Текст книги "50 приемов письма от Роя Питера Кларка"

Инструмент 18. Задавайте темп размером предложений

Меняйте размер предложений, чтобы влиять на скорость чтения

Я всегда находил такие понятия, как ритм и темп, слишком субъективными, слишком фоновыми, чтобы быть полезными для писателя, пока не научился осмысленно варьировать длину предложений в своих текстах. Длинные предложения – я еще иногда называю их странствующими – рождают поток, который уносит читателя по течению понимания. Дон Фрай называет такой эффект «устойчивым продвижением». Короткое предложение бьет по тормозам.

Писателю не нужно делать длинные предложения тягучими, а короткие – крошечными, чтобы задавать темп читателю. Рассмотрим отрывок из книги Лоры Хилленбранд «Фаворит. Американская легенда»[61]61
  Хилленбранд Л. Фаворит. Американская легенда / пер. с англ. О. Благиной. Харьков, 2017.


[Закрыть] о знаменитой скаковой лошади:

Когда поезд накренился, Сухарь внезапно пришел в возбуждение и принялся тревожно кружить по вагону. Смит не мог заставить его остановиться, поэтому вытащил юмористический журнал «Гений капитана Билла» и стал читать коню вслух. Сухарь внимательно слушал. Он прекратил бесцельно ходить кругами. Смит продолжал читать, Сухарь опустился на подстилку и заснул. Смит придвинул раскладушку и сел рядом.

Позвольте мне упомянуть математику. Шесть предложений в этой цитате, в среднем по 9 слов в каждом, с такой разбивкой: 14, 18, 3, 5, 9, 6. Ритм становится более интересным, когда мы сопоставляем длину предложения с его содержанием. В общем, чем дольше описанное движение, тем длиннее предложение, поэтому предложения «Сухарь внимательно слушал» и «Он прекратил бесцельно ходить кругами» требуют меньше слов.

Писатель контролирует темп для читателя: медленный, быстрый или умеренный – и использует предложения различной длины для создания музыки, ритма произведения. Хотя эти метафоры звука и скорости могут показаться маловразумительными для начинающего автора, они основаны на практических вопросах. Какой длины предложение? Где точка и запятая? Сколько предложений в абзаце?

Писатели называют три стратегические причины для замедления темпа повествования. Допустим, вам нужно:

1) упростить сложное;

2) создать напряжение;

3) сосредоточиться на эмоциональной правде.

Один из авторов St. Petersburg Times стремится к доходчивости в этой необычной истории о городском бюджете:

Вы живете в Сент-Питерсберге? Хотите помочь потратить 548 миллионов долларов?

Это деньги, которые вы заплатили в городской бюджет в виде налогов и сборов. Вы избрали городской совет, и члены совета, будучи вашими представителями, готовы выслушать ваши мысли о том, как израсходовать деньги.

Мэр Рик Бейкер и его команда провели расчеты того, как они бы хотели потратить деньги. В семь часов вечера в четверг Бейкер обратится к городскому совету за поддержкой этих планов. И члены совета расскажут о своих идеях.

Вы также имеете право выступить на собрании. Каждому жителю дадут по три минуты, чтобы сообщить мэру и членам совета свои соображения. Почему бы не выступить вам?

То, как город расходует деньги, влияет на многие вещи, которые вас волнуют.

Не каждый журналист выбирает такой подход к текстам о властях, но его автор, Брайан Гилмер, получил признание за то, что я называю радикальной ясностью. Гилмер легко вовлекает читателя в эту историю за счет цепочки коротких предложений и абзацев. Точки на всем пути дают читателю время и возможность для осознания прочитанного. При этом существует достаточно вариантов, чтобы публикация походила по стилю на обычный разговор.

Понятность – это не единственная причина писать короткими предложениями. Давайте рассмотрим напряжение и эмоциональную силу.

Я осознал силу длины предложения, когда прочитал знаменитое эссе Нормана Мейлера The Death of Benny Paret («Смерть Бенни Парета»). Мейлер часто писал о боксе, и здесь он сообщает о той ночи, когда Эмиль Гриффит забил до смерти Бенни Парета на ринге, после того как соперник поставил под сомнение мужественность Гриффита. Позиция Мейлера приковывает к себе внимание, оставляя нас стоять возле ринга и быть свидетелями ужасающего исхода:

Парет попал в ловушку в углу. Когда он пытался уклониться от удара, его левая рука и голова запутались в канатах ринга. Гриффит был как огромная кошка, готовая разорвать беспомощную крысу-переростка. Он нанес Парету восемнадцать ударов правой подряд, что заняло, наверное, три или четыре секунды, и все то время, пока Гриффит атаковал, приглушенно рыча, правая рука его ходила как шток поршня, пробивший картер двигателя, или как бейсбольная бита, разбивающая тыкву.

Обратите внимание на ритм, который Мейлер задает тремя короткими предложениями и следующим за ними длинным, наполненным жестокостью боя. По мере того как судьба Парета становится все яснее и яснее, предложения Мейлера становятся короче и короче:

Домашний доктор выскочил на ринг. Он встал на колени. Приподнял веко Парета. Посмотрел на глазное яблоко. Закрыл веко… Но врачи поддерживали жизнь в Парете достаточное время, чтобы успеть отвезти его в больницу, где он пробыл несколько дней. Боксер был в коме. Он так и не вышел из нее. Если бы он выжил, то стал бы овощем. Его мозг был разрушен.

Вся эта драма. Вся эта эмоциональная сила, от которой сердце кровью обливается. Все эти короткие предложения.

В книге 100 Ways to Improve Your Writing («100 способов улучшить ваше писательское мастерство») Гэри Провост придумал трюк, способный продемонстрировать, что происходит, когда писатель экспериментирует с предложениями различной длины:

Это предложение из пяти слов. Вот вам еще пять слов. Предложения из пяти слов прекрасны. Но несколько подряд звучат монотонно. Послушайте, что здесь тогда происходит. Текст начинает все больше утомлять. В ушах начинает уже гудеть. Это звучит как заевшая пластинка. Ушам требуется некоторое разнообразие. Теперь слушайте. Варьируя длину предложения, я создаю музыку. Музыку. Текст поет. У него приятный ритм, живость, гармония. Я использую короткие предложения. И я использую предложения средней длины. А иногда, когда я уверен, что читатель отдохнул, я буду использовать предложение большой длины, предложение, которое пышет энергией и строится на импульсе крещендо, бое барабанов, грохоте тарелок – звуках, которые говорят: «Слушайте это, это важно».

Таким образом, пишите, сочетая короткие, средние и длинные предложения. Создайте звучание, которое будет радовать слух читателя. Не просто пишите слова. Сочиняйте музыку.

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ

1. Перечитайте вашу недавнюю работу и проверьте длину предложений. Комбинируя предложения по длине либо разбивая их, задайте ритм, который в большей степени соответствует тону и теме повествования.

2. Читая ваших любимых авторов, выясните больше о длине предложений у них. Помечайте короткие и длинные предложения, которые считаете действенными.

3. Большинство писателей считают, что серия коротких предложений чересчур торопит читателя, но я утверждаю, что они замедляют читателя, и все из-за этих знаков остановки. Обсудите данный эффект с друзьями и посмотрите, сможете ли вы прийти к согласию.

4. Прочитайте несколько детских книг, особенно книг для самых маленьких, чтобы понять, сможете ли вы оценить, как изменение длины предложения влияет на читателя.

Инструмент 19. Меняйте размер абзацев

Делайте абзацы короткими или длинными – или наоборот, – исходя из ваших целей

В обзоре The New York Times критик Дэвид Липски атакует автора за то, что тот включил в книгу на 207 страницах «более 400 абзацев из одного предложения – четкий сигнал бедствия, распознаваемый как читателями книг, так и сортировщиками бумаги». Но отчего возник сигнал бедствия? Ответ: скорее всего, от путаницы. Большие части рассказа должны подходить друг к другу, но маленькие части также нуждаются в некоторой сцепке. Когда большие части подходят друг к другу, мы называем это хорошее ощущение согласованностью; когда предложения согласованы, мы называем это связностью.

«Этот абзац, по сути, является единицей мысли, а не длины», – утверждает британский филолог Генри Фаулер в своем незаменимом «Словаре современного использования английского языка», который он составил в 1926 году. Это подразумевает, что предложения в абзаце должны последовательно выражать общую мысль. Это также означает, что писатели могут разбивать длинные абзацы на части. Однако они не должны ставить короткие и несогласованные абзацы рядом.

Итак, существует ли идеальная длина абзаца? Джоан Дидион, автор романа «Демократия»[62]62
  Адамс Г., Видал Г., Дидион Дж. Демократия: сборник / пер. с англ. Т. А. Ротенберг. М., 1989.


[Закрыть], оспаривает наши предположения о размере абзаца:

Взгляните на это следующим образом.

Представьте себе восход солнца в то утро в среду 1975 года, каким его видел Джек Ловетт.

Из комнаты для операторов в аэропорту Гонолулу.

Теплый дождь на взлетной полосе.

Запах авиабензина.

Могут ли пять абзацев подряд быть такими короткими? Три из них – фрагменты предложения? Может ли часть предложения быть абзацем?

И снова я нашел ответы в «Словаре современного использования английского языка». С присущим ему здравым смыслом Фаулер начинает рассказ о том, для чего нужен такой абзац: «Суть абзаца – дать читателю передышку. Писатель говорит ему: “Вы это поняли? Если да, то я перехожу к следующему пункту”». Но какая передышка нужна читателю? Зависит ли это от темы? Жанра? Голоса автора? «Нет единого правила относительно оптимальной длины абзацев, – пишет Фаулер. – Череда очень коротких абзацев раздражает, так же как череда очень длинных утомляет».

В длинном абзаце автор может развить мысль или построить повествование, прибегая к множеству примеров на тему. В книге Ex Libris Анны Фадиман обычный абзац содержит более сотни слов, а некоторые – больше страницы. Такая длина дает писательнице пространство для развития интересных, живых мыслей:

Когда я читаю о еде, иногда достаточно одного слова, чтобы вызвать цепную реакцию ассоциаций. Мне, как страстному любителю обуви, которому необязательно видеть предмет своего вожделения, достаточно выхватить фразу «туфли-лодочки, 37-й размер». Когда я встречаю французское слово plein, означающее «полный», я тотчас переношусь во время, в котором мне 15 лет, и я, съев внушительную порцию запеченной курицы с эстрагоном, говорю своим парижским хозяевам, что я plein, а это прилагательное, как я потом узнала, применяется к беременным женщинам и коровам, которых нужно подоить. Слово «куропатка» забрасывает меня на десять лет назад, в экспедицию в канадскую Арктику, во время которой специалист по белым медведям, озверевший от консервированных бобов, подстрелил полдюжины куропаток. Мы их ощипали, зажарили и с таким самозабвением обглодали косточки, что я сразу поняла: никогда, никогда в жизни я не стану вегетарианкой. Иногда одного сочетания букв «кур» достаточно, чтобы обрушить на меня ностальгическое чувство вины и жадности. Я, возможно, единственный человек на свете, у которого текут слюнки при виде слов «пищевое отравление».

Писатель может использовать короткий абзац, особенно после длинного, чтобы внезапно и резко остановить читателя. Рассмотрим этот отрывок из романа «Башни-близнецы»[63]63
  Дуайер Дж., Флинн К. Башни-близнецы: документальный роман / пер. с англ. Н. А. Вуль и Н. Н. Власова. СПб., 2006.


[Закрыть] Джима Дуайера, опубликованного в The New York Times, где идет речь о группе мужчин, которые пытаются выбраться из застрявшего лифта во Всемирном торговом центре, используя в качестве инструмента только швабру для мытья окон:

Они и подумать не могли, что их жизни будут зависеть от простого инструмента.

Через 10 минут живой голос передал по внутренней связи скупое сообщение. Произошел взрыв. Затем динамики замолчали. В кабину лифта начал проникать дым. Один мужчина проклинал небоскребы. Мистер Феникс, самый высокий из нас, инженер, потолкал люк в потолке. Остальные пытались открыть двери лифта, разжимая их длинной деревянной ручкой швабры для мытья окон.

Но выхода не было.

Этим приемом – абзацем из четырех слов после одного из 51 слова – не стоит злоупотреблять, однако он помогает создать эффект неожиданности.

Массивный абзац может выступать в качестве мини-повествования, истории, которая разворачивается в середине, как это сделано в романе Дай Сы-цзе «Бальзак и портниха-китаяночка»[64]64
  Сы-цзе Д. Бальзак и портниха-китаяночка: роман / пер. с фр. Л. Цывьяна. М., 2006.


[Закрыть]:

Я стал натирать смычок, и тут вдруг раздались такие бурные аплодисменты, что мне стало как-то не по себе и даже немножко страшно. Мои окоченевшие пальцы забегали по струнам, и на память, подобно верным друзьям, которые никогда тебя не покинут, тут же стали приходить моцартовские фразы. С каждой минутой под воздействием чистой, радостной мелодии Моцарта лица крестьян, бывшие совсем недавно такими непримиримыми и враждебными, все больше смягчались, точь-в-точь как мягчает иссохшая земля во время обильного дождя; постепенно в пляшущем свете керосиновой лампы все они утратили очертания, стали какими-то зыбкими.

Логика этого абзаца заключается в причине и следствии, перемене, происходящей, когда нежная музыка смягчает лица китайских крестьян.

Еще один запоминающийся пример поворотного момента в абзаце взят из книги Франклина Фоера «Как футбол объясняет мир»[65]65
  Фоер Ф. Как футбол объясняет мир. Невероятная теория глобализации / пер. с англ. Г. В. Сахацкого. М., 2006.


[Закрыть]:

Газетные статьи того периода вовсе не создают впечатления, что еврейская команда обладала какими-то особыми талантами. Но в них тем не менее встречаются упоминания об энтузиазме ее болельщиков и твердости духа ее игроков. Эти качества особенно ярко проявились в самый великий момент истории «Хакоах». До конца сезона 1924/25 года оставалось три игры, и во время очередного матча игрок команды-соперника столкнулся с вратарем «Хакоах», уроженцем Венгрии Александром Фабианом, когда тот уже схватил мяч. Фабиан упал на руку и так сильно повредил ее, что не мог далее выполнять функции голкипера. Правила того времени исключали возможность замены при каких бы то ни было обстоятельствах. Так что Фабиан – с забинтованной рукой на перевязи – поменялся местами с правым крайним нападающим. Спустя семь минут футболисты «Хакоах» предприняли контратаку. Эрно Шварц отдал пас Фабиану, и тот за девять минут до конца матча забил победный гол, который в итоге принес клубу титул чемпиона.

Этот стройный абзац помогает писателю развернуть целую историю в истории, состоящую из описания, напряжения и развязки в конце.

Однако слишком много абзацев такой длины уничтожают отступы на странице, а они друзья как писателя, так и читателя. «Разбивка текста на абзацы имеет значение и для глаз, – пишет Фаулер. – Человек с большим желанием приступит к чтению, если с самого начала будет понимать, что время от времени у него будут передышки, нежели чем его ожидает читательский марафон».

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ

1. Прочитайте выше абзац из книги Анны Фадиман, содержащий 149 слов. Могли бы вы при необходимости разделить его на два или три абзаца? Обсудите свой выбор с друзьями.

2. Поищите примеры в своей последней работе. Взгляните на строки длинных и коротких абзацев. Можете разбить какие-то длинные абзацы на более короткие фрагменты? Достаточно ли самостоятельны абзацы из одного предложения или все же их стоит объединить с более крупными абзацами?

3. Читая прессу и публицистику, обращайте внимание на длину абзацев. Ищите очень длинные или совсем короткие абзацы. Попытайтесь представить себе цель автора в каждом конкретном случае.

4. Во время чтения обращайте внимание на освежающий эффект отступов, особенно в конце абзацев. Использует ли автор свободное пространство, чтобы расставить акценты? Притягивают ли к себе внимание слова в конце абзацев, буквально крича: «Посмотри на меня!»?

5. Перечитайте главу еще раз, ищите абзацы с поворотным пунктом в середине. Каждый раз при чтении обращайте на это внимание.