Текст книги "Сотворение Волжской России. Книги 1,2,3"

Ярославцев вздохнул:

– Эх, Павел Петрович, если бы просто, то и служба Александра Беркетовича была бы не нужна.

– Приехали! – рассмеялся Гринев, – за что боролись, на то и напоролась.

– Кстати, господа, мы подъезжаем к гостинице. Кого куда? – спросил сержант.

– Нас у гостиницы, а президента … – Гринев, который сидел на переднем сиденье, вопросительно глянул на Ярославцева.

– В администрацию, конечно, – ответил тот.

– Ну вот, – обратился Гринев к водителю, – потом в администрацию.

В восемь вечера к Ярославцеву зашли Сафонов с Цекачом и принесли ему проект бюджета. Сегодня был уже третий день, когда Ярославцев обсуждал с ними подходы к государственным расходам и доходам. По сути, сегодня финансисты с депутатами провели окончательные расчеты и определили государственные расходы и доходы.

Чтобы удержать минимальную зарплату на уровне пяти рублей, пришлось пойти на сокращение в пять раз тарифной сетки государственных служащих, поскольку она как раз была привязана к минимальной зарплате.

Тогда самая высокая зарплата президента получалась 30 рублей и соответственно примерно сохранялась зарплата и всех остальных высокооплачиваемых служащих, а вот у учителей, библиотекарей, врачей, милиционеров и младших офицеров она даже несколько возрастала. Приоритетными были две статьи – оборона и освоение сырьевых районов. На казаков и охрану границ было определено 2,5 миллиона рублей на период до сентября 1225 года, когда они должным были сами начать полностью кормить, одевать и вооружать себя. Из них 1,2 миллиона на этот год. Крестьянам на обустройство, сев и уборку выделялась возвратная ссуда в размере 150 тысяч рублей. Армия, а это: авиаэскадрилия и два батальона, из которых один, состоящий целиком из резервистов, через месяц должен был быть почти весь демобилизован и заменён новым личным составом из призванных на этой неделе молодых ребят-призывников, обходилась бюджету до конца года в 500 тысяч рублей. В один миллион обходились правоохранительные органы, в основном милиция и те вооруженные отряды, которые отправлялись с экспедициями. Как ни дороги были профессиональные солдаты из числа мобилизованных, но посылать малоопытных юнцов в столь опасные экспедиции было куда как рискованно. На среднее образование направлялись 150 тысяч рублей, 300 тысяч на реорганизацию высшей школы и на академическую науку, но самая большая сумма – 6 миллионов – должна была быть затрачена на месяц мобилизационных мероприятий, когда все питались за государственный счет и ещё получали по пять рублей за службу. Чтобы всё это обеспечить быстро и эффективно, пришлось отказаться на этот год от всех привычных налогов, кроме одного – подоходного, и ввести два чрезвычайных. Кроме того, предусматривалось обращение в пользу государства половины всей товарной массы имевшейся на складах и в торговых точках и реквизированной на период военного положения. Ещё полностью обращались в собственность государства товары, потерявшие адресата, как, например, застрявшая перед шлюзом баржа с топливом для какой-то войсковой части под Самарой. Это давало в бюджет почти 6 миллионов рублей. Мало, и придётся ещё два чрезвычайных налога – на строение и на автотранспорт по 10% их стоимости. Это давало те самые 4 миллиона, чтобы выйти, что называется, фифти-фифти, учитывая многие другие небольшие расходы и расходы по экспедициям, не вошедшие в расходы на силовые ведомства и науку.

– Значит так, когда закон о бюджете будет принят в четвертом чтении? Как я понял, первое чтение по этому варианту уже прошло.

– На той неделе должны закончить, – ответил Цекач и спросил Сафонова, – Так?

– Да, скорее всего.

– Ну, так ставлю вам, братцы-кролики, срок, – Ярославцев открыл свой журнал-дневник на странице 28 апреля, – четверг, чтобы с первого мая у нас уже был законный бюджет, под который можно будет брать небольшие кредиты в банках. А с понедельника 25-го начнём постепенно структуру военного коммунизма перестраивать под гражданское общество, чтобы оно потом не наступило внезапно.

Распрощавшись с Сафоновым и Цекачом, Ярославцев стал было рисовать структуру гражданского правительства, которая уже складывалась в его голове под, когда дежурная секретарь сообщила ему по селектору, что его вызывает Кузнецов. Ярославцев поднял трубку.

– Добрый вечер, Андрей Андреевич.

– Привет, что-то случилось?

– Да так, ничего особенно, есть изменения по планам завтрашнего дня.

– А что там? – Ярославцев продолжал рисовать схему.

– Во-первых, мои разведчики подготовили у Вертячего площадку приземления, и завтра в три часа планирую вылететь туда всем вместе на самолёте.

Ярославцев машинально под схемой написал: «На 23.04.1224 г. 15:00 быть на аэродроме».

– Ясно, ну что там, во-вторых?

– Во-вторых, Андрей Андреевич, возьмите своих сыновей. Я лично своего беру, и берёт своих двух внуков Бердников. В общем, без ваших уже четверо пацанов. А что, мальчишник так мальчишник, пусть привыкают к мужским компаниям.

– Ясно, – Ярославцев вдруг вспомнил, как вчера он обошёлся с просьбой сыновей, и ему стало как-то неловко за ту свою непреклонность, – ладно, я поговорю с ними, если согласятся…

– Не сомневайтесь, не родился еще мальчишка, который не согласился бы на вылазку в мужской компании. Ну, пока, завтра на аэродроме в 15:00.

Ярославцев, поразмышляв немного ещё над странным поворотом в расширении мужской компании, походил по кабинету и вышел в приёмную. Он предупредил дежурную секретаршу, что уходит, и быстро пошёл домой.

По привычке взлетев в темноте по лестнице, он постоял минуту, отдышался и только потом, нащупав свою дверь, постучал. Открыл Пётр, сзади стоял со свечой Вовка.

– Привет, как дела? – преувеличенно бодро произнёс Ярославцев.

– Нормально, – без энтузиазма ответил Петр.

Вовка вообще промолчал. Подошла Татьяна и спросила с некоторым равнодушием:

– Привет, что новенького?

– Ооо, такое новенькое. Значит так, мальчишки, завтра в два часа дня быть дома готовыми к походу. Соберите свои удочки там, снасти, оденьтесь потеплее на всякий случай. Рюкзаки для рыбы не забудьте.

Последние его слова потонули в Вовкином возгласе «Ура-а-а!». Пётр только заулыбался и сказал: «Здорово, молодец папка», потом спросил:

– С ночёвкой?

– Непременно, – и тут Ярославцев заметил плутоватую улыбку жены. Его обожгло подозрение, что мальчишки едут в результате какой-то её интриги. Он даже сузил свои глаза, как бы пытаясь заглянуть к ней внутрь, но так и не пробился туда.

– Пойдем чайку попьем, будешь? – спросила Татьяна, продолжая по-прежнему улыбаться.

– Ага, – и, улучив минуту, спросил потихоньку от ребят, – признавайся, кому звонила?

– Насчёт чего? – искренне удивилась Татьяна.

– Да насчёт ребят.

Тут она посерьёзнела и совершенно убеждённо прошептала ему на ухо:

– Вот те крест, никому не звонила.

Помахав для порядка головой, дескать: «Сомневаюсь». – Ярославцев, совершенно успокоенный, сел за стол.

Татьяна действительно никому не звонила, она, в обеденный перерыв, попросив у директора разрешения припоздать после обеда, побежала в институт, где сосредоточилась Академия Наук.

Там, разыскав в столовой Бердникова, она, представившись, начистоту выложила ему просьбу организовать как-нибудь, чтобы, генералы сами проявили инициативу, взять с собой на пикник мальчишек – своих сыновей, чтобы и её сыновья смогли поехать с отцом на Дон. Тут же Бердников согласился и даже поблагодарил Татьяну за идею – у него самого два внука восьми и двенадцати лет. На прощание, взяв с академика слово не выдавать её, она вернулась в свой банк.

Бердников сделал как нельзя лучше. Он разыскал по телефону Кузнецова и спросил, есть ли у того сыновья. Тот сказал, что есть один. Тогда академик сказал, что он хочет взять с собой двух внуков, и неплохо бы было, чтобы им была компания. Так что хорошо бы на этот мальчишник всем взять своих пацанов. Кузнецов тут же поддержал идею, но засомневался, как там посмотрит на это новшество президент.

– Если будет недоволен, вали всё на меня, скажи, что моя идея и моя настоятельная просьба.

– Хорошо, значит, ваших двое?

– Да, у Тулаева дочка и у Гринёвых тоже, а остальных точно не знаю.

– Ясно, ну ладно, готовьтесь с внуками, завтра вылет в 15:00 с аэродрома. До свиданья.

День восьмой

суббота 23.04.1224 г.

Без десяти восемь Ярославцев вышел из здания Администрации. На площади, от самого проспекта выстроились четыре автоколонны, вернее, четыре шеренги автотранспорта и одна шеренга из повозок с запряжёнными в них парами лошадей. Самая большая – тридцать машин, из них шесть автозаправок – экспедиции Южноуральского направления. Самая маленькая – пять машин – Эльтонская экспедиция. Ещё отдельно стояли восемь Икарусов, чтобы отвезти в порт Среднеуральскую экспедицию и посольства – в Волжскую Булгарию и Рязань.

Он смотрел на эту стартовую площадку для освоения планеты со смешанным чувством. Рад был, что комитеты Академии Наук и Гринёв сумели так быстро организовать и подготовить эти экспедиции. Хотя, конечно, качество подготовки и оснащения…, но выбирать не приходилось – срочность была велика. С другой стороны было просто великое множество неясностей и опасностей, которые подстерегали их в пути и в местах освоения новых территорий. Ярославцев не мог не ощущать тревогу за их успех.

Люди тянулись во Дворец культуры «Октябрь», и он тоже пошёл туда, завидев подъехавшую машину Гринёва, из которой тот вышел вместе с Бердниковым. Ярославцев подошёл к ним, поздоровался за руку с обоими, и они пошли внутрь Дворца, далее и по коридору к боковой двери на сцену. Гринёв глянул на часы.

– Ещё четыре минуты.

– Значит, так, – Ярославцев тоже посмотрел на часы, – пока время есть. Начнёт Александр Николаевич, потом несколько напутственных слов Александр Беркетович, потом я, и Александр Николаевич закончит собрание.

– Как обращаться к залу? – спросил, улыбнувшись, Бердников, – Товарищи?

– Знаете, Александр Николаевич, это обращение друг к другу членов самой аморальной партии, хотя, в общем-то, изначально неплохое купеческое слово было, так ведь опошлили. А впрочем, как вам удобно.

– Ясно, – с некоторой грустинкой согласился Бердников, – не желательно.

– Вот-вот, – улыбнулся Ярославцев.

– Ну что, господа, – Гринёв прямо выделил это «господа», – пошли?

Он был одет в свой парадный китель, для которого невестъ где нашёл и пришил погоны генерал-майора и петлицы с дубовыми листьями; на брюках тоже успел нашить широкие красные генеральские лампасы.

– Веди, господин генерал, – с ухмылкой ответил ему Ярославцев и махнул рукой на дверь. Гринёв открыл её, и Бердников, за ним Ярославцев, прошли на сцену, где стоял довольно длинный стол Президиума.

Зал был переполнен. Люди продолжали подходить и рассаживались уже в проходах прямо на лестнице. На столе стояли микрофоны, перед сценой ходили три телевизионщика с двумя телекамерами. Ярославцев осмотрел ярко освещенный зал и на какую-то секунду ощутил себя там, в далекой уже БАМовской молодости. Подавляющее число лиц в зале были молодые ребята лет двадцати-двадцати пяти. Затихающий при их появлении гул задорных голосов, веселая толкотня, самоуверенный и дерзковатый взгляд этих молодых лиц, как-то отодвинули его тревогу. Он вдруг ощутил себя тем бесстрашным первопроходцем, когда всякие мелочи, вроде примерзающей к полу сырой тряпки или несколько часов тряски в кузове, были просто «семечки». Когда жалобы на трудности и бытовую неустроенность среди его друзей и подруг по строительству были признаком самого дурного тона, когда казалось, что строя новый посёлок и станцию, они строят какую-то новую жизнь без зла и подлостей, каких полно там, на Большой Земле…

– Здравствуйте… коллеги, – прервал его мысли голос Бердникова, – объявляю наше торжественное собрание, посвящённое проводам экспедиций в поход, открытым, – заиграл гимн, и все встали. После гимна, когда ещё не затих шум рассаживающихся людей, он продолжил, – сегодня у нас, знаменательный день, мы, наш город, и, теперь уже можно сказать, наше государство, отправляем первые экспедиции для разведки жизненно важных нам месторождений и установления добрых отношений с соседями, ближними и дальними. Вы все в общих чертах уже знаете, чем вам предстоит заниматься. И вот, сейчас мы хотели бы просто сказать вам несколько напутствий. Слово предоставляется генералу госбезопасности Гринёву Александру Беркетовичу.

Гринёв встал, вытащил микрофон из кронштейна на столе и, осмотрев зал, начал:

– Господа, мне хотелось бы вам напомнить, что для более тщательной подготовки ваших экспедиций у нас просто нет времени. Для нас, для всего нашего народа страшно важно как можно быстрее получить нефть и сырье для промышленности. Каждый день затяжки приближает нас и нашу цивилизацию к гибели. Из той трагедии, участниками которой мы невольно оказались, нам на этой планете нужно и можно выйти с честью. Так вот, в ваших руках сегодня судьба Отечества, от вас в огромной степени зависит его спасение. Хочу вам напомнить, что город сейчас напрягает все силы, создает свою оборону и всё, что наскребли, мы дали вам. Будет острая необходимость, дадим ещё, отобрав последнее, но заклинаю вас, приложите все силы, чтобы максимально использовать то, что у вас есть и выполните свои задачи. Ещё хотел бы обратить ваше внимание, господа, на то, что может статься, работать и жить, какое-то время, вам придётся в полной изоляции от нас, хотя и обеспечены вы радиосвязью, но мало ли что. Это не означает вашей духовной изоляции – «закон тайга – медведь хозяин» – нет и, ещё раз, нет. Жизнь в ваших коллективах будет идти по нашим законам – и, кстати, ответственность за их нарушение тоже будет суровая. Ваша временная полная изоляция значит, что помощь, в случае необходимости, мы вам быстро оказать не сможем, а то и знать не будем о вашей экстремальной ситуации, однако искать вас будем, несмотря ни на что.

– Все экспедиции состоят из трех основных специализированных групп – это геологоразведочный отряд в 10—15 человек, служба охраны и безопасности – 25—30 человек и служба обустройства и обеспечения 90—100 человек. Однако при необходимости всем придется заниматься и разведкой, и обустройством, и охраной, а то, и боевыми действиями, ибо мы плохо знаем, какие народы проживают по пути вашего следования, и как они отнесутся к нашей колонизации мест их обитания. Сейчас огнестрельным оружием, нашим главным преимуществом, обеспечены только группы охраны, но, по мере изготовления новых калашниковых, будем комплектовать ваши отряды резервом на случай масштабных столкновений.

– Тем не менее, у меня просьба ко всем и, если хотите, самое серьезное требование к руководителям экспедиций, посольств, разведгрупп и групп безопасности – не вздумайте стрелять! Предпринимайте всё – вплоть до унизительных выкупов, кланяйтесь до земли и стойте на коленях перед самыми захудалыми князьками, но избегайте конфронтации до последней возможности, старайтесь заполучить как можно больше союзников и не иметь врагов, – зал замер, казалось, не дыша.

– С другой стороны, всякая, даже попытка неспровоцированного насилия над гражданами России или над нашими союзниками, должна пресекаться решительно и беспощадно, – зал вздохнул и ожил.

– Ещё помните, что слово, целование креста, клятва на Коране для многих сегодняшних властителей ничего не стоят, будьте осторожны и недоверчивы, пока не убедитесь, что договоры с вами соблюдаются и действительно являются нерушимым законом для них.

– И ещё раз, мне хочется пожелать вам всем удачи, удачи и ещё раз удачи. С богом, друзья!

Гринёв сел, а Бердников, дождавшись прекращения аплодисментов, предоставил слово Президенту города-страны.

Ярославцев встал и, бросив соседям по столу: «Прошу прощения, – я к вам встану спиной», – обошёл стол, взял микрофон и, повернувшись лицом к залу, начал свою речь.

– Господа, дорогие мои соотечественники, должен вам сказать, что наше положение не так уж плохо. Многие обстоятельства просто помогают нам. Во-первых, мы оказались на этой планете весной и захватили её бурное начало, – он повернулся к Бердникову и спросил, – вчера, кажется, 22⁰ было в тени?

– Да, да.

– Ну вот, хотя, конечно, ночи ещё очень прохладные. Во-вторых: у нас имеется ГЭС, которая через три-четыре недели даст нам энергию, а значит, возможность спасти город в зиму, даже при отсутствии топлива. В-третьих: у нас в руках оказались 18 речных кораблей различного класса, 10 самолетов АН-2 и 12 различных вертолетов. В-четвертых; мы имеем мощный промышленный потенциал, который может купить нам всю планету, как только будет обеспечен сырьем. И, наконец, в-пятых: мы имеем людей с огромным потенциалом научно-технических знаний. Это наше самое главное богатство. О трудностях я говорить не буду, вы их и сами знаете и столкнётесь на своем пути со многими неожиданностями, но вот, что я хотел бы вам сказать, на что хотел бы обратить ваше внимание. Организация добычи и доставки сырья и энергоресурсов для нашей промышленности это мощная, но не главная составляющая нашей победы над обстоятельствами. Что же нам надо для победы полной?

Ярославцев, как будто, уже разговаривал сам с собой. Он присел вполоборота на стол, повернувшись боком к Бердникову, и взгляд его был направлен куда-то в угол.

– Вспомним нашу историю. Когда Москва стала побеждать? Тогда, когда она стала присоединять земли без насилия над населением этих земель, когда элита государства стала формироваться из элит, объединяющихся с Москвой территорий, вне зависимости от её этнической принадлежности и вероисповедания, когда жёсткая и даже жестокая дисциплина в войсках соседствовала с удивительно бережным отношением к мирному населению и к побеждённому противнику. Самым блестящим развитием этих принципов были итоги восемнадцатого века и начала девятнадцатого, а самым великим выразителем этой победоносной идеи, был гениальный Суворов с его «Наукой побеждать». Вот несколько выдержек из богатого наследия его семидесятилетней жизни: «Человеколюбием побеждать противника не менее оружия», – это было сказано в приказе по кубанскому корпусу, когда он, за один год, на десятилетия установил мир на Северном Кавказе. «Пусть пишет, как знает, лишь бы думал по-русски», – это про офицера, о котором ему сообщили, что тот не знает русской грамоты. Это было во время итальянской кампании. «Обывателя не обижай – он тебя поит, кормит», – одна из редких длинных фраз в лаконичной «Науке побеждать».

– Когда же начались наши поражения, когда начался развал этой великой, объединяющей огромное количество этносов России? Не с большевиков или декабристов. Социальные бури, вспыхивающие время от времени, не могли свалить это государство. Прологом к его распаду стала «Черная сотня». Как только стала набирать силу идея великорусской старшебратской исключительности, возвышения великорусского этноса над другими народами, тогда пошли серьезные трещины по Империи. Идея национальной исключительности способна растлить любой народ и разрушить любую державу. Ну не смешно ли говорить о национальной исключительности русского этноса, который сам является сплавом огромного количества разных этносов, проживающих здесь изначально и пришедших позднее на древнюю землю Ариев. Русский – само это слово изначально обозначало не этническую или национальную принадлежность, а принадлежность к государству, к территории – древних русов или росов – «речных людей», – к русской земле.

Ярославцев снова встал и, обращаясь, к притихшему залу, сказал:

– Если вы назовёте хоть одну нацию или этническую группу, которая определяется не существительным, а прилагательным нашего языка, значит я неправ. Поэтому все мы с вами русские, то есть принадлежащие нашему общему государству, России, пока только Волжской. Да, надо расширяться, получать выходы к морям, к богатым месторождениям, к плодородным и разноклиматическим районам. Но делать это с наименьшим напряжением сил, можно только уважая все народы и племена, с которыми придётся соприкасаться. Забудьте о нашем техническом превосходстве. Упаси вас Бог, считать себя, выше других. Как только запахнет нашей «исключительностью», так начнётся деградация и гибель нашего государства. Победа оружием – дорогостоящее и недолговечное предприятие. Куда важнее победа моральная, победа «человеколюбием», и помните – ничто так не воспламеняет ненависть, как высокомерие. Те, народы, с которыми вы будете контактировать, не ниже и не выше нас, они просто другие и имеют такое же моральное право на свои обычаи и законы, на свою цивилизацию, как мы на свою. Здесь всё очень просто: хочешь, чтобы уважали тебя – уважай сам, хочешь искренней дружбы и верного союзничества – будь сам верным другом и союзником. Добрые личные контакты, куначество и высочайшая терпимость к чужим привычкам к обычаям – вот та глубинная основа победоносной русской объединительной идеи. Я хочу вас всех ещё раз упредить – вы отправляетесь не завоевывать, а осваивать новые территории и наличие на них других народов должны обратить не в помеху, а во благо для этого освоения. Успехов вам, дорогие мои.

Ярославцев вернулся на своё место, а Бердников, дождавшись конца аплодисментов, объявил о вручении российских флагов экспедициям и посольствам и заключил:

– Это не знамена, но флаги, которые будут развеваться над нашими фортами и поселениями.

Под марш: «Вьётся, вьётся знамя полковое», начальники экспедиции и руководители посольств вышли на сцену, и Ярославцев вручил им сложенные в целлофановые пакеты флаги, каждому по нескольку штук. Зал весело аплодировал. И, когда замолк марш, Бердников объявил собрание закрытым, попросил начальников экспедиций, разведгрупп и руководителей посольств задержаться на сцене, а остальным скомандовал: «По машинам и по коням». Зал под «Прощальную славянку» быстро стал пустеть, только руководители остались для беседы с Ярославцевым. Это он попросил Бердникова задержать их.

Гринёв и Бердников представили руководителей Президенту. Ярославцев снова тепло пожал каждому руку, потом поинтересовался настроением их самих и их людей, спросил о системе связи, о готовности техники, ответил сам на некоторые вопросы, и все вместе они вышли из «Октября». Руководители прошли к своим шеренгам. Несколько минут на проверку наличия людей, построенных перед своими машинами, команда; «По машинам», и первая колонна, разворачиваясь, пошла в сторону Химкомплекса. Во главе её шла «Вольво» ДПС с мигалкой, за ней Икарус, с прицепленной бочкой с водой, КРАЗ-автокран, с прицепленным к нему САКом, трейлер с двумя жилыми вагончиками, МАЗ с большим набитым оборудованием полуприцепом и КАМАЗ-рефрижиратор, с прицепленной к нему полевой кухней. Это была эльтонская экспедиция. Там, на западном берегу Эльтона, их ждала уже высаженная на рассвете из вертолета разведгруппа с радиомаяком, на который должна была идти по прямой, как стрела, дороге, прокладывая первую колею, Эльтонская экспедиция. Сразу за кухней эльтонцев шла штабная УАЗка-радиостанция с начальником Уральской экспедиции. Эту УАЗку забрали у Кузнецова, дав ему взамен милицейскую с рацией. За УАЗкой пошла гусеничная лодка-паром и остальные 28 машин. Они должны были до Эльтона идти вместе, а уже дальше действовать по своему маршруту и плану.

На площади было много народу, в основном дети с учителями, женщины и старики, свободные от дежурства во дворах. Они пришли провожать родных и близких, махали машинам руками, кричали: «До свиданья!», некоторые утирали глаза платками.

Ещё только вышли первые машины Уральской экспедиции, а уже стала разворачиваться и выезжать на Запад Бакинская колонна из 18 машин, за ней в хвост пристроились 12 машин Донецкой экспедиции. После плотины Бакинская колонна сворачивала на юг к Астрахани, вернее к тому месту, где она должна быть, чтобы поставить там форт с аэродромом и двигаться дальше вдоль Каспия.

Донецкая же колонна шла напрямую к Дону в районе Песковатки, где с той стороны казаки уже расчистили просеку к берегу и ждали их, чтобы переправить к себе заодно два Кировца с плугами.

Обе эти колонны также имели в своем составе самоходки-лодки-паромы. Поэтому за Донецкой колонной пристроились шесть пароконных повозок с Киевским посольством. Они должны были вместе с экспедицией переправиться через Дон, а затем Донец и двигаться на запад к Киеву, тогда как Донская экспедиция шла вдоль Дона навстречу со своей разведгруппой. Эта разведгруппа из восьми человек, на небольшом автобусе, отправилась на аэродром. Там разведчиков уже ждали АН-2, парашюты, переносная радиостанция и некоторое другое снаряжение для высадки. Они должны были подготовить лагерь с аэродромом недалеко от слияния Донца и Дона и ждать подхода основных сил на их радиомаяк.

Следом двинулась на семи Икарусах в порт самая сложная Центрально-Уральская экспедиция. Там на небольшой сухогруз было погружено иx снаряжение и снаряжение посольств в Волжскую Булгарию и Рязань. Там же в порту, должен был загрузиться на сухогруз конный отряд половцев из пяти человек во главе с Кэчтэном. Они взялись сопроводить посольство в Рязань по одним им известным тропам и заодно разыскать остатки своих родов, чтобы созвать их на Совет для обсуждения союза с русским городом-страной. Кэчи сегодня рано утром вышли из своего стана, который перенесли на 15 км ближе к городу.

Сухогруз должен был сначала подняться за Саратов, высадить там Рязанское посольство вместе с половцами, потом до Камы, свернуть в неё, затем по Белой, Уфе, Ай. Неизвестно было, где он мог остановиться из-за своей, хотя и небольшой, всего 2 метра, осадки. Поэтому его спешили отправить в половодье, не дожидаясь полного таяния льдов. На сухогруз загрузили 25 катеров и «казанок», которые должны были, насколько у них хватит горючего, поднять против течения экспедицию с пятью вьючными лошадками и снаряжением. Затем экспедиция должна была своим ходом достичь верховьев реки Ай и начать разведку местности и месторождения алюминия. Катера же и лодки, уже естественно без горючего, на веслах, связанные друг с другом в цепочку, спускаются по течению тремя-четырьмя матросами до сухогруза, грузятся на него и возвращаются назад в Волжский. Была, опасность, что на обратный путь, у сухогруза, не хватит топлива, но, во-первых, его заправили не только под завязку, но и загрузили резервными бочками так, что он сел по самую ватерлинию, а во-вторых, ко времени его возврата, уже, возможно, будет готова помощь для отправки навстречу и дозаправки. По причине труднодоступности этого района для доставки крупной экспедиции, пришлось ограничить её состав шестьюдесятью первопроходцами. В том числе группа безопасности составляла только 15 человек и геологоразведки – 10.. В дальнейшем экспедиция должна была оборудовать площадку для аэродрома и из Магнитогорска с ними, можно будет установить, для начала, авиационное сообщение.

Обо всём этом, ещё и ещё раз прокручивая все отвергнутые варианты и убеждаясь в верности принятого решения, думал, стоя между Ярославцевым и Гринёвым, Бердников.

И, наконец, последними вышли шесть повозок и КРАЗ-платформа с большим понтонный катером. Это была Среднеазиатская разведгруппа. Два дня её командир с помощью Кошкиной-Саркисян Любы и Гарша вёл переговоры с вождём гэров, два дня их племенной совет совещался и обсуждал предложение русских и, наконец, договорились, что они выставляют своих двадцать воинов, которые с восьмеркой русских разведчиков отправятся к Чингисхану. Там они, улучшив момент, похитят своих заложников, и все вместе рванут назад. В случае погони русские разведчики помогут им отбиться. Задача разведчиков, состояла и в том, чтобы распустить слух среди купцов о том, что большому городу на Итиле (Волге) требуется много хлопка, но главное, конечно, собрать максимум информации о ситуации в том регионе, и завербовать агентуру для постоянной подпитки этой информацией. В зависимости от успешности решения этой задачи оставить там пару человек с радиосвязью и вернуться вместе с гэрами. Гэры, когда они согласились в принципе с такой совместной операцией, категорически настаивали на её переносе на более поздний срок из-за разлива и ледохода на Урале. Однако лейтенант Винтовкин, а это, именно, он возглавил разведгруппу и вёл переговоры с гэрами, убедил их, что переправу они обеспечат.

Вот эта группа вышла в поход последней, чтобы встретиться с отрядом гэров, двинуться к Уралу в район Гурьева и сделать там площадку для приема самолетов, а после прибытия воздухом отряда для оборудования здесь форта, переправиться на левый берег Урала и продолжить путь. Причем катер, под защитой форта, должен будет оставаться там ждать их возвращения. Общее командование всем отрядом гэры согласились оставить за Винтовкиным. Вчера вечером, уже после возвращения от казаков, Гринёв, последний раз прокатав с Винтовкиным варианты действий группы, на прощание обнял его и сказал:

– Удачи тебе, Сережа, будь крайне осторожен – едешь в пасть такой акулы…

И вот теперь он только прощально махнул Винтовкину рукой. Последняя же Таманская разведгруппа должна была высадиться с парашютами недалеко от Новороссийска только через три дня, когда на Дону будет готов аэродром подскока, откуда они и должны будут стартовать на самолете.

После проводов экспедиций Ярославцев вернулся к себе, его уже с четверть часа дожидался в приемной Туржен. Его комитет разработал по просьбе Ярославцева проект Закона «О защите будущего поколения». Закон предусматривал запрет абортов, приравнивая права зачатого человека к правам уже родившегося. При таком подходе, аборт становился умышленным убийством, со всеми вытекающими отсюда последствиями для его участников. Кроме того, для мужчин с возраста 23 года, а для женщин – 21 год, вводился налог на бездетность в размере 25% от их дохода, а при достижении бездетными гражданами возраста соответственно 30 и 27 лет, этот налог, приобретал минимальную ставку в размере шести минимальных зарплат в год, если у них даже не было дохода. Объясняя суть этого налога Туржену, Ярославцев стоял на том, что любая цивилизация – это люди, и если не будет смены поколений, то она просто исчезнет. Поэтому-то долг каждого гражданина государства – если не самому создавать смену, то помогать тем, кто это делает. Как сказал любимый Ярославцевым Суворов: «Меня отец породил, и я породить обязан».

Туржен ознакомил Ярославцева с проектом Закона и заметил, что сейчас они просто не успевают перелопатить всю правовую систему. Дело в том, что признание зачатого младенца равным в правах с рождённым требует внесения поправок в огромное количество государственных Актов, а это огромный труд. Половина Комитета сейчас над этим работает. Нужно ещё недели две, чтобы подготовить к этому Закону приложение с поправками к действующим Законам, Указам, инструкциям и т. д.