Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Тяжело сложилась в 30-е гг. судьба вдовы В. И. Ленина Н. К. Крупской. Мы уже писали о тех «проработках», которым она подверглась в середине 20-х гг. и в разгар коллективизации. Когда в 1934 г. вышла в свет книга Крупской «Воспоминания о Ленине», ей позвонил сам Сталин и поздравил с хорошим и полезным изданием. Однако не прошло и нескольких дней, как в «Правде» появилась несправедливая и резкая рецензия на книгу Крупской. Рецензент П. Поспелов приписывал (явно не без ведома Сталина) Крупской «ошибки» в изображении Ленина и ряда вопросов истории партии[354]354
  Советская историческая энциклопедия. Т. 8. С. 192.


[Закрыть].

Когда начались массовые аресты, Крупская несколько раз пыталась защитить от репрессий многих хорошо известных ей деятелей партии. Так, на июньском (1937 г.) пленуме ЦК ВКП(б) она выступила с протестом против ареста И. Пятницкого, члена ЦК ВКП(б), объявленного НКВД провокатором царской охранки. Крупская говорила, что Пятницкий был ответственным работником большевистского подполья (он отвечал за технику связи с Россией из-за границы) и что по его линии в партии не было ни одного провала. Но ее протест был оставлен без внимания.

Только в отдельных случаях Крупской удавалось добиться освобождения тех или иных партийных работников. Именно в результате энергичного вмешательства Крупской был освобожден И. Д. Чугурин, который 3 апреля 1917 г. вручил партийный билет В. И. Ленину[355]355
  Правда. 1962, 22 дек.


[Закрыть].

Однако вскоре органы НКВД перестали вообще обращать внимание на все протесты Крупской. Когда на торжественном январском заседании, посвященном памяти Ленина, Крупская обратилась к Ежову с вопросом о судьбе ряда известных ей товарищей, он ничего не ответил, отвернулся и отошел. Н. К. Крупская умерла в самом начале 1939 г., на следующий день после своего дня рождения. Когда она отмечала этот день в узком кругу своих ближайших друзей, в ее квартиру принесли огромный торт – от Сталина. Позднее на этом основании возникли слухи о возможном отравлении Крупской. Но подобный подарок от Сталина доставляли Крупской каждый год в день ее рождения, и никто из ее гостей, лакомившихся тортом, не пострадал. Н. К. Крупскую хоронили со всеми почестями; урну с прахом несли члены Политбюро во главе со Сталиным. Однако уже на следующий день после смерти Крупской на ее квартире и даче был произведен тщательный обыск и большая часть архива была изъята. Издательство Наркомпроса получило директиву: «Ни одного слова больше не печатать о Крупской»[356]356
  Всесоюзное совещание историков. С. 260.


[Закрыть]. После смерти Надежды Константиновны ее имя было предано почти полному забвению. Под разными предлогами книги Крупской снимались с библиотечных полок. Даже на выставке, посвященной созданию «Искры», о ее работе в этой газете ничего не было сказано.

Когда известие о смерти Крупской дошло до Троцкого, последний написал в некрологе: «Мы далеки от мысли винить Надежду Константиновну в том, что она не нашла в себе решимости открыто порвать с бонапартистской бюрократией. Более самостоятельные политические умы колебались, пробовали играть в прятки с историей и – погибли. Крупской было в высшей степени свойственно чувство личной ответственности. Личного мужества у нее было достаточно, но ей не хватало мужества мысли. Мы провожаем ее с глубокой скорбью, как верную подругу Ленина, как безупречную революционерку и как одну из самых трагичных фигур в истории»[357]357
  Бюллетень оппозиции. 1939, № 75 – 76. С. 32.


[Закрыть].

В данном случае можно понять позицию Троцкого. Обосновывая свою близость к Ленину и приводя слова Ленина о том, что «после Октября не было у нас лучшего большевика, чем Троцкий», Троцкий ссылался чаще всего на личные письма Крупской к нему уже после смерти Ленина. Плохим отзывом о Крупской он мог бы частично дезавуировать эти свидетельства.

Однако историк не может полностью согласиться с оценками Троцкого. Не вызывает сомнения трагичность положения Крупской, которая была свидетельницей гибели многих лучших друзей Ленина и своих товарищей. Но она быстро прекратила даже очень робкие попытки вмешательства в деятельность НКВД и не возражала, когда в ее статьи вставляли обширные пассажи с восхвалениями Сталина. Многие коммунисты, оказавшиеся в заключении, задавались вопросом – чем объяснялось поведение Крупской, которую Сталин и Берия могли, конечно, тайно умертвить, но не решились бы арестовать. Ответ был в основном один – Крупская была сломлена задолго до 1937 г.

В книге Р. Конквеста «Большой террор» автор, ссылаясь на свидетельство А. Орлова, пишет: «Известно, что Сталин однажды обронил, что если Крупская не перестанет его критиковать, то партия объявит, что не она, а старая большевичка Елена Стасова была женой Ленина. “Да-да, – добавил Сталин, – партия все может”».

К сожалению, слухи также являются важным источником информации. Но только тот, кто живет в стране и внимательно изучает ее политическую жизнь с близкого расстояния, может отличить слух, который соответствует действительному событию, от случайного и недостоверного слуха, от слуха, специально «пущенного в оборот» с целью дезинформации, или даже от простого анекдота. Сделав приведенную выше выписку из книги Р. Конквеста, писатель и старый член партии И. А. Сац отмечал в своих неопубликованных записках: «В данном случае речь идет не о свидетельстве, правдивом или ложном; уже по конструкции приведенной цитаты ясно, что речь идет об анекдоте. Анекдотов тогда ходило много; большинство из них приписывалось К. Радеку. Вполне допускаю, что циничный и остроумный Радек (или кто-нибудь другой) мог после XIV съезда партии пустить в ход и такой анекдот и что в кругах сотрудников НКВД он мог иметь хождение. Но если такой анекдот и характеризует в какой-то мере общественную атмосферу, то воспринимать его как факт, как историческое свидетельство по меньшей мере наивно».

По свидетельству И. Саца, Крупская была сломлена еще в начале 30-х гг. Она согласилась сделать обширные купюры в своих воспоминаниях о Ленине, ее фактически изолировали от общения с простыми рабочими и крестьянами, даже от живого общения с учителями, и она сама стала отказываться от таких встреч, вообще от участия в широкой партийной жизни. Она сосредоточилась на делах Наркомпроса. Но и здесь с ней мало считались, особенно тогда, когда после отставки А. В. Луначарского наркомом стал А. Бубнов. Не разделяя многих изменений, которые стали вводиться в системе народного просвещения, Крупская подала в отставку, но Политбюро обязало ее выполнять прежние обязанности заместителя наркома. Она подчинилась и не спорила с новым наркомом даже тогда, когда он не просто игнорировал ее, но и прямо оскорблял на заседаниях коллегии Наркомпроса. Она ушла в частную жизнь и почти перестала посещать свой служебный кабинет в наркомате. Все это объяснялось, однако, не только недостатком мужества мысли, но и недостатком воли и мужества у этой больной, старой и уставшей женщины.

В 1936 – 1939 гг. не подвергались аресту многие старейшие члены партии, долгие годы работавшие рядом с Лениным, а нередко и дружившие с ним семьями. Среди них можно назвать Г. М. Кржижановского, Ф. Я. Кона, П. А. Красикова, В. Д. Бонч-Бруе ви ча, Н. И. Подвойского, А. Е. Бадаева, Д. З. Мануильского, М. К. Муранова, Ф. И. Самойлова, Н. А. Семашко, Н. И. Шварц, А. М. Коллонтай, Е. Д. Стасову, Л. А. Фотиеву и др. Однако все они были отстранены от участия в руководстве партией, терроризированы и не оказывали влияния на ход событий. О большинстве из них перестали вспоминать.

Тяжело сложилась, например, судьба Г. И. Петровского. Близкий соратник Ленина, большевистский депутат Государственной думы, председатель ЦИК Украины и самый первый председатель ЦИК СССР[358]358
  При создании СССР в декабре 1922 г. было решено иметь не одного, а четырех равноправных председателей ЦИК, каждый из которых должен был работать три месяца в году на этом посту. Первым из них был Петровский.


[Закрыть], Петровский был глубоко потрясен арестами своих ближайших друзей по работе на Украине. Был арестован старший сын Петровского Петр, герой Гражданской войны, недавний редактор «Ленинградской правды». Исключили из партии и сняли с должности командира Московской Пролетарской дивизии – младшего сына Г. Петровского Леонида. Погиб муж дочери Петровского – С. А. Загер, председатель Черниговского исполкома. В конце 1938 г. Г. И. Петровского неожиданно вызвали в Москву. После короткой, но тяжелой встречи со Сталиным, который грубо обругал Петровского, последнего освободили от всех его должностей на Украине, обвинив в связях с «врагами народа». На XVIII съезде партии Петровский не был избран в ЦК и долгое время вообще не мог найти никакой работы. Только перед войной он был назначен заместителем директора по хозяйственной части в Музее Революции.

Нелегкой оказалась в 30-е гг. судьба поэта-большевика и близкого соратника Ленина Демьяна Бедного. Его отношения со Сталиным резко ухудшились в начале 30-х гг. Позднее Сталин сделал некоторые шаги к примирению и приглашал раза два Демьяна Бедного на свою дачу. Но очень скоро наступил новый разрыв, и все публикации поэта были остановлены. Когда в 1938 г. Демьян Бедный написал для «Правды» антифашистский памфлет под названием «Ад», Сталин лично сделал на рукописи поэта оскорбительную надпись: «Передайте этому новоявленному “Данте”, что он может перестать писать». В августе 1938 г. Демьяна Бедного исключили из партии, а затем из Союза писателей. До самого начала войны перед ним были закрыты двери редакций всех газет и журналов.

И все же многие лично близкие Ленину люди были арестованы. Еще в 1935 г. репрессировали Н. А. Емельянова, того самого питерского рабочего, который прятал Ленина в шалаше у Разлива и помог сохранить его жизнь. В 1921 г. Ленин писал: «Очень прошу оказывать полнейшее доверие и всяческое содействие товарищу Николаю Александровичу Емельянову, лично мне известному со времени еще до Октябрьской революции, старому партийному работнику и одному из виднейших деятелей питерского рабочего авангарда»[359]359
  Ленин В. И. ПСС. Т. 54. С. 24.


[Закрыть].

К моменту ареста Емельянов находился уже на пенсии. По свидетельству Снегова, Крупская со слезами вымолила у Сталина сохранение жизни этому старейшему большевику, однако он пробыл в заключении и ссылке почти 20 лет. Была арестована и вся семья Емельянова: его жена и сыновья – Кондратий, Николай и Александр, которые в 1917 г., будучи мальчиками, помогали укрывать Ленина в Разливе.

В годы террора погиб и А. В. Шотман, старый большевик, руководивший еще в 1903 г. знаменитой Обуховской обороной – одним из первых массовых выступлений русских рабочих. Летом 1917 г. Шотман был единственным связным между Лениным и ЦК партии. Партия поручила Шотману не только охрану ушедшего в подполье Ленина, но и организацию его переезда из Разлива в Финляндию. Еще в 1918 г. Ленин писал: «…тов. Шотман, старый партийный товарищ, лично мне превосходно известный и заслуживающий абсолютного доверия»[360]360
  Бондаревская Т. А. Шотман. М., 1963. С. 47.


[Закрыть]. Но Сталин не доверял именно таким людям, как Шотман.

Погиб в годы террора известный швейцарский социалист, а затем коммунист, деятель международного рабочего движении Фриц Платтен. В 1917 г. Платтен оказал русской революции неоценимую услугу, организовав переезд Ленина и других русских эмигрантов через Германию в Россию. Платтен сопровождал Ленина в этой поездке и принял затем активное участие в революционной борьбе в России. 1 января 1918 г., когда Ленин возвращался с солдатского митинга, Платтен, ехавший с Лениным в одной машине, заслонил Владимира Ильича от пуль террористов, но сам был ранен. Советская Россия стала его второй родиной. Но в 1937 г. он и его жена, работавшая в Коминтерне, были арестованы. Платтен сидел в тюрьмах царской России, боярской Румынии, в каторжной ковенской тюрьме, в застенках Петлюры, в тюрьмах Швейцарии. Он умер в лагере для инвалидов Каргопольлага, где заготовлял дранку и плел корзины.

В 1937 г. был расстрелян еще один ближайший соратник Ленина – Я. С. Ганецкий, в прошлом видный деятель российского и международного рабочего движения, которого Ленин лично рекомендовал принять в члены РКП(б). Именно Ганецкий добился освобождения Ленина, арестованного в августе 1914 г. австрийскими властями по обвинению в шпионаже в пользу России. Ганецкий помогал Ленину проехать через Германию и встречал его в Швеции, а также обеспечил дальнейший проезд Ленина в революционный Петроград. В последние годы своей жизни он был директором Музея Революции в Москве.

Погиб и С. И. Канатчиков, который входил в созданный Лениным в 1895 г. «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Сталин не щадил даже старых большевиков, уже давно вышедших на пенсию. Так, например, был арестован Н. Ф. Доброхотов, участник многих партийных съездов, еще в 20-е гг. ушедший на пенсию по старости и болезни. Сталин не щадил и мертвых. Одни из них были посмертно объявлены «врагами народа», другие преданы несправедливому забвению. Огульной критике подвергся, например, П. И. Стучка, нарком юстиции в первом Советском правительстве. В конце 1918 г. Стучка возглавил правительство Советской Латвии, а после падения Советской власти в Прибалтике работал в Москве на ответственном посту. Он умер в 1932 г. и был похоронен на Красной площади, однако это не помешало объявить его через несколько лет носителем враждебной идеологии в области правовой науки.

С крайней неприязнью относился Сталин и к крупному деятелю партии, ближайшему соратнику Ленина и члену ЦК ВКП(б) С. И. Гусеву. Он также был похоронен с воинскими почестями на Красной площади в 1933 г. Но вскоре имя Гусева было вычеркнуто из истории партии и Гражданской войны. Многие родственники и друзья Гусева были арестованы.

Перестало упоминаться имя знаменитого большевика-подпольщика Камо (С. А. Тер-Петросяна), погибшего в 1922 г. Скромный памятник на могиле Камо в центре Тбилиси был снесен, сестра Камо – арестована. Был арестован и погиб брат Я. М. Свердлова – В. М. Свердлов. Были преданы забвению видные большевики Л. Б. Красин, В. П. Ногин, Г. В. Чичерин, А. В. Луначарский и многие другие.

Страшная волна репрессий прокатилась в 1937 – 1938 гг. по всем областям и республикам. В РСФСР было разгромлено до 90% всех обкомов партии и облисполкомов, а также большинство городских, окружных и районных партийных и советских организаций. В отдельных областях один за другим арестовывали несколько составов обкома партии. Среди погибших десятков тысяч работников партийного и советского аппарата было немало широко известных деятелей партии, членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б). В РСФСР были арестованы и погибли секретари обкомов партии: Л. И. Картвелишвили, И. М. Варейкис, И. П. Носов, Н. Н. Колотилов, A. И. Криницкий, А. И. Угаров, Ф. Г. Леонов, В. В. Птуха, И. Д. Кабаков, К. В. Рындин, Д. А. Булатов, П. И. Смородин, В. П. Шубриков, Б. П. Шеболдаев, Э. К. Прамнэк, М. И. Разумнов, И. В. Слинкин, И. П. Румянцев, М. С. Чудов, М. Е. Михайлов, Н. М. Осьмов, П. А. Ирклис, А. С. Калыгина, Я. С. Сойфер, Г. Байтуни, И. И. Иванов, Н. Д. Акилинушкин, Б. П. Беккер, Е. И. Рябинин, Г. П. Раков, П. М. Тонигин, С. П. Коршунов, В. Я. Симочкин, А. Я. Столяр, С. М. Соболев, С. М. Савинов, B. Я. Симякин и многие другие. Вместе с ними погибли председатели облисполкомов: Г. М. Кругов, Н. И. Пахомов, П. И. Струппе, Ян Полуян, Ф. И. Андрианов, C. Б. Агеев, М. Л. Волков, Н. И. Журавлев, В. В. Иванов, И. Ф. Новиков, А. Н. Буров, Д. А. Орлов, И. Н. Пивоваров, Г. Д. Ракитов, И. И. Рещиков, А. А. Шпильман, И. Ф. Гусихин, И. Я. Смирнов, председатель Ленсовета И. Ф. Кодацкий и др.

Арест секретаря обкома или председателя облисполкома означал обычно и полный разгром руководящих кадров. Так, например, в Москве и Московской области были арестованы и расстреляны секретари областного и городского комитетов партии: А. Н. Богомолов, Т. А. Барановский, Е. С. Коган, Н. В. Марголин, Н. И. Дедиков, В. С. Егоров, М. М. Кульков, С. З. Корытный, председатель Мособлисполкома Н. А. Филатов, его заместитель С. Е. Губерман и многие другие.

К середине 1939 г. из 136 секретарей райкомов партии Москвы и Московской области[361]361
  Территория Московской области в 1936 – 1937 гг. включала территории нынешних Рязанской, Калужской, Тверской и Тульской областей.


[Закрыть] только семь работали на своих прежних постах. Почти все остальные – В. П. Тарханов, Н. Е. Воловик, И. Левинштейн, Б. Е. Трейвас, С. Е. Горбульский, Е. Першман и десятки других – были арестованы и почти все немедленно расстреляны. Были уничтожены заведующие отделами обкома и горкома партии: М. Д. Крымский, Т. Р. Ворошилов, Куренков, Верклов, Барлебен и другие. Некоторые видные работники партийного аппарата покончили жизнь самоубийством, например, В. Фурер.

В специальном корпусе Горьковской тюрьмы оказался в 1937 г. весь состав Горьковского горкома партии во главе с секретарем горкома Л. И. Пугачевским и весь состав горсовета во главе с А. П. Грачевым. Здесь же находились секретари девяти городских райкомов партии и многие другие ответственные работники города и области. На областной партийной конференции в 1938 г. начальник областного управления НКВД заявил, что в Горьковской области «разгромлены целые полчища контрреволюции»[362]362
  Очерки истории Горьковской организации КПСС. Горький, 1966. Ч. 2. С. 392.


[Закрыть]. Почти весь руководящий актив был истреблен в Ленинграде и во многих других крупных городах РСФСР.

Разгрому подверглись кадры во всех автономных республиках РСФСР. В Карелии погиб Густав Ровно, первый секретарь Карельского обкома, в прошлом «красный полицмейстер» Гельсингфорса, помогавший в 1917 г. скрывать Ленина. Был убит председатель СНК Карелии Э. Гюллинг. Погиб председатель КарЦИК Н. В. Архипов. В Бурят-Монголии было уничтожено почти все руководство республики во главе с первым секретарем обкома М. Н. Ербановым, одним из организаторов Советской власти в Бурятии.

В Татарской АССР жертвой репрессий стали секретарь Татарского обкома партии А. К. Лепа, председатель ТатЦИК Г. Г. Байчурин, председатели СНК республики К. А. Абрамов и А. М. Новоселов, их заместители, десятки секретарей райкомов и горкомов. Погиб С. Саид-Галиев, первый председатель СНК Татарии, видный деятель революционного движения в России, критиковавший в свое время наркома по делам национальностей Сталина[363]363
  См.: Очерки по истории партийной организации Татарии. Казань, 1962.


[Закрыть].

Погиб первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома партии Бетал Калмыков, секретари обкома Еврейской автономной области Г. Н. Сухарев и М. П. Хавкин, председатели СНК Крымской АССР М. Ибрагимов и А. Самединов, глава башкирского правительства З. П. Булашев, секретарь Марийского обкома партии Ч. И. Врублевский, руководители республики немцев Поволжья Е. Э. Фрешер и Д. Г. Розенберг, а также многие тысячи других работников этих республик.

Огромный урон понесли партийные организации Дагестана и Осетии, Чечено-Ингушетии и Чувашии, Мордовии и Удмуртии, Якутии и Карачаево-Черкесии. В Северной Осетии, например, из одиннадцати членов обкома было арестовано девять. За два года здесь сменилось четыре первых секретаря обкома (С. А. Такоев, К. С. Бутаев и др.)[364]364
  История Северо-Осетинской АССР. Орджоникидзе, 1966. С. 247.


[Закрыть]. Даже в такой небольшой и далекой от основных центров страны республике, как Коми АССР, репрессиям подверглась четвертая часть всех членов партии во главе с секретарями обкома А. А. Семичевым и Ф. И. Булашевым[365]365
  См. История Коммунистической партийной организации Коми АССР. Сык тывкар, 1964.


[Закрыть].

Столь же тяжелые удары были обрушены и на кадры всех союзных республик.

Мы говорили о гибели руководителей Украины Чубаря, Постышева, Косиора. Но в 1937 г. здесь были арестованы почти все руководящие работники в Киеве и на периферии. В числе жертв произвола оказались В. П. Затонский, И. Е. Клименко, К. В. Сухомлин, М. М. Хатаевич, В. И. Чернявский, Е. И. Вегер, Ф. И. Голуб, С. А. Загер, С. А. Кудрявцев, А. С. Егоров, О. В. Лилацкая, В. Д. Еременко, А. В. Осипов, А. К. Сербиченко, Н. И. Голуб, Г. И. Старый, М. И. Кондаков и др. Председатель Совнаркома Украины А. П. Любченко, опасаясь, что после его смерти репрессиям подвергнутся члены его семьи, застрелил сначала жену и сына, а потом застрелился сам.

На Украине были арестованы почти все члены семьи соратника Ленина П. К. Запорожца – Виктор и Антон Запорожцы, Мария Кузьминична Запорожец. Погиб председатель Госплана УССР, герой Гражданской войны Ю. М. Коцюбинский – сын известного украинского революционера. Когда Н. С. Хрущев был назначен первым секретарем ЦК КП(б)У и должен был для восстановления партийного руководства созвать в республике съезд партии, выяснилось, что общее число членов партии сократилось с 453,5 тыс. в 1934 г. до 286 тыс. в 1938 г.[366]366
  См.: Очерки по истории Коммунистической партии Украины. Киев, 1964.


[Закрыть].

Еще более тяжелому разгрому подверглась партийная организация Белоруссии, где число членов партии уменьшилось более чем на половину. Уже в 1937 г. в ЦК КП(б) Белоруссии, во многих обкомах часто было некому работать. Здесь перебили несколько составов партийных и советских органов. При этом погибли почти все руководители белорусских большевиков – Н. М. Голодед, А. Г. Червяков (по сообщениям газет, он покончил с собой «на семейной почве»), М. О. Стакун, С. Д. Каменштейн, А. М. Левицкий, Д. И. Волкович, Н. Ф. Гикало (известный всей стране герой Гражданской войны), Я. И. Заводник, А. И. Хацкевич и сотни других видных работников. Был арестован, но выжил А. Ф. Ковалев. Знакомясь сегодня с «Белорусской энциклопедией», мы можем убедиться, что из людей, пользовавшихся в 30-е гг. заслуженной известностью в Белоруссии, уцелели в годы террора лишь несколько человек, в том числе Якуб Колас и Янка Купала. Все остальные были арестованы, и большинство их погибло.

Массовые репрессии прошли в Азербайджане, ими руководил здесь ставленник Сталина М. Д. Багиров. Был расстрелян известный большевик, один из председателей ЦИК СССР, член Исполкома Коминтерна Г. М. Мусабеков. Погиб председатель СНК Азербайджана Гусейн Рахманов, председатель АзЦИК С. М. Эфендиев, а также видные партийные и советские работники: М. Д. Гусейнов, А. П. Акопов, Р. Али-оглы Ахундов, Д. Буниат-заде, М. Церафибеков, А. Г. Караев, М. Кулиев, М. А. Нариманов, Г. Султанов, А. Султанова[367]367
  См.: Очерки по истории Коммунистической партии Азербайджана. Баку, 1964.


[Закрыть].

Тяжелые потери понесла грузинская партийная организация. Среди расстрелянных или погибших в заключении оказались такие видные большевики, как Миха Кахиани, Леван Гогоберидзе, Ясен Мамулия, Coco Буачидзе, Петр и Леван Агниашвили, Иван Болквадзе и др. Погиб один из создателей большевистских организаций в Закавказье, долгое время работавший первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) Мамия Орахелашвили. Его судьбу разделила и жена Мария, видная деятельница женского движения.

Один за другим были арестованы председатели Совнаркома Грузии Г. Мгалоблишвили и Л. Сухишвили, большинство наркомов республики, руководители многих учреждений и предприятий, преподаватели вузов.

Погиб руководитель абхазских большевиков Н. А. Лакоба, друг Орджоникидзе, Кирова, Дзержинского, Калинина, которому и сам Сталин нередко выказывал свое расположение. Был расстрелян первый секретарь Абхазского обкома А. С. Агрба. Погиб член бюро обкома Абхазии М. А. Лакоба.

О размахе репрессий в Грузии свидетельствует такой факт: из 664 делегатов X съезда Коммунистической партии Грузии, состоявшегося в мае 1937 г., 425 человек, или 68%, были вскоре арестованы[368]368
  См.: Очерки по истории Коммунистической партии Грузии. Тбилиси, 1963.


[Закрыть].

Рано начались репрессии в Армении. Выдвижение Берии первым секретарем Заккрайкома партии вызвало недовольство у руководителей Армении. Здесь открыто критиковали и изданную в 1935 г. книгу Берии об истории большевистских организаций в Закавказье. Начало террора пришлось в Армении на 1935 г., когда органы НКВД сфабриковали несколько провокационных дел против группы партийных работников и писателей Армении с целью скомпрометировать первого секретаря ЦК КП(б) Армении А. Ханджяна. 9 июля 1936 г. бюро Заккрайкома заслушало сообщение НКВД ЗСФСР «О раскрытии контрреволюционной террористической группы по Грузии, Азербайджану и Армении». На этом бюро Ханджян был обвинен в потере бдительности. Вечером того же дня он погиб. По одним данным, Ханджян покончил с собой[369]369
  См.: Агаян Ц. Нерсик Степанян. Ереван, 1967.


[Закрыть]. По другим, гораздо более правдоподобным свидетельствам (А. Н. Шелепин, С. О. Газарян, О. Г. Шатуновская, А. Иванова), Ханджян был застрелен лично Берией.

После смерти Ханджяна новые руководители Армении и ставленники Берии Г. Аматуни и С. Акопов под видом борьбы с «дашнакским национализмом и контрреволюцией» стали проводить террор против руководящих кадров республики. В числе жертв оказались ветераны революции, секретари ЦК партии Армении: С. Срапионян (Лукашин), А. Ионисян, Г. Авсепян, А. Костанян, бывший председатель СНК Армении С. Тер-Габриелян, председатель ЦИК Армении С. Мартикян, председатель КПК Армении П. М. Кузнецов (Дарбинян), наркомы Н. Степанян, А. Ерзинкян, В. Еремян, Л. Есаян, А. Егизарян, старейшие коммунисты Д. Шавердян, А. Меликян, Л. Шахсуварян и многие другие[370]370
  См.: Очерки по истории Коммунистической партии Армении. Ереван, 1964.


[Закрыть]. В сентябре 1937 г. в Армению прибыли Л. И. Микоян и Г. М. Маленков. При их участии террор в республике усилился, причем были арестованы и недавно возглавившие Армению Г. Аматуни и С. Акопов[371]371
  См. газ.: Коммунист. Ереван, 1937 (22 – 30 сент.).


[Закрыть].

Массовый характер приняли репрессии в Казахстане, где были расстреляны все члены ЦК КП(б) Казахстана. Погибли секретари ЦК Казахстана Л. И. Мирзоян и С. Нурпеисов, председатель ЦИК КазССР У. Кулумбетов, председатель СНК республики И. Д. Исаев, член бюро ЦК, видный ученый И. Ю. Кабулов. Одновременно было арестовано большинство членов ЦК КП(б) Казахстана, секретари областных комитетов партии, председатели облисполкомов, большинство районного актива. Погибли активные участники борьбы за Советскую власть в Казахстане: У. К. Джандосов, С. Сегизбаев, Ю. Бабаев, А. Розыбакиев, А. М. Асылбеков и др.[372]372
  См.: Очерки по истории Коммунистической партии Казахстана. Алма-Ата, 1963.


[Закрыть].

В Таджикистане был арестован председатель СНК республики А. Рахимбаев, которого лично знал и высоко ценил В. И. Ленин. Были арестованы видные деятели партии: Ш. Шотемор, X. Бакиев, С. Анваров, Б. Додобаев, К. Ташев, А. Т. Рединин и др.[373]373
  См.: Очерки по истории Коммунистической партии Таджикистана. Душан бе, 1965.


[Закрыть].

Среди жертв террора в Киргизии были первый секретарь ЦК Киргизии Л. К. Аммосов, второй секретарь М. Л. Белоцкий, председатель Контрольной комиссии Д. С. Садаев и многие другие[374]374
  См.: Очерки по истории Компартии Киргизии. Фрунзе, 1966.


[Закрыть].

В Туркменской ССР были репрессированы секретари ЦК Туркмении Л. Мухамедов и Я. А. Попок, председатель СНК республики К. Атабаев, председатель ЦИК ТССР Н. Айтаков, а также видные партийные и общественные деятели: Ч. Веллеков, X. Сахатмурадов, К. Кулиев, О. Ташиазаров, Д. Мамедов, Б. Атаев, Курбан Сахатов и др. Из-за массовых репрессий в Туркмении и течение нескольких месяцев не функционировало бюро ЦК КП(б)[375]375
  См.: Очерки по истории Компартии Туркмении. Ашхабад, 1965.


[Закрыть].

Тяжелые потери понесла и компартия Узбекистана. Мы уже говорили о гибели руководителей республики А. Икрамова и Ф. Ходжаева. Вместе с ними погибли и другие узбекские руководители: Д. Тюрабеков, Д. Ризаев, Д. И. Манжара, Н. Исраилов, Р. Исламов – и сотни секретарей райкомов, горкомов, руководителей советских и хозяйственных организаций.

Сказанного выше достаточно, чтобы сделать вывод о том, что главное острие террора во второй половине 30-х гг. было направлено против актива самой партии. Это было очевидно даже для обывателей, которые спали но ночам гораздо спокойнее, чем коммунисты. Известно, что А. И. Солженицын и в книге «Архипелаг ГУЛаг», и в своей публицистике неоднократно заявлял, что он не может и не желает считать коммунистов, арестованных в 1936 – 1939 гг., жертвами сталинского террора. Ибо эти коммунисты проводили «красный террор» в 1918 – 1922 гг., они прямо или косвенно помогали проводить политику насилия над крестьянством и интеллигенцией в 1929 – 1933 гг. «Но спрашивается, – восклицает Солженицын, – если жертва до последнего времени помогала палачу и подавала ему других на убой и топор держала – насколько это жертва или тоже палач?»

Приходится встречать, однако, и противоположные высказывания, в которых идеализируется то поколение партийных руководителей, которые погибли в 1936 – 1939 гг. Герой одного из романов Виктора Сержа, старый большевик Кирилл Рублев, расстрелянный вскоре по приказу Сталина, записал в своем дневнике:

«…Мы представляли собой исключительное человеческое достижение и по тому-то мы и погибаем. Наше поколение сложилось в совершенно особых условиях полувекового исторического периода. Мы выросли в борьбе, но нам удалось избежать влияния “святой Руси” и буржуазного Запада, хотя мы заимствовали у этих миров то, что в них было живого и сильного: у крестьянских масс – жажду справедливости и готовность к восстанию, накопленные за века деспотизма; у западного мира – увлечение исследованиями, смелыми реформами и веру в прогресс… Мы не верили в устойчивость социального строя, нас не привлекало богатство, не соблазнял буржуазный индивидуализм; мы постоянно размышляли о смысле жизни, постоянно работали над преобразованием мира… Наш трезвый взгляд на происходящее, наше бескорыстие оказались помехой другим, их старым и новым интересам. Мы не сумели приспособиться к наступившей реакции, и, так как мы были у власти и нас окружали легенды, основанные на подлинных подвигах, нас надо было уничтожить, и не только физически: над нашим прахом распустили клевету о нашем предательстве. А теперь на нас лежит тяжесть всего мира. Нас осудили все те, кто не хочет знать больше ни стремлений, ни тревоги, кто считает революцию законченной… В глазах людей мы оказались опасными авантюристами – мы требовали от них смелости и новых подвигов, а им хотелось только одного: уверенности в будущем, покоя, хотелось забыть о страданиях и крови…»

Истина лежит между этими крайне положительными или, напротив, крайне отрицательными оценками погибшего поколения большевиков. Кое в чем Солженицын все же прав: ни Ягода, ни Ежов, ни Заковский, ни многие другие палачи и их непосредственные и сознательные помощники не могут быть просто названы «жертвами» террора, хотя и им предъявляли – когда пришел их черед – совсем не те обвинения, которые следовало бы предъявить. Однако, отвергая в отношении других коммунистов мнение Солженицына, я вовсе не хочу оправдывать жестокий террор против крестьян в годы коллективизации и террор против мнимых «вредителей» или «бывших» классовых врагов. В дальнейшем я еще буду говорить о том, как много потрудились некоторые уничтоженные позднее партийные и советские руководители над истреблением своих же товарищей по партии. Когда в докладе на февральско-мартовском пленуме 1937 г. Молотов перечислял случаи «вредительства» в легкой промышленности, секретарь Дальневосточного крайкома Варейкис крикнул наркому легкой промышленности Любимову: «Вот видишь, а ты говорил, что в легкой промышленности нет вредительства!» Через несколько месяцев Любимов был арестован как «вредитель», а Варейкис – как «враг народа». Среди погибших в 30-е гг. коммунистов были люди далеко не одинаковые и по своей биографии, и по поведению, и по личным качествам, и по степени своей ответственности за преступления, совершенные после революции или во время самой революции. Среди них было много честных и самоотверженных людей, искренне стремившихся создать справедливое общество и свято веривших в то, что они участвуют в создании именно такого общества и борются только с его врагами. Было немало людей, которые искренне ошибались, или были обмануты, или стали жертвой другого культа – культа партийной дисциплины. Были люди, которые многое поняли, но лишь тогда, когда было уже поздно. Были и такие, которые ничего не могли понять до самого конца. Было немало людей думающих, которые остро переживали все то, что происходило в стране, но все же во многом верили еще партийному руководству и партийной пропаганде. Они обращались к Сталину и другим руководителям, но нередко сами вскоре попадали в чудовищную мясорубку террора. Были и такие, кто уже не верил ни партийной пропаганде, ни Сталину, но не знал, как и с помощью каких средств можно изменить положение. Были, конечно, и такие, кто просто боялся. Поэтому глубокой ошибкой было бы огульно зачислять их в число преступников, «получавших по заслугам». Можно лишь говорить об общей исторической и политической ответственности партийного актива за ошибки и трагедии 20 – 30-х гг. Сказанное выше относится также и к чекистам, хотя их ответственность за события 30-х гг. очень велика. Но я не могу одинаково относиться к Ягоде или Заковскому и к известному чекисту Артузову, который перед расстрелом написал кровью на стене тюремной камеры: «Честный человек должен убить Сталина».