Текст книги "Земля белых облаков"

В отчаянии девочка упала перед Гвинейрой на колени.

– Дороти, успокойся! – беспомощно произнесла Гвин. – Я обязательно спрошу мистера Уордена…

Похоже, Моррисон начал терять терпение.

– Можно как-нибудь побыстрее со всем этим закончить? – резко спросил он у миссис Болдуин, полностью игнорируя Хелен и Гвинейру. – Эта девушка явно не в себе! Но моей жене нужна помощница, поэтому я все равно ее возьму. И даже не предлагайте мне ждать до следующего раза! Я прискакал сюда не для того, чтобы…

– Вы приехали сюда верхом? – спросила Хелен. – Как же вы тогда собираетесь забрать с собой девочку?

– Посажу ее на лошадь сзади себя, разумеется. Ей понравится. Нужно лишь крепко держаться за меня, малышка.

– Я… я не буду этого делать, – заикаясь, пробормотала Дороти. – Пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте меня!

Теперь она стояла на коленях перед миссис Болдуин. Хелен и Гвин в ужасе наблюдали за этой сценой. Мистер и миссис Кендлер полностью разделяли их чувства.

– Это чудовищно! – наконец-то обрел дар речи мистер Кендлер. – Скажите же что-нибудь, миссис Болдуин! Если девочка так сильно не хочет ехать с этим господином, вы должны подыскать ей другое место. При желании она может отправиться с нами. Я уверен, в Холдоне найдется две или три семьи, которым требуется помощь служанки.

Миссис Кендлер решительно закивала, поддерживая мужа.

Мистер Моррисон резко втянул в себя воздух.

– Неужели вы собираетесь потакать прихотям этой девчонки? – удивленно вскинув брови, спросил он миссис Болдуин.

Дороти зарыдала.

До этой секунды Дафна наблюдала за разыгрывающейся сценой практически с безучастным видом. Она прекрасно знала, что предстояло бедной Дороти; она довольно долго жила, вернее, выживала на улице, поэтому куда лучше, чем Хелен и Гвин, понимала, что скрывалось за хищным взглядом Моррисона. В Лондоне такие мужчины, как он, не могли позволить себе служанку. Зато могли найти на берегах Темзы достаточно детей, готовых на все ради куска хлеба. Таких, как Дафна. Она не раз испытывала страх, боль и стыд, пытаясь отделить душу от тела, когда один из таких ублюдков хотел «поиграть» с ней. Она была сильной и могла перенести все. А Дороти это наверняка сломает.

Дафна взглянула на мисс Хелен, которая, по мнению Дафны, слишком поздно начинала понимать: порой быть настоящей леди недостаточно, чтобы изменить свою судьбу. Затем девочка перевела взгляд на мисс Гвин, которой тоже предстояло это понять. Но мисс Гвин была сильной женщиной. При других обстоятельствах, к примеру, в качестве жены «овечьего барона», она могла бы что-то предпринять. Но пока у нее не было такой власти.

А Кендлеры… Удивительные, милые люди, которые могли дать ей, бывшей беспризорнице Дафне, шанс начать новую жизнь. Проявив немного смекалки и пустив в ход свое девичье обаяние, она могла бы выйти замуж за одного из их сыновей, завести детей, стать приличной женщиной и уважаемой особой… Дафна чуть не засмеялась. Леди Дафна Кендлер – это звучало почти так же, как безумные фантазии Элизабет. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Дафна резко отмела от себя радужные мечты и повернулась к подруге.

– Встань, Дороти! И прекрати хныкать! – прикрикнула девушка. – Ты ведешь себя невыносимо. Если очень хочешь, можем поменяться. Ты иди с Кендлерами, а я пойду с ним… – Она показала на Моррисона.

Хелен и Гвин задержали дыхание. Миссис Кендлер, наоборот, начала жадно хватать воздух ртом. Дороти медленно подняла голову, показав всем свое красное, опухшее от слез лицо. Мистер Моррисон нахмурился.

– Что это еще за чехарда? Кто сказал, что я согласен на обмен служанок? – гневно спросил он. – Мне пообещали вот эту!

С этими словами Моррисон схватил Дороти за руку. Девочка испуганно закричала.

Дафна посмотрела на мужчину, и на ее миловидном лице появилась легкая улыбка. Как будто бы случайно она провела рукой по волосам, высвободив из своей строгой прически прядь огненно-рыжих волос.

– Вы не будете жалеть об этом обмене, – прошептала она и склонила голову набок, позволив локону упасть на плечо.

Дороти бросилась в объятия Хелен.

Моррисон усмехнулся, и на этот раз выражение его лица было искренним.

– Ну что ж, если так… – сказал он и сделал вид, что хочет помочь Дафне вернуть непослушную прядь на место. – Рыжий котеночек. Моя жена будет в восторге. Ты наверняка очень хорошая и послушная девушка.

Голос мужчины был мягким как шелк, но Хелен казалось, что в одном его звучании таилось нечто грязное и противное. Остальные женщины, похоже, чувствовали себя так же. Лишь миссис Болдуин, по всей видимости, была невосприимчива к чувствам любого рода. Она нахмурилась и, кажется, всерьез задумалась, следует ли разрешать девушкам меняться хозяевами. Решив, что ничего страшного в этом нет, жена пастора протянула Дороти Картер подготовленные для Дафны бумаги.

Прежде чем последовать за Моррисоном, Дафна обернулась и посмотрела на свою учительницу.

– Ну что, мисс Хелен? – спросила она. – Я вела себя… как настоящая леди?

Хелен молча заключила девушку в свои объятия.

– Я люблю тебя и буду за тебя молиться! – прошептала она.

Дафна засмеялась.

– За любовь спасибо. А молитвы мне не нужны, – с горечью сказала она. – Подождите, еще неизвестно, что ваш Бог уготовил для вас!

Этой ночью Хелен плакала во сне, а накануне под каким-то нехитрым предлогом не стала спускаться к ужину с Болдуинами. Больше всего ей хотелось побыстрее покинуть дом священника, напоминавший ей клетку, пойти в хлев и прижаться к одеялу, которое там впопыхах забыла Дафна. При виде миссис Болдуин Хелен хотелось кричать, а молитвы преподобного отца казались ей насмешкой над Богом, которому служил ее отец. Нужно было бежать отсюда! Если бы только она могла позволить себе номер в отеле! И если бы можно было, не нарушая приличий, встретиться с будущим мужем тет-а-тет, без посредников и компаньонок! Но ничего, ждать оставалось не очень долго. Дороти и Кендлеры уже направлялись в Холдон, так что завтра Говард узнает о ее приезде.

Что-то вроде любви…

Равнина Кентербери

1852–1854

1

Джеральд Уорден и его спутники продвигались вперед очень медленно, хотя Клео и молодые овчарки гнали овец в довольно резвом темпе. Джеральду пришлось нанять три повозки, чтобы перевезти всю купленную ими мебель и прочие предметы домашнего обихода в Киворд-Стейшн, в том числе щедрое приданое Гвинейры, состоящее из мелких домашних вещей, серебряной посуды, а также дорогого столового и постельного белья. В этом плане леди Силкхэм не поскупилась и при составлении приданого Гвинейры включила в него даже часть своего собственного. Лишь при выгрузке Гвинейра заметила, как много ненужных драгоценностей ее мать распихала по ящикам и сундукам – предметов, которым даже в имении Силкхэмов за тридцать лет ни разу не нашлось применения. Что девушка должна была делать с ними здесь, на краю земли, было неясно, но Джеральд, похоже, относился ко всем этим безделушкам с бóльшим уважением, чем Гвинейра, и хотел во что бы то ни стало сразу перевезти их в Киворд-Стейшн. Из-за этого ему и Гвин приходилось ехать по довольно грязным после дождя дорогам Кентербери следом за тремя повозками, запряженными тяжелыми лошадьми и мулами, что заметно замедляло продвижение. Резвым скаковым лошадям это было не по душе; Игрэн все утро пыталась обогнать повозки и вырваться вперед.

А вот Гвинейра с удивлением заметила, что совсем не скучает: она была очарована бесконечными лугами, мимо которых они проезжали, шелковистым травяным ковром, на котором овцы с радостью задержались бы немного дольше, и видом величественных гор, цепью тянувшихся вдали. Несколько последних дней шел дождь, но сегодня небо прояснилось. Погода была примерно такой же, как в день прибытия «Дублина», и горы снова казались настолько близкими, что до них хотелось дотронуться. Земля здесь, вблизи Крайстчерча, была довольно равнинной, но постепенно становилась все более холмистой. Все окрестности занимали простирающиеся до самого горизонта пастбища. Лишь изредка попадались небольшие заросли кустарников или островки скал, которые выныривали из окружавшей их зелени в самых неожиданных местах, словно игрушки, которые в приступе гнева разбросал по равнине ребенок-великан. Время от времени Джеральду и Гвинейре приходилось пересекать ручейки и реки, однако все они были настолько мелкими, что их спокойно можно было перейти вброд. Порой, объехав неприметный холм, девушка неожиданно оказывалась перед маленьким зеркально-чистым озером, в водах которого отражалось голубое небо или верхушки скал. Большинство этих озер, как объяснил Уорден, были вулканического происхождения, но сегодня в этих местах активных вулканов не осталось.

Вблизи рек и озер иногда располагались скромные фермерские домики, вокруг которых мирно паслись овцы. Замечая путешественников, поселенцы, как правило, выходили из домов и сараев в надежде немного поболтать и узнать последние новости. Однако Джеральд в таких случаях обычно ограничивался лишь парой фраз и отметал все предложения остановиться и немного отдохнуть.

– Если мы начнем заходить к каждому из них, то не доберемся до Киворд-Стейшн и послезавтра, – сказал Уорден, когда Гвинейра упрекнула его в резкости.

Сама она с удовольствием заглянула бы в один из этих деревянных домиков, поскольку была уверена, что ее будущий дом выглядел примерно так же. Однако Джеральд делал короткие привалы лишь на берегах рек или в тени кустарников, а в остальном старался продвигаться как можно быстрее. Лишь вечером первого дня он решил остановиться и переночевать на ферме, которая казалась намного больше и ухоженнее, чем дома поселенцев, которые встречались им с Гвинейрой на пути до этого.

– Бизли – состоятельные люди. Одно время у Лукаса и их старшего сына был один и тот же домашний учитель, и мы до сих пор изредка приглашаем их в гости, – объяснил Гвинейре Джеральд. – Бизли долгое время выходил в море, причем не простым матросом, а помощником капитана. Прекрасный моряк. А вот овцеводство не его конек. Полагаю, в каком-нибудь другом деле он преуспел бы намного больше. Но его жене непременно хотелось иметь ферму. Сама она выросла среди английских равнин. Поэтому теперь Бизли пробует себя в роли животновода. Фермер-джентльмен… – Из уст Джеральда это прозвучало почти презрительно. Затем он усмехнулся. – Ключевое слово тут, конечно же, «джентльмен». Но если они могут себе это позволить, то почему бы и нет? Кроме того, Бизли пытаются вести кое-какую культурно-общественную жизнь. В прошлом году они даже устроили охоту на лис.

– Мне кажется, вы говорили, что лисы здесь не водятся, – наморщив лоб, заметила Гвинейра.

Джеральд усмехнулся.

– Да, и от этого охота, конечно, вышла не такой увлекательной, как настоящая. Но сыновья Бизли – прекрасные бегуны. Они прокладывали след.

Гвинейра не смогла удержаться от смеха. Похоже, этот мистер Бизли был оригиналом и как минимум разбирался в лошадях. Чистокровные жеребцы и кобылы, которые паслись в загоне перед его домом, наверняка были привезены из Англии; садовое оформление подъездной дороги тоже было выполнено в традиционно английском стиле. В действительности Бизли оказался добродушным краснощеким господином, немного напомнившим Гвинейре ее собственного отца. Он тоже скорее проживал на этой земле и распоряжался ею, вместо того чтобы работать в поле, однако ему при этом явно не хватало отточенного в течение многих поколений умения английского поместного дворянства успешно управлять фермой, не выходя из собственной гостиной. Подъезд к дому Бизли выглядел довольно элегантно, а вот ограждения пастбищ для лошадей не мешало бы покрасить. Кроме того, Гвинейре бросилось в глаза, что сами пастбища уже выедены, а бочки с водой давно никто не чистил.

Визиту Джеральда мистер Бизли, как показалось девушке, искренне обрадовался. Он сразу же открыл бутылку своего лучшего виски и начал сыпать комплиментами, восхищаясь попеременно то красотой Гвинейры, то ловкостью овчарок, то прекрасной шерстью уэльских горных овец. Жена мистера Бизли, ухоженная женщина среднего возраста, тоже радушно поприветствовала Гвинейру.

– Вы должны хоть немножко рассказать мне о последней английской моде! Но сначала я покажу вам свой сад. Мне не раз говорили, что я выращиваю лучшие розы во всем Кентербери. Но я не обижусь, если вы отберете у меня пальму первенства, миледи! Вы ведь наверняка привезли сюда лучшие экземпляры роз из сада вашей матери и всю дорогу бережно ухаживали за ними!

Гвинейра судорожно сглотнула. Даже леди Силкхэм не додумалась до того, чтобы дать дочери с собой несколько розовых кустов. Однако теперь Гвинейра поневоле осматривала цветы миссис Бизли, точь-в-точь такие же, какие ей приходилось видеть в саду матери и сестры. Женщина едва не лишилась чувств от радости, когда Гвинейра мимоходом сказала об этом и упомянула Диану Ридлуорт. Вероятно, сравнение со знаменитой сестрой Гвинейры миссис Бизли воспринимала как наивысшую похвалу. Гвинейре же было несложно сделать ей приятное. Сама она ни в коем случае не собиралась превосходить миссис Бизли в цветоводстве. Гораздо больше, чем розы, ее интересовали местные растения, которые окружали ухоженный сад.

– А, это капустное дерево, – без особого интереса объяснила миссис Бизли, когда Гвинейра спросила ее об одном из них. – С виду оно похоже на пальму, но, насколько мне известно, относится к семейству лилейных. Размножается хуже сорняка. Смотрите, чтобы оно не пролезло в ваш сад, дитя. И вот это тоже…

Женщина показала на цветущий куст, который понравился Гвинейре намного больше, чем розы миссис Бизли. Его огненно-красные цветы, роскошно распустившие свои лепестки после дождя, красиво выделялись на фоне сочных зеленых листьев.

– Рата, – объяснила миссис Бизли. – Дикое растение, встречается во всех уголках острова. Бороться с ним очень сложно. Мне приходится постоянно следить, чтобы рата не проникала в розарий. От моего садовника помощи в этом случае мало. Он не понимает, почему за некоторыми растениями ухаживают, а некоторые уничтожают.

Как выяснилось, вся прислуга семьи Бизли состояла из маори. Только для ухода за овцами семья наняла пару белых работников, которые заверили мистера Бизли, что отлично разбираются в этом деле. Здесь Гвинейра впервые в жизни увидела чистокровного аборигена и сначала даже немного испугалась. Садовник мистера Бизли был невысоким коренастым мужчиной с темными курчавыми волосами, смуглой кожей и – с точки зрения Гвинейры – изуродованным татуировками лицом. Самому мужчине эти узоры, нанесение которых было весьма болезненной процедурой, по всей видимости, очень даже нравились. Когда Гвинейра немного привыкла к виду садовника, его улыбка показалась ей довольно симпатичной. К тому же он был очень вежлив, поприветствовал женщин низким поклоном и распахнул перед ними ворота сада. Одежда садовника ничуть не отличалась от одежды белых слуг, но Гвинейра полагала, что носить ее было требованием Бизли. До появления на острове колонистов маори наверняка одевались совсем иначе.

– Спасибо, Джордж! – милостиво поблагодарила садовника миссис Бизли, когда он закрыл за ней ворота.

Гвинейра удивилась.

– Его зовут Джордж? – озадаченно спросила она. – Я думала, что… Ваших слуг, вероятно, окрестили и дали им английские имена, не так ли?

Миссис Бизли пожала плечами.

– Честно говоря, я понятия не имею, – призналась она. – Мы не так уж часто присутствуем на службе. Для этого приходилось бы каждый раз ездить в Крайстчерч. Вместо этого я каждое воскресенье провожу для всех членов семьи и прислуги небольшую общую молитву. Все приходят, но почему – по той причине, что они христиане, или потому, что им так велели, – не могу сказать.

– Но если его зовут Джордж… – не унималась Гвинейра.

– Ах, дитя, это имя дала ему я. Язык этих людей мне не выучить никогда. Одни их имена чего стоят! А для него, кажется, не имеет особого значения, как его называют, не правда ли, Джордж?

Мужчина кивнул и улыбнулся.

– Правильный имя Тонгануи! – сказал он и ткнул в себя пальцем, увидев по-прежнему растерянное выражение на лице Гвинейры. – Означает «сын бога моря».

Конечно, христианским это имя нельзя было назвать, но выговорить его, по мнению девушки, было довольно просто. Она решила, что собственным слугам менять имена ни в коем случае не станет.

– Кстати, откуда маори знают английский? – спросила Гвин Джеральда, когда следующим утром они продолжили свой путь. Бизли очень не хотелось отпускать гостей, однако они понимали, что после долгого отъезда Джеральду не терпелось увидеть, хорошо ли идут дела в Киворд-Стейшн. О Лукасе они, не считая обычных похвал, могли рассказать не так уж много. Во время отсутствия Джеральда его сын, кажется, не покидал ферму. Во всяком случае, в гости к Бизли он не заезжал.

Этим утром Джеральд, похоже, был не в духе. Прошлым вечером они с мистером Бизли прикончили не одну бутылку виски, в то время как Гвинейра, сославшись на усталость после долгой езды верхом, пожелала всем спокойной ночи и рано отправилась спать. Разговоры миссис Бизли о розах утомили девушку, а то, что Лукас – культурный молодой человек и одаренный пианист, у которого к тому же всегда можно взять почитать последние произведения мистера Бельвер-Литтона и других не менее гениальных писателей, она слышала еще в Крайстчерче.

– А, маори… – с неохотой начал Джеральд. – Никогда не знаешь, что они понимают, а что нет. Они постоянно перенимают какие-то слова и фразы у хозяев, а затем аборигенки учат им своих детей. Они хотят быть похожими на нас. И это очень удобно.

– А в школу их дети ходят? – поинтересовалась Гвинейра.

Джеральд рассмеялся.

– Да кто же захочет учить маори? Большинство колонисток безмерно рады, когда им удается вдолбить хоть немного знаний и хороших манер в головы собственных отпрысков! Разумеется, здесь есть несколько миссионерских поселений, и Библия тоже была переведена на язык маори. В общем, если тебе так сильно хочется обучить пару аборигенов оксфордскому английскому – пожалуйста, я препятствовать не стану!

Не то чтобы Гвинейре так уж хотелось заниматься образованием маори, однако она видела в этом новое поле деятельности для Хелен. Вспомнив подругу, которая по-прежнему была вынуждена гостить у Болдуинов в Крайстчерче, девушка улыбнулась. Говард О’Киф пока что так и не появился, но викарий Честер каждый день повторял, что в этом нет ничего подозрительного. Молодой священник был уверен, что либо новость о прибытии Хелен еще не дошла до ее жениха, либо же Говард не мог покинуть ферму прямо сейчас.

– Что значит «он не может покинуть ферму»? – спросила Хелен. – У него там что, нет прислуги?

На этот вопрос викарий ничего не ответил. Гвин хотелось надеяться, что ее подругу не ждет неприятный сюрприз.

Сама Гвинейра пока что была очень довольна своей новой родиной. Теперь, когда они немного приблизились к горам, ландшафт стал более холмистым и не таким однообразным, однако по-прежнему представлял собой идеальную местность для разведения овец. Около полудня Джеральд с сияющим лицом сообщил девушке, что они только что въехали на территорию Киворд-Стейшн и теперь передвигались по его собственным угодьям. Гвинейре эта земля напоминала Эдемский сад. Здесь было все: море сочной травы, хорошая чистая питьевая вода для животных и даже небольшой тенистый лесок.

– Как я и говорил, здесь еще не вся земля расчищена под пастбища, – объяснил Джеральд, окинув взглядом бескрайние дали. – Но часть леса можно оставить. Тут растут несколько ценных пород деревьев, было бы жаль просто так взять и сжечь их все дотла. Возможно, когда-нибудь мы будем использовать эту древесину, особенно если местная речка окажется пригодной для лесосплава. Но пока мы просто оставим лес нетронутым. Смотри, а вот и наши овцы! В то же время напрашивается вопрос, что они здесь забыли? Их давно уже должны были отогнать на плоскогорье…

Джеральд нахмурил брови. Гвинейра успела достаточно хорошо изучить своего будущего свекра, чтобы понимать: сейчас он думал о том, как наиболее жестоким образом наказать виновных. Обычно Уорден не стеснялся высказывать свои мысли по этому поводу вслух и делал это в самых красочных выражениях, однако сегодня он предпочел сдержаться. Может быть, причина крылась в том, что ответственным за ферму во время отсутствия Джеральда был Лукас? Вероятно, «овечий барон» не хотел очернять сына в глазах его невесты, тем более накануне их первой встречи.

Гвинейра в это время сгорала от нетерпения и любопытства. Ей хотелось поскорее увидеть свой будущий дом, а еще больше – своего будущего мужа. Последние мили пути девушка представляла, как он с улыбкой выходит из главного здания роскошной фермы, примерно такой же, как у Бизли. Тем временем они с Джеральдом уже проезжали первые здания Киворд-Стейшн. Огромную территорию вокруг главного особняка занимали сараи и загоны для овец. Гвинейре это очень понравилось, однако она была удивлена масштабами фермы. В Уэльсе четыре сотни племенных овец ее отца считались довольно большим поголовьем. Здесь же количество животных исчислялось тысячами!

– Ну что ж, Гвинейра, теперь мне не терпится услышать, что ты скажешь!

День клонился к вечеру, и губы Джеральда растянулись в радостной улыбке, когда он направил свою лошадь поближе к Игрэн. Кобыла Гвинейры только что свернула с грязной грунтовки на твердую подъездную дорогу, которая проходила мимо небольшого озера и возвышавшегося за ним холма. Через несколько метров путникам открылся вид на главное здание фермы.

– Вот мы и приехали, леди Гвинейра! – гордо объявил Джеральд. – Добро пожаловать в Киворд-Стейшн!

Гвинейра думала, что она готова к любому сюрпризу, и все же чуть не упала с лошади от удивления. Перед ней в косых лучах солнца посреди бесконечной зеленой равнины на фоне величественных гор возвышался настоящий английский особняк! Конечно же, он был не таким большим, как Силкхэм-Менор, с меньшим количеством башенок и боковых пристроек, и все же это была настоящая усадьба. В сущности, главное здание Киворд-Стейшн выглядело даже красивее, чем родной дом Гвинейры, потому что оно было сразу же тщательно спланировано архитектором, вместо того чтобы множество раз перестраиваться и расширяться, как это происходило с большинством английских домов. Здание, как и говорил Джеральд, было построено из серого песчаника. Посередине дома находился эркер, окна были большими и высокими, перед некоторыми из них виднелись аккуратные балкончики; от главного входа тянулась широкая подъездная аллея с цветочными клумбами, которые, однако, пока не были засажены. Гвинейра решила, что на них будут расти кусты раты. Красные цветы этого растения оживят серый фасад, к тому же за ними будет легко ухаживать.

В остальном же все происходящее казалось Гвинейре красочным сном. Сейчас она наверняка проснется и обнаружит, что никакой игры в блек-джек между Джеральдом Уорденом и ее отцом никогда не было. Вместо этого отец добыл ей приданое, продав отару племенных овец какому-то валлийскому дворянину, выдал ее замуж, и теперь она переезжала в один из особняков под Кардифом.

Однако прислуга, которая по английской традиции выстроилась перед домом для встречи хозяина, не совсем вписывалась в представленную Гвинейрой картину. Разумеется, слуги были одеты в ливреи, а служанки носили белые передники и чепцы, однако их кожа была значительно смуглее, чем у англичан, а лица украшали замысловатые татуировки.

– Добро пожаловать, мистер Джеральд! – поприветствовал «овечьего барона» плотный приземистый маори, улыбаясь всем своим широким лицом, ставшим идеальным «полотном» для вытатуированного на нем рисунка. Широким жестом он обвел голубое небо и залитые солнечным светом пастбища. – И добро пожаловать, мисс! Вы видеть, сияет rangi, небо, от радости, что вы прибыть, и дарит papa, земля, улыбку, потому что вы ходить по ней!

Гвинейру до глубины души тронуло это сердечное приветствие. Она непроизвольно протянула коренастому аборигену руку.

– Это Уити, наш слуга, – представил его Джеральд. – А это наш садовник Хотурапа, горничная Моана и помощница кухарки Кири.

– Мисс… Гва… не… – Моана собралась сделать книксен и вежливо поприветствовать Гвинейру, однако кельтское имя девушки, как оказалось, было для нее непроизносимым.

– Мисс Гвин, – помогла ей Гвинейра. – Зовите меня просто «мисс Гвин»!

Самой ей было нетрудно запомнить имена маори, и она решила в ближайшее время выучить пару вежливых фраз на их языке.

Значит, это была вся прислуга. Гвинейре показалось, что для такого большого особняка этого явно маловато. А где же Лукас? Разве он не должен был выйти из дома вместе со слугами, чтобы встретить свою невесту, поприветствовать ее и ввести в дом?

– А где… – начала Гвинейра, которой не терпелось познакомиться с будущим мужем, однако ее опередил Джеральд. Похоже, отсутствие Лукаса удивило его не меньше, чем девушку.

– Где там прячется мой сын, Уити? Он мог бы постараться оторвать свою задницу от дивана и выйти сюда, чтобы познакомиться с будущей… э-э-э, я хотел сказать… что мисс Гвин наверняка с нетерпением ожидает, когда он засвидетельствует ей свое почтение…

Слуга улыбнулся.

– Мистер Лукас выехать на лошади, проверять загоны. Мистер Джеймс говорить, кто-то должен одобрять материал, из которого будет новый загон для лошадей. Старый загон очень плохой, лошади убежать. Мистер Джеймс очень сердится. Поэтому мистер Лукас уехать.

– Вместо того чтобы встретить отца и невесту? Хорошенькое начало! – вспылил Джеральд.

Гвинейре же такая причина отсутствия Лукаса показалась довольно уважительной. Она бы каждую секунду беспокоилась об Игрэн, если бы ее пришлось оставить в ненадежном загоне. А объезд угодий подходил к образу ее идеального мужчины гораздо лучше, чем бесконечное чтение и игра на фортепьяно.

– Ну что ж, Гвинейра, в таком случае нам остается лишь запастись терпением, – поразмыслив, успокоился и Джеральд. – Может быть, это даже к лучшему. В Англии ты бы тоже не стала знакомиться с будущим супругом в платье для верховой езды и с распущенными волосами…

Сам «овечий барон» считал, что с распавшейся от быстрой езды прической и немного загоревшим на солнце лицом Гвинейра выглядела изумительно, однако Лукас мог быть совсем иного мнения…

– Кири сейчас покажет тебе твою комнату, а также поможет тебе освежиться, переодеться и уложить волосы. А через час мы все встретимся внизу за чаем. К пяти часам мой сын наверняка вернется домой – он не большой любитель ездить верхом. Так что ваша первая встреча пройдет по всем правилам приличия, как и хотелось бы любой девушке.

Гвинейре, разумеется, хотелось совсем не этого, но она решила покориться неизбежности.

– Может кто-нибудь взять мой чемодан? – спросила девушка, повернувшись к прислуге. – О нет, Моана, для тебя он слишком тяжел. Спасибо, Хотаропа… Хотурапа? Простите, что не сразу запомнила ваше имя. Кстати, как сказать «спасибо» на языке маори, Кири?

Хелен против воли осталась жить у Болдуинов. Какой бы противной ни казалась ей семья священника, другого выхода у молодой женщины не было. Поэтому она старалась не ссориться с Болдуинами и вести себя по возможности дружелюбно. Она сказала преподобному отцу, что может записывать под его диктовку тексты для церковной газеты и относить их в типографию. Миссис Болдуин учительница помогала с покупками и по дому, в частности с шитьем. Кроме этого, она проверяла домашние задания Белинды. Последнее в кратчайшие сроки сделало Хелен объектом жгучей ненависти девушки. Белинде ужасно не нравилось, что ее контролируют, и она не упускала случая пожаловаться матери на нелюбимую гостью. При этом Хелен поняла, как мало, должно быть, в недавно открытой школе Крайстчерча хороших учителей. Она подумывала о том, чтобы устроиться туда на работу, если они с Говардом не поженятся. Однако викарий Честер по-прежнему пытался приободрить девушку, напоминая, что, возможно, пройдет не один день, прежде чем О’Киф узнает о ее прибытии.

– Полагаю, Кендлеры вряд ли станут посылать кого-то к нему на ферму. Скорее всего, они подождут, пока мистер О’Киф приедет за какими-нибудь покупками в Холдон, а это может затянуть дело еще на пару дней. Но когда он узнает, что вы здесь, то сразу же приедет, в этом я не сомневаюсь.

Для Хелен это было очередным поводом для размышлений. За эти дни она уже примирилась с мыслью, что Говард живет не под Крайстчерчем. По всей видимости, Холдон был не предместьем, а самостоятельным и таким же развивающимся городом. К нему Хелен постепенно тоже смогла бы привыкнуть. Но теперь викарий говорил о том, что ферма Говарда находилась далеко за пределами Холдона. Так где же ей придется жить? Хелен очень хотелось поделиться своими переживаниями с Гвин, которая могла бы, не привлекая особого внимания, выяснить что-нибудь по этому поводу у своего мистера Джеральда. Но Гвин еще вчера отправилась в Киворд-Стейшн. Хелен понятия не имела, где и когда она увидится с подругой в следующий раз.

Однако сегодня днем ее ждало хоть что-то хорошее. Миссис Гоудвинд по всем правилам хорошего тона повторила свое приглашение, и ровно в назначенное время ее экипаж с кучером Джонсом на козлах ждал Хелен перед домом Болдуинов. Джонс радушно улыбнулся учительнице и, как положено, открыл перед ней дверь кареты. Вдобавок к этому кучер заметил, как мило Хелен выглядит в своем новом сиреневом платье. Всю остальную дорогу до дома миссис Гоудвинд он пел хвалебные оды Элизабет.

– Наша миссис стала другим человеком, мисс Дэвенпорт. Вы не поверите. Она как будто молодеет с каждым днем, постоянно смеется и шутит, общаясь с девочкой. А Элизабет такое чудное дитя, она все время старается научиться чему-нибудь новому у моей жены и никогда не бывает в дурном настроении. А как девчушка читает! Господи, я всегда стараюсь найти себе какую-то работу в доме, когда миссис Гоудвинд просит малышку почитать ей вслух. У нее прекрасный голос, и она произносит каждую фразу с выражением, заставляя слушателей все глубже погружаться в историю.

Лекции Хелен о том, как прислуживать и вести себя за столом Элизабет тоже не забыла. Она умело и аккуратно разливала чай по чашкам и подавала к столу выпечку. В новом голубом платье и милом белом чепце девочка выглядела просто обворожительно.

И все же Элизабет не смогла сдержать слез, когда услышала о Мэри и Лори. История с Дафной и Дороти, которую Хелен постаралась преподнести в несколько ином свете, тоже поразила девочку, причем намного сильнее, чем ожидала учительница. Элизабет, конечно, была мечтательницей, но и она выросла на улицах Лондона и понимала, что было нужно Моррисону от своей служанки. Теперь она проливала горячие слезы, представляя, что ожидает Дафну, и молила свою новую госпожу о помощи.