Текст книги "Земля белых облаков"

– Значит, глядя на меня, вы вспоминаете хоралы? – с лукавой улыбкой спросила она, надеясь превратить разговор в обмен дружескими подтруниваниями и комплиментами, что удавалось ей гораздо лучше глубокомысленных бесед об искусстве и культуре. Однако Лукас, кажется, вовсе не заметил игривого тона девушки.

– Почему бы и нет, миледи? Хоралы должны передавать ликование ангелов, восхваляющих Господа. И кому, как не вам, столь прекрасному созданию, воспевать Творца? При этом в музыке Баха меня особенно очаровывает почти математическое построение композиции в сочетании с неоспоримо глубокой религиозностью. Конечно же, в полной мере прочувствовать красоту этой музыки можно только в соответствующих ей помещениях. Я бы многое отдал за то, чтобы поприсутствовать на органном концерте в одном из больших кафедральных соборов Европы! Это…

– …непередаваемо, – решила вклиниться в монолог Гвинейра.

Лукас с энтузиазмом кивнул.

После музыки он начал восхищаться современной литературой, в особенности произведениями Бельвер-Литтона, на что получил от Гвин комментарий «весьма поучительно», а затем перешел к своей любимой теме – живописи. При этом молодой человек восхищался как мифологическими мотивами художников эпохи Ренессанса («Поражающая возвышенность!» – прокомментировала Гвин), так и неповторимой игрой света и тени на полотнах Веласкеса и Гойи.

– Свежо, – сымпровизировала девушка, которая никогда не слышала этих имен.

После двух часов подобной беседы Лукас, похоже, был в восторге от своей невесты, Джеральд неприкрыто зевал от скуки, а Гвинейра думала лишь о том, под каким предлогом можно было уйти из гостиной. В конце концов она приложила кончики пальцев к вискам и с извиняющимся видом посмотрела на мужчин.

– Боюсь, у меня начинает болеть голова. Такая продолжительная поездка верхом, а теперь еще и жар камина… Мне нужно немного подышать свежим воздухом…

Гвинейра поднялась с дивана. Лукас тут же мгновенно вскочил на ноги.

– Конечно, вам следует полежать и отдохнуть перед ужином. Это моя вина! Из-за столь увлекательной беседы мы слишком затянули чаепитие.

– На самом деле я бы с большей радостью прогулялась, – сказала Гвинейра. – Недалеко, только до конюшен и обратно, чтобы заодно посмотреть на свою лошадь.

Клео уже радостно прыгала вокруг хозяйки. Она тоже успела заскучать. Радостный лай овчарки заставил усталого Джеральда оживиться.

– Тебе тоже следует пойти, Лукас, – сказал он сыну. – Покажи мисс Гвин стойла и проследи, чтобы пастухи не одаривали ее похотливыми взглядами.

Лукас, вспыхнув, покосился на отца.

– Я попросил бы не употреблять таких выражений в присутствии леди…

Гвинейра попыталась придать своему лицу смущенное выражение. В действительности ей хотелось найти какой-нибудь предлог, чтобы избавиться от сопровождения Лукаса.

К счастью, молодой человек и сам сомневался в этой затее.

– Не знаю, отец. Тебе не кажется, что такая прогулка выходит за рамки приличия? – спросил он. – Не думаю, что нам с леди Гвинейрой следует идти в конюшню вдвоем, без всякого сопровождения…

Джеральд пренебрежительно фыркнул.

– В конюшнях сейчас, вероятно, не менее людно, чем в пабе! В такую погоду пастухи наверняка сидят там в тепле и играют в карты!

Ближе к вечеру над Киворд-Стейшн начал моросить дождь.

– Именно поэтому мне и не нравится твое предложение, отец. Ведь завтра утром все на ферме будут сплетничать о том, что хозяева, нарушая всякие приличия, уединяются в конюшне, чтобы… – Лукас осекся на полуслове. Похоже, молодому человеку было неприятно от одной только мысли, что он может стать объектом подобных пересудов.

– О, не стоит беспокоиться, я прекрасно справлюсь одна! – быстро сказала Гвинейра. Работников она нисколько не боялась. Девушке удалось добиться уважения пастухов на ферме отца, а значит, удастся и тут. А их грубая речь сейчас была для нее в сотни раз приятнее, чем продолжение возвышенной беседы с таким джентльменом, как Лукас. По дороге в конюшню он, чего доброго, начнет выпытывать у Гвин, каковы ее предпочтения в архитектуре. – Конюшню я тоже найду.

По правде говоря, Гвинейре хотелось послать кого-нибудь из служанок за пальто, однако она предпочла как можно быстрее попрощаться и покинуть гостиную, пока Джеральду не пришло на ум очередное предложение.

– Мне было очень при… приятно поговорить с вами, мистер Лукас, – с улыбкой заверила она будущего супруга. – Увидимся за ужином?

Лукас кивнул и поклонился девушке.

– Разумеется, миледи. Он будет сервирован в столовой через час с лишним.

Гвинейра бежала сквозь дождь. Она старалась не думать, как сейчас выглядит ее шелковое платье. А ведь всего несколько часов назад небо было таким ясным! Но да, дождь здесь тоже был необходим. Без него бы не росла трава. Влажный климат Новой Зеландии прекрасно подходил для выращивания овец, к тому же Гвинейра привыкла к подобной погоде еще в Уэльсе. Правда, там ей не приходилось бегать в элегантных нарядах по грязи; на ферме ее отца все дорожки, ведущие к хозяйственным постройкам, были вымощены булыжником. В Киворд-Стейшн до этого дело еще не дошло: мощеным был лишь подъезд к парадному входу главного здания. Если бы это зависело от Гвинейры, она бы первым делом велела выложить камнем площадку перед конюшнями, а не роскошную, но редко использовавшуюся подъездную аллею. Но у Джеральда, по всей видимости, были другие приоритеты, а у Лукаса и подавно. Молодой Уорден уже наверняка планировал разбить за домом огромный розарий…

Гвинейра обрадовалась, увидев, что внутри конюшни горит яркий свет: пока еще она не знала, где здесь можно найти переносный фонарь. Теперь, когда девушка подошла еще ближе, откуда-то изнутри деревянного здания стали слышны мужские голоса. Очевидно, здесь и в самом деле грелись пастухи.

– Блек-джек, Джеймс! – с радостным смехом закричал один из них. – Выворачивай карманы, дружище! Сегодня я отыграю у тебя твое жалованье.

Нужно поторопиться, пока мужчины не начали играть на что-нибудь другое, подумала Гвинейра, сделала глубокий вдох и толкнула дверь конюшни. Открывшийся ее взору проход вел налево к стойлам, а с правой стороны расширялся, переходя в каретный сарай, где вокруг костра сидели пятеро мужчин. Все они имели довольно грубый вид и мылись в последний раз, скорее всего, еще вчера. Одни из них носили бороды, другие не брились по меньшей мере дня три. У ног высокого стройного мужчины с загоревшим и немного угловатым, но улыбчивым лицом, свернувшись клубочком, лежали три из привезенных Джеральдом овчарок.

Другой мужчина протянул ему бутылку виски.

– Вот, утешься!

Следовательно, это и был Джеймс, который только что проиграл в карты.

Русоволосый богатырь, который снова начал тасовать колоду, случайно поднял глаза и увидел Гвинейру.

– Эй, парни, здесь что, завелись привидения? Обычно я вижу таких красивых леди только после второй бутылки виски!

Мужчины громко рассмеялись.

– Какая все-таки красавица явилась в наш скромный приют! – заплетающимся языком сказал мужчина, который только что протягивал проигравшему бутылку виски. – Просто… просто ангел!

В конюшне раздался новый взрыв смеха.

Гвинейра не знала, что ответить на такой комплимент.

– Ну-ка, угомонитесь, вы совсем ее смутили! – вмешался в разговор самый старший из мужчин, который в это время набивал свою трубку. Очевидно, он был еще трезв. – Это не ангел и не призрак, а юная леди из Англии! Мистер Джеральд привез ее сюда, чтобы она и мистер Лукас… ну вы сами знаете! – Он захихикал.

Гвинейра решила взять инициативу в свои руки.

– Гвинейра Силкхэм, – представилась она. Девушка была готова поздороваться за руку с каждым из работников, но никто из них, похоже, не собирался подниматься со своего места. – Я всего лишь хотела посмотреть на свою лошадь.

Клео тем временем осмотрелась в конюшне, поздоровалась с юными овчарками и, помахивая хвостом, начала бегать от одного мужчины к другому, но затем замерла возле Джеймса, который, ловко нагнувшись, погладил ее по голове.

– А как зовут эту юную леди? Роскошная овчарка! Я уже наслышан о ней, как и о подвигах ее хозяйки при перегоне овец черед Брайдл-Пас. Позвольте представиться, Джеймс МакКензи.

Молодой человек встал и протянул Гвинейре руку. При этом он пристально посмотрел на нее своими большими карими глазами. Волосы незнакомца были почти такого же цвета, что и глаза, густые пряди немного растрепались, как будто он, нервничая, хватался за них во время карточной игры.

– Эй, Джеймс! Можешь даже не пытаться! – поддразнил его один из работников. – Ты же слышал, она принадлежит молодому хозяину!

МакКензи закатил глаза.

– Не слушайте этих негодяев, их манеры хуже, чем у любого аборигена. Тем не менее все они крещеные христиане: Энди Мак-Эрон, Дейв О’Тул, Харди Кеннон и Покер Ливингстон. Последний также весьма недурно играет в блек-джек…

Покером звали русоволосого, Дейвом – мужчину с бутылкой, а Энди – темноволосого крепыша, который выглядел значительно старше первых двоих. Самым молодым из всей компании, похоже, был Харди, который сегодня выпил слишком много виски и, раскинувшись, спал на полу.

– Мне жаль, что мы все уже немного навеселе, – прямодушно сказал МакКензи. – Но когда сам мистер Джеральд посылает бутылку в честь своего возвращения домой…

Гвинейра улыбнулась.

– Ничего страшного. Только потом не забудьте затушить огонь. Не думаю, что мистер Джеральд обрадуется, если в честь его возвращения вы устроите здесь пожар.

Тем временем Клео начала прыгать вокруг МакКензи, который сразу же снова нагнулся, чтобы ее погладить. Гвин вспомнила, что мужчина спрашивал, как зовут овчарку.

– Это Клеопатра Силкхэм. А малышей зовут Дейзи Силкхэм, Дорит Силкхэм, Дина Силкхэм, Дэффи Силкхэм, Даймон Силкхэм и Дансер Силкхэм.

– Ого, значит, мы имеем дело с настоящими аристократами! – с деланным испугом воскликнул Покер. – Теперь нам нужно каждый раз им кланяться? – С этими словами мужчина дружелюбно, но решительно отпихнул от себя Дансера, который уже собирался попробовать на вкус его карты.

– Кланяться вам следовало начать уже тогда, когда сюда привели мою лошадь, – невозмутимо ответила Гвинейра. – Ее родословная намного длиннее, чем у всех нас, вместе взятых.

Джеймс МакКензи засмеялся.

– Надеюсь, мне не нужно каждый раз называть животных их полными именами? – лукаво сверкнув глазами, спросил он.

Во взгляде Гвинейры тоже зажегся плутоватый огонек.

– Что касается Игрэн, то вам придется выяснить это самому, – сказала она. – А вот моя собака совсем не гордая. Она отзывается на имя Клео.

– А на какое имя отзываетесь вы? – спросил МакКензи, с удовольствием, но вовсе не пошло рассматривая фигуру Гвинейры.

Девушка вздрогнула. Она промокла под дождем и теперь начинала мерзнуть. МакКензи сразу же это заметил.

– Подождите, я дам вам что-нибудь. Уже почти лето, но на улице все еще прохладно. – Он потянулся за непромокаемым плащом. – Вот, держите, мисс…

– …Гвин, – сказала Гвинейра. – Большое спасибо. А где сейчас моя лошадь?

Игрэн и Мэдок стояли в чистых стойлах с полными яслями, однако, увидев Гвинейру, кобыла начала нетерпеливо перебирать ногами. Медленная утренняя поездка нисколько не утомила выносливую Игрэн, и ей не терпелось снова оказаться под седлом.

– Мистер МакКензи, – сказала Гвинейра, – завтра утром я бы с радостью объездила свою кобылу, но мистер Джеральд считает, что юной даме неприлично совершать конные прогулки в одиночку. Мне не хотелось бы никого утруждать, но, возможно, вы позволите мне сопровождать вас и ваших людей во время какой-то работы? При осмотре пастбищ, например? Мне также хотелось бы показать вам, как следует тренировать молодых собак. У них хорошие природные способности для работы с овцами, но с помощью пары несложных приемов вам удастся намного улучшить их навыки.

МакКензи с сожалением покачал головой.

– Мы бы, разумеется, с радостью приняли ваше предложение, мисс Гвин. Но на завтра мне уже приказано оседлать двух лошадей для вашей прогулки с мистером Лукасом. Он покажет вам ферму. Это ведь намного лучше, чем объезжать угодья вместе с парой немытых пастухов, не правда ли? – усмехнулся Джеймс.

Гвин растерялась, не зная, что сказать в ответ, и – что еще хуже – она не знала, что думает по этому поводу. Наконец девушка взяла себя в руки.

– Какая приятная новость, – промолвила она.

3

Лукас Уорден был хорошим наездником, хотя верховая езда и не входила в число его любимых занятий. Молодой джентльмен легко и правильно держался в седле, уверенно сжимал в руках поводья и умел удерживать лошадь рядом со своей спутницей, чтобы иметь возможность поболтать во время прогулки. Однако, к большому удивлению Гвинейры, у Лукаса Уордена не было своей лошади, и он не горел желанием испытать нового жеребца, которого купил его отец, в то время как Гвин не терпелось сесть на Мэдока с тех пор, как она впервые увидела его. Но пока что ей этого не позволяли, утверждая, что даме не пристало ездить на жеребце. При этом Мэдок был куда спокойнее своенравной кобылы Гвинейры, хоть и не привык к дамскому седлу. Однако в этом отношении Гвинейра была настроена оптимистично. Пастухи, которые ввиду отсутствия конюха по очереди выполняли его обязанности, не имели никаких представлений о приличиях. Поэтому сегодня утром Лукасу пришлось напомнить удивленному МакКензи о том, что на кобылу Гвинейры нужно надеть боковое седло. Для себя молодой человек велел оседлать одну из домашних лошадей, которые были намного крупнее, но легче уэльских кобов. Большинство из них казались довольно резвыми, но выбор Лукаса пал на самое спокойное животное.

– Так я смогу помочь миледи, если она попадет в затруднительное положение и не сможет справиться с собственной лошадью, – объяснил он озадаченному Джеймсу.

Гвинейра закатила глаза. Случись ей и вправду во время прогулки столкнуться с трудностями, Игрэн скроется за горизонтом раньше, чем Лукас успеет ускорить своего спокойного белого жеребца до галопа. Однако этот аргумент был знаком девушке из учебников по этикету, и поэтому она сделала вид, что ценит заботу Лукаса. Сам объезд Киворд-Стейшн Гвинейре понравился. Лукас болтал с ней об охоте на лис и очень удивился ее участию в соревнованиях среди дрессированных собак.

– Мне кажется, что это довольно… э-э-э… нетрадиционное занятие для юной леди, – мягко упрекнул он Гвинейру.

Девушка закусила губу. Неужели Лукас уже сейчас пытался ее опекать? В таком случае нужно сразу умерить его пыл.

– Вам придется смириться с этим, – холодно заметила она. – В конце концов, это в такой же степени нетрадиционно, как и согласиться выйти замуж за человека, живущего на другом краю земли. Особенно когда ты даже не знакома со своим будущим супругом.

– Туше! – улыбнулся Лукас, но затем снова напустил на себя серьезный вид. – Я тоже вынужден признаться, что сначала не вполне одобрил поступок отца. Однако здесь действительно непросто найти себе достойную невесту. Поймите меня правильно: Новая Зеландия не была заселена каторжниками, как Австралия, большинство здешних колонистов – весьма порядочные люди. Однако практически всем им… как бы это сказать… не хватает класса, образования, манер… Поэтому я считаю, что мне очень повезло, когда я согласился на эту нетрадиционную помолвку, благодаря которой получил столь очаровательную и необычную невесту! Могу ли я надеяться, что тоже соответствую всем вашим требованиям к будущему супругу, Гвинейра?

Гвин кивнула и попыталась улыбнуться.

– Я была приятно удивлена, обнаружив здесь такого безупречного джентльмена, как вы, – сказала она. – Во всей Англии мне не удалось бы найти более образованного и воспитанного супруга.

Это было чистой правдой. В кругах валлийского поместного дворянства, где вращалась Гвинейра и ее семья, конечно, встречались образованные молодые люди, однако в гостиных намного чаще разговаривали о скачках, чем о кантатах Баха.

– Конечно же, нам стоит ближе узнать друг друга, прежде чем определиться с датой свадьбы, – продолжил Лукас. – В конце концов, этого требуют правила приличия, о чем я вчера сказал отцу. Он бы с радостью назначил торжество уже на послезавтра.

Сама Гвинейра считала, что они уже вдоволь наговорились, но, конечно же, согласилась с Лукасом и сделала вид, будто безумно рада предложению заглянуть сегодня после обеда в его ателье.

– Разумеется, сейчас я всего лишь рядовой, незначительный художник, но надеюсь, что однажды смогу подняться немного выше этого уровня, – объяснил Лукас, в то время как они с Гвинейрой медленной рысью проезжали между пастбищами, где сама девушка уже давно пустила бы Игрэн галопом. – В настоящее время я работаю над портретом матери, который собираюсь повесить в главной гостиной. К сожалению, мне приходится писать его по дагерротипам, поскольку я почти не помню маму. Она умерла, когда я был еще совсем маленьким. Однако в процессе работы над портретом детские воспоминания постепенно возвращаются и у меня возникает ощущение, что мы с мамой становимся ближе. Это в высшей степени интересный опыт. Ваш портрет я бы тоже с радостью написал, мисс Гвинейра!

Девушка поблагодарила Лукаса и с неохотой согласилась ему позировать. Перед отъездом отец заказал ее портрет, и девушка чуть не умерла со скуки, часами высиживая в одной позе перед художником.

– Больше всего мне не терпится услышать ваше мнение по поводу моих работ! В Англии вы наверняка посетили множество галерей и гораздо лучше осведомлены о последних течениях в мире живописи, чем мы здесь, на другом краю земли!

Гвинейра надеялась лишь на то, что ей удастся выжать из себя пару подходящих слов. По сути, девушка использовала свой обычный запас комментариев еще вчера, но вполне возможно, что картины вдохновят ее на что-нибудь новенькое. По правде говоря, она пока не видела ни одной художественной галереи изнутри, а новые направления в искусстве были ей совершенно безразличны. Семья Силкхэмов, как и семьи их соседей и друзей, в течение веков украшали свои стены множеством картин. Обычно на них были изображены предки и лошади, а мастерство художника оценивалось только по одному признаку – «сходству». Такие понятия, как «направление света» и «перспектива», о которых Лукас мог говорить часами, Гвинейра слышала впервые.

Зато ее очаровывали пейзажи, мимо которых они проезжали верхом. Утром над Киворд-Стейшн стоял туман; но теперь, когда солнце поднялось выше, туман полностью рассеялся, как будто природа сделала девушке особый подарок. Конечно, Лукас не стал подъезжать слишком близко к горам, на отрогах которых свободно паслись овцы, но местность вокруг самой фермы тоже была изумительно красивой. В озере отражались плывущие по небу облака, а скалистые островки посреди выгонов выглядели так, словно только что пробились сквозь травяной ковер, и напоминали зубы громадного хищника или армию окаменелых великанов, которые в любую секунду могли снова ожить и броситься в атаку.

– Вы не помните историю, где герой сеет на поле камни, из которых затем вырастают солдаты для его войска? – спросила Гвинейра.

Лукас пришел в восторг от такой широкой эрудиции своей невесты.

– Однако это были не камни, а зубы дракона, – поправил он девушку. – Согласно древнегреческой мифологии, Ясон посадил их в землю, а выросшая наутро армия железных воинов поднялась против него. Ах, как же приятно бывает поговорить с людьми, которые получили классическое образование и находятся на одном культурном уровне с тобой, вы не находите?

Гвинейра скорее вспомнила каменные круги, расположенные на территории Уэльса, о которых ее няня любила рассказывать невероятные истории. Если девушке не изменяла память, с их помощью кельтским жрицам удалось заколдовать римских солдат или что-то в этом роде. Но такая история наверняка показалась бы Лукасу недостаточно классической.

Между серыми валунами паслись овцы из огромного поголовья Киворд-Стейшн – недавно объягнившиеся овцематки. Гвинейра пришла в восторг от вида хорошеньких ягнят. Однако Джеральд был прав: кровь уэльских горных могла еще больше улучшить качество их шерсти.

Лукас удивленно поднял брови, когда Гвинейра объяснила, что этих овец в ближайшее время должен покрыть баран из Уэльса.

– Разве в Англии принято, чтобы юные леди… так… так откровенно… говорили о… размножении животных? – осторожно спросил он.

– А как мне еще о нем говорить? – В сознании Гвинейры овцеводство и правила приличия никак не соприкасались между собой. Она, конечно, понятия не имела, каким образом дети появлялись в утробе женщин, но то, как покрывают овец, девушка наблюдала не раз, и никто никогда не говорил ей, что в этом есть что-то неприличное.

Лукас слегка покраснел.

– Ну… это ведь… довольно щекотливая тема… Разве дамам пристало ее обсуждать?

Гвинейра пожала плечами.

– Моя сестра Лариса разводит вест-хайленд-терьеров, а моя вторая сестра – розы. Они говорят об этом целыми днями. Так почему же мне нельзя говорить об овцах?

– Гвинейра! – воскликнул Лукас, заливаясь краской. – Ах, давайте просто-напросто забудем об этой теме. Это действительно неприлично, особенно в нашем с вами необычном положении! Уж лучше понаблюдать за играми ягнят. Разве они не прелестны?

Гвинейра привыкла оценивать ягнят скорее с точки зрения выхода шерсти, но, как и все новорожденные животные, они, конечно же, были очень милыми. Она согласилась с Лукасом и не стала спорить, когда он сразу же после этого предложил направиться обратно к дому и таким образом потихоньку завершить конную прогулку.

– Думаю, вы увидели достаточно и теперь можете самостоятельно ориентироваться на территории Киворд-Стейшн, – сказал он, помогая Гвинейре спуститься с остановившейся перед конюшней Игрэн. За эти слова девушка была готова простить Лукасу все его странности. Очевидно, он был вовсе не против того, чтобы его невеста совершала конные прогулки в одиночку! Во всяком случае он не затронул тему «компаньонки» – может быть, потому, что пролистнул эту главу в учебнике по этикету или потому что даже представить себе не мог, что у юной девушки возникнет желание самостоятельно скакать по полям.

Как бы там ни было, Гвинейра сразу же решила воспользоваться этим. Не успел Лукас отойти в сторонку, как девушка поспешила обратиться к старшему из пастухов:

– Мистер Мак-Эрон, завтра утром я собираюсь проехаться одна. Пожалуйста, к десяти часам подготовьте для меня нового жеребца… и наденьте на него седло мистера Джеральда!

Свадьба Хелен с Говардом О’Кифом вышла вовсе не такой уж скромной, как поначалу предполагала девушка. Чтобы не проводить венчание в пустой церкви, преподобный отец Болдуин решил совместить его с воскресным богослужением, в результате чего перед Хелен и Говардом выстроился довольно длинный ряд поздравителей. Мистер и миссис Макларен позаботились об угощении для гостей, а миссис Гоудвинд прислала цветы для украшения церкви, которые она с помощью Элизабет собрала в роскошные букеты. Мистер и миссис Макларен нарядили Розмари в воскресное платьице нежно-розового цвета, в котором она рассыпала перед женихом и невестой лепестки цветов и при этом сама выглядела как маленький розовый бутончик. Мистер Макларен исполнял обязанности шафера, а Элизабет и Белинда Болдуин сопровождали Хелен в качестве подружек невесты.

Хелен надеялась, что благодаря воскресной службе сможет увидеться и с другими девочками, но ни одна из живущих далеко от Крайстчерча семей на нее не явилась. Хозяев Лори тоже нигде не было видно. Хелен была обеспокоена, но не хотела портить этот торжественный день печальными мыслями. Она наконец-то пришла в себя после новости о столь спешной свадьбе и твердо решила, что постарается устроить все как можно лучше. За последние два дня она получше присмотрелась к Говарду, поскольку он остался в городе и заходил к Болдуинам по нескольку раз в день. Вспышка гнева, которую вызвало у него упоминание о семье Уорденов, сначала неприятно удивила и даже напугала Хелен, но когда разговор не касался этой темы, Говард казался ей довольно спокойным и уравновешенным человеком. Он использовал вынужденную задержку в Крайстчерче, чтобы сделать все необходимые покупки для своей фермы, а значит, его финансовые дела шли более-менее хорошо. В выходном костюме из серого твида, который он надел на венчание, Говард имел вид преуспевающего человека, несмотря на то что наряд этот был явно не по погоде и заставлял мужчину постоянно потеть.

Сама Хелен была одета в нежно-зеленое летнее платье, которое она еще в Лондоне мысленно «назначила» свадебным. Разумеется, белое кружевное платье смотрелось бы на невесте красивее и торжественнее, однако девушка посчитала его покупку легкомысленным расточительством. В конце концов, роскошное шелковое подвенечное платье она уже больше никуда не смогла бы надеть. Блестящие волосы Хелен сегодня были распущены и свободно спадали ей на плечи – прическа, на которую миссис Болдуин то и дело неодобрительно косилась. Однако миссис Макларен и миссис Гоудвинд настояли, чтобы Хелен появилась на свадьбе именно в таком виде. Они лишь зачесали спадающие на лицо пряди назад, закрепили их с помощью красивой повязки и украсили волосы невесты цветами. Хелен и сама считала, что еще никогда в жизни не была такой красивой, а обычно неразговорчивый Говард даже расщедрился на комплимент:

– Вы выглядите… э-э-э, прелестно, Хелен.

Хелен вертела в руках его письма, которые она по-прежнему всегда носила с собой. Когда же он наконец-то раскрепостится и повторит эти красивые слова, глядя ей в глаза?

Само венчание получилось очень торжественным. Преподобный отец Болдуин оказался превосходным оратором, умевшим заставить общину слушать его речи с открытыми ртами. Когда он говорил о любви, которая должна сопровождать супругов «в горе и в радости», все женщины в церкви прослезились, а мужчины зашмыгали носами. Однако ложкой дегтя в бочке меда для Хелен оказался выбор свидетельницы. Сама невеста хотела, чтобы в ее роли выступила миссис Гоудвинд, однако миссис Болдуин решила, что свидетельницей Хелен должна стать она, а отказать жене преподобного отца было бы очень невежливо. Зато свидетелем был викарий Честер, который казался женщине в высшей степени милым молодым человеком.

Говард приятно удивил Хелен тем, что произнес торжественную клятву уверенно, твердым голосом и без запинки, взирая на стоящую рядом невесту почти нежным взглядом. Самой Хелен не удалось сделать это так же красиво – посреди клятвы она расчувствовалась и начала всхлипывать.

Однако затем раздались звуки органа, община запела, и, выходя из церкви под руку с мужем, Хелен почувствовала себя безгранично счастливой. На улице молодоженов уже поджидала толпа поздравителей.

Хелен поцеловала Элизабет и обнялась с плачущей миссис Макларен. К ее большому удивлению и радости, здесь также оказалась миссис Бизли и все семейство О’Хара, хотя последние вовсе не принадлежали к англиканской церкви. Одновременно смеясь и плача, Хелен пожимала руки знакомым, пока перед ней не осталась одна молодая женщина, которую она видела в первый раз. Хелен оглянулась на Говарда – возможно, женщина была его знакомой? Однако ее супруг уже разговаривал со священником. Последнюю поздравительницу он, по всей видимости, даже не заметил.

Хелен улыбнулась незнакомке.

– Я знаю, это не очень-то вежливо, и все же… вы не могли бы напомнить мне, откуда я вас знаю? В последнее время на меня столько всего навалилось, и я…

Женщина дружелюбно кивнула новобрачной. С детским лицом, невысокого роста, хрупкого телосложения, она обладала непримечательной внешностью. Тонкие светлые волосы незнакомки были аккуратно заправлены под белый чепец, а скромное платье представляло собой обычный выходной наряд местной домохозяйки.

– Вам вовсе не нужно извиняться, поскольку мы не знакомы, – сказала женщина. – Я лишь хотела представиться, так как… у нас с вами есть кое-что общее. Меня зовут Кристина Лоример. Я была первой.

– Первой в чем? – удивленно спросила Хелен. – Давайте пройдем в тень. Миссис Болдуин накрыла для нас в доме небольшой стол с закусками.

– Я ни в коем случае не хочу навязываться, – быстро проговорила миссис Лоример. – Просто я, можно сказать, ваша предшественница. Я первой приехала из Англии, чтобы выйти замуж за члена местной общины.

– Как интересно! – удивилась Хелен. – А я думала, что первая я. Мне сказали, что на объявление пока никто больше не откликнулся, к тому же я приехала сюда без окончательного соглашения.

Молодая женщина кивнула.

– Я тоже, в той или иной степени. Я не отвечала на объявление. Но мне исполнилось двадцать пять, и у меня просто не было шансов выйти замуж в Англии. Кто бы взял меня в жены без приданого? Я жила с семьей брата, которую ему с трудом, но удавалось как-то прокормить. Я пыталась помочь ему, работая швеей, однако не очень преуспела в этом деле. Я плохо вижу, поэтому на фабриках мне постоянно отказывали. Затем моему брату и его жене пришла в голову мысль переехать из Англии сюда. Но что было делать со мной? И тогда мы решили написать письмо местному священнику. О том, не найдется ли в Кентербери порядочного христианина, который ищет себе жену. Ответ пришел от некой миссис Бреннан. Очень бойкий ответ с множеством вопросов. Она хотела знать обо мне все. Видимо, мои ответы ей понравились, потому что после этого я получила письмо от мистера Томаса Лоримера. И что вам сказать – я сразу же в него влюбилась!

– Правда? – спросила Хелен, которой ужасно не хотелось признаваться, что с ней произошло практически то же самое. – В письмо?

– О да! – захихикала миссис Лоример. – Оно было таким красивым! Я до сих пор еще помню некоторые строки: «Да, я мечтаю о женщине, которая была бы готова соединить свою судьбу с моей. Я молю Бога о любящем чутком существе, сердце которого способны смягчить эти слова».

Глаза Хелен распахнулись от удивления.

– Но… но ведь это из моего письма! – взволнованно воскликнула она. – Именно эти строки написал мне Говард! Я не могу поверить в то, что вы мне рассказываете! Это что, злая шутка?

Маленькая женщина смутилась.

– О нет, миссис О’Киф! Я ни в коем случае не хотела вас обидеть! Я ведь не знала, что они снова это провернули!

– Что провернули? – спросила Хелен, хотя уже и сама начала догадываться, о чем сейчас пойдет речь.

– Ну, всю эту историю с письмами, – продолжила Кристина Лоример. – Мой Томас – прекрасный душевный человек. Лучшего мужа я себе не могу пожелать, правда. Но он столяр, а не оратор. Он не умеет произносить красивые речи и писать романтические письма. Он говорил, что много раз пытался, но ни одно из писем ко мне не показалось ему достойным отправки. Ему ведь хотелось тронуть мое сердце, понимаете. Вот поэтому он и обратился… к викарию Честеру.