Текст книги "Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник)"

Пальцы вцепились в металлические бляхи на кожаном панцире кочевника. О край панцирной пластины сломался ноготь, но Тимофей даже не почувствовал этого. Бельгутай тоже схватился за его кольчугу, царапая пальцы в кровь, перевалил Тимофея через себя, отпихнул, потянулся к Кости.

Но Тимофей все же достал ее первым. Вышиб мыском сапога из рук Бельгутая, запнул не глядя – лишь бы подальше, посильнее. Куда-то в сторону…

В сторону?

Проклятье! Прозрачный кокон с Кощеевой десницей катился в сторону княгини!

К голым ногам Арины!

Но ведь не посмеет же гречанка отвлечься! Сейчас, когда глаза Угрима неотрывно смотрят в ее глаза, а руки князя творят смертельную волшбу. Не станет же так рисковать?!

Она посмела. Стала…

Быстро нагнулась. Схватила Кость.

Угрим ударил в тот же миг. Всей собранной силой.

На княгиню из рук Угрима, как молоко из крынки, выплеснулся яркий белый свет. Свет должен был накрыть гречанку с головы до ног. Должен был смыть ее, стереть без следа.

Не накрыл. Не смыл. Не стер.

Вскинув перед собой Кощееву Кость, Арина прикрылась ею как щитом. Что-то коротко шепнула…

Поток света отразился от граненого бока кристалла, разорвался, разошелся вправо и влево, вверх и вниз. Пол у ног княгини полыхнул алой дымящейся полосой. По стене, за плечами никейской ворожеи, вязким багровым водопадом потек расплавленный камень. Закапали огненные капли со свода.

Угрим вскинул над головой руки, торопливо вбирая силу из Кости, что была уже в ладонях Арины, и готовясь к новому удару. К княгине бросился Тимофей. За ним спешил Бельгутай, по убеждению которого Черная Кость могла принадлежать только хану Огадаю и никому иному.

Расстановка сил изменилась. Теперь гречанке предстояло биться сразу с тремя противниками: с одним могущественным колдуном и с двумя опытными воинами.

Она предпочла поступить иначе. Арина резко повернулась и быстро-быстро, крест-накрест перечеркнула Черной Костью оплывающую после Угримова удара стену. Стена расступилась. На ее месте открылась тьма, едва подсвеченная изнутри разноцветными искрами.

Темная Тропа! Тимофей все понял: Арина уносила ноги. Колдовской путь был сейчас единственным доступным ей путем к отступлению.

Угрим яростно взревел. Огненная стрела, пущенная князем, пронеслась над головой Арины и исчезла во мраке Тропы. Там магическое пламя обратилось в еще одну искорку – далекую и безобидную. Не попал князь! Не сумел. Поторопился…

Тимофей с разбега перепрыгнул через дымящуюся полосу на земляном полу. Гречанка бросилась в темную дыру, как в омут. Гибкое стройное тело мелькнуло в колдовских огоньках, длинные растрепанные волосы взметнулись над смуглыми плечами.

Вот в них-то и вцепился Тимофей. В последний миг он успел-таки подскочить к Тропе. Схватил! Левой рукой. Мертвой хваткой…

Взвизг Арины донесся, как сквозь густой туман. Сама княгиня уже почти сгинула там, в искрящемся мраке, но ее волосы, захваченные пятерней Тимофея, еще были здесь, в подземной зале.

Наматывая тугие черные космы на кулак, Тимофей что было сил тянул ворожею на себя. И вы-тя-ги-вал!

Из зияющей дыры в стене показалась голова княгини, обнаженные плечи, спина…

Отчаянный, неистовый, пронзительный визг теперь заполонил всю подземную залу. Но вряд ли никейская чародейка визжала просто от боли. Бессильная ярость Арины – вот что звенело сейчас у Тимофея в ушах.

* * *

– Держи! – неподалеку стоял, разведя руки, Угрим. Между ладоней князя мерцало наливающееся силой свечение. – Держи ее, Тимофей!

Видимо, князь-волхв намеревался ударить еще раз – самый последний. Убить княгиню хотел. Или закрыть Тропу.

Бельгутай был уже совсем близко. Степняк больше полагался на обычную человеческую силу, а не на магию.

Еще секунду удержать бы Арину. Полсекунды хотя бы…

Княгиня извернулась, и Тимофей увидел лицо гречанки. Куда только подевалась былая краса? Яростный ведьмин оскал, пылающие ненавистью и страхом глаза, слипшиеся волосы, разбитый лоб…

Арина, прижимая, будто младенца, саркофаг с Костью к левой груди, выбросила правую руку назад. Вывернутая кисть со скрученными пальцами мелькнула у головы Тимофея, и он, повинуясь, скорее инстинкту, нежели разуму, отбил ее наручем. Едва успел.

Из центра узкой ладони ударил тонкий, голубоватого цвета, луч. Колдовской луч этот срезал кусок мелкокольчатой бармицы над правым виском Тимофея, едва не распорол ему ухо и шею. Блеснул стальным отсветом, ушел за плечо. Сзади послышался вскрик Бельгутая.

Магическое лезвие, обращенное против Тимофея, случайно задело ханского посла. Краем глаза Тимофей заметил, как степняк оседает на пол, схватившись за правую ногу. Самого же его лишь обдало холодом, будто приложили справа заиндевелой шершавой доской. Стылая, соприкоснувшаяся с леденящим лучом бармица и шлем морозили голову даже через толстый подшлемник.

А вывернутая ладонь Арины вновь целит в лицо! И если хоть немного промедлить…

Тимофей медлить не стал.

Он машинально, не раздумывая ударил свободной рукой. Без замаха, но быстро и в полную силу. Как привык бить, чувствуя смертельную угрозу. Совсем не так, как прежде приласкал Арину рукоятью меча.

Кулак Тимофея обрушился на темя княгини. Княгиня ахнула. Голова ворожеи мотнулась в сторону. Стройные ноги подогнулись. Смуглое голое тело без чувств завалилось вперед, во мрак Тропы. Выскользнувший из-под левой груди кристалл полетел туда же. А Тимофей…

Тимофей растерянно замер, глядя то на левую руку, опутанную женскими волосами, то на правый кулак с зудевшими костяшками. Вот ведь крысий потрох! Не подрасчитал он малость. Дюже сильно шарахнул. Княгиня от удара дернулась так резко, что Тимофей поневоле вырвал клок волос из ее головы. Потому-то и не удержал ни Арины, ни Кощеевой Кости. Не сумел удержать!

– За ней! – прогремел под сводами крик Угрима.

За кем – за ней? За чем – за ней? За княгиней? За Костью? Наверное, за Костью в первую очередь. Или все же за княгиней, знающей непозволительно много?

Тимофей оглянулся.

Князь больше не выписывал в воздухе магические пассы. Ищерский князь-волхв бежал к Темной Тропе. Бельгутай валялся на полу, растирая одеревеневшую ногу. Видимо, боли нойон пока не чувствовал, но подняться не мог. Небольшая рана, чуть выше правого колена, не кровоточила. Аккуратные края разреза бугрились инеем и вспузырившимся красным льдом, а вспоротая колдовским лучом штанина покрылась хрупкой морозной коркой.

– Тимофей, за не-е-ей! – Угрим только-только подбегал к Тропе. А Тимофей стоял перед самым черным зевом. Он сейчас был ближе.

Что ж, за ней так за ней. Тимофей шагнул к дыре в стене.

И тут же отпрянул назад, прикрывая глаза руками.

Крысий потрох! Из глубин искрящегося мрака ударил бело-голубой свет. Холодный блеск застывших молний рассек, развалил и поглотил тьму.

Знакомая вспышка! Такими же высверками Угрим взломал колдовскую Тропу, когда вырывал с нее Тимофея, Бельгутая, черного бесермена и Кощееву Кость. Только теперь это дело рук не Угрима. Кто-то другой теперь постарался.

Все закончилось в пару мгновений. Колдовской Тропы не стало. Дыра в стене сомкнулась. Оплавленная кладка стояла перед ними несокрушимой преградой.

– Княже, – неуверенно пробормотал Тимофей. – Можно что-нибудь сделать? Вернуть? Тропу? Княгиню? Кость?

Угрим мрачно покачал головой:

– Нет. Этой Тропы больше не существует. Кто-то добрался до нее раньше меня, и кто-то взял с нее то, что хотел.

– Кость? Княгиню?

– И то, и другое, – тяжелый взгляд Угрима уперся в стену. – Знания Арины – не менее ценная добыча, чем Кощеева Кость. Пока она без сознания, сильный чародей сумеет ее пленить. А слабый не смог бы взломать Тропу.

Пока без сознания? Его, Тимофея, стараниями, между прочим, без сознания.

– Княже, я… – Тимофей развел руками, – я просто…

– Не нужно, – поморщившись, отмахнулся Угрим. – В случившемся нет твоей вины, Тимофей. По крайней мере, на тебе ее не больше, чем на мне. Это я недооценил Арину. Я хотел заманить ее сюда. Я надеялся проникнуть в мысли и память княгини, используя силу Кости и твое… твое участие… твою помощь…

«Мое тело, – мысленно поправил его Тимофей, – отданное на откуп никейской ворожее, ловко подсунутое ей, несущее на себе следы колдовских печатей и открытое для чужой воли».

– Я рассчитывал справиться с ней быстро и без лишних хлопот. Не вышло… Не получилось быстро и без хлопот. Арина оказалась сильнее и хитрее, чем я ожидал. Эти стены, – Угрим обвел взглядом подземелье, – пропитаны магическими токами Кощеева тулова. Арина смогла черпать из них силу, достаточную, чтобы противостоять мне.

– Княже, позволь спросить…

– Говори, – разрешил Угрим.

– Ты открыл мне свои тайны и запечатанные ходы для того, чтобы я исполнил эту службу? – Тимофей задавал вопрос, в общем-то, уже зная ответ. Но ему хотелось узнать другое: насколько честно ответит князь.

– Для этого, – сухо сказал Угрим. – И для этого тоже. Но прежде чем открыть сокрытое, я спросил, готов ли ты служить мне во всем. И получил утвердительный ответ. Я спрашивал тебя трижды. И трижды ты говорил «да».

Точно. Так все и было – вынужден был признать Тимофей. Чего ж теперь обижаться-то? Нечего.

– И у опочивальни княгини я тоже стоял неспроста, да, княже?

Угрим усмехнулся.

– Я же видел, какими глазами ты смотришь на Арину. Трудно было этого не заметить.

– Значит, поэтому…

Поэтому князь велел ему нести караул перед дверью, за которой была заперта красавица-княгиня.

– Ты бы не смог противостоять чарам Арины, даже зная, что она опасна. А ведь я предупреждал тебя, Тимофей.

Верно. Предупреждал…

– Должен был предупредить, чтобы для Арины все выглядело правдоподобно. Ей предстояло проникнуть в твои мысли. Я даже давал тебе позволение зарубить ее.

Давал…

– Только ты все равно не смог бы убить Арину.

Тимофей опустил глаза. Да, он не смог.

– А ей убивать тебя было ни к чему. Ты нужен был ей живым.

– Арина убила Ермолая, княже, – заметил Тимофей. И тут же осекся. – Вернее… вернее, это я убил его по ее воле.

Угрим молча кивнул. Понимающе и сочувствующе. Будто знал уже. Да нет, не будто: он действительно знал. Когда через Тимофея Угриму открылись помыслы и память княгини, ему стало известно всё. Хотя, может быть, судьбу несчастного дружинника князь предвидел еще раньше.

– Ты специально поставил Ермолая у входа в подвал? – спросил Тимофей, в упор глядя на Угрима. – Именно его.

Князь кивнул снова, однако на этот раз отмалчиваться не стал:

– Кого-то следовало там поставить. У подвальной двери всегда дежурит стража, и если бы ее не оказалось сегодня, Арина заподозрила бы неладное.

Угрим отвел глаза.

– Я не знал, как она поступит с Ермолаем. Мне жаль его, – сожаление, прозвучавшее в голосе Угрима, казалось искренним. – Он был хорошим воином, хотя и не из лучших. Но, согласись, всегда предпочтительнее потерять того, кто не из лучших.

Согласиться Тимофею было трудно. Но и не согласиться с князем он не мог.

– А как сам ты здесь появился, княже? – Тимофей просто решил сменить тему разговора.

– В подземелье под подвалами детинца много ходов, – ответил Угрим. – Некоторые выходят на поверхность вдали от Острожца. О них известно только мне и все они надежно запечатаны.

– Твоей колдовской печатью? – уточнил Тимофей.

– Ею, – кивнул Угрим. – Я оставил дружину, с которой уехал, и воспользовался одним из этих лазов, чтобы вернуться. Пробрался сюда и дождался вас. Арина не должна была ничего знать. Поэтому ничего не знал и ты. Никто об этом не знал.

* * *

Их беседу прервал стон Бельгутая. Видимо, замороженная рана начинала оттаивать, а вместе с теплом приходила боль. Степняк сидел на полу, обхватив ногу, пронзенную колдовским лучом. Нойон раскачивался всем телом. Зубы Бельгутая были стиснуты, глаза прикрыты, по бледному лицу катились крупные капли пота. На лбу вздулись вены, а на скулах часто-часто подергивались желваки.

– Э-э-э, а татарин-то наш совсем плох! – озабоченно протянул Угрим. – Тимофей, скажи бесермену, пусть не дергается. Я знаю волшбу, под которую он попал. Попробую что-нибудь сделать…

Угрим склонился над раненым. Ханский посол недобро ощерился.

– Твой коназ-шаман, не сумевший справиться даже с голой ведьмой-шулмасой, теперь хочет добить меня, да, Тумфи? – прохрипел по-татарски Бельгутай.

Страха в глазах нойона не было. Узкие щелки на скуластом обветренном лице смотрели спокойно. Щеки горели нездоровым огнем.

– Тьфу ты, дурень! – сплюнул Тимофей. – Исцелить он тебя хочет, а не добить!

– Для чего ему меня врачевать? – удивился Бельгутай. – Побратимом-анда я ему все равно не стану. Другом тоже. И в союзники набиваться не буду.

Степняк зло покосился на Угрима, поморщился:

– Зачем мне друг, который берет принадлежащее моему хану?

«Ну вот, опять двадцать пять, крысий потрох! – мысленно выругался Тимофей. – До чего упрям все-таки этот татарин!»

– И зачем мне союзник, который не в силах удержать взятого?

Палец Угрима коснулся оттаивающей раны. Вопль, который испустил Бельгутай, не был похож ни на что, слышанное Тимофеем раньше. И уж, во всяком случае, на человеческий крик он походил меньше всего. Вопль заметался от стены к стене, забился под сводами, не находя выхода из подземной залы. Тимофей поежился. Когда ТАК кричат воины, привыкшие к ранам и не обращающие внимания на обычную боль, становится по-настоящему страшно.

Казалось, Бельгутай кричал целую вечность. Угрим, наконец, убрал руку с ноги степняка. Крик оборвался. Обмякшее тело ханского посланца завалилось на бок. Рана над коленом затянулась без следа. Сам Бельгутай лежал без чувств.

– Исцеление колдовских ран всегда такое мучительное? – ошеломленно спросил Тимофей.

– Нет, конечно, – пожал плечами Угрим. – Я мог бы все сделать, не причиняя татарину боли.

– Тогда зачем?..

Князь-волхв скривился:

– Не люблю, когда на меня так смотрят и когда обо мне так говорят.

Тимофей недоуменно взглянул на Угрима.

– Княже, ты понимаешь по-татарски?

– Я вижу, что кроется в глазах и сердце человека, – ответил Угрим. – Этого достаточно. Это лучше, чем знать язык. К тому же я собираюсь выяснить, кто тот счастливчик, который получил Кощееву Кость с Ариной впридачу. А ханскому послу этого знать не обязательно.

– Но разве это возможно выяснить? – удивился Тимофей. – Если Тропы, по которой ушла княгиня, больше нет.

– Тропы нет. Но Арина оставила свои волосы, – Угрим смотрел на руки Тимофея.

Тимофей опустил глаза. Да, на его пальцы все еще был намотан выдранный из головы княгини клок длинных черных волос. Волос было много. Но…

– Но при чем тут они, княже?

– Даже одежда Арины несла на себе ее чары, – Угрим кивнул на две кучки пепла, оставшиеся от сорочки и плаща гречанки.

Платье княгини сгорело дотла. Сгорело так, как не горит обычная ткань в обычном огне. Тимофей вспомнил пылающие одеяния, атаковавшие князя. Да уж, одежда несла – тут не поспоришь. Такие чары она на себе несла!..

– Волосы же чародейки, – продолжал Угрим, – есть часть ее самой и ее силы. Потому-то опытные колдуньи никогда не стригутся. Даже будучи отрезанными, волосы ворожеи долгое время сохраняют магическую связь со своей хозяйкой. Эта связь может быть использована, чтобы навредить чародейке или проследить за ней. В данный момент меня больше интересует второе. Надеюсь, волосы Арины помогут нам что-нибудь выяснить. Дай их мне.

Тимофей послушно протянул князю ладонь. Угрим тщательно собрал с нее все, до последней волосинки.

– Чем больше волос, тем выше шансы на успех, – объяснил князь-волхв. Усмехнулся: – А ты, Тимофей, молодец, хваткий парень. Столько косм гречанке выдрал! Думаю, этого нам хватит.

Потом улыбка сошла с губ Угрима. Лицо князя посерьезнело.

– Теперь слушай внимательно. Сейчас я попробую открыть Окно…

– Окно? – Тимофей растерянно огляделся вокруг. Окно в подземелье – это по меньшей мере странно.

– Окно! – раздраженно, с нажимом повторил Угрим, и Тимофей понял: речь идет не о простом окошке. О волховском. – Через него нельзя пройти, но можно наблюдать. Оно свяжет волосы Арины с ней самой. Не думаю, что нам позволят смотреть в Окно долго, поэтому мне нужна твоя помощь. Четыре глаза видят больше, чем два. Так что смотри и запоминай.

Угрим прикрыл глаза и вполголоса забормотал заклинания. Широкие ладони князя-волхва пришли в движение, скатывая ведьмины волосы в упругий черный ком. Магические формулы звучали долго, руки князя, вытянутые на уровне груди, терлись одна о другую сильнее, быстрее… Комок волос между ними становился все меньше, все плотнее. Ничего не происходило…

Тимофей уже утратил надежду на успех, когда из-под ладоней Угрима вдруг поднялась тонкая струйка дыма. Дымок был какого-то диковинного желтоватого цвета и явно исходил из волосяного комочка, обретшего уже, наверное, плотность камня. Угрим, однако, продолжал с силой катать волосы гречанки, словно намереваясь вовсе стереть их в порошок. Заклинания не умолкали ни на миг.

Слабый дымок становился гуще, насыщеннее, обретал яркие ядовитые оттенки. Дымная струйка не рассеивалась в пространстве, не стелилась над полом и не поднималась к сводам подземелья. Изогнувшись дугой, она вновь сомкнулась с княжескими ладонями, образовав замкнутое кольцо на уровне глаз Угрима. Затем дымчатый круг расширился до размеров тележного колеса, заполнился изнутри желтоватой пеленой…

Угрим перестал читать заклинания и растирать волосяной комок. Князь-волхв открыл глаза. Тимофей, замерев, смотрел из-за правого плеча Угрима.

Очертания подземелья по ту сторону колышущегося кольца расплылись, распались, растаяли, а вскоре исчезли вовсе. Желтая пелена раздвинулась и…

И теперь в воздухе в самом деле висело круглое окно, открывавшее взору иное место. Знакомое место! Сквозь желтизну магического круга проступала обстановка походного шатра императора Священной Германо-Римской империи Феодорлиха Второго Гугена. Шатер освещали два факела в низких подставках, и первое, что увидел в их свете Тимофей, была невысокая фигура в красном. Красная накидка, красный колпак, красные башмаки с загнутыми кверху носками…

– Михель! – вырвалось у Тимофея.

Он сам вздрогнул от собственного крика. Но нет, на той стороне колдовского Окна его не услышали. Их с Угримом там не замечали. Пока…

* * *

– Михель жив, княже! – Тимофей непроизвольно все же понизил голос.

Одежда латинянского мага была опалена и продырявлена в двух или трех местах. Через щеку тянулась темная борозда подживающей раны. Лоб оцарапан. Однако серьезного вреда татарские шары с гремучей смесью чародею не нанесли.

– Выходит, что так, – скрипнул зубами Угрим. – Выходит, что жив. Я говорил тебе: убить Михеля не так-то просто.

– Значит, это он разрушил Тропу Арины! Значит, ему досталось…

Тимофей оборвал фразу, не закончив. Он и сам уже видел: да – досталось, да – ему. И Черная Кость, и никейская ворожея.

– Это его рук дело, – подтвердил Угрим. – Теперь я понимаю… Михель слишком долго владел Кощеевой десницей. Немудрено, что именно он сразу почувствовал ее на Тропе. Чужую Темную Тропу найти сложно, но если туда попадает Черная Кость, из которой раньше бралась сила, чародей, делавший это особенно часто, быстро отыщет и саму Тропу, и Кость на ней, и тех, кто рядом с Костью. Не так быстро, может быть, как через человека, связанного с ним колдовской нитью, но все же… В прошлый раз, когда я вырвал вас с Тропы, мне удалось опередить латинянского мага. Теперь же… Теперь Михель сумел добраться до Кости прежде, чем это сделал кто-то другой. И прежде, чем Арина пришла в сознание и смогла ему воспрепятствовать.

Прозрачный саркофаг с Черной Костью был придавлен ногой императорского колдуна. Острый конец яйцевидного кристалла указывал в магическое Окно. Но все внимание Михеля было сейчас сосредоточено на пленнице, которая то ли еще не пришла в чувства, то ли вновь лишилась их. Беззащитная нагая княгиня лежала на спине, широко раскинув руки. Хотя нет, не раскинув…

Тимофей присмотрелся внимательнее. Вздрогнул.

– Что это, княже?!

Руки гречанки оказались прибитыми к толстой доске. Дерево было скупо помечено колдовскими знаками. Неведомые символы, вырезанные на скорую руку, отсвечивали слабым бирюзовым светом. Длинные гвозди, вколоченные в ладони Арины, тоже, судя по всему, были заговоренными. Широкие железные шляпки мерцали и переливались в струйках крови темно-зелеными бликами, словно крупные изумруды в красном вине. Изо рта княгини торчал кляп, затянутый на затылке.

– Что он с ней вытворяет? – не мог понять Тимофей. – Пытает, что ли?

Угрим покачал головой.

– Нет, это не пытка. Я объяснял тебе, что пытать чародеев бессмысленно: чары противостоят самой страшной боли. Думаю, это просто мера предосторожности. Михель почувствовал силу Арины и обезопасил себя. Прибитые руки не позволят ей чертить знаки боевой магии. Кляп во рту помешает произнести вслух заклинание. И откусить себе язык, как это сделал твой пленник-бесермен, кстати, ей не удастся. Арина не сможет ни освободиться, ни сбежать, ни убить себя, ни навредить Михелю. Впрочем, и поможет она ему лишь в том случае, если сама сочтет нужным.

Михель задумчиво смотрел на высокую грудь Арины. Вид обнаженного тела прекрасной гречанки, едва не сведший Тимофея с ума, ничуть не волновал мага. В глазах латинянского чародея не было ни страсти, ни похоти. Михель просто ждал, пока полонянка очнется.

В шатре Феодорлиха, кроме Михеля и Арины, не было никого. На первый взгляд – никого. Пустовал даже императорский трон. Но вот за троном…

Поднятая занавеска открывала необъятное ложе из наваленных друг на друга шкур. А на ложе… Что это? Показалось? Нет? Тимофей всмотрелся в полумрак шатра. Факелы едва освещали темную нишу позади трона, и Тимофей не сразу различил утопающего в шкурах человека. Человек был весь, с ног до головы, обмотан окровавленными повязками.

– Княже! – шепнул Тимофей. – Там, за троном кто-то есть.

– Что? – Угрим оторвал вожделеющий взгляд от Черной Кости. – В самом деле?

Застонала Арина. Михель вынул из подставки факел и склонился над княгиней. Колыхнувшееся пламя на миг осветило пространство за троном и человека на ложе. Тимофей, наконец, разглядел бледное лицо в кровавых, незатянувшихся еще рубцах. Запавшие глаза были закрыты. Вернее, глаз. Один. Правый. Под рваным левым веком зияла пустая глазница.

– Феодорлих! – изумленно воскликнул Тимофей. – Княже, это император! Значит, он тоже уцелел?!

Хотя, следовало признать, Феодорлиху повезло гораздо меньше, чем Михелю.

– Скверно, – Угрим поморщился. – Феодорлих жив, но немощен. Формально оставаясь императором, он должен был передать бразды правления кому-либо из ближайших советников.

– Михелю? – подхватил мысль князя Тимофей. – Придворному чародею?

– Ему, – процедил сквозь зубы Угрим. – Других советников в шатре я не вижу. Похоже, Михель теперь отдает приказы от имени императора, но по своему усмотрению. И это будет продолжаться столько, сколько нужно латинянскому колдуну. Маг, конечно, не позволит Феодорлиху умереть, но и вряд ли станет торопиться с его исцелением. Что ж, Михель очень умно поступил со своим господином и покровителем.

Что значит «Михель поступил»? Тимофей, сбитый с толку, вопросительно посмотрел на Угрима.

– Княже, но ведь не Михель искалечил Феодорлиха, – напомнил он. – Это татары забросали императора своими сосудами с гремучей смесью.

– А может, Михель позволил степнякам сделать то, что они сделали?

– Но как?! – вытаращил глаза Тимофей. – Как он мог позволить, если татарские громовые шары летели и в императора, и в него самого? Михель на моих глазах едва не расшибся, упав с лошади.

– «Едва»? – усмехнулся Угрим. – А ты уверен, Тимофей, что он не притворялся? Не отводил глаза? Не пускал морок?

– Но зачем, княже?

– Чтобы ввести вас в заблуждение. Чтобы понадежнее закрыть чарами себя и не столь надежно Феодорлиха.

– А после дать уйти мне и ханскому послу? Михель ведь даже не пытался остановить нас своими заклятьями.

– Если он рассчитывал, что вы вольно или невольно приведете его людей к украденной Кости, то это вполне разумно с его стороны.

Тимофей задумался. Да, пожалуй, князь прав: разумно. Вполне… Он снова смотрел в Окно.

Чья-то рука осторожно отодвинула входной полог шатра. Внутрь сунулась голова в начищенном шлеме. Стражник, собиравшийся о чем-то доложить, замер в опасливом полупоклоне, но сказать ничего не успел. Воин явился не ко времени, и Михель одарил его таким взглядом, что тот все понял сразу и без слов. Склонившись еще ниже, латинянин ретировался. Однако прежде, чем тяжелый полог опустился вновь, Тимофей успел разглядеть, что творилось снаружи.

Шли сборы. Необъятный лагерь Феодорлиха снимался с места. На берегу Дуная не было больше разукрашенных гербами и вымпелами шатров и палаток. Над рекой в свете горящих факелов выстраивались бесконечные ряды пеших и конных воинов.

– Княже, – пробормотал Тимофей, – а латиняне-то, кажись, к походу готовятся.

Угрим мрачно кивнул:

– И сдается мне, я знаю, кто их поведет, – князь-волхв смотрел на фигуру в красном.

– Куда ж они выступают-то? И когда?

Угрим перевел взгляд на гречанку.

– Это зависит от того, что скажет Арина, когда очнется. И скажет ли она что-нибудь вообще.

Арина довольно скоро пришла в себя. Глянула на Михеля, потом отвела глаза в сторону. К колдовскому Окну.

Похоже, ворожея заметила, или, скорее, почувствовала напряженные взгляды Угрима и Тимофея. Что ж, неудивительно: магическое Окно было открыто волосами гречанки, и вот теперь…

Теперь в темных очах никейской царевны мешались тоска и злоба. Не имея возможности ни говорить, ни двигаться, Арина испепеляла взглядом отнюдь не латинянского чародея, пригвоздившего ее к доске. Вся клокочущая бессильная ярость княгини билась сейчас в круглую бойницу, созданную волшбой Угрима.

Глаза ворожеи говорили больше, чем слова, и Михель, уловил их движение и выражение лица гречанки, проследил направление ее взгляда. Сам сосредоточенно уставился туда же. Нахмурился. Придерживая факел одной рукой, другой тронул голову Арины, медленно провел ладонью по темным распущенным волосам. И вдруг отдернул руку, словно наткнувшись на что-то. Похоже, чуткие пальцы Михеля нащупали незримую магическую связь.

Латинянский чародей внимательно и пристально смотрел в Окно. Смотрел, всматривался… Тимофей затаил дыхание, боясь пошевелиться. Видит что-нибудь маг? Чует? Да? Нет?

Прошла секунда, минула еще одна…

Губы Михеля дрогнули и расползлись в усмешке, не предвещавшей ничего хорошего.

Заметил! Все-таки он их заметил!

Михель поднял руку перед самым Окном. В первый момент Тимофею почудилось, будто указательный перст мага уткнется ему в лоб. Но нет, палец латинянского колдуна был направлен чуть левее – на Угрима.

Затем Михель показал тем же перстом на Кощееву десницу, на Арину. Не было произнесено ни слова, но все и так понятней некуда. Латинянский маг знает о них, он их видит, и он над ними насмехается.

Факел в руке чародея склонился почти к самой голове Арины. Михель что-то шепнул и дунул на пламя. Несильно вроде бы, однако густой столб огня, оторвавшись от факела, ударил куда-то над головой гречанки. Яркое пламя полыхнуло, будто нимб. Огненная вспышка закрыла Окно.

Угрим выругался сквозь зубы и разжал ладони. Из рук князя выпал ком горящих волос. Скатанные плотным шариком черные волосы Арины распутывались сами собою и извивались, как живые. Тимофей услышал треск пламени. В нос ударил запах жженой плоти.

Дымное кольцо, струившееся из ладоней князя-волхва и окаймлявшее магическое Окно, распалось.

Окно исчезло.