Текст книги "Ялта-2015. Литературная конференция. Сборник докладов"

Ялта-2015. Литературная конференция. Сборник докладов

Дорогие читатели!

В 2014 г. произошло знаковое историческое событие – возвращение Крыма в состав России. Через много лет полуостров вновь стал «нашим». Современная литература не могла остаться в стороне от этого важного исторического и политического события. Поделиться своими мыслями и высказать своё отношение ко всему происходящему поспешили современные писатели, публицисты, поэты. Всё это мы решили объединить в литературный сборник докладов «Ялта-2015».

Здесь вы увидите Крым детства в воспоминаниях Александры Окатовой.

Евгений Поляков поделится своими мыслями о существовании национализма на Украине в советское время.

Вместе с Евдокией Ивановой проникнетесь чувством глубокого патриотизма в статье «Великолепная Россия».

Ирина Эйр представит свой астрологический взгляд на Крым в составе Российской империи.

«На злобу дня» выскажется Резеда Шайхнурова.

Легенды о Крыме поведает Саша Кругосветов.

Башкирский юморист Марсель Салимов расскажет о своём весёлом визите в Крым.

Иван Рассказов откровенно признается в своей братской любви к Крыму, а Олёна Ростова станет на время вашим гидом и с удовольствием покажет самые красивые и интересные места в Крыму, познакомит с его легендами и достопримечательностями.

Это и многое другое ждёт вас на страницах сборника «Ялта-2015».

Желаем приятного чтения и путешествия, дорогие друзья!

Елена Муханова

Александра Окатова

Окончила Институт инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии с красным дипломом. Работала в производственном объединении «Картография»: составителем географических карт, редактором, начальником отдела, с 1996 по 2005 год была главным редактором частного издательства «Дизайн. Информация. Картография». С её участием вышли в свет научные и учебные атласы: «Атлас мира. Европа», «Историко-культурный атлас Коми», школьные географические атласы, «Большой атлас России».

Член Союза писателей России и член Интернационального Союза писателей.

В 2014 году в серии «Современники и классики» вышла её книга «Дом на границе миров», а в 2015 году Александра Окатова стала лауреатом Московской премии в номинации «Фантастика» (имени Михаила Булгакова). Награждена медалью Московской литературной премии и медалью имени Адама Мицкевича. Победитель Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике» в номинации «Фаворит».

Крым моего детства

Я хотела поговорить о чувствах. Некоторые сильные чувства, то есть воспоминания о них, прочно связаны с ощущениями и могут прийти совершенно неожиданно, запущенные случайными событиями.

Например, почувствуешь хвойный аромат – и внутренний взор рисует тебе прогретый летним солнцем двухэтажный, северной архитектуры, из потемневших от времени толстенных брёвен – сто лет не шутка – дом, надёжный, чистый и светлый, радостный, несмотря на то, что построившие его люди давно уже ушли, печаль по ним светла, будто дом хранит их дух.

Или поглядишь на летний щедрый расплёсканный по небу брызгами Млечный Путь и вспоминаешь, как в детстве в пионерском лагере в первом походе на берегу речки Нары лежала с другими девочками на одеяле и падала, падала, широко открыв глаза, в прозрачное тёмно-синее глубокое небо, а колючие звёзды, казалось, неслись из точки зенита тебе навстречу, как серебряные остро заточенные стрелы.

Или возьмёшь в руку колечко с бирюзой – ещё бабушка носила его и мама, – тонкое, розоватого русского золота 56 пробы, ещё дореволюционное, и думаешь: ну почему вещи живут дольше людей и куда деть всю ту любовь, которую мы теперь носим с собой, к тем людям, что ушли навсегда, любовь, которую теперь некому отдать? И так тяжело нести. И почему я так редко достаю это колечко с бирюзой и почему мне так больно от него? И кто возьмёт его в руки, когда не будет меня? Хотя какая мне разница, ведь я всё равно ничего не почувствую.

Вот и Крым для меня – особое место.

И потому я так долго собиралась туда.

Потому что больно вспоминать.

Потому что Крым для меня – это воспоминания о моём нежном дорогом папе.

В тот год моя старшая сестра Ира вышла замуж за брата своего первого парня: да, так случается в жизни, она очень любила Женьку: высокого, красивого, можно даже сказать, смазливого парня, с усиками в ниточку, пронзительными голубыми глазами и тёмными волосами крупной волной, а вышла замуж за его брата Володю: постарше, пониже ростом, попроще. Будто чуть выцветшего. И в Крым мы поехали вчетвером: молодожёны – Ира с Володей, мой папа и я.

Мне было двенадцать, возраст, когда мордашка детская, а руки и ноги уже выросли – стали как у девушки, а ты ещё не умеешь управлять ими и ходишь как длинноногое насекомое с грацией деревянной куклы: как девочка-Буратино. И характер начинает проявляться: ведь ты считаешь, что всё знаешь лучше других и пытаешься высказать своё самое правильное мнение по поводу и без, и споришь со всеми, доказывая, что самая умная. Даже сейчас вспоминаю и мне стыдно, какая я была противная. Впрочем, я и сейчас такая же.

Путёвки – проживание в частном секторе плюс талоны на трёхразовое питание в санатории в посёлке Рыбачье в Крыму – папа приобрёл на работе: секретном авиационном заводе под зашифрованным названием «Кулон», естественно не от женского украшения, а по названию единицы количества электричества.

В то время проблем с пересечением границы не возникало – в моём детстве была единая страна, и Украина, как и все пятнадцать братских республик, входила в СССР – ещё один повод для грусти: канули в Лету «братские» отношения республик.

Ехали на поезде, для меня – целое приключение! В окне купе как на экране телевизора мелькают картинки: будто солнце бежит параллельно вагону и пересчитывает деревья. Постепенно становится всё меньше лесов, всё шире степи, под конец как тёмные колонны встают вдоль железки пирамидальные тополя. Цветовая гамма из зелёной с синим становится жёлтой с блекло голубым. Папа с Володей перебрасываются понятными только им мужскими шуточками: Ира краснеет, а я хоть и внимательно вслушиваюсь – ничего не понимаю и делаю вид, что мне всё понятно, только не смешно.

В Симферополе папа берёт такси до Алушты и далее до Рыбачьего на самом берегу Чёрного моря. Можно было бы доехать на общественном транспорте, но мой милый папа любит шикануть и сделать широкий жест – как говорит мама: аттракцион невиданной щедрости.

Рыбачье – очень уютное, лежит как на тарелочке, как на галечном пляже – языке моря, защищённое горами, у подножья Караби-Яйлы. По краям окружено кудрявыми виноградниками.

Папу и меня поселили в большой комнате со стоящими по стенам высокими панцирными кроватями, с горами подушек на них и окнами во двор под сенью густых виноградных плетей, цепляющихся за деревянный решетчатый козырёк: и днём тенёк, и ночью защищает ото всего мира – уютно, как в коробочке. Утром папа плотно закрывает окна, задёргивает плотные шторы, не оставляя ни щёлочки, чтобы солнце не смогло пролезть в комнату, тогда утренняя прохлада сохраняется до самого вечера, когда в тёплом молоке сумрака мы, распаренные, пропечённые солнцем, возвращаемся с ужина; самое главное – провести папу каждый раз новой дорогой – подальше от центральной улицы, где стоит белая бочка с красным молодым вином, как у нас в Москве продаётся квас, так в Рыбачьем – сухое, обманчиво лёгкое домашнее вино.

И я, и папа – я очень на него похожа: карими глазами и тёмными слегка волнистыми волосами, тонкой костью, оливковым цветом кожи – загорели очень быстро, а сестра, белокожая, со светло-зелёными глазами, сильно обгорела на солнце. Но зато у неё загар – красивого цвета, а мы с папой загораем до черноты, как арабы – если согнуть руку в локте, то цвет в складке кожи как у фиолетового негра, не-не, лилового – папа любил Вертинского, и мы смеялись, и он напевал песенку о том, как «лиловый негр вам подавал манто». Обгоревшая Ира осталась дома, вот я и сказала «дома» – быстро привыкает человек: переночевал пару раз и говорит про новое место «дом», а папа и я поехали на экскурсию в Судак, в Генуэзскую крепость, висящую над Судакской бухтой на скале под названием «Мыс Девичьей башни». Я сразу представила себе девушку, дочь генуэзского консула Фредерико Астагуэрро, он хотел выдать ее замуж за своего друга, а она была влюблена в местного бедного юношу и в день свадьбы с нелюбимым бросилась со стен крепости и погибла… или стала русалкой! И уплыла в тёплое море, подсказала мне услужливая шпана воображения! «Услужливая шпана воображения», – так тоже мой папа говорил.

Оказалось, что в целом я угадала.

Ощерилась башнями, защищаясь от всего мира, Генуэзская крепость, а Девичья башня парит в небе как памятник любви и верности. Будто выросла крепость из скалистой горы после магического ритуала.

Давным-давно сильный маг родом из Эллады сошёл на берег – и сразу почувствовал, что крепость, построенная на этой скале, будет неприступной, как зубы дракона, хотел он построить её из местных пород, обломков скалы, скрепить их раствором кварцевого песка на яичном белке павлинов, чтобы такие стены ни одно войско не могло разрушить. Хотел сделать всё без волшебства, но на такие стены ушли бы долгие годы, но не было у него времени: в дальнем плавании заболела его любимая дочь, девушка-красавица по имени Агния, что значит «непорочная». Горела она как в огне, и такой сильный огонь сжигал её изнутри, что умирали одна за другой её любимые птицы, остался один павлин, – боялся отец, что умрёт и она со дня на день, больно было ему смотреть на птицу: казалось ему, что «глаза» на ярких перьях потускнели, и погибнет его дочь одновременно со своим последним павлином.

Не обойтись без магии: не теряя ни секунды, изредка оглядываясь на корабль у берега, будто он своими взглядами придавал сил больной дочери, маг, цепляясь за клочки травы и корни кустарников так сильно, что оставались они у него в поцарапанных руках, забрался на вершину скалы и при свете заходящего солнца бросил окрашенные его кровью стебли и корни вниз: пока летели они по воздуху, превращались в камни, грохот стоял, будто в первый день творения; прикоснувшись к земле, камни вставали башнями, а стены с зубцами как змеи ползли между ними, соединяя башни в неприступную крепость. Наконец каждый камень нашёл своё место, гул и грохот стихли, тогда великий маг отёр потное лицо свое, смахнул горячую влагу, там, где она упала на землю, из расселины забил горячий источник.

Раскрыл руки волшебник и как птица перелетел на свой корабль, обнял свою больную дочь и вернулся в крепость, устроил её в самой высокой башне. Понравилось девушке в новом жилище: зелёные ковры как мох на стенах и ветвь дерева прямо из стены для любимого павлина. Стала выздоравливать красавица Агния: с каждым днём наливались румянцем её щёки, глаза заблестели, стала она спускаться вниз и подниматься с кувшином вверх – окрепли ноги, сама стала набирать воду – обрели силу нежные руки. Свежий морской ветер перебирал пряди её волос, когда она стояла у окна своей башни – заблестели и стали густыми и гладкими тёмные волосы, стала смеяться и петь песни дочь волшебника. Ожил и павлин, бегал за своею хозяйкой как щенок.

Не мог нарадоваться отец на свою дочь Агнию, самую красивую девушку в Тавриде! «Надо искать мужа, чтобы не чувствовала она одиночества, когда меня не станет, – подумал он. —

Вот Диофант, хорошего рода, молод, а уже стал военачальником и моею правой рукой – не найти лучшего мужа для моей Агнии».

Был поздний вечер, маг поднялся к дочери в башню, вывел на зубчатую стену, показал ей рощу в долине, где блестели при свете звёзд кроны лавровишневых деревьев, и сказал:

– Завтра сходи туда и набери гибких веточек с душистыми листьями, сплети два венка и кужину спускайся вниз: я познакомлю тебя с твоим будущим мужем, – улыбнулся отец, – да, и не забудь надеть самое богатое платье.

Послушная дочь сделала, как ей велел отец. Утром, как только из волн морских вышло обновлённое румяное чистое светило, девушка, надев простую белую одежду, направилась к лавровой роще. С высоты крепостной стены роща, казалось, была недалеко от крепости, а когда она стала мерить шагами горную тропинку, выяснилось, что идти туда далеко и долго. Девушка шла уже несколько часов, подол её платья запылился, острые камни порвали его, она раскраснелась, волосы растрепались, и никто никогда не подумал бы, что она дочь великого мага, царевна. Но характер у неё был – огонь, и трудности только раззадорили её, она шла быстрым шагом уже долго, но рощу так пока и не нашла. За ней семенил, изредка вспархивая, павлин. «Поторопись, петушок», – подгоняла его девушка.

– Стой, кто идёт, – услышала она, и на тропинку перед ней спрыгнул со склона молодой парень. – Чего тебе надо? Здесь никого не бывает, кроме меня и моих овец, я уже и забыл, как выглядят девушки. Разреши мне полюбоваться твоим лицом, а то вижу целыми днями только кудрявые овечьи лбы, – улыбнулся парень.

– Смотри, не жалко, – гордо сказала Агния, – только тогда и я буду смотреть на тебя!

Юноша смутился: достойная соперница – язык что кинжал.

– Гляди, – сказал он, – только не отрывай от меня глаз!

А теперь смутилась она: смелая, а тут испугалась – уж больно хорош был парень, и хотела бы она не смотреть на него, да не могла. «Как же я теперь буду жить, если не смогу видеть каждый миг его смелое лицо», – подумала она.

Девушка и юноша молчали – подыскивали причину, чтобы не расставаться.

– Я ищу лавровую рощу, – сказала она.

– Я тебя провожу, – обрадовался он.

Целый день молодые люди, смеясь и играя, провели вдвоём в лавровой роще с овцами и павлином, и венок, что велел сплести строгий отец для жениха-полководца Диофанта, сейчас украшал голову простого пастуха. Царевна сделала свой выбор.

Взялись они за руки и вместе вернулись в крепость. Не ожидали отец и несостоявшийся жених, что она вернётся не одна. Сразу всё понял великий волшебник, но тут и не надо быть магом, чтобы понять по блеску глаз и быстрым взглядам, что молодые люди полюбили друг друга. Диофант выхватил меч, да отец девушки удержал его:

– Подожди, – шепнул он рассерженному жениху, – не спеши! Если ты убьёшь его, она никогда не простит тебя. Положись на меня.

Маг притворно улыбнулся избраннику дочери и сказал:

– Я не знаю тебя, из какого ты рода?

Гордый юноша дерзко ответил:

– Меня мать в огороде нашла! Значит, я сын бога огородов!

Агния так и прыснула. Нет, не ошиблась она: он самый смелый,

самый отчаянный, самый остроумный! Неужели отец казнит его? – тут же испугалась она и бросилась отцу в ноги:

– Прошу тебя, позволь нам пожениться, я полюбила его.

– Хорошо, – сказал отец, – так и быть. Но сначала пусть вместе с Диофантом оправляется морем в Милет и привезёт всё, что нужно для свадьбы.

Простодушные молодые люди не догадались, что замышляет коварный волшебник, отец девушки. Маг шепнул расстроенному Диофанту: на обратном пути, когда он расслабится, столкни его в море и возвращайся не ранее, чем по прошествии года, чтобы Агния успела забыть о нём.

Прошла неделя, другая, третья, месяц, полгода, год.

Девушка целыми днями без устали смотрела в море: и осенью, и зимой, и весной, и летом стояла она на крепостной стене и пила глазами безразличную горькую морскую воду. Иногда ей казалось, что по поверхности моря текут гладкие реки, не проходит по ним рябь, и тогда думала она, что это след корабля, который отнял у неё любимого. Много времени прошло, исчезли с лица моря следы корабля, выпали перья и закрылись глаза единственного друга девушки – павлина, и однажды в августе, ближе к закату, увидела она, как причалил корабль, как сошёл на берег Диофант.

Один. Радость скрывал он на своем лице, что вернулся без дерзкого пастуха. Думал, что никто теперь не помешает ему взять в жёны Агнию, дочь мага. Диофант едва нёс груду подарков: из-за неё ему почти не было видно ступеней. Долго он подымался, нащупывая ногами крутые ступени, падали и оставались на лестнице мелкие подарки, гремели по ступеням кубки, шуршали, как опавшие листья, шёлковые платки.

Наконец поднялся он, но в башне никого не было.

Только на ряби морской чёрной птицей нырнуло вглубь чёрное покрывало дочери мага. Будто её и не было.

А башню стали называть Девичьей в память о гордой и верной Агнии, первой красавице Тавриды.

Ещё папа любил картины Айвазовского и прозу Александра Грина, живших в Феодосии. Они хорошо сочетаются – картины одного и чудный мир другого. Только Грин и только в Крыму мог придумать историю о мальчике, на котором купивший его человек поставил эксперимент: растили и воспитывали его в помещении, где мальчик никогда не видел солнца… А когда ему исполнилось четырнадцать, показали его. Вернее, закат солнца, чтобы ребёнок решил, что солнце погибло… Это крымское солнце, чудом встающее каждое утро из моря, могло вдохновить Грина на пронзительную историю торжества жизни над смертью.

А ещё мой папа чувствовал какое-то глубинное родство с крымской землёй, будто генетическая память подсказывала ему: здесь твои корни, хотя в семье бытовала легенда, что в папином роду существовала таинственная Черногорская княжна; мне с детства казалось, что я и есть та самая пропавшая с горизонтов общества воплотившаяся в новом теле Черногорская княжна. Как доказательство папа предъявлял хранящийся в семье кинжал в деревянных, обтянутых тончайшей черной кожей и богато украшенных серебряными накладками с затейливым рисунком ножнах. Когда я была совсем маленькой, классе в четвёртом, не выдержав искушения попробовать на вкус наслаждение превосходства, взяла кинжал с собой в школу. Теперь я представляю, что почувствовала мама, разбирая дома мой портфель и обнаружив в нём фамильный кинжал между учебниками «Природоведение» и «Арифметика», тогда не говорили «математика», а с первого по четвёртый была простая «арифметика», а не важная «математика». Помню, как с гордостью демонстрировала одноклассникам на большой перемене старинный кинжал – глупо, верно?

А сам папа со смехом говорил, цитируя Высоцкого: «Только русские в родне, прадед мой – самарии, если кто и влез ко мне, так и тот – татарин».

Ещё в то незабвенное лето были в моей жизни водопад Джур-Джур, Коктебель Максимилиана Волошина, Алушта и гора Де-мерджи, Красный камень у Гурзуфа, Аю-Даг – Медведь-гора, Массандровский дворец и любимый папой дворец «Ласточкино гнездо», помню акварель папиной работы, по памяти выполненную уже после возвращения в Москву.

Накануне отъезда вечером у нас в комнате – переполох: папа наорал на меня, выгнал за дверь, а сам, в ботинках, хотя хозяйка наша строго-настрого запрещала ходить по комнате в обуви – можно было только босиком – так он, застегнув полотняную куртку на все пуговицы и вооружившись шваброй, ну просто гладиатор с копьём, отважно сражался – беспорядочно тыкал грозным оружием в темень под кроватями – с небольшой, судорожно извивающейся бурым плосковатым тельцем и семенящей всей сотней, не меньше, ног испуганной сколопендрой.

Видимо, мне грозила мучительная смерть от страшного укуса несчастной сколопендры, поняла я и сильно испугалась за папу: а как же он? Вдруг она нападёт на него? И было жалко сколопендру: она так трогательно спасалась бегством от моего решительного папы. Наконец он замёл её в совок, – если кто помнит, были такие: тяжёлые с деревянной ручкой эмалированные металлические совки, – и выбросил чуть не получившую разрыв сердца сколопендру в вечернюю прохладу сада. Всё закончилось хорошо: и папа победил, и несчастное насекомое живо.

Думаю, именно такой совок стал презрительным нарицательным названием нашей серой зашоренной бедной советской действительности, а я вспоминаю ту действительность с ностальгией, действительность, в которой я была ребёнком, будущее было светлым, республики – братскими, а мой милый, добрый, щедрый, беспокойный, талантливый и где-то слабый папа был молод…

Был ещё жив.

Галина Алексеевна Беломестнова

Живёт и работает в посёлке Жирекен Забайкальского края. Писательским творчеством увлекается с 2005 года. Член Общероссийской общественной организации «Российский Союз писателей», член Забайкальской краевой общественной писательской организации, кандидат в члены Интернационального Союза писателей. Издала сборник рассказов «Камарья», сборник «Мухоморы как лучшее средство от хандры», роман в жанре фэнтези «Тайна зачарованной земли». Её произведения неоднократно печатались во всероссийских и региональных литературно-художественных журналах и альманахах.

Лауреат Национальной литературной премии «Писатель года – 2014» в номинации «Дебют».