Текст книги "Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник)"

Глава 12

– Что, княже? Что? – Тимофей не на шутку обеспокоился. Не часто приходилось видеть ищерского князя в таком состоянии.

– Крысий потрох – вот что! – процедил Угрим. – Если выражаться твоими словами.

– Все так плохо?

Угрим яростно притоптал дотлевающий волосяной комок.

– Хуже, чем я полагал. Михель командует императорским воинством и владеет Кощеевой десницей. Он видел тебя и меня. И, считай, он уже знает, где искать тулово Кощея.

– Откуда ж ему знать-то?

Угрим бросил на Тимофея раздраженный взгляд.

– У Михеля Арина. Ты не заметил?

– Думаешь, она расскажет?

Князь шумно вздохнул.

– Ты видел, как она смотрела в Окно? На нас? На меня? Ты видел ее глаза? Видел, сколько в них было ненависти? Разумеется, Арина не скажет Михелю всего, что знает, но поквитаться со мной случая не упустит. Ей сейчас незачем скрывать, где хранится тулово навьей твари. Самой Арине уже не добраться до Кощеевой тронной залы, зато она может натравить на меня Михеля. Не сомневайся, Тимофей, гречанка и латинянин договорятся. Это вопрос времени.

Тимофей подобрался. Да, похоже, положение серьезное.

– И сколько его у нас, этого времени?

– Меньше, чем ты думаешь. Давай-ка бери посла, – Угрим кивнул на бесчувственное тело Бельгутая.

– Посла?! Зачем, кня…

– Бери и выноси!

Ясно… Время вопросов кончилось. Наступало время приказов. А княжеские приказы следует выполнять.

Тимофей поднял Бельгутая с пола и, кряхтя, взвалил степняка на плечи. Ох, и тяжел же бесермен при полном доспехе! Ну да ладно, авось, выдюжим как-нибудь.

Тимофей шагнул к выходу.

– Не туда, – остановил его Угрим. – Сюда.

Князь указывал на потаенную нишу – ту самую, над спуском в тронную залу. Пока Тимофей подтаскивал Бельгутая, Угрим силой заклинания и магических пассов сдвинул запорную плиту-люк.

А вот зачем, интересно? С каждой минутой необъяснимых странностей становилось все больше, однако Тимофей молчал. Ему уже дали понять, что вопросы сейчас неуместны. Что ж, полюбопытствуем после, решил он. Когда будет можно.

Небрежным движением пальцев Угрим подпалил торчавший в стене факел. С бездымным колдовским огнем в руке князь-волхв вошел в открывшийся проем и исчез на лестнице под массивной плитой. Тимофей потащил туда же бесчувственного степняка.

Они остановились у покосившейся громады адамантового трона.

– Положи посла! – распорядился Угрим, не оборачиваясь. – Подержи огонь.

Тимофей опустил Бельгутая на пол. Взял факел из рук князя. И что теперь? Что дальше-то?

Угрим поднял руки над вплавленным в самоцветы туловом Кощея. Под древними сводами тронной залы зашелестело эхо волховских заклинаний.

Тимофей счел за благо молчать и смотреть.

Впрочем, смотреть особо было не на что. Черная Кость в прозрачной корке коротко пыхнула темными бликами. Пыхнула и погасла. Больше ничего не происходило.

Угрим тем не менее закончил свою странную волшбу и с удовлетворенным видом повернулся к Тимофею.

– Готово! – сообщил князь.

«Что готово-то?» – Тимофей не произнес вопроса вслух, однако скрыть его от проницательных смоляных глаз, конечно же, не смог. Угрим с улыбкой пояснил:

– Теперь Острожец закрыт от чужой магии. Темных Троп снаружи в город не провести. И вражеские чары ему не навредят…

Угрим словно сбросил с плеч тяжкий гнет. Горбатый князь-волхв даже, как почудилось Тимофею, распрямился немного. Видимо, где-то в глубине души Угрим давно ждал этого момента. Ждал и жаждал. И дождался, наконец.

– Сила Черной Кости выпущена из подземелий, – добавил после небольшой паузы князь.

– То есть как «выпущена»?! – до Тимофея вдруг дошел смысл сказанного. – Ты же сам говорил, княже, что этого делать нельзя. Если магию Кости использовать за пределами подземелья, о ней могут узнать…

– И узнают, – перебил его Угрим. – Непременно узнают. Ищущие Черную Кость почуют ее. Не сразу, но со временем почуют обязательно. Высвобожденной навьей силы не утаить: слишком заметный след она оставляет в мире яви. Только нам ведь таиться больше смысла нет. Тут хоть таись, хоть не таись, но Михелю все равно скоро станет известно, где искать Кощеево тулово. А может, он уже все знает. Если Арина рассказала.

Что ж, ясно. С этим – ясно… Тимофей перевел взгляд на бесчувственного Бельгутая.

– Княже, а зачем тебе понадобился ханский посол?

– Чтобы отправить послание, – хмыкнул Угрим.

И шагнул к нойону.

Негромкое волховское слово. Звонкий хлопок по скуластой щеке. Татарин, вздрогнув всем телом, мгновенно пришел в себя.

Тимофей напрягся, готовый к новой драке. Но нет, на этот раз вроде обошлось. Степняк вел себя смирно. Бельгутай ошалело тряхнул головой. Глянул мутными глазами на Угрима, на Тимофея, с изумлением потер ногу, на которой не осталось ни царапины от былой раны. Перевел взгляд на Кощеев трон. Рассмотрел среди драгоценных каменьев усохшее тулово в прозрачной граненой оболочке. Понял…

В раскосых глазах вспыхнули алчные огоньки.

– Черная Кость?! Еще одна?! – хрипло проговорил посол по-татарски. Бельгутай резко повернулся к Тимофею: – Тумфи, что задумал твой коназ? Зачем он мне ЭТО показывает?

– Скажи послу, Тимофей, я его отпускаю, – невозмутимо произнес Угрим. – Пусть отправляется к своему хану. Пусть поведает Огадаю о том, что увидел.

* * *

Тимофей, озадаченный не меньше самого Бельгутая, перевел слова князя.

Бельгутай помолчал с полминуты, недоверчиво поблескивая прищуренными щелочками глаз. Потом сухо спросил:

– Твой коназ надо мной смеется, да, Тумфи?

Тимофей покачал головой.

– Знаешь, Бельгутай, не похоже. Хотя я и сам плохо понимаю, в чем тут дело, – честно признался он.

Действительно, Угрим поступал более чем странно. Сначала князь удерживает ханского посла силой. Теперь вот, наоборот, открывает перед ним свою самую сокровенную тайну и отпускает. Или все же только делает вид, что отпускает?

– Тимофей, объясни послу, что Михель жив, что он вернул похищенное у Феодорлиха, и что скоро под стены Острожца подступит войско латинян, – опять заговорил Угрим. – Скажи: если хан не поторопится, эта Кость, – кивок на трон с туловом Кощея, – тоже достанется латинянскому магу.

Бельгутай внимательно выслушал перевод.

– Почему я должен верить твоим словам, Тумфи, и словам твоего коназа?

Тимофей пожал плечами:

– Ты не обижайся Бельгутай, но, сдается мне, верить или нет – это не твоя забота. Твое дело передать хану слова князя. А там уж Огадай сам решит.

Нойон поджал губы, но кивнул, соглашаясь.

– Мне нужен конь, – сказал Бельгутай. – А лучше два. С двумя я быстрее доберусь до ханской ставки. С тремя – еще быстрее.

Все правильно: чем больше загонных коней, тем скорее Бельгутай доскачет до хана. Тимофей передал Угриму просьбу степняка. Тот покачал головой:

– Кони послу не понадобятся. Я открою для него свою Тропу и протяну ее до ханских владений. Ну, чего таращишься? Переводи давай.

Тимофей послушно перевел слова князя. У Бельгутая даже не нашлось слов для достойного ответа. Впрочем, Угрим ответа и не ждал. Угрим уже творил волшбу. Князь прикоснулся одной рукой к Кощееву тулову на адамантовом троне, другую вытянул перед собой. Два резких взмаха крест-накрест – и в воздухе, прямо перед изумленным Бельгутаем, действительно, распахнулся темный зев, подсвеченный разноцветными искрами.

Колдовская Тропа ждала.

Бельгутай с подозрением посмотрел на князя, на черный костлявый скелет, впечатанный в массивный трон, на Тимофея…

– Ну, и чего медлишь? – Угрим буравил посла пронзительным взглядом. – Кость с троном прихватить с собой ты все равно не сможешь: силенок не хватит. Так что не теряй времени зря. Иди.

Вряд ли Бельгутай понял хоть слово из сказанного, однако дожидаться перевода татарин не стал. Вскинув голову, все еще ожидая подвоха, но изо всех сил стараясь не выказывать тревоги, ханский посол твердым шагом ступил на Тропу.

Прямая спина Бельгутая растворилась в искрящейся тьме почти сразу же. Первые секунды Тимофей ожидал слепящей бело-голубой вспышки. Но нет, на эту Тропу никто не покушался, и ничего не происходило.

Какое-то время они с князем стояли в полной тишине и неподвижности. Затем Угрим плавным движением руки стер рваную дыру в воздухе.

– Тропа выполнила свое предназначение, – ответил князь-волхв на немой вопрос Тимофея.

– Скажи, княже, это правда?

– Что?

– Ну… Ты действительно отправил посла к хану?

– Разумеется. Я с самого начала твердил тебе, что живым этот татарин будет полезнее, чем мертвым. Так и вышло. Теперь Огадай и его шаман узнают о Кощеевом тулове раньше, чем до них докатится волна от высвобожденной над Острожцем навьей силы. И знаешь, Тимофей… Будь я на их месте, я бы, не мешкая, отправил сюда все имеющиеся под рукой тумены.

Тимофей смотрел на него, не понимая. Не до конца понимая.

– Арина решила столкнуть нас с Михелем, – продолжил князь. – А я хочу столкнуть под стенами Острожца немцев и татар. Только степняки сейчас могут противостоять латинянскому воинству. Только Огадаю по силам помешать Михелю взять Острожец штурмом или измором.

– Но если татары сами пойдут на приступ?

– Тогда пусть им помешают латиняне. Пусть рыцари и кочевники хорошенько потреплют друг друга. Нам это только на руку.

Тимофей нахмурился. Все это, честно говоря, ему не очень нравилось.

– А что будет потом, княже? Когда кто-нибудь возьмет вверх?

– Ну, если больше никто не пожелает вмешиваться в борьбу за Острожец и Кощеево тулово, нам придется иметь дело с победителем. Но к тому времени победитель будет уже не столь силен и опасен.

– Думаешь, Огадай и его колдун не раскусят твоей хитрости?

– А тут нет никакой хитрости, Тимофей, – улыбнулся Угрим. – Все лежит на поверхности. У татар выбор невелик: либо драться с латинянами, либо отдать им Черную Кость. Не будет выбора и у Михеля. А у нас его нет и подавно. Так что не нужно терзаться сомнениями. Ступай-ка лучше за мной…

– И куда теперь, княже? – опешил Тимофей.

– Наверх. В крепости полно дел. Надо подготовиться к осаде. И Михелю, и Огадаю потребуется время, чтобы подтянуть войска к Острожцу. Даже если они воспользуются Темными Тропами – а они ими воспользуются наверняка, – у нас есть еще денек-другой. Может, немного больше. Тропы способны быстро переносить с места на место одного человека, но они слишком тесны для больших армий.

Тимофей невесело усмехнулся:

– Вообще-то не много можно сделать за день или два.

– Но кое-что все-таки можно, – князь-волхв отошел от Кощеева трона и задержался у лестницы. – Да, кстати, Тимофей… На стенах мне понадобится толковый воевода, который знает больше других и способен понимать меня с полуслова. Я очень на тебя рассчитываю.

Угрим пристально посмотрел в глаза Тимофею. Тимофей взгляда не отвел.

– С этого момента держись при мне, – распорядился Угрим. – Никуда не отлучайся.

– Как скажешь, княже, – негромко ответил Тимофей. – Как скажешь…

* * *

Острожец, поставленный на берегу реки Ищерки, был не из крупных городов. Собственно и городом-то его можно было назвать с натяжкой. Острожец – он острожец и есть, так себе городишко. В центре – княжеский двор с теремом и гридницей, защищенный малым детинцем. За детинцем – куцые, беспорядочно застроенные улочки. Их, в свою очередь, окружали небольшие внешние стены с полудюжиной башенок. Под стенами – неглубокий ров с водой, отведенной из Ищерки, да невысокий вал с ненадежным частоколом.

Городские укрепления опоясывали столь невеликое пространство, что с любой башни и с любого стенного пролета весь Острожец просматривался из конца в конец. Такую крепость удобно оборонять небольшими силами и, пожалуй, в этом заключалось единственное преимущество маленького городка.

Немногочисленные посадские избы за рвом уже были сожжены дотла. Черные пепелища еще слабо дымились вокруг стен, обозначая уничтоженные подворья. Небольшая пристань на крутом берегу Ищерки тоже порушена топорами и сброшена в воду. Крепость избавилась от лишнего и ненужного, от всего, что могло хоть как-то пригодиться неприятелю.

Последний беженский обоз, покидавший город, давно скрылся из виду. Ратники, которых можно было собрать, собраны. Единственные ворота, смотревшие от реки в поле, заперты и заложены изнутри. Острожец был подготовлен к осаде настолько, насколько это вообще возможно за столь короткое время.

Наступал новый день. Зарницы свое уже отполыхали, но только-только оторвавшееся от горизонта солнце еще не очень уверенно ощупывало влажную землю живительными лучами. В воздухе веяло рассветной прохладой и томящей сердце тревогой. Угрим и Тимофей с обнаженными головами стояли в башне над городскими воротами. Больше на стенах не было никого. Князь, ничего не объясняя, согнал воинов вниз. Зачем согнал – это было ведомо лишь одному Угриму.

Что-то прикидывая и обдумывая, князь молча вглядывался вдаль, в поле. Ясное дело: именно оттуда накатит самый мощный удар. С тыла Острожец защищен полноводной Ищеркой, а здесь только ров да вал. И сразу за ними – ворота, которые нужно удержать любой ценой.

Но вот какими силами придется их удерживать?

Тимофей окинул взглядом небольшую княжескую дружину и крепких ищерских мужиков, набранных по окрестностям. Большей частью бездоспешные, с топорами и рогатинами, ополченцы, разбитые на десятки и сотни, бестолково топтались под крепостными стенами. Тимофей вздохнул: необученные это, никудышные воины, не проливавшие еще своей крови и не пускавшие чужой. Хорошо хоть детишки, бабы и старики укрылись в лесах.

Правда, городские обозы ушли налегке, почитай без ничего: князь запретил вывозить из города припасы. Что ж, тем дальше отъедут сбеги. Все-таки у тех, кто ушел, шансов выжить больше, чем у тех, кто остался за стенами. Да, Угрим закрыл Острожец волховским словом и силой Черной Кости от вражеской магии, но ведь не от стрел же и копий. А Тимофей видел несметную силу латинян. Едва ли княжеским дружинникам и ищерским ополченцам удастся хотя бы день выстоять против такого воинства.

– Я вот все думаю, княже, – негромко проговорил он. – Что если хан Огадай замешкается? Если татары припозднятся или не придут вовсе? Если придут, но не схлестнутся с латинянами?

Угрим не ответил.

– Такое может случиться?

Угрим молчал.

– Ведь может, княже?

– Маловероятно, – выцедил князь сквозь зубы.

– Значит, все-таки может…

И вновь молчание.

– Мало людей у тебя, – спокойно, без страха, продолжал Тимофей. – Слишком мало. Если твой план не сработает, и татары запоздают хоть немного, зря положишь и дружину, и мужиков.

– Сколько есть в крепости воинов – столько есть, – недовольно повел бровью князь. – Других ратников мне взять неоткуда, Тимофей. Наколдовать их не могу. Не силен пока в этом. И из Острожца я уходить не стану. Кощееву Кость, что под нами, другим не оставлю.

– Тогда придется самим за нее костьми ложиться, – понятливо кивнул Тимофей, поглаживая пристегнутый к поясу шелом. – Умирать с честью, но, сдается мне, без особого толку. Не серчай, княже, я просто хочу уяснить все сразу. Чтобы во время сечи, когда начнут гибнуть люди, не отвлекаться на дурные мысли и ненужные вопросы. За себя-то я не беспокоюсь: я поклялся тебе служить и от своей клятвы не отступлюсь. Но уж, коли ты поставил меня воеводой, то и за ратников твоих я тоже вроде бы как в ответе. И чем раньше узнаю, с каким сердцем посылать их на смерть – тем лучше.

– Ну что ты все заладил: костьми ложиться, умирать, гибнуть, на смерть посылать! – раздраженно пробурчал Угрим. – Не торопись на тот свет, Тимофей. Не в чистом поле ведь латинян встретим. Из крепости будем держать оборону.

Тимофей невесело усмехнулся. Знал он, какова эта крепость, хорошо знал. Да уж, «крепость»…

Старый, давно не чищенный ров с обвалившимися стенками. Оплывший вал с покосившимся тыном. Прорехи в частоколе – словно дыры в щербатом рту. Да и городские стены тоже… Невысокие, выложенные из почерневших от времени бревен и засыпанные изнутри просевшей землей, замшелые, подгнившие, давно не чиненные, ненадежные. Защитные заборала проведены в стороны. Переходные галереи обвисли, а кое-где обвалились и наспех соединены переброшенными досками. Покосившиеся башни зияют не только узкими бойницами, но и щелями в ладонь-две шириной. И детинец – не лучше. Эх, княже-княже, любую крепость следует крепить в мирное время, а не перед набегом супостата. Тимофей не раз и не два говорил об этом князю, а Угрим все отмахивался. Зря…

– Чего кривишься? – спросил Угрим.

– Да так, – пожал плечами Тимофей. – Думаю, нам большой разницы нет, где биться – в чистом поле или в Острожце.

– Отчего же?

– Княже, ты в самом деле полагаешь, что эти стены, – Тимофей обвел рукой городские укрепления, – выдержат приступ?

– Эти не выдержат, – хмыкнул Угрим. – А разве я говорил о них?

– Но… – Тимофей растерянно захлопал глазами. – Других стен у Острожца нет.

– Будут, – уверенно сказал князь.

– Так ведь того… не успеем выстроить новых-то. Старые, вон, укрепить и то времени не будет.

– Успеем, – отрезал Угрим.

– Когда, княже?

– Сейчас! Вот прямо сейчас и выстроим…

Перегнувшись через деревянную оградку, князь крикнул толпившимся внизу воинам:

– Отойти от стен!

Приказ передали от десятка к десятку. Недоумевающие дружинники послушно отступили. Ополченцы тоже попятились назад.

– Дальше! – рявкнул Угрим.

Отошли дальше.

Тимофей в изумлении наблюдал за князем. Тот вновь повернулся к нему. Улыбнулся – широко, бесшабашно.

– Ну, Тимофей, держись теперь покрепче.

– В каком смысле? – не понял Тимофей. – За что держаться-то, княже? Зачем?

– На ногах держись. Вниз не падай. Далеко лететь придется.

Тимофей не ответил. Не успел, пока можно было. А после говорить пропала всякая охота.

* * *

Губы Угрима зашевелились, бормоча непонятное. На щеках запылали красным лихорадочные пятна. Лоб покрылся испариной.

Угрим опустил голову, упершись подбородком в грудь. Застывшие, неживые какие-то, глаза смотрели в доски между княжеских сапог. Медленно-медленно Угрим развел руки в сторону. Встал крестом, держа ладони вниз. Затем так же медленно, с натугой, словно преодолевая сопротивление, развернул вверх обращенные к земле длани с растопыренными пальцами.

Тимофей ощутил вибрацию под ногами. Дрожали дощатый настил надвратной башни и весь ее деревянный сруб, дрожали ворота и стены вокруг, дрожала сама земля под крепостным фундаментом. Сквозь хруст, треск и скрежет снизу донеслись испуганно-изумленные крики дружинников и ополченцев. Кто-то указывал пальцем вверх, кто-то, разинув рот, глядел перед собой. Взволнованные люди смотрели на оживающие укрепления.

А городские стены шевелились и ворочались, будто огромный ползучий гад опоясал Острожец и намеревался затянуть петлю. И странно было: почему ненадежная ограда эта, так и ходившая ходуном, нет – не ходившая уже – плясавшая, никак не разваливается.

Ратники внизу пятились, отступали…

Лицо князя налилось кровью и побагровело так, словно Угрим тянул за собой оратайский плуг.

Над покачивающимися заборалами клубилась пыль, вниз осыпались щепа и труха. Струилась земля из раздавшихся щелей между бревен. Стенные пролеты и башни кренились все сильнее, будто стремясь выворотить друг дружку из земной тверди. Однако Угрим стоял без опаски: князь словно прибил ступни гвоздями, словно врос ногами в трещавшие под ним доски, словно корни пустил. Раскинувшего руки Угрима качало и мотало из стороны в сторону, но князь, казалось, не замечал этого и продолжал творить свою волшбу.

Тимофей чувствовал себя, как в ладье, плывущей по неспокойным водам. И ладья эта так и норовила вышвырнуть его за борт. Ох, не зря князь советовал держаться крепче. Расставив ноги пошире, Тимофей вцепился одной рукой в столб, подпиравший крышу-навес над башенной площадкой, другой схватился за прорезь бойницы.

И вовремя. И правильно.

Краткий выкрик, извергнутый из уст князя, прозвучал столь громко, пронзительно и резко, что у Тимофея зазвенело в ушах.

И – сразу, без передыху – еще раз. Еще один крик.

И снова.

Звуки заклинаний сотрясли и изорвали воздух над дрожащей крепостной стеной.

А Угрим вдруг вскинул голову, обратив до того опущенное лицо вверх, резко поднял руки, потянувшись ладонями к небу. И…

«Крысий потрох!» – мысленно ахнул Тимофей.

В первый миг он даже не сообразил толком, что произошло. Спаленный посад перед крепостью, очищенное поле на ближних подступах к городским укреплениям, дальние леса и перелески, ров и вал с покосившимся частоколом, кричащие люди под стеной, острожецкие улочки и княжеский детинец – все это вдруг разом провалилось куда-то вниз. Да так, что захватило дух и екнуло сердце. Ударил упругий порыв ветра, но почему-то не в лицо, а в неприкрытое темя. Сверху ударил!

Дрожь под ногами прекратилась, и Тимофей понял: нет, не земля ушла вниз, это они сами поднялись над ней. Неказистые низенькие стены Острожца выросли выше самых высоких деревьев, выше маковок княжеского терема. Чародейская сила вознесла их на немыслимую высоту. Из надвратной башни теперь просматривались даже дальние изгибы Ищерки, до которых плыть и плыть.

Ошарашенный Тимофей перевел дух. Покосился на Угрима.

Лицо князя горело. Глаза блестели.

Пошатнувшись, Угрим оперся о столб, за которой цеплялся Тимофей.

– Княже! – Тимофей кинулся было на помощь – подхватить, поддержать.

Князь его отстранил.

– Все хорошо, Тимофей. Непривычно просто. ТАКОЕ в себе ощущать мне еще непривычно. ТАКУЮ силу… Высвобожденную силу Кости.

Угрим улыбался и полной грудью вдыхал ветер. А ветер здесь гораздо сильнее, чем внизу. Ветер подвывал, бесновался, трепал одежду и волосы.

Еще бы!

Высота, высотища, высь такая, что голова кружится. Как на скальном обрыве стоишь…

Перегнувшись через заборало, Тимофей осмотрел основание стены. А ведь, собственно, это уже и не стена даже окружала город. Сплошной каменный монолит выступал из земли, словно крепкие зубы, намертво сросшиеся друг с другом и прорвавшие десну. Неровная отвесная порода, выдавленная земными недрами, вздымалась неприступной преградой, защищая Острожец не только от врагов, но и укрывая от косых солнечных лучей, обкладывая городские улочки густыми тенями.

Новые укрепления опоясывали Острожец точно по периметру старых деревянных стен. Впрочем, и они сохранились тоже – в виде небольшой бревенчатой надстройки, венчавшей поверху монолитное каменное кольцо. При этом старые стены больше не казались хлипкими и ненадежными. Бревна, стряхнувшие мох, плотно прилегали друг к другу. Башни стояли прямо, грозно нависая над поднятым скальным фундаментом. Перекошенные прежде заборала и прогнувшиеся проходы теперь были ровнехонькими, словно по ниточке выправленными. И нигде не видать ни щелочки. Только бойницы смотрят в поле недобрым прищуром.

Но самое удивительное даже не это. Дерево… Каким-то другим оно стало. Непривычным, недеревянным.

Тимофей постучал по столбу, за который держался, поскреб ногтем. Нет, это точно никакое уже не дерево. Деревянная крепость на каменном основании сама непостижимым образом обратилась в камень, сохранив, однако, прежнюю форму. Да, именно так. Все вокруг было каменным. Каменные бревна, каменные доски, каменные столбы и подпорки, даже кровля из вязанок обмазанного глиной камыша, дранки и дерна превратилась в шершавые каменные плиты.

– Как, княже?! – Тимофей не мог до конца ни осознать, ни объяснить, ни поверить в случившееся. – Как это… как ты все ЭТО сотворил?!

– Кощеева Кость, – ответил Угрим. – Знаешь, ведь на такое способна только одна Кость из шести.

– Одна?

– Да. Только тулово Кощея. За тысячи тысяч лет его ни разу не выносили из тронного зала. Оно напитало своей силой скальную твердь под нами, и само пропиталось ее духом и прониклось ее сутью.

После недолгого молчания князь заговорил снова:

– Ты прав, Тимофей, у меня слишком мало воинов, чтобы полагаться только на мечи и копья. Но если к невеликой рати приложить великую магию, возможно, мы сдержим первый натиск латинян и без помощи татар.

«Возможно?» Звучит, вообще-то, не очень обнадеживающе. Тимофей отошел от внешних заборал, посмотрел вниз с другого края боевой площадки.

Лестницы на внутренней стороне стен тоже обрели сероватый каменистый оттенок. Впрочем, рукотворные лестницы, некогда рубленные топором, а ныне поддавшиеся бы разве что зубилу каменотеса, спускались только до скального основания, которое вознесло городские стены вверх. Дальше шли широкие уступы, располагавшиеся друг над другом частыми ступенями. Ишь, как все продумано! По ним, по этим ступеням, стало быть, защитникам надлежало теперь подниматься вверх и спускаться вниз с внутренней стороны крепости…

Стоп! Подниматься и спускаться? С внутренней стороны? А выходить? А наружу? Как?

Тимофей бросился к бойнице навесного боя, прорубленной над вратами.

Ворота были там, где им и положено быть. Но вот проку от них теперь с гулькин нос.

Две массивные плиты, в точности повторявшие очертания окованных железом дубовых створок, намертво сомкнулись друг с другом и с окаменевшей воротной аркой. Каменные ворота буквально вросли в каменные же стены. А ниже громоздилась все та же сплошная скала. Выходило, что ворот не было вовсе. Единственные врата Острожца оказались поднятыми над землей и наглухо замурованными.

Выбраться наружу теперь можно было разве что спустившись вниз на веревках. А вот подняться обратно, да при полном доспехе, едва ли удастся даже с их помощью.

* * *

– Княже? – подавленно пробормотал Тимофей. – А это зачем?

– Ворота… – Угрюм понял, о чем речь. – А к чему они нам сейчас?

Тимофей вымученно улыбнулся.

– Тайные ходы, да? – со слабой надеждой спросил он. – Ты оставил их?

– Нет, – ответил Угрим. – Скала, поднявшая стены, порушила все ходы, ведущие из крепости. Острожецкие подземелья теперь отрезаны от внешнего мира. И это к лучшему. Мне бы не хотелось, чтобы колдовство или осадные подкопы открыли латинянам дорогу в город.

– Тогда… – Тимофей задумался. – Темная Тропа тогда, да, княже?

Ну, конечно, как он мог забыть! Тимофей облегченно вздохнул.

– Твоя волшба защитила город от вражеских Троп, но сам-то ты можешь проложить из крепости свой колдовской путь?

– Могу, – согласился Угрим. – Только не стану этого делать. Не вижу смысла. К тому же это небезопасно. Ты однажды случайно вступил на чужую Тропу. Так же и латиняне могут войти в Острожец по моей. Вероятность этого невелика, но все равно мне не нужны неприятные сюрпризы.

– Но… – Тимофей растерянно смотрел на князя, – но ведь…

– Послушай, Тимофей, – перебил его князь. – Припасы у нас есть, вода тоже. А ратников для вылазок недостаточно. И бежать из крепости тоже никто не собирается. Так?

– Так…

– Вот и давай обойдемся без ворот и потаенных лазов. Наше дело – сидеть в крепости, пока не подойдут татары. Так зачем нам ворота и подземные ходы?

– Вроде бы и незачем, – вынужден был признать Тимофей, – Пока незачем.

– Когда возникнет нужда, я опущу стены, – успокоил его князь. – Камень снова станет деревом. Ворота откроются. Но до тех пор ни одна живая душа не должна ни войти в крепость, ни выйти из нее. Такова моя воля.

Тимофей покорно склонил голову. Угрим вновь обратил взор к горизонту. С княжеских уст сорвалось крепкое словцо.

– Ишь ты, как мы вовремя со стенами управились! – в голосе Угрима проступили нотки тревожного удивления. – Быстро же Арина открылась Михелю! И сам он тоже скоро обернулся. Не ждал я от него эдакой прыти.

– Ты о чем, княже? – заволновался Тимофей.

– А взгляни-ка во-о-он туда, в закатную сторону, по-над Ищеркой.

Тимофей посмотрел, куда указывала княжеская рука. Сначала ничего не разобрал: слишком далеко. Потом все же увидел. Понял…

Из дальних лесов и перелесков вдоль голубенькой ленты реки тянулись щупальца конных походных колонн. Добравшись до открытых пространств, тесные ряды разворачивались вширь, выкатывали сплошной лавиной, заполняли пустоши, луга и поля. Затем, стиснутые чащобами, вновь распадались на отдельные ручейки и ползли дальше, будто змеи, сплетенные хвостами в единый клубок.

Некоторое время Угрим и Тимофей молча наблюдали за приближающейся ратью. Многотысячное вражеское войско в открытую, не таясь, двигалось по ищерским землям. Подступало все ближе, ближе… Если присмотреться, можно было разглядеть огромные стяги в головах авангардных колонн.

– Латиняне, – определил Тимофей.

– Они самые, – хмуро отозвался князь. – Михель действует быстрее и решительней, чем я предполагал. То, что он протянул колдовскую Тропу из владений Феодорлиха и открыл ее где-то в укромном месте неподалеку от Острожца, не удивительно. Что повел по Тропе свои войска – тоже. Мне непонятно другое: как ему удалось в столь короткий срок переправить сюда такую рать? Одному чародею подобное не по силам. Так что похоже… похоже…

Угрим умолк, задумавшись. Затем кивнул собственным мыслям и продолжил:

– Знаешь, Тимофей, а ведь, похоже, Арина наша не только рассказала Михелю о Кощеевом тулове. Гречанка принимает во всем этом, – еще один кивок на вражеское воинство, – более деятельное участие.

– Какое участие? – насторожился Тимофей.

– Судя по всему, она открыла латинянам вторую Тропу. Или изрядно расширила Тропу Михеля. Для этого у Арины достаточно сил. И если она к тому же использовала Кость… Если Михель разрешил ей… Тогда – да, тогда вполне возможно быстро провести сюда целую армию, – Угрим сокрушенно покачал головой. – Но кто бы мог подумать, что осторожный Михель позволит пленнице творить волшбу в собственном лагере? Кто мог знать, что, получив такую возможность, Арина не схлестнется с императорским чародеем за Кощееву Кость и не попытается сбежать?

– Ты говорил, она жаждет мести, – напомнил Тимофей.

– Нет, – Угрим невесело усмехнулся. – Сдается мне, здесь дело не в одной только мести. Возможно, Арина и Михель заключили договор, который сейчас выгоден им обоим и который, следовательно, обезопасит их друг от друга надежнее любого магического щита. Но это значит… хм, значит, Арина уже и не пленница вовсе. Она союзник Михеля. Вот в чем была моя ошибка.

– Союзник? – переспросил Тимофей. – Как можно быть союзником тому, кто вбивал тебе в руки заговоренные гвозди?

– Можно, Тимофей, можно. Если это выгодно, то можно. А гвозди нетрудно вынуть. И раны на руках залечить тоже не составит труда. Главное, чтобы новый союз стоил больше старой пролитой крови. А этот союз, видимо, стоит многого.

– Арина и Михель решили поделить между собой две Кости? – предположил Тимофей. – Десницу и тулово Кощея?

– Вряд ли Михель соблазнился бы только этим. Скорее уж, они уговорились о переделе всего мира.

– Как это?

– Арина знает, где искать Черные Кости. У Михеля имеется воинская сила, подчиняющаяся сейчас по большому счету лишь ему одному. А рать латинянского императора – это не то, что моя дружина. С таким войском можно пойти куда угодно и взять что угодно. Можно даже на равных потягаться с татарами.