Текст книги "Забытое проклятие"

Глава 9

Амфитеатр встретил их возбужденным гулом. Изнутри он напоминал огромную чашу, на стенках которой копошится гудящая масса мух. «Мухи» эти, правда, были без крыльев, с двумя ногами и с двумя руками. Мужчины и женщины, сидевшие на пластиковых и деревянных скамьях под широкими навесами и на голых ступенях в проходах, что-то возбужденно обсуждали. Видимо, только что закончившуюся схватку. Зрители смеялись, спорили, размахивали руками.

Два служителя в длинных заляпанных кровью одеждах оттаскивали с огороженной арены изрубленные куска мяса, в которых трудно было опознать тела и даже части тел. Судя по всему, – останки каких-то мутировавших тварей из Котлов. Еще двое присыпали песком кровавые следы. Кровь была обычной. Красной. Виктор так и не понял, кто здесь дрался и кто нашел в этом бою свою смерть.

Зрители не расходились. Видимо, арену готовили к новой схватке.

– Йоперный амфитеатр! – неодобрительно пробормотал Костоправ.

Виктор лишь молча покачал головой: ему тоже не нравилась происходящее. Но как ни крути, это тот самый чужой монастырь, в который со своими уставами не лезут.

Долговязый проводник провел Джузеппе и его спутников к отделенной от зрительных рядов ложе с мягкими диванчиками и низенькими столиками. Ложа возвышалась над самой оградой. Отсюда удобно было наблюдать за гладиаторскими боями. И простолюдинам сюда вход заказан: самое козырное место в амфитеатре охраняли Стрельцы-легионеры с короткоствольными автоматами.

В ложе расположились новосиракузские шишки – это Виктор понял сразу. Трудно было не понять. Местная знать – разодетая, высокомерная и напыщенная, с кислыми лицами и солидными животиками – лениво попивала напитки в высоких прозрачных бокалах, жевала фрукты и сладости, разложенные на блестящих блюдах, и негромко переговаривалась. Позади стояли полуголые девицы с опахалами. Широкие вееры на длинных рукоятях равномерно поднимались и опускались, приводя в движение липкий знойный воздух.

На арену никто из обитателей ложи не смотрел. А вот на вновьприбывших все присутствующие уставились с любопытством.

Долговязый направился к пышнотелой раскрашенной особе, державшейся особняком даже в этой элитной ложе. Ее диванчик был особенно широк, а столик уставлен более изысканными и обильными кушаньями. Кроме того, несколько пустующих диванчиков и столиков отделяли это место от остальных сиракузских богатеев словно неприступные редуты. Обмахивали колоритную особу целых два опахала.

Лицо под толстым, как броня, слоем косметики разглядеть оказалось не просто, но, судя по роскошным формам, это явно была…

– Баба! – озадачено пробормотал Костоправ.

Проводник благоговейно склонился к уху толстушки и что-то зашептал.

– Это что и есть тот самый деловой партнер? – удивился Виктор.

Кошкодер перевел его вопрос. Джузеппе пустился в объяснения.

– Это благородная Корнелия, самая влиятельная женщина Новых Сиракуз, – Кошкодер едва успевал переводить тихое, сбивчивое и подобострастное лопотание. – Ланиста, хозяйка лучшего сицилийского лудуса…

– Че, мля? – не расслышал Костоправ, – Лучшего чего? Что за гли́ста? Что за лупус такой?

– Школа гладиаторов, – пояснил Кошкодер и продолжил: – Корнелия – совладелица амфитеатра, организатор и устроитель гладиаторских боев, крупный жертвователь в пользу легиона, хозяйка торговых и военных судов. Очень предприимчивая, очень умная и очень-очень-очень богатая. Такую женщину есть за что почитать и уважать.

– Ага, – хмыкнул Костоправ, – и есть за что подержать, епть!

Лекарь многозначительно прицокнул:

– Эвон буфера какие, ядрена-матрена, мать ее!

Комментарий Костоправа Кошкодер переводить не стал, но Джузеппе согласно закивал головой:

– Матрона, матрона…

– Слышь, – одернула лекаря Змейка. – На баб не заглядывайся, да!

Почтенная матрона выслушала доклад долговязого, повернулась всем своим необъятным телом к Джузеппе и изобразила накрашенными губами подобие улыбки.

Джузеппе низко поклонился. Корнелия приветствовала его легким кивком.

Джузеппе произнес что-то многословное и вдохновенно-благоговейное. Корнелия не снизошла до беседы. Она ответила лениво-величественными жестами – понятными всем и не нуждающимися в переводе. Пухлые унизанные массивными перстнями пальцы указали на пустующие диванчики.

«Садитесь»

На уставленные питьем и яствами столы.

«Угощайтесь»

На арену.

«Смотрите»

Прошли. Сели. Расположились.

* * *

Виктор сжал руку Костяники. Спокойно. Сейчас просто нужно вести себя спокойно и непринужденно и не поднимать тонированного забрала.

Девушка молча кивнула, но ее рука была напряжена. Ся-цзы нервно вертел головой. Видимо, китаец тоже чувствовал себя не в своей тарелки. Хотя желтый цвет кожи и узкие глаза – это не признак мутации, но чужеземец с Востока все же сильно выделялся на общем фоне. Рядом расположились Аскел и Кошкодер. Дальше – Костоправ и Змейка.

Джузеппе сразу подсел поближе к Корнелии и весь аж засветился. Наверное, находиться рядом с новосиракузской матроной для него было высшей честью и наивысшим счастьем. А может, пройдоха просто умело играл роль, рассчитывая заручится расположением влиятельной дамочки.

Купец и толстуха разговорились. Вернее, это Джузеппе о чем-то мурлыкал медоточивым голосом. Корнелия же лишь снисходительно улыбалась уголками ярко-красного рта, изредка кивала и еще реже вставляла скупое словечко неожиданно приятным голоском.

Между тем на арене должна была начаться новая схватка. Рубленное мясо уже убрали, кровь – присыпали песком.

Кто-то что-то проорал в рупор. Зрители затихли.

– Стесь путет поетинок? – Аскел, вытянув шею, смотрел на арену. – Путет хольмханх?

– Гладиаторская резня здесь будет, – ответил викингу Кошкодер.

– Не понимаю, зачем вообще все это затевалось, – вздохнул Виктор. – Надвигается звиздец. Инквизиция сдохла. Вот-вот появится армия Тотемов, а эти, – он скользнул неприязненным взглядам по трибунам, – развлекаются. Бессмыслица какая-то!

– Не скажи, – задумчиво покачал головой Кошкодер. – В этом есть большой смысл. Чернь сейчас не просто развлекают, ее отвлекают. Это позволяет избежать паники и волнений. К тому же, сдается мне, простолюдины еще толком не знают, что им грозит. Это все-таки отдаленная орденская провинция. Здесь можно многое утаить до поры до времени.

– До какой поры? – не понял Виктор. – До какого времени?

– Пока те, кто в курсе происходящего, не вывезут свое добро и не свалят сами. Чем пышнее и громче будут игры, тем меньше внимание привлечет все остальное.

Виктор вспомнил погрузочные работы в порту. Вот значит, в чем дело. Вот от чего должны отвлечь кровавые игрища.

– Глаза не могут смотреть в разные стороны, а уши не могут слышать все. Пока глаза смотрят на арену, а уши слышат гул амфитеатра, люди думают, что все в порядке и волноваться не о чем. А значит, проще наладить тихую эвакуацию без помех. Нам, кстати, это тоже на руку. Не хотелось бы драться за место на корабле с местными. Их больше.

Виктор вдруг понял, что глаза зрителей смотрят не на арену, а в их сторону. В сердце екнуло. Жители Сиракуз словно подслушали и поняли без перевода их с Костоправом негромкий разговор. Но нет, все оказалось проще: трибуны ждали от устроительницы игр знака к новому бою.

Корнелия, не поднимаясь с места, вяло махнула рукой.

Где-то ударил барабан, где-то взвыла труба. А потом все потонуло в торжествующем рокоте трибун.

На арену вышли бойцы.

* * *

Их было двое. Это были люди и не люди. Не совсем люди. Мутанты. Один – с четырьмя руками. Правда две руки болталась на плечах, как перебитые крылья и проку от них не было никакого. Второй – с тремя ногами. Но и у этого короткая скрюченная и явно лишняя нога на левом бедре покачивалась в воздухе, словно плохо подтянутые ножны для массивного кривого клинка.

Что ж, не все мутации оказываются полезными, как у Костяники. Некоторые приводят и к таким вот никчемным уродствам. Видимо, бедняги родились в окрестностях какого-нибудь Котла, что не могло не сказаться на их внешнем виде. Инквизиторы такое «отродье Скверны» сжигают сразу. А здесь, в Новых Сиракузах их заставляют убивать друг друга на потеху публики.

Гладиаторы были в доспехах, которые, по всей видимости, специально изготавливались с таким расчетом, чтобы сделать бойцов-мутантов еще более уродливыми. Рогатые стальные шлемы, шипастые пластиковые панцири, покрытая дополнительными бляхами-грудь и зубчатая, как у ящера, спина. Болтающиеся без дела конечности защищены легкой кольчужной сеткой. В таком наряде бойцы походили скорее на диковинных гиганских жуков, чем на людей с дефектами. У каждого поединщика имелся щит и причудливой формы меч с четырьмя остриями, напоминавший когтистую лапу.

Толпа бесновалась. Толпа требовала крови.

Бойцы сошлись. Набросились друг на друга, как хищные звери, яростно молотя противника мечами-лапами. Зазвенел металл. Некоторое время гладиаторы безрезультатно обменивались ударами, оставляя следы на щитах, шлемах и панцирях друг друга.

Публика начала скучать.

А потом пролилась первая кровь.

Трехногий, изловчившись, толкнул противника щитом и когда тот открылся, нанес удар сверху вниз. С левого плеча четырехрукого отлетела отрубленная по локоть рука. Из обрубка брызнуло красным. Четырехрукий стал трехруким.

Трибуны взорвались. Трехногий мутант стремительно развивал успех. Еще один ловкий удар – и с правого плеча срублена по самый наплечник вторая болтающаяся без дела рука.

Из-за рева зрителей уже не было слышно ни выкриков бойцов, ни звона мечей. Впрочем, шум амфитеатра не мешал Джузеппе любезничать с Корнелией. Распорядительница игр задумчиво кивала и рассеяно, без интереса следила за кровавой схваткой. Казалось, эти двое беседуют сейчас о погоде. Впрочем, возможно, именно о ней они и разговаривали.

– Четырехрукий проиграл, – предположил Кошкодер. Одноглазый ландскнехт с интересом и даже азартом наблюдал за необычным поединком. – Все, он труп.

У Кошкодера было достаточно оснований для такого утверждения. И все же он ошибся.

Истекающий кровью гладиатор пошатнулся. Упал на песок. Но это оказалось обманным маневром: уже в падении раненый неожиданно нанес невероятной силы секущий удар понизу.

Две ноги, на которых стоял его противник, подломились над ступнями. Маленькая уродливая ножка, болтающаяся слева, конечно, не смогла удержать тяжелое тело в латах. Трехногий, вернее, теперь уже одноногий гладиатор рухнул на спину, выронив меч. Второй мутант тут же вскочил. Набросился на поверженного противника. Прижал к земле щит. Взмахнул расчетверенным клинком.

Град ударов…

Откатился в сторону сбитый шлем.

Вскоре все было кончено. Голова трехногого… некогда трехногого превратилась в измочаленное месиво из костей, мозга, кожи и волос. Пластик разбитого панциря смешался с плотью.

Победителю перетянули жгутами кровоточащие культи на плечах и увели. То, что осталось от побежденного, утащили с арены. Пролитую кровь снова засыпали чистым золотистым песочком.

А Джузеппе все о чем-то говорил и говорил. А Корнелия все кивала. В какой-то момент Виктор поймал на себе ее лениво-любопытствующий взгляд. Влюбилась она, что ли? Его аж передернуло от такой мысли.

Впрочем, интерес сиракузской матроны был недолгим.

Разгоряченная толпа требовала продолжения. И продолжение последовало. Снова прохрипел громкоговоритель. Снова плавно взмахнула рукой Карнелия.

* * *

В этот раз на песок арены вышли трое. По очереди. Сначала на гладиаторском ристалище появился самый обычный человек в пластиковых доспехах, открытой каске и с деревянной палицей в руках. Боец скользнул по трибунам затравленным взглядом.

Толпа возбужденно заорала.

– Ядрен батон! – Костоправ тоже не удержался. – Это же не мутант!

– Это преступник, приговоренный к смерти, – пояснил Кошкодер. – Вор или грабитель. Может быть, пират. В Новых Сиракузах не прощают посягательств на чужую собственность.

Следующей вышла полуголая женщина в странных латах. Точнее – в похожем на клетку стальном корсете, закрепленном на обнаженном теле. Зрители заулюлюкали. Послышался хохот и свист. Сквозь клетку-корсет было хорошо видно, что сотворили с несчастной мутации. Две груди там, где положено. Еще две – на спине. Все – разные по размерам и форме. Груди болтались, как полупустые бурдюки. Непропорциональные соски смотрели в стороны, вверх и вниз.

На голове громоздился шлем с забралом из сваренных металлических прутьев. Защита не закрывала от взглядов уродливого безносого лица. Мутантка неумело сжимала двумя руками короткий меч.

Публика покатывалась со смеха, будто на арене показывали клоунов, а не кровавое зрелище.

– Шенщин тоше фыконяют на пой? – нахмурился Аскел.

– Это мутантка, – пожал плечами Кошкодер. И отвел глаза от Костяники.

Виктор покосился на подругу, но в тонированном забрале видел только свое отражение. Пальцы Костяники вцепились в его руку. Девушке было страшно до безумия.

Последней на арену выпустили какую-то извивающуюся чешуйчатую тварь, смахивавшую на огромного головастика с перепончатыми когтистыми лапами и массивными челюстями. Тварь скрежетнула чешуей по ограде, проползла под ложей знати и, оставляя на песке глубокий зигзагообразный след, выдвинулась на середину арены.

Теперь выжить мог не один из двух, как в предыдущем бою, а один из трех. Ну, или не выживет вообще никто.

Виктор ожидал, что ползучая тварь бросится на кого-нибудь из гладиаторов, однако его ожидания не оправдались. Бой начала не она, а боец с дубиной. Он что-то злобно прокричал и атаковал четырехгрудую мутантку.

Толстая палица не могла проникнуть между прутьями защитного корсета, но сильный удар сбил женщину с ног. Громыхая железом, та покатилась по песку.

Вой и визг зрителей резанули по ушам.

Упавшая гладиаторша не выронила меча. И поднялась она довольно быстро. Даже попыталась достать противника коротким клинком. Но опыта в таких боях ей явно не хватало. Меч скользнул по пластику доспехов. Дубинка обрушилась на забрало. Шлем выдержал, но женщина не устояла. Снова упала на песок.

Ползучая котловая тварь наблюдала за боем со стороны, не вмешиваясь. Только между частыми острыми зубами время от времени проскальзывал длинный язык и облизывал толстые сухие губы.

«Умная зверюга, – подумал Виктор. – Может быть, даже умнее этих двоих».

Тварь атаковала, когда дубинка выбила меч из руки мутантки и застряла в прутьях защитного корсета. От челюстей и когтей монстра не спасли ни пластик, ни железо. В этом бою победила котловая тварь.

Победителю даже дали немного потрапезничать под самозабвенный вой толпы. Потом из-за ограды ударил арбалет. В хвост твари воткнулся короткий оперенный болт. Какой дрянью был смазан наконечник стрела, Виктор не знал, но тварь отключилась в считанные секунды.

Служители утащили победителя. Видимо, до следующих боев.

Глава 10

Джузеппе, наконец, отвлекся от Корнелии и обратился к спутникам.

– Дальше ничего интересного не будет, – перевел слова купца Кошкодер. – Схватки мелких зверей и слабых бойцов. Благородная Корнелия утомилась и предлагает нам отдохнуть вместе с ней в ее апартаментах.

Утомилась? Виктор усмехнулся. От того, что сидела на диванчике, ела, пила, время от времени махала ручкой, объявляя новый бой, и смотрела на чужую смерть? Что ж, смотреть на все это было противно. Он тоже устал и с удовольствие отдохнет от кровавого зрелища.

Крякнув и колыхнув телесами, Корнелия поднялась с диванчика. Джузеппе помог грузной женщине встать на ноги. Опахальщицы отступили, их место заняла охрана. Корнелию обступили с десяток вооруженных легионеров-Стрельцов. Бронежилеты, каски, короткие мечи, куцые автоматы… С такими кавалерами дамочка могла безбоязненно разгуливать в любое время дня и ночи.

Матрона лениво повела рукой, приглашая следовать за ней, и в сопровождении телохранителей выплыла из ложи. Джузеппе, тараща глаза и отчаянно жестикулируя, беззвучно позвал остальных.

– Пошли, что ли, – пожал плечами Виктор.

Из ложи вел ход во внутренние помещения амфитеатра. Здесь шум трибун слышался приглушенно. А главное – не было видно арены. И слава богу: насмотрелись уже, хватит.

Некоторое время шли по довольно широкому коридору. Впереди – неторопливая Корнелия, легионеры-охранники и Джузеппе. Следом – остальные. Виктор обратил внимание на темные широкие щели в полу и потолке. Интересно, для чего они?

– Охренительный домик, – заметил Костоправ, озираясь по сторонам. Наверное, это был комплимент.

– Что-то моя здеся не нравиться, – пробормотал Ся-цзы.

Что-то лязгнуло. Громыхнуло.

– Твою ж дивизию! – не остановившийся вовремя Костоправ чуть не разбил нос о кованое железо.

Четыре тяжелые решетки упали откуда-то сверху практически одновременно. Одна отсекла группу Виктора от Корнелии, Джузеппе и стражников. Вторая – перекрыла путь к отступлению. Еще две решетки рухнули вдоль стен.

Внизу что-то щелкнуло. Похоже, сработали замки.

Вся их команда, включая китайца и викинга, стояла теперь в небольшом отгороженном закутке. Кусочек коридора превратился в клетку, частью которой были пол и потолок.

Так вот для чего нужны те щели! Для падающих решеток.

Корнелия и ее свита остановились. Повернулись.

– Э, Корнелька, сиську тебе в задницу, че за дела? – возмутился Костоправ.

– Какофо чета? – нахмурился Аскел.

– Чего такого происходить? – заверещал Ся-цзы. – Зачем моя-наша в клетка сажать?

Склонив голову к пухлому плечу, Корнелия с улыбкой наблюдала за ними. В заплывших глазках читался легкий интерес. Кажется, ей была любопытна реакция гостей, вдруг оказавшихся пленниками.

Итальянский купец виновато прятал глаза.

* * *

– Джузеппе?! – потребовал объяснений Виктор.

Джузеппе, уткнувшись взглядом в пол, что-то залопотал по-английски.

– Извиняется, падла, – хмуро перевел Кошкодер. – Говорит, что ему нужно присоединиться к каравану Корнелии: так будет безопаснее. А ей нужно развлекать чернь, пока корабли готовятся к отплытию.

– Ну а мы-то тут при чем? – не понял Виктор.

– Нас отправят на арену, – убитым голосом объявил ландскнехт. – Джузеппе заключил с Корнелией сделку.

Сделка? Виктор скрежетнул зубами. Да сколько можно танцевать на одних и тех же граблях? Их опять продали! Как тогда, в Бухте. Только на этот раз не в рабство, а…

А зачем, ведь они же не…

Он не успел додумать мысль.

– Ты совсем охренел, двужопая твоя морда! – взорвался Костоправ, испепеляя купца ненавидящим взглядом. – Мы не мутанты, мать твою!

Кажется, Кошкодер перетолмачил лишь последнюю фразу и то не до конца. Джузеппе замахал ручонками, словно отгоняя назойливых мух. Залопотал снова.

– Говорит, одна мутантка здесь есть… – перевел ландскнехт. Кошкодер покосился на молчаливую Костянику.

«Сдал! Все-таки сдал, проклятый итальяшка!» – подумал Виктор. Вспомнилось, как Джузеппе пообещал не разлучать их с Костяникой. В общем-то, обещание свое купец выполнил: все они сидят в одной клетке.

– А из остальных, говорит, мутантов сделают, – ошарашил Кошкодер.

– Как это сделают? – пробормотал Виктор. Насколько он знал, мутации так сразу не проявляются.

Даже Костоправ на время утратил дар речи.

– Как обычно, – Кошкодер на автомате переводил слова купца и, судя по вытаращенным глазам, дивился переведенному не меньше остальных. – Публика любит, когда дерутся человекообразные мутанты, а отлавливать таких в Котлах – долго, дорого и небезопасно. Проще делать их здесь, на месте.

– КАК? – повторил свой вопрос Виктор.

Ответ Джузеппе и перевод Кошкодера убили окончательно:

– Здесь хорошие медики.

– На букву «пэ»? – Виктор вспомнил сладкую парочку с корабля Джузеппе. Но речь, как оказалось, шла не о Риккардо с Франческо и им подобных.

Джузеппе говорил. Кошкодер переводил:

– Корнелии служат лучшие пластические хирурги. Поэтому у нее всегда есть в наличии интересные для публики экземпляры.

Виктор не сразу взял в толк, какая связь между хирургией и мутантами. Объяснили…

– Врачи Корнелии могут придать обличие мутанта любому человеку. Изуродовать лицо и тело, пришить лишнюю конечность или, наоборот – убрать. Но лучше пришить – так публике нравится больше. Руку, ногу. Бабе – грудь, мужику – член. Хотя могут и наоборот. Еще – рога, хвосты, жабры, лапы, наросты всякие, шипы. От мутантов много чего можно пересадить человеку.

Виктор вспомнил бедолаг, сражавшихся на арене. Четырехрукий, трехногий, многогрудая… Так, может, никакие они не мутанты на самом деле? А он-то еще удивлялся, почему две руки из четырех ни на что не годятся и третья нога болтается сбоку-припеку без всякого толку. Это лишь чудовищный маскарадный костюм. Пришитые куски чужого тела… До чего же все это ужасно!

– Ублюдки! – процедил Костоправ.

– Согласен, – кивнул Кошкодер. – Но у этих ублюдков есть препараты, ускоряющие процесс заживления и способные поднять на ноги даже тех, у кого раны не зажили. Для боя на арене этого вполне достаточно.

«Наверное, какое-то варево вроде берсеркерских грибов», – подумал Виктор.

– Раньше пластическая хирургия убирала изъяны и дефекты, – добавил Кошкадер. – Теперь, благодаря Корнелии, выполняет другую функцию.

– Сука, – тихо прошипела молчавшая до сих пор Змейка. – Кошкодер, скажи этой жирной шлюхе, что она сука.

Неожиданно по-английски заговорила сама Корнелия. Голос у нее был насмешливо-утомленный.

– Говорит, что нас скоро сделают красавчиками и подготовят к выходу на арену, – уныло перевел Кошкодер. – Будем хорошо драться – будем жить. Будем драться плохо – песок впитает нашу кровь.

– Ох, едрить твою, я до тебя доберусь, матка толстожопая! – с чувством пообещал Костоправ. – Песок впитает твой вонючий жир, поняла! И тебе Двужоп мало не покажется!

– Упью опоих нафик, – хмуро присовокупил Аскел.

Их угрозы, впрочем, никакого действия не возымели. Корнелия, улыбнулась на прощание, пожала плечиком, послала через решетку воздушный поцелуй и пошла прочь. Джузеппе и легионеры последовали за матроной.

Ся-цзы в отчаянии бросился на железные прутья.

– Эй, купца-итальян-человек! – заверещал китаец. – Как твоя мочь така подло поступать! Твоя нечестно делать! Твоя должна быть стыдно-престыдно!

«Кто бы говорил? – хмуро подумал Виктор. – Не ты ли продал нас африканцам? И тогда твоя не быть стыдно-престыдно»

Корнелия со свитой удалялась по коридору.

– Отпускать твоя моя-наша! – то ли требовал, то ли умолял китаец. – Твоя моя отпускать! Моя много знать, моя много видеть, моя бывать полезный-преполезный.

Корнелия и сопровождающие свернули за угол.

– Купца-итальян-человек! Твоя надо говорить это для твоя большой женщина, – не унимался Ся-цзы. – Если твоя большой женщина умный, она понимать и отпускать…

Кошкодер не стал утруждать себя переводом панической тирады. А итальянцы, конечно, не могли понять китайца, пытавшегося договориться с ними по-русски.

– Проклятая итальян-человек, – сокрушался и негодовал китаец. – Твоя моя-наша подло-коварно обманывать! Кака-така моя не догадываться!

Действительно странно. Такого пройдоху и вдруг обвели вокруг пальца.

– Нато пыло плафать с колофа тракона, – резюмировал Аскел. – Токта нет несчастья. А пес колофа – фсекта путет пета.

«Да, без головы – беда», – вынужден был согласиться Виктор. Правда, сейчас он думал о своей глупой голове.

– Ушли, – вздохнула Костяника. Девушка обреченно подняла забрало. И то верно: какой смысл теперь-то прятать красные глаза.

– Ушли, – согласился Виктор.

– А нас че, мля, здесь оставили? – нахмурился Костоправ. – Во подляна, а!

Как оказалось, их не оставили.

Снова что-то лязгнуло. Послышался металлический скрежет. Клетка с людьми начала опускаться куда-то вниз. Та-а-ак. В коридоре, оказывается, установлены не только падающие решетки, но и подъемник. Специально для таких вот простофиль, как они.

Медленно, со скрипом в подвалы новосиракузского амфитеатра спускалась очередная порция свежего гладиаторского мяса.

* * *

Где они оказались?

Трудно сказать…

Костоправ – и тот молчал.

Помещение заливал яркий свет факелов, светильников и лампадок в зеркальных отражателях. Каменные стены, сводчатый потолок, пол с желобками для… Для стока крови, надо полагать.

Кровь была повсюду – кровь свежая и кровь запекшаяся.

В темных нишах по углам стояли большие и маленькие клетки. Вдоль стен – лежаки, столы, полки. На столах и полках – тускло поблескивали инструменты. Покачивались подвешенные на цепях ампутированные конечности, хвосты, куски плоти…

В центре просторной залы над широким столом из пластика склонились четыре человека в перемазанных кровью балахонах и в повязках-обмотках, закрывающих лица по самые глаза. Кто такие? Те самые хирурги Корнелии? Врачи-мясники.

На опустившийся подъемник с новой клеткой эти четверо даже не взглянули. Они не отвлекались от работы.

На пластиковой столешнице лежало окровавленное нечто. Виктор не сразу опознал в этом человека.

Несчастный лежал на животе, вывернув шею. Хорошо было видно его лицо – уродливое, полузвериное. Над пациентом уже здорово потрудились и продолжали трудиться: один из мясников в балахоне как раз пришивал к голове бедняги длинное острое ухо, отрезанное у какой-то твари. Трое других прилаживали к кровоточащей ране в районе копчика два чешуйчатых хвоста. Хирурги, судя по всему, спешили. Они пришивали чужие части тела как тряпки к кукле. Рядом лежали, дожидаясь своей очереди два потрепанных крыла и целый набор ороговелых шипов.

Из человека делали мутанта, который будет драться на арене.

Жертва безумных хирургов не шевелился и даже не стонал. Она либо спала, либо была парализована.

«Неужели и нас тоже… также…» – с ужасом подумал Виктор.

– Э, быконовалы гребанные, вы че творите?! – прогудел Костоправ, обретший, наконец, дар речи.

«Быконовалы» не отреагировали. Один, правда, отошел от стола, но направился не к клетке с пленниками, а к другой – маленькой вытянутой, похожей на гробик с ручками для переноски клетушке, в которой копошилась какая-то тварь.

Виктор пригляделся. Это был змееподобный мутант с двумя скрученными спиралью хвостами.

При приближении человека двухвостая змея угрожающе зашипела, показав желтые зубы. Скрученные хвосты выскользнули наружу между прутьев решетки, щелкнули по воздуху, словно бичи.

Виктор не стал бы без особой нужды подходить к опасной клетке, но хирурга агрессивное поведение твари не смутило и не испугало. С ближайшего стола он взял небольшой шест, похожий на метательное копье, и безбоязненно подступил к змеюке. Хвосты мутанта росно замолотили по воздуху. Шипение твари стало более угрожающим.

Хирург поднял шест-копье. Узкое граненое острие было жирно заляпано какой-то густой темной смазкой. Яд? Парализатор? Усыпляющая смесь?

Наверное, при помощи такой же дряни служители амфитеатра успокаивали победителей на арене.

Новосиракузец нанес точный и быстрый удар. Копье ткнуло между железных прутьев, клюнуло извивающегося мутанта, пробило чешуйчатую шкуру.

Через пару секунд шипение прекратилось и оба хвоста обвисли.

Тварь была жива – Виктор видел жизнь в выпученных глазах за решеткой – но обездвижена.

Хирург прислонил копье к стене, перетянул тонким кожаным ремешком один из хвостов, затем острым, как бритва ножом срезал его – быстро и аккуратно. Ловкие руки умело перебинтовали кровоточащий обрубок. Видимо, тварь еще могла пригодиться живодерам Корнелии, и мутанту здесь не дадут так просто истечь кровью.

Отрезанный хвост отправился на операционный стол. Похоже, лежавшему там бедолаге решили пришить не два, а три хвоста.

А как изуродуют их? Наверное, все сейчас думали о том же.

Виктор угрюмо молчал. Остальные тоже наблюдали за чудовищной операцией, не произнося ни слова. Но Костоправ не говорить не мог. Костоправа прорвало.

– Волкопсовое отродье! Дерьмо козюлье! Муржачья отрыжка! Гусья слизь! Твари позорные, иглоноса вам в задницу и горгулью на передницу! – рычал лекарь, сотрясая прутья решетки.

– Они тепя не понимают, Хрентепе, – заметил Аскел.

Действительно, новосиракузские коллеги Костоправа вряд ли могли взять в толк, что тот им орет. Но шум, производимый взбесившимся лекарем, явно, не способствовал операции. Мешал сосредоточиться, наверное.

Хирург, отрезавший хвост мутанту, снова взялся за копье. Беспокойного пленника решили утихомирить. Или вместе с Костоправом пасть заткнут всем сразу?

А что будет, когда они очнутся после укола хирургическим копьецом? КАКИМИ они тогда будут? Что эти маньяки-врачеватели им отрежут и что пришьют за время отключки?

* * *

Хирург действовал также, как и с мутантом. Близко к клетке не подходил. Бил пленника с безопасного расстояния. Только Костоправ оказался расторопнее и сообразительнее двухвостой змеи. Резко отпрянув в сторону, он перехватил копейное древко под наконечником, прижал его к пруту решетки одной рукой, взмахнул другой…

Хрясь! Пудовый кулачище Костоправа переломил копье.

– Ну что, теперь потанцем, етить вашу жопу в кашу! – осклабился Костоправ, поигрывая отломанным наконечником.

Новосиракузцы прекратили операцию и взволнованно загалдели. Теперь копья похватали все четверо.

На шум прибежала подмога – еще двое врачевателей в балахонах и обмотках на лицах. Эти тоже схватились за копья. Встали сзади для подстраховки.

Шесть копейщиков на воле и шесть пленников в тесной клетке… Расклад сил вырисовывался явно не в пользу последних. К тому же теперь хирурги Корнелии будут действовать осторожнее и не допустят оплошности.

Новосиракузцы с оружием наизготовку приближались к клетке.

– Не подходите, суки! – прорычал Костоправ.

Суки подходили.

Им всего-то и надо было теперь – шесть раз ткнуть копьями через решетку.

Ткнули. Те двое, что держались сзади. И не через решетку. Они ударили своих же.

Дернулся, схватившись пониже спины, один хирург.

Вскрикнул второй. Оба повалились на пол: отрава на копьях действовала быстро. Двое других, уже приблизившихся к клетке, развернули оружие.

Один, правда, поворачивался недостаточно расторопно: нападавшие успели достать копьем и его тоже. Второй размахнулся, намереваясь атаковать предателей. Но тут уж не сплоховал Костоправ.

Лекарь швырнул обломок копья, как метательный нож. Отломанный наконечник кувыркнулся между прутьями решетки. Обмазанное темной гадостью острие воткнулось между лопаток хирурга-мясника.

Все! Теперь перед клеткой валялись четыре человека. Двое стояли. С копьями.

И как, интересно, все это понимать? Виктор настороженно всматривался в обмотанные тряпками лица. Пластические хирурги Корнелии уже делают мутантов для арены друг из друга? Или…

Врачи-копьеносцы размотали повязки на голове и, улыбаясь, уставились на пленников. Вернее на одного пленника.

На Костоправа с обожанием смотрели Риккардо и Франческо.

– Не подходите, суки! – жалобно простонал Костоправ, отступая вглубь клетки. Казалось, эти двое пугали его сильнее, чем те четверо.