Текст книги "Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву"

Занимая два самых выдающихся поста в системе власти в СССР в период грандиозных перемен, пионером которых был Горбачев, они в последний период все чаще ссорились, но не переносили свои разногласия на публику. Ссоры эти возникали постепенно и расширялись по большому кругу вопросов. Коротко говоря, они сводились к тому, что Лукьянов выступал не против политики Горбачева – он стремился осуществлять эту же политику более сдержанно, осторожно, постепенно, решая один вопрос за вторым, третьим и т. д. (несколько напоминая китайский путь) и достигая при этом на каждом этапе конкретного результата. Поддержав вначале идею Союзного договора – этого любимого детища Горбачева, похоже, Лукьянов раньше других осознал его гибельный для страны характер и стал очень осторожен в его оценках.

Но дело в том, что еще со сталинских времен в КПСС существовало непреложное табу на критику Генерального секретаря ЦК КПСС – он был непререкаемым авторитетом, лицом вне любой критики. Лукьянов, взращенный этой Системой, не мог себе позволить публичные высказывания, направленные против Генсека, хотя его должность Председателя Верховного Совета СССР обязывала его излагать свои взгляды открыто на сессиях парламента. Не был согласен Лукьянов и с тем, что Горбачев вел дело к полному вытеснению партии из политической жизни общества, – он считал эту линию Горбачева ошибочной. Вот эта двойственность угнетала этого, несомненно, способного человека… «Холодные отношения» между президентом и председателем достигли такого уровня, что, уходя в отпуск, Горбачев приказал Лукьянову «не появляться в Москве до его (Горбачева) возвращения в Кремль к 20 августа».

По-видимому, Лукьянов знал, что Крючков «что-то затевает», но предпочел держаться в «стороне», всячески уклонялся от разного рода «встреч», на которые его приглашал главный чекист в период, когда Горбачев уехал на летний отдых. Он правильно полагал, что ему следовало избегать «темных сторон» в своей деятельности – он был главой вполне демократического парламента СССР. Любой депутат СССР, прослышав о какой-то закулисной деятельности своего председателя, уже мог реально потребовать от него полного отчета и даже поставить вопрос о его переизбрании. Напомним, тогда депутаты СССР были вознесены настолько высоко и обладали такими крупными возможностями и иммунитетом, что некоторые из них (в частности, Гдлян и Иванов) бездоказательно обвинили члена Политбюро, второго секретаря ЦК КПСС Егора Кузьмича во взяточничестве, я выше упоминал об этом факте.

Позиции Лукьянова в Верховном Совете быстро укреплялись, благодаря его необычайной способности находить общий язык с самыми разными группами депутатов, исключая «столичных» парламентариев и примкнувших к ним некоторых провинциалов из МДГ. Они, как я выше отмечал, взяли курс на создание «внутренней оппозиции» в Верховном Совете. В целом это было верное направление эволюции полноценной парламентарной демократии, которую, собственно, и заложил сам Горбачев. Но, сформировав «межрегиональную депутатскую группу» (МДГ), ее деятели стали стремиться к тому, что только они являются «истинно демократическим силами», а Горбачев, якобы исчерпав «реформаторский» потенциал, быстро эволюционирует в направлении альянса с «реакционным силами КПСС». Это приводило в ярость Горбачева, что особенно наглядно проявлялось в его публичных полемиках на заседаниях Верховного Совета СССР со знаменитым академиком Сахаровым.

Великий гуманист и мечтатель, академик Сахаров был духовным вождем этой «группы», состоящей из циничного поколения новых политиков, которым были глубоко чужды его взгляды, но они прекрасно понимали величие этой фигуры и пытались его использовать в своих властных амбициях. И больше – ничего. Все это лучше всех и глубже всех понимал Лукьянов. Отсюда – бешеная ненависть к нему прежде всего рвущихся к власти честолюбцев, волею случая и благодаря горбачевской демократической революции ставших народными депутатами СССР. Они рассматривали именно Лукьянова в качестве наиболее серьезного препятствия в достижении своих целей, поскольку прежде всего Верховный Совет СССР представлял собой силу, способную удержать стабильность в стране, торжество закона и порядок, так необходимые в эпоху перемен. Они, эти «новые демократы», и обвинили Лукьянова в участии в «заговоре», и объявили чуть ли не главным его организатором (при легкомысленной поддержке этой позиции Горбачевым), и тем самым лишили «головы» Верховный Совет СССР. Без «головы» Союз распался, а Горбачев, униженный, лишился власти. В этом – главная причина ареста Лукьянова. Отсюда до распада СССР – всего лишь шаг…

18 августа, 20.00. Кремль, кабинет Павлова

…На 20 часов было назначено заседание всего состава ГКЧП с участием наиболее приближенных представителей силовых ведомств – заместителей министров. Был приглашен и министр иностранных дел Бессмертных. Планировалось, что в ходе этого заседания будут решены все главные вопросы – окончательное утверждение членов «комитета», приняты основные документы, намечен «план стабилизации» и пр. В ожидании хозяина кабинета, Янаева, собравшиеся вели общий разговор, переговаривались между собой.

Вскоре пришел Лукьянов, он был хмур и озабочен, не скрывал своей тревоги. Крючков уступил ему свое место и передвинулся на следующий стул. Глава Союзного парламента тоже включился в разговор, беседа приобрела более оживленный и предметный характер. Лукьянов сказал, что их действия сомнительны с точки зрения закона. И во всяком случае, они требуют своего утверждения на заседании Верховного Совета СССР. С ним стали спорить. В это время пришел Янаев, он был оживлен и даже весел. Услышав последнюю фразу Лукьянова, сказал:

– Анатолий Иванович, пройдет неделя. Все успокоятся, и ты утвердишь наши «Документы» на Верховном Совете, не беспокойся! Все станет законным!

Пришел Павлов, послушал, о чем говорят его коллеги, и тоже сказал, что не видит причины для тревоги – через несколько дней, как он ожидает, ситуация стабилизируется.

Лукьянов. Что у вас есть? Дайте план!

Язов. Вообще-то, никакого «плана» у нас, Анатолий Иванович, нет.

Крючков. Почему нет? У нас есть «план»! (Начинает пространное выступление.)

Лукьянов (перебивает и протягивает руку). Дайте ваш план!

Все молчат. Крючков передает Лукьянову какие-то «бумаги». Лукьянов углубляется в их чтение. Затем произносит:

– Я не могу принимать участие в составе этого ГКЧП, поскольку являюсь председателем высшего законодательного органа страны – Верховного Совета СССР. И поэтому не могу участвовать в создании неконституционного органа власти. Что же касается введения чрезвычайного положения (ЧП), он может быть введен исключительно Верховным Советом СССР…

Павлов. Да брось ты, Анатолий Иванович! Подпиши «бумагу» – надо спасать ситуацию…

Лукьянов. Так ситуацию не спасают, так ее углубляют…

Янаев. Куда уж ее «углублять», Анатолий Иванович, как будто ты не знаешь. Ты должен войти в состав ГКЧП, потом разберемся…

Лукьянов. Нет, этого нельзя делать. Я не смогу в таком случае выполнять свои обязанности Председателя Верховного Совета СССР. Понимаете?

Бессмертных. Я вижу, что в проекте состава членов «государственного комитета по чрезвычайному положению» значится и моя фамилия. Это неразумно. Я не смогу в таком случае обеспечить соответствующую дипломатическую работу. Прошу вычеркнуть мою фамилию из этого состава…

Лукьянов. Будет лучше, если все эти «документы» будут рассмотрены на Верховном Совете СССР, хотя вряд ли они получат там поддержку. В этом смысле – затея весьма опасная… Если речь идет о пересмотре содержания Союзного договора, назначенного на 20 августа, – я согласен, там много положений, не «стыкующихся» с Конституцией СССР. Я могу согласиться с идеей моего выступления, с критикой этих положений, но в то же время считаю, что ваши «документы» следует вынести на обсуждение Верховного Совета… (Лукьянов уходит…)

Язов, Крючков, Пуго

…18 августа, воскресенье. Утром в 8 часов утра министр обороны вызвал к себе командующего войсками Московского военного округа генерала Калинина и ввел его в содержание грядущих событий. Приказал все это хранить в тайне, но готовить воинские подразделения округа к тому, чтобы при объявлении часа «X» быстро ввести их в Москву и занять позиции для контроля соответствующих «объектов». Сказал, что конкретный приказ он, Калинин, получит в нужное время (скорее – вечером).

В течение всего воскресного дня в новую ситуацию посвящались высшие военачальники, включая генералов Бетехтина, Моисеева (начальник Политуправления сухопутных сил), Пискаускиса и т. д. При этом масштабы вовлеченности в заговор расширялись по стране: генерал Моисеев был направлен в Среднюю Азию (Туркестанский военный округ) для «координации» действий; генерал Пискаускис – в Ригу (Прибалтийский военный округ); генерал Бетехтин – в Вильнюс с этой же целью, поскольку считалось, что Литва – это особо важная республика с потенциалом возможного взрывного развития событий.

…В 12 часов ночи Язову позвонил Крючков и сказал, что он едет к нему. Прибыв к Язову в Министерство обороны, он тут же позвонил министру внутренних дел СССР генералу Пуго Борису Карловичу.

Крючков. Я нахожусь у Язова, подъезжай.

Пуго. Выезжаю немедленно.

Пуго приехал быстро. В кабинете Язова находились также первый заместитель Крючкова генерал армии Грушко и заместитель Язова генерал Ачалов. Три «главных» силовика страны стали обсуждать ситуацию, имея в виду самые конкретные задачи: обеспечить военно-политический переворот с целью отстранить от власти Горбачева и руководство Российской Федерации, локализовать возможное сопротивление ГКЧП, обеспечить функционирование режима и.о. президента Янаева и ГКЧП.

Коллегия Министерства обороны СССР

18 августа на 18 часов Язов созвал коллегию Министерства обороны. Военачальникам он кратко сообщил о следующем. Первое. Горбачев «временно» отстранен от власти по причине болезни, и президентская власть перешла к вице-президенту Янаеву. Второе. Янаевым, как главнокомандующим, вводится чрезвычайное положение. Третье. Создан «государственный комитет по чрезвычайному положению», который является высшим органом власти и управления в стране, хотя и временно (сроки не определены).

Всем военачальникам, командующим округами, необходимо быть в режиме боевой готовности. Какие конкретно части будут введены в Москву, он сообщит дополнительно – в течение текущего дня, но это касается прежде всего подразделений Московского военного округа и Воздушно-десантных войск. Поэтому генералам Калинину и Грачеву необходимо начать немедленную подготовку, имея в виду эти задачи. В 6 утра по радио и телевидению будут оглашены первые официальные «документы» ГКЧП, тогда будет ясна обстановка и предстоящие задачи. Но сейчас ничего более конкретного сообщить им, членам коллегии, он, министр Язов, не может, сказал маршал и закончил совещание… Но еще ранее он ввел в «курс дела» генералов Калинина, Ачалова и Грачева и отдал им соответствующие распоряжения. Поэтому всю ночь 18-го шло движение войск в столицу и подготовка к переброске подразделений округа и ВДВ: марш-броском (ближние к Москве) и концентрация на аэропортах (Чкаловской и Баковке), перебрасываемых по воздуху из Рязани, Пскова, Витебска и др.

18 августа, 18.00. Коллегия Министерства внутренних дел СССР

На 18.00 министр Пуго Борис Карлович назначил коллегию министерства. Он был также краток. Сообщил, что Горбачев «отказался временно от власти и передал свои полномочия президента Янаеву», а тот подписал указ о введении чрезвычайного положения. Создан высший орган власти и управления – «государственный комитет по чрезвычайному положению». Режим ЧП должны обеспечить прежде всего силы МВД. Поэтому необходимо начать координацию действий с другими ведомствами – Минобороны и КГБ. Эту задачу он возлагает на своих заместителей – генералов Громова и Шилова. Им необходимо также приступить к разработке плана по «нейтрализации» Верховного Совета России. Более подробно задачи МВД будут определены, когда станет ясно содержание официальных «документов», которые будут приняты ГКЧП и подписаны Янаевым, после их соглашения в 6 утра. Но уже сегодня необходимо разработать планы и схемы движения внутренних войск и других соединений в направлении Москвы и определить объекты, которые будут в сфере «внимания» войск МВД…

18 августа, 17.00. Коллегия КГБ СССР, Лубянка

Заседание коллегии КГБ не было таким кратким, как коллегии Минобороны и МВД. Крючков, излучавший уверенность, был в благодушном настроении, выступил с пространной речью. Говорил о том, что он предостерегал Горбачева от множества ошибок, в том числе по Союзному договору, чрезмерно быстрой демократизации в стране, предоставлению права СМИ публиковать антисоветские материалы, призывал ограничить всевластие российского руководства, говорил о провалах в сфере экономики и т. д. В результате положение в стране, особенно в социально-экономической области, снабжении населения потребительскими товарами и продовольствием, стремительно ухудшается, люди недовольны политикой Горбачева. Теперь, когда Горбачев отстранен от президентства, а реальная власть находится в руках «опытных людей» из ГКЧП, ситуация должна быстро улучшиться. Но для этого, сказал главный чекист, «нам надо постараться завершить начатое дело». Основная часть работы, конечно же, приходится на «наши органы, она ложится на наших людей». У нас достаточно сил и средств для решения этой «проблемы». Имеется хорошо разработанный план по «нейтрализации российского руководства – Ельцина и Хасбулатова». Как предполагается, они будут доставлены на условленный объект «для переговоров».

Затем он предоставил слово своему первому заместителю

Агееву, тот доложил предварительный план «установления контроля» над зданием Верховного Совета силами групп «А» и «Б». Он же поставил задачи другим подразделениям КГБ, в том числе дивизии имени Дзержинского. Сообщил при этом, что действовать они будут «в координации с войсками ВДВ под командованием Грачева и подразделениями МВД под командованием Громова». Затем выступили руководители подразделений – главных управлений КГБ, уточняя свои задачи, а также командиры «А» и «Б».

В заключение Крючков сообщил, что официальные «документы» ГКЧП будут обнародованы в 6 часов утра, но их содержание «нам известно»; он попросил внимательно изучить их с целью использования предстоящей ночью, при уточнении задач каждым подразделением КГБ. Настроение почти у всех чекистов было приподнятое – ведь это было их «предприятием». С таким настроением Крючков выехал в Кремль, на расширенное заседание ГКЧП, назначенное на 20.00.

19 августа, разработка операции «Гром»

Ровно в 10.00 Крючков пригласил Агеева и приказал ему немедленно связаться с заместителем министра обороны Ачаловым и приступить с ним к разработке вопроса по блокированию и захвату здания Верховного Совета России (на Краснопресненской набережной). Конечно, и Агеев, и другие соучастники заговора понимали, что это было решение далеко не одного Крючкова и что оно – результат коллективного обсуждения всех членов ГКЧП. Одновременно Крючков поставил задачу «доставить Ельцина и Хасбулатова в условленное место» (Завидово). Агеев договорился о встрече с Ачаловым на 12 часов дня в министерстве обороны, в кабинете Ачалова…

Тем временем Агеев немедленно созывает совещание в составе: Жардецкий A.B., Беда А.Г., Прилуков В.М., Расщепов Е.М., Карпухин В.М., Бесков Б.П., Корсак А.Б. Совещание было коротким, имело чисто инструктивный характер. Агеев сообщил им о поставленной руководством задаче по блокированию здания Российского парламента, осуществлению его захвата, разоружению лиц, там находящихся, вывода из здания Ельцина и Хасбулатова для доставки «на объект».

Агеев предложил осуществить данную операцию силами в два эшелона. Первым в Российский парламентский дворец должен был ворваться отряд группы «А» Карпухина. Отряд проникает до 5-го этажа, выводит Ельцина (центр) и Хасбулатова (восточное крыло здания). Вторым эшелоном идет группа «Б» Бескова, которая имеет основную задачу «зачистки», то есть разоружения вооруженных лиц, их задержание, в том числе народных депутатов, а также иностранных граждан, обслуживающего персонала – всех, находящихся в Парламентском дворце Российской Федерации, а также вблизи него. Силы групп «А» и «Б» имели приблизительно по 260 человек каждая. Поскольку оба командира дружно заявили, что «сил мало», Агеев согласился с их мнением и сказал, что попросит у Крючкова «укрепить» отряды дополнительными силами. Совещание продолжалось не более 30 минут. И после его завершения весь этот состав во главе с Агеевым направился в Минобороны, к Ачалову.

…Когда Агеев со своей (12.20) «командой» прибыл к Ачалову, там были: сам Ачалов, командующий сухопутными войсками, генерал Варенников В.И., заместитель министра обороны СССР; генерал Грачев П.С., командующий воздушно-десантными войсками, заместитель министра обороны; генерал Громов Б.В., командующий внутренними войсками МВД, первый заместитель министра внутренних дел, генерал Лебедь А.И., заместитель командующего ВДВ; командующий Московским военным округом генерал Калинин и еще несколько генералов-военных.

Агеев доложил «совещанию» «план» блокирования и штурма Российского парламентского дворца, изложенный им ранее в КГБ перед своими генералами-чекистами, и разъяснил вопрос о численности подразделений, которым располагает его «контора». Генералы стали оживленно обсуждать конкретный план операции, которая была названа «Операция Гром». При этом, странно, никто из этих должностных лиц не усомнился в том, что они все стали соучастниками грандиозного преступления, нарушая множество статей уголовного кодекса в части, касающейся «воинских преступлений». Бездумное, тупое следование «приказам начальников», игнорирование права, закона, правил чести, неуважение к верховному законодателю – вот что характеризовало всех этих генералов и офицеров – как на данном, так и предыдущих и последующих их заговорщических «совещаниях», посвященных разработке «операции» по захвату нашего, Парламентского дворца Российский Федерации и отстранению президента Горбачева от власти. Все они, без исключения, независимо от их личного вклада и последующего поведения, были виновны в тяжких преступлениях перед Отечеством, перед народом…

Генералы четко определили задачи подразделений КГБ (групп «А» и «Б»), дивизии имени Дзержинского, Армии и МВД. Подразделениям Армии ставилась задача подойти с танками к Белому дому и сделать проходы в баррикадах, и вместе с военнослужащими создать первое «кольцо» ограждений вокруг дворца. Они же должны были создать и второе «кольцо» ограждений, на некотором удалении от первого «кольца». Эти же подразделения должны были подвезти машины с громкоговорителями с целью потребовать от «сторонников Ельцина – Хасбулатова» сложить немедленно оружие, а также подготовить санитарные машины для оказания помощи пострадавшим. На ближних подступах к Белому дому планировалось сконцентрировать два батальона дивизии имени Дзержинского.

Подразделениям МВД (Громову) ставилась задача обеспечить общий порядок в прилегающих к Белому дому территориях и зданиях, «рассеивание» митингующих и демонстрантов, задержание особо «активных» из них. В целом эти подразделения должны были полностью «зачистить» прилегающие к Парламентскому дворцу территории от скопления людей. После этого планировалось начать операцию по штурму и захвату самого дворца (чтобы люди не видели, как это будет происходить).

Время начала операции «Гром» – 3 часа ночи 20 августа 1991 г., по сигналу ракетой (красного цвета) в воздух, что должен был сделать командир «А» Карпухин. Он же должен был непосредственно руководить началом операции. Общее руководство операцией в районе Парламентского дворца, по предложению Грачева, было возложено на генерала Лебедя, который должен был вместе с генералом Громовым оказывать содействие Карпухину…

На этом «совещание» закончилось. Никто из генералов не возражал против намеченного «грязного дела», все они излучали оптимизм…

«Наполеоны» из КГБ

…Вице-адмирал Жардецкий Александр Владиславович занимал важную должность начальника 3-го Главного управления КГБ (военная контрразведка и «курирование» МВД); он находился в отпуске, был отозван приказом Агеева 17 августа. Прибыв к Агееву рано утром 18-го, получил приказ создать «оперативную группу с целью взять под контроль здание Верховного Совета»! Каков приказ! И далее «вступить в контакт с командующим ВДВ генералом Грачевым, выполняющим ту же задачу…».

Это все главный контрразведчик попытался добросовестно выполнить, нисколько не размышляя (как и сотни других его сослуживцев!) о прямом предательстве, незаконности своих действий, преступном характере приказов своих начальников. Здесь, однако, вполне уместен вопрос: сколько разных начальников в КГБ, Армии, МВД получили аналогичные приказы, – что ни генерал – то тут же получает приказ: «Разработать план по захвату здания российского парламента!» И никто не поставил самый простой вопрос: «А зачем вам это здание, что вы собираетесь с ним делать?» Это – крайняя ступень деградации бездумно-догматического мышления, когда за внешней стороной явления полностью исчезает содержание, последнее перестает существовать в мыслительном процессе исполнителя-догматика. Похоже, эта болезнь стала всеобщей у генералов и офицеров КГБ, и в немалой степени – у их коллег по Армии и МВД.

«Поезжай к Ачалову! Поезжай к Грачеву!», «Разработайте план по захвату здания Верховного Совета России!», «Обеспечить координацию!» – сколько генералов КГБ получили эти задания в течение 18 и 19 августа от Крючкова, Агеева и Грушко? Десятки! Это все – детский сад, так профессиональные военные не работают. Где был Генеральный штаб, почему он не получил четкий приказ разработать такой план? Я думаю, это не случайно: Крючков не доверял Армии, он не хотел упускать нити руководства процессом переворота из своих рук, полагался исключительно на свои силы (группы «А» и «Б», дивизию Дзержинского). А Армия и МВД нужны были ему лишь для того, чтобы они стали соучастниками преступления. Поэтому глупейший, совершенно примитивный план «Гром» – это плод его иллюзий. Военные, в первую очередь Язов и Ачалов, не разглядели в Крючкове бездарного бюрократа – кабинетного чекиста-чиновника, переоценили его в громадной степени и жестоко поплатились.

Армия

…В соответствии с готовящимся Указом о введении в Москве режима чрезвычайного положения (РЧП) 18 августа, утром (9.30), министр обороны маршал Язов дал указание своему заместителю генералу Ачалову «привести в движение» войсковые подразделения, выделенные для обеспечения указанного режима. Генерал Грачев, командующий ВДВ (соответственно – также заместитель министра обороны), просил у Ачалова конкретных указаний о вводе в действие воздушно-десантных войск, и с этой целью два генерала вместе разработали «схему» и планы их задействования. Хотя очевидно было, что указанное планирование в деталях должно было разрабатываться офицерами Генерального штаба, естественно, с участием указанных военачальников. Это, кажется, понимали все, но какая-то общая атмосфера неправедности обволакивала всех, создавала неуверенность, она двигала ими. Поэтому с самого начала «дело» шло из рук вон плохо, с самыми элементарными нарушениями всех мыслимых и немыслимых воинских (штабных в том числе) предписаний. В то же время довлела легкомысленная мысль, что одна лишь демонстрация огромной массы воинских подразделений и грозной боевой техники вгонит в трепет условного противника и подавит его волю – и замысел ГКЧП удастся осуществить…

Прибыв к себе, Грачев немедленно приказал отозвать из командировки в Закавказском военном округе своего заместителя генерала Чиндарова Александра Алексеевича и назначил совещание начальников ВДВ на 13 часов, давая оперативные указания. На совещании Грачев сообщил, что в столице вводится чрезвычайное положение и войскам ВДВ отводится решающая роль. Министр обороны отдал приказ привести в боевую готовность войска. Соответственно этой ночью личный состав 106-й воздушно-десантной дивизии должен совершить марш-бросок в столицу. Дивизиям и полкам, прибывающим в Москву, необходимо иметь четкие планы действий, а также взаимодействия с подразделениями Сухопутных войск, КГБ и МВД. (Но где они, эти «четкие планы», где объект «применения» этих «четких планов?» – об этом не говорилось.)

…18-го вечером заговорщики приступают к активным действиям. Язов дает задание Ачалову проработать вопрос по переброске войск ВДВ в Москву. В частности, речь шла о двух полках: один полк ВДВ планировалось сбросить на Чкаловский, второй – на Кубинку, одновременно предусмотреть резервное подразделение для обеспечения «порядка». Затем Язов вызвал командующего войсками Московского военного округа генерала Калинина и приказал ему начать разработку плана-схемы для ввода войск округа в Москву с целью «взять под охрану» особо важные объекты. Одновременно приказал ему ввести в Москве комендантский час…

В ночь на 19 августа войска ВДВ стали быстро перебрасываться в Москву на тяжелых военно-транспортных самолетах, расположенных вблизи Москвы, – марш-броском. Под утро они стали занимать позиции в центре Москвы, в том числе вокруг здания Верховного Совета России.

Но уже с утра, после 10 часов, откликнувшиеся на призыв российского руководства москвичи двинулись в центр столицы…

Грачев сообщил своему заместителю Чиндарову, что батальон Рязанского полка блокирован в районе здания Верховного Совета России, надо разобраться и вывести батальон в безопасное место, что и было исполнено. (Только кем – Лебедем или Чиндаровым? Каждый говорил, что батальон Сергеева вывел он…) Ответственным за выдвижение и перемещения дивизии Грачев назначил генерала Лебедя. Но в этой суматохе приказы «сыпались» на тех, кто оказывался «под рукой» у Грачева. Так, не найдя Лебедя, в 11 часов Грачев приказал генералу Чиндарову встретить Костромской полк ВДВ на подступах к Москве, один батальон полка выставить для охраны Госбанка СССР, остальные – разместить на аэродроме Тушино – до особого приказа…

Весь день 19-го шла концентрация войск в центре Москвы. Янаев и Павлов были абсолютно уверены в том, что КГБ, Армия и МВД контролируют обстановку в столице и «расчищают» путь для их полного вхождения во власть (как будто ее у них было мало и без ГКЧП!). Оба пьянствовали и полностью бездействовали. Бакланов и Шенин метались по коридорам Кремля и Правительства, московский секретарь Прокофьев был в шоке от этого поведения лидеров ГКЧП – он не мог получить разумных указаний, в то же время, видимо, и сам оказался не таким уж и сильным организатором – так и не сумел поднять московских коммунистов на защиту «дела ГКЧП». Очевидная неправота этого «дела» парализовала волю, а у людей вызывала отторжение, негодование. Он сообщил, что для москвичей «указания Ельцина и Хасбулатова выше указаний ГКЧП, а Попов и Лужков отказались подчиняться Янаеву и Павлову. Лужков прямо заявил ему: «Я не хочу сесть в тюрьму, ГКЧП – это неизвестно что, а Ельцин и Хасбулатов – это реальная власть в Москве и России – люди подчиняются только им».

…В течение дня к Язову поступали всевозможные сведения как о движении войск, так и об общем положении в столице и вокруг Парламентского дворца, к которому оказалось прикованным всеобщее внимание. В течение длительного времени ни Крючков, ни Язов не предполагали, что их «предприятие» окажется в прямой зависимости от действий российского руководства. Поэтому они даже не обсуждали эту «тему» ранее – оба полагали, что важен процесс отстранения Горбачева от власти и обеспечение «спокойного восприятия» в стране этого события.

19 августа. В течение этого дня шли непрерывные совещания в «верхах» путчистов. На 14 часов и.о. президента назначил совещание членов ГКЧП (с письменным уведомлением, под «расписку»). Язов, как военный, прибыл ровно к 14.00, никого не было. Вскоре пришел Крючков. К 15 часам, один за другим, стали «подтягиваться» другие – Бакланов, Павлов, Шенин, приехал (из больницы) Болдин, а также Тизяков и Стародубцев. Эти двое участвовали в заседании ГКЧП впервые. Стародубцев сел в кресло рядом с маршалом, ему и Тизякову передали утвержденные и уже опубликованные «документы». Прочитав состав ГКЧП и увидев свою фамилию, Стародубцев с удовольствием поставил свою размашистую подпись (в уме Язова бессознательно, чисто по-фрейдистски, мелькнула мысль: «Подписал себе приговор»).

Основным докладчиком был Крючков. На этот раз он был конкретен, избегал многословия, сообщил, что все развивается согласно утвержденному «плану», войска выдвигаются на позиции. Скоро все закончится. У здания Верховного Совета России скапливаются люди, до них дошли сведения о том, что Верховный Совет России «не подчиняется нам. Но беспокоиться не о чем. Эти инициативы российского руководства не получат развития, поскольку им и предприняты «энергичные меры». Скоро Ельцин и Хасбулатов будут доставлены в Завидово, и они, члены ГКЧП, будут иметь возможность начать с ними «переговоры»…

Обменялись мнениями – Павлов согласился с Крючковым, сказав, что он – такого же мнения (как и главный чекист) – каких-либо непредвиденных осложнений не предвидится. Он, Павлов, назначил на 18.00 расширенное заседание Правительства СССР, на котором планируется обсуждение вопроса о социально-экономическом положении в стране; намерен предпринять конкретные меры для улучшения ситуации, согласно положениям, выдвинутым в «Заявлении Советского руководства» (сформулированным в проекте, подготовленном чекистами Крючкова по поводу введения ЧП). На этом Янаев окончил совещание, некоторые участники совещания ушли. Остались в кабинете Янаев, Павлов, Бакланов, Шенин. Выпили основательно. Павлов вскоре тоже ушел – «проводить заседание Кабинета министров»; остальные – пьянствовали до утра (по словам Крючкова).

19 августа: Расширенное заседание Правительства СССР (с участием членов ГКЧП и силовых ведомств)

В 18.00 19 августа Павлов проводил заседание правительства. В нем принимали участие Агеев (КГБ), Ачалов (Армия), члены ГКЧП Бакланов, Шенин, Стародубцев, Тизяков.

Павлов, начав заседание, предоставил слово для доклада заместителю главы правительства по материально-техническому снабжению Догужиеву. Докладчик с ходу начал стенать и жаловаться, вовсю раскритиковал общую ситуацию, сообщил о полном провале мероприятий по снабжению населения потребительскими товарами, продовольствием и т. д. Много говорил о том, что предприятия творят произвол, свертывают обязательные взаимные поставки, грубо нарушают дисциплину, игнорируют плановые задания по этим группам товаров и т. д., ссылался на «политическую ситуацию», которая способствует этому, намекая на то, что ГКЧП не «достигает целей». То есть ему надо было, чтобы чекисты, МВД и Армия установили «порядок и дисциплину», после чего он, Догужиев, сможет «в полном объеме выполнить задачи по снабжению населения товарами и продовольствием». Вот до такого «обобщения», наконец, дошли высшие правительственные чины, которые, по замыслу Горбачева, должны были обеспечить реформирование СССР!