Текст книги "Тени исчезают в полночь"

4. Рассказ Ольги: Аль-Фатех интересуется психами. – Бельмондо сделал не только девочек

Сначала мысли Ольги были путаными, но через несколько минут они оформились и стали вполне понятными.

"Алекс – Юстасу[1]1
  Позывные из «Семнадцати мгновений весны».


[Закрыть], ха-ха! Я рада, что вы собрались. Хотя мне сейчас и очень плохо, у меня есть время пообщаться с вами. И я расскажу вам все с самого начала.

Как вы знаете, несколько месяцев назад я вышла замуж за сэра Чарльза, богатого английского аристократа, который оказался занудой похлеще Черного. Я получила все, о чем мечтала, включая и шапочное знакомство с королевой Англии.

Но через некоторое время мысли мои все чаще и чаще стали витать над Приморской тайгой, как в свое время витал над ней дым от бивуачных костров Черного[2]2
  Чернов шесть лет проработал в приморской тайге в составе геологической партии.


[Закрыть]. Все чаще в кругу знакомых я рассказывала о наших с вами приключениях, но никто мне не верил. Никто, кроме Аль-Фатеха, тридцатидвухлетнего сына арабского нефтяного магната. И однажды он зазвал меня с мужем на барбекю в свою загородную резиденцию. Как только мы прибыли туда, Аль-Фатех провел нас в гостиную и после короткой разминки изложил истинную цель нашего приглашения.

Этот смуглый общительный спортсмен оказался не промах – оказывается, он, заинтересовавшись моими рассказами о зомберах, месяц назад послал своего агента в Приморье. Агент досконально изучил все местные приморские газеты за прошлый год и понял, что мои рассказы скорее всего правдивы. И более того, он узнал, что во Владивостоке базируется сверхжестокая банда, возглавляемая неким Худосоковым (я, ненормальная, рассказывала Аль-Фатеху и о нем). И что возможности этой банды весьма напоминают возможности зомберкоманды...

И Аль-Фатех решил действовать. Конечно, его интересовал не Шурин печатный станок и фальшивые доллары – ему своих, настоящих, девать было некуда. Его интересовали архивы Шуры и Ирины Ивановны, а именно – возможность использования их для быстрого создания качественного зомберпрепарата...

Из последующих его откровений я поняла, что Аль-Фатех задумал подготовить и поставить под свои знамена сотни зомберкоманд, взять с их помощью контроль над крупнейшими преступными группировками (якудза, "Коза Ностра", Семья и так далее) в свои руки и затем приступить к тайному зомбированию мировой политической элиты. Дабы преодолеть последние свои сомнения, он решил в экспериментальных целях задействовать нашу зомберкоманду, поместив меня в сверхопасные условия.

По понятным причинам (SIS есть SIS[3]3
  SIS – британская разведка.


[Закрыть]) он не хотел проводить задуманный эксперимент с нами на Британских островах и потому предложил мне лететь в Москву.

"Никто не знает, что вы здесь, у меня... Если вы откажетесь, – виновато улыбаясь, сказал он напоследок, – я немедленно убью вас и вашего мужа и пойду с Роз-Мари, своей молчаливой и преданной любовницей, смаковать жаренную на углях молодую оленину. И прошу учесть, что я – это не ваша доморощенная Большакова. По сравнению со мной она бойскаут-малолетка с мороженым на палочке и на лице".

Поразмыслив, что в Москве он и его люди вряд ли будут для нас серьезными соперниками, я согласилась. И через сутки полета в его личном самолете оказалась... в безлюдном высокогорном ущелье среди высоких каменных башен.

Нас с мужем поместили на втором этаже одной из них. На первом квартировали чабан со своими овцами и десяток вооруженных до зубов людей.

Поздним вечером в башню явился Аль-Фатех. Он приказал своим охранникам спустить нас вниз и, когда мы предстали перед его глазами, начал с улыбкой расстреливать ягнят. Расстреляв их всех, он приказал убить чабана-чеченца и двух его подпасков. Потом убил моего мужа. И я превратилась в зомбериху и удавила одного охранника и сломала Аль-Фатеху руку в локте. Но второй охранник ударил меня автоматом в затылок, и я умерла...

По крайней мере, так я подумала, без всякого для себя сомнения проваливаясь в смерть. Но, секите (мы с Колей и Борисом почувствовали, что наша подруга лукаво улыбнулась, произнеся это часто используемое нами жаргонное слово), оказывается, нас с вами убить весьма сложно. Я очнулась полчаса назад, связанная проволокой, вся в крови, но живая и здоровая. Скальп мой несколько пострадал, и вмятина на голове изрядная, но волосы у меня густые, и я думаю, что Черный от меня не отвернется. Тем более что сумка с отпадными тряпками от Версаче лежит у меня под головой. Но эти прикольные тряпки мне могут и не понадобиться..." Ольга замолчала, мы встрепенулись, но через минуту она продолжала:

"Сейчас, судя по звукам, раздающимся снизу, на первом этаже башни находится не менее дюжины бандитов. Говорят они на арабском и русском. Слышала несколько фраз на мелодичном украинском. Кажется, есть среди них прибалтийка с почти мужским голосом. Короче, вавилонская башня с антироссийским уклоном. До нее от грузинской границы километров пять-семь по горной тропе и вчетверо больше по дороге. Вот и все. До свидания. Или прощайте... Я устала. Мне надо отдохнуть перед завтрашним днем. Целую всех. Папочку особенно крепко[4]4
  Папочкой Ольга называет Чернова. Их роман в Приморье начался с просьбы Ольги о покровительстве после того, как трагически погибли ее отец и дядя.


[Закрыть]. Я теперь вдова, и заботиться обо мне некому. Жду".

* * *

– Ну что? – спросил Баламут притихших друзей, лишь только сеанс телепатической связи с Ольгой закончился. – Что делать будем? Вы усекли, где она находится?

– Знаю эти места, бывал в девяносто втором, – ответил я, всеми своими мыслями уносясь к Ольге.

– А что ты там потерял? – спросил Баламут, задумчиво рассматривая графин с водкой.

– Золото искал... Дудаев как-то по телеку сказал, что в Чечне самородного золота полно, вот мне один знакомый-чеченец и предложил поискать его в горах. Неделю в тех краях шлихи мыл.

Под охраной двенадцати автоматчиков.

– Нашел?

– Да нет там ничего. Я только потом понял, что не за золотом они в горы шли, а просто пострелять. А я отмыл десяток шлихов и форелью занялся. Незабываемые ощущения! И еще, секите, – перед отлетом в Москву чуть было не встретился с Дудаевым по проблеме увеличения нефтеотдачи скважин. Он не смог меня сразу принять, а когда смог, уже я не мог на ногах стоять. До сих пор думаю – встреться я с ним тогда, история, может, пошла бы совсем по другому руслу.

– От скромности ты не умрешь. Ни в коем случае. А дорога в те края из Грузии нормальная? – поинтересовался Бельмондо, оценивающим взглядом наблюдая за выпорхнувшей на сцену ярко-рыжей певичкой в обтягивающем трико.

– Нормальная... По ней чеченцев снабжают людьми и оружием, – ответил я и, вздохнув, начал сетовать:

– Все-таки мудаки мы! Сорвались с шахты, взалкав миллионерщицкой жизни, оставили на произвол судьбы архив Шуры и Иринины Ивановны. А он, судя по всему, побольше всех американских долларов стоит. Сотни зондеркоманд... Это вам не хрен собачий, это – мировое господство...

– Не оставили мы архив, – улыбнулся Бельмондо мне в ответ. – Когда ты с Ольгой напоследок тет-а-тет вплотную прощался, мы с Баламутом ящик с их бумагами в фальшивомонетную мастерскую снесли, а дверь потом наглухо замуровали. Фиг кто найдет... Из живых о мастерской знает только Инесса и трое ее последних буйных.

– А Ленчик Худосоков? – на всякий случай спросил я.

– Он не должен знать, – покачал головой Коля. – Нет, не должен. Мы и слова о музее при нем не говорили. Разве только потом, когда Ленчик зомбером и ближайшим подручным Ирины Ивановны стал. Но это маловероятно.

– Маловероятно, не маловероятно, – пробурчал недовольный чем-то Бельмондо. – Горазды вы языками чесать. Я вот, между прочим, после этих очаровательных южанок "Форд" 4х4 в хорошем состоянии купил, и он в настоящее время дожидается нас с полными баками на стоянке неподалеку. Мы с Колей сейчас к нему пойдем, а ты, Черный, подойди вон к тому лысому красавцу-грузину, Мойдодыром его кличут, скажи, что ты от Борика, дай ему тысячу баксов и получи три "калаша" с запасными рожками. Я с ним обо всем договорился. Вот тебе бабки. Веди себя покруче и, умоляю, не говори, что нас здесь всего трое, не то кинет.

И, отправив напоследок в рот ложку салата с фасолью, он поднял Баламута за плечи и направился с ним к выходу.

5. "Вавилонская" башня. – Демонстрация зомбервозможностей. – Ольга ошарашивает. – Черный вне игры

Через несколько часов в долине Аргуна, уже на чеченской территории, наш «Форд» был в пух и прах раздолбан парой деловитых «сушек». Но мы, естественно, были заранее предупреждены своими внутренними голосами и вовремя покинули машину. Отсидевшись в пещере-бомбоубежище в компании десятка молчаливых украинских фашистов, направляющихся в Грозный, потопали к Ольге напрямую, через перевал...

– Слушай, Черный... – спросил меня пыхтящий впереди Баламут, наблюдая, как украинцы голосуют на оставшейся далеко внизу дороге. – Наверное, мы как правоверные россияне должны были их в штабель сложить? Они же до наших пацанов-первогодков идут?

– Вот Ольгу выручим, и можешь заняться ими вплотную...

– А что гарны хлопци так чеченцев полюбили? – поинтересовался неугомонный Баламут у Бельмондо, вторым по счету прозвищем которого было Хохол.

– При чем тут чеченцы? – ответил я за Бориса. – Встречал ты при советской власти хоть десяток чистокровных украинцев, которые не считали бы, что нищая Россия сидит на шее у богатой Украины? Если встречал – плюнь мне в глаза. Хоть сейчас и ежу понятно, что дело обстоит как раз таки наоборот, этот комплекс российского сексуального домогательства у них сохранился. Ненавидят они нас почем зря.

– Ты просто ностальгируешь по сгинувшему Союзу... – огрызнулся Бельмондо-Бочкаренко.

– Ничего я не ностальгирую. А если и ностальгирую, то по Скобелеву и Ермаку. А что поделаешь? Умом я за полную самостийность вплоть до отдельно взятого микрорайона, но предки мои – кубанские казаки и татаро-монголы – империалисты, собаки, до мозга костей... А моя страна сейчас – Илья Муромец, побеждаемый клопами.

Я клопов не люблю. И учти – при развале Союза пострадали миллионы людей, при развале России миллионы погибнут. И мы будем среди них.

На этом месте Бельмондо хотел что-то ехидное вставить по поводу Ильи Муромца и клопов, но не успел – Аль-Фатеху наконец доставили и вкололи что-то обезболивающее, и он вспомнил об Ольге. Как только он подошел к ней, сброшенной Али-Бабой[5]5
  На самом деле этого подручного Аль-Фатеха звали Абубакр ар-Рахман ибн Абд аль-Хакам, но очень скоро я и мои друзья стали называть этого отъявленного разбойника и международного террориста более подходящим для него именем.


[Закрыть] со второго этажа башни, силы наши удесятерились, и мы, обгоняя друг друга, побежали к перевалу. Десять километров до башни мы пробежали всего за сорок пять минут. На обстоятельную рекогносцировку подступов к ней ушло еще несколько минут.

Аль-Фатех в это время что-то кричал Ольге в лицо; она отвечала ему оскорблениями. В конце концов он плюнул девушке в глаза и приказал Али-Бабе распять ее. Подручные бросились искать гвозди или что-нибудь их напоминающее и нашли в пристройке, прилепившейся к башне, пару допотопных ножниц для стрижки овец.

Удовлетворенный находкой, Аль-Фатех повертел их в руках и приказал разъединить лезвия, чтобы "шампуров", как он сказал, было четыре.

* * *

Пока мы с Колей обустраивались на удобных огневых позициях, найденных напротив выхода из башни, Борис, самый легкий из нас, поднимался по ее стене к окнам второго этажа. В нормальном своем состоянии он вряд ли сумел бы это сделать – камни кладки довольно плотно прилегали один к другому, и найти среди них щели для пальцев в опустившихся сумерках было непростым делом. Но зомбер есть зомбер, и Бельмондо сложным маршрутом, зигзагом прошедшим по всем четырем стенам башни, подобрался к бойнице второго этажа и проник внутрь.

* * *

Когда подручному Аль-Фатеха удалось наконец разломить ножницы на половинки, Борис был уже на втором этаже. Стараясь оставаться незамеченным, он изучал сквозь лаз обстановку в логове бандитов.

Найдя подходящий камень вместо молотка, Али-Баба, доверенный помощник Аль-Фатеха, подошел к Ольге, уже поставленной его коллегами с большой дороги к столбу, подпирающему кровлю первого этажа башни. Ольга сама подняла связанные проволокой руки и обхватила ладонями столб над головой.

– Молодец! – одобрил ее Али-Баба по-английски. – Как это у вас в Библии написано – ударили тебя по одной щеке, подставляй другую?

Руки подставила, может, и задницу подставишь?

Он захохотал, довольный своей шуткой.

Ольга и глазом не моргнула. Она думала Борису:

"Ты не забыл, что Аль-Фатех все это со мной делает, чтобы вы сюда прибежали? Не надо мордобоя. Просто покажите, что вы здесь, а потом разберемся".

И Борис, высунув голову из лаза, негромко, но четко посоветовал Аль-Фатеху:

– Кончай вы... бываться!

Мгновенно восемь автоматных стволов повернулось в его сторону, но Аль-Фатех, предвидевший подобное развитие событий, поднял руку, останавливая своих, и спокойно, с легкой улыбкой произнес:

– Точность – вежливость королей! Остальные ваши друзья, как я понимаю, блокировали выход из башни?

Не ответив ему, Борис спустился вниз, подошел к Ольге, развязал ей руки, бережно подвел и посадил за стол посередине башни. Затем он сел рядом с ней и жестом подозвал Аль-Фатеха. Тот подошел и сел напротив.

– Мы готовы внимательно выслушать вас и сообщить затем свое мнение о ваших предложениях, – выдержав точную паузу, сказал Борис на неплохом английском (весной он два месяца изучал его на Брайтон-Бич и еще один месяц – в Австралии).

– Давай я его шлепну? – вмешалась прибалтийская снайпериха на ломаном английском. – Он у меня сотым "иваном" будет...

– Заткнись! – прикрикнул на нее Аль-Фатех и, обращаясь к Борису, ехидно поинтересовался:

– Вы, кажется, считаете себя хозяевами положения?

Борис ответил презрительным взглядом, доставшим его визави до печенок. Аль-Фатеха повело, но он довольно быстро взял себя в руки и начал говорить:

– Дело в том, что предусмотреть ваши действия было не так уж сложно. И мы оставили вне башни отряд с минометом. Если вы мне не подчинитесь, они накроют ваших друзей, которые, как они думают, блокировали выход из башни.

Лениво-презрительное выражение на лице Бельмондо сменилось откровенно уничижительным, и он мягко, как говорят малолетнему ребенку, сказал:

– Они будут знать не только куда упадут мины, но и куда полетят осколки, – загнул Борис на всякий случай. – Прошу вас, убедитесь в этом.

Тем более, вы здесь, насколько я знаю, именно для того, чтобы познать наши возможности...

Аль-Фатех подумал с минуту, затем кивнул сам себе и, взглянув на Али-Бабу, щелкнул пальцами.

Али-Баба, зловеще улыбаясь, подошел к двери, высунул наружу дуло автомата и трижды выстрелил в небо. Через минуту в ночи засвистели и начали рваться мины...

Те, кто находился в башне, насчитали пять разрывов. Промежуток времени между четвертым и пятым разрывами был заполнен несколькими короткими автоматными очередями. После пятого разрыва перестрелка продолжалась минут десять, затем, после непродолжительной паузы, мы услышали несколько одиночных выстрелов, перемежавшихся приглушенными расстоянием предсмертными криками – это выигравшая сторона добивала уцелевших противников.

– Вот и все! – улыбнулся Бельмондо. – В вашей кодле ба-а-льшие перемены, милейший.

– Кодле? – переспросил Аль-Фатех, потирая предплечье сломанной руки ("кодлу" Борис обозначил по-русски).

Бледность его была заметна даже в тусклом свете керосиновых ламп.

– "Кодла" – это хреновая банда, – разъяснил Бельмондо, разминая сигарету.

– Хреновая? – не зная, что делать или говорить, переспросил вконец удивленный араб.

– Хреновая – значит плохо организованная, – ответил Борис и, не спеша закурив, отвернулся к улыбающейся Ольге.

– Еще пара дней, и ты его материться научишь, – пояснила Ольга причину своей веселости...

– Ну, миледи... – осклабился Борис. – Обижаете! Когда это я при вас матерился?

– А ты забыл свои первые слова в башне? Что ты посоветовал Аль-Фатеху? Ну, вспомни, вспомни... Ну, как будет по-русски "кончайте, милорд, выпендриваться"?

– Это – нервное, миледи... – покраснел Бельмондо и тут же сменил тему:

– Ну, что с этими будем делать? – спросил он Ольгу, мотнув головой в сторону бандитов. – Отпустим на все четыре стороны?

Последние два вопроса Борис задал с расчетом на уши Аль-Фатеха. Борису было ясно, что отпускать бандитов – значит подвергнуть опасности свое будущее. Аль-Фатех наверняка сразу же двинет во Владивосток, найдет там Худосокова, и последний, невзирая на тупость зомбера, наверняка проникнется идеями Аль-Фатеха и поможет ему отыскать архив Шуры и Ирины Ивановны.

Значит, надо им помешать... Но справятся ли они с бандитами в человеческой своей ипостаси?

Нет... Ведь зомберами они становятся лишь тогда, когда им или одному из них угрожает опасность. Если они пойдут на бандитов, опасность возникнет, и они должны будут вновь обрести свои удивительные возможности. А если нет?

– Не надо никого отпускать... – пристально глядя Борису в глаза, ответила Ольга. – Вы как хотите, а я пойду с ними. У меня есть все – деньги, положение в высшем обществе, но нет власти.

А этот человек, – кивнула она на араба, – обладает тем, чего всем нам не хватает. Он обладает волей к неординарным действиям и поможет мне подняться на самый верх. И, может быть, через несколько лет английская королева, папа римский и сам Чернов собственной персоной будут месяцами добиваться у меня пятиминутной аудиенции...

Сказать, что Борис был поражен словами Ольги – значит ничего не сказать. С одной стороны, Бельмондо понимал, что слова Ольги могли быть единственно возможным правильным ходом в их положении, а с другой стороны, он слишком хорошо знал Ольгу по шилинским событиям, знал, что она непомерно честолюбива – обожая Черного, тем не менее положения ради вышла замуж за никудышного английского аристократа. А ее попытка похитить злополучный ящик с долларами? Ящик, с таким трудом вытащенный с четырехсотметровой глубины Шилинской шахты?

– Я балдею! – изобразив радостную улыбку на лице, наконец воскликнул Бельмондо. Он слышал, что Аль-Фатеху перевели все, что сказала Ольга. И, поэтому, решив не выяснять при нем истинный смысл сказанного девушкой, продолжал:

– Мне и в голову не приходило, что мы можем присоединиться к этой великолепной авантюре. Но дружба есть дружба, и перед тем, как согласиться, я должен перемолвиться с Черным и Баламутом. Так у нас, извините, принято.

Он неторопливо пошел к двери, провожаемый тревожными взглядами бандитов.

Лишь только он вышел из башни, Ольга подозвала к себе Аль-Фатеха и сказала, что ее друзья наверняка присоединятся к назревающему глобальному проекту. Но лично у нее есть одно условие, неукоснительное выполнение которого подтвердит намерение Аль-Фатеха честно и благородно сотрудничать с ее друзьями, – он должен немедленно убить избившего ее охранника и эту жуткую снайпериху.

Аль-Фатех пожал плечами, жестом подозвал Али-Бабу и что-то бросил ему по-арабски. Али-Баба невозмутимо кивнул, вернулся к товарищам, отдыхавшим на кошмах, разостланных в дальнем углу башни, и, вытащив пистолет, выстрелил по два раза в головы заказанных Ольгой бандитов.

Затем приказал выкинуть тела из башни и улегся отдыхать на одно из освободившихся мест. Услышав выстрелы, Бельмондо вернулся с полпути, но, увидев убитых, брошенных собакам прямо у порога башни, успокоился и вновь направился к товарищам.

Выслушав Бельмондо, мы с Баламутом задумались.

– Мне кажется, надо для виду поиграть в эти фатеховские игры, – первым прервал молчание все давно решивший Бельмондо. – А там посмотрим. Но кого-то надо оставить вне игры. На всякий пожарный случай. Предлагаю на роль диссидента своего старого товарища Черного Евгения Евгеньевича. Кто за?

– Ну, гад! – взорвался я. – Ты же это из-за природной своей вредности! Знаешь ведь, как мне хочется увидеть Ольгу!

– В последней твоей фразе, как мне кажется, слово "увидеть" можно опустить, – захохотал Баламут. – Поэтому Борька тебя и предложил, ты ведь увидишь Ольгу и обо всем забудешь, да и она, судя по всему, тоже! Так что оставайся и зырь в оба, из виду нас не упускай! Если что, мы тебе протелепатируем.

И, оставив меня и без того в весьма плохом и тем не менее стремительно ухудшавшемся настроении, Баламут и Бельмондо ушли в башню.

Рассказав Аль-Фатеху об отказе Черного участвовать в начальной стадии задуманного предприятия, Бельмондо подошел к друзьям и начал демонстративно обсуждать с ними предстоящую кампанию по захвату земного шара.

Аль-Фатех послушал их минут пять, потом щелкнул пальцами, и на столе появился жаренный на вертеле баран и несколько бутылей настоящего грузинского вина. Пиршество продолжалось до глубокой ночи. По окончании банкета (так назвал мероприятие Баламут) Ольге и ее друзьям постелили на втором этаже башни.

А я, голодный и злой, слушал-слушал гуляющие по округе веселые выкрики пирующих, потом плюнул в их сторону и ушел искать место для ночевки. Найдя на берегу речки ввиду башни небольшой стожок сена, зарылся в него, распугав полевок, и очень не скоро заснул. – Проснулся в шесть часов утра. Башню окутывали свинцовые облака, спустившиеся с перевала; в их холодных объятиях она казалась неприступно-безжизненной, совсем как окружающие горы. Подозрение закралось в мою душу, и я, крадучись, направился к башне. С каждым шагом мое сердце билось все тревожнее и тревожнее.

Последние пять метров я бежал. Распахнув дверь, увидел, что башня пуста...