Текст книги "Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России"

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ЕВРЕЙСКУЮ НАЦИОНАЛЬНУЮ ПОЛИТИКУ

Обращение еврейской интеллигенции к автономизму сыграло ключевую роль и в политизации российского еврейства, и в развитии его национального самосознания. Хотя исследователи, рассматривая различные внешние влияния на интеллектуальный путь Дубнова и других живших в России теоретиков еврейского национализма, называют в том числе австрийский социализм, русское народничество, английский утилитаризм или немецкий романтизм, все-таки в первую очередь автономизм был продуктом своей эпохи. Еврейский автономизм развивался в контексте меняющихся представлений о политическом суверенитете, децентрализации и федерализме; аналогичный процесс происходил во многих национальных группах Восточной Европы и должен рассматриваться в качестве ключевого фактора как политических кампаний в защиту коллективных и индивидуальных прав евреев, так и попыток создать культурную альтернативу религиозному традиционализму. Различные партии и деятели включали автономизм в свою идеологию по разным причинам: как подспорье в классовой борьбе, как промежуточный этап на пути к еврейскому государству в Палестине или как ответ на еврейский вопрос в регионах, где в начале ХХ века проживала бóльшая часть диаспоры. Распространенность автономистских идей и убежденность, что таким способом удастся реализовать национальные чаяния при будущей конституционной монархии или демократической республике, помогают понять, почему российские евреи массово обращались к национализму. Утверждая, что вопрос о российских евреях будет решен вместе с вопросом обо всех народах Империи, еврейские националисты укрепляли веру в то, что национальные чаяния евреев в Палестине ли, в России ли могут быть учтены наряду с требованиями гражданских прав.

Первоначально я собирался посвятить эту книгу влиянию одной идеи – автономизма – на политическую жизнь евреев в последние десятилетия Российской империи и в революционной России. Громкая слава Дубнова обеспечила непрерывный поток литературы о нем; в последние годы этот поток даже нарастает, но большинство авторов сосредоточиваются преимущественно на биографии Дубнова, на его историческом методе или на отношениях с другими публичными фигурами2020
  См.: Rabinovitch S. Simon Dubnov // Oxford Bibliographies in Jewish Studies / Еd. D. Biale. New York, 2014; http://www.oxfordbibliographies.com.


[Закрыть]. Требовалось дополнить то, что один историк назвал систематической оценкой «социополитического влияния идеологии Дубнова на евреев России и Польши»2121
  Zipperstein S.J. The Politics of Relief: The Transformation of Russian Jewish Communal Life During the First World War // Studies in Contemporary Jewry. 1988. Vol. 1. P. 38.


[Закрыть]. Эта задача оставалась актуальной даже через двадцать пять лет после того, как была сформулирована, и я взялся за нее. Действительно, идеи Дубнова влияли не только на политический дискурс его времени, но и на национальное самосознание все большего числа евреев, как получивших формальное образование, так и автодидактов, а на практическом уровне – на цели и требования всех политических партий и организаций российского еврейства начала ХХ века. Однако в своих попытках определить социополитическое влияние Дубнова я наткнулся на некоторые интересные сюжеты, помогающие прояснить связь между автономизмом и генезисом еврейского национализма в целом; именно это стало основной темой книги. Во-первых, речь пойдет о том, каким образом немногочисленная группа интеллигентов сумела существенно повлиять на национальное самосознание евреев Российской империи и на представления о том, чтó следует делать обществу, народу или нации, чтобы преобразоваться и выжить в современном мире. Во-вторых, я хочу показать, что практические меры, направленные на достижение еврейской автономии, были неразрывно связаны с усилиями российского общества по развитию местного самоуправления, созданию децентрализованного государства и того, что мы сейчас называем гражданским обществом. И наконец, третья тема: еврейский национализм развивался в меняющемся правовом поле, когда стала приобретать влияние идея национальных прав; поэтому значительная часть дискуссии вокруг еврейского национализма в Российской империи была связана с вопросом о том, на какие права могут притязать евреи как отдельные личности, как группа и как нация.

В этой книге впервые рассматривается во всей полноте движение за автономию евреев в последние годы Российской империи и в послереволюционной России. Моя цель состояла в том, чтобы исследовать роль автономизма в процессе политизации еврейского населения; выделить различные течения и проследить их развитие; установить, как и почему к автономизму склонялись те или иные политические партии и фигуры. Я также анализирую широкий спектр обстоятельств и идеологических факторов, которые способствовали постановке вопроса о национальных правах евреев. Действия российского правительства и русских интеллигентов, другие национальные движения в западных губерниях Российской империи, их борьба, проблема прав национальных меньшинств в Австро-Венгерской империи, переплетение новых для евреев социалистической и националистической идеологий, урбанизация Российской империи и эволюция еврейской интеллигенции, активно вовлеченной в политические вопросы своего времени, – вот лишь часть тех явлений, которые необходимо рассмотреть для полного понимания еврейской истории и политической жизни в последние десятилетия Российской империи и в послереволюционной России.

Изложение строится по возможности в хронологическом порядке с конца XIX века до начала 1920-х годов. В первой главе я описываю исторические и интеллектуальные корни автономизма. Во второй главе предпринята попытка объяснить, как распространенные в России идеи федерализма и децентрализации повлияли на еврейскую интеллигенцию, и рассмотреть параллельное развитие идеи внетерриториальной автономии в среде еврейских и нееврейских социалистов. Именно здесь приводится ключевой аргумент, который затем проходит через всю книгу: еврейский автономизм вдохновлялся общероссийским движением, направленным на создание самоуправляемой общественной и национальной жизни, независимой от государства. В третьей главе я исследую роль революции 1905–1907 годов и показываю, как она политизировала российское еврейство и вывела на первый план проблему национальных прав. В революционные и последующие годы политически активные российские евреи уверились в необходимости создать программу внетерриториальной автономии, чтобы не остаться без тех прав, которые после революции смогут получить другие национальные меньшинства. В десятилетие перед Первой мировой войной возникают новые автономистские инициативы, во всем еврейском политическом спектре растет влияние национализма. Еврейские интеллигенты, юристы и общественные деятели спорят о сути национальной идеи и наилучшей форме самоуправления. В четвертой главе описываются те съезды, организации и издания межреволюционного периода, где обсуждалась «национальная идея» и возможные способы создать в России еврейскую автономию.

Война и Февральская революция дали новый шанс осуществить еврейскую автономию. Как показано в пятой главе, политические активисты во время Первой мировой войны постарались объединить еврейские общинные организации по всей стране. В разгар войны и антисемитского насилия, когда миллионы еврейских беженцев устремились с западных окраин внутрь страны, еврейские (как и другие) националисты ухватились за возможность выстроить институты, которые могли бы воплотить автономию их народа. Наконец, в шестой и седьмой главах дается оценка не только экспериментам с законодательно установленной автономией евреев в России, Украине и Восточной Европе в целом, которые сделались возможными благодаря Февральской революции и отречению царя, но и тем историческим процессам, которые в итоге привели к краху автономизма между двумя мировыми войнами. Кроме того, я показываю, как эти процессы связаны с конфликтами, возникшими в результате распада Российской и Австро-Венгерской империй, и с появлением на их месте новых государств. В шестой главе я уделяю особое внимание голосованию евреев на еврейских и всероссийских выборах, происходивших в течение 1917 года, поскольку это дает редкую возможность увидеть, насколько широко распространились в общественном сознании политические идеи национализма, национальных прав, автономии, либерализма и социализма. Как мы убедимся в заключительной главе, притязания евреев на права национального меньшинства проникли даже в дискуссии и итоговые договоры Парижской мирной конференции; проблема коллективных прав евреев – в особенности вопрос, следует ли признать их нацией, – имела множество последствий для только что возникшего советского государства, которое создавалось с обещанием предоставить всем нациям право на самоопределение. И хотя в итоге ни в Восточной Европе, ни в Советском Союзе полноценной национальной автономии евреи не получили, концепция коллективных прав евреев сохранилась и была в различных формах перенесена в западные либеральные демократии и в ишув (еврейскую общину Палестины). В итоге, пройдя через множество препятствий и раздоров, еврейская политическая, интеллектуальная и финансовая элита России сумела в период с конца ХIХ века и до начала 1920-х годов создать институциональные и идеологические рамки, в которых могли бы существовать автономное сообщество или же отдельная нация (в зависимости от представлений конкретного политика). Внешние обстоятельства поначалу способствовали этому процессу, а затем препятствовали ему, поскольку евреи в возникших после Первой мировой войны новых государствах не обладали достаточной силой, чтобы добиться национальных прав и независимости.

Трагическая судьба европейского еврейства подчас мешает представить, что в начале ХХ века многие евреи могли верить в полное осуществление своих национальных чаяний в Восточной Европе, а другие, столь же многочисленные группы, в том числе сионисты и социалисты, могли поддерживать требования о предоставлении евреям национальных прав в России (а также в Австро-Венгерской империи), одновременно борясь за еврейское государство или за пролетарскую революцию. И тем не менее на рубеже XIX и ХХ веков российское правительство подвергалось существенному давлению и со стороны формирующегося гражданского общества, и со стороны национальных меньшинств западных губерний, что вынуждало власть к реформам и децентрализации. Именно в этом контексте возникает автономизм – не просто как идеология, но как принцип, вокруг которого могла быть организована политическая и общественная жизнь евреев Российской империи.

Глава 1
ЕВРЕЙСКАЯ АВТОНОМИЯ: ВООБРАЖЕНИЕ И ВОСПОМИНАНИЯ

Еврейский историк Семен Дубнов выстраивал теорию автономии одновременно как политическую философию и как историческую модель. Он утверждал, что евреи на протяжении всей своей истории использовали общинные институты для того, чтобы сформировать и поддерживать коллективную автономию, и благодаря этому сохраняли национальное самосознание в долгие века жизни в диаспоре. К началу ХХ века многие российские и восточноевропейские евреи разделяли убеждение Дубнова: чтобы избежать «ассимиляции», которая, как они полагали, сопутствует секуляризации еврейства на Западе, следует возродить общинную автономию2222
  Теперь мы располагаем гораздо более сложной и нюансированной картиной многочисленных и разнообразных процессов интеграции, в которые были включены евреи разных европейских стран. См., напр.: Paths of Emancipation: Jews, States, and Citizenship / Eds. P. Birnbaum, I. Katznelson. Princeton, N.J., 1995; Assimilation and Community: The Jews in Nineteenth-Century Europe / Eds. J. Frankel, S.J. Zipperstein. Cambridge, U.K., 1992.


[Закрыть]. Дубнов, несомненно, идеализировал структуры средневековой еврейской общины, но он поднял проблему, с которой все евреи сталкивались в Новое время: как сохранить общину и идентичность в эпоху усиливающейся секуляризации.

Политические, идеологические и философские аспекты исторического труда Дубнова стали предметом подробного обсуждения еще при его жизни, а в недавние годы произошло подлинное возрождение академического интереса к его исследованиям2323
  К числу недавних переоценок относятся: Brenner M. Prophets of the Past: Interpreters of Jewish History. Princeton, N.J., 2010. P. 93–106 (первоначально опубликовано в 2006 г. на немецком языке под заголовком «Propheten des Vergangenen»); Writer and Warrior: Simon Dubnov, Historian and Public Figure / Eds. A. Greenbaum et al. Jerusalem, 2010 (in Hebrew and English); Hilbrenner A. Diaspora-Nationalismus: Zur Geschichtkonstruktion Simon Dubnows. Göttingen, 2007; Кельнер В.Е. Миссионер истории. Жизнь и труды Семена Марковича Дубнова. СПб., 2008; Veidlinger J. Jewish Public Culture in the Late Russian Empire. Bloomington, Ind., 2009. P. 229–282.


[Закрыть]. Дубнов сочетал в себе историка и политика, но его научные труды никак нельзя назвать примитивным инструментом политических амбиций. Действительно, хотя на протяжении многих лет Дубнов сохранял веру в правоту и будущий триумф своей политической философии, научной работе он отдавал гораздо больше усилий и времени, чем политической деятельности. Тем не менее сам Дубнов, несомненно, считал свою научную и политическую (вероятно, точнее было бы назвать ее националистической) деятельность единым целым. Его политическая идеология проистекала из вполне определенной концепции истории еврейской диаспоры и процесса эмансипации евреев в Западной Европе. История, которую выстраивает Дубнов, по его терминологии является «социологической»: она больше внимания уделяет народам и институтам, чем текстам. Он придавал большое значение тем историческим институтам, которые в течение долгой истории диаспоры способствовали сохранению еврейской автономии благодаря различным формам самоуправления. С точки зрения Дубнова, структура еврейской жизни и общины в диаспоре неизменно свидетельствовала о коллективной воле еврейства сохранить национальные отличия – и здесь яснее всего видно, как его политические подходы соединяются с историческими исследованиями. Натиск современного государства на общину вызывал у Дубнова серьезные опасения, поскольку, посулив евреям интеграцию, государство превращало их в горячих приверженцев собственной денационализации, в то время как надежды на подлинную интеграцию так и оставались иллюзорными.

В этой главе мы проследим за развитием политических и исторических теорий Дубнова, особое внимание обращая на философские истоки его идей. Здесь также обсуждается, что подразумевалось под еврейской автономией в разные исторические эпохи и какие процессы в Российской империи XIX века привели Дубнова в числе прочих к выводу о необходимости возрождения автономии. С точки зрения Дубнова, восстановление еврейского самоуправления на секулярных национальных принципах и его юридическое признание со стороны государства были единственной возможностью сохранить национальную идентичность евреев. В заключительном разделе первой главы приводится обзор существенных правовых и экономических перемен, которые охватили все Российское государство в XIX веке и сильнее всего повлияли на еврейское население.

СЕМЕН ДУБНОВ И КОРНИ ЕВРЕЙСКОГО АВТОНОМИЗМА

Семен Дубнов, потомок знаменитых талмудистов, родился в городе Мстиславле (Могилевская губерния), в черте оседлости. Он отверг традиционную религиозность своей семьи сначала ради Гаскалы (еврейского Просвещения), а позднее ради европейских языков, философии и литературы2424
  Биографическую информацию о Семене Дубнове можно найти в его мемуарах: Дубнов С.М. Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы для истории моего времени / Вступ. ст. и коммент. В.Е. Кельнера. СПб., 1998. Полная аннотированная библиография трудов Дубнова и работ о нем опубликована в: Rabinovitch S. Simon Dubnov // Oxford Bibliographies in Jewish Studies / Ed. D. Biale. New York, 2014. См. также: Dubnov-Erlich S. The Life and Work of S.M. Dubnov: Diaspora Nationalism and Jewish History / J. Vowles, trans., J. Shandler, ed. New York, 1991; Groberg K.A. The Life and Influence of Simon Dubnov (1860–1941): An Appreciation // Modern Judaism. 1993. Vol. 13. P. 71–93; Кельнер В.Е. Миссионер истории; Poznanski R. Introduction: S. Doubnov, l’homme et son époque // Doubnov S., Poznanski R. Lettres sur le judaïsm ancien et nouveau / R. Poznanski, trans. and ed. Paris, 1989. P. 11–70; Seltzer R. Coming Home: The Personal Basis of Simon Dubnow’s Ideology // AJS Review. 1976. Vol. 1. P. 283–301; Idem. Simon Dubnow: A Critical Biography of His Early Years (PhD diss.). Columbia University, 1970.


[Закрыть]. Хотя его дед был раввином и религиозным столпом мстиславльской общины, в тринадцать лет Дубнов отказался продолжать обучение в иешиве. В университет он не поступил, провалив экзамен на гимназический аттестат. В 1890 году, не получив официального разрешения проживать в Санкт-Петербурге, Дубнов переехал вместе с семьей в Одессу. Там, в среде еврейских просветителей и писателей, начались его интеллектуальные поиски, в результате которых Дубнов стал еврейским националистом2525
  Роберт Зельцер отмечает: «Исход Дубнова из местечка не был завершен – он порвал с семейным укладом, но он не сбежал из дома» (Coming Home. P. 287).


[Закрыть]. Поначалу, в период с 1882 по 1884 год, Дубнов утверждал, что евреи – это религиозная группа, которая должна быть преобразована в конфессию на принципах реформистского иудаизма; однако в Одессе его взгляды изменились2626
  Frankel J. S.M. Dubnov: Historian and Ideologist // Dubnov-Ehrlich. Life and Work of S.M. Dubnov. P. 5.


[Закрыть]. Погрузившись в исторические исследования, Дубнов стал воспринимать евреев не просто как один из многих народов, но как народ, который за многовековое пребывание в диаспоре поднялся на более высокий уровень духовного развития, чем другие нации, имевшие возможность созидать собственную культуру в пределах своей географической территории2727
  Дубнов С.М. Письмо первое: теория еврейского национализма // Дубнов С.М. Письма о старом и новом еврействе (1897–1907). СПб., 1907. С. 1–28.


[Закрыть]. Общение с небольшим, но влиятельным кругом националистически настроенных еврейских интеллигентов Одессы – в особенности дружба и непрерывный диалог с основателем духовного сионизма Ахад га-Амом (настоящее имя Ашер Гинцберг, 1856–1927) – способствовали формированию у Дубнова представления о евреях как о специфической «духовной» нации2828
  Он же. Книга жизни. С. 169–215. См. также: Zipperstein S.J. Elusive Prophet: Ahad Ha‘am and the Origins of Zionism. Berkeley, Calif., 1993. P. 68–75; Seltzer  R. M. Ahad Ha-am and Dubnov: Friends and Adversaries // At the Crossroads: Essays on Ahad Ha-am / Ed. J. Kornberg. Albany, N.Y., 1983. P. 60–73.


[Закрыть]. Маскилим (букв. просвещенные, так именовались приверженцы Гаскалы) первоначально стремились реформировать и просветить российское еврейство с помощью таких институтов, как Общество для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ). Но в последние десятилетия XIX века многие маскилим, и в Одессе, и в других городах, стали уделять все большее внимание националистическим проектам. Дубнов стал участником «культуркампф’а» («борьба за культуру»), во время которой группа одесских интеллигентов сформировала «национальный комитет» с целью создать внутри ОПЕ программу национального образования2929
  Hilbrenner A. Nationalization in Odessa: Simon Dubnow and the Society for the Dissemination of Enlightenment Among the Jews in Russia // Diner D. Simon Dubnow Institute Yearbook. 2003. Vol. 2. P. 223–239. Хильбреннер применяет теории Пьера Бурдьё, доказывая, что и Дубнов, и одесские «просветители», к которым Дубнов присоединился, переехав в Одессу, использовали ОПЕ как «социальное пространство» для укрепления своего авторитета и «духовного капитала». По мнению Хильбреннер, к национализму Дубнов пришел не только под влиянием своего литературного окружения, но и в силу общего с этим кругом ощущения собственной маргинальности по сравнению с профессиональной еврейской элитой, обосновавшейся в том же городе.


[Закрыть]. Но если состоявшие в этой группе сторонники иврита верили, что путь национального возрождения ведет в Палестину, то Дубнов, профессионально изучая историю, сделал вывод о важнейшей роли диаспоры в прошлом и будущем еврейского народа. Именно в результате своих исторических исследований Дубнов пришел к социологическому истолкованию еврейской истории, которое и окрасило все его политические сочинения3030
  Многие исследования увязывают исторические труды Дубнова с его политической философией. См., напр.: Simon Dubnov, l’homme et son oeuvre: publié à l’occasion du centenaire de sa naissance (1860–1960) / Ed. A. Steinberg. Paris, 1963; Sefer Shimon Dubnov / Ed. S. Rawidowicz. London, 1954. Среди сравнительно недавних работ следует указать: Hilbrenner A. Simon Dubnov’s Master Narrative and the Construction of a Jewish Collective Memory in the Russian Empire // Ab Imperio. 2003. Vol. 4. P. 143–164; Idem. Diaspora-Nationalismus; Rabinovitch S. The Dawn of a New Diaspora: Simon Dubnov’s Autonomism, from St. Petersburg to Berlin // Leo Baeck Institute Year Book. 2005. Vol. 50. P. 268–270.


[Закрыть].

В цикле политических эссе «Письма о старом и новом еврействе» Дубнов сформулировал собственную концепцию национальной идеи диаспоры и призвал все еврейские политические группировки поддержать идею автономизма. На практическом уровне он выступал за восстановление кегилы (историческая форма городской еврейской общины) в качестве светского органа еврейского самоуправления внутри российского государства. Дубнов считал, что сохранению еврейского народа способствовал не Талмуд, а автономные общины, веками поддерживавшие национальное самосознание в диаспоре. Применяя к еврейской истории позитивистскую эволюционную теорию, Дубнов утверждал, что евреи всегда стремились укреплять автономию, сохраняя тем самым свою национальную культуру и духовную жизнь даже в неблагоприятных обстоятельствах. Таким образом, евреи выжили в диаспоре, обратив очевидный недостаток – отсутствие собственной территории – в эволюционное преимущество, которое ускорило развитие нации. Под влиянием идей Джона Стюарта Милля, Огюста Конта, Генри Томаса Бокля и в особенности Герберта Спенсера Дубнов излагает историю еврейского общества с момента рассеяния как последовательную смену центров влияния. Предложенная Дубновым эволюционная концепция еврейской истории решительно порывала с господствовавшим в ту пору представлением об иудаизме как о неизменном религиозном учении. Его отстаивал, например, немецкий еврейский историк Генрих Грец (1817–1891). Грец, следуя Гегелю, полагал, что меняются лишь внешние черты иудаизма, а базовые этические ценности остаются неприкосновенными.

Согласно эволюционной концепции Дубнова, евреи не только сохранились как община – они развились в нацию. В каждом историческом центре диаспоры (сначала в Вавилонии, затем в Испании, далее в Центральной и Восточной Европе) евреи использовали общинные институты для того, чтобы выгородить определенные автономные сферы, внутри которых выживало и даже укреплялось национальное чувство. Когда очередной центр приходил в упадок или подвергался давлению извне, на смену ему возникал другой, утверждал свою автономию и становился господствующим. Историческая теория Дубнова послужила фундаментом его политической идеологии. Если на протяжении долгих веков в Европе евреи сумели благодаря общинному самоуправлению поддерживать «национальную жизнь», то в современных условиях основной задачей для евреев становится утверждение «социальной автономии», то есть готовность организовать самоуправление в соответствии с историческими традициями и внутренними потребностями общины. Эту задачу Дубнов считал ключевой для сохранения духовных и культурных сил народа3131
  Дубнов С. М. Письмо первое // Дубнов С. М. Письма. С. 2–3; см. также: Он же. Письмо четвертое: автономизм как основа национальной программы // Там же. С. 75.


[Закрыть].

Дубнов не только стирал границы между историей и политикой, но и оказывал личное влияние на исторические воззрения образованных российских евреев. При опросе более чем тысячи еврейских студентов в Киеве в 1910 году 43% респондентов назвали Дубнова одним из главных авторов (причем он заметно опережал в этом списке всех остальных) или единственным автором, сформировавшим их понимание еврейской истории3232
  Nathans B. On Russian-Jewish Historiography // Historiography of Imperial Russia: The Profession and Writing of History in a Multinational State / Ed. T. Sanders. Armonk, N.Y., 1999. P. 415. См. также: К характеристике еврейского студенчества по данным анкеты среди еврейского студенчества г. Киева в ноябре 1910 г. / Ред. Н. Гольцман, А. Бабин, Я. Рабичев и др. Киев, 1913. С. 28.


[Закрыть]. Разумеется, не все участники опроса разделяли идею развития национализма в диаспоре, однако популярность исторических книг Дубнова и тем самым истолкования еврейской истории в духе автономизма способствовали распространению его политической философии. Дубнов создал свои исторические и национальные теории из эклектической смеси позитивизма, философии Гердера, русского народничества и классического либерализма Милля3333
  Оценку идеологических влияний у Дубнова см.: Kochan L. The Apotheosis of History: Dubnow // Kochan L. The Jew and His History. London, 1977. P. 88–98; Seltzer. Simon Dubnow. Более подробное исследование различных влияний на формирование исторических теорий Дубнова см.: Veidlinger J. Simon Dubnow Recontextualized: The Sociological Conception of Jewish History and the Russian Intellectual Legacy // Simon Dubnow Institute Yearbook. 2004. Vol. 3. P. 411–427.


[Закрыть]. На его концепцию национальности заметно повлияли российские оппоненты исторического материализма. Главным образом на его исторические и национальные теории наложили заметный отпечаток три автора: Петр Лавров, который подчеркивал исторически важную роль отдельных мыслителей в процессе морального развития народов; Константин Аксаков, отделивший территориальный суверенитет от духовного развития; и Владимир Соловьев, который различал позитивные и негативные формы национализма3434
  Ibid. P. 418–427.


[Закрыть]. Дубнов, как и Соловьев, считал возможным сочетать национализм с «универсализмом». Он также прояснил разграничение, которое Соловьев проводил между «космополитизмом» (то есть, согласно определению Дубнова, отказом от национальных различий, а значит, явлением негативным) и «универсализмом» (позитивным явлением, представлением обо всех народах как членах единой всечеловеческой семьи)3535
  Veidlinger J. Simon Dubnow Recontextualized… P. 425; Дубнов С.М. Письмо третье: этика национализма // Дубнов С.М. Письма. С. 62–67.


[Закрыть]. В «Письмах» Дубнов обращался к теориям Соловьева, Лаврова, Эрнеста Ренана и Иоганна Готфрида Гердера, разъясняя философские и исторические истоки национального самосознания в диаспоре.

В своих политических и философских трудах Дубнов призывал к коллективному поиску еврейской национальной идеи – этической и гуманистической. Согласно его убеждениям, между религиозными и национальными идеалами существует моральная и психологическая аналогия, а потому переход от религии к еврейскому национализму происходит как естественный процесс. В первых четырех, наиболее философских, «Письмах» Дубнов обсуждает принципиальное различие между национальным эгоизмом и национальным индивидуализмом, настаивая, что евреи должны выбрать последний. Национальный индивидуализм не покушается на политическую свободу или культурную автономию других наций, формы его выражения не нарушают «социальную этику»3636
  Там же. С. 61.


[Закрыть]. Законным основанием еврейской автономии должен стать духовный и этический еврейский национализм. Главной задачей при установлении принципов внетерриториальной автономии Дубнов считал установление прав, которые получает национальная автономия, и юридических границ, в которых она осуществляется, так чтобы более крупные и могущественные нации не стесняли автономию меньшинств3737
  Там же.


[Закрыть]. Дубнов полагал, что, поскольку евреи исторически существовали и продолжают существовать в состоянии национального индивидуализма, им в особенности подойдет юридически оформленная автономия. Более того, приравнивая этические идеалы иудаизма к духовному национализму, который он рассматривал как историческую силу, обеспечившую самосохранение в диаспоре, Дубнов предложил формулу национализма, охватывавшую равным образом и религиозных, и секулярных евреев: «Идеал духовной нации этичен по самому существу своему, а таков именно национальный идеал еврейства»3838
  Там же. С. 62.


[Закрыть].

Дубнов был не первым, кто указал, что диаспора сыграла позитивную роль в духовном развитии еврейства. В 1870-х годах Перец Смоленскин (1842–1885) использовал издаваемый им в Вене журнал «Га-Шахар» («Заря»), чтобы скорректировать идеалы Гаскалы в сторону национального самосознания. Значительное влияние на современников оказало его знаменитое эссе 1872 года «Ам олам» («Вечный народ»), в котором Смоленскин сформулировал идею еврейства как «вечного народа», но к схожей аргументации Смоленскин прибегал и раньше3939
  Смоленскин П. Ам олам // Смоленскин П. Ма’арим. Иерусалим, 1925. С. 1–162. Существенные части этого трактата приводятся в переводе с аннотациями в: Jews and Diaspora Nationalism: Writings on Jewish Peoplehood in Europe and the United States / Ed. S. Rabinovitch. Waltham, Mass., 2012. P. 5–22. См. также: Freundlich C.H. Peretz Smolenskin, His Life and Thought: A Study of the Renascence of Jewish Nationalism. New York, 1965.


[Закрыть]. Он считал, что евреи благодаря религии сохранились в диаспоре как «духовный народ», и этой концепции Дубнов и Ахад га-Ам придали дальнейшее развитие. Смоленскин принадлежал к числу первых и наиболее влиятельных мыслителей, осознавших, что связующие евреев духовные узы не сводятся к религиозным обрядам иудаизма: эти узы вполне могут сохраниться, даже если обряды сойдут на нет4040
  См.: Smolenskin P. It is Time to Plant (Et lata’at) // The Zionist Idea: A Historical Analysis and Reader / Ed. A. Hertzberg. Philadelphia, 1997. P. 145–147.


[Закрыть]. Религия еще казалась Смоленскину необходимой, и все же он оказался предтечей и Дубнова, и, вероятно, всех еврейских националистических движений, предложив национализм как ответ на вызовы секуляризации и настаивая на создании «национальной истории» как опоры для национального самосознания и политической деятельности4141
  Шмуэль Файнер видит замечательную особенность эссе «Ам олам» и «Эт лата’ат» в «трансформации традиционных концепций и теорий маскилим, которые в результате секуляризации приобрели националистический смысл» (Haskalah and History: The Emergence of a Modern Jewish Historical Consciousness. Oxford, U.K., 2002. P. 318–319). Как и Дубнов, Смоленскин восхищался английским либерализмом и находился под влиянием Генри Бокля (Ibid. P. 325–326).


[Закрыть].

Некоторые евреи определяли себя исключительно через принадлежность к иудаизму, в то время как другие полностью отреклись от религиозной традиции и от выраженной еврейской идентичности. Дубнов формулировал вопрос о том, продолжат ли евреи отстаивать определенные автономные сферы внутри диаспоры, как суровую альтернативу: «национальное разложение или национальное возрождение»4242
  Дубнов С.М. Письмо второе: еврейство как духовная (культурно-историческая) нация среди политических наций // Дубнов С.М. Письма. С. 52.


[Закрыть]. Он пришел к выводу, что готовность как еврейских интеллигентов, так и правительств в Европе обменять еврейскую автономию на гражданское равноправие – на таких принципах осуществлялась эмансипация в Западной Европе – была катастрофическим просчетом: такой подход противоестественен с исторической точки зрения и чреват духовными потерями4343
  Он же. Письмо четвертое // Там же.


[Закрыть]. Пусть граф Станислас де Клермон-Тоннер в 1789 году, обращаясь к Национальной ассамблее Франции, и провозглашал: «Не может быть нации в нации»4444
  Дубнов цитирует Клермон-Тоннера в «Письме втором» (Там же. С. 43).


[Закрыть], – но в поздние годы Российской империи, когда даже в языке появилось различие между «русскими» (этнос) и «россиянами» (подданные Российской империи), возникло достаточно возможностей для множества «наций» внутри государства. Как отмечает Теодор Уикс, в отличие от Франции или Германии, «консервативному государству Романовых было совершенно чуждо желание рассматривать государство как воплощение народа или национального духа»4545
  Weeks T.R. Nation and State in Late Imperial Russia: Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1863–1914. DeKalb, Illinois, 1996. P. 9.


[Закрыть]. В ту пору многие народы Российской империи начали требовать признания в форме национальной автономии и даже независимости, и Дубнов был полон решимости избежать на востоке Европы ошибок, допущенных на ее западе4646
  Дубнов С.М. Письмо второе // Дубнов С.М. Письма. С. 43–44.


[Закрыть]. В противовес тому, что он именовал доктриной «национального самоубийства», исходящей от сторонников ассимиляции, Дубнов создал националистическую идеологию и выдвинул ряд национальных требований, но не о территориальном суверенитете, а о юридическом признании права евреев на самоуправление, что соответствовало условиям Российской империи4747
  Он же. Письмо четвертое // Там же. С. 79.


[Закрыть]. Дубнов настаивал на том, что любое политическое решение, не предоставляющее евреям вместе с полным гражданским равноправием национальные права, означает ограничение их свободы.

Источник национального самосознания Дубнов видел в историческом сознании народа и главной целью своей деятельности историка считал именно формирование национального самосознания евреев. Он также призывал других еврейских интеллигентов взяться за исторические исследования и тем способствовать активизации национальной политической деятельности4848
  См. призыв Дубнова в: Дубнов С.М. Об изучении истории русских евреев и об учреждении русско-еврейского исторического общества. СПб., 1891.


[Закрыть]. Сформулированная Дубновым концепция национализма диаспоры опиралась на его представление о евреях как об исторической нации, имеющей законное право на самоуправление внутри европейских государств. Утверждение, будто евреи не имеют исторического опыта непрерывного существования в качестве одной из наций Европы, Дубнов клеймил как ложь, распространяемую с одной стороны антисемитами, а с другой – сионистами. Он, напротив, утверждал: поскольку евреи сохранили национальное самосознание в диаспоре, выгородив для себя автономное существование, они должны сохранять такую автономию и впредь, даже столкнувшись с крахом общины под давлением государства.

Дубнов жил в многонациональной империи в период масштабных социально-экономических и политических перемен. В этом контексте требование юридически признать евреев как нацию, предоставить им самоуправление и возможность самостоятельно заниматься собственными делами мало чем отличается от стремлений других наций (разве что евреи не притязали на отдельную территорию). При всей радикальности предложения заменить традиционный иудаизм национальной культурой и национализмом диаспоры историография Дубнова и его политическая идеология прославились не столько этим утопическим видением будущего, сколько идеализацией еврейской автономии в прошлом4949
  Дубнов и другие автономисты также вынуждены были обороняться от обвинений в утопизме. Например, протосионист Мойше Лейб Лилиенблюм, оказавший существенное влияние на интеллектуальное развитие Дубнова, именовал его мечтателем и отвергал как нелепость саму идею, будто евреи могут достичь национальной свободы в диаспоре. См.: Дубнов С.М. Письмо седьмое: нация настоящего и нация будущего // Дубнов С.М. Письма. С. 194.


[Закрыть]. На самом деле еврейская автономия до Нового времени была отнюдь не столь полной, как это изображает Дубнов в своих исторических и политических трудах, и отказ от нее не был столь добровольным, как ему представлялось. Имеет смысл кратко рассмотреть исторический контекст еврейской автономии, ее упадок и возрождение, чтобы прийти к более объективной точке зрения.