Текст книги "К суду истории. О Сталине и сталинизме"

Своеобразной репрессивной кампанией стала и проведенная в начале 30-х гг. паспортизация части населения страны.

Известно, что в царской России паспортная система служила в первую очередь целям полицейского надзора и ограничения передвижения в стране. Паспортная система настолько усложняла жизнь простых людей, что одним из важных требований революционно-демократического движения в России в конце XIX и начале XX в. было требование отмены внутренних паспортов и гарантия свободы передвижения. Естественно, что после Октябрьской революции паспортная система в СССР была отменена, и это считалось одним из важнейших демократических мероприятий нового пролетарского государства. В Малой Советской Энциклопедии, изданной в 1928 – 1930 гг., можно прочесть следующее: «Паспортная система была важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в так называемом “полицейском государстве”. Паспортная система действовала в царской России. Особенно тягостная для трудовых масс, паспортная система стеснительна и для гражданского оборота буржуазного государства, которое упраздняет или ослабляет ее. Советское право не знает паспортной системы…»

В СССР в 20-е гг. паспорта выдавались гражданам лишь при поездках за границу. О таком именно «краснокожем» и «молоткастом» советском паспорте писал Маяковский в стихотворении «Стихи о советском паспорте», которое включено во все хрестоматии по советской литературе.

Положение, однако, стало меняться с началом коллективизации, а тем более во время голода, когда миллионы голодающих крестьян устремились в города. Если после Гражданской войны миллионы жителей городов спасались от голода в деревне, то в начале 30-х гг. жители деревень спасались от голода в городах, где положение с продовольствием было все же лучше. Не зная, как справиться с этим стихийным перемещением миллионов людей, сталинское руководство приняло решение – вновь ввести в стране паспортную систему. При этом право на получение паспортов имели только рабочие и служащие, но не крестьяне. Их свобода передвижения была, таким образом, существенно ограничена. Усилился контроль и за свободой передвижения всех граждан.

В начале 1930 г. журнал «Большевик» опубликовал некоторые замечания Христиана Раковского как пример «троцкистской клеветы на партию». X. Раковский, между прочим, писал: «За фикцией собственников-колхозников, за фикцией выборного управления создаются отношения, оставляющие далеко позади все то, что мы видим теперь в совхозах. Дело в том, что колхозники не будут работать сами на себя. Единственное, что будет расти, цвести и развиваться в колхозах, – это будет новая колхозная бюрократия. Она будет всех видов и родов. Детище бюрократической фантазии… колхозы, объединяющие под одной крышей все слои крестьянства, исключая явных кулаков, будут опоясаны во всех направлениях стальными обручами бюрократического аппарата. Колхозы будут во всем терпеть нужду, но эта нужда будет широко компенсирована чиновниками и охранителями, тайными и явными. Это подтверждает еще раз, что чиновничий социализм рождает в свою очередь чиновников и то, что социалистическое общество, к которому, по уверениям официальных писак, мы подошли уже вплотную, будет царством чиновников…

…Оказавшись в тяжелом положении, бедняки и батраки, – писал далее Раковский, – станут уходить массами в город, оставляя деревню без рабочих рук. Неужели может случиться, чтобы наша пролетарская власть издала закон, прикрепляющий бедняка и середняка к его колхозу, а нашу красную милицию обязывающий ловить на улицах беглецов и водворять их на место жительства?!»[259]259
  Большевик. 1930, № 7. С. 18 – 19.


[Закрыть]

К сожалению, многие из этих горьких пророчеств Раковского, которые в начале 1930 г. воспринимались читателями «Большевика» как нечто немыслимое для пролетарского государства, стали действительностью в конце 1932 г. и в начале 1933 г. Советскому государству действительно пришлось при помощи паспортной системы прикреплять бедняков и середняков к их колхозам и обязывать «красную милицию» ловить и выдворять голодающих крестьян со станций и из городов.

Нелишне отметить, что паспортизация послужила не только прикреплению крестьян к их колхозам. Далеко не все жители Москвы, Ленинграда, Киева и некоторых других крупных городов получили здесь паспорта. Милиция не выдавала паспорта тысячам бывших капиталистов, дворян и другим «лишенцам» (то есть людям, лишенным избирательных прав). Эти люди были вынуждены уезжать из столиц и крупных городов в небольшие провинциальные городки, где становились обычно мелкими служащими в местных учреждениях.

В 1920 г. видный деятель кооперативного движения, блестящий экономист и писатель А. В. Чаянов издал в Москве небольшую книгу «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». Эта книга вышла в свет под псевдонимом Ив. Кремнев и с предисловием видного публициста-большевика В. В. Воровского. Год издания книги был временем, когда в России вновь резко обострились противоречия между городом и деревней и по стране прокатилась волна крестьянских восстаний, сурово подавленных Красной Армией. Описывая в своей утопии возможное дальнейшее развитие этой борьбы между городом и деревней, автор рассказывает нам, как с течением лет деревня будет постепенно одолевать город. Крестьяне сначала сумеют добиться уравнения избирательных прав с рабочими и получат большинство во всех высших органах Советской власти. К 1932 г. политическая власть в России будет уже прочно находиться в руках крестьянских лидеров, которые начнут постепенно переустройство всей экономики на началах индивидуального крестьянского хозяйства и кооперативных предприятий. Города станут постепенно уничтожаться. Восстание горожан против крестьянской власти будет подавлено в 1937 г., и города растворятся среди окружающих их сельских районов, что не помешает ни научно-техническому прогрессу, ни сохранению военной мощи нового крестьянского государства, которое сумеет легко справиться с военной агрессией индустриально-городской Германии. Действительное развитие событий в СССР пошло совсем иным путем, чем мы видим в утопии А. Чаянова.

Ошибки и злоупотребления властью при проведении коллективизации неоднократно подвергались критике как в советской, так и в зарубежной литературе. Менее освещенным остается вопрос о недостатках и злоупотреблениях властью Сталиным при проведении индустриализации.

Мы не собираемся ставить здесь под сомнение большие успехи, достигнутые нашей страной в годы первой пятилетки. Только за период с 1928 по 1933 гг. в СССР было построено 1 500 крупных предприятий и заложены основы таких отраслей промышленности, каких не знала царская Россия, – станкостроения, автомобилестроения, тракторостроения, химической промышленности, авиационной промышленности. Было налажено производство мощных турбин и генераторов, качественных сталей, ферросплавов, синтетического каучука, азота, искусственного волокна и др. За годы первой пятилетки были введены в строй тысячи километров новых железных дорог и каналов. Крупные очаги промышленности были созданы на бывших национальных окраинах России – в Средней Азии и Закавказье, в Казахстане, в Татарии. Возрос промышленный потенциал Урала, Сибири и Дальнего Востока, где начала возникать вторая топливно-металлургическая база нашей промышленности. Была создана оборонная промышленность. По всей стране возникли сотни новых городов и рабочих поселков. В громадную работу по созданию в СССР современной промышленности вложил немалый труд и Сталин. Однако и в этой области Сталин действовал нередко не как мудрый государственный деятель, а как прожектер и волюнтарист, создавая для страны и партии дополнительные трудности.

Известно, например, что пятилетний план 1928/29 – 1932/33 гг. был составлен в двух вариантах – отправном и оптимальном, причем отправной план был примерно на 20% меньше оптимального.

Составление двух вариантов плана было связано не только с недостатком опыта в деле планирования, но и с невозможностью точно предсказать такие важные для первого пятилетнего плана факторы, как состояние сельского хозяйства, возможности получения западных кредитов и товаров по линии внешней торговли. Уже первый год пятилетки показал, что наличие двух вариантов плана является не только разумным решением, но что основным для страны должен стать именно отправной план. Между тем в ходе обсуждения проектов пятилетнего плана большинство наметок отправного плана было объявлено уступкой «правому» уклону. Фактически Сталин ориентировал все партийные организации на выполнение пятилетки именно в оптимальном ее варианте, который и был утвержден на XVI Всесоюзной партийной конференции.

Однако в первые два года работы стало ясно, что в СССР отсутствуют важные условия для выполнения оптимального плана пятилетки. Западные кредиты были слишком малы. Экспортные ресурсы СССР также оказались недостаточными. Из-за мирового экономического кризиса цены на сырье на западных рынках резко упали. За каждую машину Советскому Союзу приходилось вывозить в 2 – 2,5 раза больше сырья и материалов, чем это предполагалось ранее. К тому же в нашей стране уменьшилось валовое производство сельского хозяйства. Если раньше предполагалось, что производство сельскохозяйственной продукции будет расти и накопления из этой отрасли можно будет широко использовать при создании промышленности, то теперь приходилось пересматривать все эти расчеты. Доля использованного для развития промышленности прибавочного продукта, произведенного в сельском хозяйстве, за годы первой пятилетки составила в среднем 33,4%. В начале пятилетки эта доля приближалась к 50%, а в 1932 г. составила только 18,1%[260]260
  Барсов А. А. Баланс стоимостных обменов между городом и деревней. М., 1969. С. 134.


[Закрыть]. Голодающая деревня к концу первой пятилетки мало чем могла помочь развитию промышленности.

Поэтому, несмотря на огромные усилия, старт первой пятилетки был не слишком успешным. Производство чугуна и стали увеличилось, например, в 1929 г. только на 600 – 800 тыс. тонн, производство тракторов составило в этом же году лишь 3,3 тыс. штук. Медленнее, чем планировалось, возрастало производство продукции легкой и пищевой промышленности. Плохо работал железнодорожный транспорт. В сложившихся условиях возникла необходимость снизить многие задания и контрольные цифры пятилетнего плана и перейти на отправной вариант пятилетки. Однако Сталин настоял, напротив, на значительном увеличении многих заданий пятилетнего плана.

«Работа ЦК, – говорил по этому поводу Сталин на XVI съезде ВКП(б) в июне 1930 г., – …шла главным образом по линии исправления и уточнения пятилетнего плана в смысле увеличения темпов и сокращения сроков…

…По черной металлургии: пятилетний план предусматривает доведение производства чугуна в последний год пятилетки до 10 миллионов тонн; решение же ЦК находит эту норму недостаточной и считает, что производство чугуна в последний год пятилетки должно быть поднято до 17 миллионов тонн.

По тракторостроению: пятилетний план предусматривает доведение производства тракторов в последний год пятилетки до 55 тысяч штук; решение же ЦК находит это задание недостаточным и считает, что производство тракторов в последний год пятилетки должно быть поднято до 170 тысяч штук.

То же самое нужно сказать об автостроении, где вместо производства 100 тысяч штук автомобилей (грузовых и легковых) в последний год пятилетки, предусмотренных пятилетним планом, решено поднять производство автомобилей до 200 тысяч штук.

То же самое имеет место в отношении цветной металлургии, где наметки пятилетнего плана увеличены более чем на 100%, и сельхозмашиностроения, где наметки пятилетнего плана также увеличены более чем на 100%.

Я уже не говорю о строительстве комбайнов, которое не было вовсе учтено в пятилетнем плане и производство которых должно быть доведено в последний год пятилетки минимум до 400 тысяч штук»[261]261
  Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 345 – 347.


[Закрыть].

Подобный авантюризм в планировании встретил серьезные и обоснованные возражения не только со стороны беспартийных специалистов, но и со стороны многих большевиков-хозяйственников. Сталин не пожелал считаться с их доводами. Когда руководитель Главцветмета А. С. Шахмурадов выступил с аргументированной критикой новых заданий в цветной металлургии, он был немедленно снят со своего поста, а позднее и репрессирован.

Но эти репрессии и угрозы не привели к ускорению темпов развития промышленности. На 1930 г. планировалось увеличение промышленной продукции на 31 – 32%, фактический же прирост составил 22%. На 1931 г. было принято обязательство увеличить промышленное производство на 45%, однако фактический рост составил 20%; в 1932 г. он снизился до 15%, а в 1933 г. – до 5%. Уже в 1932 г. был снят лозунг «За 17 миллионов тонн чугуна». Были значительно сокращены планы развития черной и цветной металлургии и машиностроения.

Тем не менее в январе 1933 г. Сталин объявил о досрочном выполнении первого пятилетнего плана. Было объявлено, что план выполнен за 4 года и 3 месяца и что уже в 1932 г. промышленное производство достигло контрольных цифр, намеченных на 1933 г. Сталин объявил на январском пленуме ЦК, что пятилетний план выполнен к концу 1932 г. на 93,7%, причем по группе «А» – на 103%. По этому случаю в стране была начата шумная пропагандистская кампания. С ее помощью Сталин хотел как-то замаскировать тяжелое положение, которое сложилось в стране, особенно из-за острого дефицита продовольственных продуктов и голода в основных сельскохозяйственных районах.

Конечно, промышленность СССР сделала за годы первой пятилетки большой шаг вперед. Однако это продвижение было отнюдь не столь значительным и быстрым, как об этом было объявлено на январском пленуме ЦК ВКП(б). Приведенные Сталиным цифры были основаны на сознательной фальсификации.

Известно, что рост валовой продукции промышленности планировался ВСНХ и Госпланом на пятилетие 1928/29 – 1932/33 гг. в 2,8 раза, при этом по группе «А» производство должно было увеличиться в 3,3 раза. Фактически за 5 лет продукция всей промышленности увеличилась в 2 раза, а производство средств производства в 2,7 раза, что значительно отставало от плановых наметок. Производство предметов народного потребления увеличилось на 56%, а не в 2,4 раза, как намечалось пятилетним планом[262]262
  См.: Промышленность СССР: Статистический сборник. М., 1964. С. 234.


[Закрыть].

Однако и этот прирост в ряде случаев был чисто «статистическим». В связи с проводившейся в годы первой пятилетки специализацией производства стоимость некоторых полуфабрикатов учитывалась при отчетах дважды: вначале при оценке работы предприятия, выпускающего полуфабрикат, а затем при оценке работы предприятия, дающего готовое изделие.

Если мы проанализируем выполнение первой пятилетки не только по валовому производству, но и по натуральным показателям, то убедимся, что общие результаты этой пятилетки были гораздо скромнее, чем об этом сообщала пропаганда. К концу пятилетки не было выполнено не только большинство контрольных заданий оптимального, но и многие показатели отправного варианта пятилетки. Тем более остались невыполненными те совершенно нереальные задания, о которых Сталин говорил на XVI съезде партии.

Как указывалось выше, производство чугуна на последний год пятилетки было запланировано в 10 млн тонн. Сталин объявил об увеличении этого задания до 17 млн тонн. Фактически в 1932 г. было выплавлено всего 6,16 млн тонн чугуна. Даже в 1940 г. выплавка чугуна составляла в СССР 15 млн тонн и превысила 17 млн тонн только в 1950 г.[263]263
  Плановые задания приводятся нами по изданным в 1928 – 1929 гг. в трех томах разработкам Госплана СССР и материалам XVI съезда ВКП(б). Фактическое выполнение заданий приводится по статистическим ежегодникам ЦСУ, публикуемым с 1956 г. См. также: История социалистической экономики СССР. Т. 3. М., 1977. С. 113.


[Закрыть] Вместо 10,4 млн тонн стали в 1933 г. было выплавлено всего 6 млн тонн, а проката – вместо 8 млн тонн произведено 4,4 млн тонн.

Производство электроэнергии в последний год пятилетки намечалось довести до 22 млрд кВт-ч, фактически же было получено в 1932 г. 13,4 млрд кВт-ч электроэнергии. Производство угля и торфа отставало в 1932 г. на 10 – 15% от контрольных заданий на последний год пятилетки. Несколько лучше обстояло дело с добычей нефти: уже в 1931 г. добыли 22,4 млн тонн нефти, то есть больше, чем было запланировано на 1932/33 г. Однако в последующие два года добыча нефти снова упала – в 1932 г. до 21,4 млн тонн и в 1933 г. до 21,5 млн тонн.

Не были выполнены задания оптимального варианта пятилетки и по производству строительных материалов. Так, например, вместо 9,3 млрд штук кирпича по плану в 1932 г. было произведено всего 4,9 млрд штук. Еще хуже обстояло дело с производством минеральных удобрений – по плану нужно было произвести в последний год пятилетки 8 – 8,5 млн тонн удобрений, фактическое же производство составило в 1932 г. 920 тыс. тонн и в 1933 г. – 1,033 млн тонн (суперфосфата было произведено в 1932 г. только 182 тыс. тонн вместо 3,4 млн по плану). Примерно на 30% было выполнено задание пятилетки и по производству серной кислоты.

Не были выполнены многие важные задания по машиностроению (в том числе сельскохозяйственному). Производство автомашин планировалось довести в 1932 г. до 100 тыс. штук (а по сталинскому плану – до 200 тыс. штук), фактически в 1932 г. было произведено 23,9 тыс. автомашин, а в 1933 г. – 49,7 тыс. Только в 1936 г. число изготовленных автомашин превысило 100 тыс. Производство тракторов в 1932 г. составило 49 тыс.; что касается объявленных Сталиным 170 тыс. тракторов в год, то эта цифра не была достигнута ни перед войной, ни в первое десятилетие после войны. Не было выполнено и нереальное задание Сталина о производстве 40 тыс. комбайнов.

Что касается легкой и пищевой промышленности, то здесь во многих случаях вообще не наблюдалось никакого роста. В 1928 г. было выпущено 2,68 млн метров хлопчатобумажных тканей, а в 1932 г. – 2,69 млн. План же предусматривал 4,6 млн метров. Шерстяных тканей в 1928 г. было изготовлено 86,8 млн метров, а в 1932 г. – 86,7 млн. План предусматривал производство 270 – 300 млн метров, но для его выполнения не было сырья, так как поголовье овец значительно уменьшилось. Снизилось за пятилетие производство льняных тканей. На 30% уменьшилось производство сахара, заметно уменьшилось в сравнении с 1928 г. и производство мяса и молока. Не были выполнены к 1932 г. контрольные цифры плана по производству обуви, бумаги, по грузообороту железных дорог и по многим другим показателям.

При отставании от плана по натуральным показателям численность рабочего класса возрастала в 1928 – 1933 гг. быстрее, чем это предполагалось. Она увеличилась в этот период не на 30%, как планировалось, а на 100%[264]264
  Вопросы истории КПСС. 1967, № 2. С. 53.


[Закрыть]. Это объяснялось многими причинами: затягиванием строительства крупных промышленных объектов, массовым бегством крестьян в города, невыполнением планов повышения производительности труда. Чрезмерно быстрый рост городского населения создавал немало трудностей и диспропорций.

Переселение миллионов людей из деревни в город сопровождалось улучшением условий жизни этих людей, так как в город шли в основном из бедных семей. Улучшилось материальное положение и миллионов горожан, прежде безработных; теперь все получили работу. Однако жизненный уровень кадровых рабочих за годы первой пятилетки несколько понизился. Не была выполнена и директива XV съезда ВКП(б) о непрерывном росте заработной платы рабочих и служащих «в реальном ее выражении»[265]265
  XV съезд ВКП(б): Стенографический отчет. С. 1450.


[Закрыть]. Уже в начале первой пятилетки курс советского рубля упал и цены на частном рынке значительно возросли. Были созданы коммерческие магазины для продажи дефицитных товаров по повышенным ценам. Подсчеты историка О. И. Шкаратана показывают, что реальная заработная плата рабочих Ленинграда уже в 1930 г. была по всем отраслям ниже, чем в 1927 – 1928 гг. Эта тенденция сохранялась и в 1931 – 1932 гг., только в 1940 г. реальная зарплата рабочих достигла уровня 1928 г.[266]266
  История СССР. 1964, № 3. С. 34 – 38.


[Закрыть]

Разумеется, трудности с выполнением первого пятилетнего плана определялись уже тем обстоятельством, что это был первый пятилетний план. Но многое было связано и с ошибками Сталина.

О том, насколько порочным был его «волевой» метод планирования, свидетельствует, например, история советской промышленности по производству синтетического каучука[267]267
  Вопросы истории. 1964, № 8. С. 38 – 39.


[Закрыть]. Известно, что первая партия опытного синтетического каучука была получена в январе 1931 г. Сразу же возник вопрос о постройке од но го-двух больших заводов. Однако все ведущие инженеры, а также академик С. В. Лебедев, по методу которого был получен каучук, высказывали неуверенность в реальности выполнения этой программы. И все же, стремясь к быстрейшему развитию советской химической индустрии, участники обсуждения утвердили проект строительства одного-двух заводов по производству каучука. Велико же было изумление специалистов, когда они узнали, что правительством, по предложению Сталина, принято решение – построить уже в первой пятилетке десять крупных заводов по производству синтетического каучука. Сам Лебедев был категорически против того, чтобы ставить одновременно, и в таких грандиозных размерах, еще не до конца отработанное производство, многие из вопросов которого не были решены. Возражал против строительства десяти заводов и Я. Э. Рудзутак. Однако Сталин отмахнулся от этих обоснованных возражений. Начались поиски строительных площадок, завоз строительных материалов. По десяти объектам распылялись и без того скудные еще силы. В 1932 – 1933 гг. были пущены первые очереди только трех заводов, остальные не были построены ни в первой, ни во второй пятилетке. Огромные средства были надолго омертвлены.

Подобных примеров некомпетентности и авантюризма Сталина, весьма затруднявших и без того необычайно сложное дело индустриализации, можно было бы привести еще немало.

Некоторые из старых большевиков отмечают в своих воспоминаниях большую разницу между всем стилем и атмосферой заседаний по хозяйственным проблемам, которые вели Ленин и Сталин. «Ленин, – пишет, например, известный советский хозяйственник Ю. Флаксерман, – никогда не подавлял своим авторитетом. На заседаниях Совнаркома царила товарищеская атмосфера, все чувствовали себя свободно. В прениях часто высказывались мнения, не совпадающие с ленинскими, он внимательно выслушивал и, если улавливал здравую мысль, вносил коррективы в свои предложения.

Никогда не забуду запомнившегося мне по контрасту заседания одной комиссии ЦК, которое вел И. В. Сталин. Это было в 1931 году. Обсуждался вопрос о составе и месте расположения нового крупного промышленного комбината, в котором играла большую роль энергетика, поэтому меня и пригласили. К этому времени я стал инженером-энергетиком и был заместителем председателя Энергоцентра. Комиссия работала днем в зале заседаний Совнаркома. Я устроился сбоку, у окон, где обычно сидел и в 1918 году при Ленине. Члены комиссии, наркомы, Орджоникидзе и члены Президиума ВСНХ сидели за длинным столом. Сталин ходил, покуривая свою трубку. Говорили главным образом работники ВСНХ. Затем слово взял Сталин. Он сел сбоку у стола председателя, лицом к длинному столу. Говорил он так тихо, что никто ничего не мог расслышать. Сначала все невольно приложили к ушам руки, но и это не помогло. Тогда все чуть ли не легли на стол, стараясь расслышать оратора. В такой позе все они оставались до тех пор, пока Сталин произносил свою речь. Когда же он кончил говорить, заседание было закрыто: обсуждать больше нечего, истина в ее последней инстанции высказана. Как все это непохоже было на то, что было при Ленине…»

Можно с уверенностью сказать, что развитие промышленности происходило в годы первой пятилетки более медленно и достигалось более дорогой ценой не в последнюю очередь потому, что во главе партии и Советского государства стоял Сталин. При ином, более компетентном руководстве страна могла бы достигнуть значительно лучших результатов.