Текст книги "Техас! Сейдж"

6

Да, он умел целоваться! И если бы в конюшню пригласили группу экспертов по поцелуям, Харлан Бойд непременно потряс бы их своими талантами.

Да, его поцелуи заставляли трепетать все ее тело с головы до ног.

Сейдж хотела спровоцировать его, ответить коротким и целомудренным поцелуем, чтобы дать почувствовать, что на нее не действуют его чары. Даже тогда, когда Харлан обхватил ее голову обеими руками, уверенный в успехе, Сейдж не запаниковала. Она могла справиться с ситуацией. В конце концов, Харлан был всего-навсего просто человеком. И это был просто поцелуй.

Но прежде чем девушка поняла, как он сделал это, ее губы невольно раздвинулись и она впустила его язык, приняла его. «Приняла» – самое подходящее слово. Не было грубых толчков, какого-либо насилия, ее губы не ощутили ни ударов, ни боли, как это было, когда менее опытные и талантливые партнеры пытались разжечь ее, возбудить в ней страсть.

Его язык вошел как друг, лениво поглаживая, медленно исследуя, наслаждаясь. Но реакция Сейдж была неожиданной, как ток. Губы у Харлана не были расслабленными и пассивными. В них чувствовалась настойчивость, твердость, и было их именно столько, сколько нужно, так же как и это восхитительное подсасывание. Его искусство было пугающим, но таким изумительным! Отказаться от того, что он делал, было все равно, что отрубить руки талантливому фокуснику.

Харлан очаровывал по-своему, как никто другой. Сейдж почувствовала тяжесть в руках и ногах, а в животе – легкость и пустоту. Голова закружилась, и задрожали даже мочки ушей. Ее грудь затрепетала, особенно соски. В бедрах девушка почувствовала тупую нарастающую боль.

Не отпуская ее рта, молодой человек переместил руки с ее затылка на плечи, потом они скользнули по спине, потом ниже. Харлан прижал Сейдж к себе.

Почувствовав, как он весь напрягся, девушка вся обмякла. В коленях появилась слабость, большая, чем когда они были прошлой ночью в церкви. Ее кости, казалось, потеряли упругость, ноги подкосились, и Сейдж обессиленная приникла к молодому человеку. Ее губы прильнули к его губам, а пальцы невольно впились в его сильную грудь.

– Боже мой, Сейдж, – прошептал он, отпуская ее губы и с изумлением оглядывая ее.

Ее веки налились такой же тяжестью, как и все тело. Она едва могла поднять их. Позже, Сейдж не сомневалась в этом, она горько пожалеет обо всем, но сейчас девушка думала, что умерла бы, если бы Харлан перестал целовать ее.

Очевидно, он чувствовал то же самое, потому что повлек девушку вглубь конюшни, чтобы никто, случайно выглянув в окно, не смог их увидеть. Молодой человек не остановился до тех пор, пока Сейдж не уперлась спиной в перекладину первого стойла.

Запах конюшни перехватил ей дыхание: запах животных, и свежего сена, и старых кож… и запах Харлана. Его запах был запахом мужчины и одеколона, запах улицы и зноя. Здоровый. Сексуальный. Сильный.

Как только Харлан снова наклонил голову, Сейдж сама нашла его губы. И когда его язык проник в ее ласково зовущий рот, он издал какой-то низкий звук, полный страсти, и весь изогнулся, вжимая ее в себя, а себя – в ее мягкое, податливое тело. Сейдж обвила его голову руками, утопив свои пальцы в мягких волосах.

К тому времени, когда молодые люди отстранились друг от друга, чтобы набрать воздух в легкие, их сердца сильно бились, они задыхались, кровь прилила к лицам, их тела горели огнем сильного желания, их бедра сводило от вожделения.

– Боже мой, – прошептал Харлан, снова пряча лицо у нее на шее.

Он жадно целовал Сейдж, широко открыв рот и забирая кожу зубами. Когда-то девушка грозилась убить того мужчину, который оставит какой-нибудь знак на ее теле. Теперь же, откинувшись назад, перебирая руками мышцы на его спине, Сейдж только поощряла его поцелуи.

Сначала Харлан целовал ей шею только возле воротничка. Потом он расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке и покрыл поцелуями впадинку на горле. Сейдж стонала и изгибалась так, что ее тело плотно прижималось к нему. Харлан расстегнул вторую пуговицу, потом третью. Когда они уже не мешали ему, парень жадными губами проник в это благоухающее пространство.

Наконец Харлан поднял голову, чтобы можно было увидеть ее груди. Они быстро поднимались и опускались, чуть ли не выпрыгивая из прозрачных кружевных чашечек ее низко вырезанного бюстгальтера. Чашечки, как паутинка, едва сдерживали набухшие и напряженные соски.

– Боже мой, Сейдж! – едва слышно прошептал сквозь зубы Харлан и взял в руки каждую грудь.

Ее глаза закрылись и послышался длинный вздох и ошеломляющее:

– Да!..

Харлан гладил ее груди ладонями там, где были твердые соски.

– Да, да…

Она стонала и слегка покачивалась.

Вдруг девушка перестала чувствовать его руки и тепло. Сейдж с трудом открыла глаза и нашла его взглядом. Руки, которые так нежно ласкали ее, теперь были с решительностью спрятаны в карманы брюк, как будто им не доверяли. Харлан еще не мог отвести взгляда от ее грудей. Он кусал губы и едва слышно произносил проклятия.

Сейдж как будто очнулась от гипнотического сна. Если бы она обнаружила, что разгуливает обнаженной перед публикой в какой-нибудь интермедии, и то бы так не разозлилась на своего гипнотизера. В один прыжок девушка оказалась рядом с Харланом и ударила его по лицу с такой силой, на какую только была способна.

К ее ужасу, про себя Сейдж подумала, что ударила парня не за то, что он сделал, а за то, что он перестал это делать.

Потирая щеку, молодой человек сказал:

– Да, почти сработало.

– До этого даже и не дошло, – сказала Сейдж глухим, дрожащим от гнева голосом. – Ты ничего не сделал, за что мог бы себя похвалить. – Она стала неуклюже застегивать блузку, потом бросила это хитроумное занятие и прикрыла грудь, натянув на себя жакет. – Я совершенно ничего не почувствовала.

– Я не имел в виду себя и свои попытки, – спокойно заметил Харлан. – Я имел в виду тебя, твои попытки.

В его словах не было смысла или Сейдж была слишком зла, чтобы соединить слова в какую-то понятную мысль. Она откинула назад растрепанные волосы.

– О чем ты говоришь? Впрочем, мне это все равно.

– Я говорю о твоей неудавшейся попытке избавиться от меня.

Сейдж тупо уставилась на него ничего не понимающими глазами. Ее непонимание стало, казалось, раздражать его. Покусывая нижнюю губу, Харлан сказал:

– Мне совершенно ясно, что ты замышляла, Сейдж.

– Я ничего не замышляла!

Харлан насмешливо фыркнул.

– Я ведь не вчера родился. – Потом, подойдя ближе и наклонившись к ней, он добавил: – Женщина никогда не превратится из сосульки в сексуальную бомбу молниеносно, если у нее нет на это настоящей причины.

– Сосулька? Секс-бомба! Причина?

Сейдж, казалось, была в сомнении, на какое из этих слов отреагировать в первую очередь.

– У тебя есть основания хотеть выбросить меня из своей жизни. И ты надеялась, что заставишь меня сделать что-нибудь с тобой, а потом побежишь с воплями к своим братьям, не так ли?

– Что?! – произнесла Сейдж и тут же онемела от изумления.

– Да, да! Ты думала, что если я свяжусь с тобой, они выкинут меня отсюда, как пробку. Возможно, ты правильно рассчитала. Только у тебя ничего не получилось. – Харлан снова взглянул на ее груди. – Ты почти добилась своего, но я пришел в себя как раз вовремя.

Сказав это, молодой человек повернулся и медленно пошел к выходу.

Какую-то долю секунды Сейдж смотрела ему вслед. Потом бросилась за ним, схватила за рукав и быстро развернула лицом к себе.

– Никогда в жизни меня не обвиняли в такой гадости и подлости, такой… За кого ты меня принимаешь?

– Ты – лгунья.

– Нет, я не лгунья.

– Могла бы одурачить меня. Ты же не сказала своим, что Казанова бросил тебя.

– Меня никто не спрашивал.

– Но он все-таки бросил тебя. Когда он не так давно приезжал сюда, были не только поцелуи и примирения.

Сейдж стояла, чувствуя себя разоблаченной преступницей. Харлан рассмеялся.

– Да, я врала тебе, – закричала Сейдж. – Но я не врала своей семье.

– Ты все время молчала, когда речь заходила о Трейвисе.

– А тебе какое дело?

– Никакого! И пусть будет так и в будущем. Не впутывай меня в свои дела, как ты это делаешь с другими.

– Я ничего подобного не пыталась сделать. Одна бровь на лице Харлана поползла вверх.

– Это правда?

– Да, – с вызовом сказала Сейдж. – Это правда.

– Тогда зачем ты целовала меня таким образом?

Девушка открыла рот, чтобы резко ответить ему, но вдруг поняла, что у нее нет ответа. Она быстро закрыла рот и отвернулась.

– Скажи, – медленно начал Харлан и стал приближаться к ней, пока Сейдж не пришлось сделать несколько шагов назад. – Ты случайно не потеряла голову по-настоящему, когда мы целовались? Я думал, все эти вздохи и стоны, объятия и царапанья были просто выдумкой. Неужели ты действительно что-то чувствовала? Неужели все эти просьбы, твоя мольба, твои «да, да» были искренними?

– Заткнись. Ты отвратителен!

– Отвратителен? – Харлан засмеялся и повторил это слово несколько раз, как будто с каждым разом оно становилось более забавным. – Именно поэтому ты схватила мой язык, как младенец – соску.

Его самоуверенность была невыносимой. Сейдж тогда просто на какой-то миг изменил здравый смысл, вот и все. Это можно объяснить ее несостоятельностью, или глубокой любовью и стечением обстоятельств, или необъяснимой гормональной неустойчивостью.

Что бы там ни было, девушка испытала какое-то временное безумие.

Сейдж не только позволила парню быть с ней таким бесцеремонным, но даже убедила себя в том, что ей нравилось все, что Харлан делал, что она страстно желала всего этого. Если молодой человек когда-нибудь поймет это, он воспользуется ситуацией и превратит ее жизнь в кошмар. Лучше пусть думает, что девушка – бессердечная интриганка.

Сейдж отбросила волосы, презрительно посмотрела на Харлана и сказала:

– Что ж, стоило попытаться, не так ли? Если бы ты пошел на большее, я бы точно рассказала своим братьям, какой ты тихоня. Еще не поздно это сделать.

– Они бы, пожалуй, тебе поверили, – хмыкнул Харлан, осматривая ее с головы до ног. – Ты выглядишь так, будто только что была с мужчиной. Губы красные и надутые. Волосы в беспорядке. Глаза широко раскрыты. Да, в таком возбужденном виде ты можешь спокойно сказать им, что это я причина твоего состояния, и они, без сомнения, набросятся на меня с заряженными ружьями. – Харлан дерзко ухмыльнулся и прищурил один глаз. – Но ты ведь не собираешься рассказывать им об этом, не так ли? Потому что тогда мне придется сказать, что ты тоже целовала меня и вела себя так, будто мы уже лежим в постели. Твои братья честные, справедливые люди, они понимают, что такое страсть, и непременно спросят, как ты можешь позволять себе так развлекаться с одиноким мужчиной, когда ты помолвлена с другим. Тогда вся история насчет страстных поцелуев волей-неволей станет известна всем и… – Чмокая губами и покачивая головой, Харлан смотрел на Сейдж с явным сожалением. – Это испортило бы всем Рождество. Мужчины не увидели бы конца футбольного матча. Лори стала бы плакать, потому что ей трудно было бы представить, что ее маленькая девочка могла так забавляться с мужчиной. У Марси от переживаний испортилось бы молоко, а у крошки Джимми началась бы рвота…

– Ты – мерзавец, – с чувством бросила сквозь зубы Сейдж. Сгорая от возмущения, она оттолкнула Харлана и направилась к выходу.

– Эй, Сейдж!

– Что? – повернулась она.

– Ты когда-нибудь вот так целовалась с маменькиным сыночком?

– Ха!.. Еще и не так… – с вызовом произнесла Сейдж.

– Тогда он круглый дурак!

– Ничуть, – рассмеялась девушка.

– В чем дело, Марси, почему ты не можешь уснуть?

Чейз дотянулся до лампы на ночной тумбочке и включил свет. Жена лежала рядом с ним на спине и смотрела в потолок. Она потирала рукой живот. Чейз сразу же заволновался.

– Что-нибудь не так?

– Нет, – улыбнулась Марси.

– Сегодня ты переутомилась. Нам следовало из больницы ехать прямо домой. И не надо было слушать доктора и остаться еще в больнице. Вероятно, он хотел освободиться на Рождество.

– Успокойся. Я чувствую себя хорошо. Просто я еще не привыкла, что у меня нет живота. Все нормально. Рада, что он уже вышел оттуда и находится здесь, – вздохнула Марси и бросила взгляд на плетенную кроватку, где спал их новорожденный сын.

– Нет, не живот лишил тебя сна, – настаивал Чейз, приподнявшись на локоть и глядя на жену.

– Время кормить Джимми. У матери появляется шестое чувство, понимаешь.

– А, – Чейз опять внимательно посмотрел на нее, стараясь понять дразнящую улыбку. – У тебя на уме что-то другое. Что тебя беспокоит? – Он поднес се руку к губам и стал целовать ей пальцы. – Что?

– Сейдж.

Чейз в недоумении уставился на жену.

– Что с ней?

– Не знаю. Поэтому и беспокоюсь. С ней что-то происходит. Но не могу понять, что…

– Наверное, ее задело, что Трейвиса не было с ней на Рождество.

– Возможно, – задумчиво кивнула Марси.

– Но ты так не считаешь. Думаешь, что это что-то более серьезное.

– Меня не оставляет ощущение, что Сейдж столкнулась с чем-то очень важным. Она была неспокойна.

– Она всегда такая.

– Сегодня особенно. Не находила себе места…

– Вероятно, еще не пришла в себя после экзаменов.

– Может быть. И все-таки я думаю, что это слишком простое объяснение. Все обстоит намного серьезнее.

– На что ты намекаешь?

– Хм! Я вспоминаю, что чувствовала, когда окончила колледж. Я вдруг поняла, что формально уже взрослая. Мне было страшно. Я как бы стояла на краю утеса, готовая прыгнуть вниз, окунуться в жизнь.

– Но разве вас можно сравнить? Ты – умница, а у Сейдж ветер в голове.

– Неужели? – резко спросила Марси и высвободила руку. – Ты когда-нибудь разговаривал с ней по-настоящему, прислушивался ли к тому, что она говорила, считался ли с ее мнением?

– А, Марси, я…

– Нет, ты так не поступал, – ответила она сама себе. – Лаки и ты обращаетесь со своей сестрой, как будто она все еще ребенок. Но она уже не ребенок. Она – женщина! Хорошо образованная женщина.

– Думаю, что это так. Ее образование стоило немалых денег.

– Это уже другое дело. – Марси приподнялась на постели. – Каждый раз, когда речь заходит об ее образовании, возникает вопрос о его стоимости. Ты хоть раз сказал ей, что гордишься своей сестрой?

– Конечно. Например сегодня. Ты присутствовала при этом.

– Это было сказано специально для меня. Твое образование и образование Лаки стоило столько же, сколько и образование Сейдж. Или ты боишься, что, поскольку она женщина, твое капиталовложение не будет оправдано?

– Возможно. Особенно, если Сейдж выйдет замуж за этого консерватора Белчера.

– Ты думаешь, что она даже не способна сама выбрать себе мужчину?

– Я этого не говорил.

– Но ты намекал на это. А что еще хуже – даешь ей понять, что ты о нем думаешь. Разве ты не понимаешь, что обижаешь сестру.

– Ее нельзя обидеть.

– Конечно, можно.

Чейз провел пальцами по волосам и разразился:

– Просто не верится, что мы среди ночи лежим и спорим о моей младшей сестре.

– Мы вовсе не спорим. Я просто хочу указать тебе на некоторые моменты, которые ты до этого не учитывал. – Марси умолкла. Чейз кивком дал понять, чтобы она продолжала: – Прежде всего Сейдж уже не ребенок. Она взрослая. И во всем равна Лаки и тебе.

– Я не пещерный человек, Марси. Я признаю равенство полов.

Не обращая внимания на его слова, она продолжала:

– Сейдж очень разумная, чувствительная…

Чейз скептически поднял брови.

– Да, Чейз. Она просто этого не показывает. Боится, что братья будут насмехаться над ней. И вы действительно можете себе это позволить.

– Ну, мы только подшучиваем над ней, а вообще уже давно признали, что она взрослая.

– Тем не менее вы по-прежнему отстраняете Сейдж от себя, как это было раньше, когда ребенком она тянулась к вам.

Чейз неохотно согласился с ее утверждением.

– Думаю, она чувствует себя лишней. Лаки, Девон и Лорен – союз. Мы тоже: ты, Джимми и я. Лори целиком занята Пэтом и внуками. Какой чужой должна чувствовать себя здесь Сейдж.

– Да, понимаю.

Марси потянулась к подушкам и коснулась рукой его щеки – знак прощения.

– Относитесь к сестре с большим пониманием и уважением.

– Обещаю не забывать об этом, – кивнул Чейз.

– Спасибо, дорогой. Уверена, Сейдж оценит такое новое к ней отношение.

– Теперь о матери и Пэте. Когда они прекратят свою глупую игру?

Чейз еще раньше рассказал Марси, что видел, как Пэт целовался с Лори. Это было за день до рождения Лорен. Он знал, что Марси сохранит эту тайну.

– Не знаю, что сказать. Им нужно поторопиться и что-то решить.

– Хочу, чтобы все в мире были безумно влюблены. Тогда бы они поняли, как я счастлива, когда вижу тебя, – сказала Марси и обвила его за шею руками.

Чейз заключил ее в объятия, крепко прижал к себе и стал страстно целовать.

– Сколько еще до того, как…

– Восемь недель, по крайней мере, – прошептала Марси.

– Два томительных месяца.

Засунув руки под одеяло, Марси стала ласкать его.

– По крайней мере для тебя они не будут такими.

– Если бы все молодые мамы были такими сексуальными, то мужчины во всем мире делали бы их беременными, – застонал Чейз от удовольствия прикосновения ее руки. И в этот самый момент проснулся Джимми. Не совсем довольный тем, что было прервано удовольствие, Чейз встал с постели и натянул халат. Потом вынул сына из кровати и поднес к Марси. Она уже спустила ночную рубашку и приготовилась кормить младенца.

Чейз опустил Джимми к ней на руки и с восхищением и любовью стал наблюдать, как мальчик поймал ртом сосок.

– Жадный маленький плутишка, – засмеялся Чейз от удовольствия.

Глаза Марси затуманили слезы.

– Ложись рядом со мной.

Сбросив халат, Чейз скользнул под одеяло. Марси вытянула руку и притянула его голову к своей другой груди.

Каждый год после каникул Сейдж перебаливала мелодиями блюза. На этот раз все выглядело очень мрачно.

В течение первых нескольких дней после Рождества она смогла занять себя: помогала Лори убирать украшения и игрушки, упаковывать их и складывать на чердаке до следующего года.

Они вместе готовили еду для Чейза и Марси и постоянно наведывались к ним в дом на Вудбайн Лайн. Сейдж готова была даже ночевать у них, чтобы помочь ухаживать за Джимми. Но из Хьюстона на несколько дней приехали родители Марси, и предложение Сейдж было с благодарностью отклонено.

Она посетила своих друзей, которые продолжали жить в Милтон Пойнте, но это не принесло ей радости.

Большинство из них были заняты своей карьерой или мужьями и молодыми семьями. У Сейдж уже было мало общего с ними.

Хотя по возможности она и избегала Харлана, каждый вечер им приходилось вместе сидеть за обеденным столом. К большому облегчению Сейдж парень больше не досаждал ей своим вниманием и говорил главным образом о делах с Лаки. Сейдж отклонила его предложение освободить ее комнату. Ущерб был нанесен, ее любимая комната испорчена, и девушка не хотела занимать ее.

На этом тема была исчерпана.

Сейдж избегала вести какие-либо разговоры о Трейвисе с членами семьи и близкими друзьями, которые интересовались ее предстоящей свадьбой.

Как-то вечером к ним в дом забежал Пэт, и девушка случайно услышала, как Лори высказала ему свое предположение, что между молодыми людьми произошла размолвка.

– Насколько мне известно, Трейвис не появлялся у нее с Рождества, и потом они мало разговаривали, – сказала Лори. – Вероятно, они поссорились. Что ты об этом думаешь?

Сейдж могла представить, как Пэт, ковыряя спичкой во рту, размышлял:

– Черт возьми, не знаю! Иногда парней трудно понять, а девушек просто невозможно.

Поскольку Сейдж не рассказывала о своих ближайших планах, любопытство родных возрастало с каждым днем. Вопросов ей никто не задавал, но Сейдж чувствовала их беспокойство.

Времени у нее уже не оставалось и нужно было сказать, что свадьба не состоится. Но как это сделать и при этом не уронить своего достоинства?

А пока Сейдж могла только ждать, что что-нибудь произойдет и все само собой разрешится.

И это что-нибудь случилось, но не совсем то, о чем она думала.

Рано утром, когда Сейдж одевалась, раздался легкий стук в дверь ее спальни. Схватив халат и прикрывшись им, как щитом, девушка подошла к двери и слегка ее приоткрыла.

– Что тебе?

Грубость не смутила Харлана. Он протянул Сейдж вырезку из газеты.

– Это из раздела светской хроники, из свежего номера «Хьюстонской газеты». Я ее вырезал, чтобы меня никто не опередил.

Озадаченная Сейдж быстро пробежала глазами заголовок:

«Торжественный вечер накануне Нового года в честь помолвки».

Дальше шел подзаголовок:

«Влюбленные с детства сообщают о своем желании сочетаться браком».

А внизу помещалась фотография доктора, миссис Белчер, Трейвиса и его новой невесты.