Было всего восемь часов, когда я туда приехал, но Росситер уже сидел в шезлонге на пляже и смотрел на море.

– Опять вы? – сказал он, увидев меня.

– Я думал, вы достаточно насмотрелись на море. Сколько времени вас не было дома?

– Год. – Ему не хотелось разговаривать.

– Я вообще-то не люблю беспокоить людей, но у меня такая работа, что бываю надоедливым.

– Понятно. А чем вы, собственно, занимаетесь?

– В настоящее время работаю на вашу тещу. Стараюсь выяснить, что же произошло с ее дочерью.

– Вы что, пытаетесь меня оскорбить? – Он взялся за ручки кресла, как бы собираясь встать. Косточки на его пальцах побелели. Потом он успокоился. – Вы видели, что произошло, ведь так?

– Да, видел. Но вы не будете против, если я спрошу вас, когда ваш корабль прибыл в Сан-Франциско 7 сентября этого года?

– Нет. В четыре часа. В четыре часа дня.

– Думаю, это можно проверить?

Он ничего не ответил. Рядом с его креслом на песке лежала газета. Он нагнулся, поднял ее и протянул мне. Это был последний ночной выпуск газеты Сан-Франциско.

– На четвертой странице, – сказал он.

Я нашел четвертую страницу и статью, где описывалось прибытие судна «Гуам» к Золотым Воротам в четыре часа дня. Жены моряков встречали своих вернувшихся героев, и оркестр играл «Калифорния, я возвращаюсь».

– Если хотите повидаться с миссис Дрин, то она в доме, – сказал Росситер. – Но мне кажется, что работа ваша закончена.

– Спасибо, – ответил я.

– И если мы больше с вами не увидимся, то прощайте.

– Вы уезжаете?

– За мной приезжает друг из Санта-Барбары. Он с минуту на минуту будет здесь. Мы с ним улетаем в Аламейду, чтобы узнать, сможем ли взять отпуск. Меня отпустили всего на сорок восемь часов, а я должен быть здесь завтра на предварительном следствии и на похоронах. – Говорил он отрывисто. И сам он как бы почерствел за ночь. Прошлым вечером он был открытым молодым парнем. Теперь же стал необщительным и неуязвимым.

– До свиданья, – сказал я и побрел по мягкому песку к дому. По дороге мне в голову пришла одна мысль, и я ускорил шаг.

* * *

Я постучал, и миссис Дрин подошла к двери, держа в руках чашку кофе, походка ее оказалась не слишком твердой. На ней был толстый шерстяной халат, подвязанный шелковым шнуром на талии. На голове – шелковая кепка. Глаза мутные.

– Хелло, – сказала она. – Я приехала сюда вчера вечером, поскольку не смогла бы сегодня работать. Подумала, что Джека не следует оставлять одного.

– Он, кажется, в порядке.

– Я рада, что вы так думаете. Не хотите ли войти в дом?

Я вошел.

– Вы сказали вчера вечером, что хотите знать, кто убил Юну, независимо от личности убийцы.

– Да.

– Ваше желание остается в силе?

– Да. А почему вы спрашиваете? Вы что-нибудь узнали?

– Не совсем так. Но я кое о чем подумал.

– Дело в том, что судебно-медицинский эксперт считает, что это несчастный случай. Я разговаривала с ним сегодня утром по телефону. – Она прихлебывала свой черный кофе. Рука, державшая чашку, непрерывно дрожала, как лист на ветру.

– Он может быть прав, но может и ошибаться, – сказал я.

Послышался шум мотора. Я подошел к окну и выглянул на улицу. На пляже остановился фургон. Из него вышел морской офицер и направился к Джеку Росситеру. Росситер встал, и они пожали друг другу руки.

– Миссис Дрин, не попросите ли Джека на минутку войти в дом?

– Если он вам нужен. – Она подошла к двери и позвала Джека.

Росситер подошел к двери и нетерпеливо спросил:

– В чем дело?

– Войдите в дом, – сказал я ему. – И скажите мне, когда вы позавчера покинули корабль.

– Дайте подумать. Мы прибыли в четыре…

– Корабль прибыл в четыре, а вы нет. Я прав?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Прекрасно понимаете. Это так просто, что вы никого не сможете ни на минуту ввести в заблуждение, особенно если он кое-что понимает в авианосцах. Вы вылетели на своем самолете на несколько часов раньше, чем корабль прибыл в порт. Думаю, вы попросили друга послать телеграмму, прежде чем покинуть корабль. Вы прилетели сюда, увидели, что ваша жена занимается любовью с другим мужчиной, приземлились на пляже и утопили ее.

– Вы с ума сошли! – Через какое-то время он сказал более спокойно: – Вы правы, я вылетел раньше. Это вы можете легко узнать. Я немного полетал, чтобы набрать летное время…

– А где вы летали?

– Вдоль побережья. Сюда я не прилетал. Это очень далеко. Я приземлился в Аламейде в пять тридцать. Могу доказать это.

– Кто этот ваш друг? – я показал через открытую дверь на морского офицера, стоявшего на пляже и смотревшего на море.

– Лейтенант Харрис. Мы с ним полетим в Аламейду. Предупреждаю вас, не делайте при нем никаких смехотворных обвинений, иначе пожалеете об этом.

– Я хочу задать ему всего один вопрос. На каких самолетах вы летаете?

– ФМ-3.

Я вышел из дома и пошел под горку к лейтенанту Харрису. Он повернулся ко мне, и я увидел на его рубашке эмблему летчиков.

– Доброе утро, лейтенант. Вы, наверное, много летали?

– Тридцать два месяца. А почему вы спрашиваете?

– Дело в том, что я тут поспорил. Может ли самолет приземлиться на таком пляже и взлететь снова?

– Думаю, определенный тип самолета может. Например, «Пайпер Каб». На таком самолете я бы попытался это сделать. Я разрешил ваш спор?

– Я имел в виду истребитель марки ФМ-3.

– Нет, на ФМ-3 этого сделать нельзя, – заверил он меня. – Просто невозможно. Приземлиться еще с трудом можно, но взлететь – никогда. Мало места и недостаточно твердая поверхность. Спросите Джека, он скажет вам то же самое.

Я вернулся к дому и сказал Джеку:

– Я был не прав, извините. Согласен с вами. Мне больше не стоит заниматься этим делом.

– До свиданья, Милисент, – сказал Джек и поцеловал ее в щеку. – Если сегодня вечером я не приеду, то буду здесь утром. Держитесь.

– И вы, Джек, тоже.

Он ушел, даже не взглянув на меня.

Итак, это дело закончилось так же, как и началось, мы остались наедине с миссис Дрин в комнате, думая, что же произошло с ее дочерью.

– Вы не должны были ему говорить то, что сказали. Он и без того достаточно пережил.

Ум мой работал быстро, но был ли в этом толк?

– Полагаю, лейтенант Харрис знает, о чем говорит. Он сказал мне, что истребитель не может приземлиться здесь на пляже и снова взлететь. А здесь нет другого места, где бы он мог приземлиться и взлететь незамеченным. Значит, он не приземлялся. Но я все же не могу поверить, что его здесь не было. Любой муж, летающий вдоль побережья в районе дома, где должна быть его жена, обязательно спустится как можно ниже и помашет ей крыльями, ведь так? А Терри Невилл видел самолет, видел, как он спускался.

– Терри Невилл?

– Я разговаривал с ним вчера вечером. Он был с Юной перед ее смертью. Они были вместе с ней на плоту, когда самолет Джека начал спускаться вниз. Джек их увидел, увидел, чем они занимались. И они его увидели. Терри быстро уехал. А дальше что?

– Вы придумываете все это, – сказала миссис Дрин, но ее зеленые глаза внимательно на меня смотрели.

– Я все это придумываю, конечно. Меня здесь не было. Когда Терри Невилл удрал, здесь осталась одна Юна и Джек в самолете, делающем круги над ее головой. Я стараюсь понять, почему умерла Юна. Я должен придумывать всякие варианты. Но думаю, что она умерла от страха. Возможно, Джек спустился очень низко и заставил ее прыгнуть в море. Думаю, он продолжал очень низко летать над ней, пока она не утонула. А потом вернулся в Аламейду и записал на доске мелом время, которое он налетал.

– Фантазия, – возразила она. – И безобразная фантазия. Я в это не верю.

– Вы должны верить. Вы же получили эту телеграмму.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Джек послал Юне телеграмму, сообщив, когда он прилетает. Юна сказала об этом Хилде Карп. А Хилда Карп сообщила мне. Странно, что вы ничего не рассказали мне об этом.

– Ничего об этом не знала, – возразила Милисент Дрин. Ее глаза ничего не выражали.

Я продолжал, не обращая внимания на ее возражения:

– Полагаю, в телеграмме говорилось не только о том, что корабль Джека прибывает седьмого, но что он днем будет летать над домом на своем самолете. К счастью, моя работа строится не только на догадках. Текст телеграммы есть на телеграфе, и полиция сможет его получить. А теперь я еду в город.

– Подождите, – сказала она. – Не обращайтесь по этому поводу в полицию. Вы только доставите Джеку неприятности. Я уничтожила телеграмму, чтобы защитить его, но я скажу вам, что в ней было. Вы правильно догадались. Он написал, что будет летать над домом седьмого сентября.

– Когда вы уничтожили телеграмму?

– Вчера, прежде чем прийти к вам. Я боялась, что Джек окажется из-за нее замешанным в этом деле.

– А зачем вы вообще пришли ко мне, если хотели защитить Джека? Вы ведь поняли, что произошло?

– Я не была уверена. Не знала, что с ней произошло, и, пока не убедилась, не знала, что делать.

– Вы и сейчас не знаете. Но я начинаю кое-что понимать. Совершенно очевидно, что Юна не получала телеграммы, во всяком случае, в том виде, в каком она была послана. Иначе она не повела бы себя так, зная, что муж будет летать над ней. Может быть, вы изменили дату на телеграмме, указав следующий день? А потом отправились в Голливуд, чтобы Юна могла провести свой последний день с Терри Невиллом.

– Возможно, – лицо ее было оживленным, полным скрытой энергии. Она была похожа на кобру, слушающую музыку.

– Возможно, вы хотели заполучить Джека. А может быть, у вас были другие причины. Не знаю. Думаю, даже психоаналитик с трудом сможет определить мотивы, двигавшие вами, а я не психоаналитик. Но знаю, что вы способствовали этому убийству. И ваш план сработал даже лучше, чем вы ожидали.

– Она погибла случайно, – сказала миссис Дрин хриплым голосом. – И если вы пойдете в полицию, то будете выглядеть дураком и доставите неприятности Джеку.

– А вы заботитесь о Джеке, не правда ли?

– А почему я не должна этого делать? Он был моим, прежде чем встретился с Юной. Она отобрала его у меня.

– А теперь вы думаете, что вернули его? – Я встал, чтобы уйти. – Надеюсь только, что он не догадается о том, о чем догадался я.

– Вы думаете, он догадается? – Ее вдруг охватил страх, лицо исказилось.

Я ничего не ответил.