Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Мы писали выше, что политика чрезвычайных мер против кулачества, проводимая в 1928 г., была фактически окончанием нэпа в деревне. Ликвидация кулачества как класса и проведение сплошной коллективизации и формально положили в деревне конец провозглашенной Лениным в 1921 г. новой экономической политике. Преждевременная и насильственная «революция сверху», как определил ее сам Сталин, отразилась, естественно, и на положении в городах. Общее ухудшение хозяйственного положения в городах, введение здесь нормированного снабжения, нарушение финансового равновесия в народном хозяйстве и падение курса рубля – все это до крайности осложнило проведение нэпа в промышленных центрах, хотя ни с экономической, ни с политической точек зрения возможности нэпа не были исчерпаны ни в деревне, ни в городе.

Впрочем, в начале 30-х гг. Сталин уже не думал о проведении нэпа в городе. Советское государство испытывало в этот период острую нехватку средств для завершения многих крупнейших индустриальных проектов. Среди других важным источником финансирования индустриализации стало дополнительное налоговое обложение всех частных предприятий в городах. Налог и раньше был очень большим, достигая 50 – 60% от прибыли частника (в отдельных случаях и 90%). Поэтому партия несколько лет назад и отклонила предложение «левой» оппозиции о дополнительном 200-миллионном обложении частников, резонно полагая, что такой налоговый пресс будет равнозначен экспроприации частного капитала, что означает отказ от новой экономической политики. Теперь же дополнительное обложение вынуждало частных предпринимателей и торговцев ликвидировать свои предприятия. Правда, Сталин не призывал арестовывать и выселять бывших нэпманов и членов их семей. Однако было принято негласное решение о частичной конфискации их имущества. Особенно примечательна в этом отношении так называемая «золотая кампания», проводившаяся на территории всей страны. Дело в том, что при ликвидации своего бизнеса большинство нэпманов, не доверяя советским бумажным денежным знакам, старались обратить их в золото и драгоценности. К тому же и раньше, не слишком надеясь на лучшее будущее, частники пускали немалую долю своих доходов не на расширение дела, а на покупку золота и ювелирных изделий. Это тогда не было нарушением Гражданского кодекса РСФСР. В статье 54 в разделе «Право собственности» можно было прочесть: «Предметом частной собственности могут быть: немуниципализированные строения, предприятия торговые, предприятия промышленные, имеющие наемных рабочих в количестве, не превышающем предусмотренного особыми законами; орудия и средства производства, деньги, ценные бумаги и прочие ценности, в том числе золотая и серебряная монета и иностранная валюта, предметы домашнего обихода, хозяйства и личного потребления, товары, продажа коих не воспрещается законом, и всякое имущество, не изъятое из частного оборота»[277]277
  Гражданский кодекс РСФСР. М., 1928. С. 19.


[Закрыть].

Теперь все эти положения были фактически отменены. Не слишком заботясь о соблюдении законности, финансовые органы потребовали от недавних частных предпринимателей сдать государству по произвольно установленной цене все имеющееся у них золото и золотые монеты. Тех, кто медлил с выполнением этого требования, органы ОГПУ арестовывали и держали в заключении до тех пор, пока родственники заключенных не сдавали ценности. Важно отметить, что органы ОГПУ очень хорошо знали, кто именно из нэпманов располагает «запасами» золота. По свидетельству бывшего чекиста С. О. Газаряна, еще раньше в Закавказье переодетые чекисты продавали золото из государственного запаса на черном рынке местным торговцам по спекулятивным ценам. Это делалось тогда якобы для укрепления падающего курса советского рубля и уменьшения количества бумажных денежных знаков, находящихся в обращении. Теперь все это недавно проданное золото требовали вновь вернуть государству, но уже по государственным ценам. Разумеется, вся эта репрессивная кампания означала грубое злоупотребление властью.

Вообще, оказавшись в трудном положении и стремясь увеличить поступление в казну золота и валюты, Сталин не стеснялся в средствах. Он настоял, например, на продаже за границу многих знаменитых полотен, выставленных или хранившихся в Эрмитаже, в Музее им. Пушкина в Москве и некоторых других музеях. Богатым коллекционерам, главным образом из США, были проданы картины Тициана, Рафаэля, Рубенса, Веласкеса, Рембрандта, Ватто и других художников. Была продана за границу и часть мебели и предметов убранства из царских дворцов.

Некоторые историки относят окончание нэпа к 1934 или даже к 1937 г. При этом ссылаются или на общие положения о продолжительности переходного периода от капитализма к социализму (весь этот переходный период объявляется периодом нэпа, а окончание переходного периода связывается с концом первой или даже второй пятилетки), или на тот факт, что и в первой половине 30-х гг. заметная часть крестьян еще не была коллективизирована и сохранилось частное ремесленное производство. Однако подобная периодизация нэпа явно ошибочна. Нэп предусматривал не только сохранение мелкого крестьянского хозяйства или ремесленничества, но и временное допущение капиталистических элементов в сельском хозяйстве, торговле, мелкой и отчасти средней промышленности, конечно, при условии их государственного ограничения и регулирования. Но в 1931 – 1932 гг. капиталистические элементы и в городе, и в деревне были уже полностью уничтожены.

Надо отметить при этом, что ликвидация нэпа, проведенная Сталиным без должного экономического обоснования, в свою очередь не ускорила, а замедлила экономическое развитие нашей страны. Справедливо выступая против притязаний «левой» оппозиции, ЦК ВКП(б) многократно утверждал, что политика нэпа введена в СССР «всерьез и надолго», что до тех пор, пока государственная промышленность, государственная торговля и кооперация не смогут удовлетворять на 100% потребностей народного хозяйства, остается место не только для единоличника или ремесленника, но и для капиталиста (на определенных условиях и под бдительным государственным контролем). Едва ли нужно доказывать, что в 1932 – 1937 гг. ни государственная промышленность, ни государственная торговля, ни кооперация еще не удовлетворяли на 100% потребностей народного хозяйства. Если учесть, что эти потребности непрерывно растут, причем быстрее возможностей для их удовлетворения, то и сегодня мы не можем утверждать, что в нашей стране нет места для мелкого частного предпринимателя и в сфере промышленности, и в сфере торговли, и в сфере услуг. Во всяком случае, вопрос о «досрочной» ликвидации нэпа и его реальных возможностей в социалистическом обществе требует дополнительных и основательных исследований. Недавно умерший старый большевик, журналист и дипломат Е. А. Гнедин, подводя итоги своей жизни и деятельности, писал: «Позволю себе, не вдаваясь в доказательства, сказать, что историческим преступлением партийной бюрократии под сталинским главенством была ликвидация нэпа, то есть уничтожение предпосылок благоприятного развития страны в условиях смешанной экономики, при государственном планировании и прогрессивном развитии крестьянского хозяйства». Мы можем только поддержать этот вывод.

Ужесточение режима в стране, массовые репрессии против зажиточных крестьян, нэпманов, «буржуазной» интеллигенции сопровождались ужесточением режима и внутри самой партии. Так, например, вскоре после процесса Союзного бюро был исключен из партии, а затем арестован Д. Б. Рязанов, организатор и первый директор Института Маркса – Энгельса – Ленина. Еще до революции он по поручению Германской социал-демократической партии начал издание Собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. Работу эту он продолжил в Москве. В 20-е годы в партии не было лучшего знатока истории марксизма. Рязанову приходилось не раз спорить с Лениным, но он относился к Ленину с большим уважением. Что касается Сталина, то Рязанов относился к нему с иронией и даже сарказмом и не скрывал этого. Не случайно поэтому фамилия Рязанова прозвучала в фальсифицированных показаниях на процессе Союзного бюро.

В 1931 – 1933 гг. были вновь проведены широкие репрессии против бывших сторонников Троцкого, которые не заявили к тому времени публично о своем полном разрыве с троцкизмом. Вместе с другими арестовали и виднейшего в прошлом деятеля большевистской партии И. Н. Смирнова, одного из руководителей вооруженного восстания в Москве в 1905 г., председателя Сибирского ревкома в 1919 г., народного комиссара почт и телеграфа в 20-е гг.

В начале 30-х гг. развернулась и довольно широкая репрессивная кампания против «национал-уклонистов». Было бы, конечно, неправильно отрицать наличие националистических настроений и среди самих коммунистов, работавших на Украине, в Закавказье, в Средней Азии. Однако еще Ленин призывал относиться к подобным настроениям с большой осторожностью и изживать их постепенно, политическими средствами, а не репрессиями. В первое десятилетие после образования СССР союзные республики обладали значительной автономией при решении своих внутренних проблем. Это не нравилось Сталину, и он под предлогом борьбы с национализмом начал систематически ограничивать права союзных республик, что вызывало протест многих местных коммунистов, произвольно зачисляемых в «национал-уклонисты». При этом Сталин раздувал отдельные ошибки неугодных ему партийных руководителей, придавая им несоразмерно большое значение. Именно такой грубой и необоснованной критике подвергся в начале 30-х гг. один из руководителей Украинской ССР, член ЦК ВКП(б) и член ИККИ Н. Скрыпник.

Сталин не забыл ни той критики, которой Скрыпник подвергал еще в 1918 г. работу Наркомата по делам национальностей, ни той критики, которая прозвучала в выступлении Скрыпника еще на VI съезде партии и была направлена также в адрес Сталина. Сталин не забыл публичного и пренебрежительного отзыва Скрыпника по поводу доклада Сталина на X съезде РКП(б) по национальному вопросу. Конечно, и сам Скрыпник был далеко не всегда прав в своих высказываниях. Возглавляемый им процесс украинизации вызывал порой справедливые протесты работавших на Украине большевиков. Но вместо товарищеской критики и откровенного обсуждения трудных проблем национального строительства на Украине Сталин и избранный в 1930 г. секретарем ЦК ВКП(б) П. П. Постышев развернули против Скрыпника грубую политическую кампанию, обвиняя последнего в «объективной» поддержке «классовых врагов» на культурном фронте и других смертных грехах. При этом использовались и некоторые материалы из фальсифицированного судебного процесса по «делу» СВУ. Как утверждал в одном из своих выступлений П. Постышев, «притупление и даже потеря в отдельных случаях большевистской бдительности» привели к тому, что в I933 г. пришлось констатировать, что «тот участок, которым до недавнего времени руководил т. Скрыпник, – я имею в виду Наркомпрос и всю систему органов просвещения Украины, – оказался наиболее засоренным вредительскими, контрреволюционными, националистическими элементами. Ведь именно в этих органах вредительские элементы распоясались вовсю, расставив своих людей на ответственнейших руководящих участках идеологического фронта»[278]278
  Постышев П. П. От XVI до XVII съезда: Статьи и речи. М., 1934. С. 202 – 203.


[Закрыть].

Вся эта клеветническая кампания на Украине закончилась трагически. Многие ценные работники и деятели национальной культуры были скомпрометированы и сняты со своих постов, немало их арестовали. Н. Скрыпник в июле 1933 г. покончил жизнь самоубийством. Постышев, избранный кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), вернулся в Киев, чтобы возглавить здесь вместе с В. Я. Чубарем партийную организацию республики.

В Армении в начале 30-х гг. был смещен за «национализм» нарком просвещения Нерсик Степанян, известный армянский большевик, весьма популярный в республике. Уже тогда несправедливым гонениям подверглись выдающийся армянский поэт Е. Чаренц и писатель А. Бакунц. За «национализм» были арестованы в начале 30-х гг. многие работники советского и партийного аппарата в Узбекистане.

Суровые репрессии обрушились в эти годы и на членов небольших оппозиционных групп в самой партии.

Как мы уже писали, все прежние лидеры оппозиционных течений и групп (кроме высланного за границу Троцкого) были психологически сломлены и не выступали против политики Сталина, хотя они и видели, в каком состоянии находится экономика страны. Недовольство, связанное с крайне тяжелым материальным положением народных масс и социальными конфликтами, проникало, однако, и в ряды партии. Одним из выразителей этого недовольства стал В. В. Ломинадзе, работавший в начале 1930 г. первым секретарем Закавказского крайкома партии. Ломинадзе выступал против пренебрежительного отношения к нуждам рабочих и крестьян, против очковтирательства и того, что он называл «феодально-барским перерождением» отдельных партийных работников Закавказья. По этому поводу Ломинадзе провел через бюро крайкома специальную резолюцию.

Недовольство политикой Сталина выражал также видный партийный работник, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и Председатель Совнаркома РСФСР С. И. Сырцов. Вместе со своими единомышленниками Сырцов протестовал против чрезмерного расширения капитального строительства и обращал внимание на тяжелое положение в сельском хозяйстве, особенно в животноводстве. Сырцов считал, что о победе социализма в деревне и близком завершении строительства фундамента социалистического общества в СССР говорить еще рано.

В 1930 г., когда Ломинадзе приезжал в Москву, его пригласил к себе Сырцов, и они в течение нескольких часов беседовали с глазу на глаз о партийных и государственных делах. Сталин уже тогда широко пользовался услугами осведомителей и старался держать их в окружении всех крупных государственных деятелей. Он узнал о беседе Сырцова и Ломинадзе и был крайне разгневан, так как оба эти деятеля были выдвиженцами Сталина и пользовались его покровительством. Срочно было созвано объединенное заседание Политбюро и Президиума ЦКК, на котором Сталин обвинил Сырцова и Ломинадзе в создании некоего «право-левого блока». Их вывели из состава ЦК и сняли с постов. В печати началась грубая проработка этого никогда не существовавшего «блока» и его предполагаемых участников, включая известных в то время молодых партийных руководителей Н. Чаплина и Л. Шацкина. Сырцов был назначен директором завода «Грампластинка»; Ломинадзе был отозван из Закавказья и вскоре направлен секретарем горкома в Магнитогорск.

В начале 30-х гг. внутри партии возникла антисталинская оппозиционная группа М. Н. Рютина. Сам Рютин работал в аппарате ЦК ВКП(б), несколько лет возглавлял Краснопресненский райком партии в Москве. Недовольные неудачами коллективизации и индустриализации, а также ужесточением режима в партии, М. Н. Рютин и его друг П. А. Галкин создали подпольную группу, в которую входило около 15 человек. Эта группа разработала пространный документ – так называемую «платформу Рютина». Ознакомили с нею лишь небольшой круг людей – для сколько-нибудь широкого распространения документов такого рода не было условий. О существовании группы Рютина знали некоторые из друзей и учеников Бухарина – Н. А. Угланов, П. Г. Петровский, А. Н. Слепков, Д. П. Марецкий, а также известный философ Я. Э. Стэн. С некоторыми фрагментами «платформы Рютина» были ознакомлены Зиновьев и Каменев. Рютин и его группа требовали решительно изменить экономический курс партии, ослабить нажим на деревню, а также прекратить репрессии внутри партии, больше демократизировать ее. Однако главной предпосылкой этих изменений Рютин считал удаление Сталина от руководства партией. Едва ли не четвертая часть текста «платформы Рютина» была посвящена критике Сталина[279]279
  См.: Рютин Мартемьян. Прочитав, передай другому// Юность. 1988. № 11. С. 22 – 26.


[Закрыть].

Рютин вступил в партию большевиков еще в 1914 г. и хорошо знал ее руководителей. По свидетельству его друзей, Рютин всегда был очень плохого мнения о Сталине и критиковал Политбюро за рекомендацию избрать его генсеком партии. В своих рукописных воспоминаниях Р. Г. Алиханова[280]280
  Р. Г. Алиханова – жена видного деятеля Коминтерна Г. Алиханова, одного из основателей компартии Армении.


[Закрыть], хорошо знавшая М. Рютина, отмечает, что своим ближайшим единомышленникам он не раз говорил об убийстве Сталина не только как о возможном, но как о единственном способе избавиться от него. Однако никакой подготовки или попытки осуществить такое убийство группой Рютина не было сделано.

Когда Сталин через своих осведомителей или ОГПУ узнал о существовании группы Рютина – Галкина, он потребовал немедленной и суровой расправы. Обвиняя Рютина в создании «кулацкой и контрреволюционной» организации и в попытке «реставрировать капитализм», Сталин настаивал не только на аресте всех участников группы Рютина, но и на расстреле ее руководителей. Большинство Политбюро, однако, не поддержало Сталина: тогда еще существовало неписаное правило – не применять столь суровых наказаний к недавним активистам партии. Было решено выслать большинство «рютинцев» в отдаленные районы страны, предварительно исключив их из партии. М. Рютина арестовали и исключили из партии первым. 11 октября 1932 г. в «Правде» было опубликовано постановление Президиума ЦКК об исключении из партии 20 человек «как разложившихся, ставших врагами коммунизма и Советской власти, как предателей партии и рабочего класса, пытавшихся создать подпольным путем под обманным флагом марксизма-ленинизма буржуазную, кулацкую организацию по восстановлению в СССР капитализма и, в частности, кулачества».

В списке исключенных из партии были П. А. Галкин, М. С. Иванов, П. М. Замятин, П. П. Федоров, В. И. Демидов, В. Н. Каюров, А. Н. Слепков, Д. П. Марецкий, М. И. Мебеля, С. В. Токарева и др. Все они были высланы из Москвы. Я. Э. Стэн, П. Г. Петровский, Н. А. Угланов и М. Е. Равич-Черкасский были исключены из партии на один год. Им было предоставлено право «через год, в зависимости от их поведения, возбудить вопрос о пересмотре настоящего решения».

Многие из перечисленных в данном постановлении людей вскоре «покаялись», были восстановлены в партии и возвращены в Москву. Однако с началом массовых репрессий 1936 – 1938 гг. все они были арестованы и физически уничтожены.

9 ноября 1932 г. в семье Сталина произошло трагическое событие – в ночь с 8 на 9 ноября покончила жизнь самоубийством жена Сталина Надежда Сергеевна Аллилуева. По мнению некоторых биографов, уход из жизни Н. Аллилуевой, которую Сталин по-своему очень любил, оказал большое влияние на его характер. Я думаю, что влияние этого трагического эпизода на Сталина не следует преувеличивать – характер Сталина уже вполне сложился к концу 1932 г.

Надежда Аллилуева была второй женой Сталина. Как мы уже писали в первой главе, первая жена Сталина Екатерина Сванидзе умерла в 1907 г., когда их сыну Якову был всего один год. У одной из дочерей Прокофия Джапаридзе (погибшего среди 26 бакинских комиссаров под кличкой Алеша) еще в 60-е гг. хранилась фотография, подаренная ей матерью Екатерины Сванидзе. На фотографии – обросший бородой Сталин и родственники его умершей жены стоят у изголовья гроба.

С отцом своей второй жены С. Я. Аллилуевым Сталин познакомился еще в 1903 г., когда Аллилуев приезжал в Тифлис по делам Бакинской подпольной типографии[281]281
  Аллилуев С. Я. Пройденный путь. С. 80.


[Закрыть]. Через несколько лет судьба вновь свела их в Баку, где Аллилуев жил с семьей, и Сталин мог встретить в их доме не только сына Павла и дочь Анну, но и младшую, очень живую и привлекательную 16-летнюю Надю. Сталин часто посещал семью Аллилуевых, но вскоре ему пришлось отправиться в новую ссылку, а С. Я. Аллилуев со всей семьей переехал в Петербург и устроился рабочим на электромеханический завод. С. Я. Аллилуев продолжал поддерживать тесную связь с товарищами по партии и выполнять различные партийные поручения. В 1910 г. Сталин, нелегально покинувший свою очередную ссылку, на этот раз в Вологде, остановился именно в семье Аллилуевых. Связь с этой полюбившейся одинокому и нелюдимому Сталину семьей продолжалась и далее, и, когда Сталина сослали в далекий Туруханский край, Аллилуевы отправляли ему посылки с теплыми вещами и деньги.

Нет ничего удивительного в том, что после Февральской революции 1917 г., когда Сталин вернулся в Петроград, он разыскал семью Аллилуевых, живших на окраине города, и ему был устроен здесь теплый прием. Вскоре Аллилуевы перебрались в более просторную квартиру, и их дом стал местом конспиративных встреч большевиков. После июльских событий здесь несколько дней скрывался В. И. Ленин. Что касается Сталина, то он стал почти членом семьи Аллилуевых. Их старшая дочь Анна работала в штабе большевиков в Смольном, а Надежда еще училась в гимназии. Сталин приходил поздно, но сестры ждали его, кормили и поили чаем. Сталин рассказывал девушкам различные истории из своей жизни, даже читал отрывки из книг Чехова, Горького, Пушкина. При этом уже тогда Сталин начал оказывать Надежде особые знаки внимания. Надя выросла в семье профессионального революционера, сочувствовала большевикам и также увлеклась 37-лет ним Сталиным, хотя он и был старше ее на 20 лет. Чаще всего молчаливый и мрачный, Сталин умел тем не менее скрывать присущую ему грубость, стараясь быть внимательным, предупредительным и даже нежным к тем людям, которые были ему нужны, или к женщинам, которые ему нравились.

Октябрьская революция решительно изменила положение Сталина. Теперь он – член первого Советского правительства, народный комиссар по делам национальностей. Но он не забывает об Аллилуевых и, формируя немногочисленный пока еще аппарат наркомата, предлагает Надежде работу секретарши. Надя согласилась, и в начале 1918 г. ей пришлось вслед за Советским правительством перебираться из Петрограда в Москву. Здесь в Москве 18-летняя Надежда и соединила свою судьбу со Сталиным, приняв на себя хлопоты о его несложном хозяйстве. При этом она сохранила свою девичью фамилию. Никаких свадеб тогда не устраивалось и даже к гражданской регистрации прибегали лишь немногие партийцы; чаще они просто объявляли себя мужем и женой и начинали жить вместе. Неудивительно, что многие люди в ЦК и в Совнаркоме продолжали считать Сталина по-прежнему вдовцом или холостяком. Между тем Надежда Аллилуева вступила в партию и вместе со Сталиным выезжала на Царицынский фронт.

Вернувшись в Москву, Надежда стала работать уже не в Наркомнаце, а в секретариате Совнаркома и в личном секретариате Ленина. Для характеристики нравов и отношений того времени показателен эпизод, связанный с очередной чисткой партии, происходившей в 1921 г. Среди других служащих аппарата Н. Аллилуева была исключена из партии за «недостаточную общественную активность», хотя она и работала в секретариате Ленина. Узнав об этом, Владимир Ильич обратился к руководителям комиссии по чистке партии А. А. Сольцу и П. А. Залуцкому со специальным письмом, «считая долгом» довести до сведения этой комиссии обстоятельства, оставшиеся неизвестными «ввиду молодости Надежды Сергеевны Аллилуевой».

«Лично я, – писал Ленин, – наблюдал ее работу как секретарши в Управлении делами СНК, т. е. мне очень близко. Считаю, однако, необходимым указать, что всю семью Аллилуевых, т. е. отца, мать и двух дочерей, знаю с периода до Октябрьской революции. В частности, во время июльских дней, когда мне и Зиновьеву приходилось прятаться и опасность была очень велика, меня прятала именно эта семья, и все четверо, пользуясь полным доверием тогдашних большевиков-партийцев, не только прятали нас обоих, но и оказывали целый ряд конспиративных услуг, без которых нам бы не удалось уйти от ищеек Керенского»[282]282
  Ленин В. И. ПСС. Т. 54. С. 82.


[Закрыть].

Аллилуева была восстановлена в партии. «Недостаточная общественная активность» Аллилуевой была, кстати, связана с тем, что именно в 1921 г. у нее родился сын Василий (это имя Сталин дал ему, вероятно, по одной из своих партийных кличек). Еще через несколько лет появилась на свет и дочь Светлана.

После смерти Ленина Аллилуева несколько лет работала в журнале «Революция и культура», а в конце 20-х гг. она поступила учиться в недавно образованную Промышленную академию. Не завершив обучения, Надежда Сергеевна перешла в начале 30-х гг. на работу в Московский горком партии. Еще в те годы вокруг личности Аллилуевой возникало немало слухов и легенд. В 60-е гг. в мои руки попала книга «Сталин», изданная на русском языке в Риге в 1930 г. одним из эмигрантских издательств. Некоторые факты из этой книги соответствовали действительности, но другие были просто выдуманы. Так, например, автор книги, взявший псевдоним Эссад-Бей, утверждал, что Сталин, подобно восточному деспоту, держит свою жену в большой квартире в Кремле и что никто из других жителей Кремля ее никогда не видел. На самом деле Н. Аллилуева была общительной женщиной. Она очень дружила с семьей Авеля Енукидзе, с семьей погибшего Алеши Джапаридзе, с большой семьей Сванидзе, была хорошо знакома с Н. С. Хрущевым еще со времен Промышленной академии, где Хрущев не только некоторое время учился, но и возглавлял партийную организацию. При этом нельзя не отметить, что Надежда была весьма самостоятельна в выборе своих знакомств и отнюдь не порывала дружеских отношений с теми, кто входил в конфликт со Сталиным по политическим мотивам. Наиболее близкой ее подругой была жена Молотова – Полина Жемчужина.

Кроме квартиры в Кремле семья Сталина, как, впрочем, и семьи других членов Политбюро, получила в конце 20-х гг. большую государственную дачу. Тогда еще не строили подобных дач по специальным проектам, а оборудовали или переоборудовали различные подмосковные имения, принадлежавшие ранее московским купцам и промышленникам. Их строили в основном уже в начале XX века и в ином стиле, чем помещичьи усадьбы XIX или XVIII веков. Загородная дача Сталина располагалась недалеко от деревни Усово на берегу Москвы-реки. Супруги называли свой дом Зубалово – по фамилии нефтепромышленника, владевшего им до революции.

Дети Сталина – Яков, приехавший в Москву в начале 20-х гг. уже подростком, Василий и Светлана – жили по большей части в Москве и учились в школе. Но дом в Зубалове не пустовал. Здесь подолгу жили родственники и некоторые друзья, они занимали весь первый этаж. На втором этаже жили Сталин и его жена, но комнат в доме нефтепромышленника было много, и тут же на этаже располагались братья Надежды Федор и Павел с женами. Частыми гостями в доме были Анна Аллилуева и ее муж – чекист Станислав Реденс, а также родственники Сталина со стороны первой жены – Александр Сванидзе с женой, Александра и Марико Сванидзе. Сталину не особенно нравилось это многолюдье, но в 20-е гг. он носил еще маску демократа и хлебосольного хозяина. Однако уже тогда между ним и Надеждой все чаще вспыхивали ссоры. Дважды дело доходило до того, что Надежда с маленькой Светланой покидала не только квартиру в Кремле и дом в Зубалове, но и Москву. Однако под дружным воздействием отца и родственников Надежда через несколько месяцев возвращалась под общий кров. Причины этих ссор могли быть разными, так как взгляды на жизнь и характеры Сталина и его жены оказались слишком различными. Дочь Сталина, Светлана, приводит в своих воспоминаниях эпизод ссоры Сталина и матери из-за присутствия в их доме «мерзавца Берии».

Этот эпизод мог произойти только в конце 1931 г. или в 1932 г., так как Сталин и Берия познакомились в Грузии в 1931 г. во время очередного отпуска Сталина. Начальник ГПУ Грузии Л. Берия решил тогда лично возглавить охрану южной дачи Сталина. Надежде было трудно еще и потому, что в ссорах со Сталиным, если они выходили наружу, большинство родственников оставались на стороне Сталина, тем более что некоторые из ссор возникали не на личной, а на политической почве. Можно предположить, что именно в это время у Надежды и возникла мысль о самоубийстве, так как она не встречала понимания не только у Сталина, но и у большинства родственников и друзей. Когда Павел Аллилуев, участник Гражданской войны, военный инженер, а позднее комиссар Автобронетанкового управления Красной Армии (РККА), уезжая по делам за границу, спросил Надежду, что ей привезти в подарок, она попросила не косметику или одежду, а револьвер. Павел привез ей из Берлина маленький дамский браунинг. Разумеется, Надежда скрыла это от своего мужа, хотя владение оружием было в те годы обычным делом. Почти у всех ответственных работников партии были револьверы разных моделей и марок, так повелось еще со времен Гражданской войны. Лучшим подарком или даже наградой за военные, да и за гражданские отличия был хороший пистолет. Каждый член ЦК или Политбюро держал в своем столе один, а то и два пистолета. Помню, что и у моего отца, комиссара и участника Гражданской войны, в ящике письменного стола лежал револьвер с выгравированной на нем надписью «За заслуги в Гражданской войне». Отец не прятал от нас это оружие, но держал в тайнике обоймы с патронами. Оружие было тогда и у комсомольского актива. Но для женщин наличие пистолета и в те времена было все же редким, хотя и не столь уж необычным делом. Поэтому Павел вовсе не удивился просьбе своей сестры.

Хотя отношения у Сталина и его жены становились все хуже, Надежда, видимо, еще любила Сталина. По свидетельству А. Аджубея, Н. С. Хрущев рассказывал ему, что 7 ноября 1932 г. во время ноябрьской демонстрации на Красной площади он, Хрущев, оказался на одной из нижних трибун рядом с Надеждой. Было ветрено и дождливо. Аллилуева все время поглядывала на трибуну Мавзолея, явно беспокоясь за мужа. Сказала Никите Сергеевичу: «Мерзнет ведь! Просила одеться потеплее, а он, как всегда, буркнул что-то грубое и ушел». А всего через 40 часов – в ночь с 8 на 9 ноября Надежда Аллилуева застрелилась.

Существует несколько версий самоубийства Надежды Аллилуевой, которые разнятся лишь в несущественных деталях[283]283
  Среди многих людей, вполне заслуженно не любивших Сталина, гораздо позднее возникла версия о том, что Сталин сам убил Надежду Аллилуеву. Эта версия, од нако, совершенно несостоятельна и не заслуживает серьезного разбора и опро вержения.


[Закрыть]. В своей книге «Двадцать писем к другу» Светлана Аллилуева приводит рассказ няни, а также рассказ Полины Жемчужиной. Обе эти женщины решились поведать дочери Сталина об обстоятельствах смерти ее матери лишь в 1955 г., когда они вернулись из ссылки.

Няня Светланы и экономка Сталина К. В. Тиль первыми увидели Надежду Аллилуеву, которая лежала в крови возле своей кровати с зажатым в руке маленьким пистолетом. Они вызвали жившего рядом Авеля Енукидзе, Полину Жемчужину и коменданта Кремля К. В. Паукера. Вскоре пришли К. Е. Ворошилов и В. М. Молотов. Они и сообщили Сталину о смерти Надежды. (По одним данным, Сталин еще спал в своей спальне, по другим – находился в Зубалове.) П. Жемчужина рассказала Светлане о той ссоре, которая произошла между Сталиным и его женой накануне вечером на небольшом банкете в Кремле по случаю 15-летия Октябрьской революции. В свое время я записал рассказ одного из близких знакомых Авеля Енукидзе. Согласно этому рассказу, 8 ноября в Кремле собралась не особенно большая компания большевистских руководителей. Здесь была и Надежда Аллилуева, но Сталин запаздывал. Когда он пришел, Надежда сделала ему шутливое замечание. Сталин вспылил и ответил грубостью. Иногда Сталин курил не трубку, а папиросы. В порыве злобы он неожиданно бросил непотухшую папиросу в лицо жене. Папироса попала в вырез платья. Вытолкнув ее, Надежда вскочила, но Сталин, быстро повернувшись, ушел. Почти сразу ушла и Надежда. Сталин поехал на дачу, а Надежда пошла в кремлевскую квартиру. Праздник был испорчен, однако худшее случилось через несколько часов. Позвонили из квартиры Сталина и вызвали Авеля Енукидзе и Серго Орджоникидзе. Надежда застрелилась. Рядом лежал небольшой дамский револьвер и письмо, которое, конечно, никто не посмел вскрывать. Сообщили Сталину, он быстро приехал. Видно было, что он потрясен, но молчал. Все условились хранить тайну самоубийства. В газетах опубликовали фальсифицированный медицинский бюллетень. Вся прислуга в доме Сталина была заменена.