Текст книги "Сомнения Элли Эндрюс"

И она несется к земле в импровизированном веревочном лифте, который опускается под ее тяжестью.

– Круто, правда? – спрашивает Сэм, указывая на сеть веревок и канатов.

– Да, очень, – отвечаю я, чувствуя дурноту. Надеюсь, забрасывать продукты наверх не придется? Я очень хочу помочь, но предпочту при этом твердо стоять на ногах.

Сэм улыбается, но покрытое грязью лицо бледно и устало.

– Мы всю ночь работали, чтобы вовремя закончить. Надеюсь, гады из «Тэпли констракшн» как следует побегают. Наши туннели тянутся на несколько миль. Они не посмеют копать: их имидж изрядно попортится, если кто-нибудь погибнет.

– А люди на деревьях? – спрашиваю я. – Разве их нельзя просто стащить вниз?

– Да, в конце концов так и будет. Мы собрались здесь, чтобы создать побольше препятствий. Чтобы со всеми справиться, у строителей и полиции уйдет день, максимум два. Таким образом, Мад и прочие под землей выиграют еще немного времени. Надеюсь, этого хватит, чтобы заинтересовались местные новости. Если повезет, какой-нибудь национальный телеканал о нас расскажет. В наши дни экологические акции бывают не так уж часто.

И она права. В зеленом лесистом Бакингемшире все реже проходят акции протеста. Люди, живущие в мире спортивных машин, пикников и гольфа, больше думают о скупке земли, чем о ее защите.

Внезапно в лагерь врываются двое приятелей Сэм. Они громко кричат и размахивают руками. Лица у парней белые. При их появлении «зеленые» разом разбегаются к своим деревьям, точь-в-точь потревоженные муравьи.

– Живее! Все наверх, живо! Техника едет! Давай, давай, давай!

Прежде чем я успеваю понять, что случилось, Сэм хватает меня за руку и тащит за собой. Она как будто летит, не касаясь земли, а я волокусь следом, как неуклюжий слон. Я с трудом дышу, волосы падают на глаза, в ушах стоят крик и грохот, похожий на отдаленный гром. Сэм немилосердно тянет, проталкиваясь сквозь толпу в радужных свитерах.

– Начинается! – вопит она, перекрикивая шум. – Как, блин, они узнали, что нужно приехать пораньше?!

И тогда я их вижу. На краю леса, как древние катапульты, стоят приземистые желтые механические чудовища. Неумолимо и уверенно они движутся вперед, грохоча гусеницами и брякая цепями. У меня пересыхает во рту. Происходит нечто, напоминающее сцену из ночного кошмара.

Экологи организованно, как настоящие солдаты, рассредоточиваются по позициям. В воздухе болтаются ноги в мокасинах – парни и девушки взбираются на деревья и отвязывают ненужные веревочные лестницы. Даже Серендипити, у которой на морде все то же выражение покорности судьбе, поднимают наверх с помощью самодельного подъемника.

– Это «Тэпли констракшн»! – кричит голос в мегафон. – Просим очистить строительную площадку! Уходите отсюда немедленно!

– Пошел ты! – орет кто-то. Я чувствую первый приступ паники.

– Держите! – кричат нам. В руку мне всовывают веревку, чем-то обвязывают ноги. Я в ужасе хватаюсь за веревку, потому что огромные желтые машины подползают ближе и ближе.

Веревка дергается, и внезапно я лечу наверх, прочь от земли, с головокружительной скоростью. Я закрываю глаза и цепляюсь за что попало, пока меня втаскивают на воздушную линию обороны. Одному Богу ведомо, какое нелепое зрелище я собой представляю; единственная приятная мысль – что я решила не надевать юбку. Хотя, возможно, бульдозеристы разбежались бы с воплями ужаса, завидев мои серые трусы и целлюлит.

– Ловите ее! – кричит Сэм. Я чувствую, как меня схватывают и подтягивают, но не смею разжать пальцы, пусть даже они и болят. Голова кружится, в животе бурлит. Наверное, уже слишком поздно объяснять, что я боюсь высоты.

Сильные руки высвобождают веревку из моих стиснутых пальцев. Прильнув к чьему-то мускулистому телу, я чувствую грубое прикосновение шерстяного свитера и чуть не падаю в обморок от чудовищного запаха немытого тела и машинного масла. Неохотно открыв глаза, я с ужасом понимаю, что нахожусь в двадцати футах над землей, на ненадежной платформе, возведенной между верхушками двух дубов. Далеко внизу суетятся рабочие, похожие на муравьев в шлемах. Бульдозеры маленькие, как игрушки. Слева по плодородной равнине вьется Темза, похожая на серебристую ленту, справа – тускло-серое шоссе, ведущее в Тэпли, и по нему снуют миниатюрные машинки. Между дорогой и лесом – красное пятно на фоне яркой зелени и какие-то белые точки. «Эстер» и мои покупки. Я перегибаюсь через перила и расстаюсь с завтраком.

– Блин! – восклицает голос с ощутимым ирландским акцентом. – Чуть-чуть не забрызгала.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и начинаю всхлипывать.

– Та-ак… кажется, тебе нехорошо, – бодро замечает наблюдатель. – В таком случае ты просто героиня, если решила к нам присоединиться.

– Нет, Шон, это не героизм, а гребаная ошибка! – в ярости отвечает Сэм. Я никогда еще не была так рада видеть подругу. Уж она-то меня выручит, хоть в воздухе, хоть на земле.

– Сэм… – стону я. – Пожалуйста… я хочу обратно.

– Боюсь, не получится, – отвечает она. – Придется некоторое время побыть здесь.

– Господи Боже мой, вы только посмотрите, какая она зеленая! – жизнерадостно восклицает Шон. – Лучше ее усадить.

Они совместными усилиями кое-как придают мне неуклюжее сидячее положение, сложив почти вдвое, спиной к стволу. Притулившись между Сэм и Шоном, я начинаю проникаться зыбкой надеждой, что не полечу вверх тормашками на землю. Если очень постараться, можно внушить себе, что я нахожусь в каком-то другом месте. Где угодно, только не на дереве, в пустоте, которая начинается прямо под ногами, а внизу – твердая как камень земля…

– Тебе уже лучше? – спрашивает Сэм.

Я киваю, и, к моему огромному облегчению, мир перестает вращаться.

– Спустите меня и не волнуйтесь. Строителям я просто скажу, что случилась ужасная ошибка. Я совсем не похожа на хиппи. Они поверят.

При мысли об этом мне становится капельку легче. Разумеется, я не окажусь в патрульной машине. Скорее всего какой-нибудь красавчик бульдозерист принесет страдалице, оказавшейся в лапах экологических террористов, чашку горячего сладкого чая.

– Я готова спуститься хоть сию секунду, – смело заявляю я. – Не бойтесь, я не пострадаю. Думайте только о своей миссии.

Глаза Шона весело горят.

– Как уже сказала Сэм, есть одна ма-аленькая проблемка.

Он кивком указывает вниз, и я против воли прослеживаю его взгляд. Мне открывается зрелище, от которого сжимается сердце. На земле, свернувшись как змеи, лежат веревки. Много веревок.

Ох блин. Никаких сомнений. Я в ловушке.

– Мы отвязали все веревки, чтобы строители до нас не добрались, – объясняет Сэм. – Наше дело – оставаться как можно дольше здесь, наверху, а не спускаться на землю. По-этому включи оптимизм и постарайся найти светлую сторону.

– Светлую сторону?! – визжу я так, что несколько рабочих внизу задирают головы. – Я сижу на верхушке дерева, у меня кружится голова, я до смерти боюсь высоты, я не хочу здесь торчать! Где тут светлая сторона?

– Ну, считай, что это возможность сбежать от повседневной рутины, расслабиться, прислушаться к мирозданию и поразмыслить, – добродушно советует Шон.

Я молча смотрю на него. Совершенно не возражаю против моей повседневной рутины. Против кушетки, «Синей луны» и ванны с пузырями.

Кстати, о ванне…

– Где тут ванна? – спрашиваю я. – Где туалет?

Сэм указывает на висящее на ветке ведро.

– Я хочу вниз!

– Раз уж ты здесь, Элли, предлагаю принять участие в нашей акции. Может быть, ты привлечешь внимание СМИ, поскольку встречаешься с местным парламентарием, – замечает неизменно практичная Сэм.

– Ты знаешь, что это называется похищение? – мрачно намекаю я. – Я – ваш первый заложник. В новостях так и скажут. Вы – экологические террористы, вот кто вы.

– Перестань ныть. Тебе все равно некуда деваться. Эй, ребята, второй этап!

Она лезет в один из многочисленных карманов, достает несколько пар наручников и радостно ими размахивает.

– Я так и знала, что не забыла. Давай, Шон.

– Клево! – Шон надевает один «браслет» себе на запястье, второй защелкивает на ветке. А я оказываюсь прикована к Сэм.

– Нас уберут только силой! – восклицает она.

– Я очень хочу отсюда убраться! – жалуюсь я. – И что дальше?

– Будем сидеть и ждать кранов, – отвечает Сэм, кивая в сторону земли.

Я прослеживаю ее взгляд. У строителей уходит совсем немного времени на то, чтобы преодолеть цепи и засовы, которые экологи так долго и старательно прилаживали к старым воротам из пяти жердей. Некто в шлеме и красивом костюме размахивает кусачками. За ним сгрудилась целая армия машин, которые раньше я видела только по телевизору, сидя в уютном кресле. Я начинаю слегка тревожиться из-за того, что торчу тут, прикованная наручниками к воинственному экологу. Как спасатели до меня доберутся? Я смотрю на сердитых людей внизу и понимаю, что не желаю знать ответ.

Как будто ситуация еще недостаточно скверная, начинает жутко зудеть плечо. Задрав правую руку, я пытаюсь почесаться, что само по себе нелегко, когда ты прикована к дереву, и ненадолго зуд прекращается. Потом он возобновляется, на сей раз выше и ближе к шее. Я дергаю руку, которой прикована к Сэм, и уже собираюсь отпустить ядовитый комментарий насчет блох Серендипити, когда вдруг замечаю огромного пятнистого паука. У него мохнатые ноги и клыки.

Ладно, клыков нет, но все равно я ору что есть духу.

– Господи! – Сэм подскакивает, чуть не свалившись с шаткой платформы. – Какого черта, Элли?

– Па… па… паук! – лепечу я, в ужасе указывая на тарантула, который ползет по мне. Живо представляю, как он впивается в сонную артерию и я умираю в страшных муках только потому, что сижу на дереве за много миль от противоядия. Совсем как в старых черно-белых фильмах про Тарзана.

– Успокойся, это просто безвредный маленький паучок. – Сэм изгибается, чтобы смахнуть отвратительное насекомое. К сожалению, наручники ее удерживают, и она не дотягивается на несколько миллиметров.

– Убери его! – визжу я, и рабочие вновь изумленно поднимают головы, вероятно, решив, что «зеленые» издают какой-то странный боевой клич.

– Я пытаюсь! – И снова Сэм промахивается.

К моему полнейшему ужасу, я чувствую, как паук ползет по ключице и спускается в обширное декольте, прямехонько в лифчик. О Господи, там и мне-то тесно, не говоря уже о пауке.

– Я всего-навсего привезла продукты, а не планировала заниматься экстремальным спортом! – восклицаю я. – Убери с меня паука! Скорее!

– Я тебя очень люблю, Элли, но не собираюсь лезть к тебе в лифчик, – чопорно заявляет Сэм.

– А я, честно говоря, не откажусь посмотреть, – замечает Шон, посверкивая глазами. – Две красотки тискаются в наручниках на дереве – вот это шоу!

– И вообще паук наверняка уже сам уполз, Эл.

Иными словами, Сэм не собирается меня выручать. Она может плести косички из волос, растущих под мышками, и не верит в дезодорант, но одновременно до смешного щепетильна в том, что касается женского тела.

– Ты уверена? – Я ерзаю, но и впрямь не чувствую на себе постороннего присутствия.

– Погоди-ка… – Сэм внезапно подается вперед самым опасным образом и смотрит вниз, на землю. Я забываю о недавней встрече с восьминогим чудовищем. – Шон, дай-ка бинокль.

Шон роется в грязном рюкзаке. Вытащив сначала пачку папиросной бумаги и джойсовского «Улисса», он достает бинокль.

– Блин, – шепчет Сэм, внимательно всматриваясь в даль. – Теперь понятно.

– Что? Что? – спрашиваю я.

– Кто этот хрен в костюме? Там, впереди всех, – говорит она и лихорадочно крутит колесико.

– Что-то очень знакомое… – Шон чешет в затылке и щурится. – Но раньше я его вроде не видел…

– Он стоит спиной. – Сэм снова ерзает в поисках удобной позиции. – С ним еще двое. Какие-то важные шишки. На, – она сует Шону бинокль, – глянь и скажи, что ты думаешь.

Шон смотрит.

– Тех двоих я знаю. Слева Джеймс Райан, а справа Берни Джонс, главные акционеры «Тэпли констракшн». Те еще сволочи, им бы только срубить бабла. Они уж точно не станут возражать, если столетний лес сведут под корень, ведь тогда они будут доезжать до Лондона на пять минут быстрее и зарабатывать немножко больше.

– Дай сюда бинокль! – Сэм снова крутит колесики, а я устало закрываю глаза. – Я удавлю тебя собственными руками, Элли Эндрюс, – медленно говорит она.

– За что? – возмущенно спрашиваю я. Если у кого-то здесь и есть право злиться, то точно не у нее.

– Посмотри хорошенько, а потом попытайся придумать что-нибудь в свое оправдание, – велит Сэм и сует мне бинокль.

– И незачем так грубить, – замечаю я, возясь с биноклем, что нелегко сделать одной рукой. Не сразу удается рассмотреть то, что происходит внизу. Я нахожу одного особенно симпатичного рабочего и настраиваю бинокль, выбрав в качестве ориентира его обтянутую комбинезоном задницу. Может быть, здесь, наверху, не так уж и плохо…

– Прекрати тянуть время! – шипит Сэм. – Посмотри на тех людей в костюмах и скажи, что ты видишь.

Когда на Сэм находит командирское настроение, лучше послушаться. Поскольку я в двадцати футах над землей, спорить неразумно. Я навожу бинокль на мужчин в костюмах – и чуть не падаю со своего насеста.

Там, далеко внизу, в шикарном костюме и довольно безобразном шлеме стоит не кто иной, как Маркус Лейси. Ни с чем невозможно спутать это мускулистое тело, золотистый загар и точеный профиль. И операторы с камерой ловят каждое слово, каждый жест.

Достопочтенный член парламента от Тэпли-на-Темзе, человек, который преследовал меня с упорством ищейки, мой нынешний бойфренд и потенциальный жених, способный понравиться моей матери, стоит здесь, на опушке Этти-Вудс.

– Сэм! Ты в жизни не догадаешься, что я увидела! – радостно восклицаю я, брякая наручниками. – Там Маркус. Он приехал за мной!

Я немедленно представляю романтическую картину. Маркус, стоя на подъемном кране, снимает бедняжку Элли с дерева, на руках несет в машину и уносится прочь. Я наскоро воссылаю молитву: если он так и сделает, я выйду за него замуж исключительно из благодарности и наконец-то стану для мамы идеальной дочерью.

– Элли! – кричит Сэм. – Маркус приехал не за тобой. Ну… в некотором смысле да, но не так, как тебе хотелось бы. Блин! – Она бьет себя по лбу. – Ну надо же, а мы никак не могли понять, отчего «Тэпли констракшн» постоянно на шаг впереди! Хотя, мать их, все было очевидно!

Я в замешательстве смотрю на подругу, и Сэм грустно качает головой:

– Элли, ты еще не поняла? Маркус внезапно заинтересовался нашей акцией и за один день превратился из серийного потаскуна в идеального бойфренда… Да он провел нас, как полных идиотов! Это он продал заказник строительной компании и кому-то дал взятку в Вестминстере, чтобы никто не рыпался насчет экологии! Неудивительно, что я не догадалась, кто стукач! Мне бы в голову не пришло, что это ты!

Закон притяжения

Я смотрю на Маркуса и внезапно сознаю неприглядную правду.

Все обретает несомненный смысл. Загадочные деловые встречи, постоянные телефонные звонки, которые столь часто заставляли Маркуса отменять свидания и уезжать в неподобающе ранний час, его странный интерес к делам Сэм и Мада и неуемное желание обсуждать экологические проблемы… как просто, черт побери. Мне становится дурно, когда я вспоминаю невинные на первый взгляд разговоры о готовящейся акции протеста, о местонахождении моих соседей, об их планах на будущую неделю. Циничное выуживание информации я искренне принимала за вежливый интерес бойфренда. Почему я оказалась такой дурой? Отчего поверила, что Маркус Лейси способен заинтересоваться такой, как я?

Глаза горят от слез. Как он посмел? Да, Маркус, вероятно, выжидал подходящий момент для нападения, с тех пор как повстречал меня на регате Хенли (и не только). Он, должно быть, писал кипятком от радости, когда я в тот злополучный день врезалась в его машину. И почему я не послушала предостережений Поппи?

– Я ему голову оторву, – говорю я. – Вот только спущусь с этого проклятого дерева. Поцарапанная машина кое-кому счастьем покажется…

Перед моим мысленным взором рисуется очаровательная картина: я разбиваю Маркусов «ягуар», подбираюсь с ножницами к гардеробу от-кутюр, а потом с самым острым разделочным ножом – к некоторым особо нежным частям его тела. Как он посмел так меня использовать?

– Успокойся, – поспешно говорит Сэм, когда я пытаюсь мерить шагами узкую платформу.

– После того как он мной попросту воспользовался? Ну уж вряд ли! – Я яростно бренчу наручниками. – Сними их, Сэм. Сейчас же. Я настаиваю! Я не собираюсь протестовать мирно. Я слезу с дерева, сяду в ближайший бульдозер и отутюжу его парадный костюмчик на веки вечные!

– Наручники… хм…

Несмотря на мои многочисленные провинности, сейчас именно Сэм выглядит виновато.

– У меня нет ключей.

– А у кого они? – кричу я.

– Кажется, у Мада, – весело отзывается Шон. – Если не ошибаюсь, он собирался приковаться в туннеле.

Я готова заплакать.

– Ключи где-то под землей, у Мада? Ради Бога, скажите, что вы шутите!

– Погоди-ка! – вдруг восклицает Сэм с горящими глазами. – Есть отличная идея…

Неудивительно, что я не спешу прыгать от радости. Когда Сэм в последний раз пришла в голову отличная идея, она предложила мыться в одной и той же воде во имя экономии и спасения планеты. Единственный плюс был в том, что я стала ходить каждый день в тренажерный зал ради тамошнего душа и в процессе почти победила целлюлит.

– Маркус обожает рекламу и хочет выглядеть хорошим парнем, не так ли? – радостно вещает Сэм. – Элли, вот твой шанс подпортить ему имидж. Как будет унизительно, если Маркус узнает, что его девушка принимает участие в акции протеста против его же собственных замыслов! Газетчикам понравится. А главное, он скорее всего не станет крошить лес, пока ты здесь. Давайте выставим Маркуса полным придурком! По-моему, идеальный план.

Меньше всего я желаю огласки. С другой стороны, чем плохо послать родным воздушный поцелуй и выступить в «Международных новостях»? Тогда, возможно, я оплачу тех-осмотр «Эстер».

– Ладно, – устало отвечаю я. – Что конкретно ты задумала?

План не самый изящный, но даже я вынуждена признать, что он может сработать. В нынешней политической обстановке, где консерваторы примерно настолько же в моде, как сандалии в сочетании с носками, Маркус умудряется держаться на плаву, постоянно оставаясь Славным Парнем. Публика охотно читает пикантные отчеты о его сексуальной жизни и неизменно прощает Маркуса за красоту, юмор и джентльменские манеры. Откуда простым смертным – рядовым избирателям – знать, что он просто негодяй? Если уж этого не поняла даже я, пока мы радостно целовались.

Мой общественный долг – разрушить иллюзию.

– Эй, Лейси! Эй ты, там! – Грубый ирландский акцент Шона звучит угрожающе, когда он обращается к толпе внизу. Он хватает меня за плечи и слегка трясет для пущего эффекта, но я почти не пугаюсь. Слава Богу, я по-прежнему прикована к дереву.

Маркус в желтом шлеме поднимает голову, и у него глаза лезут на лоб, когда он видит свою девушку в наручниках, в опасной близости от косматого экологического террориста.

– Привет, милый, – слабо отзываюсь я. – Хорошо, что ты пришел. У этих людей откуда-то взялась безумная идея, что ты намерен проложить дорогу через очаровательный старый лес. Они говорят, что не позволят мне спуститься, пока ты не пообещаешь убрать технику. Пожалуйста, скажи, что произошла какая-то глупая ошибка. Я-то знаю, как ты любишь природу. И потом очень нехорошо участвовать в таких делах. Я объяснила им, что ты не стал бы затевать ничего противозаконного.

На лице Маркуса появляется идиотское рыбье выражение. Не знаю, что он ожидал увидеть, но явно не Элли Эндрюс, которая болтает ногами в воздухе, как обезьяна. Хотя меня мутит от головокружения, да и самолюбие изрядно пострадало, я начинаю чувствовать некоторое удовольствие.

– Маркус! Помоги! – умоляю я, призывая на помощь все свои ограниченные актерские способности. – Я не переношу высоту! Я хочу вниз! Скажи им! Пожалуйста!

– Убери бульдозеры, и мы ее отпустим! – рычит Шон. – Иначе твоей подружке придется остаться с нами. Кто знает, что может с ней случиться?…

Журналисты просто вне себя от восторга, буквально не знают, за что хвататься. Огромный серый микрофон взмывает, как сумасшедший ястреб, над головой Маркуса, камеры тоже устремляются в небо. Маркус что-то говорит человеку в костюме, который стоит рядом. Оба качают головами и спорят.

– Ну? – кричит Шон. – Что будем делать?

– Любимый, пожалуйста! У меня кружится голова! Ради Бога, помоги мне слезть! Я люблю тебя!

Просто удивительно, с какой легкостью оживают воспоминания о школьном драмкружке. Еще минута – и я начну читать некогда выученный монолог из «Сна в летнюю ночь», обращаясь к публике на поляне.

Маркус гневно хмурится, и даже со своего высокого насеста я вижу ярость у него на лице. И почему я раньше никогда не замечала, какие у Маркуса холодные глаза, какой неумолимый рот? Если бы я не свисала с дерева, то сама пнула бы себя в зад за глупость.

Маркус поворачивается к человеку слева и что-то говорит, а потом посылает мне воздушный поцелуй. Он мастер перевоплощений; в конце концов, разве он не превратился в идеального верного бойфренда? Но даже теперь, хотя я знаю, каков он на самом деле, трудно поверить, что Маркус просто притворяется. Он казался таким искренним, когда признался в любви и когда я решила, что, общаясь со мной, он меняется в лучшую сторону. Подумать только, я почти поверила, что тоже его люблю. И тогда он понял, что урожай созрел.

– Отгоните бульдозеры, – приказывает Маркус десятнику. – И пожалуйста, спустите Элли.

– Спасибо, милый, – говорю я, но, вместо того чтобы забрать меня самолично, Маркус шагает к рабочим, а телевизионщики несутся по пятам. К нам ползут адские машины, наполняя лес ревом. Точь-в-точь жуткая сцена из «Терминатора». Внутри, рядом и позади – целая армия строителей, а еще какие-то люди, до боли похожие на полицейских.

– Сейчас будет жарко, – уныло произносит Сэм. – Держись крепче, Элли. Что-то подсказывает, что мягкой посадки не будет.

И тут начинают жужжать бензопилы.

– Достаньте все личные вещи и положите их на стол.

Молодой полицейский из ночной смены с каменным выражением лица смотрит на меня. Наверняка он раздосадован тем, что приятный тихий вечер внезапно прервался прибытием пачки хиппи, и я даже не в силах его винить. Машина, в которой сидела я, была как минимум третьей по счету. Бедняга проделал одну и ту же процедуру никак не меньше пятидесяти раз.

Я рассматриваю его внимательнее. Прыщавая кожа и совершенно гладкие щеки. Господи, как неприятно, когда полицейские выглядят моложе тебя. Надо будет заскочить к Люси и стянуть у нее самую большую банку с кремом от морщин. После двух дней, проведенных на дереве, – двух дней, в течение которых я научилась жить без шоколада и справлять нужду в ведерко, – мне понадобятся уход и нега.

– Это правда необходимо? – спрашиваю я, округляя глаза самым привлекательным (на мой взгляд) образом и откидывая волосы с лица. К сожалению, глаза у меня красные, а волосы так спутаны, что пальцы застревают. Почему у киногероинь всегда идеальная прическа и безупречный макияж? Тельма и Луиза выглядели шикарно, даже когда бросились на машине в Большой Каньон.

– Прошу прощения, мисс, но по правилам нужно сдать все личные вещи, – произносит полицейский, едва ли не тыча мне в нос большим полиэтиленовым пакетом.

– Я не имею ничего общего с этими людьми, офицер, – объясняю я, выкладывая на стол пеструю коллекцию засморканных платочков, ключей и засохшей помады. – Я оказалась там чисто случайно.

– Да, конечно.

У меня разыгралось воображение, или он действительно ухмыльнулся? Впору завыть от досады. Как доказать, что я случайно оказалась на дереве в двадцати футах от земли?

– Я принесла им еду, – продолжаю я, протягивая полицейскому зажигалку и жидкость для снятия лака. – Когда все полезли наверх, я попала на дерево по ошибке. Об этом даже говорили в новостях. Я девушка Маркуса Лейси. Это огромное недоразумение…

Впрочем, могу ли я теперь считаться девушкой Маркуса Лейси? Наверное, нет. Если вдруг, по какому-то невероятно счастливому стечению обстоятельств, Маркус самовозгорится, я не удосужусь хотя бы плюнуть на него.

– Имя.

О нет. Началось. Меня мутит. Я много лет подряд смотрела «Закон и порядок» и прекрасно знаю, что будет дальше. Арестанткам позволяют сделать один телефонный звонок, после чего их полностью обыскивает мужеподобная баба в форме.

– Элли Эндрюс, – шепотом говорю я.

Заполнив бумаги и притворившись круглой сиротой, я оказываюсь в камере с двумя лохматыми сестрами по несчастью, которых зовут Скай и Багги. После двух дней, проведенных в тесном соседстве с Сэм и Шоном, мне совершенно не хочется ни с кем разговаривать, поэтому я пристраиваюсь на узенькой кровати и начинаю яростно грызть ногти.

Мои сокамерницы сидят рядышком на полу и взволнованным шепотом говорят о туннелях. На мгновение я представляю себе Мада, погребенного под землей и ожидающего спасателей. Представляю и Сэм. Понятия не имею, куда ее засунули. Хотя я не прочь придушить Сэм, сейчас я жалею, что мы не вместе. Их с Мадом столько раз арестовывали. Она бы объяснила, что делать.

Я прислоняюсь лбом к холодной кирпичной стене.

– Элли Эндрюс! Элли Эндрюс!

В мои сны врывается чей-то крик. Я чувствую на лице теплое дыхание. Понимаю, что нужно встать. Еще несколько минуток…

Погодите-ка. Кто это дышит на меня горчицей? Открыв глаза, я вижу, что на моем плече мирно спит Багги, а надо мной стоит женщина-полицейский. Я вздыхаю, кое-как выпрямляюсь и отталкиваю Багги. Она что-то бормочет, поудобнее устраивается на узкой койке и принимается сладко похрапывать.

– За вами приехал друг, – говорит женщина в форме.

– То есть я могу идти? – недоверчиво уточняю я.

Как выясняется, никому из участников акции не предъявлено никаких обвинений; нас продержали ночь за решеткой исключительно предосторожности ради. Я не сомневаюсь, что Маркус явился выручать свою бедную маленькую подружку. В сопровождении пиар-агента, команды медиков и кучи операторов. Я перестала шипеть от ярости, но все еще злюсь.

Я расписываюсь, забираю вещи и устало бреду прочь из участка на яркий утренний свет. Но где же Маркус? Щурясь от солнца, я ищу взглядом «ягуар», операторов или хотя бы пиар-агента, но нигде нет подобающей достопочтенному члену парламента свиты, и я вновь начинаю закипать. Значит, предстоит долгий путь пешком на Шекспир-авеню в сапогах на платформе. Поскольку я сейчас похожа на дикую индианку, мне вовсе не улыбается брести через весь город, рискуя столкнуться с мамой.

Крепко сжимая в руках пакет с вещами, я иду по парковке, ощущая на себе незримую полосатую робу и ядро на ноге. Тело затекло от макушки до пят, хочется свернуться в постели и проспать неделю.

– Элли! Посмотрите сюда!

– Элли, Элли! Эй, Элли!

Внезапно вспыхивает свет, раздаются какие-то хлопки. Перед моими глазами пляшут ослепительные пятна, я ошарашена, окружена плотной толпой. Потом здравый смысл одерживает верх, и я закрываю руками лицо в отчаянной попытке спрятаться от назойливых камер.

– Прокомментируйте слухи, которые ходят о Маркусе Лейси!

– Вам предъявили обвинение?

– Вы беременны?

– Он правда брал взятки от «Тэпли констракшн»?

Слова летают туда-сюда, как пули в разгар бурной перестрелки. Не знаю, от чего уклоняться в первую очередь – от камер или от вопросов. Впрочем, я не забываю втянуть живот, потому что реплика насчет беременности уязвляет меня в самое сердце.

В какую бы сторону я ни повернулась, везде сверкают вспышки камер, а репортеры суют под нос микрофоны и выкрикивают вопросы.

– Пошли вон отсюда!

Внезапно чья-то сильная рука обнимает меня за плечи, притягивает к себе и заслоняет от операторов. Прижавшись лицом к грубому промасленному шерстяному свитеру, я вдыхаю резкий запах лосьона, смешанный с острым лимонным ароматом чистой мужской кожи. Джей! Я тут же забываю про Маркуса, про то, как нагло он мной воспользовался, потому что я страшно рада видеть Джея. Если кто-то и способен протянуть мне руку помощи, то именно он.

Джей расталкивает шумливую толпу репортеров, заслоняя меня от любопытных глаз и назойливых объективов. Каким-то чудом мы добираемся до машины, и я съеживаюсь на пассажирском сиденье. С ревом заводится мотор, камеры напоследок щелкают, и мы уносимся прочь.

– Господи! – выдыхает Джей и, не сводя глаз с дороги, ободряюще поглаживает мою коленку. – Безумие какое-то. Ты в порядке?

– Не знаю. Даже не верится…

Джей качает головой:

– В Штатах такого не бывает. Британская пресса – позор рода человеческого.

Я опускаю стекло и подставляю щеку под холодную струю воздуха.

Джей сворачивает в узкий зеленый проулок.

– Могло быть хуже. Во всяком случае, мне не пришлось раскошеливаться, чтобы внести залог, как в прошлый раз, когда арестовали Сэм.

Он смотрит в зеркальце заднего вида:

– Кажется, мы оторвались. Но они скоро выяснят, кто я такой и куда мы поехали. Надо выработать план действий.

– Меня спасет только чудо, – мрачно заявляю я.

Мельком я смотрю в зеркальце. Волосы растрепаны, кожа в пятнах, глаза налиты кровью. Вот в каком виде я предстану на страницах газет. И читатели поддержат Маркуса Лейси. Всякий бы на его месте оставил такое страшилище на дереве.

– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спрашивает Джей.

Я невольно отмечаю, как у него играют мышцы, когда он одной рукой ведет машину по извилистой дороге, и какими темными кажутся волосы по сравнению с золотистой кожей. Взгляд Джея устремлен на дорогу, и я вольна изучать его мужественный профиль и густые черные кудри. Держись, Элли. Сейчас тебе надлежит думать о пикантных заголовках и двуличии Маркуса, а не пускать слюни в мечтах о соседе по дому.

– Элли, – окликает Джей, – ты в порядке?

– Кажется, у меня шок.

– Ты просто обязана была привлечь внимание прессы, раз уж начала мелькать в местных новостях, – замечает Джей. – Великолепный сюжет: безжалостный политик, протестующие экологи и красавица девушка, которую удерживают в заложниках на дереве. Добавьте несколько лошадей и получите роман Джилли Купер.

– Я уже не его девушка. Никогда больше не хочу видеть этого лицемерного ублюдка.

Джей кивает:

– Когда я забирал Сэм, она объяснила, каким образом подробности подготовки стали известны «Тэпли констракшн». Мне страшно жаль, Элли. Ты не заслужила такого обращения. Маркус просто дерьмо.

Я медленно выдыхаю:

– Уже не важно…

Как только слова срываются с моих губ, я понимаю, что это и вправду так. Плевать, что Маркус попросту меня использовал. В конце концов, разве и я не использовала его на свой лад, чтобы потешить самолюбие и помириться с мамой? Я качаю головой и смеюсь.