Текст книги "Король Гарлема"

Время тянулось медленно. Я обошел зал, снова сел на место и подумал, что мои преследователи запаздывают с визитом. В России они отыскали меня гораздо быстрей. Моментами я даже забывал о них, и если бы не Лерка…

Я резко выдохнул, пытаясь избавиться от горечи, которая внезапно вползла в душу.

В первом часу ночи, когда зал был уже полон, ко мне приблизился какой-то невзрачный субъект и сказал по-русски, что на улице, за дверью стоит Кропоткин и хочет со мной поговорить.

– Скажи, сейчас буду, – ответил я и, подойдя к стойке, сказал Хосе: – Тут меня один тип спрашивает, Кропоткин. Он русский, ждет меня на улице.

– Что он хочет? – поинтересовался Хосе, откупоривая бутылку вина.

– Не знаю, пойду выясню.

– Ты там осторожней.

Я кивнул и направился к выходу.

Кропоткин стоял на углу один. Сунув руки в карманы, он смотрел куда-то в сторону.

Я подошел.

– Слушаю!

– Как насчет денег?

– Насчет каких денег? – холодно поинтересовался я.

– Сейчас узнаешь! – произнес Кропоткин и посмотрел мне за спину.

Услышав сзади шорох, я все понял и первым делом ударом локтя сбил с ног Кропоткина, а потом обернулся. Мне в лицо смотрели три ствола одновременно. Стойки их обладателей были до боли знакомы. «Земляки», – понял я и поднял руки.

Меня заставили сесть в машину и долго куда-то везли.

Потом машина заехала в гараж.

– Выходи! – приказали мне.

Я выбрался из машины и встал у стенки. Меня обступили несколько человек с чисто рязанскими физиономиями.

– Ну, что скажешь, – произнес Кропоткин.

– То же, что и раньше. Денег нет.

– Говорят, у тебя есть картины.

– Ну, есть какая-то мазня, цена десять долларов штука в базарный день.

– А ты нам покажи, и мы уж определим, что они стоят.

– Мне надо подумать.

Кропоткин криво ухмыльнулся.

– Вот и подумай. Здесь тебя ничто не будет отвлекать.

Меня оставили в гараже в полной темноте. Я кое-как устроится по-турецки, подсунув ступни под ягодицы, потому что пол в гараже был бетонный, и подумал о том, что Кропоткин, исходя из здравой логики, должен был предъявить денежные претензии не мне, а Витусу. Но, видимо, он посчитал более слабым звеном именно меня. Ну и ладно, посмотрим, что ты из меня выдоишь, господин Кропоткин.

Через некоторое время я задремал, а когда проснулся, попробовал определить время. Наверное, дело шло к утру. Потом мне опять удалось уснуть.

* * *

Проснувшись, я почувствовал, что, в общем-то, выспался, насколько это возможно в такой позе. Значит, времени уже немало, скорее всего, полдень.

Я дремал, когда по ту сторону жалюзи раздался звук подъехавшей машины, потом они стали подниматься.

Кропоткина не было. Вместо него в гараж вошли двое парней с теми же приветливыми рязанскими физиономиями. Один из них, освободив меня, коротко заявил:

– Свободен!

Я вышел из гаража и вдруг увидел улыбающегося господина Боде. Он стоял возле своей машины и махал мне руками.

– Это вы? – произнес я, подойдя к нему.

– Да, чико. Моя жена просила, чтобы я помог!

– Как вы узнали, где я?

– Ну, это оказалось несложно. Мы зашли ночью в бар и не увидели там тебя. Хосе сказал, что произошло. Я… – Боде на секунду замялся. – У меня есть некоторые связи, так что Кропоткина мы нашли быстро. Тебе лучше договориться с ним. Я внес за тебя залог в двадцать пять тысяч.

– Спасибо, мистер Боде, – произнес я.

– А! Чико, не стоит благодарностей. Когда я был молодым и глупым, тоже попадал в разные истории.

Возле бара Боде притормозил и, пожимая на прощание мне руку, сказал:

– Кропоткин ждет тебя в зале, надеюсь, вы договоритесь.

– Картины я ему не отдам.

Боде ухмыльнулся и подмигнул мне.

– Про картины никто вспоминать не будет.

Кропоткин сидел за моим столиком, перед ним стоял стакан с водкой и тарелка с ломтиками лимона. Увидев меня, он кивнул на стул и, едва разжав зубы, предложил:

– Присаживайся.

Я бросил на Кропоткина быстрый взгляд и понял, почему он сел именно сюда. Левая сторона лица у него была гораздо массивней, чем правая. Кто-то от всей души приложился к физиономии этого предприимчивого господина.

– Кто тебе этот старый бандит Боде? – невнятно спросил Кропоткин.

Я прикинулся, что плохо его понял и переспросил:

– Что?

– Боде, говорю! – Кропоткин чуть шире раскрыл рот и тут же поморщился.

– А, Боде! Мы друзья.

– Сделаем так. Ты будешь выплачивать мне каждый месяц по две тысячи, – сказал Кропоткин. – Год и один месяц. Итого двадцать шесть тысяч, одна из которых пойдет как компенсация морального вреда. Залог Боде останется у меня. Как вы будете с ним рассчитываться, меня не интересует, – Кропоткин опрокинул в себя стакан с водкой, поморщился, закусил лимоном и поднял на меня мутные глаза. – Ну, как предложение?

Я смотрел на его одутловатое лицо и прикидывал – доломать ли Кропоткину челюсть прямо сейчас и дать тягу или все-таки смириться с унижением, выплатить эти пятьдесят тысяч и остаться на теплом насиженном месте. Последний вариант выглядел предпочтительней.

– Ну?..

Я колебался, ощущая нестерпимый зуд в кулаках. Меня бесило то, что какая-то откровенная мразь пытается сделать меня своим должником.

– Согласен.

Кропоткин встал.

– Через месяц жду первый взнос.

Я тоже встал и предложил ему:

– Давай выйдем на воздух.

– Зачем?

– Хочу тебе кое-что показать.

Мы вышли на террасу.

За то время, что я торчал в гараже, к Нью-Йорку подкралась оттепель. Небо и вода были почти одного, ярко-голубого цвета, а океан светился солнечными бликами. Я кинул взгляд налево-направо, потом повернулся лицом к Кропоткину, посмотрел в его мутные водянистые глаза, похожие на грязные лужи, заявил:

– Вот тебе первый взнос! – и ударил его локтем точно в ямочку на подбородке.

Кропоткин снес несколько столов и грузно свалился на пол.

– А вот это второй, – сказал я, едва Кропоткин пришел в себя…

* * *

Я поднимался в кабинет Эдгара, где в сейфе у меня лежали деньги. Я решил рассчитаться с Боде в ближайшее время.

Витус сидел за столом и с отвращением перебирал стопку счетов. Завидев меня, он поднялся и пошел мне навстречу.

– Я все знаю, Алекс.

– Тем лучше, – произнес я. – Боде заплатил за меня двадцать пять тысяч. Мне нужно рассчитаться с ним. Кстати, как там с картинами?

Витус вздохнул.

– Продадим, но не так быстро, как я рассчитывал. Чтобы получить за них настоящую цену, нужно выставить картины на солидный международный аукцион. На моем счету ноль, сейф тоже пуст, остались только твои деньги. Кропоткин вынудил меня выплатить часть тех денег, которые ему причитались по договору с Эдгаром. Я отдал все, что было.

– Почему ты согласился заплатить ему? – спросил я.

– Это же бандит. Он взорвет или сожжет бар. С такими типами лучше не связываться.

– Об этом нужно было думать, когда снаряжали экспедицию, – сказал я.

– Послушай, Алекс, не бросай меня, – неожиданно попросил Витус. – Я художник, а не делец. Я не вытяну один, а у тебя неплохо получается. Ты занимайся тем, чем занимался раньше, только теперь у тебя будут права директора заведения. Пять тысяч в месяц тебя устроит?

– Вполне, – сказал я. – Но дело в том, что Кропоткин сейчас от нашей террасы к своей машине на карачках ползет. Ему теперь в больницу нужно. Когда он сможет ходить, сразу заявится сюда. И не один. Так что работать в новом качестве у меня больше недели не получится.

Витус озадаченно взглянул на меня, потом сел за стол и закурил. Через какое-то время он произнес:

– Наконец появился человек, который поможет нам договориться с правительством Гаити.

– Официально?

– Нет, конечно. Кто же афиширует подобные сделки! Эдгар проник на территорию Гаити нелегально и так же нелегально покинет ее. За это надо будет отдать две картины. Кстати, сегодня ко мне приходила Сола. Она попросила оставить ее работать в баре постоянно. Теперь директор ты, так что тебе решать.

«Сола-Сола, – думал я, спускаясь по лестнице. – Что ты задумала?» В тот раз я сказал ей, что если она захочет, то может и дальше работать в баре, скорей из жалости, чем из здравого смысла и никак не ожидал, что она примет мое предложение. Но через месяц, поправившись, Сола встала за стойку в дневную смену. Витус сообщил мне, что это временно. Но время шло, а Сола все работала, хотя после всего того, что произошло на Гаити, ей лучше было бы уйти. Вообще исчезнуть из нашей жизни еще до возвращения Эдгара.

Сегодня за стойкой, с новой стрижкой и в приличном костюме, вместо Солы стоял Ильгам. Элегантным парнем его и сейчас нельзя было назвать, но, по крайней мере, теперь он не выглядел таким страхолюдиной.

– Как тебе за стойкой, Ильгам? – спросил я.

– Неплохо, – сказал монгол. – Во всяком случае, лучше, чем стаканы полоскать.

Ильгам налил клиенту виски, проводил его взглядом и спросил:

– Зачем люди пьют, Алекс?

Я пожал плечами, задумался, а потом ответил:

– Пустота! Вот в чем дело. Когда в твоем мире нет людей, она очень близко подступает к тебе.

– Людей навалом, – возразил Ильгам.

– Это не те люди, – ответил я.

Мне трудно было объяснить, что когда из твоей жизни исчезают люди, такие, как Чепер, Зарина, Узбек, Сева, Парадокс, а потом и Лерка, вместо них остается пустота.

– Говорят, в ней тоже кое-что есть, и кто-то в ней что-то нашел, – сказал Ильгам.

– В пустоте?! – удивился я. – Наверное, ему больше негде было искать.

* * *

Шел первый час ночи, когда в баре неожиданно возникла высокая фигура Джорджа Севеды. Вот уж кого я не ожидал здесь увидеть.

Здоровый светловолосый детина с красноватым обветренным лицом шел по залу, не глядя по сторонам, словно его не интересовало, что происходит вокруг. Увидев меня, он резко повернул к стойке.

– Хелло, Алекс!

– Хелло, Джордж! – я пожал огромную лапу капитана. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Решил развлечься?

– Нет, – отрицательно махнул головой Севеда. – Я уже давно не развлекаюсь. На берег схожу только по делу.

– Что так?

Севеда махнул рукой.

– Долго рассказывать.

– А что за дело у тебя? – поинтересовался я.

– Пришел за картинами. Мы будем менять их на твоего босса.

– Когда?

– Скоро. Если будет попутный ветер, то все произойдет очень быстро. Отходим завтра.

– Похоже, капитан, без тебя нигде не могут обойтись.

Севеда пожал плечами.

– Дело полулегальное. Без меня много кто не может обойтись. Иногда приходится выполнять деликатные поручения, за которыми стоят весьма влиятельные типы. Платят не густо, зато остаются связи.

– Значит, у тебя есть время до утра?

– Есть.

– Тогда оставайся. Картины я выдам тебе утром.

Севеда, колеблясь, окинул взглядом зал.

– Веселое место. Я слышал о нем. Ну и где же здесь разврат?

– Подожди, все еще только начинается, – заверил я Севеду.

– Еще я слышал, что здесь потрясающие девушки.

– Девушки будут. Именно такие, это я обещаю и только для тебя.

Капитан задумчиво потер подбородок.

– Знаешь, Алекс, у меня полугодичное воздержание.

– И что?

– Одной девушки будет мало.

Я рассмеялся.

– Двух тебе хватит?

– Должно. Только поскорей.

Я опять засмеялся.

– Куда ты торопишься, Джордж?

Капитан мрачно взглянул на меня.

– Я себе и мысли об этом не позволял. Боялся. А ты тут заговорил, и так вдруг накатило…

– Хорошо, сейчас. Хосе, выдели мистеру бутылку за счет заведения.

Севеда отрицательно махнул рукой.

– Пить мы будем потом. Не стоит смешивать два удовольствия.

Я подозвал Фреда и попросил его привести Тайо, которая крутила мозги сразу трем рыжим болванам, которые сидели за столиком в правом углу бара.

– Вон, смотри, одна уже идет, – сказал я Севеде, когда Тайо поднялась из-за столика и направилась к нам.

Она смотрелась что надо. На наших харчах ее фигурка округлилась и приобрела соблазнительные формы. Из глаз девушки давно исчезло выражение затравленности, и они горели темно-желтым огнем, как две звезды, указывающие путь к сладкому греху. На ней было очень открытое облегающее платье, волосы перехвачены красной лентой.

Я мельком бросил взгляд на Севеду.

Он слегка напрягся, принял, как говорят, стойку.

– Она?!

– Да! – скромно улыбнулся я.

– Черт возьми, высший класс! Такая женщина, наверное, стоит уйму денег.

– Перестань считать деньги, американец, не порть себе удовольствие. Ты находишься у меня в гостях. Забирай девчонку, и топайте в мои апартаменты. Вот ключ. Ее зовут Тайо, она знает куда идти. Часа через два я пришлю тебе еще одну.

– Ты звал, Алекс? – спросила Тайо, останавливаясь возле нас.

– Звал, – ответил я и кивнул в сторону рыжих. – Они что, близнецы?

– Это три крашеных идиота. Они полагают, что это очень забавно, когда трое рыжих собираются вместе, – ответила Тайо.

– Познакомься, это Джордж! – представил я капитана.

Тайо неловко повернулась к нему и, как бы пытаясь сдержать равновесие, оперлась о его плечо.

Я понял, что они поладят, и даже позавидовал Севеде. Тайо, действительно, была хороша. Из забитого, затравленного существа получилась красивая девушка. Черная роза!

Я хмыкнул – вот что значит женщина в хороших руках – и быстро двинулся к столику, за которым сидела перезрелая девица богемного вида и с ней два бледных типа, словно только выпущенных из застенков, которые, надо полагать, имели кокаиновый или какой-то подобный характер. Я заприметил эту троицу, едва они вошли сюда. Редкий типаж для нашего заведения. У обоих мужчин были длинные волосы, а женщина была явно из тех, которые могут неделями пребывать среди гор немытой посуды и пепельниц, полных окурков, находясь в поисках творческого «я».

За столиком назревал скандал – недопустимая вещь в заведении.

Я молча остановился рядом.

В первую минуту они не обращали на меня внимание, и ссора понемногу разгоралась.

Я внимательней присмотрелся к девице. Было похоже, что эта феминистическая блядь с огромными пластмассовыми клипсами и ногтями разного цвета только что переметнулась от одного кавалера к другому. Оба они выглядели ущербными типами, пусть и с претензией на талантливость. Какие-нибудь журналисты третьеразрядных газет. Если их попросить покинуть заведение, они ни за что не уйдут молча, начнут громко возмущаться и качать права.

Я загадочно улыбнулся девице и, склонившись, прошептал ей в ухо:

– Богиня, можно вас на минутку для разговора?

Она независимым жестом сунула в рот сигарету, взглянула на своих кавалеров и поднялась.

Я подмигнул Фреду. Тот все понял и, незаметно сняв с вешалки ее пальто, двинулся вслед за нами к выходу.

– Богиня, вы такая женщина!.. Зачем вам эти ничтожества? Давайте уйдем отсюда в другое место, – нашептывал я на ушко девице, ненавязчиво подводя ее к двери.

Богиня при этом хоть и сопротивлялась, но достаточно вяло, а взгляд, которым она смотрела на меня, выражал интерес.

Наконец мы оказались за дверями. Фред, вышедший за нами, накинул пальто на плечи этой особы, а я, щелкнув зажигалкой, зажег ей сигарету, одновременно бросая взгляд на стоянку такси.

Ландисман стоял третьим в очереди. Я жестом показал ему, чтобы он трогался, и направился к углу бара. Когда мы свернули за него, там уже урчал мотор такси.

– Яша! – крикнул я, протягивая ему десять долларов. – Вот тебе червонец, и вези эту лежалую селедку на эти деньги, сколько сможешь. Прошу вас, – я галантно распахнул перед девицей дверцу.

Едва барышня, так и не успевшая сообразить, что происходит, оказалась в чекере, Яша резко газанул с места.

Я посмотрел, как стремительно тает в темноте силуэт его машины, увозя к чертовой матери перезрелое яблоко раздора, и вернулся в бар.

Оба типа, обнаружив, что я вошел один, беспокойно смотрели в мою сторону.

– Мадам велела передать, что будет ждать вас у себя дома, – сказал я им. – Но вы должны ехать к ней на разных машинах, – это я уже заботился о таксистах. – Она впустит лишь того, кто окажется первым.

Оба донжуана несколько мгновений смотрели на меня, а потом тот, что был пониже ростом, ринулся к дверям. Второй тут же сорвался следом за ним.

– Куда это они? – спросил подошедший Фред.

– За женщиной.

Фред покачал головой.

Где-то через час в баре появилась Роза. Она окинула зал опытным взглядом и тут же присмотрела себе клиента, полного джентльмена, скучающего в одиночестве.

– Роза, зачем тебе этот жирный червяк? – спросил я. – Он сдохнет уже на третьем возвратно-поступательном движении.

– Так это и требуется.

– Ну, иногда же нужно иметь настоящего мужчину.

Роза покосилась на меня черными глазами.

– Ты себя, что ли, хочешь предложить?

– Нет, не себя.

– А кого же?

– Есть один экземпляр. Похлеще меня, пожалуй.

– И что, он еще и заплатит?

– Плачу за него я.

– И где же он? – Роза пробежала взглядом по залу.

– Он наверху, в моей комнате, с Тайо.

Роза разочарованно выдохнула:

– Алекс, зачем ты меня дразнишь?

– Роза, одной Тайо ему мало. Ему нужна еще одна девушка. Так что иди, не теряй время.

Роза тихо соскользнула с банкетки.

* * *

Севеда появился в баре почти к закрытию. Он имел слегка взъерошенный вид, на лице его блуждала улыбка.

– Алекс! – произнес он и сел рядом со мной. – Я твой должник. Такие девушки. Бармен, виски!

Хосе поставил перед ним стакан и плеснул туда порцию.

Севеда протянул свою лапу, забрал у него бутылку и заявил:

– Еще один стакан!

Хосе вопросительно взглянул на меня.

Я кивнул.

– А вот теперь мы будем пить! – сказал Севеда и поднес свой стакан к моему. Они были полны до краев.

Мы опустошили их единым духом.

– А ты парень что надо, – констатировал Севеда, бросив взгляд на пустой стакан в моей руке, и аккуратно промокнул губы носовым платком.

Потом он с минуту посидел неподвижно, покачал головой и обхватил своей лапой бутылку.

– Понимаешь, с твоими девочками я забыл про действительность, сбежал из нее. И теперь не хочу возвращаться, только одного стакана для этого мало. Ты можешь не пить…

– Отчего же, – сказал я. – Меня тоже не очень устраивает действительность, так что я присоединяюсь.

Мы подняли стаканы. Они опять были полны.

Капитан, прикончив виски, снова изящным жестом промокнул губы носовым платком. Манеры у Севеды были аристократические, они как-то не вязались с теми дозами спиртного, которые он вливал в себя.

– Скажи, Джордж, а почему ты сходишь на берег только по делу? – спросил я.

Севеда некоторое время молчал, глядя перед собой, потом встряхнул головой и повернул ко мне лицо.

– Ты знаешь историю о «Летучем голландце»?

– Конечно.

– Со мной вышло нечто подобное, только выглядит все куда более прозаично. Я поклялся, что не сойду на берег, пока не заработаю в море два миллиона. Разве что по делу.

– И что, нельзя нарушить эту клятву?

– Если нарушу, то желаемое не сбудется. Примета такая.

– И кому же ты дал такую клятву?

– Сам себе!

– Зачем?

Севеда помрачнел.

– Это уже отдельная история. Давай-ка лучше выпьем.

Я согласно кивнул и сказал бармену:

– Хосе, открой еще бутылку.

– Теперь можно по половине, – предупредил Севеда, когда Хосе стал наполнять нам стаканы.

– Может, что-то закусить? – спросил я.

Севеда махнул рукой.

– Лучше не закусывать, иначе придется много пить.

«Как будто мы и так мало пьем», – подумал я, глядя на вторую начатую бутылку виски.

– Нельзя делать из жизни салат. Все должно быть раздельно: секс, выпивка, еда, бизнес, – сказал Севеда и поднял стакан. – За твоих девочек! Ты береги их.

Когда вторая бутылка осталась наполненной лишь наполовину, капитан стал задумчивым.

– А знаешь, – сказал он. – Я, пожалуй, расскажу тебе эту историю, но только между нами.

– Могила! – заверил я.

– Что? – не понял Севеда.

– У нас, русских, такая клятва есть. Все, что ты скажешь, умрет во мне, как в могиле.

– Хорошая клятва, – одобрил Севеда. – А теперь слушай. Еще не так давно я был офицером военно-морского флота. Мы базировались тогда недалеко от Канады. Перед Рождеством командование обычно устраивало бал. Женщин на таких мероприятиях всегда было много. Жены, сестры, просто приглашенные приятельницы и прочие очаровашки. Но вот когда в зале появилась племянница командующего, у многих из наших пораскрывались рты. Здесь хватало красивых женщин, некоторые из них были недоступны, как звезды. Но, понимаешь, Алекс, эти звезды были вырезаны из золотой фольги и приклеены к потолку. Если как следует подпрыгнуть, можно все-таки достать. А она была настоящей звездой, в самом деле недоступной и к тому же богатой. И тут я впервые почувствовал, что меня здесь не хватит. Пудовые кулаки, бешеный нрав, двухметровый рост, умение говорить и лихо водить корабль – все, что нравилось во мне женщинам, – вдруг потеряло какое-либо значение. Чтобы получить эту девушку, надо было иметь еще кое-что, например, шикарную яхту, винный завод в Португалии, виллу в Антибе или дом на Саттон-плейс, – что-то подтверждающее породу, пропуск в общество. Она была из другого мира, где воевали не кулаками или свинцом, а чековыми книжками.

Севеда замолчал и, потянувшись к бутылке, налил себе и мне по полстакана. Мы выпили.

– Времена ковбоев и героев прошли, Алекс. Теперь наступило время тех, кто протирает штаны в банке, настоящих конторских крыс. Поэтому мы с тобой не у дел. Моему папаше повезло. Он застал те времена, когда еще можно было как-то выдоить из этого поганого общества деньги, совершив достойный поступок. Конечно, сейчас тоже делают деньги на поступках, но, чаще всего, весьма своеобразных. Особенно дорого стоят скандалы на гомосексуальной основе, – Севеда усмехнулся. – В древние времена таких ублюдков топили в болоте, чтобы они не дали потомства, а теперь мир стал походить на огромную кунсткамеру. Папаше так же повезло и с женщиной. Мою мать он отбил кулаками, в прямом смысле этого слова. Она была коронкой в одном из районов Чикаго.

– Что значит «коронка»? – спросил я.

– Это самая лучшая девушка. У нее может быть парень, но только такой, которому никто в округе не смеет перечить, либо она просто неприкосновенна. Перед ней рисуются парни из всего района, борясь за право провести с ней вечер в ресторане, за нее дерутся между собой отъявленные головорезы. Папаша мой как-то случайно зашел на танцульки в местный клуб, увидел там подобную девицу и, недолго думая, пригласил на танец. Она не отказала. Они танцевали несколько раз подряд, и никто не смел одернуть моего папашу. Он ведь еще поздоровей меня, к тому времени прошел Камбоджу, поэтому ему сам черт был не брат. Он ничего не боялся. Потом моя будущая мать сказала, что если он протанцует с ней весь вечер, то вряд ли уйдет отсюда своим ходом, а отец только засмеялся в ответ.

Когда вечер подошел к концу и мой папаша решил уходить, на улице его ждала толпа. Он с ревом бросился на нее, разогнавшись, поджал ноги и полетел, как ядро из пушки. Кто-то отпрянул в сторону, кого-то он сбил с ног. Вскочив, папаша успел свернуть двоим-троим челюсти и нырнул в ближний переулок. Через неделю он нашел мою мать и стал с ней встречаться. То есть плюнул в душу всему району. Матери тоже грозила опала. Как-то их подкараулили возле ее дома. Отцу тогда здорово накостыляли, может, и прибили бы совсем, но вмешался будущий тесть. Он выскочил из дома с дробовиком. Потом наступило затишье. Мать сидела дома и никуда не показывалась, отца тоже не было видно. Через две недели они неожиданно появились в клубе на танцульках. Местные от такой наглости даже растерялись. Два танца моим родителям удалось станцевать, потом их взяли в круг, но в следующий момент в зал ворвалась целая орда каких-то мужиков, человек пятнадцать. Они в течение нескольких минут разнесли всю богадельню в пух и прах. Когда битва закончилась, на полу стояли лужи крови.

– И кто же были эти мужики? – спросил я.

– Ветераны Камбоджи. Друзья отца. Сплошь головорезы.

– И что было дальше?

– Да ничего. После битвы вся компания направилась в бар, где они и отметили победу, а заодно поздравили отца, сказав, что за такую девушку стоило драться, и даже еще яростней, чем за Камбоджу, – Севеда опять потянулся к бутылке, но в ней было пусто.

Он удивленно посмотрел на меня.

Я развел руками и, не моргнув глазом, попросил Хосе открыть нам еще одну.

Бармен, глядя на нас круглыми глазами и удивляясь тому, как лихо мы прикончили две бутылки меньше чем за час, поставил на стойку третью.

– Кажется, я отвлекся, – заявил капитан, одним духом осушив полстакана. – Так вот, на балу я простоял, как последний болван, весь вечер и не мог отвести от нее глаз. Представляешь, какой идиотский у меня был вид?! Не знаю, что со мной случилось. Наверное, хотел наглядеться на нее на всю жизнь, поскольку знал, что никогда больше не увижу эту девушку. Она меня тоже заметила. И не мудрено, когда на тебя весь вечер пялит глаза какой-то тип. Мы несколько раз встретились взглядами. Потом я ушел в море на учения, думал, что забуду, но здорово заблуждался. Таких не забывают, – капитан уставился взглядом в бутылку, потом, заметив, что стаканы пусты, налил в них виски.

«Это уже перебор, – подумал я. Такие темпы… Чего доброго, свалюсь на пол и усну. Этому-то верзиле что. У него душа горит, туда теперь сколько угодно залей, все равно не окосеет».

Но отказать капитану я не мог, да и флаг не хотелось позорить. Нельзя было допустить, чтобы американец перепил русского.

Севеда стукнул об стойку донышком опустевшего стакана и продолжил рассказ:

– Как-то утром мне звонят. Поднимаю трубку, слышу женский молодой голос: «Мистер Джордж Севеда? Спуститесь вниз сей же момент!» Я с ней ни разу не разговаривал, потому не знал ее голоса, но тут каждой клеточкой своего тела почувствовал, кто это.

Через пять секунд я был внизу. В голове полная пустота. Открываю дверь – стоит. Она! И вот я слышу такое: «Мой дядя никогда не согласится на наш брак».

Оказывается, она сирота.

Потом последовало обоюдное объяснение в любви, после которого она предложила мне свой план. Он заключался в том, чтобы я опорочил ее репутацию. Тогда все завидные женихи от нее отвернутся, и дяде ничего не останется делать, как отдать ее замуж за меня. Я долго не соглашался. Мне вовсе не хотелось ее порочить. Тогда она обозвала меня трусом, и я вынужден был согласиться. О том, что если дело не выгорит, и ее дядя приложит все усилия, чтобы моя карьера полетела к черту, я не думал.

Для того, чтобы осуществить план, она осталась у меня. Мы должны были дождаться ее совершеннолетия и только после того растрезвонить на весь город, что племянница командующего спит с каким-то лейтенантом, как последняя шлюха. До этого момента оставалось всего четыре дня. Но когда ты обладаешь чем-то ценным, у тебя полно завистников. Кто-то донес на нас. И вот рано утром я слышу стук в дверь и открываю. В комнату врываются дядюшка, его прихвостень – начальник штаба и шериф, старый друг командующего. Казалось бы, все складывается как нельзя лучше – вот он, тот самый скандал, которого мы хотели, и даже усилий прилагать не надо для его организации. Но, – Севеда опять потянулся к бутылке, – существовало одно маленькое «но». До совершеннолетия Николь оставалось еще полтора суток. Я вытолкал эту банду и квартиры, причем сгоряча поставил шерифу синяк. Переговоры мы начали через двери. Потом, когда Николь оделась, я их впустил, остро чувствуя, что пахнет уже не только концом карьеры, но и тюрьмой.

Дядя был крутым мужиком, но и племянница тоже не подарок. Это меня и спасло. Мы сошлись на том, что я забуду эту историю и буду держать язык за зубами, а также уйду из флота и вообще исчезну с глаз долой. За это шериф не станет заводить на меня уголовное дело и даже простит мне свой подбитый глаз. Когда они уходили, я остановил командующего и спросил: «Что я должен сделать, по вашему мнению, чтобы быть достойным вашей племянницы?» «Иметь за душой хотя бы пару миллионов». – ответил мне он. «Они будут! – сказал я. – Сколько времени в моем распоряжении?» Командующий очень удивился. «Вы что, их имеете или собираетесь заработать?» – спросил он. «Собираюсь заработать!» – ответил я. Тогда командующий удивился еще больше. Он долго смотрел на меня, и в его взгляде появилось если не уважение, то что-то похожее на понимание. «Три года!» – ответил он. «Вы обещаете, что Николь к тому времени еще будет свободна?» – спросил я. «Слово офицера!» – ответил он.

– Сколько же тебе еще осталось добыть, Джордж? – спросил я.

– Триста семьдесят тысяч долларов, а вот времени, чтобы их собрать, совсем ничего.

Севеда невесело усмехнулся.

Наверх, за картиной я послал Хосе, поскольку сидеть еще мог, а вот в твердости своей походки не был уверен.

Когда Севеда уходил с картинами, Хосе посмотрел ему вслед и отметил с уважением:

– Полторы бутылки виски в животе, а он даже не качнется. Железный парень!

– Качнешься тут. В его положении хоть серную кислоту заливай – не прошибет, – сказал я и сполз с табурета, собираясь подняться к себе в комнату.

К своему удивлению, я тоже, не качаясь, дошел до лестницы, хотя в голове шумело изрядно.

Услышав за дверями своей комнаты женский смех, я только сейчас подумал о том, что Тайо и Роза до сих пор не появились в зале.

Они лежали голышом в моей кровати и улыбались.

– Знаешь, Алекс, твой друг действительно настоящий мужчина. Спасибо за подарок! – сказала Роза. – А теперь мы хотим сделать подарок тебе.

* * *

Финал истории с поисками наследства вышел совсем не таким, каким я его представлял.

Был час дня. Я недавно проснулся и спустился вниз. Сола молча поставила передо мной чашку с кофе. Я так же молча взял ее, сел у самого края стойки, и в это время хлопнула входная дверь.

В зале стоял полумрак и человек, попавший в него с яркого дневного света, неуверенно пробирался к стойке. Я наблюдал за ним боковым зрением.

Сола вдруг уставилась расширенными глазами в его сторону, а затем вышла из-за стойки.

Я повернулся лицом к вошедшему и узнал Эдгара. Они с Солой стояли, прижавшись друг к другу. Сола плакала, Эдгар молча гладил ее по голове.

Глядя на эту сцену, я сделал глубокий вздох. Область отношений между мужчиной и женщиной начинала казаться мне бездной, которую невозможно постичь умом.

* * *

На другой день в баре в четыре часа дня неожиданно появилась Тайо. Она вместо приветствия чмокнула меня в щеку. От нее пахло морем и свежестью. Я обнял ее за талию и на миг придержал возле себя.

– Ты что-то сегодня рано.

– У меня день ангела! Нина сказала, что в Болгарии это отмечают. Я тоже решила отметить.

Минут через десять в баре появился Фред с охапкой нежно-розовых орхидей.

– Давай отметим твой день ангела по-русски, – сказал я и вышел на улицу, чтобы отправить Ландисмана за икрой.

Он знал, где можно взять по дешевке этот деликатес.

День ангела Тайо мы встречали всемером: сама именинница, я, Ильгам, Роза, Нина, Фред и примкнувший к нам Ландисман. На столе стояло шампанское и икра.

Через два часа, когда все было закончено, Ландисман, держа в каждой руке по бутерброду с икрой, направился к выходу. Он неловко толкнул дверь локтем и вдруг попятился назад – мимо открывшегося дверного проема проплыл черный «Мерседес», и сразу за ним потянулся длинный, как баржа, «Кадиллак», который остановился, едва его середина достигла входа в бар. Тут же захлопали дверцы обеих машин, и возле «Кадиллака» в один момент появилось много людей.