Текст книги "Непокорное сердце"

Уже в главной башне средневекового замка ноги сами собой понесли ее к окну. Чувствуя себя в капкане и одновременно побитой, беспомощной и не имеющей никаких надежд, она смотрела, ничего не видя, в сторону солдатских казарм и на простирающуюся до бесконечности даль. Стайка птиц вспорхнула в высокое яркое голубое небо, устремившись к горизонту… в сторону видневшегося в безоблачной дымке Уэльса.

Шану охватила грусть. Как давно она была в Мервине? Барис сказал, что его не будет всего несколько дней, но если дела задержат его дольше? Что, если он не получит требование графа о выкупе еще несколько дней, а может быть, и недель? Что, если посыльный собьется с дороги, еще хуже – на него нападут налетчики? Барис может никогда не узнать о том, что она находится здесь, и будет считать, что ее нет в живых, как и задумал граф…

Мысли летели дальше. Хотя ей больно было это признать, но пока граф был милосерден к ней. Ее обстоятельства могли быть и гораздо хуже. Он мог бы посадить ее в тюрьму, пока не получит ответа от Бариса. Но насколько хватит его великодушия? В любое время граф может пожелать увидеть ее навеки похороненной в этом кишащем ненавидящими ее людьми дворе в полной изоляции, сгноить в каком-нибудь сыром тесном подвале с мерзкими вонючими существами, которые будут ее единственными соседями по ночам.

Она задрожала. При мысли о крысах мурашки побежали по коже. Никогда Шана не чувствовала себя такой покинутой, как сейчас.

Наконец она взобралась на кровать и легла, уставившись взглядом в потолок. Она молила Бога, чтобы Барис уже вернулся домой и поскорее выкупил ее. Она просила Бога избавить ее от этого английского зверя. И, в конце концов, не столько от этих тяжких размышлений, а просто от скуки, которая убаюкала ее, она уснула.

Комната была вся в розовых отблесках сумерек, когда она проснулась. Подавив зевок, она вскочила с постели весьма вовремя. В комнату входил граф.

Он скрестил руки на груди и довольно насмешливо разглядывал взъерошенную, заспанную Шану.

– Ваш статус подводит вас, принцесса. Если вы думаете, что будете валяться в постели день и ночь, я побеспокоюсь о том, чтобы у вас было чем заняться.

Он еще не сделал и двух шагов по комнате, а она уже ясно ощутила исходящую от него силу – яростную, полную жизни, динамичную и дерзкую. И именно за это она ненавидела его больше всего.

Шана осталась на месте, но выплеснула на него свой гнев.

– Чего вы хотите? – требовательно и зло спросила она.

Он вежливо улыбнулся.

– После того, как вы провели весь день в одиночестве, я решил, что вам нужна компания.

– Только не ваша, милорд.

Торн сдержал огромное желание схватить ее и как следует встряхнуть, чтобы она научилась здраво мыслить… Он думал, что она, наконец, поймет свое положение, но теперь стало ясно, что это не так.

– Полагаю, что вы голодны, принцесса. Я действительно думал пригласить вас вниз, чтобы вы пообедали со всеми вместе.

Ее улыбка была такой же неискренней, как и его.

– Приглашение, милорд? Безусловно, мне не нужно вам напоминать, что я здесь не гостья, а пленница.

Его речь была бойкой и гладкой.

– О, миледи, что вы! Хоть и нежеланная, но вы все же гостья.

– Гостья или нет, – она говорила самым приятным голосом, на который была способна, – но боюсь, что я должна отказаться. У меня нет подходящего платья, чтобы надеть его, вы же видите. Вы очень небрежно отнеслись к подбору моего гардероба. – Она быстро махнула рукой в сторону своих платьев, все еще лежащих на краю кровати. – Эти явно не подойдут.

Улыбка Торна стала холодной как лед. Ее поведение было непредсказуемым, казалось, что она очень несговорчива, к тому же относится к тем людям, которые могут день и ночь спорить обо всем на свете. Он решил, что в детстве она была надменным избалованным ребенком, который со временем превратился в полную самомнения эгоистичную женщину.

– Сожалею, что наш поспешный отъезд помешал нам заняться вашим багажом, принцесса. Я позабочусь, чтобы это было исправлено… Ну, а сейчас придется обходиться тем, что есть. То, что вам кажется недостаточно роскошным, другие, у кого судьба сложилась не так счастливо, сочли бы великолепным. – Он выпрямился. – Я вернусь через несколько минут. На вашем месте я был бы готов к этому времени.

Он был разъярен, она видела это по выражению его лица. Торн словно обжег ее своим взглядом, а затем за ним со стуком закрылась дверь.

Шана поняла, что вела себя грубо и вызывающе и решила взять себя в руки и сделать то, что он приказал. Она переоделась в платье из темного бархата, отделанное золотом по рукавам, с круглым воротом. И только она успела переплести волосы, как дверь со стуком открылась, и вошел Торн.

Граф минуту постоял, разглядывая ее с ног до головы, затем коротко сказал:

– Вас ждут, принцесса. Предлагаю больше не задерживаться.

Закусив губу, Шана осторожно выступила вперед.

– О! Я не сомневаюсь, что они будут рады меня видеть! Лучше бы мне превратиться в камень… – пробормотала она полушутливо, полусерьезно, не рассчитывая на то, что он ее услышит, но он услышал.

– Почему? Покажите свое обаяние и все лучшее, что у вас есть.

Шана ничего не – ответила, только поджала свои изящные губки.

– Что!? – воскликнул Торн. – У вас ничего нет?

Каким-то образом ей удалось сдержаться и не сказать колкость, которая чуть не сорвалась с языка. Он просто смеялся над ней.

Плотно сжав губы, Шана шла за ним вниз по узкой каменной лестнице. Ему доставляет удовольствие разыгрывать ее, но она решила больше не давать ему повода.

Торн не солгал, когда сказал, что все ждут ее. Шана быстро взглянула на высокий стол, за которым сидели сэр Джеффри и еще полдюжины людей. Они оживленно разговаривали, но как только Шана и граф вошли в холл, голоса стихли, и воцарилась тишина. Внимание всех присутствующих переключилось на пару, стоящую у входа. У Шаны вспыхнули щеки. Она не знала, куда себя деть, почувствовав на себе любопытные взгляды. Но хуже всего было то, что все присутствующие знали, в чьей постели она спала эту ночь.

На спину легла рука графа и ласково подтолкнула ее вперед. Совершенно непонятно, почему, но ей было приятно, что он стоял рядом. Он был воплощением мужества и способности защитить ее. Именно этого – доброго мужского покровительства ей так не хватало после смерти отца. Но она почувствовала себя совершенно потерянной, когда он посадил ее рядом с сэром Квентином, а сам сел во главе стола. По его сигналу целая вереница слуг вышла из кухни. Разговор мало-помалу возобновился. Постепенно она пришла в себя от смущения и убедилась, что взгляды, которые на нее бросали окружающие, не были враждебными и злыми, а скорее, сдержанными и настороженными.

Обед был в самом разгаре, но Шана едва притрагивалась к блюдам, которые ей предлагали, оставаясь верной своим привычкам и не обращая внимания на гул голосов. Когда же она случайно посмотрела на другой конец стола, то обнаружила, что лорд Ньюбери внимательно смотрит на нее с какой-то плотоядной выжидательностью. Вскоре все разъяснилось.

– Леди Шана, – сказал он, – мне кажется, вы оказались бы в менее затруднительном положении, если бы назвали имя нашего врага Дракона.

До этого момента граф не обращал на нее внимания. Теперь же она заметила, что его проницательный взгляд был направлен в ее сторону. От одной мысли, что он наблюдает за ней, она вся затрепетала.

Подняв голову, Шана взглянула на Ньюбери.

– Насколько я знаю, – спокойно заявила она, – никто не ведает, кто он, кроме самого Дракона.

– Но вы из Уэльса, миледи, так же, как и Дракон.

Шана положила вилку и посмотрела ему в лицо.

– Вы, конечно, думаете иначе, но уверяю вас, что мои сведения о Драконе не больше, чем ваши.

– Но вы вдобавок еще и племянница Левеллина! Безусловно, вы знаете то, что недоступно простым людям!

Она рассердилась и, не в состоянии скрыть своего негодования, сказала:

– Мы с отцом вели довольно уединенную жизнь в Мервине. В течение нескольких лет я не видела своего дядю Левеллина. И даже если бы я располагала какими-нибудь сведениями о Драконе и рассказала бы вам, неужели вы настолько глупы, чтобы поверить мне?

Ньюбери не ответил, по крайней мере, прямо. Он прошептал что-то своему соседу, и они оба не пристойно рассмеялись.

Сэр Квентин, который сидел, справа от нее, придвинулся ближе.

– Не обращайте на него внимания, миледи. Самомнение Ньюбери простирается выше стен замка Лэнгли. Но он, к тому же, просто пустозвон и очень несговорчив.

Его вмешательство было, кстати, да и внимание его не вызывало у Шаны неприязни. Лицо его выражало сочувствие, но не жалость.

– Вы очень добры, сэр Квентин, – пробормотала она.

И только благодаря нему остальная часть трапезы не превратилась в пытку. Его манеры были мягкими и приятными, без грубой холодности, присущей графу и Ньюбери. Он оказался находчив, обладал мягким очарованием, и к тому времени, когда паж менял блюда, она уже улыбалась, слушая, как он что-то ей рассказывал. Граф переместился в конец стола, чтобы с кем-то поговорить. Случайного взгляда на него было достаточно, чтобы улыбка исчезла с ее лица. Она расстроилась, поймав себя на том, что ей хотелось бы ощущать его постоянное внимание. Она видела, что холод исчез из его взгляда, но чувствовала, что он чем-то недоволен.

Ее раздражало то, что она позволила вывести себя из равновесия, но ничего не могла с этим поделать. Она быстро отвела взгляд в сторону, а чтобы скрыть свое замешательство, протянула руку, желая взять бокал с вином, но обнаружила, что он исчез.

Сэр Квентин вскочил на ноги.

– Слуга, наверно, унес бокал вместе с вашей тарелкой. Я сейчас же принесу другой.

Она отрицательно покачала головой.

– В этом нет необходимости, правда.

Но ее слова не разубедили его, Квентин уже пересекал холл. Она потеряла его из вида, когда он затерялся среди рыцарей, но сознательно не желала смотреть в сторону графа, чтобы не видеть, как он наблюдает за ней. Но все же не выдержала и взглянула – графа там не было…

– Похоже, что вы произвели неизгладимое впечатление на сэра Квентина, миледи.

От звука голоса графа она чуть не подскочила на стуле. Ее привело в растерянность то, что он взял ее за локти и почти стащил со стула. Она пришла в себя, когда поняла, что уже стоит на ногах. Шана постаралась увернуться, но он так крепко держал ее, что она почувствовала боль. Девушка закипела от злости, когда он стал выводить ее из-за стола.

Они остановились в сторонке под аркой. Торн повернулся к ней, повелительно и высокомерно изогнув свою темную бровь, что так не нравилось в нем Шане.

– Что сказал бы ваш жених, принцесса, если бы увидел, что вы проводите время с другим мужчиной? – Вопрос показался ей почти глупым, но при этом он многозначительно перевел взгляд с нее на сэра Квентина.

Шана рассердилась.

– Это, по вашему – проводить время? А я так не считаю.

На его темном лице блеснули белые зубы.

– А как вы называете это в таком случае, принцесса?

– Это ни что иное, как обычная вежливость, милорд. То, о чем, как мне кажется, вам не так много известно! Барис хорошо знает о моих чувствах к нему, нет, о моей любви к нему!

– А, выходит, что это союз по любви?

– Да, – холодно подтвердила она.

– Я ничего не имею против вашего союза с женихом, – мягко произнес он. – Но вы находитесь под моим покровительством, миледи, хочу напомнить вам об этом.

При этом он слегка ослабил свою хватку. Хотя она и чувствовала себя закованной в кандалы, но это не мешало ей говорить.

– Под вашим покровительством, милорд? – голос ее звучал нежно, а глаза говорили, что она готова укусить его. – Кто, хотела бы я знать, сможет защитить меня от вас?

«В самом деле, кто?» – мысленно съязвил Торн. По правде говоря, ему доставляло неизъяснимое удовольствие думать о ней как о противной ведьме. На ней не было никаких украшений, даже вуали. Ее платье темно-зеленого невыразительного цвета висело на ней и не выглядело ни элегантно, ни роскошно. Он видел пред собой холодный мраморный профиль, мягко очерченные губы сейчас были поджаты. Да, она привлекательна, но отнюдь не самая красивая девушка на свете, и, безусловно, у нее не самый лучший характер!

Тем не менее, в ней было что-то такое, отчего ему захотелось прижать ее к себе и ощутить вкус этих бархатных дерзких губ, почувствовать гибкую фигурку, такую мягкую и податливую в его руках. Может быть, эта королевская гордость и вспыльчивость – только поза? Она манила его, ему хотелось приручить ее.

Торн язвительно улыбнулся.

– Вам не стоит волноваться по этому поводу. Видите ли, принцесса, я не люблю подпорченный товар.

Он сумел унизить ее. Его охватило удовольствие дикаря, а ее лицо залила краска, пока оно не стало цвета пламени. В следующий миг она распрямилась, как пружина, в глазах вспыхнул воинственный огонь. Но ему не представилось больше возможности блеснуть своим умом и умением находить нужные слова. В этот миг в холле началась сильная суматоха.

– Он должен меня увидеть, ради Бога! – кричал какой-то мужчина. – Или он пожалеет о том дне, когда не лишил меня жизни!

У Шаны перехватило дыхание. Она узнала этот голос! И хотя она поняла, кому он принадлежит, но не видела вошедшего человека. В дверях толпился целый отряд рыцарей, загораживающих вход. Шана замерла и с отчаянием подумала, что это ей только показалось…

Высокий седоволосый человек шел прямо к ним. Не было никакого сомнения в том, что это был сэр Грифин.

ГЛАВА 8

Граф солгал.

Какое-то время эта мысль сверлила ее мозг. И хотя она почувствовала огромное облегчение и даже ощутила радость, но гнев тут же обуял ее. Она повернулась к нему и закричала:

– Бастард! Вы заставили меня поверить, что убили его, хотя знали, что он жив! – Со сжатыми кулаками она рванулась вперед, пытаясь ударить или поцарапать его, вся во власти ярости, бушевавшей в ней.

Ее сжатые кулаки заставили его только фыркнуть. Крепкие руки обхватили девушку и подняли. Торн вручил ее Джеффри.

– Отведи ее в башню, пока я разберусь здесь.

Выкрикивающую проклятия Шану грубо и жестоко вынесли под шепот и взгляды окружающих. Сэр Грифин наблюдал за ней беспокойным взглядом, но не сделал и шага, чтобы последовать за ней. По знаку Торна холл опустел.

– Леди не били и не морили голодом, – сказал он резко. – На вашем месте я бы постарался как можно убедительнее доказать причины своего присутствия здесь!

И хотя спина Грифина была согбенной, он заговорил со спокойным достоинством:

– Думаю, что объяснять нечего. Я дал под присягой лорду Кендалу клятву, что буду защищать леди Шану ценой своей жизни, что я и делаю.

Торн хрипло рассмеялся.

– Что? И поэтому вы идете по ее следам?

Сэр Грифин не подал виду, что может отказаться от своих намерений под натиском ярости другого человека.

– Да, милорд, я пришел, чтобы сдаться вам и таким образом иметь возможность находиться рядом с леди.

Сказав это, он достал саблю из ножен и положил ее к ногам молодого человека.

Торн мельком взглянул на оружие, которое лежало между ними. Он сердито смотрел на сэра Грифина, совершенно не испытывая восторга от его присутствия.

– Что заставило вас искать ее здесь, в замке Лэнгли? – требовательно спросил он.

– Мы знали, что вы совершили побег, милорд, а так же то, что прихватили с собой леди. И совершенно очевидно, что вы должны были вернуться в замок.

– Разве ее лошадь не вернулась в Мервин? Неужели никто не искал ее следов и не обнаружил плащ у реки?

– Да, милорд, лошадь вернулась, и те, кто нашли плащ, молились за ее безвинно погубленную душу и проклинали вас сотню раз за то, что вы лишили жизни нашу любимую леди.

– Итак, вы пришли сюда, чтобы отомстить за нее? – сказал Торн, посмеиваясь от удовольствия.

Грифин отрицательно покачал головой.

– Нет, милорд, – спокойно заявил он, – я пришел сюда потому, что знал – вы привезете леди Шану сюда.

Улыбка исчезла с лица Торна.

– Как? Как вы могли это знать, ведь вы поверили, что она мертва?

– Но ненадолго, милорд, – Грифин сохранял исключительное спокойствие, – пока все скорбели, я искал ее труп.

– Но я мог привязать к телу камень!

Густая бровь Грифина вопросительно поднялась вверх.

– Зачем вам это, милорд? Вы не стали бы зря тратить на это время, потому что вам было известно, как скоро обнаружится ваше исчезновение. И почему вы так небрежно бросили плащ, если вы хотели скрыть ее смерть?

Торна изумил этот вопрос, он нахмурился.

– Вы догадались, что это уловка?

– Не до конца, – проговорил Грифин, – до тех пор, пока я не увидел ее своими глазами. – На его лице не было и признака улыбки, когда он говорил это, но на какое-то крошечное мгновение оно осветилось радостью. – Пока я не услышал ее голоса, который знаю как свой собственный. – Но радость его померкла, когда он дотронулся до виска. – Вы пощадили меня, милорд, хотя легко могли убить. И, слава Богу, вы пощадили леди Шану.

Торн продолжал хмуриться, убежденность этого человека раздражала его. Он злился на себя и на этого старика. Он-то считал себя таким умным, а этот старикашка видел его насквозь.

Нервничая, он положил руки на бедра.

– Итак, вы считаете меня милосердным? Ваша леди думает, что я просто фанатичный мясник, который поубивал ее людей, – с вызовом начал он. – Скажите, старик, вы разделяете ее мнение?

Грифин впервые почувствовал себя неловко.

– Клянусь вам, милорд, – медленно проговорил он, – я думаю, что вы можете быть и жестоким, но не думаю, что ваша жестокость может быть беспричинной. Надеюсь, что это так и есть, и молю Бога, чтобы я был прав. Из ваших уст я слышал, что налет на Мервин не ваших рук дело, и я поверил вам.

Губы Торна искривились в усмешке.

– Почему вы так думаете, вы же ничего не знаете обо мне. Леди считает меня виновным.

– Я прожил на свете гораздо больше, чем вы с ней, вместе взятые, – спокойно заявил Грифин. – Я научился доверять тому, чему вас ненавидящая леди доверять не хочет, милорд. – Он приложил руку к сердцу и, слегка наклонив голову, добавил: – Но, может быть, не так важно для меня было бы ваше признание, но у меня есть уверенность, что вы никогда не стали бы лгать и изворачиваться, если бы вы это сделали.

Эта непоколебимая вера вызвала у Торна подозрение, но одновременно и неловкость. Что, если старик хитрит, чтобы расположить его к себе?

Ткнув пальцем в старика, он сказал:

– Тогда знай, старик, что твоя леди – моя пленница, да и ты тоже. Я пока еще не обращался с ней плохо. Но напоминаю, что она провела здесь чуть больше одного дня! Что касается тебя, то посидеть немного в тюрьме тебе не помешает. Может быть, если я буду, снисходителен, то выпущу тебя через несколько дней.

Грифин опустил глаза.

– Когда вы выпустите меня, обещайте, что позволите мне заботиться о леди Шане. Пусть хоть издалека. Я не доставлю вам никаких хлопот, милорд. Обещаю вам это.

– Смотри, сдержи свое обещание, – фыркнул Торн. – Я тоже умею помнить свои обещания, и знай, старик, что твоя леди поплатится, если ты носишь камень за пазухой. – Он подхватил саблю Грифина, подошел к дверям и громким голосом позвал стражу.

Через несколько минут он уже поднимался по лестнице, ведущей в башню средневекового замка. Настроение его можно было сравнить только со вкусом прокисшего вина. Подумать только, этот старый рыцарь шел по следу своей хозяйки, как верный пес. Торн не понимал такой привязанности к леди. Он объяснял причину этой странной верности тем, что любовь и преданность здесь не играли ни малейшей роли, просто старик чувствовал себя связанным клятвой, данной ее отцу, и вынужден был держать слово.

Заранее уверенный в самой бурной реакции Шаны, и ничуть по этому поводу не беспокоясь, Торн вошел в свою комнату. Но она только уперлась в него тяжелым сердитым взглядом, стоя на своем постоянном месте у окна. Правда, до конца сдержаться она не могла.

– Мне интересно, милорд, а священник еще жив? Или вы лгали тоже, когда сообщили, что его нет в живых?

Злая улыбка появилась на его лице.

– Миледи, – небрежно проговорил он, – ваша память подводит вас. Я никогда не заявлял, что убил священника, это вы почему-то решили, что я сделал это. А что касается сэра Грифина, я просто сказал вам, что оставил его рядом со священником. Я никогда не утверждал, что убил их обоих.

Шана изо всех сил пыталась справиться с волной нарастающего гнева. Ей стало намного легче оттого, что никто не погиб тогда, но воспоминания о том, что она пережила, вызывали ненависть к человеку, который был причиной ее страданий.

Она повернулась к нему лицом.

– Где он сейчас?

Улыбка погасла на его лице.

– Там, где, я в этом уверен, ему ничто не угрожает. Я не настолько глуп, чтобы освободить его, чтобы он мог привести сюда своих людей.

– Такой храбрый рыцарь, а боится старого человека, – необдуманно уколола его Шана.

Жестокие слова сорвались с его языка:

– Все люди могут быть опасны – кроме мертвых.

Шана побледнела. Она молча наблюдала за тем, как он сел на кровать и снял обувь. Он пощадил Грифина однажды, но пощадит ли еще раз? Ей так хотелось быть в этом уверенной, но резкий хищный профиль Торна не внушал надежд. Она подумала, что с этим человеком шутить нельзя.

Шана сильно сжала руки, чтобы унять дрожь.

– Грифин не причинил вам вреда, – тихо сказала она. – В самом деле, милорд, если кто и навредил вам, то только я.

Он разразился смехом.

– Тут вы абсолютно правы, принцесса.

У девушки закружилась голова, и, подняв глаза, он увидел беспокойство и страх у нее во взгляде.

– Пресвятая Мария, – сердито сказал он. – Ваш слуга в тюрьме и он жив! – Торн различил, что страх в ее глазах померк. – Ну что, больше не будем взывать к моему милосердию? О, я совсем забыл, вы же считаете, что у меня, его нет.

– Вы не освободите его?

– По вашему повелению? Думаю, что нет, миледи.

Шана глубоко вздохнула, потом проговорила:

– Тогда, тогда посадите меня вместо него!

Торн был поражен, когда понял, что она не шутит. Неужели леди действительно так беспокоилась о старом слуге? Или просто пыталась обыграть его и обмануть? Он уронил сапог на пол и посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом.

– Пожалуйста, – воскликнула она. – Грифин старый человек.

– Да, миледи, вы мне уже говорили об этом.

– Что, если он заболеет от холода и сырости? Без пищи он не сможет…

Торн вскочил на ноги, сквозь зубы, произнося проклятия.

– У меня нет желания морить его голодом, миледи! Но предупреждаю вас, что он заплатит сполна, если вы вздумаете меня обмануть! Было бы благоразумно с вашей стороны помнить об этом. А пока, – он стащил с себя тунику и бросил на кровать, – предлагаю вам поторопиться. Должен сказать, что я совершенно теряю терпение. – Его слова катились, как камни с горы, и Шана застыла, испытывая неуверенность и растерянность. Но все ее чувства быстро переросли в раздражение, когда она увидела его широкую улыбку.

Он внезапно вскочил, продемонстрировав мягкость движений, их силу и грацию.

– Вы, без всякого сомнения, привыкли к услугам служанок, – улыбаясь, сказал он. – Я буду счастлив оказать вам услугу, принцесса.

Комната в башне, раньше казавшаяся просторной, теперь стала тесной и маленькой. Шана судорожно сглотнула, не в состоянии оторвать взгляда от покрытой волосами груди Торна. Она не понимала, что с нею происходит, но ничего подобного она не испытывала с Барисом.

Она никак не могла избавиться от этой предательской мысли, не выходящей из головы. Помимо воли взгляд ее скользнул ниже.

Торн дотронулся до ее плеча и Шана вздрогнула. Он разразился смехом.

– Миледи, откуда такая нервозность? Не вы ли заявляли здесь, что не боитесь никого, даже мужчин?

Она стояла, затаив дыхание, не доверяя его добродушному настроению. Он остановился напротив и положил ей руки на плечи. Шана ощутила тревогу, когда он потемневшими глазами взглянул на ее губы. Голова графа наклонилась ниже и Шана прерывисто вздохнула. Резким движением она оттолкнула его и отвернула голову в сторону, но он удержал ее в объятиях.

– Что? – с насмешкой воскликнул он. – Мне кажется, что вы не имели ничего против моих объятий сегодня утром, принцесса. Или вы продолжаете считать меня мерзкой тварью?

Глаза и губы Шаны выражали ненависть.

– Вы хуже. Вы англичанин!

Кривая улыбка появилась на его губах.

– А, да, я тот, кто убивает беззащитных… – Он отпустил ее и поклонился, сопровождая поклон движением, говорившим, что она свободна. – Предлагаю поспешить, миледи, иначе мое терпение кончится.

Он отошел к столу, стоящему возле камина. Шана наблюдала, как он налил себе полный бокал вина и осушил его до дна. Увидев, что она даже не пошевелилась, он медленно покачал бокал в руке и небрежно заметил:

– Я не прочь повторить то, что было вчера, не обещаю, однако, что исход будет прежним.

Ее сердце сильно забилось.

– Что вы этим хотите сказать?

Он только улыбнулся.

– Я сказал вам, что намерен продолжить наше знакомство. Может быть, на этот раз я так и сделаю.

Шана ощутила, что бес противоречий вселился в нее.

– Барис – единственный мужчина, которого я приму в постели, милорд, но только не вас.

Пожав плечами, Торн поставил бокал на стол.

– В темноте, принцесса, все женщины одинаковы, а тела ощущают одно и то же. Вы утверждаете, что давно потеряли девственность. А для женщины ее партнер, я в этом не сомневаюсь, не имеет никакого значения.

– Это лишний раз говорит о том, милорд, как вы мало знаете женщин.

Торн покачал головой, на губах – его появилась неясная улыбка.

– Не пытайтесь рассердить меня, леди. Думаю, вы пожалеете, если вам это удастся. Мне придется доказать вам, что вы неправы, я просто обязан буду это сделать. – И хотя в его голосе не было угрозы, выражение глаз убеждало больше, чем слова.

В душе у Шаны все клокотало от ярости. Этот человек, оказывается, даже не был способен испытывать угрызений совести. Пальцы ее потянулись к поясу, завязанному на талии, она понимала, что ничего не оставалось делать, только подчиниться ему. Безусловно, он имел наглость предложить ей раздеться у него на глазах, но это было несколько лучше того, что он сделал вчера, попросту раздев ее сам. При воспоминании об этом она вспыхнула. Скромность требовала, чтобы она отвернулась, как в прошлый раз, но гордость не позволяла ей этого сделать. Через минуту платье упало к ее ногам, за тем Шана нагнулась к подолу нижней юбки и стащила ее через голову.

Она стояла перед ним совершенно нагая. Прошлый раз Торн не имел возможности разглядеть ее фигуру как следует, и посему решил использовать представившуюся ему сейчас возможность. Шана была высокой для женщины, но тело ее отличалось изяществом и утонченностью линий. Длинноногая, с высокой грудью и выступающими сосками цвета спелой лесной ягоды, с чуть впалым, почти мальчишеским животом, она была полна женского обаяния. Внизу живота он разглядел золотистые завитки волос, один вид которых заставил его вообразить многое другое и почувствовать острое возбуждение. Он не был рад этому, готов был проклинать себя за то, что стал жертвой этой совсем не нужной страсти. Но он уже не мог справиться с другими потребностями своей души, ему нужно было познать эту женщину, погрузиться в эту манящую прекрасную плоть, несмотря на то, что кроме несчастья ему это ничего не сулило.

Торн вспомнил, что она сказала сегодня утром. «Он знает хорошо, как заставить женщину отвечать на каждое его желание или прихоть». Ах, да, этот ее обожатель Барис. Внезапно Торна охватила ярость. Он проклянет себя, если овладеет ею, когда она думает о другом.

Шана была рада, что не испытывала ничего, кроме злости, когда он оценивающе рассматривал ее обнаженное тело. Взгляд его прищуренных глаз медленно и внимательно скользил по ее фигуре. Она инстинктивно прикрыла руками грудь, но прежде чем она нашла слова, чтобы обругать его, он отвернулся, словно отпуская ее, и снова принялся за вино. Шана, воспользовавшись, случаем, быстро кинулась к кровати и нырнула под одеяло. Через минуту он погасил свечу. Покрывала поднялись, матрац прогнулся под весом его тела. Вторую ночь подряд они лежали молча на разных концах кровати, на расстоянии друг от друга.

Шана почувствовала, что злость снова оживает в ней. Она, наконец, обрела смелость, которую ей так не хватало раньше.

– Мальчик Вилл считает вас героем, я же просто презираю.

– Ах, да, вы мне напоминаете об этом при каждом удобном случае.

– Когда-нибудь вы об этом пожалеете, граф, клянусь вам, вы очень пожалеете.

– Принцесса, – со вздохом устало проговорил он, – я уже жалею.

Шану удивила интонация, с которой он это сказал. Она замолчала, ощутив угрызения совести. Хотя Торн ловко воспользовался возможностью помучить ее, разве не она сама в этом виновата?

Натянув простыни до самого подбородка, Шана пыталась разглядеть его в темноте.

– Если я вас так обидела, милорд, то, чтобы избавиться от меня, вы можете отправить свою обидчицу назад в Мервин. – Затаив дыхание, Шана ждала его ответа.

Он последовал незамедлительно, но, к сожалению, был совершенно не таким, на какой она рассчитывала.

– Должно быть, вы принимаете меня за дурака, – холодно сказал он. – У меня нет уверенности в том, что вы сразу же не помчитесь к Левеллину.

– Левеллину? А при чем здесь мой дядя? Я просто хочу вернуться в Мервин.

– Ну, я не думаю, что вашему дяде будет неинтересно узнать о положении войск здесь, в Лэнгли, а вы ему с удовольствием обо всем расскажете. Нет, принцесса, я и слушать не хочу о том, чтобы отпустить вас обратно в Мервин. Вы останетесь здесь, в замке Лэнгли.

Шана скорее почувствовала, чем увидела, как он отвернулся к ней спиной. Кровь в ее жилах стала медленно закипать.

– Тогда пусть вас накажет Бог за то, что вы так жестоко поступили с моим отцом! Пусть вас похоронят в куче навоза и вместо надгробия положат ваш череп! Пусть негодяи будут вашими спутниками в загробном мире, и ваша подлая душа попадет прямо в ад!

Торн взревел, повернувшись на спину, и даже в полной темноте она различила его яростный взгляд.

– Леди, я устал, но, похоже, что язык у вас явно без костей. Если вы так намерены расшевелить меня, то, что ж…

Крепкая рука Торна легла ей на живот, она почувствовала на теле его крепкие пальцы. Прежде чем она поняла его намерения, он занес ногу над ней и притянул ее к себе, обхватив руками за спину. Она была словно прикована к нему от груди до щиколоток. Шана инстинктивно начала сопротивляться, но скоро поняла, что ее противодействие приводит к тому, что он сильнее прижимает ее к себе.

В полном смятении она почувствовала, что его тело напряглось от близости с ней. Голос его стал ласковым.

– А-а, принцесса, вижу, что вы поняли. К несчастью, мое тело не такое разборчивое, как разум. Если вы не прекратите свои упражнения в риторике, мне придется постараться закрыть ваш маленький ротик другим способом.