Текст книги "Императрица"

– Похоже, ты уже вывел свою гипотезу.

– Думаю, дети Амона боялись разделить участь отца и потому солгали. А священники выдумали этого человека и подкрепляют веру в него, клеймя усомнившихся званием еретиков.

– С них вполне бы сталось.

Тайрус резко выключил карту:

– Немезида, надо туда слетать.

Я потрясенно на него уставилась.

– Туда? В… в Транссатурновую систему?

– Да, – с вызовом улыбнулся Тайрус. – До тех мест всего пара дней в субпространстве. Самый мощный корабль, «Гера», по-прежнему в нашем распоряжении, и он в прекрасном состоянии.

– Куча пилигримов пытались туда попасть, но никто не вернулся.

– Два варианта: либо они нашли Интердикта и остались, либо не нашли, и кто-то не захотел, чтобы правда всплыла.

Второй вариант показался мне зловещим, однако он очень многое объяснял.

– «Гера» не какой-то хлипкий кораблик, что можно легко уничтожить исподтишка, – настаивал Тайрус с горящими глазами. – А если кто-то и рискнет… то лишь прибавит доказательств к моей теории, которые можно потом использовать. Допустим, Интердикт, как я и подозреваю, просто выдумка священников, тогда угроза разоблачения вынудит их пойти у нас на поводу, не так ли?

Я встала за ним и положила руки ему на плечи. На путешествие уйдет всего несколько дней – и да, награда того стоит.

– Когда отправляемся?

Глава 14

Все знали, откуда пошла вера гелиоников. Саролвана была ярой приверженкой старой религии и решила отправиться в паломничество, дабы отыскать Землю. Большинство тех, кто пытался, не вернулись.

Она возвратилась, однако Землю не нашла.

Вместо этого Саролвана наткнулась на Транс-сатурновую систему, ни с чем не сравнимое волшебное царство звездного света. Она отринула старую веру и за время отшельничества получила знания от самого Живого Космоса. Затем Саролвана вернулась в молодые колонии, откуда была родом, но оказалось, все, что она некогда покинула, давно погибло. Саролвана же обрела вечную юность. Ей было более трех сотен лет, а выглядела она на двадцать пять.

Саролвана стала нести весть о Живом Космосе. Поначалу у нее было совсем немного последователей. Тогда она решила доказать всем свою правоту и покинула учеников, дав клятву вернуться, когда они состарятся. За те десятилетия, что прошли с тех пор, как Саролвана вновь отчалила в звездное царство, многие потеряли веру.

А она вернулась, такая же юная, как в день отъезда… вернулась к старикам.

Это была не фальшмолодость, а самая что ни на есть настоящая. Так Саролвану отметил божественный Космос. Когда люди воочию убедились, что она стала бессмертной, число последователей резко возросло. Но некоторые задавали вопросы, на которые Саролвана не могла ответить так, чтобы они поняли, и она стала делиться с ними химическими препаратами, дабы раскрыть их разум и даровать знания, полученные в звездном царстве. Слушая дивный звучный голос проповедницы, одурманенный адепт мог познать просве щение.

Современники скептически относились к «звездному культу», считали, что так молодежь оправдывает употребление наркотиков, искали «научные» объяснения бессмертию Саролваны. Чтобы сдержать распространение новой религии, власти даже издали специальные законы. Тогда Саролвана собрала самых верных учеников и вместе с ними отправилась в звездное царство. Благословленные ее бессмертием, они вернулись, не постарев ни на день, того же возраста, что и их правнуки. Вера получила новый толчок.

Однако все равно оставались те, кто сомневался. Во время последнего, судьбоносного визита Саролваны в колонии, ее, глас Живого Космоса, схватила группа озлобленных людей. Они заявили, что истинного союзника мыслящего, сознательного, чувствующего Космоса, конечно же, нельзя убить. А потом бросили пленницу на звезду, где она и сгорела.

И все же Саролвана не умерла – не по-настоящему. Тот, кого позже провозгласили первым Интердиктом, отринул отчаяние и услышал голос проповедницы. Она сказала, что в смерти влилась в сердцебиение Живого Космоса, как и положено всем добрым гелионикам. Во имя Саролваны этот Интердикт навсегда удалился в Священный город, дабы учить там священников и рассылать их во все уголки галактики. Гелионики обладали исключительным преимуществом: бессмертием, способностью жить, пока другие старились и умирали. Культ Саролваны разросся и теперь доминировал в галактике.

Прошли века, пока первый Интердикт сам встретил звезду, но на смену ему пришел второй, затем третий. Сейчас им был Ортанион, чья массивная хрустальная статуя возвышалась надо мной в «Пенумбре». По словам священников, он правил гелиониками уже половину эры.

Невозможно ни для кого из людей.

И теперь нам с Тайрусом предстояло выяснить правду. Так или иначе.

* * *

Раз уж имелась совсем нешуточная возможность, что эта затея выйдет нам боком, мы с Тайрусом прикинули свои шансы. Был лишь один человек, никак не связанный с политикой Хризантемы, зато имеющий личные счеты с Пасусом, кто мог выступить объективным наблюдателем.

– Что это? – спросила Нивени, когда я дала ей электронный документ.

– Просто мера безопасности. Если через месяц мы не вернемся, он сам откроется, и ты прочтешь, куда и почему мы отправились. Большего сказать не могу.

Нивени увидит документ, только если случится непоправимое и мы погибнем. В таком случае люминарцы смогут использовать эту информацию в свою пользу.

А пока остальная галактика даже не заметит, если мы с Тайрусом пропадем на несколько дней. Его ближайшие советники решат, что император попросту вздумал полюбоваться местной дикой природой, некстати закрывая глаза на охватывающие империю волнения.

Впрочем, Тайруса нельзя было назвать первым Домитрианом, склонным к эксцентричным поступкам.

– Издержки передачи власти по наследству, а не по заслугам, – как говорил Тайрус.

Если все пройдет по плану, мы вернемся задолго до смерти Дивинии и получим отличный козырь, чтобы заставить священников активизировать скипетр. Тогда нам не страшна ярость Пасуса, припертого к стенке смертью Дофины. Тайрус обретет невероятную мощь.

Если план сорвется, Дивинии все равно конец. Мы затеряемся в Транссатурновой системе, как многие пилигримы до нас. В империи не останется претендентов на скипетр Домитрианов, и вся система неминуемо изменится. Может, оно и к лучшему.

Конечно, был и третий – сомнительный – вариант: что мы станем первыми за столетия простыми людьми, кто войдет в Священный город и увидит Интердикта.

Нельзя исключать и эту вероятность.

У нас не было возможности побездельничать те пять дней в субпространстве, что отделяли нас от Транс-сатурновой системы. Мы собирали дань Интердикту – на случай, если Тайрус ошибся и мы все же достигнем Священного города. Строго говоря, подношение вышло ерундовое: специи, драгоценные камни (некоторые выковырнули прямо из стен «Геры»), предметы искусства и даже несколько книг.

Пока мы летели, я все поглядывала на Тайруса. Казалось, он снова и снова задавался каким-то вопросом.

– Прекрати, – приказала я.

– Я ничего и не делаю, – нахмурился он.

– Ты слишком много думаешь. Хватит. Мы уже приняли решение. Волноваться будем потом.

– Волноваться потом? Ты просишь невозможного. – Он усадил меня себе на колени и оперся подбородком на мое плечо. – Отвлеки меня.

Мне еще никогда не доводилось говорить ради разговора, но по дороге к месту обитания Интердикта на ум пришли слова Сидонии, мол, все мы просто звездная пыль, из которой вылепили разумных существ. А стоило мне заикнуться о Донии, как слова полились потоком, воспоминание за воспоминанием. Тайрус просто молча слушал.

– Священник сказал ей, что во мне никогда не было божественной искры. Она верила ему во всем – но не в этом. Я пыталась объяснить ей, что мы непохожи, столько раз пыталась. А она так и не приняла эту мысль.

Тайрус прижался губами к моему обнаженному плечу.

– Она была выдающейся девушкой.

Перед глазами поплыло, к горлу подступил ком. Была.

– Думаю, я попрошу у священников не только скипетр, – подытожил Тайрус. – Но и признание тебя личностью.

У меня перехватило дыхание. Я изумленно уставилась на Тайруса:

– А это возможно?

– Это юридический и духовный вопрос. Я есть закон, остается уладить лишь вторую часть проблемы. У меня нет сомнений, что ты личность, Сидония тоже в этом не сомневалась, и ты сама наверняка знаешь правду. – Он нежно убрал локон с моего лица. – По крайней мере, должна. Мы все устроим.

Но это невозможно. Невозможно.

Однако мы преодолели уже столько невозможного. Кто знает, что еще нас ждет?

* * *

Когда звездолет вынырнул из субпространства, Тайрус подошел к иллюминатору в капитанской рубке «Геры». Внезапно вдалеке появилось нечто огромное и ослепительное – скопление звезд. Они были так близко друг к другу, словно их стягивало что-то даже более мощное, чем гигант.

Пространство вокруг нас изменилось. Вместо темноты нас потащило к ярким пульсирующим волнам света, что напоминали бушующие реки. Мерное подрагивание «Геры» превратилось в резкие толчки.

Тайрус рванул к панели управления. Кораблю полагалось самостоятельно придерживаться курса, но здешняя гравитация… что-то шло не так.

– Что это за полосы света? – спросила я.

– Я… я не знаю. Давай чуть притормозим.

Я кивнула, впрочем, он уже отдал приказ остановиться.

Вот только корабль плыл дальше, трясся сильнее. Тайрус попытался включить реверс… тщетно. Он вскочил, подошел к иллюминатору, нервно потирая подбородок и быстро соображая. Что же это за светящиеся ленты?

Вдруг Тайрус застыл.

– Разрази меня сверхновая. Звезды. Немезида, это звезды!

– Что? Звезды?..

– Да, взорвавшиеся. Это горящие потоки водорода. Вот откуда такая гравитация. И нас тянет прямо туда. Надо разворачиваться!

Он кинулся к панели быстрее, чем на пробежке. У меня бешено стучало сердце. Тайрус отдал приказ идти назад на полной скорости.

Но корабль не отвечал. Тряска нарастала, и наконец я ее услышала. Услышала треск готового разорваться камня.

В желудок словно упал кусок льда.

«Если корабль разорвет, мы покойники», – раздался в голове холодный жуткий голос.

Тайрус пытался самостоятельно вести звездолет. Я видела его согнутую над консолью спину, пока сама старалась удержаться на ногах. Корабль не слушался, и Тайрус решил обхитрить систему… Команды, написанные на компьютере задолго до того, как родились многие из его предков, написанные теми, кто куда больше знал о космосе и технологиях, чем кто-либо из ныне живущих.

Тайрус обладал необыкновенно острым и изобретательным умом, но в этом заключалась и его слабость: временами он чересчур полагался на собственные знания. Как, например, сейчас. Вокруг был трясущийся громыхающий хаос, корабль тащило вперед, Тайрус пытался отвести его назад, а я знала: нам конец. Самим из этого ада не выбраться… но «Гера» удивительно умная машина, надо довериться ей.

Я не стала тратить время на раздумья или искать объяснения своей интуиции.

Просто кинулась на Тайруса и оторвала его от консоли. Я ударила по кнопке автопилота, развернулась и не дала ему дотянуться до панели. Корабль содрогнулся, мы оба потеряли равновесие. Я не слышала, что Тайрус мне орет, но крепко прижала его к полу.

За иллюминатором к нам тянулись ленты ослепительного света. За миг до столкновения Тайрус вдруг перестал выдираться, перекатился и накрыл меня собой… А потом оглушительный рев корабля начал стихать, тряска превратилась в вибрацию. Тайрус распахнул свои голубые глаза и уставился на меня.

«Видишь?» – подумала я и погладила его по щеке, заметив выступившие на лбу капли пота.

Нам следовало просто положиться на судьбу и технологии. Времени на объяснения не было. Я знала, что Тайрус никогда не согласился бы на такое кощунство, как роль ведомого… и угробил бы нас обоих.

Мы еще долго лежали вот так, вцепившись друг в друга и ожидая, когда мое решение нам аукнется. Но «Гера» выправилась в потоках гравитации и принялась маневрировать среди лент взорвавшихся звезд, не приближаясь, однако, к центру, где, словно чьи-то кишки, ворочались густые облака горящего водорода.

– Вот в чем дело, – пробормотал Тайрус. – Вот почему так много пилигримов не вернулось. Будь наш корабль слабее, не прими ты столь важное решение…

И от нас осталась бы горстка пепла. Даже роскошный «Тигрис» превратился бы в разбросанные по космосу осколки.

– Как ты догадалась?

– Если тебя сейчас ударят, надо не мускулы напрягать, а перекатиться по инерции.

В воздухе повисло чувство неловкости. Мы смотрели друг на друга, лежа на дрожащем полу корабля. У Тайруса имелось несколько черт, которые я усвоила, даже не задумываясь об этом, и одна из них: ему нужно знать, что он управляет ситуацией. Наверное, другие назвали бы это неврозом – но как не стать повернутым на контроле фриком, если твоя жизнь годами напрямую зависит от прихотей злобных родичей?

Таков уж Тайрус.

Я намного превосходила его по силе и временами шла против его воли… Особенно это проявлялось в момент опасности, и обычно нам не выпадало временное затишье сразу после кризиса. Я только что решила за него, но теперь это осталось позади. Тайрус встал, опираясь на спинку стула.

– Не было времени объяснять. Прости, – повинилась я.

– Ты спасла наши жизни, Немезида. Прекрасное решение.

Неловкость растаяла без следа. Мы повернулись к иллюминатору и следующие несколько часов глазели в космос, пока звездолет пробирался сквозь потоки водорода. Наконец реки света остались позади, и мы поняли, что же создавало такие завихрения гравитации в Транссатурновой системе: кромешно-черное пятно. Весь свет лился от звезд или того, что от них осталось, а сами звёзды тащило в бесконечную тьму.

Меня пробрало до глубины души. Я поняла, что вижу.

– Черная дыра, – произнес Тайрус.

Мороз продрал по коже. Черная дыра обладала такой гравитацией, что даже кванты света не могли выбиться за ее пределы. Вот почему звезды оказались так близко друг к другу – их затягивало в пустоту.

Тайрус прижал ладонь к стеклу. Круглое непроницаемое пятно становилось все больше и больше.

– Тайрус, нас туда затянет?

– Нет, мы вне ее горизонта. Кажется, заходим на большую орбиту. – Он мельком глянул на меня. – Здесь погиб Амон.

Я посмотрела на его профиль.

– После отлучения?

Тайрус кивнул.

– Таково наказание. Если человека заживо бросают в черную дыру, его разрывает на части.

Настоящий гелионик умирал, растворившись в звезде. Таким образом он вливался в пульс Живого Космоса и мог переродиться по воле божества. С черной дырой дело обстояло иначе.

Тайрус побарабанил пальцами по стеклу.

– Если Амона бросили в черную дыру, значит, кто-то должен был это сделать. Интердикт. Думаю, мы нашли ответ на свой вопрос. Священный город существует.

Мое внимание привлекла какая-то вспышка. Яркий свет мигнул и пропал, потом еще и еще. Тайрус прильнул к окну и завороженно на что-то уставился. Свет озарил его ресницы и рыжие волосы. Наконец Тайрус отступил, чтобы я тоже могла посмотреть.

– Кажется… кажется, это называют пульсаром? Когда сияет одна из тех звезд, которых притянуло к черной дыре… – он замолчал.

Свет от пульсара попал на астероид и разошелся от него целой сетью бликов. Чем ближе мы подлетали, тем четче видели широкую, раскинутую в пространстве паутину – искусственную паутину. Астероиды оказались обломками бриллианта, и на каждом примостилась машина, похожая на изготовившегося к укусу скорпиона.

Я замерла, Тайрус резко втянул воздух… но выстрела не последовало.

– Похоже, мы почти на месте, – выдавил Тайрус.

Здесь было столько оружия, сколько не найти и на Хризантеме. Между «астероидами» постоянно проскакивали искры… источник силы.

Внезапно корабль накренился.

У меня бешено забилось сердце, но Тайрус успокаивающе погладил меня по руке, глядя куда-то вперед.

– Буксировочные тросы?

Я прислушалась, уловила знакомый характерный стук и улыбнулась:

– Да.

Он посмотрел на меня со смесью восторга и ужаса и схватил за плечи, без слов говоря: «У нас получилось!» Я от радости сжала его руки, но не рассчитала и тут же ослабила хватку, когда он поморщился.

– Значит, шантажировать священников не полу чится.

– Нет. Сделаем лучше. – Тайрус буквально излучал нетерпение. – Обратимся в обход их напрямую к Интердикту.

Я улыбнулась.

И в этот миг поняла: вскоре решится наша судьба. Тайрус схватил меня и поцеловал так отчаянно, словно тонущий человек, который сумел выбраться на поверхность. Я отозвалась, с теми же страстью и пылом. Теперь я знала: нам подвластно все.

Глава 15

Мне казалось, я сплю, пока буксировочные тросы подтягивали нас к тому, что, видимо, являлось Священным городом: огромному, размером с луну, скоплению чистых бриллиантов. Местами их аккуратные ряды умышленно прерывались – там, где структуру преобразовали под жилище. Сквозь прозрачную поверхность мы видели завихрения различных автономных атмосфер, теплицы с растениями и загоны для скота. Вода и прочие жидкости курсировали по «венам», образованным естественными трещинами в камне. Некоторые окна были матовыми, в других я уловила людские силуэты.

Пульсар мигал снова и снова, и приемные каналы Священного города поглощали энергию. От них отскакивали крохотные радуги, растворяясь в ореоле звездной пыли по всей системе.

«Геру» пришвартовали в сияющей бухте с острыми зазубренными пурпурными камнями. За нами закрылись гранитные двери.

Минуты, пока уровень давления не выровнялся, тянулись в мучительном ожидании. Наконец пронзительный сигнал возвестил, что можно спокойно выйти.

В последнюю секунду нас охватили сомнения. Да, мы на всякий случай надели скафандры. Я гадала, стоит ли прихватить с собой оружие или это оскорбит людей, которые превосходят нас числом, чье хорошее отношение я хотела завоевать…

И тут запищала сирена, возвещая о том, что кто-то вошел в шлюз и направляется к нам. Мы с Тайрусом переглянулись и поспешили навстречу гостю.

– Приветствую вас, друзья, – разнесся по коридору жизнерадостный голос.

Мы завернули за угол и увидели плотного коротышку, что с интересом оглядывал стены «Геры». Он был лысым, как многие излишние.

– Вы… Интердикт? – неуверенно спросил Тайрус.

Мужчина рассмеялся.

– Конечно нет. И да, я знаю о протоколах карантина, но никогда прежде не видел подобного корабля. Захотелось взглянуть, какой же он внутри… – коротышка огляделся. Мы молча пялились на него. – Похож на обычную бригантину, только заключенную в астероид. Прекрасная работа. Весьма впечатляюще.

Мы с Тайрусом переглянулись.

– Я стою рядом с императором вашей галактики, – сообщила я мужчине.

Тайрус запоздало выудил скипетр из футляра на поясе и показал его коротышке, а сам выразительно глянул на меня, мол, нечего возмущаться. Мужчина опешил.

– Вы Домитриан? О. Простите. Я решил… она…

Конечно. Я блистала красотой того, кто пользуется услугами роботов-косметологов: Тайрус – нет.

– Я Тайрус фон Домитриан. В нашем грузовом отсеке вы найдете положенную дань.

– Ее заберут, уверяю вас. Я священник, поэтому покажу вам путь. – Он снова оглядел нас. – Что ж, идемте, ваше величество.

Мы, оглушенные, пошли за ним мимо ожидающих снаружи пречистых.

– Нам привезли дань, – сказал им священник.

Пречистые поспешили в грузовой отсек. Когда мы подошли к металлической арке, откуда шел проход в Священный город, Тайрус крепко стиснул мою руку. Арка засветилась зеленым: пошло сканирование на наличие патогенов.

Священник нетерпеливо помялся и наконец не выдержал:

– Итак, уверен, вы здесь по серьезному поводу. В прошлый раз, когда нас посетил Амон, я сумел проявить такт. Но теперь не могу удержаться.

– Что такое? – не понял Тайрус.

Священник улыбнулся.

– Как там «Путники» из Руки Горгоны? Хотя бы вкратце расскажите.

Тайрус непонимающе уставился на него.

– Подробного отчета не надо, на него годы уйдут.

– «Путники»? – переспросил Тайрус.

Улыбка священника поблекла.

– В Астролиге. Там же еще есть команда из Руки Горгоны?

Тайрус на миг растерялся.

– Неужели их расформировали? – спросил священник.

– Да уже и самой лиги нет, – ответил Тайрус. – Астролига распалась, когда Ганнекс повелел каждый раз казнить проигравшую команду. Викарий, у нас уже три сотни лет как исчез этот вид спорта.

Бедняга осунулся и помрачнел, словно получил весть о гибели родного края.

– Очень… очень жаль. А я-то мечтал когда-нибудь вновь на них посмотреть.

Сканирование завершилось, и открылась дверь в основное жилое пространство.

– Идемте, – позвал священник.

Он нажал кнопку; панель под ногами отделилась от пола и поплыла по воздуху. Мы с Тайрусом вцепились друг в друга и полетели сквозь мигающие отблесками пульсара коридоры.

– Немезида, – тихо шепнул Тайрус, – этому священнику больше трех сотен лет.

– Как это возможно? – спросила я.

Лицо нашего проводника ничем не выдавало фальшмолодость. Даже если полностью заменить и заново вырастить все органы, столько не проживешь. В какой-то момент люди просто выдыхались.

Тайрус покачал головой. Он не отрывал глаз от нашей панели и держался очень осторожно. Учитывая, как далеко падать и как быстро движется устройство, одно неверное движение – и мы рискуем переломать себе шеи.

К счастью, панель благополучно достигла какой-то двери. Тайрус на трясущихся ногах сошел на землю, хотя не забыл обернуться и помочь мне спуститься. На самом деле я держалась лучше его, но приняла любезность. А еще прошла в двери первой на случай, если там подстерегает какая-то опасность. Мы очутились в смотровой ложе. Она выходила на огромный хрустально-бриллиантовый зал, что напоминал формой шар.

В ложе была идеальная гравитация, но когда я из любопытства высунула руку наружу, пальцы показались невесомыми, будто плыли по воздуху. Я убрала руку.

– Там нуль-грав.

– Мы сюда не развлекаться пришли, – заметил Тайрус, оглядываясь.

Но в воздухе разлился низкий гул, и в ложу вплыл длинный плоский бот.

– Пожалуйста, выберете прохладительные напитки.

– Мы хотели бы поговорить с Интердиктом, – ответил Тайрус.

– Запрос не опознан. Пожалуйста, выберете прохладительные напитки.

– Вода, – рявкнул Тайрус.

– Мы и так далеко забрались, можно и потерпеть, пока идет представление, – сказала я.

Он вздохнул, кивнул и плюхнулся на сиденье, однако и не подумал расслабиться. Бот вернулся с водой и на удивление скудным выбором фруктов. По крайней мере, я считала их просто фруктами, пока Тайрус не впился зубами в яблоко и не отпрянул.

– Оно чем-то накачано. Я не узнаю наркотик.

Я протянула ладонь. Выкинуть угощение невежливо, а ему нужно трезво мыслить. На меня химикат все равно не подействует. Тайрус благодарно улыбнулся, отдал мне яблоко, и я съела его сама. Тем временем одна из лож напротив засияла. Словно экран подсветил силуэт одного-единственного человека.

Рассмотреть его я не могла, но ответный взгляд почувствовала.

– Наверное, это он, – пробормотал Тайрус.

Мы проигнорировали ботов, что суетились вокруг нас, приносили разные субстанции, блюда и фрукты, но доверия больше не внушали.

Тайрус смотрел на Интердикта, и я знала, что он в ответ рассматривает нас. Исполнители в ярко-фиолетовых перьях плавно выступили в центр шара. Притушили общий свет, и артисты оказались в ярком луче. Пернатые мужчины и женщины начали танец, классическую притчу о старой Земле.

– Они кто? Священники? Или пречистые? – шепотом спросила я.

– Ярые гелионики, посвятившие жизнь этому танцу, – ответил Тайрус, опознав первые аккорды. – «Королевское жертвоприношение».

Я слышала про этот танец. Его устраивали на каждой коронации, но Тайрус положил конец традиции, невзирая на возражения бабки. Притча рассказывала о том, как важно подчиняться власти. Птицы, узнав, что король собирается закатить пир, слетались к нему в замок и предлагали себя для царского пирога.

Все, кроме одной, мрачной и недовольной. Разумеется, король так проникся преданностью птиц, что не стал их убивать, а наградил крошками со своего стола.

Мрачную же птицу травили хищники в лесу. Это было настоящее жертвоприношение, когда танцора, изображавшего пречистого, зарубали во славу императора. Иногда эту роль отдавали приговоренному пленнику; к его рукам и ногам прикрепляли автоматические гравитационные кольца и управляли им во время танца. Иногда пожертвовать собой добровольно вызывался какой-нибудь не в меру религиозный гелионик; такие фанатики даже годами готовились к танцу.

– Я не просто так его запретил. И не собираюсь сейчас смотреть на зверства, – тихо произнес Тайрус. Он не сводил глаз с яркого экрана, где сидел Интердикт. – Не пора ли нам представиться?

Он встал. Поняв его намерения, я тоже поднялась. Мы перебрались через край ложи и ринулись вперед. Гравитация исчезла, тело стало легким как перышко. Мы полетели мимо потрясенных танцоров.

Музыка запнулась, исполнители так опешили, что забыли роли. Это было последнее, что я увидела, прежде чем мы, миновав экран теплого света, попали в помещение с обычной гравитацией и рухнули на пол.

Мужчина – священник, судя по зеркальному одеянию, – уже поднялся на ноги. Я поймала его взгляд… и поняла, что передо мной Интердикт.

Тот самый Интердикт, чью хрустальную статую я видела.

Я застыла от неожиданности. Тайрус оправился первым и потянул меня вместе с собой на колени.

– Всевеликий. – Тайрус не сводил глаз с Интердикта, хотя по этикету полагалось смотреть в пол, но ничего не мог с собой поделать. Он тоже заметил сходство.

Тому священнику, что нас привел, должно быть, более трех сотен лет.

Что до этого мужчины? Ортаниону было более пятисот. Пяти. Сот. Лет.

Как это вообще возможно? Клон? Голограмма?

Долгое время Интердикт Ортанион смотрел на нас… явно забавляясь.

А потом заговорил искаженным скрипучим голосом:

– Что ж, император Тайрус, вы умеете произвести впечатление. Так заскучали, что решили не ждать конца представления?

– Н-нет, – заикнулся Тайрус. Заикнулся! Да я вообще от него ничего подобного не слышала. – Я просто… Вы…

Дверь в ложу отъехала в сторону, и внутрь ворвалась группа возмущенных священников, но Ортанион лишь отмахнулся от них с непринужденностью человека, чье слово здесь являлось законом.

– Я в порядке. Просто юному императору не терпелось со мной встретиться. Оставьте нас.

Тайрус проводил их взглядом.

– Простите мою дерзость, Всевеликий. – Он быстро опустил голову и поочередно прижался щеками к протянутой Интердиктом руке. Затем облизнул губы. – Но я… я уже видел «Королевское жертвоприношение» и не желаю жертв в свою честь.

– А, вот в чем дело. – Интердикт взял Тайруса за подбородок, заставив поднять глаза, и улыбнулся. – Сын мой, не стоит так переживать из-за жертвоприношения. Оно даже не в вашу честь. А в мою. – И небрежно махнул рукой. – Заканчивайте.

Танцоры в шаре спустились к пречистому; их клинки разом взметнулись по широкой дуге. Кровь брызнула во все стороны, точно лепестки распустившейся розы.