Текст книги "Гувернантка"

Глава 7

Энн разбудило тихое воркование голубей на деревьях, росших за окнами ее комнаты. Она машинально протянула руку в поисках Мартина, но нащупала лишь скомканные простыни и подушку. Энн распахнула глаза. Я одна, смущенно подумала она. Одинокая и обнаженная в собственной постели.

Ее кожа пропиталась запахом Мартина, по ее телу разливалась блаженная лень – значит, ей не приснилось, что они занимались любовью. Это было реальностью, восхитительной, захватывающей дух реальностью! Но где же Мартин?

Тори. Конечно, он не мог остаться в этой постели, боясь, что дочь проснется и застанет их вместе. Но почему не разбудил ее, прежде чем уйти? Почему не обнял покрепче и не поцеловал, прежде чем оставить одну?

Ночная рубашка все еще лежала на полу, и тысячи воспоминаний нахлынули на Энн. Ей пришлось проделать длинный путь на этот маленький тропический остров, чтобы узнать, каким потрясающим и прекрасным может быть акт любви. И именно Мартину суждено было стать ее наставником.

Внезапная мысль царапнула ее, как коготки ящерицы. А почему бы Мартину и не быть более чем искушенным в постели? У него большой опыт. У него были богатые и изысканные любовницы. Она, Энн, должно быть, показалась ему невероятно наивной и неискушенной.

Что там говорила Келли в один из своих редких приездов домой после свадьбы?

– Конечно, женщины буквально виснут у него на шее. Его трудно винить в том, что он берет то, что предлагают… В конце концов он всего лишь человек.

Тогда Энн сочла Келли слишком снисходительной. А теперь чувствовала, как лицо до корней волос залила краска стыда; Прошлой ночью она предложила себя Мартину. Он имел милосердие и твердость отказаться. Но позже, в ее постели, воспользовался тем, что она с такой легкостью сделала доступным. И в самом деле разве можно винить его в этом?

Прошлой ночью она стала одной из множества женщин, о которых раньше думала не иначе как с презрением. Она низко пала в собственных глазах, не говоря уж о глазах Мартина. Если бы она с такой страстью не ответила на его поцелуй, если бы не ринулась ему в объятия с легкостью волны, набегающей на песок, он бы ушел, сдержав свое обещание.

Эти мысли были ей невыносимы. Энн выпрыгнула из постели, засунула ночную рубашку под подушку и поспешила в ванную. Включив горячую воду на полную мощность и встав под душ, она принялась с ожесточением тереть себя мылом, словно стараясь уничтожить все воспоминания о прикосновениях Мартина.

Но как ей вытравить его из своей памяти? Из своего сердца? Как забыть его хрипловатый, прерывистый голос, его смех, и страсть, и удовольствие, которое он доставил ей в постели?

Она забудет его. Со временем. Она должна.

Быстро надев светлую хлопковую юбку и блузку в деревенском стиле, Энн открыла дверь и вышла в залитый солнцем холл. Растянув одеревеневшие губы в улыбке, она вошла в столовую.

– Доброе утро, Мартин… Где Тори? – прощебетала она. – О, хорошо, опять папайя. А это, кажется свежие круассаны?

Стоя спиной к нему, она налила себе чашку кофе.

– Тори на пляже с Мелани и ее мужем, – ответил Мартин. – Как ты спала?

Он говорил так спокойно! Так спокойно и отстраненно, словно ближе чем на десять футов и не подходил к ее постели. Энн обернулась с застывшим лицом.

– Когда ты ушел из моей комнаты?

– Около пяти. Я не знал, когда проснется Тори.

– Нам не следовало…

– Мы сделали это, Энн, – перебил он с угрожающей мягкостью. – Вопрос в том, что нам делать сейчас?

– Ты отвезешь меня домой. И мы распрощаемся.

– Просто так?

– А как бы ты хотел?

Мгновение он колебался, а затем отрывисто сказал:

– Я говорил, что у меня есть для тебя предложение.

– Ты осуществил его прошлой ночью, – цинично ответила она.

– Не нужно так, Энн. Не принижай того, что случилось между нами.

Она отложила вилку.

– А что случилось, Мартин?

– Мы занимались любовью. Дважды. – Его подбородок отяжелел. – Для меня это был незабываемый опыт.

– Так же, как и другие твои опыты.

Его глаза сверкнули, словно лезвие ножа в луче солнца. Энн инстинктивно отшатнулась.

– Ты решительно настроена думать обо мне самое худшее.

– Как и о себе, – с горечью проговорила она.

– Хочешь сказать, что сожалеешь о случившемся?

– Конечно!

– Я тебе не верю! Я был с тобой. Я держал тебя в объятиях, и целовал, и слышал, как ты выкрикиваешь мое имя… Ты была в высшей степени самой собой. Как ты можешь об этом сожалеть?

– Это было приключение на одну ночь! – воскликнула она. – Я никогда не делала этого прежде и не буду делать впредь!

Мартин повел плечами. Энн не открыла ему того, чего бы он не знал: она – человек принципа. Итак, время решать. Если он будет держать рот на замке, случившееся так и останется приключением на одну ночь, и он больше не увидит ее. Никогда. А еще можно затеять игру. Нешуточную игру, потому что в нее будет вовлечена Тори. Мартин попытался разобраться в своих мыслях. Тори нуждается в Энн. Эти три коротких слова вдруг всплыли в его сознании, и он понял, что это правда. Не давая себе времени на дальнейшие размышления, Мартин невыразительным голосом произнес:

– Может быть, ты выслушаешь меня? Я имею в виду, мое предложение. – Он глубоко вдохнул. – Я хочу, чтобы ты пожила с нами, в качестве гувернантки Тори. Ты будешь по утрам провожать ее в школу, заниматься ею, когда она возвращается домой, заботиться о ней в мое отсутствие или во время болезни. Уик-энды будут свободными, когда я дома. Но, разумеется, я жду, что ты оставишь работу в полиции. – Мартин назвал сумму, которую будет платить ей, и Энн захлопала глазами. Она сказала первое, что пришло в голову:

– Ты всегда пытаешься купить людей?

– Я хочу нанять тебя, а не купить.

– А где я буду спать?

– Ты вольна выбирать сама, – ответил он осторожно.

Разозленная до такой степени, что перестала заботиться о словах, Энн выпалила:

– Значит, за сумму, которая, как ты должен понимать, для меня целое состояние, а для тебя мелочь, ты хочешь получить любовницу и няню в одном лице? Я уверена, ты простишь меня, если я откажусь.

Мартин встал, засунув руки в карманы.

– Тебе просто доставляет удовольствие искажать все мои слова. Именно ты затеяла со мной игру перед ужином вчера вечером – или ради удобства ты поспешила об этом забыть? И если ты не испытывала истинного удовольствия в постели со мной, то тебе надо оставить работу в полиции ради карьеры актрисы – ты сколотишь состояние. Прислушайся хоть на мгновение к голосу рассудка! Если ты поселишься в моем доме, Тори быстро привыкнет к тебе. Ты не будешь больше уставать, не будешь ежедневно рисковать жизнью, как делаешь сейчас.

О, неужели? – с яростью подумала она. Что ты об этом знаешь, Мартин Крейн? Она могла бы сказать ему, что мечтает уйти с работы вот уже несколько недель. Но не сказала.

– Мой ответ – нет, – холодно бросила Энн.

– Я нанимаю тебя не как любовницу, как ты изволила изящно выразиться.

– Ты вообще не нанимаешь меня!

– Похоже, ты самая упрямая женщина на свете, – проскрежетал Мартин. – Тори было бы хорошо с тобой, Энн, я знаю это.

– Тори не испытывает ко мне даже симпатии.

– Дай ей время.

Энн возмущенно воскликнула:

– Я не собираюсь служить утешением твоей совести, в то время как ты шатаешься по шикарным курортам и великосветским вечеринкам, плюя на собственного ребенка!

– Еще одна порция информации, полученной от моей бывшей жены? Похоже, вы обе для собственного удобства забываете о том, что у меня есть работа, которая требует поездок. И случается, за это приходится чем-то платить.

Плечи Энн поникли. С честностью, рождаемой только отчаянием, она сказала:

– Мартин, я была дурой, согласившись приехать сюда. И еще большей дурой, когда надела это платье вчера вечером. Прости, что затеяла с тобой игру, я думала не головой. Лучшее, что мы можем сделать, – это пойти завтра каждый своей дорогой и забыть навсегда о том, что случилось прошлой ночью. Пожалуйста.

– Каждый своей дорогой… – невыразительно повторил он.

– Ну конечно. Что же еще? Мы даже не нравимся друг другу – и уж конечно не влюблены. Поэтому не будем рисковать покоем Тори, ее безопасностью ради того, что иначе чем похотью не назовешь. – Краем глаза Энн заметила движение со стороны пляжа и с видимым облегчением добавила: – Слава Богу, сюда идут Тори и Мелани.

Мартин стиснул ее плечи.

– Наш разговор еще не окончен – что бы ты ни говорила.

Взгляд Энн невольно обратился на его рот, и ее немедленно атаковали воспоминания о том, с какой страстью Мартин целовал ее прошлой ночью. Прекрати, лихорадочно одернула она себя. Только не сейчас!

– Некоторых людей ты контролировать не можешь, Мартин. Я – одна из них. – Она высвободилась из его рук. – Я иду собираться. Увидимся позже.

Мартин не сделал ничего, чтобы остановить ее. Энн поспешила по коридору к своей спальне и плотно закрыла за собой дверь. Затем сухими глазами обвела комнату, в которой обрела блаженство. Широкая кровать, пейзаж в голубых тонах над изголовьем. Коллекция нефритовых фигурок на полках у дальней стены. Красота и уют, которые она сознательно покидает, чтобы вернуться в реальную жизнь.

Двигаясь как автомат, она стала складывать одежду в два чемодана, отделив те вещи, которые купил для нее Мартин. Ее мозг с запозданием, но все же начал работать. Зачем Мартин предложил ей стать гувернанткой Тори? Как может он рисковать душевным покоем любимой дочери, которая ведь может и привязаться к наемной служащей?

Возможно, Келли была права хотя бы в том, что Мартин относится к людям как к фигурам на шахматной доске. Передвигаемым с целью достижения победы, грустно подумала Энн. Впрочем, его мотивы не имеют значения. Она сказала «нет» и была тверда в своем решении. Нет ничего более невозможного для нее, чем жить с Мартином, независимо от того, насколько велик его дом и насколько часты отлучки. Ей просто не вынести этого…

Десять часов спустя лимузин остановился у дверей подъезда Энн. С серого неба сыпался снег с дождем. Улицы обрамляли грязные сугробы, а тротуары были покрыты наледью. Энн натянуто произнесла:

– Тори, я была очень рада провести с тобой время. Надеюсь, тебе будет не очень трудно снова вернуться в школу. Мартин, я…

– Я провожу тебя до дверей.

– Совершенно ни к чему…

Взгляд, который он бросил на нее, остановил бы летящую стрелу. Энн вышла к? «ашины и, когда он подошел, чтобы взять ее чемоданы, резко сказала:

– Я хочу остаться одна.

– Ты намерена и дальше спорить по любому поводу? Ты возьмешь одежду, которую я для тебя купил, и покончим на этом.

Пронизывающий холод пробирал до костей. Дрожа, Энн произнесла:

– Покончим на этом, ты прав. – Она молилась о том, чтобы он не заметил, какая боль прозвучала в ее голосе.

Энн зашагала сквозь летящий снег к двери подъезда и, подойдя, распахнула ее перед ним. – Я смогу донести чемоданы, Мартин.

Он поставил их на пол. Его глаза были непроницаемо серыми. Такими же, как это небо, подумала Энн и неловко проговорила:

– Твоя вилла, океан, водопад – все было замечательно… Спасибо тебе.

С трудом выдавливая из себя слова, Мартин попросил:

– Когда вернешься на работу… ради Бога, старайся не очень рисковать!

– Благодаря риску я спасла Тори.

На его щеке дернулся мускул.

– Если передумаешь по поводу работы, которую я тебе предложил, дай мне знать. До свидания, Энн.

– До свидания, – прошептала она.

Энн смотрела ему вслед, пока он не исчез в лимузине. Он ушел – не поцеловал ее и даже не заикнулся о новой встрече. Он понял намек. Наконец-то.

На лифте Энн поднялась на свой этаж. Квартира показалась ей убогой и неуютной. Она включила отопление и начала распаковывать вещи – сначала свой чемодан, затем тот, который вручил ей Мартин. Но когда добралась до травянисто-зеленого платья, ее руки замерли. На несколько упоительных часов она превратилась в одну из тех женщин, которые носят такие яркие и вызывающе скроенные платья. Эта незнакомка родилась в объятиях Мартина. Но теперь ей вновь придется стать самой собой. Синие джинсы, рубашка… или форма.

Если бы Мартин не купил это платье, она не полетела бы на Элыотеру. И теперь не стояла бы, парализованная болью, сравнимой только с той, которую испытала, потеряв родителей, лишившись всего привычного, любимого и знакомого. Если бы не поехала с Мартином, Энн по-прежнему знала бы, кто она такая.

Март сменился апрелем, но зима никак не хотела уходить из города, засыпая крокусы и ранние нарциссы снегом и поливая их ледяным дождем. Однако весеннее обострение пришло в свой черед: увеличилось число немотивированных преступлений, поток ложных вызовов держал полицейских в постоянном нервном напряжении. Впрочем, Энн оно не покидало и без этого.

Первую неделю по возвращении домой она почти не спала, а когда удавалось заснуть, ее преследовали сны о Мартине. Эротические сны, которые заставляли просыпаться с ноющим от неудовлетворенного желания телом. Кошмарные сны, в которых Мартин оказывался в руках бандитов, а она не могла его спасти. В таких случаях Энн просыпалась в поту, с бешено колотящимся сердцем.

Как мог он за столь короткое время так сильно привязать ее к себе? Или, более прагматично, как она будет проводить долгие дни без него в своей квартире? Единственный выход, по-видимому, изматывать себя работой до бесчувствия, чтобы, вернувшись домой, падать в изнеможении и засыпать. Что Энн и делала.

Вторая неделя была сплошным кошмаром. Им пришлось расследовать три убийства. Наркоман при задержании сломал Брюсу руку. На Кейта с ножом набросился сумасшедший, и теперь он лежал в реанимации.

Последнее дежурство Энн пришлось на четверг. Она закончила работу в шесть, переоделась и, вместо того чтобы идти домой, направилась в ближайший бар. Она нуждалась в тепле и шуме людских голосов. В бокале красного вина, куске горячего мясного пирога и картофеле фри. Ужасно, с точки зрения содержания холестерина. Однако простые удовольствия и уют были ей сейчас намного нужнее.

Энн собиралась оставить работу. Это решение окончательно созрело в последнюю неделю. Поэтому нужно было обдумать, как получше это сделать, а также где взять деньги, чтобы оплатить учебу на курсах медсестер. В том, что поступление туда будет ее следующим шагом, Энн почти не сомневалась.

Она нашла уединенный столик в углу, сделала заказ и, достав из сумки блокнот и ручку, начала подсчитывать свои финансы, недовольно хмурясь. Если бы только она не выбросила столько денег на поездку в Лондон и в Шотландию прошлым летом! Это проделало огромную дыру в ее бюджете. Те деньги сейчас очень пригодились бы.

– Можно к тебе присоединиться?

Этот голос она узнала бы в любой ситуации по тому, как сразу же подпрыгнуло ее сердце в порыве радости, смешанной с паникой. Энн подняла взгляд.

– Здравствуй, Мартин.

Он был невероятно красив в темных брюках, короткой кожаной куртке и синем свитере, с волосами, растрепанными ветром. Мартин повесил куртку на спинку стула и сел. Энн усмехнулась про себя при виде официантки, возникшей словно из-под земли. Заказав пиво, рыбу и чипсы, он наклонился вперед, внимательно глядя ей в лицо.

– Ужасно выглядишь, – кратко констатировал он.

– Откуда ты узнал, что я буду здесь?

– Шел за тобой от полицейского участка.

– Вот как? – удивилась она. – И зачем ты это делал?

– Решил, что пришло время предпринять новую попытку купить тебя, – с натянутой усмешкой ответил Мартин.

Энн сделала большой глоток вина.

– Я не подешевела.

– А вот баланс у тебя явно не сходится.

– Ты прирожденный манипулятор.

– Я просто работаю с фактами.

– Ты работаешь со слабостями других людей.

Мартин приподнял брови.

– Значит, ты признаешь, что они у тебя есть?

О да, подумала Энн, у меня есть слабости, и одна из них сидит как раз напротив меня. И будь все проклято, если впервые за две недели я не чувствую себя живой.

Официантка поставила перед Мартином пиво. Он поднял свой бокал.

– Салют.

– Так ты снова предлагаешь мне стать гувернанткой Тори? – ровным голосом спросила Энн.

– За двойную плату, – подхватил Мартин.

Энн вертела в руках бокал, любуясь тем, как свет преломляется в огненно-красном вине. Как мудро со стороны Мартина было дождаться момента, когда ее сопротивление сойдет на нет, а жуткие события, произошедшие в последние дежурства, переполнят чашу терпения. Ее ресурсы истощены, ее усталость достигла предела.

Она должна оставить работу, прежде чем сломается. Или – что еще хуже – забудет о человечности и превратится в бесчувственный автомат.

Взгляд Энн упал на блокнот, со страницы которого насмешливо смотрели две несопоставимые колонки цифр. Если она будет работать у Мартина, то за четыре месяца скопит достаточно, чтобы оплатить курсы. И сможет подать заявление об уходе – придется только отработать две обязательные недели. Она уже окончательно доказала, что способна постоять за себя в мире, где главенствуют мужчины; необходимо кончать с работой, которая испытывает ее на прочность. Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Энн медленно произнесла:

– Я смогу принять твое предложение, но не больше чем на четыре месяца.

Если бы она смотрела на Мартина, то заметила бы, как в его глазах вспыхнул триумф. Он подался вперед.

– Почему только четыре?

– Потому что этого времени достаточно, чтобы скопить денег на курсы медсестер, которые я хочу окончить.

– Похожее, ты давно уже все обдумала.

– Я вот уже полгода собираюсь уйти из полиции.

– Ты никогда мне об этом не говорила.

– Да, Мартин, я не говорила тебе об этом.

– О чем еще ты мне не говорила, Энн?

– Догадывайся сам, – сказала она и улыбнулась подошедшей официантке.

Мясной пирог пах восхитительно, впервые за последние дни Энн почувствовала, что у нее пробудился аппетит. Она сможет уйти с работы, начисть все с чистого листа. Энн лучезарно улыбнулась Мартину и поднесла вилку корту ко рту.

Он задумчиво произнес:

– Вряд ли я смогу когда-нибудь тебя понять.

– Ты нанимаешь меня в качестве компаньонки для Тори, а не для себя. Так что тебе это ни к чему.

– Когда ты сможешь начать?

– Через пару недель.

– А как поступишь со своей квартирой?

– Поскольку плата, предложенная тобой, это позволяет, оставлю ее за собой. Через четыре месяца она мне понадобится.

– А что, если Тори за это время привяжется к тебе?

Улыбка Энн поблекла.

– Ты должен был подумать об этом прежде, чем предлагать мне работу. – Она помедлила. – Давай будем откровенны, Мартин. Мы используем друг друга – тебе не придется беспокоиться о Тори во время своих отлучек, а я накоплю несколько тысяч долларов. Иными словами, это взаимовыгодное соглашение. И я непременно сразу же скажу Тори, что оно временное.

– Ты сгладила все углы, кроме одного.

Энн сразу же поняла, что он имеет в виду.

Покраснев, она заявила:

– Повторения того, что произошло на Эльютере, не будет. Ты должен согласиться с этим прежде, чем я переступлю порог твоего дома.

– Ты тоже должна с этим согласиться, Энн. В конце концов, именно ты была инициатором.

– Я жалею о том, что вообще увидела то зеленое платье!

– Ешь свой картофель, – сказал Мартин, – Ты очень похудела.

– В то время как ты просто пышешь здоровьем.

– Я был уверен, что снова увижу тебя. Только не знал когда, – мягко произнес он. – Ты тосковала по мне, Энн?

– Иди ты к черту!

Мартин рассмеялся.

– Твои волосы по-прежнему рыжие, и твой темперамент не пострадал. Какие сны тебе снились?

Энн поперхнулась куском и, быстро сделав глоток вина, сказала:

– Кошмары. С тобой в главной роли.

Он внезапно посерьезнел.

– Тори сегодня ночью опять снились плохие сны. Это еще одна причина, по которой я разыскал тебя.

– Не думаю, что я в состоянии помочь ей.

– Уверен, ты сможешь, – решительно заявил Мартин и столь же решительно сменил тему. – Ты часто бываешь здесь? – Она кивнула. – Одна?

– Не всегда.

– А как поживает Брюс? – спросил Мартин, внимательно глядя ей в лицо.

Энн поежилась.

– Ему сломали руку в понедельник… и вполне могли бы убить.

С внезапной горячностью Мартин воскликнул:

– Очень тебя прошу, будь, пожалуйста, поосторожнее в оставшиеся две недели!

Она озадаченно посмотрела на него.

– Ты кажешься взволнованным.

– Меня эта действительно очень волнует, – ответил Мартин, с силой выдавливая на рыбу сок из лимона.

– А не влюблен ли ты в меня, Мартин?

– Позволь кое-что сказать тебе. Я влюбился в Келли, когда мне исполнилось двадцать три года, – ты была там и видела, на кого я стал похож. Я был готов целовать землю, по которой она она ступала. Но наш брак не удался. И он привил мне иммунитет против влюбленности. Одного раза с меня достаточно.

– Ты все еще любишь ее?

– С какой стати?

Это не ответ, подумала Энн. И разве можно его винить, если он действительно продолжает любить Келли?

– Вернемся к опасностям твоей работы, – твердо сказал Мартин. – Не нужно быть влюбленным, чтобы ненавидеть саму мысль о тебе в виде бездыханного трупа.

В полной сумятице чувств – ведь Мартин только что почти признался, что по-прежнему любит бывшую жену, – Энн заявила:

– Я всегда очень осторожна. Я не хочу закончить жизнь строкой в ежегодном статистическом отчете.

– Когда твое последнее дежурство?

Она достала из сумки ежедневник и пролистала страницы.

– Ровно через две недели. Я освобожусь в восемь.

– Я заеду за тобой в пятницу утром. Ты успеешь устроиться до возвращения Тори из школы на уик-энд.

Ровно через две недели.

– Знаешь что? – слабым голосом проговорила Энн. – Я определенно выжила из ума, если согласилась на это. Мы с тобой взрослые люди и можем о себе позаботиться. Но Тори… Я не хочу причинять Тори боль. – Энн подалась вперед, добавив страстно и искренне: – Мартин, найди кого-нибудь другого, чтобы приглядывать за Тори! Кого-то, кто останется и даст ей ощущение, надежности, в котором она так нуждается. Не меня!

Со сталью в голосе Мартин ответил:

– Слишком поздно идти на попятный – ты уже согласилась.

Картофель остыл и пах жиром. Энн замутило, и она отодвинула тарелку. Итак, она позволила восторжествовать железной мужской воле, словно собственной вовсе не имела. Завиляла хвостиком перед господином. Шах и мат, одним словом.