Текст книги "Испытания сионского мудреца"

«Съездим в отпуск, иначе он пропадет!» – предложил я жене. Январь месяц, везде холодно, кроме одного места доступного и относительно близкого – Канарских островов. Решили: «Отправимся на Канары!» – как сказали бы в России. Очень тянуло с юности в эти загадочные края с вечной весной, где, наверное, много канареек и все при этом поют.

Утром с двумя спортивными сумками сели в такси. «Ой, подождите, я забыла отключить холодильник!» – вспомнила жена. «Плохой признак – вернуться с полпути домой, сказали бы в народе», – подумал я. Таксист повернул ключ зажигания, мотор почему-то не завёлся, он повторил попытку и вновь осечка! «Ничего не пойму!» – тихо сказал он. До регистрации в аэропорту оставалось ровно столько времени, сколько нужно, чтобы доехать. Перегрузив вещи в другое такси, поехали в аэропорт. Жена молчала, но по её виду понял, думает то же самое, что и я. «Что-то нехорошее может произойти, хотя и необязательно конечно, лишь бы долететь! Неохота в океан свалиться, холодно, а острова именно в Атлантическом океане находятся, даже не в море! Никогда в океане не приходилось купаться!».

Вопреки ожиданиям, в аэропорту всё было без проблем, и доехали до него без проблем! И даже долетели, к удивлению, хорошо, только долго – 5 часов! Как когда-то из Москвы в Душанбе. «Всё нормально, все эти суеверия – ерунда!» – приятно удивился я. «Но ведь впереди предстоит ещё обратный полёт!» – шепнул мне кто-то изнутри, но я его тут же послал к чёрту. Из аэропорта сели в специальный автобус, и поехали к месту отдыха в Гран-Канария. По радио испанская речь слышится как «патриа о муэрте» или «но пасаран». Если б не речь, мог бы подумать: нахожусь в Таджикистане, шофёр тоже чёрный, как таджик, но испанец. – «Всегда нахожу похожесть с виденным ранее, даже если ее нет!». Доехав за полчаса до трёхзвёздочного отеля на берегу Атлантического океана, приступили к отдыху! Было плюс 21 градус и это обычная температура для этого времени. Уже по пути было всё сказочно, красиво и непривычно. Холмы, много кактусов, цветов на склонах, черный песок на побережье – Канарские острова вулканического происхождения. «Хорошие куски отхватила себе маленькая Испания! У русских был один Крым, и то киевляне отобрали! Бедная холодная Россия! А здесь, так всё красиво и тепло! Ощущение было, как будто уже в рай попал – до обратного полёта! Хорошо бы, действительно, не попасть…! Пока жить ещё охота! И отпуск на Канарских островах, вроде бы, заслужил! Как хорошо было бы, если б брат, отец и мать сейчас тоже были здесь! И они тоже заслужили в жизни больше увидеть, чем увидели!» – все это пронеслось у меня в голове. Стоя на балконе гостиницы, представлял себя на балконе нашей квартиры в Душанбе, и казалось, что внизу идёт отец, но это всегда оказывался испанец. Такие чувства, помню, посещали и брата, когда он попадал в какие-нибудь хорошие места. Он старался, чтобы и мы: я, отец и мать это увидели, и организовывал общие поездки в такие места. Отдых проходил приятно на фоне полного расслабления. Старались меньше загорать, больше двигаться. На набережной, обходили стороной местных приставал, которые искали, почему-то только немцев – Deutsche, считая их очевидно лохами. Интереснее всего, что приставали с этим дурацкими вопросами и ко мне: «Deutsch – немец?». Вначале я отвечал: «Да, а что похож?». Дураки соглашались, что похож и, считая нас дураками, предлагали поиграть в лотерею, обещая крупный выигрыш! Тогда я объявлял, что поиграл бы, но, к сожалению, русский, и они отставали. Жена не влазила в игры, Питер её поучил, что такое «лоходром». Каждый день видели русских и одну семью из дружественного Татарстана. Я их сразу «уличил»! Опыт учёбы акупунктуре в Казани пригодился. И ещё один русский, важный, толстый, как барин, расхаживал в халате по набережной. Его сопровождал худой, слуга или крепостной, которому, как удалось по обрывкам фраз уловить, барин пояснял тяжкое экономическое положение России. По его жирной физиономии и важности, было ясно, что чем хуже становится в России, тем лучше ему. Затем увидели двух «братков», которые кого-то или охраняли или, наоборот, приехали кого-то «опустить»! Вот, и все встречи с земляками. Остальные: важные нудные немцы, несколько весёлых итальянцев, и ещё чёрт знает кто! В публике чувствовалась, какая-то агрессия, на набережной никто не сторонился, пёрли прямо, как на буфет!

Все старались захватить хорошие пространства, где меньше людей, но их было везде полно. И мы искали. Ничего лучшего не найдя, увидели маленький островок – участок чёрного песка с камнями, где казалось, можно было посидеть в относительном спокойствии. Только стали приближаться, как из-под какого-то камня выползла «старуха Шапокляк» с собачкой на цепочке. Отпустив паршивую собачку с цепочки и разобравшись, что мы не немцы, Шапокляк решила нас припугнуть собачьей и своей вставной челюстью: «Hund beißt, beißt!» – показала она нам свою вставную пасть, как она и собачка это делают! Пришлось и мне показать, как я это делаю. У себя дома немцы собачек держат на цепочке, боятся, чтобы те кого-то не укусили – платить придётся! А здесь ещё и натравливают на нас «испанцев»! Это их земля, а не они у нас – «испанцев» в гостях! Открыв свой рот, зарычал «по-русски» и, показав свои ещё острые и не вставные клыки, пошёл на собачку в атаку, приговаривая по-немецки: «Ich beiße aber sehr gerne und sehr schmerzhaft (я, однако, кусаюсь очень охотно и очень болезненно!). Ich werde stark zubeißen (я сильно укушу!)». Услышав, а главное, увидев всё это, собачка поджала свой вонючий хвостик! Она и не думала даже кусаться! А вслед за ней и Шапокляк перехотелось нас кусать, и мы отвоевали этот кусочек испанского побережья! Как говорят немцы: «ein bisschen Spaß muss sein (немножко шуток обязано быть!)».

Наш трёхзвёздочный отель располагался в центре зоны отдыха, вокруг было много магазинов, и мы их посещали от нечего делать. В одних торговали чёрные испанцы, в других тоже чёрные, но не испанцы, а пакистанцы. У испанцев было все дорого, а у не испанцев на редкость дёшево! Видеокамера стоила 150–200 евро. Почему бы ни сделать подарок детям, решили мы. Продавцы, их было двое, очень оживились и мгновенно согласились, вместо 200, видеокамеру за 150 евро продать! Чувствовалось, что и на меньше согласились бы. «Почему так дёшево?» – поинтересовался я. «А здесь свободная торговая зона!» – пояснили торговцы, показывая запылённую камеру с прилавка. «Хорошо, дай нам только новую и в упаковке» – согласился я, заметив, что эта какая-то разболтанная и хлипкая, как детская игрушка. «Давай, плати! Деньги давай!» – как грабитель Мутко в Берличеве «на заре моей туманной юности», уже требовал пакистанец. «Дай раньше камеру в упаковке», – вместо того, чтобы в морду, как в Бердичеве дать, культурно предложил я. «Её здесь нет, – наивно объяснили мошенники, – сейчас принесём, через 15 минут, плати!». – «Так, за что платить?!». «Она далеко! – показали пакистанцы в сторону Китая и одновременно в сторону Пакистана, понял я. – Она в другом магазине, мы её сейчас принесём». – «Вот, когда принесёте, тогда и заплачу!». Видя мою несговорчивость, пакистанец стал предлагать другую камеру, тоже без упаковки: «Эта камера намного лучше той!» – показал он брезгливо на ту, которую, только что нахваливал. «А та – предыдущая плохая?» – спросил я. – «Очень, очень плохая – плохо видно, мало пиксель! И к ней нужно докупить ещё многое, чтобы что-либо увидеть!». «Ещё одну камеру – настоящую Sony?» – спросил я. Конечно, пакистанец не понял моей шутки, и продолжал расхваливать это дерьмо, которое лучше предыдущего дерьма, и которое он до этого, как не дерьмо хвалил. «Давай эту купим, хоть и дороже, но лучше!» – предложила жена. «Нет, мы у них уже ничего не купим! – твёрдо сказал я себе, а жене озвучил: – Лохи остались в Питере!». «Давай, давай! Покупай, бери!» – стал хватать меня мошенник за руки. «Через 15 минут приду, только за деньгами схожу! У тебя же нет камеры при себе! – объяснил я ему. – А у меня денег нет при себе!». Пакистанец на меня так же недоверчиво смотрел, как и я на него, когда он обещал камеру через 15 минут принести. Врун вруна понял! После пакистанцев зашли к испанцам в магазин. – «Почему у вас дорогие камеры, а напротив дешёвые?». «Покупайте у пакистанцев, – раздражённо, но тихо, чтобы их не услышали пакистанцы, ответили «бывшие гордые» испанцы, – покупайте их дешёвые подделки». «Вот тебе и колониальная держава! – подумал я. – Сейчас сами превратились в колонию! Боятся своих рабов – бывших! Бедный Колумб, чтобы он сказал!».

Закупив подарки помельче, через 10 дней сели в самолёт, летящий в Германию, и самое странное – он тоже нормально долетел. В этот раз всё было благополучно, доехали нормально! Расслабились ещё два дня и 22 января приступили к работе. И здесь было всё нормально: «О, как вы загорели – хорошо выглядите!» – завистливо воскликнула старуха Резенкранц из Рецепцион (регистратуры) – «Вот и верь в приметы после этого!» – отметил я. Жена ушла вечером домой, а я остался, как всегда, дежурить! Больных ко мне было много. А тут позвонила ещё одна пациентка – «банковская тётка» с колитом и болезненным анальным отверстием: «Срочно прошу принять, приехала! Вернулась с курорта! Срочно нужно обсудить с вами одну проблему! Нужна только беседа, акупунктура необязательна!». «Приходите, раз срочно!» – пришлось согласиться. «Подлечила, видать, свои органы на курорте и муж, наверное, уже не нужен!» – подумал я.

Увидел Шнауцера, решил порадовать и его – «armes Schwein (бедную свинью)», по определению Кокиш, вручил ему сувенир из Канар! Кокиш уже свой дар утром получила! «О, как красиво – «wunderbar (великолепно)!» – восторгалась Кокиш дарами Испании. И Шнауцер, хоть и известная свинья, и небедная свинья, надо сказать, тоже обрадовался, зайдя ко мне в кабинет. Он, по-собачьи, с нетерпением разорвал зубами упаковку и тоже остался доволен. «Ну, как отпуск, доктор?» – резковато, без итальянского «докторэ», спросил Шнауцер! «От злости забыла свинья итальянский, и хрюкать по-немецки будет!» – понял я. «Доктор, вы очень хорошо выглядите – загорели и, конечно, хорошо отдохнули, но я должен с вами очень серьёзно поговорить! Я рад, что вы хорошо отдохнули! Где вы, кстати, были? А, на Канарских островах, а в каком месте? А да, знаю! Я там тоже был, когда-то отдыхал. Вы отдохнули, доктор, а я потерял 5 тысяч евро!». – «Что, украл кто-то?!». – «Мне не до шуток, доктор, 5 тысяч я потерял из-за вашего отпуска!». – «Это говорит о том, что я для вас много зарабатываю, если за 10 дней потеряли 5 тысяч. Но всё равно моя зарплата в несколько раз меньше того, что вы получили за остальные 20 дней этого месяца». «Я, доктор, вас купил, в первую очередь, как психотерапевта, чтобы главного врача вытеснить! Я на вас большие надежды возлагал! Если бы вы были психотерапевтом, то вас кто-нибудь замещал бы, и не было бы у меня потерь!». «Но тогда, я зарабатывал бы для вас в три раза меньше! И вы же сами хотели в клинике иметь дополнительно два метода – акупунктуру и гипноз, которые привлекают многих больных! Центр просили меня создать и в проспекте клиники, и в Интернете, и в прессе – везде об этом сообщили! Многие больные пришли в клинику только из-за этих методов». «Доктор, мне этого ничего больше не надо! Мне не нужен центр по китайской медицине, ничего не нужно! Мне не нужно от вас быть зависимым, я этого очень не люблю! Больше всего я этого не люблю, доктор! Вы будете делать то, что я вам скажу! Если хотите, пожалуйста, в своё удовольствие, параллельно делайте ещё акупунктуру с гипнозом, но одновременно с психотерапией! Ведите хотя бы 10 психотерапевтических больных!». – «У меня их до 20 и больше!». «Нет, не надо! Подумайте, доктор! Я хочу, чтобы вы работали, но на моих условиях, а за подарок спасибо, доктор!» – подытожил Шнауцер, унося с собой дар с Канарских островов. – «Ну ясно, как я и предсказывал: когда он со всеми врачами рассчитается, то за следующего возьмется! И вот теперь, я очередной – десятый или девятый, хотя и не чёрный негр! Он должен постоянно кого-то жрать – эта «арме швайн (бедная свинья)!». Жаль только, что протянул всего лишь восемь месяцев, до года не дотянул, чтобы нормально по безработице пособие получать!». «На закуску», привалила банковская страдалица после курорта. «Доктор! – начала она тоже серьёзно, но в отличие от Шнауцера сама была напугана. – Я не знаю, что делать, доктор!». – «А, что произошло?». Разговаривал с ней уже в восемь вечера, чувствовал какую-то разбитость. «Я не знаю, что с мужем делать?». «На курорте что-то лучшее нашли?» – опередил я её. Перепугано на меня посмотрела: «Ich bin frisch verliebt (Я недавно сильно влюбилась!), но не знаю или новый лучше, поэтому к вам и пришла за советом!». – «Кто он, немец?». – «Нет, словенец». – «Кто по профессии?». – «Безработный». – «Женат?». – «Нет, был два раза». – «И хочет на вас жениться?». – «Да». – «А вы?». – «Не знаю, боюсь». – «Есть его фотография?». – «Да, вот!». На меня с фото смотрел большой «пузатый, как мешок», одутловатый, выползший, очевидно, из канализационного люка. «Пьёт?» – спросил я строго. – «Нет». «Но, пил!» – сказал я. – «А что, видно?!». – «Мне да, и у него цирроз печени». «Да», – изумленно подтвердила колитница. – «А муж знает?». – «Да, я ему сказала». – «А он?». – «Переживает». – «Готов простить?». – «Да». – «Вы этого – нового, любите?». – «Не знаю, но с ним нескучно. Он умеет с женщинами обращаться, то что я никогда не чувствовала от своего мужа, который только или с компьютером, или на спортивных тренировках, или со своими друзьями. Хотя всё для меня готов сделать, все заботы о доме и финансовые дела взял на себя. Я, как за каменной стеной! Построили дом, всё есть, и вдруг почувствовала, что несчастна!». – «Я вас, когда-то вначале спросил: “как с мужем?”. Вы сказали, что никаких проблем!». – «Да, я сама себя обманывала, я, действительно, считала, что всё хорошо». «Но этот не новичок! У него уже побывали две жены до вас! Это только жён и, как минимум, столько же не жен! Не исключено, что и вы очередная, но не последняя, что тогда будете делать? Мужа уже не будет! Если бы тот жил поблизости, то вы могли бы и с ним встречаться – узнать поближе, и мужа сохранять! – И рыбку съесть и на х^*й сесть! – про себя подумал я, а вслух сказал: – Судя по вашему мужу, с ним это возможно, не заметит! А так, через одну неделю вы купите “кота в мешке”! – Вернее, “мешок с котом”, – вновь про себя подумал я, а вслух сказал: – Любовник всегда лучше мужа, пока не становится мужем!». – «Я всё это понимаю». – «А как с колитом?». – «Знаете, стало лучше». «А с мужем не можете наладить отношения? – (чтобы колит не беспокоил) – про себя уже отметил я. – Пусть муж ко мне придёт, а пока советую не спешить». «Спасибо», – разочарованно произнесла на прощание колитница. «Хоть колит подлечила! Придётся и другим 3 раза в день словенцев при колите назначать!» – понял я.

«Доктор, новый больной поступил, хочет с вами обязательно побеседовать! Впечатление такое, что может с собой что-то сделать!» – позвонила медсестра. «Хорошо, пусть зайдёт», – согласился я и в этот раз. «Беспрерывная работа с утра, а сейчас уже девять вечера и это всё на фоне Шнауцера!» – отметил я с внутренним раздражением, но на угрозу самоубийства надо реагировать! Зашёл длинный, худощавый, громко без умолка тараторящий, взбудораженный, как кипятком ошпаренный – сорокадвухлетний мужчина. «В чём проблема?» – спросил я его. «Жену застал с любовником в нашей общей постели! Неожиданно для неё вернулся раньше срока из командировки, и увидел в моей постели четыре ноги! – красочно выразился рогоносец. – Она при этом, нагло себя ещё вела и её любовник тоже. У нас общее дело – бизнес, и я так быстро не могу с ней порвать! С другой стороны, видеть её не хочу!». – «Есть мысли о самоубийстве?». – «Есть, но думаю, не сделаю этого». – «А как это осуществить хотели, лекарствами?». – «Нет». – «А как?». – «С балкона спрыгнуть». В течение часа беседы удалось убедить, что повезло ему больше, чем его сопернику! Скоро его соперник, как и он, увидит 4 или даже 6 ног в постели! Его жена будет и с третьим, и с четвёртым и т.д. А про себя, отметил: «Опять закон парных случаев! Сегодня, в один день, увидел жену изменницу, и мужчину, которому изменили. Банкиру ещё повезло, что четыре ноги не увидел, две из которых – словенские! В России, наоборот, чаще встречал женщин жертв или, вернее, себя за них выдававших! Русская ни за что не признается, что изменила. А в Германии, пожалуйста, не успела ещё, как следует изменить, только колит слегка подлечила и уже объявляет мужу! Попробуй здесь помоги!». Но этот пациент похож на гомосексуалиста, интересно, похож ли муж банкирши! Или не только похож, но и явный?! Посмотрю если, конечно, придёт! Немки, обычно, изменяют, если уж совсем муж не “кушает”! А русские тётки считают: “Хоть и ест, но может есть – кто получше ест?!” При этом добавляют: – Не “попробамши”, не узнаешь!». В России, как сын любит повторять (даже я этого в детстве не знал): «Не за кудри Васю любят, /Не за белое лицо: /За… с топорище, /И по чайнику…». А этот пациент как раз и кучерявый, и лицо белое, наверное, и у банкира, видать, такие же достоинства?! А, словенец, судя по фото “пиво с раками пьёт”, но чем-то угодил!».

Закончив, пока, все дела, пошёл отдыхать в дежурную комнату, на душе, конечно, паршиво. Всё-таки Шнауцер в душу насрал! Очень хотелось плюнуть в рожу этой бедной, по определению Кокиш, а вернее, убогой и жадной свинье Шнауцеру! «Вот скотина! Когда сражался с главным врачом и его сторонниками, сделал вид, что меня осчастливил! Создай ему центр китайской медицины за пару месяцев! За счёт этого, получил столько больных, столько никогда не имел, а значит и денег! Клиника поднялась! Не хочет зависеть от меня, научи ему ассистента! Идиот! Как будто, всё зависит от образования и можно, как медведя танцевать научить! Акупунктура и гипноз – это те формы, которым меньше всего можно научить, нужна интуиция и многое другое. Кто лечит по заученным схемам, ничего не достигает! Это всё равно, что кого-то научить – умным быть! Во-первых, научить акупунктуре, во-вторых – гипнозу! А в-третьих, научить быть психологом, наблюдательным! Научить разговаривать с больными! Ведь ко мне чаще всего, именно, для психологических бесед приходят! И если даже научу, то он меня тут же вышвырнет, как и до меня уже многих!» – проносилось у меня в голове.

Спал тревожно, на дежурствах, вообще, не умею спать, на утро: разбитость, апатия. После доклада на утренней конференции продолжал делать акупунктуру, гипноз. Первым пришёл вчерашний рогоносец, после сеанса сказал, что сегодня намного лучше, хотя уже и после вчерашней беседы полегчало. Пошёл к себе в кабинет записать, что ему сделал, какие точки уколол. Что-то мешало в одном глазу, какое-то серое пятно посередине закрывало поле зрения. Протёр глаз, пятно не уходило, понял: «Это серьёзно – острая потеря зрения всегда серьёзно! Причина, чаще – острое нарушение кровообращения, закупорка артерии глаза?! Нужно срочно к глазному!». Позвонил в праксис, по телефонной книге! Согласились принять, как только приеду, а это 15–20 минут! Позвонил жене: «Буду через 15–20 минут в праксисе, можешь туда подойти. Причина – зрение».

«Здравствуйте! – ворвалась Мина. – Как дежурство, как дела, чувствуется, хорошо отдохнули, а мне всё надоело, всё равно, будь, что будет». – «Я сейчас уезжаю к врачу». «А что случилось?» – заинтересовалась Мина. – «Серое пятно в глазу, закрыло поле зрения в центре». «А ну, давайте посмотрю», – предложила она, вспомнив, что себя и за окулиста выдавала, когда я хотел мазь для старушки взять. Или поняла, что раз не разбирается в общих болезнях, и за них взялась, то почему нельзя и за глаза взяться?! Толстые, жирные, неуклюжие пальцы впились в веки! Два дурацких глаза заглянули в мой глаз. «Ничего нет!» – уверенно сказал Мина. – «А что вы искали?». – «Пятно! Но никакой соринки, даже нет!».

Глава 5
В лапах западной медицины

Глазной врач установил тромбоз артерии: «Направлю вас в глазную больницу Дюссельдорфа! Хотя она и далеко, в другой земле, но будете мне благодарны!». Большинство больниц в Германии или евангелические, или католические! В такую меня в Зигхайме на работу взять немецкий поп – бишоф (епископ) не позволил! «Возьми отдельную палату и лечение у главврача, – посоветовала жена, – заплатим!». Отдельной палаты не оказалось, а за эти же деньги дали палату со стариком на пару – участником не «великой и не отечественной» войны. Попал в ситуацию, которую больше всего боялся – попал в руки врачей. Медсестра нудно, и не сразу, стала оформлять бумаги. Час провёл в палате, никто не осмотрел, никуда не вызвали. Надоело это безобразие, пошёл в ординаторскую, где от нечего делать, три или четыре молодые врачихи-бездельницы сидели и болтали! Объяснил им, что у меня не прыщик и требуются срочные меры. «Почему?!» – изобразили искреннее удивление, глазнички передовой западной немецкой школы – потомки Германа Людвига Фердинанда Гельмгольца. «Потому что это тот же инфаркт, только глаза! И чем больше времени пройдёт – полностью ослепну!». «Вы ошибаетесь, это немного другое», – услышал я наглую ложь. «Я врач и всё это очень хорошо знаю!» – пришлось признаться наглым медичкам, как в Советском Союзе о них бы сказали: «изверги в белых халатах!». «Хорошо, посидите, я вас вызову», – смилостивилась одна. Прошло ещё примерно полчаса, затем «кровопийца» выпустила около литра крови из моей вены. И, наконец, подключили капельницу с гепарином и физраствором. Борьба за глаз или, вернее, борьба с глазом началась запоздало, неохотно и вяло, что и хорошо было в деле борьбы с глазом. С этих пор стал носить на плече капельницу с гепарином. «Пейте минеральную воду, – посоветовало “глазное светило”, – это иногда помогает лучше других методов». «Помогает, примерно, так же, как и эта капельница! – подумал я. – Как мертвому примочки!».

Старик в палате оказался участником войны, попавшим в своё время в плен к американцам. «Повезло вам», – сказал я. – «Почему?». «Потому что, если бы к русским попали, зрение было бы ещё хуже», – пояснил я. «Нет! – уверенно ответил, “жаждущий” русского плена. – Хуже американцев на свете нет! Они к нам в тюрьме, как к собакам относились! Сами жрали, а нам объедки бросали! Будь у меня право и автомат, я бы их и сейчас всех убивал!». «Очень милый такой старичок-добрячок попался!» – понял я. Решил с ним подискутировать немного, от глазного стресса отвлечься: «Почему вы американцев так не любите?». «А вы разве не знаете?! – удивился бывший солдат Вермахта. – Там же всем евреи правят!». – «Вот оказывается, где собака зарыта!». «Почему вы евреев уничтожали?» – задал я дурацкий вопрос бывшему и настоящему фашисту: «почему пожираешь все, что двигается и не двигается», – спросил у «гиены». Здесь, он внимательно на меня посмотрел и, не найдя, очевидно, ничего подозрительного, что подтвердило большую роль украинских полицаев в выявлении нашего брата, подытожил: «Евреи захватили все богатства: банки, заводы, а немцы стали нищими!». «Все евреи были богатыми, не было бедных евреев?» – не унимался я. – «Почему же, были, например, мой школьный товарищ – сын сапожника. Были и бедные, но мало!». Старый фашист оказался заботливым, всё объяснял, где и что находится в больнице, и к жене моей относился очень доброжелательно, сказал, что мы ему не мешаем и можем себя чувствовать, как дома! И моя жена ему помогала, подносила костыли! В общем, вёл себя скромнее советских участников войны и вежливее, что и понятно – хвастать нечем! Утром бывшего солдата Вермахта отвезли на операцию, а меня позвали на осмотр к главному врачу. Там накопилась уже очередь: из «уже ослепших», не «окончательно ослепших» и «начинающих слепнуть»! Все пребывали в надежде, что главный врач им поможет. Сорокалетняя женщина, плача, поведывала про своё горе: «В один момент ослепла на один глаз! Два дня вообще никто не подходил! Затем пришла, скорее всего, практикантка – фрау Фурц. Она пришла объяснить, что у неё много больных и мало времени!». Рассказывая об этом безобразии, больная с опаской поглядывала на шныряющих вокруг монашек, чёрных как вороньё, с вырубленными физиономиями! «Не сожгли их, как ведьм на костре во времена инквизиции?!» – промелькнуло у меня. Они себя чувствовали здесь хозяевами и, похоже, сами искали, кого сжечь! Наконец, через час-полтора подошла моя очередь к главному врачу. Он оказался, как и у нас в клинике – доцентом. «Важный такой – весь из себя!» – сказала бы Мина. Много не разговаривал, только за руку поприветствовал, что делают все немецкие врачи, и что ни о чём хорошем не говорит! Быстро заглянув в глаз, «успокоил», что лучше не станет, а вот хуже может быть: в 30 % ещё и на второй глаз переходит! Стало ясно, что плохо мне будет – считай калека! И работать не смогу! Пообещав всё это мне, обратился к одной из молодых врачих из нежелающих мне при поступлении оказать помощь. Он назвал её фрау Фурц. «Вот повезло, как всегда!» – отметил про себя я. «Назначьте больному все пробы на свёртываемость крови», – дал он ей указание и тут же потерял ко мне интерес. – «Вот мошенники! Я плачу из своего кармана, чтобы лечиться у практикантки – вездесущей фрау Фурц, о которой наслышался уже в коридоре!» – мысленно возмутился я. «Вот прочтите», – вручила она мне листок с текстом, где, по-видимому, моя грудина была изображена. В листке указывалось, что со мной могут всё сделать и не ответят за это, а мне надо, всего напросто, расписаться, что они не виноваты будут! «Зачем мне это исследование?» – спросил я у Фурц». – «А вы почитайте у себя в палате, тогда и ясно всё будет! А если нет, спросите у врача». «А вы кто?» – резонно спросил я. «По-доброму», как монашки в коридоре, глянула на меня фрау Фурц и, ничего не ответив, вышла. «Что с анализами?» – не терпелось узнать на следующий день. Утром, аккурат, в одном лифте с фрау Фурц оказался! Как говорится: «На ловца и зверь бежит!». «Извините, фрау Фурц, – спросил я у “фурцовки”, – как мои анализы?». «На обходе и спросите», – произнесла фрау Фурц и выскочила из лифта, оставив свой след в нём. Я, не привыкший к такому обращению, припустился за Фурц, отдав команду, как в фильмах про войну: «Halt (Стоять)! Фрау Фурц, стойте! Стоять, фрау Фурц, остановитесь! Стоять, когда с вами разговаривают!». Но «фурцовка» – от меня припустилась ещё пуще прежнего, а меня уже это глупое поведение фрау Фурц злило и одновременно потешало. Больные наблюдали, как за врачишкой – как за воровкой гоняется и догоняет мужчина – это я! А «фурцовка» – врач, как воровка от него убегает! Так оба одновременно и добежали до смотровой. «Ну, сейчас уж дам больно!» – решил я. Пристал к убогой, конечно, не потому что хотел её понюхать, а очень опасался за результат одного исследования. Не успел перед отъездом из Питера дообследоваться и не исключал, что с этим заболеванием, возможно, и связана потеря зрения. И вот через девять лет, не терпелось узнать результат. Любой больной в нашей клинике мог меня всегда остановить, где угодно: в коридоре, у туалета, на улице! Где бы меня ни останавливали, я всегда терпеливо отвечал, давал всю информацию, интересующую больного. Не должен больной ждать, он должен всегда иметь возможность обратиться к врачу! Не должен больной жить в страхе! «Что, вообще, мне здесь делать! Плачу как бы за лечение у главного врача, нервничаю, давление подскакивает! Из-за этого и так уже произошло осложнение! На работе нюхаю Шнауцера, здесь фрау Фурц, что, кстати, и переводится как нехороший запах, и еще «нюхаю» чёрных, как смерть, монашек! Давление не контролируется, не назначены лекарства снижающие давление! Тащу за собой капельницу, как будто бы с ней родился! Зачем мне, вообще, всё это надо было?! Неужели для жизненного опыта: вначале в качестве эмигранта, затем в качестве врача и, наконец, в качестве пациента в Германии?!» – с такими мыслями, вошёл в смотровую к врачу – доценту – не хуже, но и не лучше нашего доцента – главного врача Зауэра! Но этому я ещё плачу из своего кармана, чтобы на него посмотреть одним глазом! А он меня передал фрау Фурц, которой я бы тоже заплатил, чтобы она исчезла!».

Как только я на неё глянул, Фурц, видать, почувствовала: «будут бить»! – и сразу же затараторила, назвав меня уже уважительно коллегой: «Коллега интересуется результатами исследования, но у него нет никаких отклонений». Это меня сразу же «размягчило» и я решил: «Ладно, перди дальше, пусть другие освежают после тебя воздух!». А доценту захотелось, чтобы меня ещё одно светило немецкой офтальмологии – профессорша фрау Опп осмотрела. Как говорят на Украине: «Не кажи г-г-г-о-о-опп, поки не перескочиш!». Предстояло ещё «гооопп» перепрыгнуть! Вернувшись в палату, застал там, уже после операции, участника войны с повязкой на глазу, как после боя местного значения уже на немецком фронте! В этот раз его, как оказалось, подранили не русские, а немецкий Oberarzt (старший врач – зам. главврача)! В палате меня уже ждала жена и букет цветов – моя клиника организовала, «циви (проходящий альтернативную воинскую службу)» привёз! И ко всему ещё и Шнауцер позвонил. «Доктор! – начал весело “весельчак” Шнауцер. – Что-то русские такие слабые! Сколько ещё будете лечиться? Но не спешите, доктор! Мы прекрасно справляемся и без вас!» – что на его капризном бабском языке означало: не выйдешь на работу – уволю!

Медсестра принесла направление к профессорше Опп в соседнем городке. Вызвав такси, разбежался, чтобы перепрыгнуть ещё и Опп. Там была очередь как в советской поликлинике. Всем распоряжалась Arzthelferin (помощница врача) очень похожая, как ее родная сестра, на нашу медсестру клиники фрау Бюльбеккер. Но эта была покруче! Чувствовалось, она своих коллег кнутом стегает и спуску им не даёт! «Фельдфебель» с накрахмаленным воротничком – отчаянная домина для тёток! Было ещё пару медиков: одна похожа на советского клинического ординатора, которую родители по блату устроили, и ещё один медик тоже похожий на клинического ординатора, в халате с разрезом сзади! Для чего, спрашивается?! Возможно, желание подчеркнуть своё усердие – откляченный зад прилежного ученика, но возможно и другое…? На стене приёмной висел большой католический крест, он разделял два туалета: слева от креста для посетителей, а справа для персонала. По ошибке двинулся было направо от креста, но меня тут же остановил грозный рык «фельдфебеля»: «Это не для вас!». Мой оказался слева от креста, стало понятно, что профессорша Опп глубоко верующая. Наконец, вызвали к ней. За столом сидела шестидесятидвухлетняя крепкая, невысокого роста в роговых очках, в мужском пиджаке и джинсах с короткой седой стрижкой, не то старуха, не то старух! Первое, что у меня в голове промелькнуло: «Зачем учёной терпеть у себя такое крепкое и жёсткое создание, как эту “фельдфебель”?!» – от этих мыслей слегка стыдно стало за свою особенность всё опошлять и видеть в неприличном свете реальность жизни, хотя теперь и одним глазом! Тем более пришёл ведь на приём к профессору! А значит, надо доверять, верить, преклоняться! А у меня вечно в голове какие-то глупости! Это мне всегда говорили, правда, это говорили те, кто эти глупости сам совершал, а не только имел в голове.