Текст книги "Милые обманщицы. Невероятные"
Автор книги: Сара Шепард
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
6. Эмили – просто милая невинная девочка со Среднего Запада
– Быстрей! – подгоняла Эбби, таща Эмили за собой через двор.
Солнце опускалось за ровный айовский горизонт, тут и там резвились повылезавшие отовсюду длинноногие жуки. Судя по всему, не только Эбби и Эмили, но и два ее старших кузена, Мэтт и Джон, тоже собирались порезвиться.
Вчетвером они остановились на обочине дороги. Джон с Мэттом сменили простые белые футболки и рабочие штаны на мешковатые джинсы и футболки с пивными слоганами. Эбби одернула на себе топ, посмотрелась в маленькое зеркало, проверяя, не размазалась ли губная помада. Эмили, в тех же джинсах и футболке, в которых приехала, чувствовала себя невзрачной серой мышкой – так же, как всегда в Роузвуде.
Она оглянулась на дом. Свет нигде не горел, но собаки все еще носились по участку, и непослушная коза, позвякивая колокольчиком, висевшим у нее на шее, все так же была привязана к забору. Просто чудо, что Хелен с Алленом не надели колокольчики на своих детей.
– Уверена, что это хорошая идея? – громко спросила Эмили.
– Все нормально. – В ушах Эбби покачивались серьги в форме колец. – Мама с папой укладываются спать в восемь, как часы. Они же привыкли вставать в четыре утра.
– Мы давно так делаем, и нас еще ни разу не поймали, – заверил Эмили Мэтт.
Неожиданно на горизонте появился серебристый пикап, за которым тянулся шлейф пыли. Грузовичок медленно подкатил к ним и затормозил. Из кабины звучала песня в ритме хип-хоп, вроде бы знакомая, но Эмили никак не могла вспомнить ни ее названия, ни исполнителя; доносился запах ментоловых сигарет. Темноволосый парень, похожий на Ноэля Кана, помахал ее кузине и кузенам и улыбнулся Эмили.
– Так-та-а-а-к… это ваша кузина?
– Точно, – подтвердила Эбби. – Из Пенсильвании. Эмили, это Дайсон.
– Залезайте. – Дайсон похлопал по сиденью.
Эбби с Эмили сели в кабину, Джон с Мэттом забрались в кузов. Когда они покатили прочь, Эмили разок оглянулась на исчезающий вдалеке дом, и ею овладело беспокойство.
– И что же привело тебя в очаровательный Аддамс? – Дайсон со скрежетом переключил скорость.
Эмили покосилась на Эбби.
– Родители отправили.
– В ссылку?
– Точно, – вмешалась Эбби. – Я слышала, ты настоящая оторва, Эмили.
Она пояснила Дайсону:
– Эмили очень рисковая.
Эмили подавила смешок. В присутствии Эбби она ничего предосудительного не совершала, разве что лишнее печенье украдкой съела на десерт. Интересно, знают ли ее двоюродные братья и сестра, за что на самом деле родители выслали ее сюда. Скорей всего, нет: лесбиянка – ругательное слово, за которое надо платить штраф.
За несколько минут они доехали по неровной дороге до большого оранжевого силосохранилища и припарковались на траве возле машины с надписью на бампере: «Увижу сиськи – тормозну». Два бледных парня, вывалившись из красного пикапа, в знак приветствия стукнулись кулаками с парочкой дюжих светловолосых парней, выбравшихся из черного «доджа». Эмили усмехнулась. Она всегда считала, что слово «кукурузники» в отношении жителей Айовы – речевой штамп, но теперь убедилась, что это абсолютно точное описание.
Эбби стиснула руку Эмили.
– Здесь на четырех парней по одной девчонке, – шепнула она. – Так что ты сегодня без кавалера не останешься. Я всегда нахожу, с кем зажечь.
Значит, Эбби про нее ничего не известно.
– О. Прекрасно.
Эмили попыталась улыбнуться. Подмигнув ей, Эбби спрыгнула с пикапа. Эмили последовала за остальными к силосохранилищу. В воздухе витали запахи духов Clinique Happy, хмельного пива с привкусом мыла и сухой травы. Войдя в бункер, девушка ожидала увидеть тюки сена, парочку сельскохозяйственных животных и, может быть, раздолбанную шаткую лестницу, ведущую в комнату странной девочки, как в «Звонке»[22]22
Очевидно, имеется в виду фильм The Ring (2002) режиссера Гора Вербински.
[Закрыть]. Но помещение было очищено от всего, что связано с сельским хозяйством; с потолка свисали гирлянды, вдоль стен стояли плюшевые диваны сливового цвета. В одном углу Эмили увидела проигрыватель и у дальней стены – несколько огромных бочонков.
Эбби, уже где-то раздобывшая пиво, подвела к Эмили нескольких парней. С прямыми волосами, худощавыми лицами и ослепительно белыми зубами, они даже в Роузвуде пользовались бы популярностью.
– Бретт, Тодд, Шави… это моя кузина Эмили. Из Пенсильвании.
– Привет, – поздоровалась Эмили, пожимая парням руки.
– Пенсильва-а-ния. – Парни одобрительно закивали, словно Эбби сказала, что Эмили из Страны грязного секса.
Эбби ушла с одним из парней, а Эмили отправилась за пивом. Пристроилась в очередь за белобрысой парочкой, обжимавшейся у всех на виду. Диджей поставил песню Тимбалэнда[23]23
Timbaland (настоящее имя – Тимоти Закари Мосли, род. в 1972 г.) – американский рэпер, музыкальный продюсер, аранжировщик и автор песен, двукратный обладатель премии «Грэмми».
[Закрыть], от которого и в Роузвуде все балдели. Вообще-то молодежь Айовы мало чем отличалась от ребят в ее школе. Девчонки носили джинсовые юбки и обувь на танкетке, парни ходили в просторных толстовках с капюшоном и мешковатых джинсах и, похоже, не прочь были поэкспериментировать с растительностью на лице. Интересно, в какую школу они все ходят, думала Эмили, или их тоже родители посадили на домашнее обучение?
– Это ты новенькая?
За ней стояла высокая блондинка в полосатой тунике и темных джинсах, широкоплечая и мощная, как профессиональная волейболистка; ее левое ухо украшала змейка из четырех маленьких сережек. Но у нее было очень приятное и открытое круглое лицо, голубые глаза и маленькие милые губки. И возле нее, в отличие от остальных девчонок, которые пришли на тусовку, не терся парень, лапавший ее за грудь.
– М-м, да, – ответила Эмили. – Только сегодня приехала.
– Ты ведь из Пенсильвании? – Девушка отклонилась назад, внимательно разглядывая Эмили. – Я однажды была там. Мы ходили на Гарвард-сквер.
– Ты, должно быть, имеешь в виду Бостон, в Массачусетсе, – поправила ее Эмили. – Гарвард там.
А в Пенсильвании – Филадельфия. Колокол Свободы[24]24
Колокол Свободы (Liberty Bell) – колокол в здании Зала независимости в Филадельфии, который возвестил о подписании Декларации независимости 4 июля 1776 г. Считается национальной реликвией как символ свободы. Отлит в Англии в 1752 г.; нанесенная надпись со словами из Библии гласит: «Объявите свободу на земле всем жителям ее».
[Закрыть], Бен Франклин[25]25
Franklin, Benjamin (1706–1790) – американский политический деятель, ученый, один из отцов-основателей США, единственный из них, кто подписал все три важнейших исторических документа: Декларацию независимости США, Конституцию США и Версальский мирный договор 1783 г. (Второй Парижский мирный договор), формально завершивший войну за независимость тринадцати британских колоний в Северной Америке от Великобритании. Первый американец, ставший иностранным членом Российской Академии наук. Похоронен в Филадельфии.
[Закрыть], все такое.
– О, – сникла девушка. – Выходит, в Пенсильвании я не была. – Она наклонила голову к Эмили. – Слушай, какой конфетой ты хотела бы быть?
– Извини, не поняла. – Эмили озадаченно заморгала.
– Ну вот смотри. – Девушка ткнула ее. – Я, например, была бы «Эм энд эмз».
– Почему? – спросила Эмили.
Девушка кокетливо потупила взор.
– Потому что я таяла бы у тебя во рту. Это же очевидно. – Она снова ткнула Эмили. – Ну а ты какой конфетой хотела бы быть?
Эмили пожала плечами. Более странного вопроса при знакомстве ей еще никто не задавал, но ей это даже понравилось.
– Вот уж никогда не задумывалась об этом. «Тутси ролл»[26]26
“Tootsie Roll” – товарный знак мягкой карамели, закрученной в «рулончик».
[Закрыть]?
Девушка яростно затрясла головой.
– Нет, какая же ты «Тутси ролл»? «Тутси ролл» похожа на большую длинную какашку. А тебе нужно подобрать что-нибудь гораздо сексуальнее.
Эмили почти затаила дыхание. Неужели эта девушка флиртует с ней?
– М-м. Давай-ка сначала познакомимся, а потом уж поговорим о… сексуальных конфетах.
Блондинка протянула ей руку.
– Триста.
– Эмили.
Они обменялись рукопожатием, во время которого Триста, не отрывая глаз от лица Эмили, большим пальцем водила по ее ладони. Может, в Айове это традиционный способ приветствия?
– Пива хочешь? – торопливо спросила Эмили, поворачиваясь к бочке.
– Конечно, – ответила Триста. – Только давай я тебе налью. А то ты, наверное, даже не знаешь, как с насосом управляться.
Эмили наблюдала, как Триста несколько раз надавила на рычаг, и стаканчик медленно наполнился почти непенящимся пивом.
– Спасибо, – поблагодарила Эмили, сделав глоток.
Триста налила себе и повела Эмили к одному из диванов, стоявших вдоль стены.
– Так твоя семья только что сюда переехала?
– Я в гостях у своих кузенов и кузины, поживу у них какое-то время.
Эмили показала на Эбби, танцевавшую с высоким блондином, и на Мэтта с Джоном, куривших в компании миниатюрной рыжеволосой девушки в облегающем розовом свитере и джинсах в облипку.
– Что-то вроде каникул? – спросила Триста, хлопая ресницами.
Эмили не могла понять, действительно ли Триста придвигается к ней все ближе и ближе, или ей это только кажется. Она с трудом сдерживалась, чтобы не коснуться длинных ног Тристы, находившихся в нескольких сантимерах от ее собственных.
– Не совсем, – выпалила она. – Родители вышвырнули меня из дому, потому что я не могла жить по их правилам.
Триста теребила ремешок на своих желто-коричневых ботинках.
– У меня мама такая же. Думает, что сейчас я на концерте хора. Иначе не отпустила бы меня из дому.
– Я тоже лгала своим родителям, если шла куда-то на вечеринку, – призналась Эмили, внезапно испугавшись, что вновь расплачется.
Она попыталась представить, что происходит дома. Ее родные наверняка собрались у телевизора после ужина. Мама, папа и Кэролайн весело переговариваются между собой, довольные, что избавились от извращенки Эмили. От обиды ее даже затошнило.
Триста с сочувствием посмотрела на Эмили, словно догадываясь о ее состоянии.
– Эй, а вот еще. Какой вечеринкой ты хотела бы быть?
– Сюрприз-вечеринкой, – не раздумывая, ответила Эмили. Вся ее жизнь в последнее время – это один большой сюрприз: что ни день, то новая неожиданность.
– Подходит, – улыбнулась Триста. – А я костюмной, на которую все приходят в тогах.
Улыбаясь, они долго смотрели друг на друга. В лице Тристы, в ее больших голубых глазах сквозило нечто такое, что дарило Эмили… ощущение покоя. Триста подалась вперед всем телом, Эмили – тоже. Но потом Триста очень медленно наклонилась и снова поправила ремешок на ботинке.
– Так за что тебя сослали? – спросила она, выпрямляясь.
Эмили приложилась к стаканчику с пивом, а потом скороговоркой произнесла:
– Из-за того, что увидели, как я целуюсь с девчонкой.
Триста, с изумлением в глазах, откинулась на спинку дивана, и Эмили решила, что допустила чудовищную ошибку. Может быть, Триста просто проявляет дружеское расположение в духе Среднего Запада, и Эмили неверно истолковала ее поведение. Но потом Триста застенчиво улыбнулась и приблизила губы к уху Эмили.
– Ты однозначно не была бы «Тутси ролл». Моя бы воля, ты стала бы жгуче-красной конфеткой-сердечком.
Сердце в груди у Эмили трижды подпрыгнуло. Триста встала, протянула Эмили руку. Эмили взяла ее. Триста без лишних слов привела Эмили на танцплощадку и сексуально задвигалась в такт музыке. Медленную мелодию сменила быстрая. Триста, взвизгнув, запрыгала, как на батуте, своей энергией заряжая Эмили. Она почувствовала, что с Тристой может быть безрассудной – не то, что рядом с Майей, в обществе которой Эмили всегда приходилось сохранять выдержку и самообладание.
Майя. Эмили остановилась, вдыхая запах затхлой сырости, скопившийся в помещении. Минувшим вечером они с Майей признались друг другу в любви. Можно ли считать, что и теперь, когда Эмили неизвестно на сколько застряла здесь, в краю кукурузы и коровьего навоза, они по-прежнему вместе? Можно ли считать, что она изменяет Майе? И почему Эмили до сей минуты за весь вечер ни разу не вспомнила о ней?
Пикнул телефон Тристы. Она выбралась из толпы танцующих и достала его из кармана.
– Мама, чтоб ей пусто было, уже в тысячный раз шлет мне эсэмэс! – объяснила она, перекрикивая музыку.
Эмили пронзил ужас. Того и гляди с минуты на минуту она тоже получит сообщение. «Э» всегда известно, когда ее посещают порочные мысли. Правда, ее мобильник… лежит в «штрафной» банке.
Эмили рассмеялась. Ее телефон в «штрафной» банке. Она веселится на вечеринке в Айове за тысячи миль от Роузвуда. И, если «Э» не сверхъестественное существо, он никак не узнает, чем сейчас занимается Эмили.
И внезапно Айова показалась ей не таким уж плохим местом. Вовсе. Даже. Не. Плохим.
7. Кукла Барби… или кукла вуду?
Воскресным вечером Спенсер покачивалась в гамаке на террасе дачного домика бабушки, наблюдая, как еще один сексуальный мускулистый серфингист поймал волну у берегов пляжа Монахинь, простирающегося вдоль дороги, которая проходила мимо монастыря. Внезапно на нее упала тень.
– Мы с папой сходим в яхт-клуб, – известила ее мама, сунув руки в карманы бежевых льняных брюк.
– О. – Спенсер силилась вылезти из гамака, не запутавшись ногами в сетке.
Стоун-Харборский яхт-клуб располагался в старом здании на берегу моря, где пахло солью и плесенью, как в подвале. Родители, подозревала Спенсер, любили ходить туда, потому что в это заведение допускались только члены клуба.
– Можно мне с вами?
Мама поймала ее за руку.
– Вы с Мелиссой останетесь здесь.
Ветер дохнул в лицо Спенсер запахами рыбы и воска для досок. Она попыталась посмотреть на сложившуюся ситуацию глазами матери: должно быть, мало приятного в том, что твои дети пылают друг к другу столь неистребимой ненавистью. Но Спенсер хотелось, чтобы мама взглянула на происходящее с ее точки зрения. Мелисса – злостная суперстерва, и она вообще не желала с ней разговаривать, до конца жизни.
– Прекрасно, – театрально произнесла Спенсер.
Открыв раздвижную дверь, она с гордым видом вошла в большую гостиную.
Хотя в доме бабушки Хастингс, построенном в ремесленном стиле[27]27
Ремесленный стиль – направление в архитектуре и декоративном искусстве США, сложившееся на идеях эстетического движения «Искусства и ремесла» викторианской эпохи (конец XIX в.). Имело широкую популярность вплоть до 1930 г.
[Закрыть], имелись восемь спальных комнат, семь ванных, отдельный выход на пляж, роскошная детская, домашний театр, навороченная кухня и мебель, созданная на фабриках Стикли[28]28
Stikley, Gustav (1858–1942) – американский дизайнер мебели, лидер «миссионерского стиля».
[Закрыть], семья Спенсер любовно называла его «мексиканской кафешкой». Может, потому, что в особняке бабушки в Лонгбот-Ки во Флориде стены украшали фрески, пол был мраморный, имелись три теннисных корта и винный погребок, где регулировалась температура помещения.
Спенсер с высоко поднятой головой прошествовала мимо Мелиссы. Та, развалившись на желто-коричневом кожаном диване, что-то тихо говорила в свой айфон. Наверное, болтала с Йеном Томасом.
– Я буду в своей комнате, – громко, во всеуслышание объявила Спенсер, дойдя до лестницы. – Всем спокойной ночи.
Она бухнулась на свою кровать в виде саней, довольная тем, что в ее комнате ничего не изменилось за те пять лет, что она здесь не была. В ее последний визит сюда с ней приезжала Элисон, и они вдвоем часами наблюдали с балкона за серфингистами в старинную подзорную трубу из красного дерева, принадлежавшую покойному дедушке Хастингсу. Это было ранней осенью, когда Эли со Спенсер только-только пошли в седьмой класс и отношения между ними были вполне нормальными – может быть, Эли тогда еще не начала встречаться с Йеном.
Спенсер содрогнулась. Эли встречалась с Йеном. «Э» знал об этом? Знал ли он, что Спенсер поссорилась с Эли в тот вечер, когда Эли исчезла? Значит, «Э» был там? Спенсер хотела бы сообщить об «Э» полиции, но злодей, похоже, недосягаем для закона. Объятая страхом, она с опаской огляделась. Солнце опустилось за деревья, в комнате сгущалась пугающая темнота.
Зазвонил телефон, Спенсер подпрыгнула на месте. Достала мобильник из кармана халатика и, щурясь, посмотрела на дисплей. Номер не был ей знаком, но девушка поднесла трубку к уху и нерешительно произнесла:
– Алло?
– Спенсер? – раздался в трубке мягкий напевный девичий голос. – Это Мона Вондервол.
– О. – Спенсер так стремительно вскочила, что у нее закружилась голова. Мона могла ей позвонить только в одном случае. – С Ханной… все… нормально?
– Э… нет, – удивленно произнесла Мона. – Ты разве не слышала? Она в коме. Я – в больнице.
– О боже, – прошептала Спенсер. – Она поправится?
– Врачи не знают. – Голос Моны дрогнул. – Возможно, она вообще не очнется.
Спенсер закружила по комнате.
– Я сейчас с родителями в Нью-Джерси, но завтра утром вернусь, так что…
– Я звоню не для того, чтобы тебя заела совесть, – перебила ее Мона. Она вздохнула. – Извини. Нервы ни к черту. Звоню лишь потому, что у тебя, как я слышала, хорошие организаторские способности.
В комнате было холодно, пахло как будто песком. Спенсер коснулась края огромной витой ракушки, стоявшей на письменном столе.
– Ну да.
– Отлично, – сказала Мона. – Тогда, может, организуешь ночное бдение при свечах в поддержку Ханны? Думаю, будет здорово, если все придут, соберутся вместе, чтобы поддержать ее.
– А что, отличная идея, – тихо согласилась Спенсер. – Папа рассказывал, что пару недель назад он был на приеме, который проводили в том роскошном шатре на поле для гольфа. Может, и мы там устроим.
– Прекрасно. Тогда ориентируемся на пятницу. У нас будет пять дней, чтобы все подготовить.
– Да, на пятницу.
После того, как Мона пообещала написать и разослать приглашения, если Спенсер найдет место для проведения мероприятия и позаботится о провизии, Спенсер повесила трубку. Снова плюхнулась на кровать, глядя на ажурный балдахин. Неужели Ханна умрет? Спенсер представила, как Ханна лежит без сознания, одна-одинешенька в палате, и у нее сдавило горло.
Тук… тук… тук…
Ветер стих, и даже океан не шумел. Спенсер прислушалась. Кто-то бродит возле дома?
Тук… тук… тук…
Она быстро села на кровати.
– Кто там?
Из окна открывался вид на песчаный берег. Солнце зашло, и теперь она могла разглядеть вдалеке лишь облезлую деревянную спасательную вышку. На цыпочках Спенсер пробралась в холл. Пусто. Она побежала в гостевую комнату и посмотрела на парадное крыльцо. Никого.
Спенсер провела ладонями по лицу. «Успокойся, – велела она себе. – «Э» вряд ли здесь». Неуверенными шагами она вышла из комнаты и спустилась по лестнице, едва не споткнувшись о стопку пляжных полотенец. Мелисса все еще сидела на диване. В здоровой руке она держала журнал «Архитектурный дайджест», ее травмированная кисть покоилась на огромной бархатной подушке.
– Мелисса, – сказала Спенсер, тяжело дыша. – Мне кажется, у дома кто-то ходит.
Сестра обратила к ней недовольное лицо.
– М-м?
Тук… тук… тук…
– Прислушайся! – Спенсер показала на дверь. – Слышишь?
Хмурясь, Мелисса встала с дивана.
– Что-то слышу. – Она с беспокойством взглянула на Спенсер. – Пойдем в детскую. Оттуда просматривается вся территория вокруг дома.
Сестры проверили и перепроверили, заперты ли двери, и кинулись по лестнице на второй этаж, где располагалась детская. В комнате пахло затхлостью и пылью, и выглядела она так, будто маленькие Мелисса и Спенсер только что выбежали на ужин, вот-вот вернутся и продолжат играть. Вон деревня из конструктора «Лето», которую они собирали целых три недели. По столу разбросаны бусинки и застежки из набора для изготовления самодельных украшений. Тут и там лунки для игры в мини-гольф в помещении; все так же открыт огромный сундук с куклами.
Мелисса первой подскочила к окну. Отодвинула шторы с узором в виде парусников и выглянула в палисадник, выложенный морским стеклом[29]29
Морское стекло (sea glass) – так в США называют куски разбитого стекла, которое округлилось и покрылось «инеем» (мельчайшими царапинами) под воздействием океанских волн и песка.
[Закрыть] и засаженный тропическими цветами. Оконное стекло глухо звякнуло от прикосновения ее розовой гипсовой повязки.
– Ничего не вижу.
И вдруг они опять услышали: тук… тук… Звук стал громче. Спенсер схватила Мелиссу за руку. Они обе снова прилипли к окну.
Потом у самого основания дома задребезжала водосточная труба, и наконец что-то из нее вывалилось. Это была чайка. Каким-то образом она застряла в трубе, и постукивали, наверное, ее крылья и клюв, пока она силилась выбраться на волю. Отряхивая перышки, птица вперевалку заковыляла прочь.
Спенсер тяжело опустилась на антикварную лошадь-качалку из магазина «ФАО Шварц»[30]30
FAO Schwarz – старейший магазин игрушек в США, открытый в 1862 г.
[Закрыть]. Поначалу вид у Мелиссы был сердитый, но потом уголки ее рта дрогнули. Она фыркнула от смеха.
Спенсер тоже рассмеялась.
– Глупая птица.
– Да уж.
Мелисса протяжно вздохнула. Обвела взглядом комнату – сначала деревню из «Лего», потом шесть больших лошадиных голов-манекенов из игрового набора «Мой маленький пони», стоявших на дальнем столе. Мелисса показала на них.
– Помнишь, как мы размалевывали косметикой пони?
– Конечно.
Миссис Хастингс дарила им все разновидности теней для глаз и губных помад из последней коллекции «Шанель», и они часами экспериментировали с мордочками пони, придавая дымчатый оттенок их глазам и припухлость – губам.
– Ты накладывала тени даже на их ноздри, – подтрунивающим тоном произнесла Мелисса.
Спенсер рассмеялась, погладив лилово-голубую гриву розового пони.
– Мне хотелось, чтобы носы у них были такие же красивые, как и все остальное.
– А это помнишь? – Мелисса подошла к большому сундуку и заглянула в него. – Даже не верится, что у нас было столько кукол.
Там хранились не только куклы, которых было более сотни, от Барби до старинных немецких, которых, пожалуй, не стоило швырять столь небрежно в сундук для игрушек. В сундуке нашлось место еще для массы сопутствующих предметов – одежды, обуви, сумочек, автомобилей, лошадей, декоративных собачек. Спенсер достала Барби в строгом голубом блейзере и зауженной юбке.
– Помнишь, как мы одевали их в начальниц? Моя была директором фабрики по производству сахарной ваты, твоя – косметической компании.
– А эту мы назначили президентом. – Мелисса вытащила куклу со светлыми волосами – ее ровное каре, длиной доходившее до подбородка, повторяло прическу самой Мелиссы.
– А у этой была куча парней. – Спенсер подняла симпатичную куклу с длинными белокурыми волосами и личиком в форме сердечка.
Сестры вздохнули. Спенсер почувствовала, как к горлу подступил комок. В детстве они играли здесь часами, даже на пляж идти не хотели, и, когда наступало время укладываться в постель, Спенсер всегда со слезами на глазах умоляла родителей разрешить ей спать в комнате Мелиссы.
– Прости меня за «Золотую Орхидею»! – выпалила Спенсер. – Мне стыдно, что я украла твой доклад.
Мелисса взяла миленькую куклу, которую держала Спенсер, – ту, у которой было много парней.
– Знаешь, тебя ведь в Нью-Йорк отправят. Заставят защищать работу перед жюри. Так что придется досконально изучить весь материал.
Спенсер стиснула несоразмерно тонкую талию Барби-начальницы. Даже если родители не наказали ее за обман, комитет «Золотой Орхидеи» накажет непременно.
Мелисса пошла вглубь комнаты.
– Ты справишься. Наверняка возьмешь первый приз. И мама с папой за победу подарят тебе что-нибудь невероятное.
Спенсер заморгала.
– И ты так спокойно об этом говоришь? Хотя это… твоя работа?
Мелисса пожала плечами.
– Для меня это пройденный этап.
Она помедлила с минуту, затем полезла в высокий шкафчик, которого Спенсер раньше не замечала. В руке сестры появилась бутылка водки Grey Goose. Мелисса встряхнула ее, прозрачная жидкость заколыхалась.
– Выпьешь?
– К-конечно, – с запинкой ответила Спенсер.
Мелисса подошла к шкафчику, висевшему над маленьким холодильником, и достала две чашечки из миниатюрного китайского чайного сервиза. Орудуя только здоровой рукой, Мелисса неуклюже плеснула в них водки. С ностальгической улыбкой она протянула сестре ее старую любимую голубую чашку – раньше Спенсер устраивала истерику, если ей приходилось пить из любой другой. Ее поразило, что Мелисса это помнит.
Она сделала маленький глоток, чувствуя, как водка обжигает горло.
– Как ты узнала, что здесь есть водка?
– Мы с Йеном несколько лет назад приезжали сюда тайком на Неделю выпускников[31]31
Неделя выпускников (Senior Week) или Пляжная неделя (Beach Week) – в США неделя, обычно в июне, во время которой новоиспеченные выпускники школ, главным образом на восточном побережье, отправляются на пляж, чтобы провести время со своими друзьями.
[Закрыть], – объяснила Мелисса. Она опустилась в лилово-розовое полосатое детское кресло, подтянула колени к подбородку. – На дорогах всюду были копы, и мы, побоявшись везти бутылку с собой, спрятали ее здесь. Думали, что потом вернемся и заберем… но так и не вернулись.
На лице Мелиссы появилось мечтательное выражение. Они с Йеном неожиданно расстались вскоре после Недели выпускников – в то самое лето, когда исчезла Эли. Мелисса была тогда невероятно деятельна – устроилась на работу в два места на неполный день, на общественных началах трудилась в музее Брендиуайн-ривер[32]32
Brandywine River Museum – художественный музей американской и местной живописи в Чеддс-Форде (штат Пенсильвания, США). Расположен на берегу реки Брендиуайн в здании бывшей мукомольной мельницы XIX в.
[Закрыть]. Спенсер подозревала, что сестра сильно переживала из-за этого разрыва и пыталась утопить свое горе в работе, хотя сама Мелисса никогда бы этого не признала.
То ли грусть на лице сестры, то ли ее слова о том, что Спенсер наверняка завоюет «Золотую Орхидею», подействовали на Спенсер, и ей вдруг захотелось открыть Мелиссе правду.
– Ты должна кое-что знать, – выпалила Спенсер. – В седьмом классе, когда вы с Йеном встречались, я с ним целовалась. – Она сдавленно глотнула слюну. – Это случилось только один раз, и тот поцелуй ничего не значил, клянусь. – Теперь, выболтав свою тайну, Спенсер уже не могла остановиться. – Не то что между Йеном и Эли.
– Между Йеном и Эли, – повторила Мелисса, глядя на Барби, которую она держала в руке.
– Да. – Спенсер казалось, что внутри у нее кипит раскаленная лава – бурлит, вот-вот выплеснется. – Эли призналась мне перед тем, как исчезнуть, но я старалась об этом забыть.
Мелисса принялась расчесывать волосы белокурой Барби. Ее губы едва заметно вздрагивали.
– И еще кое-что я стараюсь не вспоминать, – продолжала Спенсер дрожащим голосом. – В ту ночь Эли меня как следует довела – сказала, что мне нравится Йен, что я пытаюсь его увести. Как будто специально меня злила. И я ее толкнула. Я не хотела ей навредить, но, боюсь, я…
Спенсер закрыла лицо руками. Секреты, которыми она делилась с Мелиссой, снова воскресили ту ужасную ночь. После дождя, прошедшего вечером, на тропинке извивались черви. Лямка розового бюстгальтера Эли соскользнула с плеча, в лунном свете блестело кольцо на пальце ее ноги. Это было в действительности. Произошло на самом деле.
Положив Барби на колени, Мелисса медленно потягивала водку.
– Вообще-то я знала, что Йен тебя поцеловал. Знала, что Эли встречалась с Йеном.
Спенсер раскрыла рот от изумления.
– Йен тебе сказал?
Мелисса пожала плечами.
– Сама догадалась. Йен не очень умел хранить тайны. Во всяком случае, от меня.
Спенсер смотрела на сестру и чувствовала, как у нее холодеет спина. Мелисса говорила напевно, как будто с едва сдерживаемым смехом. Потом Мелисса повернулась к ней лицом.
– Что касается твоего беспокойства о том, что это ты убила Эли, не думаю, что ты на это способна.
– Ты… не думаешь?
Мелисса медленно покачала головой, а потом заставила покачать головой куклу, лежавшую у нее на коленях.
– Убить может только очень особенный человек, а ты не особенная.
Она запрокинула голову и осушила чашку с водкой. Потом здоровой рукой взяла Барби за шею, выдернула пластмассовую голову и протянула сестре, глядя на Спенсер широко открытыми глазами.
– Это совсем не ты.
Голова куклы устроилась в ладонях Спенсер, как влитая. Девушка смотрела на ее губки, сложенные в кокетливую улыбку, на яркие синие, как сапфир, глаза, и ей стало дурно. Спенсер прежде никогда не замечала, что эта кукла так похожа на… Эли.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
