Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

«Нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточно культурной стране, – заявлял Ленин. – Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы все-таки теперь стоим.

Для нас достаточно теперь этой культурной революции для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной»[138]138
  Ленин В. И. ПСС. Т. 45. С. 376 – 377.


[Закрыть].

Но Троцкий и в 1922 – 1924 гг. продолжал утверждать, что социализм невозможно построить в национальных рамках России или СССР, что подлинный подъем социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы[139]139
  Троцкий Л. Соч. Т. 3. С. 92 – 93.


[Закрыть].

Некоторое время и Сталин придерживался примерно такой же точно точки зрения. Однако позднее под влиянием Н. И. Бухарина и после более основательного знакомства с ленинскими текстами Сталин решительно изменил свое мнение.

В самом конце 1924 г. Сталин издал сборник своих статей и выступлений этого года. В предисловии к книге он впервые выдвинул новое для него положение о возможности построения социализма в СССР даже в условиях капиталистического окружения. Одновременно Сталин подверг резкой критике взгляды Троцкого по данному вопросу. Но Троцкий тогда не стал отвечать на выпад Сталина, и главные споры по этой проблеме развернулись уже на других этапах внутрипартийной борьбы.

Серьезные разногласия возникли между оппозицией и большинством партийного руководства при оценке хозяйственного положения и перспектив хозяйственного развития СССР. «Левая» оппозиция была склонна преувеличивать хозяйственные затруднения страны и недостатки хозяйственного руководства. Она не видела реальных возможностей социалистического строительства в деревне. Ленинский кооперативный план как план строительства социализма оппозиция рассматривала скорее как иллюзию. Она обвиняла партию в «кулацком уклоне» и требовала усилить давление на капиталистические элементы в городе и деревне, что противоречило основным принципам нэпа. В явно демагогических целях «левая» оппозиция до крайности преувеличивала развитие частного капитала в СССР. Как свидетельствует в своих воспоминаниях бывший меньшевик и работник ВСНХ Н. Валентинов (Вольский), позднее эмигрировавший из СССР, «антинэповский характер мысли оппозиции с особенной силой проявлялся в ее постоянных криках о засилье частного торгового капитала. О его мощи и накоплениях она давала фантастические, непомерно преувеличенные цифры. Она указывала, что подавляющая масса (70 – 80%) всех торговых предприятий суть частные, но умалчивала, что большая часть этих предприятий были крошечными тор гов ца ми-оди ноч ка ми, не имели магазинов, вели продажу с лотка, вразнос. Если бы их не было, ничего не было бы, царствовала бы, особенно в деревне, торговая пустота. Оппозиция все время твердила о необходимости подчинить хозяйство плановому руководству, “собрать все предприятия в одну систему, повинующуюся единому мощному планирующему центру”. Но что это значит конкретно, на это объяснений не давала. Мужик, крестьянское хозяйство, сельское хозяйство были вне поля зрения и внимания оппозиции. Зато она много говорила о “диктатуре промышленности” и желала самого мощного ускоренного ее развития, хотя для этого в стране не было средств… Все назидания Ленина в его предсмертных статьях, в частности, его призывы не поддаваться “скоропалительному быстрому движению вперед” и “лучше меньше, да лучше”… оппозиция полностью отбросила»[140]140
  Валентинов (Вольский) Н. Новая экономическая политика и кризис партии по сле смерти Ленина. Воспоминания. Стэнфорд, 1971. С. 80 – 81.


[Закрыть].

Предложение о форсированном развитии промышленности «левая» оппозиция увязывала с предложением о более массивном изъятии средств из деревни, из еще не вполне оправившегося сельского хозяйства. Как раз в 1924 г. в одной из статей Е. Преображенского можно было найти слова о том, что в целях социалистического накопления нужно пойти на «эксплуатацию пролетариатом досоциалистических форм хозяйства»[141]141
  Вестник Коммунистической академии. 1924, № 8.


[Закрыть]. Обострение дискуссии произошло поздней осенью 1924 г. в связи с обсуждением некоторых историко-партийных проблем.

Несмотря на продолжающуюся борьбу против троцкизма, продолжало издаваться Собрание сочинений Л. Д. Троцкого. К осени 1924 г. был подготовлен очередной том, содержащий статьи и речи Троцкого за 1917 г. Троцкий не только решил издать эти материалы отдельным сборником (как сделал и Сталин), но и написал обширное введение под заголовком «Уроки Октября», которое вскоре вышло в свет отдельной брошюрой. Эта публикация преследовала главным образом политические цели. К концу 1924 г. большевики, которые вступили в партию еще до Октябрьской революции, составляли лишь небольшую ее часть. Большинство членов партии плохо знали историю своей партии и биографии ее вождей. Публикуя «Уроки Октября», Троцкий рассчитывал нанести сокрушительный удар по репутации Зиновьева и Каменева, которые выступали, как известно, против Октябрьского вооруженного восстания, а в дальнейшем требовали создания общего с меньшевиками и эсерами «социалистического правительства». Одновременно Троцкий подчеркивал свою выдающуюся роль в подготовке и проведении Октябрьской революции. Более того, оценивая поведение Зиновьева и Каменева в 1917 г. как «правый» уклон, Троцкий пытался доказать, что недостаток смелости и нерешительность руководства Коминтерна (во главе которого стоял Зиновьев) привели к поражению революционного движения в Германии в 1923 г.

Нельзя сказать, что «Уроки Октября» были явной фальсификацией, хотя определенная тенденциозность этой работы Троцкого очевидна. Но чем больше точных фактов содержалось в брошюре, тем больший гнев она вызвала у Зиновьева и Каменева. На Троцкого и троцкизм обрушился поток новых статей и выступлений. Троцкому припоминали теперь все его выступления против Ленина и большевиков в период между 1903 и 1916 гг. Одновременно публиковались многие резкие отзывы Ленина о Троцком, относящиеся к этому же периоду. Авторы многих публикаций не отрицали заслуг Троцкого в октябре 1917 г. Но они напоминали о том, что Троцкий пришел к большевикам лишь летом 1917 г., когда вся главная работа по подготовке Октябрьской революции была уже проделана. В это время и возникла легенда о том, что главную работу по организации Октябрьского вооруженного восстания проделал не возглавляемый Троцким Военно-революционный комитет при Петроградском Совете, а так называемый практический, или партийный центр по организационному руководству восстанием, в составе которого не было Троцкого. О Троцком же в одном из своих выступлений Сталин говорил: «Я далек от того, чтобы отрицать несомненно важную роль Троцкого в восстании. Но должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании Троцкий не играл и играть не мог, что, будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом Троцкого. Обывателям, вроде Суханова, все это может показаться странным… Между тем, здесь нет, собственно говоря, ничего странного, ибо никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании не играл и не мог играть Троцкий, человек сравнительно новый для нашей партии в период Октября. Он, как и все ответственные работники, являлся лишь исполнителем воли ЦК и его органов… Стоило Троцкому нарушить волю ЦК, чтобы лишиться влияния на ход дел. Разговоры об особой роли Троцкого есть легенда, распространяемая услужливыми “партийными” кумушками»[142]142
  Сталин И. В. Соч. Т. 6. С. 327 – 329.


[Закрыть]. В данном случае Сталин говорил лишь полуправду, не заботясь о том, чтобы согласовать ее с некоторыми своими прежними заявлениями.

Припоминали Троцкому и его поведение во время переговоров о заключении Брестского мира, когда его позиция поставила под угрозу все завоевания Октября.

ЦК партии принял решение изъять из обращения брошюру Троцкого, хотя издание его Собрания сочинений продолжалось[143]143
  До 1927 г. вышло в свет семнадцать томов Собрания сочинений Л. Д. Троцкого.


[Закрыть].

Резолюции, направленные против Троцкого и «левой» оппозиции, принимались почти во всех партийных организациях. Возглавляемый Зиновьевым Ленинградский губком предложил исключить Троцкого из партии. Многие партийные ячейки, и в том числе партийные ячейки в армии и флоте, предлагали снять Троцкого с поста народного комиссара по военным и морским делам. Этот вопрос должен был обсуждаться на пленуме ЦК, который был намечен на 17 января 1925 г. В это время Троцкий снова утратил волю к борьбе. Он не отвечал на нападки партийной печати в ноябре и декабре 1924 г. Правда, он подготовил новую брошюру под заголовком «Наши разногласия», в которой попытался опровергнуть своих оппонентов или уточнить свои прежние высказывания. Но эта работа осталась незаконченной и не была опубликована. Не дожидаясь пленума ЦК, Троцкий сам направил в ЦК пространное заявление, в котором просил освободить его от обязанностей председателя Революционного Военного совета. Он писал также, что готов в будущем «выполнять любую работу по поручению ЦК на любом посту и вне всякого поста и, само собой разумеется, в условиях любого партийного контроля».

Пленум ЦК РКП(б) состоялся 17 – 20 января 1925 г. Он осудил «совокупность выступлений Троцкого против партии» и признал «невозможной дальнейшую работу тов. Троцкого в РВС СССР». Одновременно пленум постановил дискуссию считать законченной. Троцкий был, однако, оставлен в составе Политбюро. Через некоторое время он получил новое назначение – член Президиума ВСНХ, начальник электротехнического управления, председатель научно-технического сектора ВСНХ и председатель Главного концессионного комитета.

Поражение Троцкого на первом этапе его борьбы со Сталиным по-разному комментируется в западной историографии. Некоторые историки считают, что Троцкий не использовал в этой борьбе всех своих преимуществ и, прежде всего, своего положения председателя РВС СССР и народного комиссара по военным и морским делам. Надо сказать, что вопрос о военном решении конфликта внутри партии возникал и у некоторых деятелей троцкистской оппозиции. Опасения на этот счет были и у Зиновьева, Каменева и Сталина, чем и объясняются изменения в Реввоенсовете, проведенные еще в 1924 г., а также смещение сочувствовавшего Троцкому начальника Политуправления РККА В. Антонова-Овсеенко и замена его А. Бубновым[144]144
  В некоторых партийных документах и выступлениях имеются ссылки на письмо В. Антонова-Овсеенко в ЦК РКП(б) с угрозой «призвать к порядку „зарвавшихся вождей“ (см.: Сталин И. В. Соч. Т. 6. С. 43). В книге «Портрет тирана» А. Антонов-Овсеенко более подробно цитирует письмо своего отца, который якобы писал: «Так не может долго продолжаться. Остается одно – апеллировать к крестьянским массам, одетым в красноармейские шинели, и призвать к порядку зарвавшихся вождей». Автор книги ссылается на рукописные воспоминания М. М. Поляка, видимо, работника ЦУР (с. 384 и с. 52 книги Антонова-Овсеенко). Однако некоторые старые большевики, например А. В. Снегов, считают эту ссылку недостаточной и решительно оспаривают возможность подчеркнутой нами формулировки в письме В. Антонова-Овсеенко.


[Закрыть]. Однако надо сказать вполне определенно, что в период дискуссии в СССР никогда не возникало реальной угрозы военного переворота хотя бы потому, что Красная Армия никогда не была «послушным орудием» в руках Троцкого. Троцкий мог вполне рассчитывать на красноармейцев, когда давал приказ о наступлении на Варшаву. Но он не мог бы поднять Красную Армию против ЦК и Политбюро.

Известный революционер-интернационалист, участник левых движений во многих странах Виктор Серж в середине 20-х гг. жил и работал в СССР. Он примыкал к троцкистам, был арестован и сослан. Но в результате развернувшейся во Франции кампании в его защиту В. Сержа в 1933 г. выслали из СССР. В годы Второй мировой войны В. Серж, находившийся в Северной Африке, написал мемуары, в которых утверждал, что Троцкий мог бы в 1924 г. легко победить Сталина, опираясь на армию. В. Серж, в частности, писал:

«Государственный переворот против Политбюро Зиновьева, Каменева, Сталина был еще вполне возможен, и мы держали этот путь в поле зрения оппозиционеров. Армия и даже ГПУ могли бы обеспечить поддержку народа Троцкому, если бы он захотел встать на этот путь. Я знаю, что Троцкий при зрелом размышлении отказался от использования силы из уважения к неписаному закону, что внутри социалистического режима невозможно использовать средства, пригодные для восстания. Троцкий писал позднее (1935), что военное устранение фракции Зиновьева, Каменева и Сталина, бесспорно, не представляло трудности и не вело бы к большому кровопролитию. Но это свелось бы к тому, что триумф бюрократии и бонапартизма, против которого поднялась “левая” оппозиция, мог бы быть только ускорен»[145]145
  Serge Victor. Erinnerungen eines Revolutionärs. 1901 – 1941. Wien, 1974. S. 263 – 264. (В. Серж умер во Франции в 1947 г.)


[Закрыть].

Виктор Серж не приводит источник, откуда он взял слова Троцкого, на которые ссылается. Но если Троцкий действительно думал в 1924 г. так, как он писал об этом в 1935 г., то это была еще одна из его иллюзий. Попытки военного вмешательства в партийные дела нельзя было исключить, и если об этом иногда мог думать Троцкий, то тем более это должны были иметь в виду Зиновьев, Каменев и Сталин. Однако военное устранение «тройки» и верного ей партийного аппарата было бы крайне трудным и ненадежным решением. Это была бы явная авантюра с весьма незначительными шансами на успех. И если Троцкий удержался от подобного шага, то можно предположить, что его удержали не соображения о бонапартизме, а неуверенность в своей власти над Красной Армией.

В предисловии к немецкому изданию мемуаров В. Сержа видная немецкая революционерка Эрих Волленберг, которая после неудачи германской революции переехала в СССР, а в 30-е гг. бежала на Запад, убедительно оспаривает приведенную выше версию В. Сержа.

«Какая гигантская ошибка, – пишет Э. Волленберг, – в оценке той конкретной ситуации, которая сложилась в Советской стране уже через несколько месяцев после смерти Ленина! Добавлю, что я во время смерти Ленина, находясь еще на военной работе в Германии, являясь специалистом по гражданской войне и занимая видный пост в Германской компартии, думала тогда примерно так же, как Серж и как думал обо всем этом сам Троцкий еще несколько десятилетий.

Но, переехав в Москву, я поняла свою ошибку. В Москве я должна была убедиться, что руководящие лица в штабе Красной Армии, например, Тухачевский, с которым мы подружились, восхищались Троцким как организатором Красной Армии, как человеком и революционером, но в то же самое время критически относились к его общей позиции. В то время я была командиром одного из подразделений Красной Армии, сначала в провинции, потом в Москве в Первом краснопролетарском полку. В последующее время я находилась в распоряжении главного штаба и входила в Президиум ЦДКА – Центрального дома Красной Армии. Я имела там тесный контакт с армией, а через нее и с русской деревней. Не могло оставаться никакого сомнения в полном доверии высшего командования к партийному руководству. И то же самое относится к ГПУ. И вся партия имела безусловное большинство, которое поддерживало “тройку”, то есть ту руководящую “тройку”, которая образовалась после смерти Ленина, – Зиновьева, Каменева и Сталина. В этой именно последовательности и оценивалось тогда значение членов “тройки”: Сталин на последнем месте.

Если можно было бы изменить советскую конституцию и провести плебисцит, то невозможно предсказать, кто из последователей Ленина собрал бы наибольшее количество голосов. Но можно сказать твердо: при враждебности крестьян и образовавшегося в первой половине 20-х гг. среднего сословия к Троцкому, которого считали “врагом нэпа”, подавляющее большинство участников референдума проголосовало бы против Троцкого.

Это нужно сказать со всей определенностью, потому что до сих пор троцкисты всех направлений да и эксперты по советским делам в ФРГ и других странах и на словах, и в печати, и в передачах по телевидению высказывают убеждение, что Троцкий после смерти Ленина обладал якобы “верными шансами”. Виктор Серж верил в это, по-видимому, до самой своей смерти»[146]146
  Serge V. Ibid. S. 11 – 12.


[Закрыть].

Почти сразу же после поражения «левой», троцкистской оппозиции в нашей партии возникла «новая», или «ленинградская», оппозиция, во главе которой оказались Зиновьев и Каменев. Прежде чем говорить об основных событиях этого нового этапа внутрипартийной борьбы, следует сказать несколько слов о Зиновьеве и Каменеве.

Зиновьев (Радомысльский) Григорий Евсеевич родился в 1883 г. в городе Елисаветграде Херсонской губернии в семье мелкого еврейского предпринимателя. Получив домашнее образование, молодой Зиновьев некоторое время работал конторщиком в крупных торговых предприятиях. В конце 90-х гг. он входил в социал-демократические кружки, но уже в 1902 г. эмигрировал и некоторое время учился в Бернском университете в Швейцарии. Здесь 20-летний Зиновьев познакомился с Лениным, и когда в РСДРП произошел раскол, Зиновьев твердо встал на платформу большевиков. В Россию он возвращается вскоре после начала первой русской революции. Зиновьев вел работу агитатора и пропагандиста среди петербургских металлистов и был избран в Петербургский комитет партии. От петербургской организации Зиновьев участвовал в V (Лондонском) съезде партии и был избран на нем членом ЦК партии. Вернувшись в Россию, Зиновьев весной 1908 г. был арестован. Однако он пробыл в тюрьме всего около трех месяцев. Царская охранка почти ничего не знала о работе Зиновьева и о его роли в партии. Поэтому он был скоро освобожден под надзор полиции. Зиновьев вновь эмигрирует и остается за границей до 1917 г. Здесь он участвует во всех начинаниях Ленина и, в частности, входит в редакции газет «Пролетарий» и «Социал-демократ». Зиновьев проявил себя неплохим агитатором и талантливым полемистом, однако на знакомых революционеров он никогда не производил впечатления выдающегося политического деятеля. В своих воспоминаниях о Зиновьеве М. П. Якубович (о котором мы будем говорить ниже) писал:

«Для всей партии было новым появление этого имени. Когда вышел сборник статей “Против течения”, то на обложке стояло два имени авторов – Ленин и Зиновьев. Тот факт, что имя Зиновьева стояло рядом с именем Ленина, выдвинул его в первые ряды партии. Партия обратила внимание на него и стала прислушиваться к молодому партийному работнику. Это впечатление еще более усилилось, когда Ленин решил создать партийную школу под Парижем в Лонжюмо. Школа в Лонжюмо была создана в противовес партийной школе на Капри, которая была создана группой большевиков, разошедшихся с Лениным по разным вопросам, отчасти политическим, но еще больше по философским. Во главе каприйской школы стоял А. А. Богданов, выдающийся человек, равного которому по образованию и таланту трудно подыскать в партии, кроме Владимира Ильича… Нужно было найти такого руководителя школы (в Лонжюмо), который объективно мог бы противостоять Богданову. И выбор Ленина пал на Зиновьева. Это до некоторой степени удивило со циал-де мок ра тов… Многие удивлялись тому, что Ленин его выдвигает, меньшевики относились к нему с большим раздражением, потому что Зиновьев был истинным учеником Ленина. Ленин резко полемизировал со своими идейными противниками, никогда не любил говорить примирительно, не любил сглаживать противоречия, категорически выделяя те разногласия, которые у него были с другими партийными деятелями… Но Зиновьев, усвоив эту резко категорическую манеру Ленина, шел еще дальше. И в его полемике было еще больше таких обостренных формулировок. И меньшевики, можно сказать, ненавидели Зиновьева, относились к нему как к “цепному псу”, которого Ленин натравливал на меньшевиков. Вот какое отношение было к Зиновьеву перед Первой мировой войной. Все рассматривали его как воспитанника Ленина, как его ученика, которого Ленин вывел на политическую арену. Да так оно и было, конечно»[147]147
  Якубович М. П. Воспоминания о Зиновьеве: Рукопись. Перу Якубовича принад лежат интересные воспоминания о Троцком, Сталине, Зиновьеве, Каменеве, о событиях 1917 г. («Из истории идей») и др.


[Закрыть].

Ленин в ту пору с большой теплотой относился к Зиновьеву как к своему ближайшему ученику и помощнику. В годы эмиграции между ними не было разногласий. Зиновьев много писал в эмигрантской печати, а после 1912 г. – и в «Правде». Его статьи отличались резкостью и часто грубостью, но в них не было оригинальности и теоретической самостоятельности. В этом отношении Зиновьеву всегда не хватало как образованности, так и таланта, хотя его претензии все время росли.

В эмиграции Зиновьев установил много связей с представителями европейской социал-демократии; вместе с Лениным он участвовал в Циммервальдской конференции, оба они вошли в состав бюро Циммервальдской левой…

После Февральской революции Зиновьев приезжает в Россию вместе с Лениным и сразу входит в состав вновь избранного ЦК большевистской партии. После июльских событий Ленин и Зиновьев уходят в подполье. В течение месяца они живут в знаменитом теперь «шалаше» недалеко от станции Разлив Приморской железной дороги. В августе Ленин перебирается в Финляндию, а Зиновьев остается в подполье в Петрограде. При решении вопроса о вооруженном восстании Зиновьев и Каменев выступают против Ленина и большинства ЦК. Свои возражения Зиновьев опубликовал за несколько дней до восстания во внепартийной газете «Новая жизнь». Гнев Ленина по этому поводу было бы трудно описать. Именно Ленин назвал тогда Зиновьева и Каменева «изменниками и штрейкбрехерами революции». И хотя в последующие недели Зиновьев и Каменев признали свои ошибки и поэтому не были исключены из партии, этот «октябрьский эпизод» лег несмываемым пятном на всю их последующую политическую репутацию среди большевиков.

В конце 1917 г. Зиновьев был избран председателем Петроградского Совета. Когда Советское правительство переехало в Москву, он остался в Петрограде, где была создана в конце февраля 1918 г. Петроградская трудовая коммуна, которая вошла затем в Союз коммун Северной области. Руководителем этой Северной коммуны оставался Зиновьев. Влияние буржуазных элементов и групп в Петрограде как бывшей столице страны было еще очень сильным. Однако в борьбе с контрреволюцией Зиновьев довольно часто проявлял неоправданную жестокость и жесткость, против которой возражал даже председатель Петроградской ЧК М. С. Урицкий. Но после убийства последнего и покушения эсерки Каплан на жизнь Ленина ни в одном городе Советской России красный террор не был более массовым, чем в Петрограде. Широко практиковался здесь и расстрел заложников. Так, например, в 5-м номере «Еженедельника ЧК» от 20 октября 1918 г. можно найти краткое сообщение: «По постановлению Петроградской Чрезвычайной Комиссии расстреляно 500 заложников»[148]148
  Еженедельник ЧК. М., 1918. №5. С. 24.


[Закрыть]. В своих рукописных воспоминаниях М. П. Якубович пишет, что осенью 1918 г. «Зиновьев применил массовый террор, и было истреблено много людей, которые заведомо не могли принимать участия в террористических актах против Советской власти, но просто по своей принадлежности к господствующим ранее классам были намечены к уничтожению. Тогда в Петрограде было уничтожено очень много людей, гораздо больше, чем в других городах. Мне кажется, что эта агрессивная активность Зиновьева не была продиктована спокойным анализом, убеждением, что другого выхода нет… Зиновьев впал в паническое настроение. Именно это настроение объясняет те чрезмерно широкие меры репрессий, которые он применил в Петрограде и которые далеко выходили за пределы мер, примененных Дзержинским в Москве. Зиновьев пришел к этим мерам в состоянии отчаяния, ему казалось, что революция гибнет. Все это было проявлением малодушия, которое будет проявляться у него не раз, если мы проследим его историческую судьбу».

Тот же Зиновьев не смог, однако, организовать оборону Петрограда, когда армия Юденича стала подходить к городу. Уже летом 1919 г. на фронте под Петроградом создалось угрожающее положение. Видя неспособность Зиновьева, Ленин направил в Петроград Сталина, который помог создать перелом в военной обстановке на фронте. Армия Юденича отступила, но еще не была разгромлена. Она развернула новое наступление на город осенью 1919 г. одновременно с наступлением Деникина на Москву. Отряды Юденича прорвались на ближние подступы к Петрограду. И опять Зиновьев впал в паническое состояние и начал готовить город к эвакуации. Для руководства обороной Петрограда прибыл Троцкий. Он писал позднее в своих воспоминаниях:

«В Петрограде я застал жесточайшую растерянность. Все ползло. Войска откатывались, рассыпаясь на части. Командный состав глядел на коммунистов, коммунисты – на Зиновьева. Центром растерянности был Зиновьев. Свердлов говорил мне: “Зиновьев – это паника”. А Свердлов знал людей. И действительно: в благоприятные периоды, когда, по выражению Ленина, “нечего было бояться”, Зиновьев очень легко взбирался на седьмое небо. Когда же дела шли плохо, Зиновьев ложился обычно на диван, не в метафорическом, а в подлинном смысле, и вздыхал… На этот раз я застал его на диване. Вокруг него были и мужественные люди, как Лашевич, но и у них опустились руки… Апатия, безнадежность, обреченность захватили и низы административного аппарата…»[149]149
  Троцкий Л. Моя жизнь… Т. 2. С. 158 – 159.


[Закрыть]

Троцкий взял на себя руководство обороной Петрограда, отстранив Зиновьева от главных дел. Между ними тогда возник конфликт, который сделал их личными врагами.

Ленин, впрочем, и не ждал от Зиновьева военных подвигов, предполагая использовать его способности на ином поприще. После создания III Интернационала Зиновьев был избран по рекомендации Ленина председателем Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ). При этом Зиновьев оставался председателем Петроградского Совета (с 1924 г. Ленсовета) и губисполкома, членом Политбюро ЦК РКП(б). Он с успехом выступал в 1920 г. на съезде независимых социал-демократов в Германии в г. Галле, руководил съездом народов Востока в Баку. Зиновьев был докладчиком на всех первых конгрессах Коминтерна и съездах РКП(б). Поэтому было бы неправильным отрицать некоторые заслуги Зиновьева как революционера. Однако многие люди, хорошо знавшие Зиновьева, не без основания отмечали не только его большую активность, но и отсутствие выдержки, неразборчивость в средствах, склонность к демагогии, а также исключительное честолюбие и тщеславие. Это был человек, который мало у кого вызывал искреннюю симпатию.

Каменев (Розенфельд) Лев Борисович родился в 1883 г. Его родители жили тогда в Москве, и отец Каменева служил машинистом на Московско-Курской железной дороге. Окончив Технологический институт в Петербурге, отец Каменева стал работать главным инженером небольшого завода в Виленской губернии. Позднее он получил назначение на Закавказские железные дороги. В Тифлисе, будучи учеником старших классов гимназии, Л. Б. Каменев стал принимать участие в марксистских кружках. В 1901 г. он поступил в Московский университет на юридический факультет. За участие в студенческих стачках и демонстрациях был арестован, исключен из университета и отправлен к родителям в Тифлис. Вскоре он уезжает в Париж, где встречается с Лениным и надолго попадает под его влияние. После II съезда РСДРП Каменев примкнул к большевикам. Вернувшись в Тифлис, он вошел в состав союзного Кавказского комитета, в который входил и Сталин. От Кавказского комитета Каменев (под псевдонимом Градов) принял участие в работе V съезда РСДРП. После съезда по поручению партии он объехал многие города России. Во время революции 1905 – 1907 гг. Каменев большую часть времени проводит в Петербурге, работая под непосредственным руководством Ленина. Он много пишет, сотрудничая почти во всех легальных и нелегальных социал-демократических изданиях. После поражения первой русской революции Каменев эмигрировал и в течение нескольких лет вел активную работу в группе большевиков, составлявшей тогда ближайшее окружение Ленина. В 1914 г. по поручению партии Каменев возвращается в Петербург для руководства «Правдой» и работой думской фракции большевиков. Через несколько месяцев после начала Первой мировой войны он был арестован и через год предстал вместе с депутатами думы – большевиками перед Петербургской судебной палатой. По условиям военного времени арестованным большевикам грозила смертная казнь. На суде Каменев вел себя малодушно и заявил о своем несогласии с ленинскими лозунгами насчет «поражения своего империалистического правительства», что вызвало резкое осуждение большевиков. Он был приговорен к ссылке в Сибирь.

О различии между позициями Каменева и Ленина в марте-апреле 1917 г. мы уже говорили выше. Нельзя не отметить, однако, что именно Каменев председательствовал на Апрельской конференции большевиков и по предложению Ленина был избран на этой же конференции в ЦК. Защищая кандидатуру Каменева, Ленин сказал, что споры с ним позволяют партии лучше уяснять те ошибочные мнения, которые имеются среди части большевиков, и таким образом выработать более убедительные доводы для сплочения партии и рабочего класса вокруг правильных лозунгов. Правда, в октябре 1917 г. именно Ленин требовал исключения Каменева и Зиновьева из партии. Однако это были решающие дни революции, и речь шла уже не о теоретических разногласиях, а о поведении двух членов ЦК, которое создавало угрозу всему делу большевистской партии. Признав свои ошибки, Каменев остался в партии. Более того, именно он был избран по предложению Ленина председателем II съезда Советов, утвердившего первые декреты Советской власти. На короткое время Каменев избирается председателем ЦИК, именно он был первым формальным главой Советского государства. Но из-за разногласий с ЦК партии Каменев был отозван с этого поста и заменен Я. М. Свердловым.

В 1918 г. мы видим Каменева на посту председателя Моссовета. Несколько раз он выезжает на фронты Гражданской войны, чаще всего для улаживания разного рода конфликтов. Ленин весьма положительно оценивал деятельность Каменева в послеоктябрьский период. В своем последнем публичном выступлении в 1922 г. он назвал Каменева «отличной лошадкой», которая одновременно везла два «воза» – работу в Моссовете и в Совнаркоме, где по рекомендации Ленина Каменев был назначен в 1922 г. одним из заместителей Председателя СНК. Как пишет в своих неопубликованных воспоминаниях М. П. Якубович, Каменев «был, несомненно, человеком высокоталантливым, широко и разносторонне образованным, преданным идее социалистической революции, способным быстро ориентироваться в сложной политической обстановке. Обладал он также незаурядным литературным талантом. Владимир Ильич все это хорошо видел. Поэтому он так и ценил Каменева. Поэтому он, в частности, поручал ему неоднократно председательствовать на партийных съездах и конференциях. Каменев был великим мастером формулировки – никто так ясно и отчетливо не умел сформулировать выводы из происходящей дискуссии, так объективно их зафиксировать, как он…».

О доверии Ленина к Каменеву как к теоретику свидетельствует тот факт, что в июле 1917 г., скрываясь в подполье, Ленин просил именно Каменева в случае, «если меня укокошат», издать его тетради о государстве, то есть книгу «Государство и революция»[150]150
  Энциклопедический словарь Гранат. Т. 41. Ч. 1. С. 167.


[Закрыть]. Каменев руководил первым изданием Собрания сочинений Ленина. Во время болезни именно Каменеву Ленин передал свой личный архив, из которого позднее возник Институт В. И. Ленина. В 1923 – 1924 гг. Каменев председательствовал на заседаниях не только Совнаркома, но и Политбюро. Но Каменев не был честолюбив, он был уступчив и мягок. Он заметно превосходил и Сталина, и Зиновьева как теоретик, но уступал им как политик и администратор. Это и определило руководящую роль Зиновьева в его блоке с Каменевым.