Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

В середине 20-х гг. состав ЦК ВКП(б) был еще невелик – после XIII съезда РКП(б) в ЦК было избрано 53 члена, а после XIV съезда ВКП(б) Центральный Комитет увеличился всего на 10 человек. Влияние Политбюро и других органов ЦК было еще не столь велико, как в конце десятилетия. При этом в ЦК партии входили отдельные руководители, которые по своему влиянию и авторитету были не ниже, а иногда и выше отдельных членов Политбюро и Секретариата ЦК. Огромный авторитет этих членов ЦК, естественно, ограничивал влияние и власть Сталина да и всех других боровшихся за руководство лидеров партии. Пожалуй, наибольшей независимостью взглядов и влиянием в этой группе членов ЦК пользовались два человека – М. В. Фрунзе и Ф. Э. Дзержинский. К тому же, кроме влияния, в руках этих людей имелась и очень большая доля власти.

Как известно, М. Фрунзе еще задолго до Октябрьской революции стал большевиком и профессиональным революционером. Перейдя на службу в Красную Армию после короткой работы в Иваново-Вознесенском губкоме партии и губисполкоме, Фрунзе уже в начале 1919 г. командовал Южной группой войск Восточного фронта, которая нанесла ряд чувствительных поражений армиям Колчака. Через несколько месяцев, возглавив Восточный фронт, Фрунзе руководил боями за освобождение Урала, а затем боями в Средней Азии. Назначенный 9 сентябре 1920 г. командующим Южным фронтом, Фрунзе руководил разгромом войск Врангеля в Северной Таврии и в Крыму, а после окончания Гражданской войны был назначен уполномоченным Реввоенсовета на Украине и в Крыму, а затем командующим Красной Армией на Украине и в Крыму. В отличие от таких людей, как Ворошилов, Фрунзе в совершенстве овладел стратегией и тактикой военного дела и пользовался большим авторитетом не только среди большевиков-комиссаров, но и среди специалистов военного дела из числа бывших офицеров. После отставки Троцкого именно Фрунзе был назначен в январе 1925 г. новым председателем РВС СССР и народным комиссаром по военным и морским делам. Автор ряда фундаментальных работ по военной теории, обобщавших опыт Гражданской войны, Фрунзе способствовал разработке советской военной доктрины и заложил основы советской военной науки. Фрунзе являлся самостоятельным и решительным политическим и военным лидером, и, хотя он был избран в 1924 г. лишь кандидатом в члены Политбюро, его моральный и политический авторитет в стране и партии был очень велик, не говоря уже о Красной Армии, в которой он был в 1925 г. фактическим командующим. И хотя в Красной Армии в это время имелось еще немало сторонников Троцкого, армия в целом приняла руководство М. В. Фрунзе, начавшего проводить здесь важные реформы.

Еще лучше знали в партии и в стране Ф. Э. Дзержинского, которого не без основания называли «рыцарем революции». Дзержинский примкнул к со циал-де мокра ти чес кому движению в 1895 г. 18-летним юношей и уже в 1907 г. стал членом ЦК РСДРП (а еще ранее членом Главного правления социал-демократической партии Польши и Литвы). Дзержинский, немало лет проведший в тюрьмах и на каторге царской России, был избран в ЦК партии большевиков еще в апреле 1917 г. После победы Октября именно ему было доверено организовать и возглавить особые организации Советского правительства – Всероссийскую Чрезвычайную комиссию (ВЧК), позднее также Военный совет войск внутренней охраны, Народный комиссариат внутренних дел, пограничные войска и народную милицию. Дзержинский, бессменно возглавляя органы ВЧК – ОГПУ, руководил также в течение нескольких лет Наркоматом путей сообщения, отвечал за работу по ликвидации детской беспризорности, а с 1924 г. был назначен председателем Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). Как и Фрунзе, Дзержинский в 1924 г. был избран лишь кандидатом в члены Политбюро, однако его огромный политический и моральный авторитет и не менее значительная власть делали его одной из ключевых фигур большевистского руководства.

Неожиданная смерть Фрунзе в 1925 г. и Дзержинского в 1926 г. изменила расстановку сил в руководстве партии и, несомненно, усилила позиции и влияние Сталина, который сумел в 1925 – 1926 гг. взять под свой личный контроль руководство Красной Армией и ОГПУ, что было бы невозможно при Фрунзе и Дзержинском. Известно, что Дзержинский прямо инструктировал всех чекистов, что органы ВЧК – ОГПУ являются органами партии и революции и не могут, не должны и не имеют права служить интересам какого-либо отдельного «вождя» партии.

Особенно много противоречивых толков породила смерть 40-летнего М. В. Фрунзе. Новый народный комиссар по военным и морским делам страдал язвенной болезнью желудка, и это временами выводило его из строя. Любой опытный врач даже в 1925 г. хорошо знал, что при язве желудка следует вначале испробовать консервативное лечение и лишь в случае его безрезультатности прибегать к хирургическому вмешательству.

Известно, что Фрунзе не хотел делать операцию и предпочитал консервативное лечение, тем более что к осени 1925 г. он чувствовал себя очень хорошо, язвенная болезнь почти не давала о себе знать. Сохранилось письмо М. В. Фрунзе к жене, которое он написал 26 октября 1925 г., то есть за пять дней до смерти. «Ну вот… и подошел конец моим испытаниям, – говорится в этом письме. – Завтра утром я переезжаю в Солдатенковскую [ныне Боткинскую. – P. M.] больницу, а послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах. Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили ее делать. [Курсив мой. – Р. М.] Лично я этим решением удовлетворен. Пусть уж раз навсегда разглядят хорошенько, что там есть, и попытаются наметить настоящее лечение. У меня самого все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо в противном случае как-то трудно объяснить факт моей быстрой поправки после отдыха и лечения»[167]167
  Сиротинский С. Последние дни // Красная звезда. 1930 (31 окт.).


[Закрыть].

Неизбежно возникает вопрос: почему, несмотря на столь очевидный успех консервативного лечения, оба консилиума постановили делать операцию? Это невероятное для опытных врачей решение можно объяснить только давлением извне. А такое давление существовало. Известно, что вопрос о болезни Фрунзе обсуждался даже на Политбюро, причем именно Сталин и Ворошилов настаивали на проведении операции.

В своем письме к жене М. В. Фрунзе несколько покривил душой. Он не был ни в какой степени удовлетворен решением двух консилиумов. Однако эти решения ставили его – храбрейшего полководца – в трудное положение. Отказаться от операции значило вызвать упреки в боязни, в нерешительности. И Фрунзе согласился, но сделал это с тяжелым сердцем. В 1965 г. были опубликованы воспоминания старого большевика и личного друга М. В. Фрунзе И. К. Гамбурга. «Незадолго до операции, – пишет Гамбург о последних днях М. В. Фрунзе, – я зашел к нему повидаться. Он был расстроен и сказал, что не хотел бы ложиться на операционный стол… Предчувствие какого-то неблагополучия, чего-то непоправимого угнетало его… Я убеждал Михаила Васильевича отказаться от операции, поскольку мысль о ней его угнетает. Но он отрицательно покачивал головой: – Сталин настаивает на операции, говорит, что надо раз и навсегда освободиться от язвы желудка. Я решил лечь под нож…»[168]168
  Гамбург И. К. Так это было. Воспоминания. М., 1965. С. 181 – 182.


[Закрыть]

Операция состоялась днем 29 октября. Для наркоза применяли хлороформ, хотя уже в 1925 г. было известно более эффективное средство – эфир. По свидетельству Гамбурга, Фрунзе плохо засыпал, наркоз действовал на него слабо. Профессор Розанов, руководивший операцией, принял решение увеличить почти вдвое против нормы дозу хлороформа, что было крайне опасно для сердца Фрунзе. Невольно возникает вопрос: нужно ли было идти на риск, если состояние здоровья не вызывало особых опасений?

Операция началась в 12 часов 40 минут. При этом сразу же выявилась ее полная ненужность. Хирурги не обнаружили никакой язвы желудка; имелся небольшой рубец на месте зажившей язвы. Однако для сердца Фрунзе оказалась непосильной увеличенная доза наркоза. Состояние больного стало резко ухудшаться. В 5 часов вечера 29 октября, то есть уже после операции, в больницу приехали Сталин и Микоян, но в палату к больному их не пустили. Сталин передал Фрунзе записку: «Дружок! Был сегодня в 5 ч. вечера у т. Розанова (я и Микоян). Хотели к тебе зайти, – не пустил, язва. Мы вынуждены были покориться силе. Не скучай, голубчик мой. Привет. Мы еще придем, мы еще придем… Коба».

Увидеть Фрунзе живым ни Сталину, ни Микояну уже не пришлось. Через 30 часов после операции сердце М. В. Фрунзе перестало биться.

1 ноября 1925 г. в «Правде» было опубликовано правительственное сообщение: «В ночь на 31 октября от паралича сердца умер после операции председатель Реввоенсовета СССР Михаил Васильевич Фрунзе».

В тот же день в газетах был опубликован и протокол вскрытия, в котором, в частности, говорилось: «Анатомический диагноз: …зажившая круглая язва 12-перстной кишки с резко выраженным рубцовым уплотнением… Поверхностные изъязвления различной давности выхода желудка в верхней части 12-перстной кишки… Острое гнойное воспаление брюшины. Паренхиматозное перерождение мышцы сердца, почек, печени…»[169]169
  Совершенно очевидно, что у Фрунзе до операции не было «острого гнойного воспаления брюшины», так как, по свидетельству самого Фрунзе и его друзей, чувствовал он себя вполне здоровым и работоспособным. Этот острый перитонит, который, несомненно, являлся главной причиной смерти Фрунзе, был одним из последствий операции, во время которой в брюшную полость оперируемого и была занесена инфекция. Послеоперационные перитониты развиваются обычно очень быстро – в течение суток, а бороться с ними в 1925 г. еще не умели. Что касается перерождения мышцы сердца, почек, печени, то все это было результатом принятой М. В. Фрунзе повышенной дозы хлороформа. В любом лекарственном справочнике указывается, что хлороформ является высокотоксичным веществом. Он может вызывать нарушение сердечного ритма, дистрофические изменения в миокарде, жировое перерождение, цирроз и атрофию печени. Он нарушает также обмен веществ, в частности, углеводный обмен.


[Закрыть]

В этом же номере газет содержалось и довольно туманное заключение о болезни Фрунзе. «Заболевание М. В. Фрунзе, – говорилось в нем, – как показало вскрытие, заключалось, с одной стороны, в наличности круглой язвы 12-перстной кишки, подвергшейся рубцеванию и повлекшей за собой развитие рубцовых разрастаний… С другой стороны, в качестве последствий от бывшей в 1916 г. операции – удаления червеобразного отростка, имелся старый воспалительный процесс брюшной полости. Операция, предпринятая 29 октября 1925 г. по поводу язвы 12-перстной кишки, вызвала обострение имевшего место хронического воспалительного процесса, что повлекло за собой быстрый упадок сердечной деятельности и смертельный исход. Обнаруженные при вскрытии недоразвитость аорты и артерий, а также сохранившаяся зобная железа являются основой для предположения о нестойкости организма по отношению к наркозу и в смысле плохой сопротивляемости его по отношению к инфекции».

3 ноября 1925 г. в «Правде» было опубликовано несколько статей, посвященных памяти Фрунзе. («Можем ли мы упрекнуть бедное сердце, – писал, например, М. Кольцов, – за сдачу перед шестьюдесятью граммами хлороформа, после того как оно выдержало два года смертничества, веревку палача на шее».) Здесь же была помещена и официальная статья «К истории болезни тов. Фрунзе». «Ввиду интереса, какой представляет для товарищей вопрос об истории болезни тов. Фрунзе, – говорилось в ней, – редакция считает своевременным напечатать следующий документ».

Далее шли протоколы двух консультаций у постели М. В. Фрунзе и заключение об операции. В этом заключении, в частности, говорилось: «29 октября 1925 г. у тов. М. В. Фрунзе в больнице имени Боткина проведена операция проф. В. Н. Розановым при участии проф. И. Грекова, проф. А. Мартынова и доктора А. Д. Очкина… Операция, произведенная под общим наркозом, длилась 35 мин. По вскрытии брюшной полости… обнаружены… диффузное уплотнение привратника и небольшой рубец в начале 12-перстной кишки, по-видимому, на месте зажившей язвы… Больной трудно засыпал и оставался под наркозом один час 5 мин.».

Нелишне будет привести еще один документ – запись беседы с профессором Грековым, опубликованную в газете «Известия» 3 ноября и полную всякого рода противоречивых и туманных рассуждений.

«Последний консилиум был 23 октября, – заявил Греков. – Все подробности этого совещания были изложены тов. Фрунзе, и ему была предложена операция. Несмотря на то что возможность неблагоприятного исхода от тов. Фрунзе не скрывалась, он все-таки пожелал подвергнуться операции, так как считал свое состояние лишающим его возможности продолжать ответственную работу. Тов. Фрунзе просил только оперировать его по возможности скорее. После операции вызвала тревогу плохая деятельность сердца… К больному после операции, естественно, никого не допускали, но, когда тов. Фрунзе сообщили, что ему прислал записку тов. Сталин, он попросил записку эту прочесть и радостно улыбался… Операция относилась к разряду нетяжелых. Произведена она была по всем правилам хирургического искусства, и печальный исход ее представлялся бы совершенно необъяснимым, если не взвесить данных, полученных при операции и вскрытии. Ясно, что в организме… были особенности, которые и обусловили печальный исход». Далее говорилось о том, что революция и война ослабили организм Фрунзе. «Невольно возникает вопрос, – закончил свою беседу Греков, – можно ли было обойтись без операции? Все изменения, которые обнаружились при операции, говорят, несомненно, в пользу того, что тов. Фрунзе был без операции неизлечим и даже находился под угрозой неминуемой и возможно внезапной смерти».

Обстоятельства, связанные с неожиданной смертью М. В. Фрунзе после сравнительно несложной операции, а также крайне путаные объяснения врачей, проводивших эту операцию, вызвали недоумение в широких партийных кругах. Ива но во-воз не сен ские коммунисты (революционная деятельность Фрунзе была ранее тесно связана с Иваново-Вознесенском) требовали даже создать специальную комиссию для расследования причин его смерти. В середине ноября 1925 г. под председательством Н. И. Подвойского состоялось также заседание правления Общества старых большевиков по поводу смерти М. В. Фрунзе. На это заседание был вызван нарком здравоохранения Н. А. Семашко. Из доклада Семашко и его ответов на заданные вопросы выяснилось, что ни лечащий врач, ни проф. В. Н. Розанов не торопили с операцией и что многие участники консилиума не были достаточно компетентны. Все дело шло не через Наркомат здравоохранения, а через лечебную комиссию ЦК, во главе которой имелись люди, о которых Семашко отозвался весьма неодобрительно. Выяснилось также, что перед консилиумом В. Н. Розанова вызывали к себе Сталин и Зиновьев. От Семашко же стало известно, что уже во время операции от слишком большой дозы наркоза возникла угроза смерти Фрунзе на операционном столе. После смерти Фрунзе проф. Розанов был настолько потрясен, что не мог работать, и председатель Совнаркома СССР А. Рыков приезжал к нему, чтобы его успокоить и сообщить, что никто не возлагает на него ответственность за случившееся. Правление Общества старых большевиков после обсуждения этого вопроса в своем решении подчеркнуло безобразное отношение к старым большевикам; было условлено также довести это решение до сведения съезда партии.

На XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 г. вопрос о смерти Фрунзе не обсуждался. Однако в журнале «Новый мир» в № 5 за 1926 г. опубликована «Повесть непогашенной луны» писателя Б. Пильняка. В предисловии к ней говорилось: «Фабула этого рассказа наталкивает на мысль, что поводом к написанию его и материалом послужила смерть М. В. Фрунзе. Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видев его раза два. Все это я нахожу необходимым сообщить читателю, чтобы читатель не искал в нем подлинных фактов и живых лиц». Однако в действительности речь шла в повести именно о смерти М. В. Фрунзе, причем Б. Пильняк обнаружил очень хорошее знание всех обстоятельств, связанных с операцией и смертью Фрунзе. Неудивительно, что весь тираж журнала с повестью Пильняка был немедленно конфискован. Случайно сохранилось лишь несколько номеров журнала, представляющих сегодня огромную библиографическую редкость. Уже в следующем номере «Нового мира» редакция признала, что публикация повести Пильняка была «явной и грубой ошибкой».

Историк А. Антонов-Овсеенко не сомневается в том, что смерть Фрунзе в результате операции являлась «политической акцией устранения», которая была организована Сталиным. Американский историк и советолог А. Улам в своей книге о Сталине решительно возражает против этого. Он считает, что все объяснялось крайне низким уровнем медицинского обслуживания в СССР в 1925 г. Улам напоминает, что еще при Ленине была введена практика вмешательства партийных властей в медицинские дела и многим партийным руководителям принудительно предписывался отдых или лечение. Так что решение Политбюро об операции Фрунзе не являлось каким-то необычным исключением из общего правила. Повесть Пильняка Улам считает несомненной клеветой, которую «Пильняк предпринял под влиянием кого-то, кто хотел ударить по Сталину. Примечательно, – писал он, – что для Пильняка и редактора в то время не было никаких последствий… То ли от презрения ко лжи, то ли из-за расчетливой сдержанности, а может быть, и от того и другого Сталин предпочел не реагировать на клевету, которая даже в демократическом обществе обеспечила бы достаточные основания для уголовного судебного преследования ее автора и издателя»[170]170
  Ulam Adam. Ibid. P. 260 – 261.


[Закрыть].

А. Улам, конечно, неправ, когда пишет о «презрении Сталина ко лжи». Медицинское обслуживание в СССР в 1925 г. было действительно организовано очень плохо, но не для самых высших руководителей страны. Когда речь шла об их здоровье, приглашали лучших врачей, в том числе врачей и консультантов из Германии. Политбюро старалось заботиться о здоровье членов ЦК ВКП(б), выписывая из-за рубежа хороших врачей, лекарства или направляя советских лидеров в лучшие клиники Швейцарии и Германии или на курорты западных стран. Но Политбюро никогда не настаивало на том или ином методе лечения, а тем более на проведении операций, так что в этом отношении дело Фрунзе было как раз исключением и притом весьма странным. Принять какие-либо меры против Пильняка или редактора журнала означало бы для Сталина только привлечь чрезмерное внимание к этому делу. О демократическом суде по поводу «клеветы» не могло быть и речи, ибо суд мог сделать достоянием гласности такие подробности лечения Фрунзе, о которых все хотели поскорее забыть. С Пильняком Сталин расправился позже. Как только начался «большой террор» 1937 – 1938 гг., он был арестован одним из первых и или погиб в заключении, или же был сразу расстрелян.

Выступая 3 ноября 1925 г. на похоронах М. В. Фрунзе, Сталин сказал: «Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто опускались в могилу»[171]171
  Сталин И. В. Соч. Т. 7. С. 250 – 251.


[Закрыть]. Разумеется, ни для народа, ни для партии этого не было нужно. Но это оказалось очень важным для Сталина, так как вместо Фрунзе на пост наркома по военным и морским делам был назначен К. Е. Ворошилов, который хотя и имел определенные заслуги перед партией и революцией, но не обладал ни в какой степени ни интеллектом, ни военными дарованиями, ни авторитетом Фрунзе, зато находился под очень сильным влиянием Сталина еще со времен боев под Царицыном.

Нельзя не отметить, что в конце 1987 г. популярный ли те ра тур но-худо жест венный и общественно-политический журнал «Знамя» опубликовал «Повесть непогашенной луны» Б. Пильняка. В редакционном предисловии говорится: «Причина общественного скандала, разразившегося летом 1926 г. вокруг повести, заключалась не только в том, что в ней с большой долей достоверности… была рассказана история болезни и внезапной смерти на операционном столе Михаила Васильевича Фрунзе (призванное опровергнуть это обстоятельство, предисловие автора скорее усиливало подозрения в “портретности”, нежели отводило их). Главной – и неназываемой – причиной резкой критики повести Б. Пильняка было то, что косвенного виновника случившейся трагедии автор увидел в фигуре “негорбящегося человека”, толкнувшего командарма против его воли на роковую операцию… Таким образом, писатель имел, по-видимому, основания для своей трактовки трагического события, случившегося в 1925 г. Основная мысль этой маленькой повести была направлена против политического интриганства, позднее вылившегося в массовые репрессии 1937 г., которые коснулись прежде всего старой ленинской гвардии большевиков. В том же году оборвалась и жизнь автора повести». С этими словами нельзя не согласиться.

В июле 1926 г. скоропостижно скончался, не дожив до 50 лет, Ф. Э. Дзержинский. Он тяжело переживал острую внутрипартийную борьбу. Дзержинский не разделял платформы Зиновьева и Каменева, но несколько раз решительно высказывался и против грубых методов Сталина, применяемых им в полемике. Партия, казалось Дзержинскому, шла к расколу, и связанные с этой перспективой переживания ускорили его кончину.

Смерть Дзержинского на короткое время объединила все группы в партии. По свидетельству М. П. Якубовича, участвовавшего в траурной церемонии прощания с «рыцарем революции», гроб с телом Дзержинского выносили на Красную площадь вместе Сталин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков. Но это было, в сущности, последним актом партийного сплочения над гробом любимца партии и ее героя. Ибо именно летом 1926 г. внутрипартийная борьба в ВКП(б) разгорелась с новой силой и приняла особенно резкий оборот. Что касается должности председателя ОГПУ СССР, то на нее был назначен В. Р. Менжинский, один из виднейших соратников Дзержинского. При всех своих достоинствах Менжинский не мог, однако, заменить своего предшественника на столь ответственном посту. У Менжинского не было особенно большого авторитета и влияния в партии. В 1926 г. он не был даже членом ЦКВКП(б). К тому же Менжинский часто болел и поэтому мало занимался делами ОГПУ. Все большую и большую роль начинали играть заместители председателя ОГПУ, среди которых вскоре на первое место стал выдвигаться Г. Ягода, пользовавшийся покровительством Сталина. Таким образом и армия, и карательные органы партии и революции оказались к 1927 – 1928 гг. под контролем Сталина, что давало ему решающий перевес над другими членами Политбюро.