Текст книги "Что надеть для обольщения"

Джинни и Люси поспешно отошли в сторону, и странная парочка направилась к лестнице, ведущей в библиотеку.

Джинни схватила Эдвину за руку и горячо прошептала ей на ухо:

– Видит Бог, это самый неотразимый мужчина из всех, кого я встречала за всю свою жизнь. Я сражена наповал. Не представляла, что у него такая тонкая и глубокая натура.

Эдвина, которая все еще находилась под впечатлением всего произошедшего, завороженно провожая взглядом Дженел и мистера Дивейна, только покачала головой в ответ:

– Кажется, в этой ситуации мистер Дивейн дал мне сто очков вперед.

Джинни обняла подругу за плечи:

– Не будь слишком строга к себе. Поведение Дженел было просто ужасно. Нет ничего удивительного, что гнев застилал тебе глаза. Нужно поистине ангельское терпение, чтобы за непроницаемой броней, которую она носит, увидеть несчастную, страдающую женщину.

Эдвина еще раз убедилась в том, что поступает правильно, решив во что бы то ни стало спасти Джинни – эту поистине святую женщину.

– Мне нужно забрать назад предложение об исключении Дженел из нашего общества.

– Не беспокойся об этом. Лучше оставить все, как есть.

– Думаешь, лучше сделать вид, что ничего не было, и навсегда забыть об этом предложении?

– Дженел не собирается больше бороться против тебя. Ты – тоже. – Джинни потянула Эдвина за руку к двери, ведущей на лестницу в библиотеку. – Мне не терпится послушать, что Дженел собирается рассказать мистеру Дивейну.

Послушавшись подругу, Эдвина поймала себя на мысли, что ей, как это ни странно, хочется того же самого.

Глава 10

– О, леди Росс, вам нужно нечто большее, чем просто пара новых платьев, – уверенно заявила мисс Фигботтом, когда Эдвина приехала к ней на следующий день. Ее звонкий мелодичный голосок напоминал Эдвине зазывную песнь весенней пташки.

Вдобавок ко всему мисс Фигботтом и выглядела как диковинная заморская птица. У нее были вызывающе рыжие волосы, крашенные ярко-алой помадой губы и белое напудренное лицо. Впечатление усиливали оливково-зеленый костюм и ярко-зеленые перья в волосах.

– Вам, несомненно, необходимо сделать новую прическу. – Покачивая роскошными бедрами, мисс Фигботтом порхала по богато украшенному красно-золотому будуару, пол которого покрывал пушистый ковер в багровых тонах. Ее оливково-зеленое платье было расцвечено причудливыми фиолетовыми завитками, которые приковывали к себе взгляд. Эдвина не могла отделаться от ощущения, что попала в мастерскую художника, который сам по себе является произведением искусства. – Затем, разумеется, следует подумать о перчатках и обуви – словом, нужно проделать очень большую работу. Эдвина кусала губы.

– О, я не большая поклонница походов по магазинам, мисс Фигботтом.

– Моя портниха прибудет сюда примерно через час. Она всегда приезжает с парой-тройкой новых платьев, почти готовых.

– Почти готовых? – Эдвина в который раз за день убедилась в том, что поступила правильно, объединив свои усилия с тем человеком, чьи вкусы так сильно отличаются от ее собственных. Она узнала много интересного.

– На самом деле основных типов фигуры не так уж много, – продолжала поражать Эдвину своими глубокими познаниями Фанни. – А Майкл – доктор Уиннер – в общих чертах описал мне ваш тип телосложения. Видимо, вы уже сегодня сможете кое-что присмотреть для себя.

Доктор Уиннер говорил о ее телосложении? Этой новостью Эдвина была неприятно поражена. «Но в конце концов, – успокаивала она себя, – он ведь доктор и смотрел на меня как врач, не имея в виду ничего предосудительного. У него, разумеется, и в мыслях не было неприличных намерений!» Вот если бы какой-то другой мужчина посмотрел на нее, имея неприличные намерения…

– Вам дурно? – с тревогой спросила Фанни. – У вас лицо красное.

– Ах нет, что вы… Я хорошо себя чувствую… – Эдвина заставила себя отвлечься от мыслей о мистере Дивейне… Прескотте…

– Майкл также описал мне ваш цвет лица, – сообщила Фанни. – Поэтому я выбрала ткани, которые подойдут вам лучше всего.

Эдвина захлопала ресницами.

– Может, все-таки я сама?..

– Леди Росс, это моя обязанность, и мой вкус никогда меня не подводил.

Эдвина с сомнением окинула взглядом красно-золотой будуар и напомнила себе, что обещала доктору Уиннеру скрупулезно следовать советам опытного специалиста в вопросах красоты и моды, мисс Фигботтом. Эдвине было не по себе, но она покорно кивнула.

– Что касается остального ансамбля, – продолжала неугомонная мисс Фигботтом, – продавцы, с которыми я имею дело, прекрасно знают мои вкусы и предпочтения, и я работаю только с самыми лучшими производителями. Все будет в лучшем виде. Ах, и зовите меня Фанни. Все мои клиенты зовут меня по имени.

Все это время Эдвину не покидало ощущение, что она находится внутри экипажа без кучера и лошади мчат во весь опор в неизвестном направлении. Но как остановить этот экипаж, не обидев рьяно взявшуюся за дело мисс Фигботтом, она не знала. В конце концов, Эдвина решила про себя, что следование советам Фанни ей ничем страшным не грозит. В худшем случае она приобретет несколько платьев, которые никогда не наденет. А в лучшем случае – может почерпнуть что-нибудь полезное для себя. Она признавала, что мода никогда не была ее коньком.

– А теперь посмотрим, что можно сделать с вашими волосами. – Фанни, прищурившись, внимательно изучала ее лицо, и Эдвина чувствовала себя маленьким жучком, которого разглядывает под микроскопом пытливый ученый-биолог.

Фанни повернулась к слуге, который стоял в углу, и жестом велела ему поставить стул перед зеркалом в золоченой оправе.

После того как слуга поставил стул, Фанни начала барабанить пальцами по своему круглому подбородку, а потом приказала:

– Джон, пошлите за Мэгги. И скажите, чтобы нам приготовили чаю. Похоже, закончим мы не скоро.

У Эдвины тоскливо засосало под ложечкой.

После того как слуга удалился, Фанни показала на стул:

– Прошу вас, Эдвина. Можно мне так вас называть?

В сложившихся обстоятельствах у Эдвины едва ли был выбор.

– Да, конечно, – сказала она и покорно села на стул.

Фанни встала у Эдвины за спиной и начала вынимать шпильки из ее прически. От запаха розовых духов Фанни у Эдвины защипало в носу.

– Волосы у вас действительно роскошные, – заметила Эдвина.

– Не стоит кривить душой, мисс… Фанни. Я сама знаю, что красавицей меня не назовешь.

Фанни выпрямилась, продолжая держать в руках шпильки.

– С чего вы взяли? Кто вам это сказал?

– Ну… Все так говорят… Из всей нашей семьи только моя сестра уродилась красивой.

– Послушать вас – так вся красота, которая выпала на долю вашей семьи, досталась исключительно вашей сестре! – с негодованием заметила Фанни, сверкая глазами. – Сама эта мысль кажется мне нелепой.

– Но Адриана и в самом деле просто прелестна. У нее длинные золотистые волосы, ярко-синие глаза, дерзкий вздернутый носик. – Эдвина смущенно потрогала свой нос, который нельзя было назвать маленьким. – Вот она в самом деле совершенная английская роза.

– Забудьте об этом. Такого понятия не существует. В англичанах перемешано много кровей. – Фанни сделала неопределенный жест рукой. – После всех этих иноземных вторжений и войн трудно представить, что существует хоть один род, где не было смешанных браков по меньшей мере в десятом колене.

Эдвина не могла удержаться от улыбки.

– Только не вздумайте произносить нечто подобное в присутствии моего батюшки. Он превозносит чистоту нашего древнего, не испорченного чуждыми кровями рода.

Фанни презрительно фыркнула.

– Мне жаль было бы его разочаровывать, но его родословная кажется чем-то необыкновенным только потому, что он ее отслеживает. – Судя по тону Фанни, было непохоже, что ей на самом деле хоть чуточку жаль. – Взгляните повнимательнее в основание вашего фамильного древа и во все его ответвления – и вы заметите, так сказать, «отклонения от чистоты породы».

– Согласна. Когда речь заходит о чистоте родословной, мой отец становится очень… близорук. Но он, безусловно, не единственный в Англии, кто печется о святости понятия «английская голубая кровь».

Фанни рассмеялась:

– Боже мой! «Чистота крови», «совершенная английская роза»! Что за вздор! Все это не что иное, как иллюзия, созданная людьми, которые желают подчеркнуть исключительность верхушки общества и сами решают, кого принимать в свой круг, а кого – нет. – Она улыбнулась. – Но создание иллюзии – это тоже мой конек, и скоро вы в этом убедитесь.

Отложив в сторону шпильки, Фанни запустила пальцы в прическу Эдвины и освободила волосы от тугого шиньона. Густые пряди упали на плечи.

– Гм… – пробормотала Фанни, поджав алые губки. – А теперь скажите мне, что вы видите в зеркале.

Эдвина тяжело вздохнула и стала критически рассматривать свое отражение.

– Глаза черные, как угли. Кожа, как крестьянский сыр…

– Сейчас я раскрою вам одну страшную тайну, – проговорила Фанни. – Быть красивой – это всего лишь фокус, ловкий трюк. И половина успеха этого фокуса – поверить самой в то, что ты красива.

– Но как быть, если это не соответствует действительности?

– Ш-ш! Вне всяких сомнений, это правда! Правда чистейшей воды! И вы должны быть твердо уверены в том, что в самом деле красивы. А теперь, – медленно проговорила Фанни, – закройте глаза, расслабьтесь и расскажите мне о том мужчине.

На секунду Эдвина замерла. У нее учащенно заколотилось сердце. Неужели доктор Уиннер рассказал Фанни о шантажисте?

– Я слыхала, он писаный красавчик, – заметила Фанни. – Конечно, мне не выпало счастье знать его лично…

У Эдвины отлегло от сердца.

– Ах, вы о Прескотте… – рассеянно пробормотала она.

Фанни на секунду остановилась.

– О ком же еще я могу вас спрашивать?

В горле у Эдвины встал комок.

– Конечно, ни о ком другом вы не можете меня спрашивать. – «Не забудь, все должны думать, что ты влюблена в него», – напомнила она себе. – Ну… он очень красивый…

– Ясное дело. Это само собой разумеется. Меня интересуют подробности, мелкие детали. И пожалуйста, закройте глаза.

Эдвина послушно закрыла глаза и представила, каким был вчера Прескотт в их женском клубе. Вдумчивым и понимающим, глубоко проникающим в душу другого человека. Он, безусловно, обладает тактом опытного дипломата. Когда Прескотт сидел вчера в библиотеке общества и пил чай, он держался так естественно и непринужденно, что можно было подумать, что он был здесь своим. Прескотт так деликатно вел беседу, обходя острые углы, что больше не возникало никаких конфликтов.

– Он просто настоящий мастер…

– Мастер?.. – переспросила Фанни.

Эдвина открыла глаза и удивленно захлопала ресницами. Боже! Неужели она произнесла это вслух? Фанни понимающе улыбнулась.

– Расскажите мне, как он выглядит. Какое у него лицо. Руки… Закройте глаза, я хочу сделать вам сюрприз.

Эдвина снова закрыла глаза и облизнула губы.

– Ну… ах… Его волосы красивого каштанового цвета с легким медным оттенком. Волнистые. Такие восхитительные рыжевато-каштановые волны…

Эдвине было приятно, когда Фанни массировала ей голову и колдовала над прической. Руки и ноги у Эдвины стали тяжелыми. Она откинулась на спинку стула и вздохнула.

– Его глаза сверкают, как изумруды на солнце. – «И от его взгляда у меня перехватывает дыхание». – Особенно когда он сердится.

Фанни на мгновение остановилась.

– Майкл – доктор Уиннер – упоминал, что у него вспыльчивый характер. Надеюсь, он никогда не поднимал на вас руку?

– О нет, ну что вы! Сомневаюсь, что он на такое способен. Он совсем не такой человек.

– Это хорошо. Я таких терпеть не могу. – Фанни продолжала свои манипуляции. – Он высокий? Кажется, я слышала, что его отец занимался физическим трудом. У таких людей хорошо развита мускулатура…

Продолжая держать глаза закрытыми, Эдвина нахмурилась:

– Никто точно не знает о его настоящем происхождении. Одни говорят, что его мать была прачкой, а отец – лорд – умер, оставив все состояние своим законнорожденным сыновьям. Другие рассказывают, что он – побочный сын герцога. Некоторые утверждают, что он из семьи торговцев, которые разорились и умерли от болезни легких.

– Гм… Майкл говорит, что директор Данн никогда не настаивал, чтобы дети рассказывали о себе все. Он считал, что лучше ребятам оставить в прошлом то, что с ними происходило раньше. Поэтому, возможно, мистер Дивейн – единственный, кто знает о себе всю правду до конца?

Эдвина призналась себе, что хочет узнать о происхождении Прескотта как можно больше. Правда, она считала, что это не имеет никакого значения, но все, что касалось Прескотта, возбуждало ее любопытство. Эдвине всегда хотелось подружиться с кем-нибудь, чья жизнь была совсем не похожа на ее собственную.

– Без сомнения, он не похож ни на одного из мужчин, с которыми я когда-либо была знакома, – пробормотала она.

– Так всегда происходит, когда влюбляешься, милая.

Эдвина набралась мужества, чтобы спросить Фанни о том, что после встречи с Прескоттом беспокоило ее так сильно, что она не могла спокойно спать по ночам.

– Можно… Можно задать вам вопрос весьма деликатного свойства? Даже, можно сказать… не очень приличный?

– О, ради Бога! Чем более неприличный, тем лучше, – рассмеялась Фанни. – Можете говорить со мной прямо, Эдвина.

– Да, конечно. Говорят, актрисы… имеют немалый опыт в отношениях с мужчинами…

– Это верно. – Фанни продолжала работать, не останавливаясь ни на секунду. – Возможно, это из-за склонности к драматизации, которая так сильна у нас.

– Так вот, вы не всегда… Я хотела сказать… Каким образом вы узнаете, как… ну… как угодить мужчине?

– А я думала, что вы вдова. Разве вы не были замужем?

– Да. Была. – Эдвина почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. – Забудьте о том, что я спросила.

– О, я, кажется, поняла, что вас беспокоит! У вас был только один мужчина, а Прескотт Дивейн знал многих женщин. Но не волнуйтесь об этом, милая. Я слышала, что его прозвали идеальным лондонским любовником. Поэтому успокойтесь, вы в хороших руках. Кроме того, имейте в виду: с теми женщинами он всего лишь развлекался, а женится он на вас.

– Ах, благодарю вас. – Вымученно улыбнувшись, Эдвина солгала: – У меня просто камень с души свалился.

Фанни закончила свои манипуляции и торжественно произнесла:

– Ну вот, готово. Можете взглянуть.

Эдвина послушно открыла глаза.

– О Боже мой! – воскликнула она и прикрыла рот рукой.

– А теперь давайте подготовимся к визиту вашего жениха.

Каждое движение Фанни было исполнено неизъяснимой грации. Как будто все ее тело было предметом искусства. В тот день, сидя в уютной гостиной бывшей актрисы, Эдвина смотрела на женщину как завороженная и не могла ею не любоваться. Фанни опустилась в кресло светло-зеленого цвета, поправила юбки цвета морской волны и раскрыла кружевной черный веер.

– Перестаньте ерзать. И не трогайте свои брови. Они выглядят безупречно.

Эдвина покорно опустила руку, поднялась с места и подошла к камину. Вздохнув, она стала вглядываться в языки пламени, стараясь унять нервную дрожь во всем теле!

Хотя рассудком Эдвина понимала, что мнение Прескотта о ней и о ее внешности не имеет значения, она вынуждена была признаться себе, что ей хочется ему нравиться. Хотя бы чуть-чуть. «Это необходимо для успешного осуществления нашего замысла», – убеждала она себя.

– У этой женщины, Мэгги, и впрямь настоящий талант, – проговорила Эдвина, потому что не знала, что сказать. Она снова коснулась своих изящных бровей. – Должна признаться, я не догадывалась, что женщины идут на такие ухищрения.

– Настоящая женщина знает, что она не может целиком полагаться на природу. – Фанни фыркнула и взмахнула кружевным веером. – Природу нужно улучшать.

Эдвина еще не решила для себя окончательно, стоит ли полностью доверять этому суждению Фанни. Однако она не могла не признать, что ее внешность кардинально улучшилась. Она смотрела в зеркало – и не узнавала себя.

Эдвина уловила в воздухе едва заметное благоухание мускуса – скорее намек, чем сам запах, и, хотя, стоя к двери спиной, не видела Прескотта, она почувствовала на себе его взгляд, который был как дуновение горячего ветра в знойный полдень.

Собравшись с духом, она повернулась.

Прескотт удивленно округлил глаза:

– О… Боже мой!

Глава 11

Сердце у Прескотта забилось быстрее. Он смотрел на Эдвину и не мог оторвать от нее взгляд. Она поправила прическу.

– Вам не нравится?

Чтобы скрыть смущение, Прескотт поклонился.

– Нет, что вы! Вам все очень идет, Эдвина. Мне очень нравится.

Головку Эдвины украшали тщательно уложенные черные как смоль локоны, придавая лицу привлекательность и правильные пропорции. Изящная форма темных бровей делала более выразительными ее блестящие глаза.

Эффект в итоге получался поразительный. Эдвина была словно диковинная птица, которая приковывала к себе взгляд ярким оперением, очаровывала природным великолепием.

Однако нельзя было не отметить некоторые недостатки в новом внешнем облике Эдвины. Прескотт не одобрил слишком яркие краски на щеках и губах Эдвины. Хотя румяна и помада были нанесены весьма искусно, со знанием дела, на взгляд Прескотта, это были ненужные излишества, которые только портили впечатление.

Эдвина одернула рукав платья.

– Это платье так сильно отличается от того, что я привыкла носить. Мне еще нужно к нему привыкнуть.

– Оно великолепно, – сказал Прескотт.

Платье было соблазнительным, наводящим на мысль о щедротах, которые скрываются под тканью, но без намека на пошлость и доступность. Элегантный покрой подчеркивал изящный изгиб ее лебединой шеи, белизну покатых плеч, высокую зрелую грудь и тонкую талию. Кроме того, васильковый оттенок платья идеально выделял ее прелестную кожу, а до гладкого шелка так и хотелось дотронуться. Разумеется, с самыми невинными целями.

– Мистер Прескотт Дивейн, как я полагаю? – раздался певучий голосок Фанни.

Оторвав взгляд от Эдвины, Прескотт оглянулся, только в этот момент заметив даму в платье цвета морской волны. Женщина обладала грацией, которую приобретают актрисы, покорившие сцену. А огненно-рыжие волосы и алые губы усиливали производимое впечатление, не оставляя сомнений в роде ее деятельности.

– Я полагаю, вы – мисс Фигботтом. – Он поклонился. – К вашим услугам.

– О Боже мой! А вы намного привлекательнее, чем о вас рассказывали, дорогой мой. – Вне всяких сомнений, мисс Фигботтом и в искусстве флирта также была мастерицей. Она подплыла к зеленоватому диванчику и грациозно села, поправляя свои юбки в оборочках. Затем раскрыла кружевной черный веер и стала небрежно помахивать им возле своих пухлых алых губок. – Если бы мое сердце уже не было занято, я бы, пожалуй, нарушила свое правило не иметь никаких дел с рыжеволосыми мужчинами.

– У него не рыжие волосы, – пробормотала Эдвина, теребя кружево на своем рукаве, – а медно-каштановые.

– Не вижу большой разницы, – проворковала мисс Фигботтом.

Прескотт приложил руку к груди:

– Я польщен, мисс Фигботтом.

– Фанни, дорогой мой, – поправила она его, широко улыбаясь. – Вы должны называть меня Фанни. Я так много слышала о вас, что у меня такое чувство, будто я знаю вас целую вечность.

В гостиную вошел доктор Уиннер.

– Как я рад снова видеть тебя, Фанни, дорогуша! – Подойдя к диванчику, доктор наклонился над рукой, которую ему протянула актриса, и коснулся ее губами. Выпрямившись, он сказал: – Прошу меня простить великодушно за опоздание. Фанни, твой дворецкий, Стэнли, порезал палец на кухне, и я делал ему перевязку.

В тот же миг позабыв о кокетстве, мисс Фигботтом спросила с тревогой:

– Стэнли хорошо себя чувствует?

– О, прекрасно, – заверил ее доктор Уиннер. – Порез был довольно глубоким, но скоро все заживет.

Прескотт обратил внимание, что доктор долго не отпускает руку Фанни.

Бывшая актриса, облегченно вздохнув, откинулась на спинку дивана.

– Спасибо, Майкл. Я признательна тебе за то, что ты оказал ему помощь. И я настаиваю, чтобы ты позволил мне заплатить за твои услуги.

– Ну что же, очень хорошо, – с готовностью согласился доктор Уиннер, что несколько удивило Прескотта. Но затем лицо доктора расплылось в счастливой улыбке. – Я, пожалуй, соглашусь выпить немного коньяка, о котором вы мне говорили, но чуть позже.

– Конечно, милый.

Прескотт отдал должное этой женщине: у Фанни, несомненно, были золотые руки. Кроме того, даже обстановка комнаты была призвана произвести впечатление и служила прекрасными декорациями, на фоне которых хозяйка представала в самом выгодном свете. Все в гостиной – стены, мебель, даже ковер – являло собой разные оттенки зеленого цвета, гармонируя с одеждой актрисы.

Бедный доктор Уиннер! При таком раскладе у него не было ни малейшего шанса устоять против женщины, которая пустила в ход все средства, чтобы заманить его в свои сети. Однако, судя по выражению щенячьей радости у него на лице, непохоже, чтобы он хоть что-то имел против этого.

Переключив внимание на Эдвину, доктор Уиннер воскликнул:

– Вот это да! Я не сразу узнал вас, леди Росс. Вы так красивы! – А затем, снова переведя взгляд на актрису, он добавил: – Фанни, ты просто гений!

Фанни, просияв, нарочито скромно сказала, потупив взор:

– Я всего лишь скульптор…

– Это невероятно! Разница очевидна! – искренне восхитился доктор Уиннер. – Что скажете, Прескотт?

Прескотт вскинул голову и прищурился, словно обдумывая, что ему сказать.

– Прогресс очевиден. – Он не удержался от того, чтобы немного не поддеть Эдвину: – Разумеется, имелась острая необходимость в улучшении.

Эдвина гневно сверкнула на Прескотта глазами. Как раз в этот момент в дверях показался Стэнли, ведя в комнату двух слуг.

– Как вы себя чувствуете, Стэнли? – с тревогой в голосе спросила Фанни.

Рослый рыжеволосый дворецкий улыбнулся ей с таким видом, как будто их с Фанни связывало нечто большее, чем обычные официальные отношения между слугой и хозяйкой.

– Прекрасно, благодарю вас. – Он кивнул доктору. – Еще раз спасибо, доктор Уиннер, я вам очень признателен.

– Какие пустяки, – отмахнулся доктор. – Главное – держите рану в чистоте.

– Я прослежу за этим. – Фанни закудахтала над Стэнли как клуша.

Стэнли повернулся и сделал знак слугам, чтобы они подавали чай.

Прескотт подошел к камину, в котором ярко горел огонь. В гостиной сильно пахло розовыми духами. Прескотт предположил, что это были духи Фанни, потому что был уверен, что Эдвина никогда не стала бы злоупотреблять парфюмерией. Ему стало интересно, не сменила ли она аромат. Он подошел к ней ближе и, к радости своей, обнаружил, что от нее по-прежнему пахнет ландышами.

– Как дела, миледи? – тихо спросил Прескотт, увидев, что доктор Уиннер и Фанни поглощены беседой.

– Хорошо, благодарю вас, – выдохнула она.

– Похоже, вы чувствуете себя немного не в своей тарелке.

Она подняла на него глаза и неуверенно улыбнулась:

– Просто все это… ну… немного непривычно. – Она показала на свою прическу. – По-моему, это чересчур, вам не кажется?

Имея дело с дамами, Прескотт взял за правило никогда не высказываться неодобрительно по поводу женской внешности. Но по какой-то причине его так и подмывало сказать Эдвине все, что он думает.

– Вы желаете услышать от меня правду?

Кусая губы, она кивнула:

– Да, прошу вас.

– Платье отличное, и прическа вам идет. Однако налицо излишек пудры и румян. А ваши брови красивые, хотя и немного тонкие, на мой взгляд.

Эдвина захлопала ресницами.

– Вы определенно очень обходительный молодой человек.

Прескотт невозмутимо пожал плечами и гордо вскинул голову.

– Вы сами меня попросили.

– Ну предположим, попросила, – нахмурилась Эдвина. – Вы всегда так прямолинейны? Если это так, то в следующий раз, когда мне придет в голову спросить ваше мнение, придется набраться побольше мужества.

Прескотт улыбнулся, желая что-то сказать, однако в этот момент раздался звонкий голосок Фанни:

– А теперь извольте выпить чаю, пока он не остыл. Яблочный пирог был восхитителен, так же как и чай.

Прескотт удивлялся, насколько успешным был бизнес этой женщины, связанный с проведением презентаций, учитывая, что за кулисами не маячил богатый спонсор. Доктор Уиннер не похож на доверчивого дуралея, которых обычно подыскивали себе такие женщины, как мисс Фигботтом. Глядя на то, какими нежными взглядами обменивались эти двое, трудно было предположить, что финансовый вопрос играл в их отношениях хоть какую-то роль.

Фанни, доктор Уиннер и Прескотт обменялись любезностями, обсудили погоду и сплетни. Все это время Эдвина сидела молча, в лучшем случае время от времени давая односложные ответы, если ее о чем-то спрашивали. Неужели она обиделась на его откровенно высказанное суждение о ее внешности?

Фанни поднялась.

– Господа, вы позволите нам с Эдвиной ненадолго оставить вас? С вашего разрешения, нам нужно перекинуться парой слов.

Мужчины мгновенно вскочили с места.

– Разумеется.

Эдвина поставила чашку и встала из-за стола.

Доктор Уиннер как завороженный провожал взглядом Фанни, которая грациозно плыла по комнате, покачивая бедрами. Эдвина, напротив, двигалась как автомат.

Наконец дамы вышли за дверь и исчезли из виду. Через пару минут доктор Уиннер пришел в себя и выглянул за дверь.

– Их не видно. Должно быть, свернули за угол. – Он подошел к камину. – Вы должны что-то сделать с леди Росс, Прескотт.

Прескотт откинулся на спинку зеленого дивана.

– Что вы имеете в виду?

– Вам нужно что-то предпринять, чтобы она не чувствовала себя скованно в вашем присутствии. Если она не будет общаться с вами естественно и непринужденно, вам не удастся создать впечатление счастливой влюбленной пары.

Озадаченный Прескотт почесал лоб.

– Очевидно, у этой дамы нет актерского опыта. Возможно, ваша Фанни может дать ей несколько советов.

У доктора Уиннера покраснели щеки.

– Она не «моя» Фанни. – Он повернулся и стал вышагивать взад-вперед по комнате.

– Нет – так будет.

Уиннер остановился и поднял на Прескотта блестящие орехово-коричневые глаза.

– Вы так думаете?

– Вне всяких сомнений.

В глазах доктора промелькнула тревога.

– Но я не богат, Прескотт…

– Похоже, эта женщина не нуждается в материальной поддержке. Более того, заметно, что она серьезно вами интересуется.

У доктора Уиннера был вид радостного школьника, которого отпустили на летние каникулы.

– Признаюсь, я надеялся на это…

– То, что Фанни влюблена в вас, видно невооруженным взглядом. – Прескотт вздохнул и грустно добавил: – Не то, что Эдвина…

Уиннер нахмурился:

– Вы должны что-то с этим сделать, Прескотт. Хотя леди Росс выдали замуж родители, она очень глубоко привязалась к своему супругу. Последние дни перед его кончиной она почти не отходила от его постели. Не спала ночами, ничего не ела. Леди Росс была по-настоящему ему предана и верна. В наше время такая горячая преданность – большая редкость для женщины. – Доктор Уиннер шумно вздохнул. – Леди Росс – тонко чувствующая натура, способная на сильные прочные чувства. Об этом говорит то, что она не допускает даже мысли о повторном замужестве. Не сомневаюсь, что ей нелегко было пойти на эту интригу.

– Такой даме, как она, это было, конечно, нелегко. Что нельзя сказать обо мне – ветреном, легкомысленном сопровождающем замужних дам…

Уиннер взглянул на него с упреком:

– Не драматизируйте, Прескотт.

Шумно вздохнув, Прескотт кивнул:

– Да, думаю, надо что-то с этим делать… – Вдруг в голове у него промелькнула одна мысль. – Я поговорю с ней. Посмотрим, что у меня получится. – Он улыбнулся. – Надеюсь, меня посетит вдохновение.

Фанни крутилась вокруг своей клиентки.

– Я велела вам проявлять сдержанность со своим женихом, а не шарахаться от него как от чумного!

Не глядя на Фанни, Эдвина бесстрастно заметила:

– У нас прекрасные взаимоотношения.

– Вы хотите удержать жениха или нет?

– Конечно, хочу.

– Кому нужна такая невеста, как вы? Скованная, которая сидит и молчит, будто кол проглотила. Холодная как ледышка. Обаятельная, как солдат в юбке!

– Хорошо, я поняла, что вы имеете в виду. – Эдвина посмотрела на свое платье, пытаясь объяснить: – Наверное, в этом платье я не чувствую себя… самой собой. Все кажется таким искусственным, таким… фальшивым…

Было заметно, что Фанни раздражена.

– Это всего лишь фасад. Вы сами не меняетесь. В этом и заключается красота: вы держите под контролем то, как вас воспринимают другие.

– Я хочу, чтобы обо мне судили по тому, что у меня здесь, – Эдвина прижала руку к груди, где было сердце, а затем приложила ее к виску, – и здесь. А не по форме моих бровей. Говоря по правде, я отношусь к типу женщин, которые ценят эти вещи больше, чем броскую внешность.

Подбоченясь, Фанни спросила, подняв бровь:

– А к какому типу женщин, по-вашему, отношусь я?

Эдвина побледнела.

– Подождите… Нет… Не думаете же вы, что я имела в виду…

– Так что же вы в таком случае имели в виду, Эдвина? С моей точки зрения, то, что вы сейчас сказали, – полная чушь.

– Не знаю, – чуть не плача, ответила Эдвина. – Я сама ничего не понимаю, Фанни…

Фанни прищурилась. Она смотрела на Эдвину, покусывая алую губку. Вдруг глаза у Фанни расширились, как будто ее внезапно осенило.

– Когда в последний раз земля уплывала у вас из-под ног?

Эдвина захлопала ресницами, не понимая, о чем идет речь.

– Господи Боже мой! – Фанни картинно простерла руки к небу. – Оказывается, Прескотт Дивейн вам нужен больше, чем я думала.

– Что вы… Что вы хотите сказать?

Фанни схватила Эдвину за руку.

– Остается надеяться, что в постели он и вправду так хорош, как о нем говорят.

В этот момент у Эдвины было ощущение, что Фанни говорит на каком-то незнакомом языке. Должно быть, ее замешательство отразилось у нее на лице, потому что Фанни объяснила:

– Думаю, вам, Эдвина, сможет помочь только безумно страстная ночь в постели с мужчиной.

Лицо Эдвины мгновенно вспыхнуло. Она стала с опаской озираться по сторонам, не слышал ли кто слова Фанни.

– Мы с Прескоттом договорились… не заниматься… такими вещами до свадьбы.

– Ах, ради Бога, не надо! – отмахнулась Фанни, не обращая никакого внимания на слова Эдвины. – Ради всего святого, вы же не школьница! – Она игриво подмигнула Эдвине. – Что плохого в том, чтобы немного поразвлечься друг с другом, перед тем как прозвонят свадебные колокола?

– Ах… ну… мы же с ним договорились…

– Но если вы всерьез собираетесь выйти замуж, вам нужно как-то раскрепоститься, – продолжала Фанни, игнорируя все возражения Эдвины. – Иначе ваш жених не поверит, что вы увлеклись им настолько, что готовы стать его женой.

«И все окружающие тоже не поверят!» При этой мысли Эдвина невольно вздрогнула.

– Ах, дорогая Фанни… – Она замолчала, осознавая всю важность последнего замечания Фанни. Эдвине нужно сделать так, чтобы ее помолвка с Прескоттом казалась всем правдоподобной. Чтобы ни у кого из окружающих не возникло ни малейшего сомнения в их с Прескоттом искренности! Она пододвинулась к Фанни и прошептала: – Что я должна делать?