Текст книги "Земля белых облаков"

В общем, ничто во внешности Джеральда Уордена не напоминало лорду ковбоя с обложки одного из дешевых романов, которыми подчас зачитывалась прислуга Силкхэмов и – что приводило супругу лорда в ужас – даже их непутевая дочь Гвинейра! Авторы подобной бульварщины описывали кровавые битвы американских колонистов с ненавистными аборигенами, а на безвкусных иллюстрациях были изображены юнцы с растрепанной копной волос, в ковбойской шляпе, кожаных штанах и странной формы сапогах с закрепленными на них преувеличенно длинными шпорами. Кроме того, эти молодчики ловко обращались со своим кольтом, который всегда носили в свисавшей со слабо затянутого пояса кобуре.

Однако сегодняшний гость лорда Силкхэма не принес на поясе никакого оружия. Вместо этого он достал из кармана фляжку с виски и, отвинтив крышку, протянул ее хозяину дома.

– Думаю, для начала этого будет достаточно, – промолвил Джеральд Уорден приятным низким голосом мужчины, привыкшего отдавать распоряжения. – А продолжить можно будет после того, как я увижу овец, то есть во время переговоров. Ну а сейчас предлагаю отправиться в путь, пока снова не начался дождь. Вот, пожалуйста.

Силкхэм кивнул, поднес фляжку к губам и сделал большой глоток. Первоклассный скотч! Не какое-нибудь дешевое пойло. Это тоже произвело на рослого рыжеволосого лорда определенное впечатление. Он кивнул Джеральду, взял свою шляпу и хлыст и негромко свистнул. Словно ожидая этого сигнала, из углов конюшни, где они прятались от непогоды, выскочили три резвые пастушеские собаки, белые в черных и коричневых пятнах. Очевидно, им не терпелось примкнуть к наездникам.

– Вы не привыкли к дождливой погоде? – спросил лорд Теренс, вскакивая в седло. Слуга привел крепкую охотничью лошадь Силкхэма, пока тот приветствовал Джеральда Уордена. Лошадь гостя на вид казалась довольно бодрой, хотя этим утром ей пришлось преодолеть неблизкий путь из Кардиффа в Поуис. Конечно же, Джеральд взял ее напрокат, но наверняка из лучших конюшен города. Еще одна причина, почему его начали называть «овечьим бароном». Уорден явно происходил не из дворян, но производил впечатление богатого человека.

В ответ на вопрос лорда он засмеялся и так же ловко вскочил на своего гнедого красавца.

– Напротив, Силкхэм, напротив…

Лорд Теренс проглотил ставший в горле ком, однако решил не обижаться на гостя за это фамильярное обращение. Там, откуда приехал этот человек, милордов и миледи, вероятно, не водилось.

– У нас дождь идет примерно триста дней в году. Собственно говоря, погода в Кентербери очень похожа на здешнюю, во всяком случае летом. Зима мягкая, но и ее хватает, чтобы на овцах успела нарасти первоклассная шерсть. А густая трава! Ее у нас навалом, Силкхэм! Гектар за гектаром, куда ни глянь… Равнины Кентербери – это рай для овцевода.

В такое время года в Уэльсе тоже нельзя было пожаловаться на недостаток хорошей травы. Сочная зелень бархатным ковром покрывала холмы до самых гор. Дикие пони тоже радовались этому буйству и больше не спускались в долину, чтобы подкрепиться на выгонах Силкхэма. Его нестриженые овцы наедались вдоволь. Пребывая в прекрасном расположении духа, мужчины осмотрели отару овцематок, которых лорд держал недалеко от дома.

– Роскошные животные! – похвалил их Джеральд Уорден. – Крупнее, чем ромни-марш и шевиот. При этом они должны давать не менее качественную шерсть!

– Уэльская горная[2]2
  Ромни-марш, шевиот, уэльская горная – породы овец. (Примеч. пер.)


[Закрыть], – кивнул Силкхэм. – Зимой они какое-то время свободно бегают в горах. Так что им не страшны никакие холода. А где находится ваш хваленый овечий рай? Простите, но лорд Бейлиф сообщил мне только то, что вы приехали из-за океана.

Лорд Бейлиф был главой объединения овцеводов. Именно он свел Силкхэма с Уорденом. «Овечий барон», как он назвал его в своем письме, намеревался раздобыть пару племенных животных, чтобы облагородить собственное стадо овец, которых он разводил за океаном.

Уорден громко расхохотался.

– Да, это довольно размытое понятие! Дайте-ка угадаю… вы, вероятно, думали, что ваши овечки окажутся на Диком Западе и в скором времени будут продырявлены стрелами индейцев? В таком случае вам не о чем беспокоиться. Как бы там ни было, животные останутся на территории Британской империи. Мои владения расположены в Новой Зеландии, на Южном острове в районе Кентербери. Бескрайние пастбища! Похожи на здешние, только больше, Силкхэм, неизмеримо больше!

– Ну, у нас здесь тоже не какая-нибудь мелкая ферма, – ответил уязвленный лорд Теренс. Что себе возомнил этот выскочка! Отзываться о владениях Силкхэма так, словно это обычное мелкое поместье! – У меня около тридцати гектаров пастбищ.

Джеральд Уорден широко усмехнулся.

– Киворд-Стейшн охватывает около четырех сотен, – хвастливо заявил он. – Правда, там еще не все расчищено под пастбища, так что нам предстоит немного потрудиться. И все же это прекрасные угодья. А если ко всему этому еще и получить потомство от лучших племенных овец, однажды эти владения окажутся золотой жилой. Ромни-марш и шевиот, скрещенные с уэльской горной, – о, поверьте мне, за этим кроется будущее овцеводства!

Здесь Силкхэм не собирался спорить со своим гостем. Он был одним из самых успешных овцеводов Уэльса, если не всей Британии. Несомненно, животные из его стада улучшат любую популяцию. Тем временем лорд уже заметил первых представителей стада, которых он собирался предложить Уордену. Это были молодые, еще не ягнившиеся овцы. И в придачу к ним два молодых барана с прекрасной родословной.

Лорд Теренс свистом подозвал собак, которые сразу же бросились сгонять разбредшихся по огромному выгону овец в одну линию. Для этого они окружили животных на достаточно большом расстоянии и стали почти незаметно направлять их к мужчинам. В то же время собаки вовсе не заставляли стадо бежать. Как только животные начинали передвигаться в нужном направлении, они ложились на землю и в таком положении караулили, пока одна из овец не выбивалась из общего ряда. Как только это случалось, ближайшая собака тотчас же подгоняла ее обратно к стаду.

Джеральд Уорден восхищенно наблюдал за тем, насколько самостоятельно действовали собаки лорда.

– Невероятно. Что это за порода? Овчарки?

Силкхэм кивнул.

– Бордер-колли. У них это в крови, поэтому они практически не нуждаются в обучении. Хотя те, которых вы видите здесь, не показывают ничего выдающегося. Вам стоит посмотреть на Клео. Прекрасная собака! Выигрывает одно состязание за другим! – Лорд оглянулся. – А где же она? Собственно говоря, я планировал взять ее с собой. По крайней мере я пообещал это жене. Чтобы Гвинейра снова не… О нет!

Силкхэм продолжал озираться в поисках собаки, но вместо нее заметил лошадь с наездником, которая стремительно приближалась к ним со стороны особняка. При этом всадник и не думал объезжать выгоны по специальным дорожкам или хотя бы открывать ворота и проезжать через них. Крепкая гнедая перескакивала все ограждения, возникавшие на ее пути. Вскоре Уорден заметил небольшую черную тень, которая изо всех сил старалась не отставать от лошади и наездника. Местами она перепрыгивала через заборы, местами проскальзывала под ними. В итоге это размахивающее хвостом лохматое нечто обогнало всадника и, оказавшись перед осматриваемым стадом, сразу же возглавило троицу пастушьих собак. Казалось, овцы читают мысли новоприбывшей собаки. Как по команде они образовали цельную группу и послушно остановились перед мужчинами – и все это с предельным спокойствием. Затем овцы под присмотром трех прежних собак снова опустили головы в траву, в то время как маленькая черная бордер-колли бросилась к Силкхэму, надеясь получить от него похвалу. Ее добродушная морда сияла от радости. Однако собака почти не смотрела на мужчин. Ее взгляд то и дело задерживался на скакавшем рядом всаднике, лошадь которого постепенно перешла на шаг и остановилась точно за спинами мужчин.

– Доброе утро, папа! – сказал наездник звонким голоском. – Мы привели к тебе Клео. Я подумала, что она может тебе понадобиться.

Джеральд Уорден обернулся и уже собирался похвалить элегантный парфорс[3]3
  Особый вид верховой езды с преодолением препятствий, исполнением сложных заданий, фигур и т. п. (Примеч. пер.)


[Закрыть] юноши, но застыл с открытым ртом, когда заметил дамское седло, закрытую темно-серую амазонку и огненно-рыжую копну небрежно сколотых на затылке волос. Возможно, перед этим они были уложены в одну из тех причесок, которые подобало носить благовоспитанным девушкам, но, вероятно, наспех. В противном случае даже при такой бешеной скачке волосы всадницы не смогли бы настолько растрепаться.

Лорд Силкхэм смотрел на дочь с куда меньшим восхищением. При этом он не забыл представить ее своему гостю.

– Мистер Уорден, моя дочь Гвинейра. И ее собака Клеопатра, так называемая причина ее прибытия. Что ты здесь делаешь, Гвинейра? Если мне не изменяет память, твоя мать говорила о послеобеденном уроке французского…

Обычно лорд Теренс не следил за распорядком дня дочери, но мадам Фабиан, которая преподавала Гвинейре французский язык, страдала от сильной аллергии на собак. Поэтому леди Силкхэм всегда напоминала супругу, чтобы перед занятием он увел Клео куда-нибудь подальше, что на самом деле было не так уж легко. Собака ходила за хозяйкой по пятам, и отвлечь ее можно было лишь каким-нибудь особо интересным заданием.

Гвинейра грациозно пожала плечами. Осанка девушки была безупречной; в то же время она держалась в седле раскованно и уверенно, небрежно сжимая в руках поводья своей маленькой, но крепкой кобылы.

– Да, мы собирались заниматься. Но у бедной мадам случился ужасный приступ астмы. Нам пришлось уложить ее в постель, она не могла вымолвить и слова. И почему это снова с ней? Мама всегда так заботится, чтобы рядом не было ни одного животного…

Гвинейра попыталась придать своему взгляду бесстрастное и даже слегка сочувствующее выражение, но выразительное лицо девушки не могло скрыть ее маленького триумфа. Теперь Уордену представилась возможность рассмотреть девушку поближе. У нее была почти белая кожа, небольшая россыпь светлых веснушек на милом сердцевидном личике, которое могло показаться совсем невинным, если бы не полные губы, придававшие чертам Гвинейры некую чувственность. Огромные глаза девушки были необычного голубого оттенка. Индиго, вспомнил Джеральд Уорден. Вот как назывался этот цвет в наборе красок, с которым его сын проводил бóльшую часть свободного времени.

– А не случилось ли так, что Клео пробежала через гостиную после того, как служанка убрала оттуда все до единой собачьи шерстинки, чтобы мадам могла спокойно выйти из своей комнаты?

– Не думаю, – ответила Гвинейра с мягкой улыбкой, отчего ее глаза приобрели более теплый оттенок. – Перед уроком я лично отвела Клео в конюшню и приказала, чтобы она дожидалась там твоего прихода. Когда я вернулась, она все еще сидела у стойла Игрэн. Может быть, она что-то почувствовала? Порой чуткость собак…

Лорд Силкхэм вспомнил темно-синее бархатное платье, в котором Гвинейра спустилась к ланчу. Если она отводила собаку в конюшню в том же наряде и приседала, отдавая ей указания, на подоле платья должно было остаться достаточно шерстинок, чтобы вывести мадам из строя как минимум на три недели.

– Мы еще поговорим об этом, – сказал Силкхэм, надеясь, что роль обвинителя и строгого судьи возьмет на себя его супруга. Сейчас, в присутствии посетителя, ему не хотелось разделывать Гвинейру под орех.

– Как вам овцы, Уорден? Оправдали ваши ожидания?

Джеральд Уорден знал, что сейчас ему хотя бы ради приличия следует пройтись от одного животного к другому, оценивая качество шерсти, строение тела и размер каждого из них. В действительности он ничуть не сомневался в том, что Силкхэм предлагает ему первоклассных овец. Все они были крупными, имели вполне здоровый и упитанный вид, а по шерсти было видно, что она начинала отрастать сразу же после стрижки. Кроме того, лорд Силкхэм никогда не стал бы обманывать заокеанского покупателя. Это было ниже его достоинства. Скорее он отдаст Джеральду своих лучших животных, чтобы сохранить славу прекрасного овцевода и в Новой Зеландии. Поэтому Джеральд не спешил отрывать взгляд от необычной дочери Силкхэма. Она пробуждала в нем куда больший интерес, чем племенные животные.

Гвинейра, не прося никого о помощи, ловко соскочила с лошади. Такая прекрасная наездница, как она, вероятно, и в седло могла забраться без подстраховки. В сущности, Джеральда больше удивило, что девушка выбрала дамское седло; было очевидно, что она предпочитает ездить в мужском. Скорее всего, просто побоялась, что это переполнит чашу терпения отца. Лорд Силкхэм был явно не рад неожиданному появлению дочери, а ее пренебрежительное отношение к французской гувернантке наверняка казалось ему неподобающим для настоящей леди.

Джеральду девушка, напротив, очень понравилась. Он с одобрением рассматривал ее хрупкую, но уже округлившуюся в нужных местах фигурку. Гвинейра, несомненно, обладала всеми внешними достоинствами настоящей женщины, хотя и была совсем юной. Наверняка ей исполнилось семнадцать. Впрочем, поведение Гвинейры можно было назвать скорее детским: взрослые леди обычно не проявляли так много интереса к лошадям и собакам. Однако обращалась она с животными, в отличие от большинства девушек ее возраста, уверенно и без лишних сантиментов. Сейчас Гвинейра, весело смеясь, отпихнула от себя морду лошади, которая уже хотела потереться своей благородной головой о плечо хозяйки. Кобыла была намного мельче коня лорда Силкхэма; довольно крепкая и приземистая, она, однако, казалась элегантной. Ее изогнутая шея и короткая спина напомнили Джеральду строение тела испанских и неаполитанских лошадей, которых ему предлагали в числе прочих во время этой поездки на континент. Однако для объезда Киворд-Стейшн они показались ему слишком крупными и в то же время недостаточно выносливыми. Он не был уверен даже в том, что они смогут преодолеть верховую тропу, ведущую от пристани до Крайстчерча. Но эта лошадь…

– У вас милый пони, миледи, – отметил Джеральд Уорден. – Я с восхищением наблюдал за ее прыжками. На охоту вы тоже ездите на этой лошади?

Гвинейра кивнула. При упоминании о ее кобыле глаза девушки засияли, в них читалась почти та же гордость, которую она испытывала по отношению к любимице Клео.

– Это Игрэн, – без смущения ответила она. – Уэльский коб, типичная для нашей местности порода. Твердо стоит на ногах. Прекрасный выбор и для верховой езды, и в качестве упряжной лошади. Они вырастают на свободе, среди гор, – добавила Гвинейра, показывая на изрезанную ущельями горную цепь, тянувшуюся за выгонами. В таких суровых условиях могли выжить лишь самые крепкие и выносливые животные.

– Но явно не типичная для дам лошадь, не так ли? – с улыбкой спросил Джеральд. Он уже успел повидать, как обычно ездят юные английские барышни. Большинство из них предпочитало грациозных чистокровных лошадей.

– Это зависит от того, умеет ли дама ездить верхом, – парировала Гвинейра. – Во всяком случае мне не на что жаловаться… Клео, сколько можно виться под ногами, отойди хоть на минутку! – крикнула она своей собаке, после того как чуть не споткнулась об нее. – Отличная работа, все овцы на месте! Но, честно говоря, это было совсем не трудное задание. – Девушка повернулась к Силкхэму: – Может, приказать Клео загнать баранов, папа? Она явно заскучала.

Но лорд Силкхэм сначала хотел показать гостю своих молодых овец. Да и Джеральду пора было проявить больший интерес к животным и провести тщательный осмотр. Гвинейра тем временем позволила своей лошади пойти подкрепиться на выгоне и возилась со своей собакой. В конце концов лорд кивнул дочери.

– Ну хорошо, Гвинейра, покажи мистеру Уордену, на что способна твоя любимица. Я вижу, что тебе не терпится похвастаться. Пойдемте, Уорден, нам придется немного проехать верхом. Молодые бараны сейчас пасутся на холмах.

Как и ожидал Джеральд, Силкхэм и не думал помогать дочери взобраться в седло. Гвинейра справилась с этой нелегкой задачей, поставив левую ногу в стремя, а затем элегантно перебросив правую через рог седла. И все это с необычайной грацией и уверенностью. Лошадь девушки стояла недвижимо, словно статуя. Когда же она тронулась с места, Джеральд оценил ее точные, красивые движения. И девушка, и лошадь произвели на Уордена сильное впечатление, да и маленькая трехцветная собачка очаровала его не меньше. По пути к холмам, на которых паслись бараны, он узнал, что Гвинейра сама тренировала свою любимицу и последняя заняла первое место в нескольких различных состязаниях среди пастушьих собак.

– Хозяева других собак из-за этого терпеть меня не могут, – объяснила Гвинейра с невинной улыбкой. – А женское объединение уже подняло вопрос о том, прилично ли девушке участвовать в таких соревнованиях. А что здесь может быть неприличного? Я лишь стою рядом и разве что иногда открываю те или иные ворота.

И в самом деле, достаточно было всего нескольких жестов и негромко произнесенной команды, чтобы выдрессированные пастушьи собаки лорда начали свою работу. Сначала Джеральд Уорден вообще не видел овец на огромном выгоне, ворота которого Гвинейра с легкостью открыла, не выбираясь из седла. И здесь ее маленькая кобылка имела свои преимущества; Силкхэму и Уордену было бы гораздо сложнее дотягиваться до задвижки со своих высоких лошадей.

Клео и остальным собакам понадобилось всего несколько минут, чтобы собрать стадо, хотя юные бараны вели себя гораздо более норовисто, чем спокойные овечки. Некоторые из них выбивались из общей группы и даже пытались наступать на пастушьих собак, что, однако, ничуть не пугало последних. Выполнив задачу, Клео радостно завиляла хвостом и по первому зову снова присоединилась к своей хозяйке. Все бараны теперь стояли вместе на сравнительно небольшом расстоянии от наездников. Силкхэм показал Гвинейре на двоих из них, и Клео с молниеносной скоростью отделила эту пару от остального стада.

– Вот их я отобрал для вас, – объяснил лорд Силкхэм гостю. – Лучшие племенные бараны с прекрасной родословной. Позже я могу показать вам производителей. Оставив этих двоих для себя, я наверняка завоевал бы с их помощью немало наград. Но поскольку я решил продать их вам… Полагаю, вы упомянете мое имя в Новой Зеландии. Для меня это важнее, чем победа на очередном конкурсе в Кардиффе.

Джеральд Уорден с серьезным видом кивнул.

– Можете в этом не сомневаться. Роскошные животные! Я уже не могу дождаться, когда получу потомство от них и моих шевиот! Но нам стоит поговорить и о собаках! Не то чтобы у нас в колонии не было пастушьих псов… Однако за такую собаку, как ваша Клео, и неплохого кобеля ей в пару я готов выложить кругленькую сумму.

Гвинейра тем временем ласково поглаживала собаку по спине. Услышав последнюю фразу, она резко обернулась и гневно посмотрела на наглого новозеландца.

– Если вы хотите купить мою собаку, то разумнее для вас было бы вести переговоры со мной, мистер Уорден! Однако я сразу могу сказать: вы не получите Клео ни за какие деньги. Она моя! Без меня она никуда не поедет. К тому же вам от нее не будет никакой пользы, поскольку она слушается не каждого.

Лорд Силкхэм неодобрительно покачал головой.

– Гвинейра, как ты себя ведешь? – строго спросил он. – Разумеется, мы можем продать мистеру Уордену пару собак. Это необязательно должна быть твоя любимица. – Лорд посмотрел на гостя. – Я посоветовал бы вам взять пару щенков из последнего помета, мистер Уорден. Клео не единственная собака, которая приносит нам медали.

«Не единственная, но лучшая», – подумал Джеральд. А у него в Киворд-Стейшн как раз и должно быть все самое лучшее. И на выгонах, и в доме. Если бы эту необычную девушку, наследницу знатной семьи, можно было заполучить так же легко, как пару племенных животных! И пока трое всадников неспешно направлялись обратно к особняку Силкхэмов, в голове Уордена начал вызревать новый план…

К ужину Гвинейра оделась и причесалась с особой тщательностью. После истории с мадам она больше не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Мать уже успела задать ей жару. Впрочем, нравоучения леди Силкхэм Гвинейра давно знала наизусть. Если она и дальше будет так себя вести и проводить бóльшую часть времени не за уроками, а в конюшнях и седле, то никогда не найдет себе мужа. Признаться, французский Гвинейры и вправду оставлял желать лучшего. То же можно было сказать и о ее способностях к рукоделию. Вышивками и вязанием девушки вряд ли можно было бы украсить дом. Обычно священник старался дать возможность мисс Гвинейре Силкхэм незаметно уйти с благотворительной ярмарки, в то время как остальных девушек просил принести на продажу побольше вещей. Подготовка к празднествам и длительное обсуждение с кухаркой темы «Лосось или судак?» тоже не были ее сильной стороной. Гвинейра ела все, что подавали на стол; какой вилкой или ложкой нужно есть то или иное блюдо, она знала, но в глубине души считала все эти тонкости ужасной глупостью. Зачем часами заниматься сервировкой и украшением стола, если все, что стоит на нем, будет съедено в течение нескольких минут? А эта история с цветами! Несколько месяцев назад украшение гостиной и столовой комнаты цветами стало одной из домашних обязанностей Гвинейры. Но, увы, ее вкус в большинстве случаев не соответствовал общепринятому. Например, когда девушка нарвала полевых цветов и распределила их по вазам так, как ей хотелось, леди Силкхэм, увидев результаты стараний дочери, едва не лишилась чувств. Особенно ей стало плохо после того, как она обнаружила в одном из букетов паука. С тех пор Гвинейра всегда срезала цветы под присмотром садовника, причем только в розарии поместья Силкхэмов, и расставляла их вместе с мадам.

Однако сегодня девушке удалось избежать этой неприятной обязанности. В гостях у Силкхэмов был не только Джеральд Уорден, но и старшая сестра Гвинейры Диана, которая приехала с мужем. Диана любила цветы и со дня замужества очень много времени уделяла созданию самого пышного и ухоженного розария во всей Англии. Сегодня она привезла матери свои лучшие цветы и сразу же по привычке поместила их в вазы и корзины. Гвинейра вздохнула. Вряд ли когда-нибудь ей сделать это так же красиво. Если мужчины при выборе жены действительно обращают внимание на такие умения, Гвинейре, вероятно, придется умереть старой девой. Однако на самом деле девушке казалось, что и ее отцу, и мужу Дианы Джефри все эти штучки с цветами были безразличны. Да и вышивку Гвинейры до этого времени ни один мужчина, кроме не слишком-то восхищенного пастора, не удостоил своим вниманием. Почему же, в таком случае, молодые люди не могли восхищаться ее настоящими талантами?

К примеру, на охоте Гвинейра могла бы вызвать всеобщее восхищение, потому что преследовала лису куда быстрее и успешнее остальных охотников. Но это, похоже, вызывало у мужчин так же мало расположения, как и ее умелое обращение с пастушьими собаками. Конечно же, мужчины хвалили ее, но взгляд у них при этом был скорее неодобрительный, и на вечернем балу они приглашали на танец других юных дам.

Однако такое отсутствие интереса вполне могло быть связано и с небольшим приданым Гвинейры. Впрочем, девушка и не питала иллюзий – жениху последней из трех дочерей не стоило рассчитывать на крупную сумму. Тем более что брат Гвинейры тоже пока что сидел на шее у отца. Джон Генри учился в Лондоне. Гвинейре оставалось лишь задаваться вопросом, чему именно. Пока Джон жил в поместье Силкхэмов, науки давались ему еще хуже, чем младшей сестре, а счета, которые он присылал из Лондона, были слишком большими, чтобы речь могла идти только о покупке учебников. Отец всегда беспрекословно оплачивал их и в лучшем случае бормотал себе под нос что-то вроде «жизнь еще заставит его взяться за ум», однако Гвинейра прекрасно понимала, что брат проматывает ее приданое.

И все же девушка не очень беспокоилась по поводу своего будущего. Сейчас ей жилось неплохо, а энергичная леди Силкхэм когда-нибудь обязательно найдет супруга и для младшей дочери. Уже сейчас, когда Силкхэмы устраивали приемы, круг их гостей ограничивался лишь знакомыми семейными парами, у которых совершенно случайно были неженатые сыновья подходящего возраста. Порой родители даже приводили молодых людей с собой, но гораздо чаще являлись одни, а еще чаще на чай заглядывали лишь дамы. Такие вечера Гвинейра особенно ненавидела, поскольку ей приходилось демонстрировать перед гостьями свои умения хозяйки. Под их пристальными взглядами она должна была искусно сервировать стол и разливать чай. При этом Гвинейра однажды облила кипятком леди Бронсуорт. А все потому, что именно в ту секунду, когда девушка пыталась управиться с чайником, мать, и глазом не моргнув, соврала, что пирог к чаю пекла сама Гвинейра.

После чаепития нужно было браться за вышивку, причем леди Силкхэм на всякий случай подсовывала Гвинейре свою собственную, почти законченную работу, выполненную в технике пти-пуан[4]4
  Особый вид вышивки полукрестом. (Примеч. пер.)


[Закрыть], а сама заводила с гостьей беседу о последней книге мистера Бельвер-Литтона[5]5
  Эдвард Бельвер-Литтон (1803–1873) – британский романист, драматург и политический деятель. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. На Гвинейру подобная литература действовала лучше любого снотворного; ей еще ни разу не удалось дочитать хотя бы одну из этих огромных книг до конца. И все же девушка знала пару выражений, таких как «весьма поучительно» и «впечатляющая экспрессивность», которых ей вполне хватало, чтобы раз за разом отвечать на вопросы о том, понравилось ли ей чье-то очередное творение.

Помимо этого дамы, конечно же, говорили о сестрах Гвинейры и их замечательных мужьях, выражая надежду, что Гвинейра в скором времени сделает такую же хорошую партию. Сама же Гвинейра с трудом могла сказать, хотелось ей этого или нет. Их зятья казались ужасно скучными, а муж Дианы и вовсе годился ей в отцы. Ходили слухи, что именно из-за этого Бог не благословил эту пару детьми, хотя Гвинейра не очень-то понимала, какая тут связь. Впрочем, старых баранов-производителей тоже выбраковывали… Девушка захихикала, представив чопорного мужа Дианы Джефри в одном ряду с бараном Цезарем, которого ее отцу пришлось с сожалением исключить из числа своих лучших производителей.

А супруг Ларисы Джулиус! Он был наследником одной из благороднейших семей Англии, но выглядел ужасающе серым и бескровным. Гвинейра припомнила, как после первого знакомства с ним отец пробормотал себе под нос что-то об «инцесте». И все же у Джулиуса и Ларисы уже родился сын, который, правда, походил скорее на призрака, чем на нормального ребенка. Нет, это были не те мужчины, о которых втайне мечтала Гвинейра. Может, в колониях женихи были получше?

Этот Джеральд Уорден из Новой Зеландии показался Гвинейре вполне энергичным мужчиной, хоть и слишком старым для такой юной девушки, как она. И все же он разбирался в лошадях и не пытался помочь ей взобраться в седло. Наверное, в Новой Зеландии вовсе не считалось чем-то неприличным, если девушка ездила в мужском седле. Порой Гвинейра мечтала, читая какой-нибудь дешевый романчик из тех, что ей приносила служанка. Как чудесно было бы проехаться наперегонки с одним из подтянутых американских ковбоев! Или с замиранием сердца следить, как он проверяет оружие перед очередной пистолетной дуэлью. Да и женщины там, на Диком Западе, нередко хватались за оружие! Гвинейра же, выбирая между прекрасным розарием Дианы и окруженной индейцами крепостью, не раздумывая ни секунды, предпочла бы второе.

Однако сейчас девушка пыталась втиснуть себя в корсет и зашнуровать его еще туже, чем тот, что был на ней утром. Гвинейра ненавидела эту пытку, но, посмотрев на себя в зеркало, улыбнулась. Талию девушки можно было назвать осиной. Ни одна из ее сестер не была такой стройной. А шелковое платье небесно-голубого цвета как нельзя лучше подходило Гвинейре. Оно придавало синим глазам девушки особый блеск и прекрасно оттеняло огненно-рыжий цвет ее волос. Как жаль, что Гвинейре приходилось закалывать эту красоту. И сколько работы для бедной горничной, которая уже стояла наготове с расческами и шпильками в руках! Волосы Гвинейры были кудрявыми от природы, а в условиях влажного климата Уэльса они вились еще сильнее, поэтому уложить эту копну локонов в аккуратную прическу было не так-то просто. Гвинейре зачастую приходилось сидеть на стуле по нескольку часов, пока горничная в конце концов полностью справлялась со своей задачей. А сидеть смирно для этой девушки было одной из самых больших мук.

Вздохнув, Гвинейра опустилась на стул перед туалетным столиком и приготовилась по меньшей мере полчаса томиться от скуки. Но затем взгляд девушки упал на тонкую книжечку, которую кто-то положил рядом со щетками и гребнями. «В руках краснокожего» было написано на ее обложке.

– Я подумала, что так миледи будет легче скоротать время, – сказала горничная и улыбнулась отражению Гвинейры. – Но эта книга очень жуткая! Мы с Софи полночи не могли уснуть после того, как прочитали друг другу несколько глав!

Однако рука Гвинейры уже потянулась к роману. Напугать ее было непросто.

Джеральд Уорден тем временем скучал в гостиной. Мужчины решили выпить по рюмке перед ужином. Лорд Силкхэм только что представил Уордену своего зятя Джефри Ридлуорта. Лорд Ридлуорт, объяснил он гостю, служил в Индии, был удостоен множества наград и два года назад вернулся обратно в Англию. Диана Силкхэм была его второй женой. Первая умерла в Индии. Уорден не решился спросить, от чего, но не думал, что причиной смерти женщины стала малярия или укус ядовитой змеи. Это бы значило, что она была куда более подвижной и энергичной, чем супруг, который все время службы в Индии, похоже, провел исключительно в местах расквартирования. О стране он мог сказать лишь то, что там было очень шумно и грязно. Местных жителей он считал преступным сбродом, особенно магараджей[6]6
  Высший титул владетельного князя в Индии. (Примеч. пер.)


[Закрыть], а за городом было полно тигров и змей.

– Как-то одна из этих тварей заползла прямо к нам в комнату, – с отвращением рассказывал Ридлуорт, покручивая свои ухоженные усы. – Я, конечно же, сразу ее застрелил, хотя кули[7]7
  Носильщик, грузчик, чернорабочий в Китае, Японии и в некоторых других странах Азии. (Примеч. пер.)


[Закрыть] говорил, что она не ядовита. Но разве таким людям можно доверять? А как обстоит с этим делом у вас, Уорден? Ваша прислуга следит, чтобы эти мерзкие гады не пробирались в дом?

Джеральд усмехнулся, подумав, что даже тигр нанес бы зданию меньший ущерб, чем выстрелы Ридлуорта. Он не верил, что этот маленький упитанный полковник мог с первого раза попасть в голову змеи. В любом случае мужчина явно сделал большую ошибку, когда решил отправиться в Индию.

– Видите ли, наши слуги… э-э-э… не всегда обладают необходимыми умениями, – сказал Джеральд. – По большей части это аборигены, которым покамест чужд английский образ жизни. К тому же им не приходится иметь дела со змеями и тиграми. В Новой Зеландии не водятся змеи. Изначально там и млекопитающих почти не было. Первых коз, овец, кур, собак и лошадей на острова завезли миссионеры и колонисты.