Текст книги "Месть Коула Камерона"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Коул стоял на балконе городской гостиницы и рассеянно разглядывал озеро, лежащее у его ног. Он знал каждый изгиб берега лучше, чем линии собственной ладони. Когда-то он приезжал сюда на велосипеде порыбачить, впрочем, Коул не припоминал, чтобы ему хоть раз попалось что-нибудь стоящее. Подростком он приходил сюда с Тедом. Они пили пиво и вели «длинные разговоры о будущем». Говорил в основном Тед, потому что Коул не ожидал от своего будущего ничего сногсшибательного. Когда он купил «Харлей», ему тоже нередко доводилось приезжать сюда: обычно за его спиной сидела симпатичная девчонка, ведь на озере было немало уголков, где парень и девушка могли без помех постигать тайны любви.

Но с тех пор, как он впервые привел сюда Фейт, он больше не брал с собой прежних подружек.

Память жестока к людям, которые возвращаются в старый дом после долгих странствий. К чему все это? Совсем другая Фейт явится с минуты на минуту, а он предается сожалениям и воспоминаниям своего детства. Глупо. С тех пор он многое повидал и многое понял, и о женщинах в том числе.

Коул открыл бутылку пива и снова вышел на балкон. Конечно, город изменился. Не было раньше чудовищного торгового центра и вон того симпатичного кафе на главной улице. Впрочем, чем больше меняется внешность, тем понятнее сущность: несмотря на современный наряд, Либерти оставался все тем же провинциальным городком. Здесь жили те же самые люди, те же ничтожные сплетни передавались из уст в уста, вырастая до размеров сенсации.

Коул не помнил об этом до вчерашнего дня. А вчера... Вчера он въехал в гостиницу, и портье с приклеенной улыбкой вручил ему ключи от номера. Парнишка в красном кургузом пиджачке подхватил его чемодан и бросился показывать дорогу. В принципе Коул не нуждался в его услугах, но он хорошо помнил себя на его месте: как-то под Рождество его мотоцикл сломался и воскресить его могла только сотня баксов. Тогда каждый грош из возможных чаевых был на счету, каждая мятая бумажка, полученная от богатого клиента. Поэтому он позволил своему провожатому довести себя до номера и исполнить свои обязанности: открыть дверь на балкон, упомянуть о чудесном виде на озеро, включить и выключить кондиционер... Когда парень начал объяснять ему, как пользоваться местным телефоном, Коул прервал его.

– Я знаю, – сказал он. – Я ведь и сам тут работал.

– Да ну? – восхитился мальчишка.

– Ну да, – улыбнулся Коул, протягивая ему чаевые, которые были определенно больше положенных. – Я ведь раньше жил в Либерти.

Это была его ошибка. Большая ошибка.

– Ух ты! – воскликнул счастливый обладатель чаевых.

В крупном городе коридорный и глазом бы не моргнул в ответ на его слова, но здесь парень будет с горящими глазами рассказывать новость каждому встречному и поперечному, и к концу дня весь город будет знать, что Коул вернулся, и вернулся при деньгах. А потом...

– А вы не сказали, что вы тот самый Коул Камерон, сэр, – вырвалось у портье при первой же встрече.

– Думал, вы меня узнаете, – мрачно пошутил Коул.

– О, конечно, сэр! – просиял портье. – Мы гордимся, что вы остановились у нас.

Ситуация сложилась более чем неприятная.

Всем, как оказалось, есть до него дело. Мальчишка-коридорный при каждом удобном случае заглядывал узнать, не нужно ли чего именитому гостю. Забавно! В восемнадцать лет Коул был отщепенцем; теперь он местная знаменитость, представитель города в большом мире! Жаль, что его старик не может видеть его сейчас. Или шериф. Или Дженин Фрэнки, виновница всех его бед. Говорят, муж расстался с ней несколько лет назад. Жаль. Коул был бы рад посмотреть, какое выражение на их лицах вызвал бы его успех.

Жаль, что нет Теда. Они любили друг друга, доверяли друг другу, пока каждый из них в свой черед не пал жертвой этой женщины.

Коул облокотился на перила балкона.

Нужно быть ведьмой, чтобы так задурить мужчине голову. Прелестное лицо, дивное тело и странное манящее сочетание невинности и чувственности сделали свое дело. Одним взглядом она заставила его потянуться к ней, а там оставалось только дергать за ниточки. Что ж, с этим она справлялась прекрасно, очаровывать мужчин – тоже своего рода дар.

Впрочем, у Коула тоже есть дар – рисковать. Не ради денег, нет. В данном случае поводом для риска был Питер. Как ни странно это звучит, но Коул уже любил его и собирался стать неотъемлемой частью его жизни. Мальчику нужен отец, не просто отец, но наставник и друг – Коул готов был стать для него и тем и другим. А Фейт вполне может оказаться неплохой матерью. Коул имел случай удостовериться, что она действительно любит сына. И если у нее появится мужчина, который будет контролировать ее и оплачивать ее счета, возможно, она справится с воспитанием ребенка.

Коул вернулся в комнату и достал из ящика стола документ. Прошлым вечером он позвонил своему адвокату и объяснил, какого рода бумага ему нужна – брачный контракт с несколькими специфическими условиями. Рэй Фосс честно постарался скрыть свое изумление, но оно все-таки звучало в его голосе, когда он спросил:

– Ты уверен?

Коул заверил его, что говорит вполне серьезно. Брачный контракт должен ясно фиксировать, какие огромные выгоды получит Фейт, если будет вести себя как преданная супруга, и что она лишится всего до последнего гроша, если не будет придерживаться буквы этого документа.

– Ты что, совсем ничего ей не оставишь?

– Ничего.

– Суд этого не одобрит.

– Плевать на суд, до него дело не дойдет. Подготовь документ и пришли мне к завтрашнему утру.

Люди, работающие на Коула Камерона, не привыкли ждать от него объяснений, но Рэй знал его так давно, что имел на это право. Он попытался убедить Коула отложить составление документа на день или два, чтобы все хорошенько обдумать, может, даже встретиться, чтобы обсудить детали.

– Главный смысл документа предельно прост: моя обворожительная невеста должна знать, чего лишится, если вздумает со мной развестись или изменить мне. Жена Цезаря должна быть вне подозрении, моя тоже. Во всяком случае до тех пор, пока она принадлежит мне.

– Принадлежит?

Коул мысленно отругал себя за оговорку. Конечно, Фейт должна принадлежать ему, но совсем не как вещь, а как женщина.

– Действительно дурацкое слово, – согласился Коул. – Я, конечно, имел в виду «принадлежит к моей семье». Словом, я хочу удостовериться в ее порядочности. Рэй, ты сможешь составить документ в срок?

Рэй смог. Документ прибыл ранним утром и теперь ждал своего часа. Коул уже заранее предвкушал, как вытянется лицо Фейт, когда она прочтет его.

Клерк копался в бумагах и даже не взглянул на Фейт, когда она подошла.

– Да? – бросил он, не глядя.

– Я к Коулу Камерону.

– Мистер Камерон в номере люкс. Как о вас доложить?

Клерк удосужился поднять голову и взглянуть на нее.

– Миссис Камерон! – воскликнул он. – Рад вас видеть.

Фейт не припоминала, чтобы ей приходилось видеть этого человека раньше.

– Спасибо, – ответила она. – На какой этаж мне пройти?

– На четвертый. Мистер Камерон ожидает вас. С вашего позволения я вызову коридорного, он вас проводит.

– Не стоит, – остановила его Фейт. – Я найду сама.

– Это займет всего одну минуту.

– Спасибо, но это лишнее.

Клерк взял трубку внутреннего телефона, а Фейт прошла к лифту. Конечно, он звонит Коулу, докладывает, что она пришла.

Старенький лифт тащился медленно. И слава богу. Фейт совсем не торопилась принять новый удар судьбы. Теперь у нее была слабенькая надежда: Элмор Букмен сказал, что Коул не сможет отнять у нее сына, разве что вовлечь Фейт в бесконечную бессмысленную тяжбу, но вряд ли он на это пойдет. И, кроме того, разве может нормальный человек жениться на женщине, которую презирает? Ну а если все-таки женится, в сумочке у нее лежит документ, который гарантирует ее безопасность.

В холле четвертого этажа Фейт подошла к зеркалу и критически оглядела себя. На ней было легкое белое платье. «Все-таки следовало надеть джинсы, – подумала она. – А то Коул вообразит, что я наряжалась специально для него».

Дверь в конце коридора отворилась, и в дверном проеме показался Коул – ее Злой гений. Правда, облик Злого гения был более чем повседневным: летние брюки и легкая рубашка.

– Фейт, – негромко окликнул он.

Ей хотелось убежать, но она не позволила себе даже дрогнуть: нельзя показывать врагу свою слабость. Вчера она поддалась ему, но больше этого не случится. Девять лет назад связь с Коулом разбила ее жизнь, разве этого не довольно? Фейт мужественно направилась к открытой двери, радуясь в душе, что ей удалось овладеть собой. Он отступил назад, пропуская ее в комнату. Выбора не оставалось.

Коул пригласил ее сесть, и она села на стул, чтобы придать разговору деловой тон. Коул остался стоять и наверняка прекрасно сознавал, что это на нее давит.

– Как Питер? – рассеянно спросил он.

– Хорошо.

– Ты ведь не сказала ему о наших планах?

– Нет, не сказала. – Этот ответ дался ей уже легче.

– Хорошо, я хотел сказать ему сам.

– Значит, ты не передумал.

– Жениться на тебе? Ах нет, «устроить шутовскую свадьбу», ты ведь так сказала, Фейт?

Коул сел на диван и достал из ящика стола небольшую стопку бумаг.

– Так или иначе, у тебя есть выбор. Прочти вот это.

Фейт взяла бумаги. От волнения буквы скакали у нее перед глазами, и она не в силах была прочесть хоть слово.

– Это брачный контракт, – любезно пояснил Коул.

– Разумеется, – отозвалась Фейт. Она сосредоточенно начала читать.

Перед ней параграф за параграфом разворачивалась вся ее будущая жизнь, распланированная до мельчайших подробностей. То, что Коул захочет составить подобный документ, не вызывало у нее сомнений, но такого она, откровенно говоря, не ожидала. Коул будет руководить в ее жизни всем, вплоть до одежды и украшений. Все, что ей будет необходимо, оплачивается только со счета Коула. Если возникнет необходимость в дополнительных счетах, они тоже будут открыты на его имя. Она не может снимать со счета по чеку более установленной на месяц суммы. Раз в квартал бухгалтеры Коула будут проверять, не нарушено ли это правило.

– Как видишь, я сделал все возможное, чтобы ты не сколотила себе кругленькую сумму за моей спиной, – самодовольно изрек Коул, когда Фейт перевернула очередную страницу.

Кто бы сомневался. Коул относился к ней как к дорогой содержанке, не более.

На третьей странице разъяснялись ее обязанности. Она должна путешествовать вместе с ним. Вести себя как хозяйка его дома.

Фейт подняла глаза.

– Странно, что ты не написал, как мне ухаживать за сыном: во сколько он будет ложиться спать или принимать ванну, как часто я должна проверять домашние задания. Не могу поверить, что ты оставляешь это на мое усмотрение.

– Представь себе, я доверяю твоему материнскому инстинкту.

– Сердечно благодарна, – произнесла Фейт с нескрываемым сарказмом и перевернула страницу.

Если она потребует развод – что же она получает? Разумеется, ничего. В случае измены с ее стороны она лишится опеки над Питером.

– Почему ты не написал, что будет, если ТЫ потребуешь развода или изменишь мне?

– Потому что этого не случится.

– И я должна тебе верить?

– Должна. Ты забываешь, зачем мне нужен этот брак. Я хочу, чтобы у Питера была нормальная семья, хороший дом. Если мы разведемся, я не смогу этого добиться. Измены в этом случае тоже совершенно неприемлемы.

– Ах, ну конечно, я и забыла, какой ты высокоморальный человек.

Коул все ждал, когда она хоть что-нибудь возразит, но Фейт дочитывала документ в полном молчании. Наконец она отложила бумаги и сказала:

– Хорошо.

Коул с трудом сумел скрыть удивление.

– Ты не хочешь ничего обсудить? – не сдержался он.

– Нет.

– Ты что, ничего не поняла?

– Почему, поняла. Ты покупаешь мою верность. Ты не уважаешь меня. Если я это подпишу, я поставлю крест на моей гордости. Разве нет?

Коул видел, что ей больно. Фейт улыбалась напряженной улыбкой, но он не разрешил себе принимать это близко к сердцу. Разве она лучше обошлась с ним и с братом?

– Да, – ответил он.

– И ты согласна подписать?

– Да.

– Прекрасно. Я пошлю за нотариусом и свидетелями.

– Не так быстро.

Ну вот. Началось. Что она будет делать? Плакать? Попробует разжалобить? Даст понять, что пойдет на все, если он будет хоть чуть великодушнее? Ну что ж, если она хорошо знает свою роль и будет с ним мила, он тоже ей подыграет.

Но Фейт просто вынула из сумочки лист бумаги.

– Что это?

– Мой брачный контракт.

Конечно. Как он не догадался? Никогда не следует забывать, что у этой женщины есть мозги, и пока он предавался воспоминаниям, она работала головой. Коул с улыбкой взял документ.

– Это Джерген составил? – полюбопытствовал он.

– Нет. С какой стати? Он адвокат Камеронов.

– Так ты что, сама это написала?

– Нет. Я ездила к адвокату в Атланту.

– Позволь догадаться: ты сказала ему, кто я...

– Конечно.

– ...и он ответил: «Дорогая миссис Камерон, вы наткнулись на золотую жилу».

Фейт оставалась спокойной.

– Не важно, что он сказал, важно, что я ему ответила.

– Могу себе представить!

– Сомневаюсь. – Фейт показала глазами на документ. – Прочти.

Интересно, во сколько она себя оценит? Коул продирался сквозь дебри юридического вступления и размышлял. В сотню тысяч? В пятьсот тысяч? В миллион? Можно дать ей эти деньги – на своих условиях, разумеется. Ну например, если она будет спать с ним, когда он пожелает, в течение пяти лет, она получит одну сумму, если в течение десяти лет – другую... Ага!

Коул наконец добрался до единственного параграфа. Никаких юридических крючков, все предельно просто: Фейт Дэйвенпорт-Камерон согласна исполнять все супружеские обязанности, кроме одной – она не будет вступать с мужем в сексуальные отношения. Несколько секунд Коул просто смотрел на эти несколько строчек, потом начал хохотать, искренне и неудержимо.

– Я рада, что тебя это веселит.

Он взглянул на Фейт. Она была бледна, глаза потемнели. Коул с трудом взял себя в руки.

– Надеюсь, ты не выложила за это последние деньги? Где ты нашла этого шута? На углу, со шляпой в руке?

– Этот документ составил уважаемый и компетентный адвокат.

– Значит, он решил пошутить.

– Нисколько. Это мой способ сохранить самоуважение. Я знаю, ты у нас один такой принципиальный, но даже женщина безо всяких принципов должна уметь себя защитить.

Ее слова стерли улыбку с его лица. Он знал, что не должен обращать на них внимания, что он поступает правильно, но ему все равно было не по себе. Коул бросил документ на стол.

– Эта чепуха не стоит даже бумаги, на которой ее напечатали.

– Хочешь оспорить ее в суде?

– Здесь нечего оспаривать: брак подразумевает секс, ты не можешь требовать от меня, чтобы я подписал этот бред.

– Наш брак не будет этого подразумевать.

Коул схватил ее за плечи и заглянул в глаза.

– И ты воображаешь, что я на это соглашусь?

– Да. В нашем случае это не брак, а сделка.

Хорошенькая сделка! Если бы Коул услышал о таком от знакомых, он решил бы, что это просто анекдот. Мужчина не затем женится на хорошенькой женщине, чтобы отказаться от секса. Коул придвинулся к ней ближе и прикоснулся лицом к ее волосам. У них всегда был какой-то особенный запах, кажется, лаванды... А может, что-то совсем неуловимое, как солнечный свет?

– Не делай этого, – предостерегла его Фейт.

– А что я делаю? Это ведь не секс.

Разве он был не прав? Спрятать лицо в волосах прекрасной женщины, прикоснуться губами к ее лицу, разве это секс?

– Коул, я имела в виду в том числе и это. Если ты настаиваешь на свадьбе, ты должен согласиться на мое условие: у нас не будет близости.

Близости! Как старомодно! Коул был уверен, что она говорит не то, что чувствует, ее собственный голос противоречил ее словам. В конце концов, раньше они оба хотели именно близости... Коул собирался ей это сказать и даже посоветовать, как использовать ее брачный контракт по назначению, но тут ему пришло в голову, что после свадьбы настоять на своем будет легче.

– Я подпишу, – сказал он, нехотя отпуская ее от себя.

Через четверть часа оба контракта были подписаны, и не успела Фейт опомниться, как самолет уже уносил их в Лас-Вегас. Коул, как выяснилось, успел подготовить абсолютно все, даже попросить Элис присмотреть за Питером.

И вот Фейт снова стояла у алтаря и произносила слова, которые бесповоротно изменят ее жизнь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Фейт установила своего рода рекорд. Она вышла замуж два раза, оба раза за человека по фамилии Камерон и против своего желания. Правда, с Тедом все было проще – может, потому, что она привязалась к нему, а может, потому, что он ей не угрожал. А вот Коул был по-настоящему страшен. Он угрожал отнять Питера. Он подписал брачный контракт так, словно смеялся над ее условиями, разве он не пытался соблазнить ее? А когда не удалось, сказал, что это еще не секс. Что ж, может, и нет – с точки зрения толкового словаря, – но ей было от этого не легче.

А чего стоила эта выходка на свадьбе? Коул наел ей на палец кольцо с такой надписью, что она два поверила своим глазам, когда прочла ее. «Собственность Коула Камерона» – вот что там было написано.

Так они поженились.

После свадьбы они снова поехали в аэропорт.

– Я сказал пилоту, что мы сразу же вернемся в Атланту, – объяснил Коул, когда они сели в машину. – Будет лучше, если мы вернемся до того, как проснется Питер: ему лучше узнать обо всем от нас, а не от других.

Фейт недоверчиво поглядела на мужа.

– Кто может знать?

Коул пожал плечами.

– Наверняка это уже достояние всего города. Мне пришлось рассказать обо всем Элис, и я, конечно, попросил ее молчать, но, сдается мне, она пренебрегла моим советом.

– Ты сказал Элис, что мы женимся, не получив моего согласия?

– У тебя не было другого выхода, разве не так?

Коул развернул газету и углубился в чтение. Фейт душили слезы, слезы отчаяния и злости.

Два венчания! И после каждого ей хотелось плакать. Наверное, она единственная женщина в мире, которую один и тот же человек, так или иначе, заставил дважды выйти замуж по расчету.

Они не сказали друг другу ни слова ни в самолете, ни в машине, когда въезжали в едва проснувшийся город. Когда Коул остановил автомобиль и распахнул перед Фейт дверцу, ее охватило бессмысленное желание бежать, бежать не оборачиваясь, куда глаза глядят. И одновременно возникла сумасшедшая надежда, что Коул не собирается продолжать этот дикий спектакль, что вот сейчас, когда они вернулись в Либерти, он оставит ее и уедет туда, откуда пришел в ее жизнь.

– Фейт.

Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, – сказала она и, словно не заметив руки Коула, прошла мимо него к дому.

Элис открыла дверь так быстро, что Фейт даже не успела достать ключи.

– Доброе утро, миссис Камерон.

Фейт кивнула.

– Доброе утро, Элис.

– Это ведь так удобно для всех, правда? Можно называть вас прежним именем...

Фейт нахмурилась. Тед советовал Фейт не обращать на Элис внимания, но это порой было непросто. Теперь, наверное, станет еще хуже.

– Хорошо, что вы это заметили, Элис, – немедленно отозвался Коул. – Это делает вам честь.

– Надеюсь, что... да.

– Рад, что вы согласны со мной. В таком случае почему бы нам не обсудить ваше будущее?

– Мое будущее, мистер Камерон?

– Вам пора решить, хотите вы остаться в этом доме или нет.

Элис была по-настоящему ошарашена.

– Но я никогда не думала...

– Я знаю, вы любите Питера и он любит вас, но, если вы не усвоите некоторые правила, это не помешает мне вас уволить. Вам это понятно?

Элис поджала губы.

– Да, сэр. Вполне.

– Хорошо, – Коул улыбнулся. – Как Питер?

– Хорошо, сэр. Он еще спит.

– Ну, пускай спит, а мы пока позавтракаем.

– Я не завтракаю, – сказала Фейт.

– Элис, у вас найдется ваше знаменитое печенье?

Лицо Элис смягчилось, на губах появилась неуверенная улыбка.

– Ну конечно, мистер Камерон.

– Вот что нам нужно! Печенье, яичница с беконом и кофе – целое море кофе. – Он обернулся к Фейт. – Звучит неплохо, да, дорогая?

– Я же пыталась сказать, – с нажимом ответила Фейт. – Я никогда не завтракаю.

Коул крепко обнял ее.

– Ну, сегодня особый день. Начинается наш медовый месяц.

Фейт попыталась освободиться, но Коул только крепче прижал ее к себе.

– Не волнуйся, – сказал он мягко. – Элис все понимает. Правда, Элис?

– Да, сэр... Мистер Камерон, – экономка хотела было уйти, но вдруг остановилась, – из отеля принесли кейс, я поставила его, как вы велели, в...

– Да-да, в нашу комнату, все абсолютно верно.

Фейт не стала ничего говорить, пока они не вошли в спальню. Но как только они переступили порог, она уперлась ладонью в его плечо.

– Отпусти.

– С превеликим удовольствием, – ответил Коул и в ту же минуту действительно отпустил ее.

– Что за спектакль ты устроил?

– Это было необходимо.

– Это было отвратительно.

– Подумай сама, Фейт. – Коул поднял с пола кейс и положил его на кровать. – Элис тут же почувствует фальшь, если мы не станем вести себя как молодожены.

– Она в любом случае почувствует... – Фейт повернулась к нему. – Эй! Ты что делаешь?

– Раздеваюсь.

Коул снял рубашку и бросил ее на кровать. На кровать Фейт.

– Немедленно прекрати!

Коул приподнял брови.

– Не понял.

Он говорил спокойно, но смотрел на нее с вызовом.

Фейт указала взглядом на его рубашку.

– Здесь моя спальня.

– Позволь поправить тебя. Здесь наша спальня.

– Я не стану делить с тобой постель. Не забывай о брачном контракте!

– По-твоему, будет лучше, если все в городе будут знать правду?

– Честно говоря, мне все равно.

Коул нахмурился.

– Боюсь, что для Питера это будет иметь значение. Я же слышал, как непочтительно говорила с тобой Элис.

– Ах, это... – отмахнулась Фейт.

– Ты моя жена. Мою жену никто не посмеет обидеть.

Неужели в нем еще осталось что-то человеческое?

– Очень мило с твоей стороны... – начала Фейт.

– Мило? – В голосе Коула снова зазвучали металлические нотки. – Ты еще не забыла, что принадлежишь мне?

– Тебе? – возмутилась Фейт. – Тебе? Запомни, Коул Камерон, я никому не принадлежу!

Коул медленно подошел к ней, взял за плечи и властно поцеловал в губы. Фейт не шелохнулась, почему-то воля вдруг оставила ее. Она готова была возненавидеть себя за это.

– Ты принадлежишь мне, – тихо произнес Коул, – и ты это поймешь, раньше или позже. Тогда я просто возьму тебя, а пока... Я, пожалуй, буду спать на диване в соседней комнате.

Коул постоял напротив нее, потом вошел в ванную и захлопнул дверь. Что ж, по крайней мере у нее было время прийти в себя. К тому моменту, как раздался стук в дверь, она уже успела переодеться и расчесать волосы.

– Мама! – послышалось из-за двери.

«Питер», – промелькнуло у нее в голове. Нужно встретить сына со спокойным лицом.

– Мам, мне можно войти?

– Да, конечно, милый.

Питер вошел, взглянул на нее, потом огляделся.

– А где Коул?

– Коул, – улыбка исчезла с ее губ, как Фейт ни старалась ее удержать. – Да, да, он здесь... Питер, я хочу сказать, что...

– Твоя мама хочет сказать, что вчера вечером мы поженились, – сказал Коул, появляясь у нее за спиной.

– Поженились? Ты и мама?

– Да, – Коул обнял Фейт за плечи. – Мы могли предупредить тебя, но решили сделать тебе сюрприз.

Некоторое время Питер изумленно смотрел на него.

– Элис сказала, что меня ждет сюрприз, но чтоб такое! – Питер перевел взгляд на Фейт. – Мам...

– Ничего не изменится, – торопливо заговорила Фейт. – Во всяком случае, для тебя.

– Ты не против? – сказал Коул, наклоняясь к нему. – Я имею в виду, ты не против того, чтобы видеть меня каждый день? Я понимаю, тебе нелегко, ты ведь любишь своего отца, а он очень любил тебя... Я тоже буду тебя любить, если ты позволишь, конечно.

– Очень? – тихо спросил Питер.

– Очень, – заверил его Коул.

– Так же, как папа?

– Да, так же, как папа.

Питер улыбнулся и обнял Коула. Ужас захлестнул Фейт. Нет, нет, Коул не сможет узнать правду... А если узнает? Ответ не вызывал у нее никаких сомнений: если Коул узнает, что Питер его сын, он обратится в суд. И суд будет на его стороне.

Летние дни ускользали один за другим. Теперь Фейт уже не надеялась, что Коул исчезнет из ее жизни так же внезапно, как появился. Как-то раз, когда они остались с глазу на глаз, она спросила его, есть ли у него какие-то другие дела. Бедолаги, которых надо мучить, ультиматумы, которые пора предъявлять, наконец, империя, которой нужно править? Это его рассмешило. Империя! Ничего себе! Коул раскачивался на стуле, с удовольствием прислушиваясь к жалобному поскрипыванию. Сотвори он такое в детстве, старик прибил бы его.

– Пожалуй, я могу править империей и отсюда... какое-то время, – ответил он.

Какое-то время... Фейт хотела бы знать, какой срок он подразумевал. Впрочем, определенно не маленький: в библиотеке поставили два новых телефона, факс, компьютер, несколько принтеров – Коул проводил там массу времени. И Питер тоже. Ее сын ходил за Коулом как тень. Сначала Фейт старалась не подпускать его к библиотеке. Ее не волновало, удобно это Коулу или нет, ее беспокоил Питер. Тед в свое время тоже использовал библиотеку как домашний офис, и Питер, случалось, заходил к нему. Тед не прогонял его, но и не обращал на него особого внимания. Фейт не раз находила сына в библиотеке тихонько сидящим на диване или играющим с какой-нибудь игрушкой на полу. «Извини», – говорила тогда Фейт, и Тед поднимал голову и улыбался, словно извиняясь, что не заметил Питера. Иногда Фейт казалось, что Питер ищет тепла, которого Тед не может ему дать, что мальчик чувствует себя одиноким.

Коул был совсем другой. Когда Питер появлялся в дверях библиотеки, он говорил:

– Привет, парень. Как дела снаружи?

Иногда он болтал с Питером, а иногда даже откладывал работу.

Когда Фейт заглянула в библиотеку в поисках сына в первый раз, они сидели на полу и играли в машинки.

– Питер, – сказала она, – Коул занят, не стоит ему мешать.

– Честно говоря, – отозвался Коул, – Пит оказывает мне услугу: мне ужасно не хочется звонить в Париж и я просто пользуюсь случаем отложить этот звонок. – Коул скорчил мальчику рожицу. – Правда, Пит?

Пит ответил ему не менее забавной гримасой.

– Да.

Фейт и хотела бы возразить, но не могла. По совести говоря, она еще никогда не видела Питера таким счастливым, и, конечно, она никогда не решилась бы лишить его этого счастья. Иногда она спрашивала себя, что сказал бы Питер, если бы узнал, что человек, к которому он так привязался, его настоящий отец? Она часто слышала их оживленные голоса, обсуждающие новую игру или футбольные новости. Или видела, как они веселятся, играя в «Монополию» дождливым пасмурным вечером. А вот они наперегонки поедают попкорн. И тогда ее усталое, тоскующее сердце наполнялось радостью. И она говорила себе, что тут уже ничего не поделаешь, если отцом ее ребенка оказался именно Коул. Она старалась убедить себя, что была бы так же счастлива, если бы улыбку на лице ее сына вызвал какой-нибудь другой человек – учитель, тренер, вожатый скаутов, но в душе понимала, что это совсем другое дело. И тогда она старалась не думать об этом вообще. Какой смысл ломать голову, если ни Коул, ни Питер никогда ничего не узнают? Поначалу она не хотела участвовать в их затеях – не следовало проводить с Коулом слишком много времени. Но ответить «нет» Питеру, когда он зовет ее на рыбалку или всем вместе поиграть в мяч, было выше ее сил. Какая женщина захочет сидеть с книгой, когда ребенок, которого она любит, и мужчина, которого она когда-то любила, веселятся от всей души?

Днем она была почти счастлива. Фейт знала, что со стороны они выглядят как всякая другая семья. Они ужинают, смотрят телевизор, читают, слушают музыку – делают тысячу повседневных вещей. Ради Питера они с Коулом даже разговаривают в самом дружеском тоне. Но когда Питер уходит спать и они вместе возвращаются в гостиную, между ними остается только молчание, и оно становится невыносимым.

Она стала раньше уходить спать.

– Спокойной ночи, – говорила она.

Коул смотрел на нее тяжелым немигающим взглядом и холодно произносил:

– Ты не обязана уходить из-за меня.

– Нет, – говорила она. – Я просто...

Устала. Хочу спать. Плохо себя чувствую. У нее был миллион отговорок, но он был прав, она уходила из-за него. Фейт поднималась по лестнице, спиной ощущая его взгляд. Позже, лежа в постели, она слышала его шаги, шум душа в ванной, и на минуту ей представлялось, что она встает с постели, входит к нему, обнимает, прижимается щекой к его мокрому лицу. Коула тоже посещали подобные мысли, она была в этом уверена. Ей случалось ловить его взгляд – горячий, полный страсти. И тогда она думала, вдруг это случится сегодня: он откроет дверь и войдет в ее спальню... Она уступит, и они займутся любовью, но... это будет не любовь, это будет только секс. К тому же она сказала ему, что они больше никогда не будут близки. И он, наверное, согласился с этим, если подписал документ. Фейт не знала, сможет ли оттолкнуть его, если однажды проснется от его поцелуя. Ей не раз снилось, что они... нет, не обязательно занимаются любовью, но смеются, гуляют, делают тысячи повседневных глупостей – искренне, не так, как наяву. После такой ночи Фейт просыпалась поздно, с тяжелой головой. Но она принимала душ, одевалась и спускалась вниз, чувствуя себя готовой к новому дню. Мужчина и мальчик встречали ее.

– Привет, мам!

– Доброе утро, Фейт.

И каждый раз ей становилось не по себе от мысли, что они очень похожи. Этот момент был для нее тяжелее всего: на нее смотрели две пары одинаковых глаз, и улыбались они тоже одинаково. И нос у Питера был совсем такой же, как у Коула, только у Коула он был теперь «украшен» небольшой шишкой.

– Как это случилось? – в этот раз она не заметила, что произнесла мысли вслух.

– Что?

– У тебя шишка на носу. Ее не было, когда ты был моложе.

– Ах, это! – Коул усмехнулся. – Скажем так: у меня возникло небольшое недоразумение с тяжелой арматурой. Не в мою пользу, разумеется.

– Совсем как у Билли Галлена! – подхватил Питер. – У него возникло недоразумение с роликовой доской... То есть сначала с сестрой... В общем, он разбил колено.

– У нас мало времени, – прервал его Коул. – Мы же собирались в парк развлечений. Фейт, составишь нам компанию?

Нет, Фейт не хотела составить им компанию, она ведь не сильна ни в бурном веселье, ни в катании на роликах... Да и к чему притворяться настоящей семьей, если на самом деле семьи нет...

– Фейт. – голос Коула звучал не так, как обычно. Фейт посмотрела ему в глаза и поняла, что он зовет ее с собой, что он будет очень рад, если она пойдет... И она ответила «да».

Они провели удивительный день: катались на всех аттракционах, участвовали во всех затеях, перепробовали все лакомства. Только «Дорога ужаса» не вызвала у них энтузиазма. Фейт отказалась от этого развлечения наотрез, и Питер последовал ее примеру. Он объяснил это тем, что не хочет оставлять маму скучать в одиночестве. Это и вправду был удивительный день!