Текст книги "Перфекционистки. Хорошие девочки"

8

В тот же вечер Кейтлин и Джереми гуляли по главной улице Бэкон Хайтс. Выйдя из кинотеатра, они ели мороженое и рассматривали витрины. Солнце уже зашло, в магазинах зажгли свет, и улица выглядела празднично: в барах громко играла музыка, уличный гитарист блестяще исполнял Come Together, а на каждом углу стояли стайки смеющихся и болтающих подростков. Кейтлин держала в одной руке мороженое, а второй сжимала ладонь Джереми, прекрасно понимая, что на них все смотрят. Но рано или поздно об их отношениях все равно бы узнали. А ей было так хорошо.

Да, она была с Джереми Фрайди, а не с Джошем Фрайди, и бесконечно этим гордилась.

По подбородку Джереми потекла капля ванильного мороженого, и Кейтлин вытерла ее большим пальцем. Он поймал ее руку и обхватил ее палец губами, слизывая мороженое. Прикосновение его языка эхом отдалось по всему телу Кейтлин. Она склонилась к Джереми, притянула его к себе и крепко поцеловала.

– М-м-м, мятное с шоколадной крошкой, – прошептал он, не отрываясь от ее губ.

– Мое любимое, – выдохнула она.

Джереми с любовью посмотрел на нее.

– Знаю. Ты всегда его любила. За исключением короткого периода увлечения карамельным пару лет назад.

Кейтлин рассмеялась, но в глубине души оценила его слова. Она ведь знала Джереми почти всю жизнь: семьи Мартелл-Льюис и Фрайди постоянно вместе ужинали, вместе ездили отдыхать, а потом, когда она стала встречаться с Джошем, она кучу времени проводила у них дома. Она и понятия не имела, что все это время Джереми наблюдал за ней с таким вниманием, какого Джош никогда не проявлял. Он помнил, как она ненавидела своего учителя геометрии два года назад, и как она накинулась на ириски после того, как ей сняли брекеты, и как она любила злить Тейлора, доставая у него из-за уха четвертаки, потому что так делал их дядя Сидни и они оба это ненавидели. Кейтлин готова была поспорить, что Джош ничего такого не помнил. Но слушая, как Джереми рассказывает обо всем этом, Кейтлин чувствовала себя любимой. Окруженной вниманием.

Джереми потянул ее к скамье напротив канцелярского магазина. Она прижалась к нему, наслаждаясь теплом его тела в вечерней прохладе, остужавшей ее лицо.

– Ну и как тебе фильм?

Кейтлин наморщила нос, и он легонько постучал по нему кончиком пальца.

– Мне очень понравилось. А тебе?

– Мне тоже. Только я не совсем понял, как…

– Как ему удалось подменить формулы, а потом выманить эту штуковину со щупальцами из-под лавки? – перебила она.

– Точно. Ты прямо мысли мои читаешь, – он улыбнулся. Кейтлин уткнулась лицом в пальто Джереми, потершись щекой о темно-синюю шерсть. Джош никогда бы не пошел смотреть с ней японское аниме. Сказал бы: «Это ерунда для ботаников».

Джереми обхватил ее рукой за плечи и притянул к себе.

– Вот бы сейчас оказаться у тебя или у меня дома, а не на этой холодной скамейке.

Она вздохнула.

– Знаю. Может, скоро и получится. Может, мои мамы встанут на нашу сторону…

Джереми вскинул брови.

– Есть улучшения?

– Минимальные, но все-таки. С тех пор, как с нас сняли подозрения в убийстве Грейнджера, они хотя бы перестали ходить за мной по пятам – Кейтлин закатила глаза.

– Ого! – усмехнулся Джереми. – Да это успех! А что насчет меня?

– С тобой они тоже смирятся, – мягко сказала Кейтлин.

По крайней мере, она на это надеялась. Но когда сегодня вечером она сказала им, что идет на свидание с Джереми, их фальшивые улыбки слегка померкли.

Вдруг в кармане Кейтлин завибрировал телефон. Она вытащила его и нажала «ответить», не посмотрев, кто звонил.

– Поздравляю, капитан! – раздался знакомый громкий голос. Кейтлин не сразу сообразила, что это ее тренер по футболу, Леа.

– Что?! – воскликнула она. Чувствуя на себе взгляд Джереми, она улыбнулась и произнесла одними губами «тренер Леа».

– Вас с Урсулой выбрали капитанами! – Голос Леа всегда был оглушительно громким. – Я подсчитала голоса со вчерашней тренировки, и вы обе – явные победители!

Кейтлин моргнула.

– Правда? – она не могла сдержать широченную дурацкую улыбку.

Она уже решила, что после всего случившегося у нее нет шансов. И несмотря на арест Алекса, беспокоилась, что связь с убийством Грейнджера сыграет против нее. Не что чтобы кто-то говорил, что ему известно о ее роли в этом деле, но все-таки.

И все же… она стала капитаном! Улыбка расплылась еще шире. Даже тот факт, что капитанский титул придется делить с Урсулой, не омрачал ее радость. Кейтлин и Урсула знали друг друга много лет: ездили вместе в спортивные турне, спали на соседних кроватях в футбольных лагерях, но всегда были соперницами, а не подругами. Казалось, Урсула делает все наперекор Кейтлин. Если Кейтлин шутила, Урсула нарочно не смеялась. Если Кейтлин предлагала девочкам в команде надеть одинаковые повязки в День солидарности, Урсула объявляла это дурацкой затеей и настаивала, что нужно надеть браслеты. Кейтлин не понимала, за что она так ее ненавидит.

Тут в ее памяти всплыл разговор в комнате у Авы: про список, который они составили на киноведении, и про то, что Урсула тоже была на этом уроке. Но она тут же прогнала эту мысль прочь.

– Так и есть! – восторженно воскликнула Леа. – Поздравляю, капитан! Уверена, ты прекрасно справишься.

Прежде, чем повесить трубу, Леа рассказала Кейтлин, что теперь она должна будет вести разминку и помогать с планированием командных мероприятий. Кейтлин нажала «отбой». Потом глубоко вздохнула и посмотрела на Джереми.

– Я капитан! – воскликнула она, обвив его шею руками.

Джереми на мгновение застыл.

– Капитан, – медленно проговорил он. – Чего? Футбольной команды?

– Ну да! – Кейтлин выпустила его из объятий и принялась отплясывать рядом со скамейкой.

Джереми искоса посмотрел на нее.

– Так это хорошо?

– Конечно, хорошо! – Кейтлин замерла, сообразив, что что-то не так. – В чем дело? Ты как будто… злишься?

Джереми выглядел озабоченным.

– Конечно, нет! Я просто… думал, ты не уверена насчет футбола. Вот и все.

Кейтлин уселась рядом с ним.

– Это не значит, что я хочу бросить, – она взяла его за руку. – Через пару недель будет игра в честь бала выпускников, после которой капитаны должны выйти на поле со своими парами. Пойдешь со мной? Пожалуйста?

– Бал? – Джереми оттянул воротник. – Ох. Танцы – это вообще-то не по моей части.

– Да ладно тебе. Будет весело! – Кейтлин схватила телефон, сообразив, что ей надо обзвонить столько людей – ее мамы, Ванесса Викинг, Джош…

Джош. Конечно, нельзя звонить Джошу при Джереми. Да может, и вообще не стоит. Это ее немного расстроило. Джош бы точно оценил эту новость. Он бы не стал спрашивать, остались ли у нее сомнения. И не стал бы говорить, как не любит балы.

Джош обнял ее за талию и прижал к себе.

– Ладно, если ты счастлива, я тоже счастлив. – Потом он поднялся. – Пора домой. Пойдем, я тебя подброшу.

Он повел ее в сторону парковки, и Кейтлин тащилась сзади, чувствуя, что ее радость слегка омрачилась. Не то чтобы она скучала по Джошу. И ей совсем не хотелось его вернуть. Ей просто хотелось, чтобы Джереми отреагировал по-другому. Проявил больше энтузиазма. Больше понимания – как во всем остальном.

– Ну так что, – сказал Джереми, сжимая ее руку и возвращая к настоящему. – Давай что-нибудь устроим в субботу вечером.

– Серьезно? – глаза Кейтлин загорелись.

Джереми кивнул.

– Я сам все организую. Ты просто приходи. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула она, усаживаясь позади него на мопед и расплываясь в дурацкой улыбке. Наверное, он поведет ее куда-нибудь, чтобы отпраздновать? Может, в тот новый ресторан с барбекю, куда они хотели сходить. Или в то азиатское кафе, где подавали острую еду, которую Джош не любил.

Внезапно Кейтлин почувствовала эйфорию. Джереми все-таки правильно реагирует. Глупо было сомневаться в нем.

9

Во вторник утром Ава надела темно-серое платье средней длины от Дианы фон Фюрстенберг, плотные темные колготки, высокие сапоги и черный жакет. Прихватив свои самые массивные темные очки, она отправилась вниз, где ее уже ждал отец. Она могла бы назвать тысячу мест, куда бы пошла охотнее, чем на похороны Лукаса Грейнджера, но выбора не было.

– Джигяр, – приветствовал ее отец ласковым прозвищем на фарси, которым всегда называл ее. Мама тоже пыталась звать Аву этим словом, но папа вечно смеялся над ее произношением, так что она сдалась и стала звать дочку Пирожочком.

Ава поправила ремень на талии и улыбнулась ему.

– Готов?

– Да, милая, – мистер Джалали потянулся к дверной ручке, но замешкался. Он посмотрел на Аву, будто хотел что-то спросить, но потом тряхнул головой и шагнул через порог.

– Что такое? – спросила Ава, усаживаясь на пассажирское сиденье отцовского «Мерседеса».

Мистер Джалали завел машину и посмотрел на нее долгим, сердечным взглядом.

– Просто мне жаль, что нам приходится ехать на похороны, – он оттянул ворот рубашки. – Это по-прежнему тяжело, даже спустя столько лет.

Ава сглотнула. Он говорил о маме. Это были не единственные похороны в ее жизни: она бывала и на других, в том числе Нолана, но мамины были, конечно, самыми тяжелыми. Она мысленно перенеслась в тот ужасный день, когда они с отцом сидели в церкви (в своем завещании мама указала, что хочет многоконфессиональную службу – и по христианским, и по мусульманским традициям), слушая речь пастора и глядя на мамину фотографию на крышке гроба, которую они выбрали вместе. Ава крепко сжимала руку отца на протяжении всей службы. В другой руке она держала плюшевую собачку, которую мама подарила ей за несколько дней до автокатастрофы. Это был ее последний подарок Аве, и девочке казалось, что это самая важная вещь в мире.

Теперь же Ава смотрела на отца и так много хотела ему сказать. Она так скучала по нему. Казалось, их разделяло огромное расстояние – пропасть, которую ей хотелось преодолеть. Так мило, что он решил поехать с ней, вдруг поняла она. Ему ведь необязательно было это делать. Ава сделала глубокий вдох, собираясь сказать все это, как вдруг через открытое окно до них донесся громкий голос. Лесли выбежала на крыльцо, прижимая к уху телефон.

– Нет, нет, нет! – вопила она. – Я же сказала, никаких тюльпанов. Тюльпаны смотрятся дешево. Вы что, не понимаете, какую атмосферу я хочу создать? Это очень важная вечеринка в честь моей матери. Возможно, мне стоит поискать другого флориста? Еще не поздно, и я уверена, что найдется… – Лесли на долю секунды умолкла. – Отлично. Так я и думала.

Ава подавила смешок, когда Лесли сделала шаг назад и споткнулась о порог, едва не упав и беспомощно размахивая руками. Мачеха, видимо, почувствовав на себе ее взгляд, резко обернулась. Потом она посмотрела на мистера Джалали.

– Фируз! И долго ты там пробудешь?

Отец Авы пожал плечами.

– Несколько часов, я думаю.

Вид у Лесли был раздосадованный.

– Мне очень нужна твоя помощь с цветами, – заныла она и закатила глаза. – Ну да ладно. – Она вернулась в дом, хлопнув дверью.

Мистер Джалали, сжав челюсть, вырулил на дорогу. Ава уставилась на лежащую на коленях сумочку. Момент близости между ними был упущен. Минуту спустя отец сказал:

– Лесли старается как может.

Ава с недоумением уставилась на него.

– В каком смысле?

– Она пытается сблизиться с тобой, – продолжал мистер Джалали.

Ава фыркнула. Последнее, чего хотела Лесли, – это сблизиться с ней.

– Она очень уважает тебя, – добавил мистер Джалали. – Ее очень впечатлили твои успехи в школе, твои отличные результаты на экзаменах.

Ава недоверчиво уставилась на него. Скорее Лесли решила бы, что Ава переспала с кем-то из экзаменационной комиссии, чтобы ей дали верные ответы. Почему так сложно поверить, что она заслужила хорошие оценки собственным трудом? И вот что еще удивительнее: почему отец считал, что Лесли на ее стороне? Неужели он настолько слеп? Какие еще недостатки Лесли он не замечал?

Все ужасные вещи, которые наговорила ей Лесли, вертелись на языке у Авы, готовые выплеснуться наружу. Отец, похоже, не понимал, что за человек его новая жена.

Но странным образом Ава не могла ему это рассказать. Это казалось мелочностью, ябедничеством. Ей хотелось, чтобы отец все понял сам.

К тому же, по правде говоря, она не могла забыть недавний разговор с подругами. Она сказала совершенно чужим людям, что хочет смерти Лесли. Конечно, на самом деле она этого не хотела. Да, было бы неплохо, если бы она исчезла из их жизни, но не умерла. Еще ее беспокоило, что список пропал. А что если его и правда кто-то нашел? Что если кто-то пытался подставить их, убирая их врагов одного за другим? Но кто? И почему?

Нет, это какая-то чепуха. Не стоит об этом думать. Вздохнув, Ава откинулась на сиденье и стала смотреть в окно. День выдался серый и дождливый, под стать ее настроению.

Вскоре они оказались у церкви. Они прошли вслед за траурной процессией в старинное каменное здание. Рука отца лежала на плече Авы. Когда они вошли в церковь, Ава судорожно вздохнула. Куда ни глянь, сидели учителя, одноклассники, друзья. Она заметила Кейтлин в одном из передних рядов, чуть дальше сидела Мак. Ава поискала глазами Джулию – наверняка она была где-то здесь, – но не сумела найти ее в толпе. Вдруг ее внимание привлекло какое-то стремительное движение у внешнего прохода через несколько рядов впереди. Она успела увидеть, как там мелькнула тень мужчины в темном костюме, скрывшись за колонной и появившись с другой стороны. Это был детектив. Он говорил по телефону, шаря глазами по ряду Авы и наконец остановил взгляд на ней. Она вздрогнула. Он что, специально передвинулся, чтобы лучше ее видеть? Но почему? Ведь теперь, когда Алекса арестовали за убийство Грейнджера, они вне подозрений. Так ведь?

Алекс… Ава напряженно сглотнула. «Не думай об этом», – велела она себе.

Ее внимание привлекла девушка в черной блузке, которая сидела, сгорбившись, и громко рыдала в носовой платок. Позади Авы еще одна девушка в темно-синем плакала так отчаянно, что едва не задыхалась. Ава огляделась и заметила еще нескольких одноклассниц, которые выглядели безутешными. «Да боже мой, хватит уже! – зазвенел голос в ее голове. – Он был просто учителем. Да к тому же извращенцем».

И тут она поняла, кто плачет – это была Дженни Тил. Та самая, чей узнаваемый ремень с ковбойской пряжкой виднелся под голой грудью на фото, которые она посылала Грейнджеру. Она сокрушенно смотрела на мелькавшие на экране фотографии Грейнджера, и по ее опухшим щекам катились слезы. А вот и Полли Крамер, чьи расписанные хной руки мелькали на неприличных фото в красноватом свете из витражного окна. Жюстина Уильямс, Мими Колт… все они были здесь. Все школьницы, чьи фотографии она видела в телефоне Грейнджера. И все они рыдали так, будто настал конец света.

«Они и правда любили его», – внезапно поняла Ава.

Ей и в голову не могло прийти что-то более отвратительное, чем учитель, который развлекается с ученицами у себя в кабинете, да еще просит их присылать ему свои фотографии в обнаженном виде. Но все оказалась еще хуже. Гораздо хуже. Лукасу Грейнджеру удавалось убедить этих девочек, что он любит их. Он манипулировал ими, врал им, чтобы воплощать свои извращенные фантазии. Ава так и видела, как он шепчет «Я люблю тебя» десяткам разных девушек, а те восторженно и взволнованно верят его словам. Она никак не могла понять, почему полиция совершенно не заинтересовалась ее словами о том, что Грейнджер крутил романы с ученицами. Они хоть проверили это? Она сказала им, что Грейнджер приставал к ней, но они, похоже, не обратили на это внимания.

Преисполнившись отвращения, Ава пробралась на свободное место в одном из задних рядов. Отец сел рядом. Слева от нее сидел Шон Диллон, коротко кивнувший Аве, когда она заняла место рядом. Ава уставилась на возвышение перед алтарем. Пожилой священник встал со стула и поднялся на возвышение. Краем глаза она заметила, как Шон повернулся к тому, кто сидел с другой стороны от него – вероятно, к своей подружке Марисоль Суини, – что-то шепнул ей и они оба приглушенно захихикали. Ава попыталась не обращать на них внимания, но не могла отделаться от ощущения, что знает, о чем они говорят.

Священник поправил микрофон, положил руки на кафедру и оглядел собравшихся. В краткое мгновение перед началом проповеди Ава успела услышать шепоток, донесшийся с заднего ряда. Голос она не узнала, но расслышала слова, явно предназначавшиеся для ее ушей:

– Мне всегда казалось, что с Алексом Коэном что-то не так.

– Точно. Он всегда был какой-то странный, правда?

– Меня нисколько не удивляет, что он избил кого-то в своей старой школе, – продолжал громкий шепот. – У него всегда был такой вид, будто он вот-вот слетит с катушек, – собеседник прыснул в ответ.

Отец Авы вздрогнул и едва заметно повернул голову. Он, очевидно, тоже услышал этот шепот. Он потянулся к дочери и ободряюще пожал ей руку.

Ава сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. Она вдруг почувствовала, что на нее смотрят тысячи глаз. Конечно, все на нее пялятся. Ведь она Ава Джалали, бывшая девушка предполагаемого убийцы Грейнджера.

Сердце Авы ухнуло вниз при мысли обо всем, что она узнала об Алексе за последние дни. В новостях показали еще несколько бывших одноклассников Алекса, которые подтвердили, что тот до полусмерти избил нового парня своей бывшей девушки. Не высказались только сама бывшая девушка, Клео, и Бретт – тот парень, которого Алекс якобы избил.

Алекс никогда ей об этом не рассказывал. Ава даже не знала, что в старой школе у него была подружка, не говоря уж о том, что он так ревновал ее к новому бойфренду, что накинулся на того с кулаками.

Но, даже зная всего этого, Ава все равно не могла представить себе, чтобы Алекс убил Грейнджера. Безумие ли это с ее стороны? Глупо ли верить в его невиновность? Она по-прежнему злилась на него за то, что он сдал ее копам в ту ночь, но не могла его разлюбить. Она не утратила веру в него. Во всяком случае – пока.

Священник прокашлялся, и Аве пришлось вернуться в реальность.

– Сегодня нас привело сюда печальнейшее событие человеческой жизни, – начал он размеренным голосом. Какая-то женщина в первом ряду снова всхлипнула. – Мы собрались здесь, чтобы оплакать уход чада божьего – молодого мужчины, посвятившего себя чистому и достойному призванию. Лукас Грейнджер был учителем, наставником, лидером. Человеком, который влиял на жизни окружающих. Как и другой великий человек, ушедший из жизни молодым, – священник сделал эффектную паузу, чтобы слушатели смогли осмыслить его слова. – Да-да, ведь Иисус тоже был учителем.

По церкви прокатился разноголосый хор смешков и сдавленных всхлипов. Ава ощутила кисловатый вкус во рту и сглотнула, подавляя рвотный рефлекс. Много чего можно было сказать про Лукаса Грейнджера, но сравнивать его с богом уж точно нельзя.

10

В четверг вечером Паркер сидела в приемной Эллиота Филдера, ковыряя обивку стула и нервно постукивая ногами по полу. Она все еще не могла поверить, что пришла сюда: насколько же она отчаялась, если единственным человеком, к которому она могла обратиться, оказался психотерапевт, который ее преследовал?

Во вторник, после того, как Филдер рассказал ей про смерть отца, он стал уговаривать ее встретиться, но Паркер тогда совсем не хотелось видеться с ним. Так что она села на автобус до Бэкона, несколько часов прослонялась по городу, а потом встретилась с Джулией, решив больше никогда не общаться с Филдером.

Но сообщение о смерти отца по-прежнему никак не укладывалось у нее в голове. Она не могла поверить, что его больше нет. На самом деле нет. Она ожидала от себя совсем другой реакции. Радости, может даже эйфории. Но вместо этого чувствовала лишь онемение, за которым последовала самая жестокая мигрень, какую ей когда-либо приходилось пережить. Хуже того, в ее памяти начали всплывать самые ужасные воспоминания об отце – своеобразный хит-парад побоев. Нет, нужно выбросить его из головы раз и навсегда.

Потому-то она и оказалась в этой приемной.

В кармане толстовки звякнул телефон, и Паркер от неожиданности подскочила. Кожа покрылась холодной испариной. Трясущимися пальцами она выудила из кармана телефон.

– Алло?

– Ты где? – Голос Джулии звучал обеспокоенно и напряженно.

– Все нормально, – сказала Паркер, стараясь, чтобы это прозвучало убедительно.

– Почему ты не пришла на службу?

– Какую службу?

Джулия выдохнула.

– Похороны Грейнджера.

– А ты что, ходила? – Паркер была совсем не в том состоянии, чтобы идти на похороны. Но ей не верилось, что Джулия туда все-таки туда пошла. Не то чтобы она вела активную социальную жизнь с тех пор, как всей школе разослали письмо о ее полоумной мамаше…

– Ага, – ответила Джулия. – Ну, то есть, я старалась никому не попадаться на глаза, но все же пошла. И тебе бы следовало. Нехорошо, что ты просто не пришла.

– Да кому какое дело? – бросила Паркер. Они ведь больше не в числе подозреваемых.

– Мне есть дело! – сорвалась Джулия. – Ты была нужна мне! Паркер, нам правда нужно держаться вместе. После всего, что случилось…

В дверях появилась секретарша Филдера с неестественно приветливым выражением лица.

– Паркер Дюваль? Он готов вас принять.

Паркер прикрыла микрофон рукой и кивнула секретарше. Ей не хотелось, чтобы Джулия знала, что она у Филдера. Джулия бы ее прибила.

– Прости, мне пора, – прошептала Паркер в трубку.

– Погоди, – начала Джулия, – ты где?

– Увидимся позже, ладно?

Паркер нажала «отбой» и сунула телефон в карман. Встав, она проследовала за секретаршей в просторный кабинет Филдера. При виде него сердце у нее екнуло. Он сидел за письменным столом и делал какие-то пометки в блокноте. Его подтянутое спортивное тело выглядело совершенно расслабленным. Он казался таким безобидным. Совсем не похожим на преследователя.

Ей так хотелось снова ему доверять. Но как она могла забыть о том, что он сделал? Или о том, как он разозлился, поймав ее за своим компьютером?

Филдер поднял голову и улыбнулся.

– Паркер! Как я рад тебя видеть! – Он провел рукой по взъерошенным волосам. – Так здорово, что ты здесь, – добавил он, указывая на стул, стоявший напротив. – Садись, пожалуйста.

Паркер колебалась. Может, это неудачная идея? Она поборола порыв выбежать из кабинета, прочь, подальше от него и секретарши, вырваться за дверь и оказаться на улице.

Филдер пристально смотрел ей в глаза, будто читал ее мысли.

– Все в порядке, Паркер, – мягко сказал он. – Здесь ты в безопасности. Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу тебя выслушать.

Паркер села, но на самый краешек, готовая в любой момент вскочить. Сунув руки в карманы толстовки, она стала ждать, пока он заговорит.

– Я должен перед тобой извиниться, – начал Филдер. – Мне так жаль, что я напугал тебя. Что следил за тобой.

Паркер кивнула.

– Да, об этом действительно стоит жалеть.

– Я не преследовал тебя. Просто… ты сказала, что у тебя провалы в памяти. И я пытался… Черт, если сказать это вслух, покажется совершенным безумием… Я пытался заполнить эти пробелы за тебя. С помощью фотографий.

Паркер прищурила глаза.

– В моем понимании, это и есть преследование.

Филдер закрыл глаза ладонями.

– Я знаю. Но я говорю тебе правду. Я не пытался сделать ничего… предосудительного. – Он умолк, будто размышляя, стоит ли продолжать. Потом сделал глубокий вдох. – Послушай, Паркер, я должен тебе кое в чем признаться. Строго говоря, как твой психотерапевт, я не должен тебе этого рассказывать, но, когда я был маленьким, у моей матери было много… проблем. – Он снова сделал паузу. – Она была необыкновенной, прекрасной женщиной, но у нее тоже часто случались провалы в памяти. Как у тебя. Я не смог вовремя ей помочь, а потом стало уже слишком поздно.

Он на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, в них стояли слезы, готовые скатиться по щекам. Паркер была потрясена.

– Ты напоминаешь мне ее, – тихо сказал он. – Ее сильные и прекрасные стороны. И, наверное, мне хочется сделать для тебя то, что я не смог сделать для нее. Но я перешел черту, я понимаю. И прошу за это прощения. Мне очень, очень жаль.

Сердце Паркер бешено стучало, и она вдруг поняла, что от удивления задержала дыхание. Она резко выдохнула. Уже давно никто кроме Джулии не разговаривал с ней так. Ей давно казалось, что она невидимка. Но для Филдера она что-то значила – это было очевидно. И приятно.

– Какой она была? – тихо спросила Паркер. – Ваша мама.

Филдер казался удивленным. Он задумчиво посмотрел на нее, словно пытаясь воскресить в памяти образ матери.

– Она была очень нежной и любящей. Очень веселой. У нее были свои недостатки, – грустно усмехнулся он, – но она была прекрасной матерью. Она умела превратить в игру даже самые скучные занятия, вроде школьных заданий и похода за продуктами. И она была очень-очень умная. Самый умный человек из всех, кого мне доводилось встречать. – Он улыбнулся.

– А что потом? Как у нее происходили эти… провалы?

Его лицо потемнело.

– Она могла уйти по делам и не возвращаться несколько дней. А иногда и дольше. – Филдер уставился на свои колени. – Я каждый раз с ужасом думал, не наступил ли наконец тот самый день, когда она исчезнет навсегда. Но рано или поздно она всегда возникала на пороге. Она не могла рассказать нам, где была, потому что сама не помнила, а расспросы приводили ее в отчаяние. Так что в конце концов мы с отцом перестали спрашивать. Мы просто радовались, что она вообще возвращалась.

Паркер стиснула в руках подушку, которую взяла с кушетки. Все это очень напоминало ее собственную ситуацию.

– Она когда-нибудь обращалась за помощью?

– Нет. Тогда все было по-другому. И она была такой сильной: никогда не жаловалась и не говорила нам, как напугана. Когда я стал старше, я пытался поговорить об этом с отцом и нашим семейным врачом, но никто из нас не знал, что делать. А потом однажды она не вернулась.

Они оба помолчали.

– Вы нашли ее?

Он кивнул.

– Где? – спросила она, вдруг ощутив отчаянную потребность это узнать.

Лицо Филдера исказилось.

– Неважно. Суть в том, что… – он умолк, потом встряхнул головой. – Прости, Паркер. К тебе это не имеет никакого отношения. Сейчас мы должны обсуждать твои проблемы.

– Нет, я рада, что вы мне рассказали, – Паркер подалась вперед, заглядывая в глаза Филдера.

Тот снова тряхнул головой.

– Знаешь… Я тоже рад, – он неловко кашлянул. – Так может, это значит, что ты начнешь приходить ко мне более регулярно?

От его пристального взгляда по ее телу как будто пробежал электрический разряд, и Паркер поспешила отвернуться. В его глазах мелькнул знакомый огонек, но она никак не могла вспомнить, на что это похоже. И тут ее осенило: так смотрели на нее мальчики, когда она приходила на вечеринки. На его лице застыло то же сияющее, полное надежды выражение, которое появлялось даже у звезд футбольной команды, когда она соглашалась пойти с ними на свидание. Влечение.

Она так привыкла к этому ощущению, что принимала его как должное. Но потом она вспомнила, как ужасно выглядело теперь ее лицо, как сломлена она была. В новой Паркер не было ничего, что могло бы его привлечь. Она была отвратительна.

И все же… может, он каким-то образом видел в ней старую Паркер, притаившуюся глубоко внутри? Потому что она знала, что где-то эта Паркер все еще есть. И, быть может, с чьей-то помощью новой Паркер удастся выпустить ее наружу?

Она глубоко вздохнула, еще раз встретившись взглядами с Филдером.

– Да, – решилась она. – Я приду еще.