Текст книги "Змеи и виртуозы"

Глава 15
Райли

Я поднимаю ногу, и мое колено касается внутренней поверхности столешницы дубового стола Бойда.

Воздух в его кабинете удушает, хотя, возможно, причина во мне. Или в том, что я впервые появилась на публике без плотного макияжа и шрамы на лице отчетливо видны.

Предполагалось добавить повод меня жалеть, но результатом пока стало огромное собственное желание залезть в нору. Я смотрю на монитор компьютера и вижу, как Бойд и Фиона выходят из «Айверс Интернэшенл», садятся в его автомобиль и едут обедать в центр города. Меня они оставляют в офисе одну.

Сегодня суббота, никто, кроме брата, не работает, и это дает возможность осуществить план.

Прошло несколько недель, и молчание отправившего конверт заставляет меня нервничать.

Надо признаться, я до сих пор не совсем понимаю, что происходит, но знаю точно: мне надо действовать, прежде чем я попаду в ловушку, из которой не выбраться.

Вытираю ладони о джинсы, чтобы ткань впитала пот. Через несколько минут к входной двери приближается фигура высокого, стройного человека. Ввожу код системы безопасности офиса и отключаю ее. Мужчина быстро входит.

На нем плащ, воротник поднят, скрывая шею, черная шапка слишком теплая для весны. Он будто тень движется по вестибюлю внизу к лифтам.

Внутри у меня все сжимается, кажется, даже отключается чувствительность, словно это может меня уберечь.

Дрожь охватывает сильнее в минуты ожидания, я ощущаю себя объектом наживы, хотя мужчина, которого жду, даже понятия не имеет, во что я собираюсь его втянуть.

По крайней мере, я на это надеюсь.

Каким-то образом у меня получилось сохранять анонимность последние недели, а это имеет первостепенное значение в деле извлечения его из глубин ада, где обитают люди, подобные ему.

В голове бьет тревога, когда я вижу, как опускается дверная ручка, на секунду даже мелькает мысль, не спрятаться ли мне под стол.

Забыть, сделать бесполезной всю проделанную тяжелую работу.

Не надо было трахаться с человеком по прозвищу Доктор Смерть. Портить ему жизнь и брак, тем более ходят слухи, что ради жены он готов убить любого.

Если то, что о нем говорят, правда, он делал это уже не раз.

Я не имею в виду, что кровь непосредственно на его руках.

Изо всех сил стараюсь делать вид, что совершенно спокойна, даже закидываю ноги на стол. И в следующий момент дверь распахивается. Если он сразу меня не прикончит, надеюсь, отнесется к тому, что я предложу, серьезно.

– Скажу честно, я не очень люблю ждать.

Мужчина переступает порог и замирает, взгляд темных глаз пронзает через все помещение.

– Райли?

Доктор Кэл Андерсон похож на Аида, если представить бога выше шести футов и привлекательным. Точнее, настолько красивым, что даже больно смотреть, так и хочется поставить защитную линзу.

Под плащом на нем черный костюм. Движением руки он стягивает с головы шапку и приглаживает чернильного цвета волосы. В этом опасном мужчине море утонченности и элегантности, что он прекрасно знает и отлично пользуется этим в управлении подземным миром, наслаждаясь семейным счастьем и довольствуясь сбором душ.

Он медленно закрывает за собой дверь и вновь встречается со мной взглядом – зрачки его настолько темные, что кажется, будто я смотрю в бездну.

Едва не проглатываю язык, глядя на него, стоящего у двери, на мгновение на лице мелькает замешательство. Хватаюсь за это мелкое преимущество и ухмыляюсь, когда он подходит ближе.

– Умеешь ты заставить себя ждать. – Жестом я указываю на кресло для посетителей у стола, стараясь вести себя раскованно и непринужденно.

Кэл оглядывается, словно ждет, когда появится кто-то еще, и наконец садится.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он довольно грубо. – Где твой брат?

– Бойд ушел на долгий ланч со своей девушкой. О встрече тебя просила я.

Бровь его ползет вверх.

– Что?

– Не хочешь знать, кто тебя шантажировал? – Я опускаю ноги и кладу на стол флэшку, стараясь, чтобы рука не тряслась. Расправляю плечи и толкаю ее к нему.

Он моргает, не отрывая взгляд от куска пластика.

– Ты?

Да, это было непросто организовать; шантаж вообще дело сложное.

Тем более если берешься шантажировать киллера, который одновременно является врачом, работающим на мафию. Это почти невозможно.

Последние несколько недель я посвятила немало времени просмотру записей камер видеонаблюдения, хранящихся на защищенных серверах «Айверс Интернэшенл», надеясь найти то, на чем его подловить.

Какой лучший способ схватить мужчину за яйца? Только поймать в процессе их опорожнения.

Запись я, конечно, не просматривала. Ну, не полностью. Только ту часть, по которой можно понять, к чему все идет – сексу, – чтобы вырезать и отправить ему домой.

В милый домик на островке у побережья Массачусетса, о нем я даже не слышала до настоящего времени.

Я выдавливаю из себя улыбку:

– С ума можно сойти, сколько я узнала за короткое время, но, думаю, это бонус за то, что постоянно нахожусь рядом с хакерами и айти-специалистами. Удивительно, как много можно узнать о человеке, приложив небольшие усилия. Даже о такой загадочной личности, как ты, Доктор.

Тон мой значительно более уверенный, чем я себя чувствую, последние крохи решимости вот-вот растают под его пылающим взглядом.

Он смотрит на меня сквозь прищур, и я чувствую, как тесно становится в груди.

– Вот как?

Киваю в ответ, лезу в сумочку и достаю еще одну флэшку – ту, что подала мне идею.

Чтобы было понятно, несколько месяцев назад Кэл пошел на шантаж самого дона мафии и заключил с ним сделку, все ради того, чтобы спасти свой брак.

Детали мне неизвестны, но знаю точно, что он создал немало проблем своему работодателю в Бостоне, при этом выставив себя этаким спасителем, чтобы выглядеть пристойно в глазах жены и сохранить брак.

Все выплыло наружу через несколько минут после того, как была взломана домашняя сеть дона, гораздо хуже защищенная, чем у Кэла.

Я же последовала его примеру, создала повод для опасений и отправила его в погоню за дикими гусями с целью выследить шантажиста.

Слишком сложно? Возможно. Но мне не стоило ожидать, что Кэл поможет мне по доброте душевной. Ее не существует в этих темных, мрачных помещениях.

Я вижу по лицу, что он размышляет над полученной информацией: щурится, будто пытаясь проникнуть в глубину чего-то, и восторг заставляет кровь бурлить от мысли, что у меня получилось.

Я смогла обмануть человека, известного своей хитростью и методичностью, пусть и сыграла на его единственной слабости – новой жене.

Мне льстят любые победы.

Наконец Кэл поднимает голову, кладет флэшку в карман и откидывается на спинку стула, пристроив одну ногу на колено другой.

Он несколько секунд наблюдает за мной, поглаживая покрытый щетиной подбородок, и, опершись локтем на ногу, задает вопрос:

– Зачем?

Он произносит одно слово, оно звучит так обыденно, что застает врасплох.

Я не ожидала, что мне придется что-то объяснять, хотя в этом есть смысл. Надо позволить врачу узнать симптомы пациента.

Я сглатываю ком в горле и расправляю плечи, выставив вперед грудь.

– Я могла бы, конечно, попросить брата, но ведь секреты – твоя специальность. Допустим, я сделала кое-что плохое и мне… надо исчезнуть.

– Исчезнуть, – вторит он монотонным голосом, от которого по спине бегут мурашки. – Ты мотаешь мне нервы, вторгаешься в мою личную жизнь и потом просишь о помощи? Ты либо очень храбрая, либо очень глупая.

– Хотелось бы думать, что я любопытная смесь того и другого.

Запустив руку во внутренний карман пиджака, Кэл достает пистолет и опускает на колено. Взгляд при этом не отрывается от меня, а палец от спускового крючка. Дуло направлено прямо мне в живот.

Страх охватывает изнутри, едва удается заставить себя усидеть в кресле, я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не позволить реакции отразиться на лице.

Ведь именно этого он ждет – реакции.

Она станет доказательством моей несостоятельности, того, что не удалось его переиграть.

Кэл не из тех людей, которых часто обманывают, неудивительно, что он воспринимает это болезненно.

Однако я не заглатываю наживку.

– Считай, что ты больше не клиент Бойда, если испачкаешь его ковер кровью, – говорю я и смотрю на шумно идущие часы на стене, размышляя, сколько осталось времени до возвращения брата.

Кэл ухмыляется в ответ:

– Я уже видел твою кровь, мисс Келли, и не спешу увидеть вновь.

Кожа покрывается мурашками. Воспоминания мелькают перед глазами, чувствую, как тело мое поднимают и куда-то несут, мне очень холодно. Потом слышу запах хорошего виски, совсем не того пойла, как у парня матери.

Вижу карие глаза, они успокаивают, пока я то прихожу в сознание, то отключаюсь. Руки, которые меня держат, милосердны, они способны помочь, я знаю. Нельзя не доверять человеку, который спас тебе жизнь. Может, поэтому я связалась именно с Кэлом.

Брату я тоже доверяю, но с доктором Андерсоном гарантированно получу результат.

Из нагрудного кармана пиджака он достает платок и протирает ствол пистолета, наклоняет голову и осматривает его. Причина мне неизвестна, может, он только вернулся «с работы» и очищает инструмент.

– Я могу предложить… – начинает он и замолкает, кривит губы, задумавшись. Зрачки расширяются, затем, когда он поднимает глаза на меня, становятся прежними. – Только самое тривиальное. Секретность, конфиденциальность. А то, о чем просишь ты, требует немалых усилий.

Сердце сжимается, но я киваю:

– Я знаю. Потому и обратилась к тебе.

– Уверен, твой брат вполне способен помочь, сделать все то же самое.

– Я не хочу посвящать его. – Стоит произнести слова, и горло сжимается. – Не в этот раз.

Частично из-за того, что так мне будет спокойнее, а частично потому, что не хочу видеть выражение на его лице, когда изложу свой план. Не хочу, чтобы он пытался отговорить меня и убедить не идти до конца.

Если соглашусь, помимо неприятного факта, что положение мое так и останется небезопасным, я еще не избавлюсь от сожалений по поводу той ночи в Нью-Йорке. О той девушке на скамейке в парке рядом с самой крутой рок-звездой в мире.

Погоревав несколько недель, я решила, что траур закончен.

Надо двигаться дальше.

Кэл долго молчит, видимо обдумывая мое решение.

– Почему было просто не попросить? К чему все эти игры? Зачем пытаться доставить мне неприятности?

– Для подстраховки. – Это слово понимают все члены мафии.

И моя мама это тоже понимала.

Ты никогда и ничего не получишь, если нет способа для убеждения.

Правой рукой Кэл сжимает запястье левой и поднимается с места.

– Тогда ладно. Давай убьем Райли Келли.

Глава 16
Эйден

Зажав медиатор между пальцами, я провожу острым концом по струнам бас-гитары и прислушиваюсь к тому, как звук затрагивает душу.

Были времена, когда грустной мелодией удавалось вывести меня из состояния паники, но сейчас она лишь усиливает ощущение пустоты, ее настроение резонирует с моим.

Рассеянно пощипываю струны, прислонившись к кровати. Я сижу в темноте на полу спальни. Единственный источник света – полоса вдоль двери в гардеробную, которую я оставляю приоткрытой, когда знаю, что в мою спальню никто не войдет.

Только Калли иногда заходит, и то только для того, чтобы убедиться, не сиганул ли я с балкона. Она не произносит ни звука, приоткрывает дверь, заглядывает и уходит, оставив после себя отвращение, которое потом медленно развеивается по комнате.

Сказать, что я не думал спрыгнуть, было бы ложью.

Пальцы непроизвольно ложатся на шрамы на запястьях – доказательства прошлых попыток свести счеты с жизнью, теперь скрытые под разноцветными татуировками.

Раз в пару дней заезжает Лиам и остается дольше всех остальных. Он устраивается на диване, включает видеоигры, играет, глядя на экран огромного телевизора на противоположной стене, и по ходу вводит меня в курс событий и происходящее в ближайшем окружении.

Отец так и не вернулся после того, как уехал домой, в Лос-Анджелес, к моей бывшей. Мне он объясняет, что пытается нивелировать ущерб, разрабатывает новые планы, но меня радует, что он далеко. Его раздражение и недовольство я чувствую даже на расстоянии.

Он знает, что я ни в чем не виноват, но считает, что все равно опозорил фамилию Джеймс, а это в его глазах почти повод для отлучения от церкви.

Я же пытаюсь обрести хоть какой-то покой, пребывая в одиночестве.

Стараясь не замечать тот факт, что здравомыслие рассеивается, проникает в кровоток и разлагается, превращаясь в прах.

Пытаюсь винить во всем неожиданные изменения в жизни несколько месяцев назад, когда все встало с ног на голову, с того дня я не написал ничего стоящего. Пытаюсь, но сердце знает правду. По ночам мне не дает спать мой мучитель, мой милый ангел и лжец. И воспоминания о ее нежном голосе и шелковистой коже, о вкусе невинности и чертовом мятном лосьоне.

Будь он проклят, этот лосьон.

Порывшись в карманах клетчатых пижамных штанов, достаю горсть мятных леденцов в обертке, беру один, разрываю пленку зубами и кладу на ладонь.

Черт, я не должен желать постоянного напоминания о прекрасной змее, не должен испытывать беспокойство, учитывая гложущее меня отчаяние из-за ее поступка.

Получается, она вышла сухой из воды, а я сижу здесь и страдаю, хотя как раз я-то и не сделал ничего плохого.

Моя вина только в том, что я решил раз в жизни рискнуть.

Калли подала несколько исков против новостных агентств, но они нашли хитрые способы выкрутиться, отразить ситуацию без деталей и подробностей.

Будто можно поверить, что фраза «Рок-звезда попадает в Лузеривилль после обвинений, разрушивших карьеру» относится к кому угодно, только не ко мне.

Подношу леденец к носу, делаю глубокий вдох и на несколько мгновений возвращаюсь в тату-салон Джио в Нью-Йорке, в те минуты, когда она была совсем рядом и я мог прикоснуться к кремового цвета коже.

Вероятно, меня должно тревожить, что я не могу заставить себя отказаться от ежедневной доставки мятных леденцов из кондитерской в Бруклине, но предпочитаю об этом не думать.

В противном случае придется переключиться на изумрудное платье, туфли и прочие предметы одежды, которые лежат в гардеробной, на них натыкается взгляд всякий раз, когда пытаюсь что-то написать.

Смотрю на инструмент на коленях и вздыхаю, а затем бессловесно обращаюсь к Музам, умоляю послать вдохновение. Я чувствую, что медленно схожу с ума, неспособность к творческому процессу толкает меня дальше по закручивающейся спирали апатии и ненависти к себе.

И медиатор, и гитара далеко не новые; медиатор – блестящий кусок пластика с изображением двуглавого випера; бас-гитара винтажная, Fender Precision, отцу она досталась от его отца, который клялся, что на ней когда-то играл сам Пино Палладино.

Я всегда считал ее талисманом. Мой первый альбом «Пойду за тобой в ад» был создан из одной партии соло на этом инструменте. После того как он стал платиновым, я решил начинать каждый новый альбом одинаково.

Дальше по коридору есть комната, на стенах которой висят гитары, а в холле рядом с частным лифтом стоит небольшой рояль, но они меня не вдохновляют.

Сейчас в жизни, кажется, вообще ничего не происходит, и у меня порой появляются мысли бросить все навсегда.

Вздыхаю, откладываю гитару и встаю на ноги. Ощущение пустоты вырастает по мере того, как я выпрямляюсь, ее черные вьющиеся плети щекочут грудную клетку. Они сдавливают, ощущение такое, будто кости вот-вот затрещат под давлением. Я пробираюсь к кровати и заползаю под одеяло.

Тяжесть, жившая в моем теле много лет, грозит раздавить меня, и на долю секунды появляется желание, чтобы это наконец случилось.

Мне бы хотелось навсегда вычеркнуть из памяти ту ночь после благотворительного вечера, однако стоит мне погрузиться в сон, как просыпаются мысли о ней.

* * *

Впервые за несколько недель Лиаму удалось вытащить меня из постели. Он натягивает мне на голову бейсболку «Редс», надевает большие очки от солнца и бесформенную кофту, пожалуй, слишком теплую для начала лета.

Я позволяю ему проводить все эти манипуляции и вести меня за собой, ведь я уже несколько дней не видел белого света и солнца. Мы садимся в Джи-Эм-Си Сабурбан с затемненными стеклами и едем в какую-то забегаловку на Стейтен-Айленде.

Внутренне я готов к враждебному настрою толпы, не собираюсь прятаться, поэтому в баре снимаю очки и кофту. Неожиданно нас окружают сочувствующие люди.

Они говорят, что я оказался в непростом положении, что всегда будут считать человека невиновным, пока не будет доказано обратное. По непонятной причине такое поведение меня раздражает.

Смутное недовольство бежит по спине, покалывая каждый позвонок все сильнее, и вскоре меня начинает трясти от раздражения.

После того как я раздал дюжину автографов, Лиам подает мне пиво и приподнимает бровь.

– Все в норме? Спрашиваю, потому что три секунды назад мне казалось, ты набросишься на своих фанатов.

– Я в норме. Просто их оказалось слишком много вокруг и довольно неожиданно. – Беру бутылку и подношу к губам, чтобы скорее сделать глоток, даже не задумываясь, что мне не следует прикасаться к алкоголю. – Хорошо, что удалось быстро решить вопрос с общественностью.

– Теперь ты видишь, что сидеть взаперти столько дней – это плохо. Только подумай, как много ты упускаешь, когда сидишь и дуешься на весь свет. Ты даже забыл, как общаться с людьми. А это, между прочим, могло бы очистить твое имя. Но нет, тебя больше устраивает прятаться от мира и копаться в себе.

– Вообще-то я пытаюсь начать работать, – огрызаюсь я и смотрю с прищуром.

Специалист по рекламно-информационной работе, он всегда помнит о деле, всегда думает о моем имидже, его не волнует, что я утопаю в тоске.

– Не знаю, помнишь ты или нет, но, вот черт, музыка – единственное мое занятие.

Лиам вздыхает и делает глоток пива.

– Я все понимаю, чувак. Но нельзя просто так сдаться.

– Я и не сдался.

– Правда? – Он опять приподнимает бровь. – Тогда почему, черт возьми, ты до сих пор не нашел ту девушку? Эйден Джеймс, которого я знаю, никогда бы не позволил такое какой-то девке.

В горле появляется горечь, когда он так ее называет. Затем вспыхивает огонь в груди, меня начинает раздражать, что организм встает на защиту человека, сломавшего мне жизнь.

Боже, как я жалок.

Мне ведь неизвестно даже ее имя, а я зациклен на ней, будто она земная богиня. Или я сам сделал ее такой.

– Некого искать, – слышится голос из-за плеча. Мы поворачиваемся и видим стоящего перед нами мужчину с зачесанными на лысину сальными прядями, пухлые пальцы сжимают пинту пива. – Разве вы не слышали? Эта девушка мертва.

Я недоверчиво фыркаю, а Лиам закатывает глаза, разворачивается и спрашивает:

– Откуда ты знаешь? Никому даже имя ее неизвестно.

– О, кому надо, тому известно. И этот кое-кто позаботился, чтобы у одного красавчика не было проблем. – Он неприятно ухмыляется, склоняет голову и окидывает меня взглядом. – А может, она еще что-то придумала.

Икота заставляет мужчину вскинуть голову, он бормочет что-то невнятное и уходит шатаясь, отчего легко поверить, что у него бред.

Не может быть, чтобы девушка умерла.

Будь так, это точно кто-то опубликовал бы. Несмотря на то, что из интернета удалена практически вся информация о ней, будто человек и не существовал никогда, остались только ее заявления. Нет, это не могло произойти, я бы непременно узнал.

Верно?

Мы с Лиамом сидим молча, с каждым глотком мысли становятся все навязчивее. Изо всех сил я сдерживаю их натиск, не желая портить вечер Лиаму, но сдаюсь, не в состоянии слушать, как бьется сердце.

Встаю с места и кладу руку ему на плечо.

– Пойду покурю.

Чувствую его сомнения, отмечаю брошенный через плечо взгляд на телохранителя, наблюдающего за нами из угла, и вздыхаю.

– Ладно уж, я на секунду. Клянусь, никуда я не уйду, только глотну немного воздуха.

– Хорошо. – Лиам пожимает плечами и проводит рукой по светлым волосам. – Я его задержу.

Похлопав друга по спине, я прохожу через заднюю дверь и попадаю в переулок. Прислонившись к кирпичной стене, достаю сигарету из кармана джинсов, прикуриваю и медленно затягиваюсь. Жду, когда пройдет жужжание в голове, берущее начало где-то у виска.

Умерла. Печально усмехаюсь и вновь задумываюсь, кем же была та девушка, как вышло, что она неуловима. Могли ли ее послать ко мне специально, чтобы разрушить жизнь и карьеру, а все ее очарование было лишь уловкой?

Опять же, будь это так, почему она сначала не хотела идти со мной? Почему убежала, когда я только вошел во вкус?

Пнув изо всех сил бетонный бордюр, я стараюсь успокоиться и разобраться в случившемся, кажется, уже в миллионный раз с момента появления обвинений.

Личность девушки не установили, потому что она попала на благотворительный вечер по поддельным документам. Их проверили и в тату-салоне, но никто не говорил, что они фальшивые.

Зажимаю сигарету губами и вновь прокручиваю в голове новую мысль. Внезапно она застревает на очередном круге, и сердце замирает.

В тату-салоне она показала настоящие документы.

Я моргаю, уставившись на стену передо мной, делаю последнюю затяжку и бросаю сигарету на землю. Иду по переулку к Сабурбану, распахиваю заднюю дверь и даю распоряжения водителю, потом пишу сообщение Лиаму, что возвращаюсь в квартиру и потом пришлю за ним машину. Получаю поток гневных сообщений, но мне не до них, от адреналина уже бурлит кровь, а я слежу, как машина лавирует по улицам и переулкам.

Наконец мы совсем рядом, я от нетерпения почти на ходу распахиваю дверцу и бегу ко входу. Выгляжу абсолютно ужасно, влажные от пота волосы прилипли ко лбу. Задыхаясь, я спрашиваю о журнале клиентов.

– Ордер есть? – рычит Дженна и смотрит исподлобья, как я сгибаюсь, упершись ладонями в колени, пытаясь восстановить дыхание.

– Покажи ты ему! – рявкает из-за угла Джио.

Дженна бормочет что-то себе под нос и лезет в ящик, откуда достает папку и начинает перебирать листы.

Смотрю на найденную ею страницу, потом на администратора.

– Слушай, мы ничего никому не сказали, потому что после вашего ухода получили предупреждение: если откроем рот, можем прощаться с жизнями.

– Вам угрожали?

– Да, но мы не знаем кто, – добавляет Джио. – Никто не приходил, просто пришло сообщение.

Фраза крутится у меня в голове. Я сжимаю пальцами края папки так сильно, что белеют костяшки. Перед глазами картина: глаза цвета океана, взгляд, который останется навсегда в сердце. Она тогда обернулась и посмотрела с полным безразличием.

Но помню я и другие глаза, в которых мелькнуло удивление оттого, что я первый человек в жизни, который заставил ее что-то почувствовать.

Вспоминаю, как было приятно ощущать ее вкус, наслаждаться экстазом. Как жаль, что я не записал те звуки, чтобы они навсегда остались со мной.

Достаю из папки копию и впиваюсь глазами в данные: дата рождения, штат Мэн, адрес.

Останавливаюсь на последнем, внутри пускает корни чувство такое тягостное, словно я вековое дерево.

Перевожу взгляд на Дженну и приподнимаю бровь.

– Об этом никто не должен знать, иначе я заявлю на вас за сокрытие доказательств. Это понятно?

Она кивает, и я иду на улицу, не отрывая взгляд от написанного.

Ладно, если она окажется мертва, тогда одержимость меня отпустит.

А если жива…

Если Райли Келли жива, я найду ее и заставлю пожалеть, что это так.