Текст книги "Змеи и виртуозы"

Глава 13
Райли

Люди следят за приземлением нашего самолета в Кингс-Трейс, и хотя я уже привыкла к определенному уровню внимания в этом захудалом городишке, но сегодня все несколько необычно.

Головы поворачиваются в мою сторону, шеи вытягиваются, чтобы разглядеть меня. Люди следят за мной с прищуром, когда я снимаю чемодан с ленты багажа, шепот слышится за спиной, даже когда я иду по коридору к выходу, где меня ждет брат. Лицо у него тоже более напряженное, чем обычно.

Бойд одет в строгий синий костюм, он стоит, скрестив руки на груди с таким видом, будто его послали выбить долг. В напряженном взгляде я замечаю свирепость, которой не было с той поры, как я переехала к нему. Все это в сочетании с вниманием от окружающих пугает так, что даже волосы встают дыбом.

К счастью, рядом с Бойдом бойкая рыжеволосая девушка, словно персонаж из мультика, ей непременно удастся снизить градус напряжения.

На лице Фионы появляется счастливая улыбка, она привстает на мыски, когда я приближаюсь, и складывает руки вместе, прижимая ладонями.

Потом обнимет меня. От нее пахнет жевательной резинкой и цветами. На мгновение я позволяю себе погрузиться в этот аромат, надеясь, что его тепло хотя бы частично сотрет воспоминания о последних двадцати четырех часах.

К тому моменту, как я проснулась утром, Мелли и Аврора уже собрали вещи и съехали из гостиницы, позже я тоже не смогла найти их среди одноклассников. В результате в автобусе я ехала рядом с одной из женщин – администраторов школы, которая всю дорогу монотонно вещала о том, как чудесно они с несколькими сотрудниками провели последнюю ночь.

Не знаю, можно ли понять, что я даже позавидовала этой даме средних лет и тому, каким был один из ярчайших эпизодов ее жизни, но не стоит забывать, как я сама провела большую часть ночи. Впрочем, об этом я старалась не думать.

– Наконец ты вернулась! – восклицает Фиона, хватает меня за руку выше локтя и встряхивает.

– Ага, да, – улыбаюсь я в ответ. – Меня даже не обезглавили в грязном метро. – Взгляд мой останавливается на Бойде. – Кто-то должен признать, что был неправ.

Фиона кривится и оглядывает меня с головы до ног.

– Приятно видеть, что ты в порядке.

– Ну, почти. – Я хмурюсь.

– Что это значит?

– Нам пора, – прерывает нас Бойд. Голос у него совершенно лишен каких-либо эмоций.

Я смотрю на него и закатываю глаза:

– Ты так говоришь, будто за нами погоня.

Он не отвечает, но смотрит целых шестьдесят секунд, буквально пригвоздив меня взглядом.

Переступая с ноги на ногу, я украдкой поглядываю на Фиону. Та принимается накручивать розовую нить из резинки на палец с идеальным маникюром.

– Что происходит?

– А ты не видела…

– Фиона! – Бойд обрывает ее голосом своего отца, похоже даже не осознавая, как на него похож. – Не здесь.

Она постукивает пальчиком по нижней губе, большие карие глаза вспыхивают недовольством. Кажется, девушка Бойда готова бросить вызов, заставить его сдаться, но внезапно отказывается от идеи.

Схватив за руку, она тащит меня вперед, оставив мой чемодан Бойду.

Мы спешно идем к выходу, и я стараюсь не смотреть на окружающих, сосредоточив внимание на плитах под ногами.

– Бойд со вчерашнего дня какой-то хмурый, – говорю я.

– Он беспокоится о тебе. – Фиона пожимает плечами. Большой вырез ее черного свитера открывает часть плеча, я вижу белоснежную кожу с россыпью веснушек. Она поправляет его, и тонкий кашемир вновь ложится на место. Тем временем мы выходим из здания на улицу.

Я сразу замечаю на обочине красную «Ауди» Бойда, он обходит ее, подкатывает мой чемодан к багажнику и убирает его. Брат пересел с мотоцикла на седан, по его словам, в целях безопасности, но я подозреваю, он хочет убедить всех в том, что остепенился.

Говорят, в таких случаях мужчина прежде всего меняет игрушки.

Некоторые из проходящих мимо по тротуару замедляют шаг и открыто разглядывают нас. Некоторое время я не обращаю на это внимания, красоту Фионы трудно не заметить, люди часто на нее пялятся.

И все же на этот раз все кажется мне не таким, как обычно. Взгляды слишком острые, и тошнотворное предчувствие охватывает изнутри, когда я понимаю, что смотрят они на меня.

Тело будто деревенеет, я склоняюсь к Фионе и тихо произношу:

– Слушай, что происходит? Почему все на меня смотрят?

– Разве?

Она оглядывается вокруг и останавливает взгляд на двух подростках у скамьи недалеко от стоянки. Откинув волосы, смотрит на них в упор, и те отворачиваются.

– Не обращай внимания, людям просто нечем себя занять в этом городе.

– Да, но… какое им до меня дело?

– Ты о чем? Люди же очевидно…

– Фиона Айверс, – раздается за спиной. Бойд захлопывает багажник. – Клянусь Богом…

Она фыркает и складывает руки на груди.

– А что? Я ничего не сделала.

– Не здесь. Тащи свою хорошенькую задницу в машину, и поедем скорее домой. – Мы встречаемся взглядами, и мне кажется, он смотрит сквозь меня. – И ты тоже. Быстро.

Я несколько секунд не двигаюсь с места, пытаясь понять, что происходит. Очевидно, они оба чем-то встревожены, это настораживает, дает повод вспыхнуть внутри иррациональным мыслям и страхам.

Пальцы дрожат, когда я открываю заднюю дверь машины, забираюсь внутрь и втягиваю голову в плечи. Бойд переключает передачу, машина трогается с места.

Мы мчимся по Кингс-Трейс со скоростью, которая точно превышает разрешенную, хотя здесь никто не посмеет выписать штраф брату. Пусть у него денег не больше, чем у большинства жителей города, но здесь все контролирует итальянская мафия, а ее босс – клиент охранной фирмы Бойда «Айверс Интернэшенл».

Точнее, формально фирма принадлежит семье Фионы, но именно Бойд стал ее источником силы.

Все это я узнала, когда проходила летом у него стажировку, знакомилась с тонкостями систем безопасности, а также с личными делами клиентов и сотрудников, когда меня никто не видел.

Мы несемся среди машин, за окнами мелькают вдалеке сосны. Очень скоро начинается центр города и так же скоро заканчивается. Кингс-Трейс не так уж велик – маленький грязный конгломерат всех форм бедности с парой продуктовых магазинов и множеством небольших предприятий, сосредоточенных у некогда судоходного озера Коселомал.

Было бы странно, если бы здесь обошлось без наполненного тайнами преступного мира, криминала и смертей. Мы подъезжаем к белому коттеджу, который называем домом, к этому моменту нервы мои уже на пределе.

Непостижимым образом за время отсутствия мне удалось избавиться от плохих воспоминаний, связанных с этим местом. Однако призрак матери бродит вокруг, будто эта презренная женщина до сих пор способна испортить все, к чему прикасается.

Она стоит за мной, когда я выхожу и встаю у машины, накидывает на мою шею невидимую петлю и затягивает, позволяя только неглубоко дышать.

И тут я вспоминаю вчерашнюю ночь, когда узнаю, что такое мужское внимание, позволяю хотеть себя, но лишь на несколько минут, пока не возвращается ненависть.

Я себя ненавижу. Так было всегда и, вероятно, будет, если присутствие матери является индикатором.

Бойд открывает дверь, мы входим внутрь дома, где время будто остановилось: стены того же теплого бежевого оттенка, коричневый плед наброшен на подлокотник дивана – именно так, как сделала Фиона, чье обсессивно-компульсивное расстройство делает все вещи особенными.

Не сказать, что здесь чисто, поскольку в раковине грязная посуда, но порядок определенно поддерживается.

Бойд останавливает меня, когда я хочу подняться по лестнице вверх, держась одной рукой за перила.

– Райли, нам надо поговорить.

Из меня будто выкачали воздух, и получить глоток нет никакой возможности. Медленно поворачиваюсь и вижу, что он сидит рядом с Фионой за дубовым обеденным столом. Руки лежат перед ним, пальцы сплетены, а она сжимает его запястье и описывает большим пальцем на коже круги.

Жест предполагает быть успокаивающим, но вызывает у меня горечь во рту.

Я прикусываю щеку, отставляю чемодан в сторону и прохожу к столу.

– Что случилось? – спрашиваю я, останавливаясь у стула и взявшись за спинку.

– Это ты мне расскажи. Не хочешь объяснить, что произошло прошлой ночью?

Глаза мои невольно расширяются. Я бросаю взгляд на Фиону. Обида обжигает горло, когда она, поерзав на стуле, опускает глаза.

Сглатываю и провожу кончиком языка по шраму на губе. Стараюсь заземлиться в настоящем и не позволять себе отвлечься на картинку на бедре.

«Вот и все, красотка».

Тело начинает гореть при воспоминании об обращении Эйдена Джеймса, его слова навсегда останутся в тех уголках души, о существовании которых я даже не подозревала.

Впрочем, это не значит, что надо было позволить подобному случиться.

Выдыхаю резко, сжимаю стул и наклоняюсь к брату.

– Послушай, если дело в татуировке, то я…

– Татуировке? – Бойд хмурится и кривит губы. – Нет, Райли, черт возьми, дело в том, что сегодня утром я увидел на всех сайтах в интернете лицо собственной сестры, а рядом сделанное ею заявление о насилии со стороны одной знаменитости, которую, как мне казалось, она даже не знала. Какая к черту татуировка! – Он замолкает и наклоняет голову. – Нет, не к черту, к ней мы еще вернемся.

– Что? – У меня отвисает челюсть. Внутри образуется ком из сомнений и растерянности.

Достав телефон, я касаюсь экрана, чтобы разблокировать его, и открываю первую попавшую страничку социальной сети. Он прав, эта новость стала вирусной.

С трудом сглатываю и открываю статью под хэштегом #ЭйденДжеймспослевечеринки и пробегаю глазами текст. На фотографии я в профиль на берегу Ист-Ривер, а Эйден рядом, смотрит на меня. От увиденного внутри все переворачивается. Кажется, еще немного, и меня разорвет на части.

«Сегодня утром все новостные агентства сообщили об обвинении в сексуальном насилии и совершении неправомерных действий, выдвинутые в адрес музыканта Эйдена Джеймса. В настоящее время музыкант находится в гастрольном туре с последним альбомом «Рапсодия о снах», занявшем в США первую строчку в чарте дебютов-бестселлеров».

К горлу подкатывает тошнота, начинаю читать следующий абзац, и руки трясутся сильнее.

«Никаких официальных обвинений властями предъявлено не было, сделанное заявление изучается. По словам анонимного источника, мистер Джеймс ушел с благотворительного гала-ужина вместе с незнакомкой, явно не с благой целью. Также отмечается, что девушка не была позитивно настроена по отношению к мистеру Джеймсу, хотя поговорить с ней самой пока не удалось ввиду отсутствия контактной информации. Будем сообщать подробности этой истории по мере их появления».

Сердце колотится так, что отдается в ушах. Телефон выскальзывает из рук и падает на пол.

Звон стекла, разбившегося при контакте с деревом, немного заглушает внутренний шум. Волны обмана и стыда едва не валят с ног, я стою несколько минут, ошеломленная, не понимая, как поступить. Мой разум, будто испорченная запись, пропускает тот кусок, где говорится о моей причастности.

Я никому, кроме Фионы, не говорила, что была с ним вечером и ночью, никто, насколько мне известно, кроме девушки из химчистки, его не узнал. Не представляю, чтобы она сделала нечто подобное.

На глаза наворачиваются слезы, когда я перевожу взгляд на Бойда.

– Я этого не делала.

– Чего не делала? – хмурится он.

Указываю на разбитый телефон, поднимаю бровь, чувствуя раздражение.

– Я не… Я никому не сообщала. Прессе или соцсетям. Я никому не передавала информацию. О том, что он сделал мне больно.

Но именно это он и сделал, малышка.

Голос матери в голове звучит громче тревожного звона.

– Значит, это неправда? Что этот подон… – Слово застревает в горле, как засахарившийся сироп, и я начинаю хватать ртом воздух, задыхаясь.

– Господи, нет же. Думаешь, я бы тебе не сообщила?

Кажется, брат принимает это с облегчением, выдыхает, плечи опускаются.

Фиона сжимает его руку.

– Я же говорила.

– Надо было услышать это непосредственно от нее. – Он проводит рукой по щеке, глядя куда-то вдаль, и несколько минут молчит, размышляя. – Но в любом случае все очень и очень плохо. Они пока не узнали твое имя, но то, как смотрели на тебя люди в аэропорту, является доказательством: многие сложили два плюс два и понимают, что в новостях речь о тебе. Очень скоро, я уверен, твоя личность перестанет быть тайной.

– Я не понимаю, зачем кому-то писать эту ложь? – На меня наваливаются слабость и усталость, сердце по-прежнему бешено колотится.

– Что будем делать? Опубликуем заявление? – Бойд стучит пальцами по столу и смотрит на Фиону. – Принцесса, не оставишь нас на минутку?

Фиона, кивнув, встает и идет к лестнице. Оттуда она одаривает меня извиняющейся улыбкой. Я не отвечаю, но сжимаю спинку стула так сильно, что гнутся ногти.

– Ты что-то помнишь о той ночи два года назад, когда на тебя напали?

Кровь. Боль пронзает тело, впивается когтями в сердце, не давая надежду, что когда-то отпустит.

Звуки мужского голоса над ухом. Прикосновения влажных губ, бьющий в нос запах дешевого одеколона.

Я пожимаю в ответ плечами и произношу:

– Так, отдельные моменты.

– Мужчины, с которыми общалась наша мать, участвовали в некоторых… незаконных делах. Хуже, чем торговля наркотиками, что для них вполне нормально.

Это правда. У мафии монополия на торговлю наркотиками в Кингс-Трейс – даже школьники получают от них авторские смеси.

– Хотя напавший на тебя человек мертв… – Бойд замолкает, пальцы сжимаются в кулаки. – Я живу в постоянном страхе, что его дружки поймут, почему жива ты, а не он. Если бы они нашли тебя, что бы они сделали…

И вновь предложение не закончено, слова повисают между нами недосказанными.

Я даже не могу заставить себя это представить.

– Если мы привлечем внимание к этому скандалу… к тебе, это может плохо кончиться, Райли.

В животе появляется тяжесть, будто брошенный камень пробил отверстие в водной поверхности пруда, я не хочу спрашивать, что это будет для меня значить. Мне кажется, я уже знаю.

– Ты не позволишь мне сделать заявление, верно? – спрашиваю я, и глаза наполняются слезами.

Глаза его увеличиваются, ноздри раздуваются, будто, как и я, он ведет войну с реальностью. Потом брат качает головой, и грудь мою пронзает острая боль, словно нож входит в плоть совсем без усилий и несколько раз поворачивается. Разрезает на куски страдания.

– Мы ведь сломаем ему жизнь, – шепчу я и чувствую, как по щеке стекает слеза. Поднимаю с усилием руку и смахиваю ее шершавой подушечкой большого пальца.

– Мне жаль, Райли. Правда. Я попытаюсь найти другой способ, но на данный момент… остановимся на этом решении. В первую очередь я должен думать о тебе.

Я чувствую, как он напряжен. В глазах замечаю отчаяние, за ним ответственность за мое благополучие. Не знаю, смогу ли я вынести охватившее меня разочарование, учитывая, сколько раз в жизни он меня обманывал.

Кажется, будто меня разорвали пополам, душа раскололась на две половинки, и я понятия не имею, как мне со всем этим жить.

Может, все уляжется само собой, если в полиции не будет заявления?

Смирившись с судьбой, усаживаюсь рядом с Бойдом и пересказываю все произошедшее за последние двадцать четыре часа, давая брату возможность обеспечить то, что он считает основной своей задачей, – мою безопасность.

Мое желание доказать невиновность человека велико, но рисковать я не могу. Ведь есть люди, готовые закончить то, что не удалось матери и ее парню.

Прежде всего сделать это мне не позволит внутренний страх, даже если получится уговорить Бойда.

Я ложусь спать после того, как он удаляет мои фотографии из интернета и делает все возможное, чтобы имя мое осталось тайной. Я засыпаю с мыслью, что я самая отвратительная девушка во всей Америке.

Меня ненавидит если и не вся страна, то один сероглазый мужчина точно.

Глава 14
Райли

Раньше мне казалось, что ненависть людей не может ранить больше, чем внутреннее ощущение собственной ничтожности.

Думала, мнение других мне безразлично, я защищена от этого, потому что всю жизнь презирала себя. Никто не будет относиться ко мне жестче, чем я сама.

И вот я в одночасье стала знаменитостью в интернете – самой презренной. Тогда я узнала, что при отсутствии защитной прослойки внешний негатив действует как бензин: он возрождает пожар, на тушение которого ты потратила уйму времени.

В результате ты доходишь до того, что единственным остается желание быть окутанной огнем. Освободиться от приговора жить.

Все дни после кошмара, которым завершилась поездка в Нью-Йорк, я стараюсь не находиться в зоне доступа и не выходить в интернет. Клянусь, я сделала все, что смогла, честно, но победило желание узнать, встал ли кто-то на мою сторону.

Каждый вечер перед сном я открываю ноутбук и просматриваю соцсети, новости в ленте, которые всегда обновляются, даже если ничего нового не происходит. Я узнаю, что Эйден решил прервать концертную деятельность на неопределенный срок, он приостановил тур и возместил стоимость раскупленных билетов. Вероятно, это продлится до окончания расследования.

Причина всему то, кем является мой брат, не говоря уже о его связях. Конечно, многие рассуждают о личности девушки, некоторые даже узнают в ней туристку из штата Мэн, но мое имя нигде не упоминается. Что же до нас – семьи Келли – у нас все хорошо, насколько это возможно, учитывая ситуацию.

И все же меня гложет чувство вины, разъедает душу, словно паразит.

Может, поэтому я просматриваю соцсети, чтобы увидеть комментарии. Это самая честная форма наказания, которую допустил бы брат. Впрочем, скорее всего, он отключил бы мне интернет, если бы знал, что я делаю.

Прошло уже несколько дней, а от девушки, которую он якобы изнасиловал, ничего не слышно. Что ж, ладно. Красный флажок.

Просто еще одна фанатка, добившаяся своего и решившая заодно поэксплуатировать знаменитость.

Жаль очень – мне нравится музыка Эйдена. Одна из любимых «Ночь и Огонь»!

Я видел Эйдена Джеймса на фестивале Лоллапалуза пару лет назад. Нормальный парень. Не верьте, что он такое сделал.

Надеюсь, эта лживая сука получит что заслужила.

Шквал эмоций, беспокойство, сочувствие – и никакого сочувствия предполагаемой несчастной жертве.

Прокручиваю страницу вниз и до мозга костей пропитываюсь враждебным настроем людей, их энергия смешивается с моей, только тогда нахожу в себе силы читать дальше.

Меня всегда будет пронзать их отвращение, сколько бы форумов я ни просмотрела, сколько бы статей ни прочла. Для всех этих людей я не девушка, попавшая в неподходящее место, которая только старалась соблюсти наказ брата быть осторожной.

Я не наивный подросток, которая провела ночь мечты с мужчиной, а теперь стала объектом грязных обвинений.

Я недочеловек.

Мусор.

Еще раз я доказала, что мама была права.

Захлопываю ноутбук и прячу на ночь под подушку. Кладу на нее голову, и в ухо проникают отголоски комментариев.

Не позволяя забыть.

* * *

Вскоре после инцидента, как называли случившееся те, кто был на моей стороне, я решаю обратиться к Бойду с просьбой дать мне возможность перейти на домашнее обучение до выпуска из школы.

Похоже, большинство моих одноклассников в Кингс-Трейс с большим подозрением относятся ко мне, открыто меня никто не оскорблял, но насмешек и негативного отношения стало больше, чем прежде.

Еще не хватало, чтобы в анкете появилась характеристика «социальный изгой», и это прямо перед поступлением в колледж.

Бойд не одобрил идею, главным образом потому, что он работает, а мне, в его понимании, нужна постоянная нянька. В конце концов Фионе удается его уговорить. Последующие недели я занимаюсь химией и физикой, основами криминалистики онлайн, не забывая о веб-дизайне.

В некоторые дни мне легче, чем в другие, выкинуть из головы мысли об Эйдене.

Но чувство вины меня не покидает.

К сожалению, брат установил какую-то программу, поэтому я не смогу, даже если захочу, связаться с кем-то из мира Эйдена. Хотя я даже не представляю, на какой адрес надо отправлять письмо.

Но это не мешает другим связаться со мной.

Однажды на пороге я обнаруживаю конверт, от содержимого которого у меня начинается рвота, я едва успеваю добежать до раковины в кухне.

В нем много снимков, на которых мы с Эйденом гуляем по Нью-Йорку. На нем предметы маскировки, я в спортивных штанах не по размеру, но это определенно мы. В химчистке, в парке, в тату-салоне. Фотографии всех, даже самых интимных моментов, сделанные с близкого расстояния.

Однако это не самое ужасное, что вызывает у меня тревогу. Я держу в руках досье на себя – доказательство того, что существую: собственное свидетельство о рождении, записи о прививках, подробный перечень занятий, в том числе внеклассных, список веб-сайтов, которые когда-либо посещала, и место проживания в Нью-Йорке. Предполагается, что эта информация и фотографии сообщат следующее: «Нам известно о тебе все».

Давление на грудь столь сильное, что ощутимо даже в позвоночнике. Пока я убираю конверт на самое дно комода, сердце колотится, будто готовится выскочить из грудной клетки и разбиться, разлетевшись кусочками по полу.

Было бы мне поделом.

Я несколько дней не прикасаюсь к конверту, пытаясь понять, как поступить. Если рассказать Бойду, он, несомненно, начнет войну с семьей Джеймсов, а подобные инциденты плохо заканчиваются.

Мне трудно поверить, что Джеймсы могли отправить мне такое письмо, не использовав другой способ, даже не пытаясь заставить меня признаться во лжи.

А это значит… возможно, конверт этот вообще не от людей Эйдена.

Может, это призрак матери вновь начал меня преследовать, придумав что-то новенькое, или это дело рук людей из ее прошлой жизни.

Я решаю не тревожить Бойда и разрабатываю план. Каким я хочу увидеть результат – не знаю, но твердо убеждена, что брата вовлекать в него не надо.

Чем меньше он знает, тем меньше ему смогут предъявить потом.

Несомненным желанием является положить всему конец. Несколько недель я живу в страхе, хожу оглядываясь через плечо и, наконец, понимаю, что мне осталось лишь одно.

В городе, где мы живем, шантаж – своего рода купля-продажа; почти все в Кингс-Трейс становились жертвами шантажа в той или иной степени. Процесс кажется мне вполне естественным, когда я медленно осваиваю новую территорию.

Кроме брата, в этом мире есть лишь один человек, которому я доверяю. Его я не видела с тех пор, как он спас мне жизнь в момент нападения, но я знаю точно, что и сейчас он может мне помочь.

Однако к нему просто так не подойдешь, не попросишь об одолжении.

Его надо подловить.