Текст книги "Свои. Путешествие с врагом"
Автор книги: Рута Ванагайте
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Цель очистить Литву от евреев могла быть достигнута только благодаря тому, что из отборных мужчин был создан летучий отряд под командованием оберштурмфюрера Хаманна, который вполне понял мои цели и смог обеспечить сотрудничество с литовскими партизанами и соответствующими структурами.
До августа 1941 года, когда в Литве началось массовое уничтожение евреев, 90 процентов литовских евреев еще были живы.
В летучем отряде Хаманна служили 8–10 немцев и 30–40 литовцев. К операциям все подготавливали местная администрация, полиция и партизаны – изолировали евреев, пригоняли их к заранее выкопанным ямам. […] До 15 октября 1941 года были убиты 70 105 евреев. Около 50 тысяч евреев оставлены для ремонтных работ и выполнения военных заказов. Срок окончательного уничтожения евреев был перенесен на более позднее время[99]99
Ibid., p. 203.
[Закрыть].
Третья рота Национального трудового охранного батальона и стала основой команды Хаманна. Нескольких немцев-гестаповцев и несколько десятков офицеров и солдат 3-й роты вызывали для проведения конкретной акции в литовской провинции. “Сам Хаманн часто даже не выезжал на расправы в провинцию, он только давал задания офицерам 1-го батальона (лейтенантам А. Дагису, Ю. Барзде, Б. Норкусу)”[100]100
Arūnas Bubnys. Lietuvių policijos 1 (13) – asis batalionas ir žydu žudynės 1941 m. Iš: Holokaustas Lietuvoje 1941–1944 m. Vilnius: LGGRTC, p. 392.
[Закрыть].
Немцы чаще всего оставались в Каунасе заниматься другими делами, и на расстрелы в провинцию обычно ездили только 2–3 немца. Они выезжали на легковой машине, а немецкие каратели ехали на одном или двух грузовиках, иногда – автобусом “Летукиса”. Группе Хаманна в провинции нередко помогали местные полицейские и активисты[101]101
Alfonsas Eidintas. Žydai, lietuviai ir holokaustas. Vilnius, 2002, p. 262.
[Закрыть].
В августе к истреблению евреев подключились все округа Литвы.
Секретный циркуляр начальника полицейского департамента Витаутаса Рейвитиса за № 3 от 16 августа 1941 года, разосланный всем начальникам полиции округов, гласил:
По получении этого циркуляра немедленно задержать в указанных в примечании местах всех мужчин еврейской национальности в возрасте от 15 лет и тех женщин, которые известны своей большевистской деятельностью во время большевистской оккупации, или еще и теперь известны подобной деятельностью, или отличаются дерзостью. Задержанных лиц собрать у магистральных путей сообщения и немедленно специальными средствами связи сообщить об этом департаменту полиции. В сообщении точно указать, в каком месте и сколько имеется задержанных и собранных вместе евреев такого рода.
Надо позаботиться о том, чтобы задержанные были обеспечены едой и надлежащей охраной, для которой можно использовать вспомогательную полицию.
Данный циркуляр должен быть исполнен за двое суток с момента его получения. Задержанных евреев охранять до тех пор, пока появится возможность забрать их и увезти в лагерь[102]102
LCVA, f. R-683, ap. 2, b. 2, 1.1.
[Закрыть].
Начальник департамента полиции Витаутас Рейвитис – авиатор, профессиональный стрелок по мишеням, спортсмен, познакомивший Литву с борьбой джиу-джитсу (издал книгу об этом виде спорта). Джиу-джитсу в переводе с японского – “искусство мягкости”, один из видов самурайской борьбы.
Окружные начальники полиции без промедления отчитались В. Рейвитису.
Начальник полицейского участка Вилкии пишет 18 августа: “Из Вилкии вывезено 280 мужчин, 120 женщин”[103]103
Arūnas Bubnys. Žydų žudynės Kauno apskrityje 1941 m. Iš: Holokaustas Lietuvoje 1941–1944 m., p. 184.
[Закрыть].
Начальник Кедайняйского полицейского участка (17 августа): “913 евреев из города Кедайняй и волости сосредоточены в сарае и амбаре училища агромелиорации. Мужчины отдельно от женщин. Их держат под охраной до отдельного указания”[104]104
Arūnas Bubnys. Lietuvos žydų mažieji getai ir laikinosios izoliavimo vietos. Iš: Holokaustas Lietuvoje 1941–1944 m., p. 150.
[Закрыть].
Начальник Шакяйского полицейского участка: “Сообщаю, что с этого дня в доверенном мне округе евреев нет. Их убрали местные партизаны и вспомогательная полиция”[105]105
Garažas: aukos, budeliai, stebėtojai. Vilnius, 2002, p. 401.
[Закрыть].
Статистика отряда Хаманна неизвестна. Неизвестно также, сколько людей в литовской провинции убил отряд Хаманна, а сколько – их пособники, местные белоповязочники. “Холокост в литовской провинции остается неизвестным и неисследованным вопросом нашей историографии”, – говорит историк Арунас Бубнис[106]106
Arūnas Bubnys. Lietuvos mažieji getai ir laikinosios izoliavimo stovyklos. Iš: Holokaustas Lietuvoje 1941–1944 m., p. 136.
[Закрыть].
У нас нет средств на исследования? Нет историков? Нет желания, и мы ждем, пока вымрут все свидетели убийств? Ждать осталось недолго.
Особые мужчиныОсобый отряд (Ypatingasis būrys), созданный в июле 1941 года, непосредственно подчинялся гестапо. Командиры и рядовые – литовцы, было несколько русских и поляков. В первое время, когда главная квартира отряда была на улице Швянтарагё, в нынешнем здании Министерства внутренних дел, желающие вступить в отряд приходили и писали заявление – никаких обязательств подписывать было не надо. А когда отряд перебрался в дом 12 по улице Вильняус, стали требовать подписать обязательство не раскрывать секретов его деятельности. Поначалу в отряде служили около 100 мужчин, позже – во второй половине 1941 года и в последующие военные годы – примерно 30–40. Мужчины, согласно протоколам допросов, получали книжечки талонов на питание, с которыми можно было зайти поесть в любой ресторан или любую столовую Вильнюса, достаточно было оторвать талончик и отдать его официанту. Служившим в отряде платили заработную плату, давали продуктовый паек, в который входил изюм, а раз в неделю – водка.
Основным местом работы Особого отряда был Панеряй.
Панеряй: портреты свидетелейВ архиве сохранилось свидетельство Вероники, девушки Владаса Клюкаса, служившего в Особом отряде. Ей было восемнадцать, когда она познакомилась с девятнадцатилетним убийцей. Владас Клюкас и Владас Буткунас жили в Вильнюсе, в доме 15 по улице Басанавичюса.
Владас Клюкас пригласил меня в квартиру, в которой жил вместе с Владасом Буткунасом. Когда мы подружились, я узнала, что они служат в Особом отряде. Во время попоек они хвастались, что расстреливают граждан еврейской национальности в Панеряе и что у них много еврейского имущества. Насколько я заметила, у Буткунаса, Клюкаса и Чепониса было много денег, и они их не считали. Они говорили, что напиваются водки, и потом расстреливают граждан еврейской национальности. В квартире Чепониса Стасиса они часто пьянствовали, а потом дрались между собой и стреляли из пистолета.
С Клюкасом Владасом мы дружили примерно до осени 1943 года, а потом, когда я забеременела от Клюкаса, так он ко мне не заходил, и дружба прекратилась. Кроме того, у него, как я заметила, в то же время, когда он дружил со мной, были и другие девушки[107]107
LYA, K-1, ap. 46, b. 4914, p. 126.
[Закрыть].
Оказывал ли Владас своей девушке финансовую поддержку? По словам Вероники, он “давал деньги, а один раз принес блузочку и юбку”[108]108
Ibid., p. 133.
[Закрыть].
Ребенок Владаса и Вероники умер, не дожив до двух месяцев[109]109
Ibid., p. 161.
[Закрыть].
Панеряй до войны был тихим сосновым пригородом Вильнюса, местом летнего отдыха горожан. Пригород пересекала линия железной дороги и шоссе Вильнюс – Гродно. От центра города до него – девять километров, людей можно привезти по шоссе, или по железной дороге, или пригнать пешком. В 1941 году Советы решили устроить здесь хранилище жидкого топлива – семь больших ям, соединенных каналами, по которым протянуты трубы. Территория в пять квадратных километров была огорожена колючей проволокой. Место, которое немцы выбрали для массовых убийств, стали называть “базой”.
Панеряйская “база” находилась у самой железной дороги, рядом с жилыми домами. Железнодорожный сторож Янковский, дежуривший в будке у переезда, вспоминает:
Телами расстрелянных были заполнены две большие ямы, в двадцать пять метров диаметром и пяти метров глубиной, несколько ям меньшего диаметра и каналы между ямами[110]110
LYA, K-1, b. 47746/3, t. 2, p. 20.
[Закрыть]. Убийцами руководил немецкий офицер, которого называли “шефом”. Это был среднего роста блондин в очках. Когда привозили очередную партию жертв, немец и еще кто-то с ним приезжали в легковом автомобиле[111]111
Ibid., p. 18.
[Закрыть].
Свидетельница Халина Окуневич 17 июля 1977 года рассказывала в суде города Ольштына в Польше:
Свидетель Юстас Мартишюс, боец Особого отряда, вспоминает на заседании в том же суде 25 мая 1977 года:
Один из членов Особого отряда, Мечис Буткус, во время допроса сказал:
Я должен был составлять список тех евреев, которых пригоняли в Панеряй расстреливать. У входа в яму был поставлен стол, и я, сидя за ним, вносил в списки тех, кого выгоняли из той ямы и вели в другую яму на расстрел. Записывал фамилию, имя и год рождения. Я поэтому помню, что в списках было 2 тысячи человек[114]114
LYA, K-1, ap. 45, t. 14, p. 151–152.
[Закрыть].
Главный летописец убийств в Панеряе – Казимеж Сакович. Этот польский журналист перед войной издавал в Вильнюсе еженедельник Przegląd gospodarski. Во время советской оккупации, потеряв типографию и жилье в Вильнюсе, он перебрался в домик в Панеряе. Этот домик был совсем недалеко от места казни. Сакович с первых дней убийств наблюдал за событиями через окошко на чердаке и тайно писал дневник. Странички дневника он вкладывал в бутылки из-под лимонада и закапывал в землю.
“Понарский дневник” Казимежа Саковича в 1999 году вышел на польском, в 2000-м – на иврите, в 2003-м – на немецком, в 2005-м – на английском языке. Литовский перевод появился в 2012 году. Тираж – 500 экземпляров.
В этой книге я обязательно должна привести отрывки из дневника Саковича – только потому, что почти никто в Литве о нем не знает. Разрешение цитировать пришлось просить у Центра исследований геноцида и сопротивления жителей Литвы, потому что ему принадлежат авторские права на литовский перевод дневника. Окончательный ответ Центра, который поначалу взвешивал и обсуждал, с “положительными” ли целями или нет дневник будет использован в книге, был таким: “Мы поняли, какова настоящая цель издания этой книги, и потому не соглашаемся, чтобы отрывки из «Понарского дневника» были использованы автором в книге. Хватит и того, что она сама наберет в архивах. Разумеется, никто ей не запрещает писать, что «Понарский дневник» издан и на литовском языке”.
Что к этому еще прибавишь. Так что из литовского перевода цитирую столько, сколько разрешено литовскими законами:
4-го, в “день страшного суда”, в воскресенье […] будто гром грянуло известие: евреев поездами должны привезти на запасной путь и расстрелять. […][115]115
Kazimierz Sakowicz. Panerių dienoraštis. 1941–1943 m. Vilnius, 2012, p. 87.
[Закрыть]Всего расстреливают 11 партий, и около 11 часов все стихает. В самом деле? Ну да! Потому что в поезде никого не осталось, и прибыл локомотив, чтобы его забрать.
А из всего имущества убитых, перед тем выгруженного из вагонов на землю, вырастает словно исполинская гора вещей и продуктов. Подушки, тюфяки, детские коляски, всякие корзины, чемоданы, кухонная посуда, мешки с картошкой, которых больше всего, буханки хлеба, одежда – все вперемешку.
Как выяснилось, с 7 до 11 часов расстреляли 49 вагонов людей. […]
И это еще не конец.
На вокзал прибыл новый поезд с жертвами. […]
Литовцы двумя рядами идут за новыми жертвами. Несколько минут спустя гремит много выстрелов, перед домом Чесника бежит еврей, молодой, крепкого сложения, следом за ним – полицейский офицер, звучит выстрел, еврей начинает хромать, литовец догоняет его у заграждения, тот, уже лежа на земле, с мольбой поднимает руки, литовец что-то говорит, тот кивает и вытаскивает из-за пазухи какой-то черный узелок. Литовец берет его, оглядывает, прячет в карман, еще о чем-то спрашивает, еврей отрицательно качает головой, литовец стреляет почти в упор. Еврей падает. Рядом с убитым лежит ученический билет с фотографией, выданный на имя Юделя Шапиро, сына Беньямина, ученика Швянчёнской средней школы[116]116
Ibid., p. 92–95.
[Закрыть].
Одно из самых страшных свидетельств в дневнике Саковича – история о понарской собаке, ее я перевела с английского языка.
Мышка – маленькая серенькая вислоухая сучка с длинным хвостом. Эта сучка ужасно лает по вечерам, допоздна, а с утра можно увидеть, как она возвращается с базы. Ох! Дети Янковского и Рудзинского знают Мышку, потому что пасут скот на базе: они часто выгоняют ее из ямы. Она роет землю в яме, а потом раздирает остатки одежды жертв и ест их тела. Она разрывает им грудь, живот, ноги – что только откопает: лицо, щеки. Это маленькое чудовище. Но Сенюц гордится тем, что у него есть такое маленькое чудовище. А ведь Сенюц сам из евреев. Может, сучка грызет его ближайших родственников[118]118
Kazimierz Sakowicz. Ponary Diary, 1941–1943. A Bystanders Account of a Mass Murder, edited by Itzhak Arad. Yale University press, 2005, p. 97.
[Закрыть].Мышка прибредает и возвращается всегда одним и тем же путем: она вылезает через дыру в заборе у Сенюца и бежит к холму, а там поворачивает у железнодорожных рельсов. Можно увидеть, как она рысцой бежит по рельсам, потом пропадает из виду и только через некоторое время появляется на желтой песчаной дороге, пересекает ее и скрывается среди деревьев. Иногда на обратном пути она что-то несет. Один раз – это было в августе 1943-го – она несла в зубах кишки, но кто-то ее испугал, и она бросила их рядом с участком Сенюца. Дети повесили их Сенюцу на забор[119]119
Ibid., p. 100–101.
[Закрыть].
Дневник Казимежа Саковича обрывается 6 ноября 1943 года. Его близкие утверждали, что Сакович вел дневник до самой своей смерти – 5 июля 1944 года его застрелили, когда он ехал на велосипеде от вильнюсского дома в Панеряй.
Бутылки из-под лимонада с записями Саковича пролежали в огороде много лет и только в 1959 году были найдены соседями, которые копали землю. Подумав, что там могло быть зарыто золото, они стали копать дальше, но нашли только бутылки с листками бумаги и передали их музею.
Портрет ученикаУченики Первого Вильнюсского ремесленного училища лето 1941 года, вместо того чтобы бездельничать, провели за работой – в Особом отряде.
Рассказывает ученик ремесленного училища, будущий слесарь:
Летом 1941 года я был в Вильнюсе и жил в общежитии ремесленного училища на улице Филарету. Я хотел найти работу на время летних каникул, обратился в какую-то торговую организацию, и меня направили работать продавцом в продовольственный магазин на улице Ужупё. Там я работал две или три недели, но у меня были недостачи, и меня уволили.
Примерно в середине июля 1941 года я встретил своего знакомого. Он мне сказал, что есть такое место, где можно неплохо заработать. Он объяснил мне, что требуются люди для того, чтобы собирать у граждан еврейской национальности драгоценности, такие, как кольца, часы и другие золотые вещи. Пояснил, что, собирая, надо заполнять какие-то документы, однако можно и себе брать какие-нибудь дорогие вещи, не включая их в эти документы. Этот знакомый меня уговорил, и я решил пойти туда работать. Он указал мне адрес, по которому надо обращаться насчет этой работы. Это было на улице Вильняус, номера дома не помню. Там в каменном здании, на втором этаже, находился так называемый “Особый отряд”. Поначалу я не знал, что он так называется, а узнал, когда мне выдали удостоверение, что я состою в Особом отряде. Тогда я уже нашел в отряде ученика Вильнюсского первого ремесленного училища Ставараса Владаса, который вместе со мной учился в группе слесарей. Немного позже я заметил в этом отряде и других учеников нашего училища.
Ученики ремесленного училища, которые состояли в этом отряде, питались в общежитии ремесленного училища на улице Филарету. За службу в этом отряде мы, ученики, никакого вознаграждения не получали. Я в этом отряде пробыл около месяца, потом оттуда ушел и продолжил учебу в ремесленном училище.
В самом начале, когда мы вступили в отряд, нам не давали винтовок, и надо было без оружия выгонять граждан еврейской национальности из их квартир на улицу, где солдаты какого-то литовского батальона брали их под стражу и группами гнали в Лукишкскую тюрьму. […] Уже потом нам выдали русские винтовки. Нам надо было гнать граждан еврейской национальности из Лукишек в Панеряй, где их потом расстреливали.
Мы, члены Особого отряда, вооруженные винтовками, прибывали к тюрьме, но внутрь тюрьмы не заходили, а оставались у ворот. К тюрьме приходило также немалое число солдат какого-то литовского батальона, которые носили прежнюю форму буржуазной Литвы. Они были вооружены не русскими винтовками, но какими – теперь не помню. Во дворе тюрьмы всех этих граждан еврейской национальности, мужчин, женщин и детей, строили и, когда они выходили из ворот, мы, члены Особого отряда и солдаты из батальона, окружали их со всех сторон и гнали в Панеряй. Винтовки мы несли в руках. Впереди и позади колонны шли солдаты в форме. Военных в немецкой форме я не замечал. В каждый заход гнали примерно несколько сотен человек, но точного количества не знаю. По каким улицам гнали, теперь уже не помню.
Помню, что в Панеряе надо было пройти через переезд, и за этим переездом был лес, где и было место массового расстрела. Там было выкопано несколько больших ям, которые для каких-то там надобностей еще перед войной копало подразделение советской армии. Насколько помню, эти ямы в диаметре достигали двадцати и более метров. Мы загоняли смертников в одну из ям и там их держали до расстрела. Потом из этой ямы их группами гнали в другую яму, где расстреливали. В той яме, где их держали перед расстрелом, смертники должны были оставлять свои вещи, которые были у них с собой в узелках. Перед ямой, в которой расстреливали, они должны были раздеться до нижнего белья, и только потом их гнали в яму и расстреливали. […] Нас, учащихся ремесленного училища, на расстрел не брали, а приказывали идти сторожить смертников. Другие члены отряда шли на место расстрела и там расстреливали смертников.
Комментарий из протокола допроса старшины Особого отряда Йонаса Тумаса:
Портрет письмоносцаХочу сказать, что в расстрелах принимали участие все бойцы Особого отряда, потому что этот отряд для того и был создан. Если сегодня кто-то из бойцов Особого отряда стоял и охранял смертников, так на другой день он их расстреливал в яме. В Особом отряде вообще не было таких, кто не стрелял[120]120
LYA, K-1, ap. 58, b. 47746/3, t. 2, p. 9.
[Закрыть].Я категорически могу утверждать, что в Панеряе граждан еврейской национальности расстреливали все члены Особого отряда[121]121
LYA, ap. 46, b. 4914, p. 83.
[Закрыть].
Винцасу Саусайтису, члену Особого отряда, в 1944 году не удалось бежать на Запад, после войны он сменил фамилию и жил по поддельным документам. В 1948 году был арестован и приговорен к 25 годам лишения свободы с отбыванием срока в лагере за то, что конвоировал и сторожил евреев во время массовых убийств в Панеряе. В 1955 году был амнистирован, вернулся в Литву, создал новую семью, растил детей. Когда в Польше допрашивали других членов Особого отряда, выяснились новые обстоятельства, и 26 июля 1977 года Винцас Саусайтис вновь был арестован – его подозревали в том, что он не только конвоировал евреев в Панеряй, но и сам их расстреливал. На вопрос, почему во время следствия в 1948 году он не сказал о том, что расстреливал евреев, ответил просто и ясно: “Не сказал, потому что никто меня об этом не спрашивал”.
Из рассказа Винцаса Саусайтиса:
В 1941 году я приехал в Вильнюс, потому что у меня не было работы. Получил работу на почтамте, письмоносцем, проработал там, если не ошибаюсь, до весны 1941-го. С почты меня уволили за то, что я однажды не разнес все письма адресатам в тот же самый день, а оставил их до другого дня под кустом. Дети увидели письма и разорвали.
Летом 1941 года, когда фашистская Германия оккупировала Вильнюс, люди стали говорить, что мужчин будут увозить на работы в Германию. И тогда я узнал, что в Вильнюсе, в здании на улице Клайпедос, организуют резервную полицию и что служащих в ней мужчин в Германию не увозят. В июле 1941 года я пошел на улицу Клайпедос и обратился по вопросу поступления на работу в полицию.
Осенью 1941 года, месяца не помню, я вместе с другими членами отряда, всего нас было шестеро, с немцем Вайсом, на грузовике отправился в Панеряй, на место расстрела людей, куда вскоре немецкие военные привезли на грузовике тринадцать пожилых мужчин еврейской национальности. Вайс приказал смертникам раздеться до исподнего, разуться и отдать все имеющиеся золотые предметы. Смертники один за другим шли к Вайсу и складывали в его портфель обручальные кольца, часы, у кого были – золотые или бумажные деньги. Потом все разделись до нижнего белья и разулись, складывая все в кучу. Потом Вайс велел им спуститься по приставной лестнице в яму, встать в один ряд на трупы, которые уже там были, и повернуться спиной. Потом, когда смертники выполнили его указания, Вайс выстроил у края ямы нас, т. е. шесть членов Особого отряда и еще с десяток немецких солдат. Мы все были вооружены военными винтовками.
Я стоял в ряду стрелков вторым от начала. Вайс нас предупредил, чтобы без команды мы не стреляли. Мы все зарядили винтовки и, прицелившись в головы стоящих в яме смертников, ждали команды Вайса расстреливать. Я целился в затылок смертника, стоявшего в яме вторым от начала ряда. Вместе со мной стояли, приготовившись стрелять, Чепонис, Буткунас, Границкас и другие. Вайс, махнув рукой, дал команду стрелять одновременно. Я вместе с другими выстрелил и увидел, как в яме упал человек, в чей затылок я целился из своей винтовки. Некоторые из смертников были только ранены. Их Вайс прикончил из пистолета. После этого Вайс дал приказ закопать трупы. Мы вместе с бойцами Особого отряда и немецкими солдатами их закопали. После этого немцы свалили в грузовик одежду и обувь расстрелянных людей, и мы вернулись в Вильнюс.
Кроме этого раза мне еще несколько раз пришлось лично расстреливать приговоренных к смерти в Панеряе. Если не ошибаюсь, раза три. Скольких я застрелил за период своей службы в Особом отряде, теперь сказать не могу, потому что расстрелянных никто не считал.
Порядок расстрела приговоренных был следующий. Приведенных раздевали до исподнего, собирали у них ценности: обручальные кольца, часы, деньги. Иногда стрелки стояли на краю ямы, а когда расстреливали в ямах большего размера, тогда вместе с жертвами в яме. Приговоренных выстраивали в один ряд, спиной к стрелкам. Иногда они сами спускались в яму по приставной лестнице (когда расстреливали в ямах поменьше), а в большие ямы их приводил кто-нибудь из членов Особого отряда. Перед тем как идти в яму, им приказывали взяться за руки. Как правило, расстреливали по десять приговоренных одновременно. Столько же назначали и стрелков из числа бойцов Особого отряда. Команду стрелять давал Вайс, Норвайша или старшина Тумас. После расстрела трупы не всегда закапывали мы. Как правило, их оставляли не зарытыми до следующего дня. А тогда их закапывали другие смертники, которых после этого расстреливали.
Члены Особого отряда расстреливали людей и в других местах кроме Панеряя. Об их поездках я слышал от них самих, однако названий этих мест не помню. Я расстреливал приговоренных только в Панеряе. В других местах я их не расстреливал.
Не помню, в каком году я вместе с другими членами Особого отряда, фамилий сейчас припомнить не могу, ездил в Эйшишкес и Тракай. Что мы делали в Эйшишкесе, теперь не помню, мне кажется, что там людей не расстреливали. В Тракае, если не ошибаюсь, вместе с тамошними полицейскими расстреливали приговоренных. Я тогда в них не стрелял, а стоял в охране места расстрела. Число расстрелянных в Тракае лиц, их возраст и другие обстоятельства расстрела у меня в памяти не сохранились.
Вопрос: Что вам известно об употреблении алкогольных напитков во время расстрела людей в Панеряе?
Ответ: Во время расстрела людей в Панеряе бойцы-стрелки Особого отряда пили водку. Они пили ее перед тем, как расстреливать людей. Насколько я помню, ее на место расстрела доставлял командир Особого отряда Вайс. Я понял, что немцы давали бойцам Особого отряда пить водку перед расстрелами для того, чтобы им не было тошно стрелять в приговоренных, чтобы они были смелее во время расстрела. Ящик с водкой ставили на расстоянии нескольких метров от расстрельной ямы, на краю которой становились стрелки – члены Особого отряда. Они шли к ящику, пили водку, а потом расстреливали приговоренных.
Хочу сказать, что водку в Панеряй на место расстрела людей привозили не всегда. Ее доставляли тогда, когда расстреливали много приговоренных. Когда я расстреливал смертников в Панеряе, так на месте расстрела водки не было[122]122
LYA, K-1, ap. 58, b. 47746/3, t. 2 p. 177–188.
[Закрыть].
По сведениям из находящихся в Литовском особом архиве дел карателей, вместе с Винцасом Саусайтисом в Особом отряде трудились еще, по крайней мере, семь письмоносцев с Вильнюсского почтамта.
Участие Саусайтиса в убийствах евреев в 1941–1944 годах подтвердили два прежних жителя Панеряя и четырнадцать бывших бойцов Особого отряда. Бывший член отряда Юстас Мартишюс рассказывает:
Бывший старшина отряда Йонас Тумас:
Саусайтис много раз участвовал в расстреле. Не знаю такого случая, чтобы за невыполнение команд были расстреляны какие-нибудь члены Особого отряда. […] Не помню, просил ли меня Саусайтис уволить его от расстрела. Однако вообще такие случаи бывали[124]124
Ibid., p. 330.
[Закрыть].Сообщение о личности арестованного и других обстоятельствах, которые могут иметь влияние на его исправление:
Отношение к работе – отрицательное, выполняет работы, от которых может иметь личную выгоду[125]125
Ibid., p. 76.
[Закрыть].
Выписка из медицинской справки:
Последнее слово Винцаса Саусайтиса на заседании суда 16 февраля 1978 года (выдержки):
Я раскаиваюсь в том, что совершал жестокие преступления против советской власти и всего человечества. Палачи разрушили мою жизнь и замарали мою совесть. […] Я считаю, что необходим семье, необходим детям. Я пошел туда, где можно было заработать кусок хлеба. Прошу пожалеть моих детей[127]127
Ibid., p. 350.
[Закрыть].
Последнее письмо Винцаса Саусайтиса Верховному суду (выдержки):
Мне, обычному деревенскому неучу, парню, первый раз попавшему в город и в такой бандитский отряд – все больше офицеры, старшины, унтеры и другие образованные палачи, это я ничего не соображал, что там делается, мне казалось, может, так надо во время войны […], а я в армии не служил, так никакого понятия не имел об армейских работах. […] Приказы выполнял, если уж никаким образом, никак не мог отвертеться от этой жестокой работы, всегда отпрашивался у этого самого Тумаса, а большей частью у Норвайши и Лукошюса, так они отпускали, потому что я не мог смотреть на эти страдания и кровь, потому что мне плохо делалось. […] Выпить любители были, особенно Лукошюс, так иногда я ставил ему бутылку какую-нибудь, так как попрошусь, так он меня отпускал и назначал в охрану, а часто так и я и вообще на работу не приходил[128]128
Ibid., p. 352–354.
[Закрыть].
Винцас Саусайтис был приговорен к высшей мере наказания – смертной казни. Приговор был приведен в исполнение в Минске в 1978 году.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
