Текст книги "Двоедушник"
Автор книги: Рута Шейл
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Куйбышевская водокачка
Прошло полчаса. И, может быть, еще столько же. Игни не вел счет времени. Он не думал о том, что пора возвращаться. Наплевал бы и на Предел, и на поиски живого. Если бы не напомнили.
Он сидел на жухлой прошлогодней траве и бездумно глядел на реку. Бритоголовый конвоир Предела Порядка шагнул из Полупути. Загородил обзор, но Игни не пошевелился. Продолжал смотреть перед собой, одновременно на Гила и сквозь него.
Тот потоптался рядом, потом все-таки сообразил сдвинуться. Вода снова заблестела между деревьями. Это успокаивало.
– Учился долго? – Гил с любопытством разглядывал рукоятки кистеней у Игни за спиной.
– Где-то с полгода. – Говорить не хотелось, но отмолчаться, судя по всему, не удастся. Все равно достанет.
– Бесконтакт не пробовал? – с этими словами Гил сдернул с плеча арбалет и протянул его Игни, удерживая одной рукой.
А ничего так, тяжеловатый. И не такой уж миниатюрный, каким казался в сравнении с лапищей Гила. Не обычная тетива, а система натяжения с помощью восьми роликов – полиспаст. Оптический прицел, спусковой механизм, полированный ружейный приклад… Похоже, самодельный. Но очень добротно сработан.
– Сначала возможности не было, потом желания, – сказал Игни, отвечая на повисший в воздухе вопрос. – Поиграть дашь?
– Только если мах на мах.
Игни расстегнул ремни и отдал Гилу вместе с кистенями. Тот уважительно присвистнул, разглядывая необычный чехол.
– Спецзаказ?
– Вроде того. Конструкция моя. Вот здесь, видишь? Направляющие. На рукоятках бороздки – вначале сложно сразу попасть, но потом привыкаешь и чувствуешь на ощупь. Сложил и бросил, – и он несколько раз медленно показал, как кистени аккуратно ложатся в кожух, а потом легко оттуда извлекаются.
– Удобно?
– Нормально. – Игни встал и отошел в сторону, оставив его упражняться с кистенями. В то время, как он сам неумело пытался взвести арбалет, Гил прохаживался вдоль берега, бряцая цепями, словно Кентервильское привидение – своими кандалами.
– Ты это…
Поняв, что Игни не справляется, Гил собственноручно натянул тетиву, зарядил арбалет и вернул оружие.
– На Идельку не обращай внимания, – неожиданно прибавил он.
Игни слушал вполуха. С арбалетом в вытянутой руке, он старательно целился в березу, стоящую метрах в десяти.
– Плечо расслабь. Если тяжело, левой придержи, – посоветовал Гил. И снова вернулся к скользкой теме: – Ей просто скучно. Они с Эшем оба этой фигней маются. Когда я здесь появился, было то же самое. Иделька с тобой наиграется и все равно к нему вернется. Только тебе потом тяжелее будет.
Сговорились они, что ли, по очереди в душу лезть?
– Я понял.
Стрела с сухим щелчком сорвалась с направляющей и устремилась в полет. Чтобы проверить, куда попал, Игни отправился к выбранному дереву пешком. Гил предпочел воспользоваться Полупутем. К тому времени, как Игни дошел до нужной березы, тот уже стоял рядом. Выдернул стрелу, сунул в колчан за поясом и указал на треугольное углубление в стволе.
– Сюда целился?
– На два пальца выше.
– Для начала ничего. Нормально. А я тут тоже на досуге инженерил. Во… – Он достал из кармана круглую штуковину, похожую на металлическую шайбу. На ее торцевую часть была намотана леска с небольшим свинцовым шариком на конце. – Смотри.
Гил движением запястья метнул этот диск в раненую стрелой березу. На сей раз досталось дереву, правда, меньше. Коротко свистнув, «шайба» мотнулась вокруг ствола и повисла на леске.
– Но без тренировки тоже фиг получится… Ладно, пойдем. Наши, небось, заждались.
Они ушли одновременно. Так, что ни одна травинка не шелохнулась. Словно их и не было.
Несмотря на предупреждение, Игни следовал за Идель. И оказался в нужном месте на долю секунды раньше Гила.
Знакомое что-то. Он точно уже когда-то здесь бывал. Хорошо, пусть не совсем здесь. Но эти штольни, стены из красного кирпича, декоративная кладка над окнами и проемами дверей… Долбаная водокачка! Та самая, где они были с Никой.
Идель и Эш расположились неподалеку от входа. Скинули свои униформенные тренчи, побросали их на землю и уселись сверху с одинаково скучающими физиономиями.
– «Сны изнанки», – флегматично пояснила Идель прежде, чем Гил успел возмутиться такому вопиющему разгильдяйству. – Их там как грязи. Мы без тебя не полезли.
Гил невнятно ругнулся – Игни расслышал только «копать-хоронить» – и натянул на нос клетчатый платок с кистями, добавивший несуразности его внешнему виду. В отличие от него, Эш с подругой использовали стильного вида черные кожаные полумаски, надежно скрывающие нижнюю часть лица.
– Здесь отсидишься? – на Игни насмешливо глянули два слегка раскосых глаза в обрамлении длиннющих черных ресниц.
Еще чего.
У него не было с собой ни маски, ни платка, ни чего бы то ни было похожего. Он понятия не имел, почему сны не должны видеть их лиц, хотя и не сомневался, что это необходимо. Нет так нет. Однако снова пришлось разоружаться. Второй раз за этот день Игни расстегнул ремни. Стянул через голову черную футболку, снова надел свою ременную амуницию – теперь уже на голую спину. Обмотал футболкой лицо, связав концы на затылке, и поймал на себе долгий заинтересованный взгляд Идель.
Татуировки рассматривает. Ладно, пусть. Есть на что поглядеть.
– Дернули! – скомандовал Эш, вставая, и первым скрылся под треугольным козырьком водокачки.
Игни нырнул следом, походя отметив, что под ногами новая разноцветная плитка, а вдоль стен змеятся сияющие медью коленчатые трубы.
– Разбегаемся! – шепотом велел все тот же Эш, видимо, наделенный достаточными полномочиями, потому что Идель с Гилом не перечили, а просто молча подчинялись приказам.
– Держи, – услышал Игни приглушенный платком голос Гила, и в руках у него оказался карабин «Сайга». Тяжесть оружия убеждала в его мощи и дарила ощущение уверенности. – По ногам гаси. «Сны» не чувствуют боли. Вали их и вяжи, Ариманыч потом соберет и отправит по месту прописки.
«Вязать» предлагалось рыболовной леской, моток которой очень кстати обнаружился в бездонных карманах гиловских штанов.
– Вы оба маньяки, – хмыкнула Идель, но они не удостоили вниманием ее замечание.
– Все понял? – Игни кивнул, и Гил показал поднятый вверх большой палец: – Давай, жги.
Игни слишком хорошо помнил предыдущую встречу со «сном изнанки», чтобы геройствовать. Напутствие «валить и вязать» идеально соответствовало его собственной новой концепции поведения.
Ступеньки. Все та же плитка пестрит перед глазами. Циферблаты с замершими стрелками, неподвижные шкалы термометров. Холодные трубы. Света нет. Обитателям изнанки он попросту не нужен. И невозможен здесь, точно так же, как прочие блага цивилизации. Идеально продуманные коммуникации бывших развалюх – не что иное, как красивый посмертный грим. Мертвые дома, которые притворяются живыми, ждут мертвых людей, которые не понимают, что мертвы…
Все мертвые. Мертвее не бывает.
Игни стиснул зубы, упер приклад карабина в плечо. Вжал посильнее, до боли. Подумалось, что здесь как минимум двое живых: сам он и эта «Сайга». Борцы, блин, за…
Едва различимый шорох заставил все мысли улетучиться. Игни с трудом сдержался, чтобы не выстрелить вслепую. Волна распущенных волос взметнулась вокруг головы той, что стояла чуть ниже на лестничном пролете. Черные и белые пряди даже не перепутались. Замерла – напряженная, чуткая. Широко распахнутые глаза над черным треугольником полумаски. Стволы двух пистолетов направлены прямо на него.
Сам он опустил карабин сразу же, как только понял, кто перед ним. Идель сделала это чуть позже. Нарочно помедлила. Затем кивнула и скрылась в одном из многочисленных ответвлений коридора.
Ариман говорил, что никак не может привыкнуть к отсутствию книг. Игни не мог смириться с тем, что изнанка бесшумна. Здесь не было звуков – кроме тех, которые издавали они сами, бывшие вторые души, а ныне – конвоиры Предела Порядка. Это они дышали, говорили, щелкали пальцами и скрипели зубами. В ответ изнанка безмолвствовала. Хранила молчание. Жила своей жизнью. Вернее, умирала своей смертью.
Для Игни тишина была синонимом опасности. Он привык не только вглядываться, но и вслушиваться. Последнее было даже предпочтительней.
Вот и сейчас сунулся в очередной совершенно пустой цех. Заранее решил, что он безопасен, потому что изнутри не доносилось ни звука. Ошибся. И понял это, только когда к нему обернулись четверо. Еще один – пятый, в дурацком костюме в крупную клетку – лежал перед ними на полу. Без шума. Без движения.
Игни даже подумать не успел. Предохранитель – курок.
Это оказалось проще, чем он представлял.
Проще, чем кистень. Проще, чем арбалет.
Почти не целился.
«Сайга» веско высказалась. Четыре раза.
«Сны» рухнули как подкошенные. Знать бы еще, надолго ли. В любом случае, со вторым пунктом концепции следовало поспешить.
Кровь. Таким макаром продолжится – скоро привыкнет. Нужно чаще дышать. Или, наоборот, через раз. Короче, заставить себя подойти, потому что времени у него, судя по всему, в обрез.
Игни подумал, что в кои-то веки не он за кого-то, а что-то за него.
На его стороне. Да, именно так.
Пусть даже это не человек, а вещь из металла и пластика с почти что женским именем.
После того как стреножил первого, взялся за второго. «Сны» помалкивали. Игни тоже, лишая их повода для пародирования голосов свихнувшихся радиоприемников. Леска была довольно толстая, не путалась. Укладывался не более чем в полминуты. Думать не приходилось – пальцы сами накидывали петлю за петлей и вязали замысловатые узлы. Откуда только навык взялся? Может, рыбачил. В какой-то очень прошлой жизни.
И будто по заказу всплыло совсем другое, но тоже словно вырванное из чужого, незнакомого прошлого. Ночь. Дорога рядом – слышно, как шумят машины. Лицевая сторона города. Но он не Антон Ландер, не Антон Князев, а… Кто он вообще такой? Этот незнакомый «он» идет домой. Пешком через мост. Внизу не река. Лед. Тонны замерзшей воды. Плохо. Голова раскалывается от боли. Тянущая пустота в желудке. Он несколько раз спотыкается и чуть не падает… Перед глазами все вверх-вниз, как у пьяного. Сердце бешено колотится. Это паника. Страх перед тем, что ждет его дома. Если б только можно было не ходить туда, а остаться здесь… На мосту или под ним. Остаться. Здесь. Навсегда.
– Навсегда…
Удар по лицу. Наотмашь. Возвращение – словно вспышка. Едва успел увернуться от следующей пощечины. Дернулся в сторону, откатился, вскочил. Идель по-прежнему сидела на корточках. Глядела испуганно.
– Хорошо, что я за тобой пошла. – Из-под кожаной полумаски ее голос звучал незнакомо и глухо. – Ты чего вдруг свалился?
– Сам не знаю. – Игни провел ладонью по влажному лбу и с досадой оглядел сны, которые она за него связала. – Вырубился. И все. Сразу ты. По лицу.
Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Идель не воспользовалась. Продолжала всматриваться с подозрением. Можно подумать, он притворялся.
– Ты мне, вообще-то, немного обязан, конвоир Ландер.
– Спасибо, – сообразил наконец Игни и развернулся, намереваясь уйти, но встревоженный голос Идель его остановил.
– Часто с тобой такое?
Такое, этакое… Опять ей что-то от него нужно.
– Игни, подожди! Нужно рассказать Ариману! Не упрямься, вдруг это опасно?
Фигасно. Как же они все достали.
– Игни!
«И после смерти мне не обрести покой…»
Все, о чем он сейчас мечтал, это побыть в одиночестве. Впрочем, против компании горячего душа не стал бы возражать. Потребность была вызвана скорее привычкой, чем физиологической необходимостью. Неживые не моются. Еще один плюс.
У выхода столкнулся с Гилом и Эшем. Тот хохотал и похлопывал соратника по плечу с радостными возгласами «Гилище, ну ты и чувак!».
– Ну, что? Как оно? – басом поинтересовался великан, кивая на карабин в руках Игни.
– Вещь, – коротко ответил он.
– Оставь себе. Пригодится.
Очень кстати. Расставаться с приятной тяжестью «Сайги» странным образом не хотелось.
– Рвем обратно в Предел. Десять минут на перерыв, – постановил Эш. Он по-прежнему избегал прямого обращения к Игни. Лишний раз не смотрел в его сторону.
На этот раз Игни прибыл последним – задержался, натягивая обратно футболку. Когда вышел из Полупути в кабинете Аримана, обнаружил, что трое конвоиров уже расселись за столом. Глава Предела Порядка молча ждал, выстукивая пальцами на столешнице незамысловатый ритм.
– Насколько я понимаю, безрезультатно, – заключил он, как только Игни уселся на свое место в самом дальнем углу.
– Не совсем. Куча «снов» на водокачке. – Судя по тому, что Эш и теперь взялся говорить за всех, он негласно считался среди конвоиров главным. – Трое у меня. У Черского шесть. – Гил утвердительно покивал. – Уразаева тоже отличилась. Я видел пятерых. Правильно?
Девушка мазнула взглядом по Игни и смолчала.
– Ландер, походу, считает, что шесть тонн Есми освобождают его от всего остального, – неожиданно уколол Эш, невинно рассматривая что-то на потолке.
– Плохо, – заключил Ариман. – Итого четырнадцать чертовых «снов» на одной чертовой водокачке. Перебор даже со скидкой на плодородность местности. Между тем время идет, а живой все еще шляется где-то на изнанке. Ребята, я вас не узнаю. Чего так тухло? Или, может быть, что-то мешает? Проблемы? Конфликты? Тупо лень?
– Ничего, – нестройным хором ответили все четверо.
– Вот и славненько. Стало быть, разделяйтесь и прочесывайте каждый свой район. Нефиг всем в одном месте толпиться. Иначе этому ни конца, ни края не будет. Черский пойдет с Ландером. Пока со «снами» такая непонятка. Ландер?
Пришлось Игни оторваться от подсчета складок на занавесках и сделать вид, что он внимает каждому слову.
– Все в порядке?
– Да. Отлично.
Впрочем, как и всегда. Можно было не спрашивать.
Желание забраться под горячую воду стало практически нестерпимым.
За дверями Гил ненавязчиво отстал. Зато на плечо легла почти невесомая ладонь Идель.
– Игни, послушай…
– Нет, – исчерпывающе ответил на все ее незаданные вопросы разом.
– Я не об этом. – Интересно, хоть кто-то один из них понимал, о чем говорит другой? – Просто хочу кое-что тебе показать. Если ты не против. Это не займет много времени.
Предложение не вызвало даже слабого намека на интерес, но он все равно пошел. Просто потому, что поленился отказываться.
Идель привела в тесную комнатку. Какая-то бывшая подсобка с окном во всю стену. Вид на реку. Минимум обстановки: письменный стол, кресло, кровать… Непонятно, правда, зачем здесь все это, когда неживые не спят, не едят и не пишут.
Экзистенциальный ад, если задуматься. Но подобные темы лучше пресекать на корню. Иначе вообще свихнешься.
– Просто привычка, – сказала, словно мысли прочитала. Или сама часто размышляла о том же. – Желание иметь свой угол. Эш говорит, что со временем это пройдет. Но у меня почему-то не проходит. Ты тоже можешь выбрать себе комнату. Любую. Их здесь пруд пруди, и все пустуют. Мне понравилось здесь. Не люблю больших пространств… Всю жизнь провела с родителями и двумя братьями в однушке чуть больше этой. Представь себе, что у нас там творилось…
Игни помалкивал и пытался понять, к чему Идель начала с этого проникновенного экскурса в свое прошлое. С учетом того, что сначала была шутка с психушкой, а потом – неудавшаяся попытка соблазнения, его фантазии запросто могло не хватить на то, чтобы распознать очередную интригу.
– Впрочем, неважно. – Идель сбилась с мысли. Кажется, стоическое молчание собеседника ее смущало. – Вот, смотри. Это то, о чем я тебе говорила.
Над кроватью висел приколотый булавкой к обоям рисунок. Простенький набросок углем на куске коричневого картона. Изогнутые шеи фонарей, трамвайные пути. Купола с крестами и схематичные силуэты людей. Художественная ценность сомнительна. Даже на неискушенный взгляд Игни.
– И?
– Не понимаешь? – Идель серебристо рассмеялась, что ничуть не подняло ему настроение. – Картины не уходят на изнанку города. Равно как и книги. И люди, которые должным образом принимают свою смерть. Эта картина… уникальна. Должно быть, единственная здесь. Один художник подарил. Есми. Он…
– Нарисовал ее уже на изнанке, – скучающим тоном закончил за нее Игни. – Все очевидно. А мне-то ты зачем об этом рассказываешь?
Радостное волнение на лице Идель прямо на глазах увяло и исчезло.
– Просто подумала, что тебе понравится.
– Почему?
На самом деле он уже знал причину. И она бесила ничуть не меньше, чем отсутствие минимального набора привычных вещей.
Идель не реагировала. Его злость и ее замешательство буквально висели в воздухе.
– Все еще думаешь, что я чувствительный? – Раз она не посчитала нужным ответить, Игни сделал это сам. И, судя по тому, как она вскинулась, попал в точку. – Наверное, решила, что я отличаюсь от тех. – Он неопределенно махнул рукой в сторону окна, имея в виду остальных конвоиров Предела с колоритным Ариманом во главе. – Так вот – ни хрена подобного! Я точно такой же – неотесанный и грубый. И ни черта не смыслю в живописи. Вообще ни в чем. Кроме Есми. Это понятно?
С последним словом Игни снова взглянул на дурацкий рисунок мертвого художника.
И провалился внутрь.
Тот самый тротуар. Черные столбы фонарей. Пустая церковь с темными окнами. Он шел вперед. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, но он знал, что надо идти. Еще немного, всего пара домов – и Стрелка. Там, где рельсы сворачивают на мост. Ему туда. Мост влек к себе обещанием избавления от страха. Как же он раньше не додумался? Больше не придется возвращаться домой. Больше не придется возвращаться вообще никуда. Мост. К мосту. Пройдут вечная тошнота и дикие, изматывающие головные боли. Женский голос звал его странным именем Игни. Почему? Его ведь зовут совсем иначе… Голос не умолкал. Пусть.
Что-то сильно шибануло в спину. Повернул голову – асфальт.
Надо вставать. Надо идти. Мост.
Всего два дома. Ну же. Давай. Сделай это.
Мост был важен как «искусственное сооружение, возведенное через реку, озеро, болото, пролив или другое физическое препятствие».
Под мостом была вода.
Вода оказалась ближе, чем он думал. Плесканула в лицо и щекотными струйками устремилась вниз по шее…
– Порядок. – Ладонь размером в две обычных дружески огрела Игни по щеке. Дружески – в понимании Гила. У Игни от подобного проявления заботы в глазах потемнело.
– Это все из-за меня. Я виновата, – испуганно оправдывалась Идель где-то на краю сознания.
– Подожди, может, это не то, о чем мы думаем, – утешал ее Гил.
Сам Игни ни о чем не думал. Остатки чужих мыслей выветривались из головы медленно, как воспоминания о последнем утреннем сне.
– Надо сказать Ариману, – дрожащим голосом говорила девушка. – Если это действительно Вуаль, то у него мало времени… Его накроет. Как Ташу.
– Таша сама этого захотела. И все для этого сделала. – От их мудреного диалога и без того нестабильное сознание Игни грозило чинным шагом вернуться к бреду о мостах. Там и то больше смысла. – Таша сдалась. И давай больше не будем о ней вспоминать. Игни другой. Может, вообще еще не Вуаль.
– Все сходится, – в голосе Идель зазвучали истеричные нотки. – «Сон изнанки» видел его лицо. И эти провалы… Уже второй. Гил, это точно Вуаль. «Сон» его забирает…
– Рано паниковать. Посмотрим, что будет дальше. Но Ариманычу лучше быть в курсе, тут я с тобой согласен.
– Я сам решу, – подал голос Игни. Правда, вышло не так убедительно, как он рассчитывал. Бледненько вышло, откровенно говоря. – И вообще… Вуаль-фигаль… Время идет, а мне еще новые владения дозором обходить.
Из своего положения «лежа на спине» он смог сполна насладиться неуверенной улыбкой Идель, хоть и в перевернутом виде.
– Владения прошарим вместе, – заверил Гил.
Дружище Гил, что бы он без него делал? Так бы и валялся, поди, там, в психушке, причем разделанный на запчасти гигантским топором. В таком виде, что даже под вуалью на люди стыдно было бы показаться.
Вот же, прицепилось…
– Но после этого – сразу к Ариману, – строго добавил Гил прежде, чем уйти в Полупуть.
Игни еще раз оглядел замершую у окна фигуру Идель и закрыл глаза, не заботясь тем, что лежит на полу. Только убедился, что карабин по-прежнему рядом.
Прочее казалось несущественным.
Ее робкое «прости меня» настигло его уже в Полупути.
Гребной канал
Яблоки закончились быстро. Воды снова не было. Ни Лена, ни Колька не объявлялись.
Изнанка сделала ход и теперь ждала ответного.
Поначалу Ника твердо решила терпеть до ночи. Мысль о том, чтобы куда-то идти по этому пустому городу, знакомому и чужому одновременно, угнетала сильнее навязчивых мыслей о борще и говяжьих отбивных. То ли дело Полупуть.
Нет здесь ни борща, ни отбивных. Даже в виде отдельных ингредиентов. Потому что местные жители, если они вообще есть, не нуждаются ни в пище, ни в воде. Они мертвые.
Игни… От одного только имени в носу защипало. Так нельзя. Хватит себя изводить. Все равно от этого ничего не изменится.
Ника взобралась на подоконник, уткнулась лбом в прохладное стекло и наблюдала за тем, как оно мутнеет от ее дыхания.
Интересно, сколько сейчас времени? Что день, что утро, что вечер – за окном одна и та же картина. Пустое белое небо. Вовсе не облака. Матовое ватное нечто. Просто в какой-то момент – оп! – где-то наверху гасят свет. Не сказать, что солнце. И не лампочку. Даже не свечу. Просто свет.
Одни сплошные «не». Вся изнанка – глобальное отрицание.
Нигде. Ничего. Нет.
Но где-то здесь есть Игни. И скоро она его увидит. Надо только дождаться ночи. Арсеника знает, что делать. Она найдет его, а потом… Какая разница, что станет с ними потом? Игни не допустит плохого. Он сильный. Он справится. Главное – встретиться. Вместе они обязательно что-нибудь придумают.
От неподвижного сидения на подоконнике Ника еще острее ощутила голод. Покинув свой наблюдательный пункт, она в сотый, должно быть, раз обыскала пустые шкафы и кухонные ящики приютившего ее дома. Как и следовало ожидать – ничего нового. Сунув руку во внутренний карман куртки, она вытащила свернутую тетрадь со стихами Арсеники. Некоторое время задумчиво разглядывала потрепанные листы. В голову пришла дикая мысль, что в крайнем случае можно попробовать сжевать бумагу… в войну, наверное, и не такое ели.
Фу. Вот же глупость.
Прихватив пустую банку, в которой Лена приносила воду, она выскочила на улицу.
Надо же, снег пошел. Редкие белые хлопья. Но по-прежнему тепло. Ника запрокинула голову и попыталась поймать снежинки губами. Но местный снег не был водой. Снежинки не касались лица, не ложились на волосы и, кажется, не достигали земли. Они исчезали без остатка гораздо раньше. Галлюцинация. Иллюзия. Изнанка зимы – просто потому, что на лицевой стороне она тоже есть.
А в остальном – ничего страшного. Ну, безлюдно. Ну, дома. Немногочисленные – лишь те, что были снесены в самом городе. Некоторые совсем уж странные, словно создания безумного архитектора, у которого все в голове перемешалось. Изба, вокруг – еще одна такая же, только понаряднее. Или гараж, из крыши которого прорастает второй этаж барака вроде Никиного там, на лицевой стороне. Это, наверное, те постройки, которые были возведены на месте старых и тоже ушли на изнанку, догадалась Ника. А в городе, к гадалке не ходи, пустырь или обугленный остов… Не такая уж редкая картина.
Она крутила головой по сторонам и брела в том направлении, где, по ее мнению, должна была находиться река. Шла и смотрела на свой же, только старый город. И правда, путешествие в прошлое, не так уж сильно Колька ошибался. Довольно невеселое, к слову, прошлое. На этом месте потом окажется Сенная площадь? С ее громадным перекрестком, трамваями, высотками, автобусами и пробками? Уму непостижимо. Поросший бурьяном пустырь. Еще пара домов на другой стороне улицы – Ника их помнила. Там, в городе, они слепо взирали с обочины бельмами заколоченных фанерой окон. Посреди всеобщего запустения нелепыми громадинами возвышались два трамплина, словно только что сданные в эксплуатацию. Только что – это году эдак в тысяча девятьсот шестидесятом…
К реке, как и на лицевой стороне, вела дорога с довольно сильным уклоном. Начиналась сразу за домами и вилась вдоль оврага – все вниз и вниз. Здесь почти ничего не отличалось от привычного оригинала, за исключением того, что отсутствовал монастырь.
Хорошо, что река никуда не делась. Вода и деревья… Те же, что и в городе. Прорастают сквозь лицевую сторону до самой изнанки? Все видят, все знают.
Тоска накатывала тем сильнее, чем тщательней Ника загоняла ее внутрь с самого начала.
Дом. Мама. Река. Эти деревья. Игни. Игни…
Она поморгала, потерла глаза ладонью. Усилием воли отогнала мысль о том, что если бумага не пойдет, то можно попробовать на вкус траву и кору деревьев. Поудобней перехватила банку и решительно направилась к кромке воды. Подошвы ботинок увязали во влажном песке. Сверху сюрреалистично опускался снег – будто перышки, выбившиеся из огромной перины чужого неба.
Ника присела на корточки и зачерпнула воду ладонью. Вода оказалась противно теплой и попахивала покойниками. Чудное сравнение, особенно с учетом того, что покойников она в жизни не нюхала. И вообще, нечего себя накручивать. Вода как вода.
Ника протянула руку за банкой, которую поставила у ног, и не обнаружила ее на прежнем месте.
При мысли, что придется возвращаться ни с чем, внутри все оборвалось.
Банка только что была здесь. Вот и отпечаток донышка на песке остался. Не могла же она уйти своим ходом. Это слишком – даже для изнанки.
– Ну, и топала бы сюда сама, раз такая шустрая, – борясь со слезами, прошептала Ника и уселась прямо на влажную землю. Какая теперь разница, чистая у нее одежда или грязная? Никому нет дела. Никто не смотрит. Никого нет. Все умерли…
Прекрати. Пожалуйста.
До чего же ноги болят… Подавив стон отчаяния, она снова набрала в ладони воду, с отвращением сделала глоток – на вкус как грязная тряпка, в которую заворачивали рыбу, – а потом ополоснула лицо. Провела влажной ладонью по волосам. Выглядит, наверное, не лучше Есми…
В воде у самого берега Ника заметила какое-то копошение. Присмотрелась и едва не убежала с криком. Но не убежала. Осталась сидеть, позабыв о необходимости сделать вдох, и наблюдала за тем, как ее банка выбирается из реки на берег, а внутри, за стеклом, в мутной, почти непрозрачной зелени мечется мелкая, не больше ладони, живая, настоящая и съедобная РЫБА.
Взвизгнув от восторга, – не тара стеклянная, а лампа Алладина! – Ника поспешно вскочила и сжала банку обеими руками, пока та не передумала и не нырнула обратно на дно. Так торопилась, что чуть не опрокинула, едва не упустила драгоценную добычу. В отличие от Ники, плененная рыбка наверняка только обрадовалась бы такому повороту. Но с той стороны банку поддержали другие руки.
А еще спустя мгновение на Нику смотрели два бесконечно уставших выцветших глаза.
Сморщенные пальцы подтолкнули к ней подарок и снова скрылись под водой.
Прежде чем исчезнуть, речной Есми растянул губы в печальной улыбке.
– Горан, постойте! Ваша дочь! – воскликнула Ника и чуть было не прыгнула в реку вслед за ним. Хотела догнать, но он уже ушел в глубину, оставив на поверхности едва заметный водоворот. Крикнула: – Валерия просила передать, что очень вас любит!..
Но вряд ли Есми услышал.
Ника еще немного постояла на берегу, вглядываясь в рябь на темной поверхности воды. Что за создания обитают там, на дне?
Люди. Несчастные люди, которые отчаянно продолжают жить, несмотря на то, что давно уже не живут…
Она прижала к себе мокрую банку с кружащей внутри рыбой и двинулась в обратный путь. Теперь приходилось подниматься по склону, и Ника не смотрела по сторонам, старалась экономно расходовать силы – надо было непременно добраться до дома. И подумать о том, что делать с этим подарком судьбы, вернее, как его… приготовить.
Какое счастье, что Колька ее ждал! Хотя бы есть с кем поговорить.
– Рыбка, – сказал мальчуган, разглядев нового жильца, как только Ника ступила на порог.
– Ужин. – Она со стуком поставила банку на стол и сдернула с крючка полотенце. Вытерла руки и лицо, достала из ящика кухонный нож. Пленница притихла, едва шевеля плавниками. Словно почуяла неладное.
– А как мы ее назовем?
– Никак, – отрезала Ника, чувствуя себя разбивательницей детских сердец. – Нельзя привязываться к еде.
Они уселись по разные стороны стола и наблюдали за тем, как рыбка вяло поворачивается в мутной воде за стеклом.
– Коль, ты на рыбалке когда-нибудь бывал?
– Не-а.
Собственный Никин опыт в этой сфере тоже сводился к нулю.
– Эх, ты, а еще мальчик. – Она подперла кулаком подбородок и всмотрелась в бессмысленные рыбьи глаза. Из банки тоже всматривались в нее. В ожидании приговора. – А живую рыбу твои родители в магазине покупали?
– Не. Только замороженную, – сказал Колька, и вдруг выпалил: – Ника, не ешь Гошу! Он хочет жить с нами!
Или он, или я, невесело подумала Ника. Ну, не при ребенке же его убивать, в самом деле.
– Вот что… – Она поднялась со стула и засуетилась у шкафов. Извлекла из одного большую суповую кастрюлю, взяла банку и со всеми предосторожностями переселила рыбу в новое пристанище. Освободившуюся емкость Ника торжественно вручила ничего не понимающему Кольке. – За водой сходи. А то ему мало.
– Ага, – тут же подскочил мальчишка. – Я сейчас. Я быстро!
С учетом того, что Полупутем он не пользовался, – вряд ли, подумала Ника.
Оставшись наедине с будущим ужином, она мрачно уставилась в кастрюлю.
Все просто. Если вылить воду, рыбина погибнет естественным образом. А Кольке можно сказать, что она заболела. Или умерла от тоски по сородичам. Или… Черт, еще и об этом приходится думать! Вместо того чтобы просто радоваться, что у нее есть ЕДА.
«Еда» окончательно притихла. Наверное, решила притвориться мертвой в надежде, что ею побрезгуют.
Как бы не так.
Ника решительно взялась за ручки и поднесла кастрюлю к раковине.
Гоша. Теперь вообще кусок в горло не полезет. Есть Гошу – это не то же самое, что есть рыбу.
Прости, Гоша. Ты оказался низшим звеном в этой короткой пищевой цепочке. Проще говоря, плавал не в то время и не в том месте.
Стиснув зубы, Ника выплеснула воду в раковину и выскочила в коридор. И дверь за собой закрыла, как если бы совершила убийство, и жертва слала ей вслед последние предсмертные проклятия.
Чтобы не думать о том, что должна испытывать сейчас рыбка по имени Гоша, Ника попыталась собрать воедино обрывки знаний о выживании в сложных условиях.
Воды нет. Огня нет. Зато имеется нож и кое-какая посуда.
По всему выходило, что рыбу придется употреблять прямо так. Сырую.
Во всем мире люди едят сырую рыбу, убеждала она себя. Люди любят сырую рыбу. Еще и платят за это немалые деньги. Она и сама ее ела – в суши-баре, вместе с одногруппниками. Что там было? Семга или угорь. И ничего. Даже понравилось. Она вообще не гурман, неделю может прожить на лапше быстрого приготовления и картофельном пюре из порошка…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?