Текст книги "На рубеже веков. Современное европейское кино. Творчество, производство, прокат"

Вдохновением для фильма послужило не только творчество Тапио Суоминена, важную роль сыграла французская «новая волна», в частности творчество Жана Люка Годара[63]63
  Аки Каурисмяки говорит про Годара, французского мэтра: «Именно он доказал, что в фильме всё возможно: в каком-то кафе пара начинает ссориться, женщина стреляет в мужчину… до него никто не снимал ничего подобного». А. и Е. Плаховы. Аки Каурисмяки последний романтик. М.: Новое Литературное Обозрение, 2006. С. 51.


[Закрыть]. Следующий и последний их совместный фильм «Никчёмные» обладал не свойственной для национального кино американизированностью.

Матти – неуловимый, сдержанный гангстер. Ему не страшны полицейские и бандиты, как не страшно такое чувство, как одиночество, и такой отчаянный выход из ситуации, как эмиграция.

Эти черты относятся не только к Матти: он один из бесстрашного никчёмного поколения, для которого сама смерть не имеет значения. В этом фильме уже видно стратегическое различие между тем, к чему стремится каждый из братьев. Мика Каурисмяки – любитель цитат, цикличности, резких поворотов событий, столкновений, погонь. Аки Каурисмяки, став режиссёром, будет обходить стороной захватывающий экшен и строить фильм, акцентируя и привлекая внимание зрителя к деталям. Мелкое воровство с серьёзным видом, бесцеремонное вхождение в чужое жилище, телефон, живущий в холодильнике, лёгкое подмигивание перед смертью, а также фразы, типа:

– Кари можно? Нет? Что, он умер? В армии?! Так и знал, что он умер.

– Я все фильмы в городе пересмотрел, они все одинаковые.

– Мы знакомы? – Разумеется, ты мне тоже понравилась. Какой у тебя номер телефона?

С 1983 года Аки Каурисмяки, необразованный[64]64
  В 1973 году Аки заканчивает среднюю школу в городке Канкаанпяя. Поступить в киношколу ему не удаётся: его «прокатывают» на экзаменах как «слишком большого циника». Аки поступает в университет Тампере на факультет журналистики, но, проучившись два года, решает уехать.


[Закрыть], неотёсанный циник, решает делать своё кино. Пути братьев расходятся по разные жанровые и стилевые стороны. Но если присмотреться, Аки и Мика хоть и по отдельности, но продолжают тему «никчёмных». Только Аки это делает с точки зрения иронии и сатиры, а Мика об этом говорит с трагизмом и разочарованием. Герой, созданный братьями, беспомощен, опустошен, при этом молчалив и угрюм. Если Аки Каурисмяки иронично подшучивает над собой и над всеми финнами сразу (именно за это младшего Каурисмяки знает и любит весь мир), то, в свою очередь, Мика обнажает депрессивность, видимо, заложенную природой в финский характер. Его увлекают серьёзные психологические драмы с элементами роуд-муви: «Звезда глянца» (Paperitahti, 1989), «Зомби и поезд-призрак» (Zombi ja kummitusjuna, 1991), «Лос-Анжелес без карты» (L.A. Without а Мар, 1998).

«Звезда глянца», где главную роль, как и в «Никчёмных», сыграла Пиркко Хямяляйнен, повествует о том, как сложно оставаться собой и «в себе», когда тебя окружают толпы поклонников и папарацци. Ближе к финалу героиня попадает в психиатрическую больницу, где её настигает безумие. Другая его не менее депрессивная драма – «Зомби и поезд-призрак» – начинает своё действие зимой, когда герой-музыкант по кличке Зомби (Матти Пеллонпяя) оказывается на распутье. Он находится в плену алкогольной зависимости, его охватывают депрессия, ощущение безысходности, однако в сгустке грязи, дыма и ужаса появляется просвет: ему предлагают работу музыканта, в него влюбляется девушка, наступает весна. Но герой не в силах отказаться от пьянства, справиться с депрессией. Он становится уже настоящим зомби, когда видит перед собой плывущую по городу девушку в белых одеждах. Метафорично обыгранная белая горячка уводит героя в бездну городских улиц.

Для своих историй Аки Каурисмяки будет тщательно и скрупулёзно подбирать актёров. Пиркко Хямялайнен останется интересна только Мике – он продолжит её снимать вплоть до 2000-х годов. Её партнер по фильму «Никчемные» – усатый и угрюмый Матти Пелонпя – в дальнейшем будет предан обоим режиссёрам, причём у каждого согласен играть абсолютно разные роли. Но настоящей находкой для Аки по сей день считается колоритная Кати Оутинен, дебютировавшая до Каурисмяки в фильме «Вот и мы, жизнь». В последующем её ждёт участь актрисы одного кинорежиссёра, и только в 2000-е годы постаревшая актриса станет исполнять эпизодические и вторые роли в фильмах других кинематографистов.

Уже в своей первой работе у Суоминена в её трактовке маргинального образа проскакивает нота скупой сатиры, которую Аки Каурисмяки возведёт до высшего ранга. Актёрским оружием Оутинен являются нетеатральная мимика, неимпульсивные жесты; её глаза в каждом фильме имеют разное «наполнение» и настроение. Такую манеру вживания в образ должны будут освоить все актёры режиссёра Каурисмяки. В отличие от культового фильма Тапио Суоминена, младший Каурисмяки эстетизировал грязь и смуту, полюбив своих никчёмных и беззащитных героев, снабдив их скупостью диалогов, чёткостью мысли, дерзким молчанием. Основным местом действия становится любопытный старый город, созданный Каурисмяки по детским воспоминаниям, которых не вернуть.

Вступление Финляндии в Евросоюз в 1995-м году повлекло за собой ряд культурных и финансовых проблем. Экономический кризис начала 1990-х был самым серьёзным за всю финскую историю. Его последствия были даже более тяжёлыми, нежели спад экономики в послевоенный период. Производство резко упало до 10–12 премьер в год. Произошло заметное снижение посещаемости кинотеатров. В то же время возросла роль телевидения. Кинематограф чётко разделился на популярный и авторский.

Неустойчивые мнения и оценки по отношению к финскому кинематографу никогда не были такими яростными, как в это десятилетие: критика постоянно колебалась от международного признания к поражению и ощущению тщетности.

Несмотря на сложную ситуацию в стране, недостатка в новых режиссёрах не было. В картинах прослеживались как элементы подражания Аки Каурисмяки, так и его полное отрицание – попытки возвратить ушедший мелодраматизм деревенской жизни. Здесь надо отметить и обращение творцов к новым жанрам: триллер, криминальная драма, детектив, а также рождение такого феномена, как женское кино.

Фильмы этого периода направили финское кино в сторону, где находились ещё не тронутые темы. Например, Лаури Тёрхёнен снимает в 1989 г. фильм «Свои» (Insiders), повествующий о яппи. Яппи – полная противоположность образу жизни хиппи. Это молодой преуспевающий и амбициозный человек, проживающий в городе, ведущий здоровый образ жизни и стремящийся к карьерному росту. Клэйс Олсон в фильме «Аквариумная любовь» (Akvaariorakkaus, 1993) рассказывает о юности без вмешательства идеологических принципов.

Тем временем Каурисмяки-режиссёр протестует. Петер фон Бах пишет о политической ситуации: «Зависимость от Советского Союза (некоторые называли это «пресмыканием») исчезла по той причине, что Советского Союза больше не стало, но его место заняло преклонение перед Европейским союзом, чьим покорным членом Финляндия хотела быть»[65]65
  Baghvon Р. Driftings shadows. A guide to the Finnish cinema. Helsinki: Otava, 1999. P. 100.


[Закрыть]. Каурисмяки высказывает мнение на этот счёт своей трилогией о ковбоях: «Ленинградские ковбои едут в Америку» (Leningrad Cowboys Go America, 1989), «Ленинградские ковбои встречают Моисея» (Leningrad Cowboys Meet Moses, 1994) и Total Balalaika Show. Это острые фарсы, выражающие в абсурдной форме протест финской культуры против её насильственного выравнивания с «гомогенной» Европой. Режиссёр с гордостью демонстрирует гротескную неотесанность холодного финского характера, обреченного быть высмеянным зрителем и остаться до конца непонятым.

«Финны сделаны из совсем «другого теста»»[66]66
  Ibid, р. 101.


[Закрыть], – говорит Петер фон Бах, и в подтверждение – вылепленные режиссёром, как на подбор, музыканты рок-группы «Ленинградские ковбои». Они похожи друг на друга не только по атрибутам одежды, но и по поведению. Молодые люди в чёрных очках и длинноносых ботинках, с зализанными чубами одинаково движутся, разговаривают, но чаще – молча кивают в такт своей музыке. Их коварный, жадный, но, несмотря на все недостатки, обаятельный продюсер Владимир угрюмо считает деньги и в целях экономии кормит своих подопечных горьким луком. А те наивно верят, что в Мексике, куда они держат долгий путь, их ждёт настоящий успех. Свадебная вечеринка, и правда, удается на славу. Местный эликсир, текилла, без труда помогает справиться с апатией, а также чудодейственным образом приводит в чувства замёрзшего ещё в начале фильма насмерть музыканта.

После трилогии Аки Каурисмяки продолжает работать в своём фирменном стиле, создавая эксцентричных персонажей, разговаривающих редко, зато прямолинейно. Режиссёр опирается на неброскую актёрскую игру и простое кинематографическое повествование. Его фильмы умышленно лишены тяжеловесности, что порой создает впечатление, будто они готовы развеяться, как дым, и им не хватит сил двигаться дальше, как, собственно, и их персонажам, которые, кажется, могут в любой момент застыть с каменным выражением лица. Герои Каурисмяки нарочито облачены в одну лишь маску – угрюмости и тоски. И всё это только для одной цели, чтобы нас рассмешить.

В начале фильма «Береги свою косынку, Татьяна» (Pida huivista kiinni, Tatjana, 1994) во время рутинного, нескончаемого пошива детских платьиц под гнётом своей матери, угрюмый герой по имени Рейно обнаруживает, что он остался без кофе. Он запирает мать в чулане и отправляется в необычайное путешествие по Южной Финляндии вместе со своим приятелем Вал-то. Один пьёт залпом алкоголь бессчётными бутылками, не пьянея и не буяня, второй не может совладать с извечной дремотой, поглощая литрами кофе. Друзья-приятели по-подростковому бравируют небывалыми байками о выбитых зубах, но тут же затихают от неловкости при встрече с противоположным полом (по дороге они встречают эстонку Татьяну и Клавдию, девушку из Казахстана). В итоге мы имеем нечто среднее между роуд-муви и си-муви. Цикличный по структуре фильм возвращает героя домой. Он покорно отпирает чулан, выпускает мать и возвращается к прерванному шитью. В подобном повествовании безошибочно угадывается почерк Каурисмяки.

Можно, наверное, сказать, что ядро стиля и своеобразия Аки Каурисмяки находится в странном, напряжённом отношении между аскетизмом и мелодрамой. Интересно, что эти же свойства связывают его творчество с традицией финской популярной культуры и настроением, которое можно было бы выразить следующими словами: «Мы финны, «нация, которая молчит на двух языках» (как сказал Брехт), известны как люди немногословные и воздержанные в жестах, но внутренне глубоко эмоциональные, склонные к сентиментальности»[67]67
  А. В. О нации, которая молчит на двух языках / / Порто-Франко. 28. 10. 2005, № 42 (787).


[Закрыть].

О чём повествует фильм Каурисмяки? В определённом смысле ни о чём особенном. В нём отражается будничная рутина: инертные действия, пустая трата времени, лишённые смысла, унылые эпизоды из жизни. Ежедневная скука и усилия, необходимые для того, чтобы выжить в скуке: приготовить кофе, выкурить сигарету, напрячь слух, чтобы уловить заводную мелодию, доносящуюся из радиоприемника в соседней комнате, – всё это во вселенной Каурисмяки приобретает первостепенную важность. Однако не все фильмы описывают бесцельное сосуществование. Чем режиссёр становился старше, тем содержательнее и трогательнее становились его картины, не теряя при этом своей изысканной флегматичности. В фильмографии появляются и любовные мелодрамы, и счастливые развязки. Они порой бесцельны, ироничны или избито сентиментальны.

Например, «Вдаль уплывают облака» (Kauas pilvet karkaavat, 1996), где Илона (Кати Оутинен) и Лаури (Кари Вяянянен) сталкиваются с экономическим кризисом Финляндии 90-х. Они – бездетная пара средних лет – становятся жертвами массового увольнения рабочего класса. С достоверной точностью и наблюдательностью показаны их крепкие семейные отношения. Потрясают сцены, когда избитый задолжавшими Илоне работодателями Лаури приходит к ней с цветами, купленными на последние деньги, или когда муж проигрывает в казино вырученные с продажи автомобиля деньги, а жена обнимает его и гладит по голове. В фильме царит идиллия. Даже ссоры героев лишены всяких истерик и заканчиваются мягко и просто.

– Прости меня.

– Не прошу. Никогда.

– Пошли домой.

– Хорошо.

Сам Каурисмяки в интервью заявлял, что его картина о психологических, а не экономических последствиях кризиса безработицы. Кризис заставил героев действовать, бороться и искать всевозможные выходы из сложившейся ситуации. В финале они становятся успешными держателями ресторана для рабочего класса, поймав за хвост мечту, которая уплывала от них вдаль, как облака.

Более поздняя сдержанная любовная история «Человека без прошлого» (Mies vailla menneisyytta, 2002) разворачивается в присущей Каурисмяки целомудренной манере между господином М (Маркку Пелтола) и Ирмой (Кати Оутинен) из Армии спасения. Их тянет друг к другу. Однако ведут они себя невозмутимо, скованно, без лишних прикосновений. Даже в финале, где-то вдалеке взявшись за руки, влюбленные не успеют поцеловаться, их силуэты перекроет проходящий по переднему плану грохочущий поезд. Шумом колёс завершится трепетная история о зрелой любви. Но не всё в ней так гладко.

В начале фильма М потерял память, и пока его любовь к Ирме растёт, он даже не предполагает, что где-то в городе есть жена, которая вскоре его опознает. М должен прощаться с Ирмой, которая говорит ему печально-приказным тоном: «Ты должен ехать к своей жене». М послушно садится в пригородную электричку. Но Каурисмяки не терпит грустных финалов. Жена уже обзавелась новым мужчиной, и между ними возникает неторопливый диалог, снятый камерой с одной точки:

– Будем драться?

– Зачем?

– Я люблю эту женщину.

– Ну, хорошо. Ты ей, кажется, тоже нравишься.

Оказывается, человеком без прошлого быть куда легче и проще, чем с прошлым. По рассказам жены, её потерявшийся муж был завсегдатаем у игровых автоматов и рулетки, а также любителем ссор и семейных разборок (хотя, конечно, сложно в это поверить, видя перед собой вдумчивого героя). Очнувшись после клинической смерти, его внутренний мир перевернулся на 180 градусов. Узнав у бывшей жены своё имя и парочку подробностей о прежнем себе, герой возвращается туда, где ему было действительно хорошо, к Ирме.

Говорят, финны с трудом избавляются от старых вещей, они обожают вещи, бывшие в употреблении. Каурисмяки не исключение. Он настолько любит предметы, что снимает их с таким же нежным вниманием, как и любого из своих неудачников. Особую слабость режиссёр питает к старомодным предметам, безделушкам, извлечённым из забытья, к вещам с налётом ненужности: к предметам вне времени, отброшенным потребительской жаждой новинок, но нашедшим приют в его фильмах, где они обретают новую кинематографическую жизнь. Этот мир, сотканный Каурисмяки, давно получил у критиков своё название – Акиландия. Акиландию можно назвать островком, оторванным от пространства и времени.

Все картины режиссёра объединяет одна важная особенность: о чем бы он ни говорил, какую бы сторону жизни ни показывал, скажем, потерю памяти («Человек без прошлого»), или осознание смысла жизни («Я нанял убийцу» / I Hired a Contract Killer, 1990), или рутинную повседневность («Девушка со спичечной фабрики» / Tulitikkutehtaan tytto, 1990), или выживание в полевых условиях («Ленинградские ковбои едут в Америку»), или любые другие тяготы существования, несмотря ни на что героям светит луч надежды. И последняя на данный момент работа Каурисмяки, франкоязычный «Гавр» (Le Havre, 2011), который, по словам режиссёра, является первой частью трилогии о портовых городах – не исключение. Аки снял притчу о городе, которого нет. В каком-то смысле это чистая правда: район порта Гавр, где проходили съёмки, уже на то время подлежал сносу. Как говорил сам автор: «Пришлось удерживать «Катерпиллеры»».

Дом пожилой семейной пары минималистично уютен, полон тепла и молчаливого понимания. Здесь живут бедняки, в отношениях которых проскальзывает небывалой щедрости доброта и сказочной палитры забота друг о друге. Впрочем, в этом маленьком городке это не редкость. Зрелый Каурисмяки удивляет зрителя мягкостью и сердечностью. Сарказм, грубый в ранних картинах, меняется на лирическую, тонкую иронию.

На фоне международной славы Аки Каурисмяки значительного успеха добились также Вейкко Аалтонен и Маркку Пёлёнен. Аалтонен закончил работу над своим первым фильмом «Окончательное соглашение» (Tilinteko) в 1987 г., но истинное признание пришло к режиссёру после второй картины «Блудный сын» (Tuhlaajapoika, 1992). Это изображение садомазохистских отношений двух мужчин, показывающее глубокие корни насилия. Схож с этой лентой фильм «Отче наш» (Isa meidan), снятый в 1993 г., о детской травме в результате инцеста. Последняя работа Аалтонена «С любовью, Майре» (Rakkaudella, Maire, 1999) рассказывает о вспышках насилия, которыми страдает одинокая женщина, принадлежащая к высшему обществу.

Маркку Тапани Пёлёнен – мастер яркой индивидуальности, составивший славу финского кино. За свою продолжительную карьеру он снимал короткометражные ленты, рекламные ролики и полнометражные художественные фильмы. Он, бесспорно, один из кинематографистов, которому удаётся точно передать финскую ментальность со всеми её парадоксами. Он всегда с трепетом относился к классике финского кино, в особенности к сельским мелодрамам[68]68
  Маркку Пёлёнен часто обращается к темам сельской жизни. В таких фильмах, как «Последнее венчание» (Kivenpyorittajan kyla, 1995) и «Лето у реки», режиссёр возвращается в Карелию своей юности, где в 1980-х происходил отток населения из деревень, и показывает влияние этого процесса на деревенское общество.


[Закрыть].

Режиссёрский дебют Маркку Пёлёнена – «Страна счастья» (Onnenmaa) – вышел в 1993 году. Этим фильмом он заявил о себе как мастер, стремящийся восстановить в своих правах эстетику «новой финской волны»[69]69
  «Новая финская волна» – кинематограф 1960-х – 1970-х годов, в эстетическом плане окутанный зарождающейся сексуальной откровенностью сочетавший принципы итальянского неореализма, французской «новой волны», отчасти шведской «новой волны». Это время обусловлено поиском новых художественных стилей. Свой вклад в развитие новых жанров, совершенствование художественных форм внесли такие фильмы, как «Кожа к коже» (Kapyselanalla, 1966) и «Мальчишки» (Pojat, 1962) Микко Нисканена, «Время роз» (Rusujenaika, 1969) и «Год зайца» (Janiksenvuosi, 1971) Ристо Ярвы, «Портреты женщин» (Naisenkuvia, 1971) Йорна Доннера, «Братья» (Veljekset, 1969) Эркко Кивикоски, комедии Спеде Пясянена, фильмы-фарсы Петера фон Бага.


[Закрыть], которая привлекает его не столько документальной фактурой, сколько своеобразным мелодраматизмом, вызывающим эмоциональный отклик зрителя. Главный герой картины – городской щёголь – прибывает в деревню из города повидать больного отца и обнаруживает, как мало молодых лиц можно встретить в округе: всего несколько детей резвятся на улице, семьи беспрерывно уезжают в город на заработки и не возвращаются.

Здесь, в «Стране счастья», режиссёр использовал беспроигрышные и проверенные временем кинематографические приёмы финской классики. Например, почти в каждом мелодраматическом финском фильме главные герои сближаются или, наоборот, расстаются после важнейшего события в деревне – вечерних танцев. Пёлёнен берёт этот момент за основу. На танцах, увидев понравившуюся ему девушку, герой назло ей танцует с другой, ещё не знакомой.

Эпизод танцев визуально оживляет всю ткань картины. Страстное танго, которое танцевали чужие друг другу герои, – пожалуй, одно из самых ярких, роскошных и изысканных танго во всём финском кино. Герои в ярких костюмах будто сливаются в одно целое и движутся в такт музыке, вызывая зависть и восторг у окружающих. В этом эпизоде Пёлёнен задействовал субъективную камеру, более быстрый монтаж с перебивками на крупные планы любопытных зевак и других танцующих, чьё внимание приковано именно к этой паре. Этот спонтанный танец выглядит восхитительно, а в глазах танцующих проглядывает страсть и полное взаимопонимание – танец порой лучше любых слов и признаний. Однако вскоре наступает ночь, герои расходятся по домам в своих мыслях и заботах, забывая о мимолетной «вспышке» любви.

На протяжении фильма с героем случаются невнятные любовные интрижки, разного рода выяснения отношений, бытовые ссоры с родными, а скоропостижная смерть отца завершает его путешествие. Он садится в маленький автобус, который привёз его сюда несколько месяцев назад. В этом пространстве происходит самая настоящая развязка – та самая незнакомка с вечерних танцев протягивает ему руку с улыбкой на лице. Такая спонтанная встреча резко меняет всё впечатление о фильме. Полноценный счастливый конец, на который зритель уже и не рассчитывал, как бы намекает: никогда не знаешь, через что надо пройти и сколько всего перепробовать, чтобы вернуться к тому, чего с первого раза не разглядел.

Последующие несколько фильмов, снятые в 1990-х, также с трепетом повествуют о деревенской жизни работяг, только атмосфера безмятежности уже не встретится нам на экране. Люди вынуждены выживать в непростых социальных условиях. Однако, даже очутившись в такой неразберихе, человек не перестаёт замечать волшебной красоты природу, восхищаться бурными реками, проросшим мхом на пеньках и верить в лучшее.

Концепция счастья, которую предлагает Марку Пёлёнен, по сути совпадает с той, что была в давние «чёрно-белые» годы – сильная взаимосвязь человека с природой, желание совершить подвиг и прославиться среди деревенских, заработать уважение и обрести семейную идиллию. Например, в 1998 году выходит «Лето у реки» (Kuningasjatka) – светлая атмосферная картина о нелёгкой жизни отца-одиночки. Чтобы обрести счастье, гармонию, признание коллег и любимую женщину, главному герою предстоит переступить через свою неуверенность, неуклюжесть, некоммуникабельность. Волею судьбы ему пришлось постигать азы, как оказывается, нелёгкой профессии лесоруба, требующей от мужчины и силы, и умения работать с деревом, и ловкости, и любви к природным стихиям. Сын лучше справляется с непростой наукой, тогда как отец тонет в насмешках и подтруниваниях сослуживцев. Но однажды он поверит в себя и, по крупицам заново выстраивая свою жизнь, почувствует «помощь» бушующей реки, которая «позволит» ему спасти сына, а затем прокатиться по её диким волнам на одном лишь бревне. Таким образом герой самоутверждается перед коллегами и вдыхает воздух победы над своими страхами перед осваиванием новой профессии.

Однако далеко не все фильмы Пёлёнена выдержаны в жанре сельской мелодрамы. Уже в новом тысячелетии выходит его лента «По дороге в Эммаус» (Emmauksentiella, 2002), снятая в манере датской «Догмы», правила которой установил в 1995 году Ларе фон Триер. Фильм снят за один день (не считая отдельных сцен, доснятых позже). Ручная камера ведёт неровное повествование от третьего лица (чуждого наблюдателя) и нарочито грязно и неопрятно раскрывает чуткую натуру главного героя. «Грязь» также своим присутствием создают сотрудники съёмочной группы: они намеренно заходят в кадр, нарушая или, наоборот, дополняя историю.

Сама фабула довольно проста. Мужчина по имени Ране возвращается в дом детства, расположенный в маленькой деревушке для того, чтобы продать его. Однако, очутившись в родных краях, он начинает вспоминать эпизоды из былой жизни. С этой минуты размеренное настроение фильма меняется на суетливое: странные персонажи и музыка, а также причудливые диалоги преследуют зрителя до финальной сцены на мосту, где герой встречается со своей возлюбленной, облачённой в белое платье. Затем идут титры, а точнее, прощание съёмочной группы со зрителями: с бокалами в руках и добродушными улыбками они поздравляют друг друга с окончанием съёмок.

Этот экспериментальный фильм вызвал дискуссию: а нужно ли такое кино финскому экрану? Будет ли оно интересно зрителю? Первый «догматический» опыт, по-видимому, не сильно удался, однако именно с него началось новое тысячелетие. И не так важно, – будет ли интересна «Догма» финским кинематографистам, сколько важно уловить: десятилетие будет насыщено поисками путей развития национального кино.

После экспериментальной картины Пёлёнен напрямую не работает с сельскими драмами. В картине «Собачий педикюр» (Koirankynnenleikkaja, 2004) режиссёр рассказывает историю героя Мертси (Петер Францен) – солдата Второй мировой войны, во время одной из битв получившего ранение в голову. Ранение было тяжёлым, а его последствия печальны. Героя удалось спасти, но полноценной жизнью это назвать никак нельзя. Он вынужден начинать всё с чистого листа, скитаясь в поисках нового места в жизни.

Следующая его картина «Лиекса» («Lieksa!», 2007) продолжает тему потери памяти, отшельничества и поиска себя. Фильм получился гипнотический, воздушный, наполненный настоящими эмоциями и красивой любовью двух молодых людей.

Режиссёр вводит зрителя в гипноз первыми кадрами прямой заснеженной дороги. Закадровый голос скандирует: «У человека три жизни… Первая, чтобы жить, вторая, чтобы учиться, и третья, чтобы понять». Главный герой едет с очередной вечеринки, он пьян, безмятежен и легкомысленен. «Плывет по течению», – такими словами его описывает автор. И тут эгоистичная, пустая, отравленная свободой жизнь резко обрывается (достаточно было одного удара по голове дорожным знаком). С этого момента ему предоставляется шанс прожить её ещё раз, но уже совсем другим человеком. Герой попадает в небольшое поселение кочевников. Придя в сознание, чувствует себя так невесомо, словно только что родился. Он не то что имя не помнит, он слова вымолвить не может. Его называют Каспером, и герой, словно привидение, наблюдает за всем происходящим. Вместе с «финскими цыганами» он духовно растёт и развивается, заново обретает себя.

«Лиекса», безусловно, перекликается с «Человеком без прошлого» Аки Каурисмяки, но выполнена в совершенно иной стилистике. Если Каурисмяки лишь в редких случаях снимает природу (местом действия становятся квартиры, гараж, вокзал, рестораны, транспорт), то Маркку Пёлёнен снимает своих героев-кочев-ников исключительно на пленэре (не считая пару эпизодов в машине). Пёлёнен в «Лиексе», как и Каурисмяки в «Человеке…», минималистичен, нетороплив, но вовсе не смеётся над своими героями, а сопереживает. Задаётся иной вектор развития отношений: автор усложняет их, превращая в запутанный клубок, нитки которого пропитаны обманом, не только нынешнего поколения, но и прошлого. Женщины в здешних вагончиках из поколения в поколение шьют свадебные платья, фасоны которых, к сожалению, давно устарели и совершенно неносибельны. Матери внушают своим детям (и им тоже когда-то внушали), что они не просто швеи, они – преемницы искусных мастериц, которые шили для семьи царя Николая II. В архивах даже имеются пожелтевшие фотографии. Пока родители восхваляют своих предков, дети занимаются грабежом на дорогах. Каспер молча наблюдает за тем, как в один момент все обманы раскрываются: и воровство юношей, и иллюзорное великое прошлое предыдущих поколений. Теперь они – кочевники, позади у которых не осталось ничего, а впереди – загадочный город-рай Апекса, куда они собираются отправиться вместе с Каспером, чтобы осесть и начать всё заново.

Параллельно этим событиям внутри Каспера просыпаются разные чувства: это и ответственность за будущее табора, и нежное, трепетное отношение к Мартте (Санна-Кайса Пало). Они вместе готовы побороться за свою любовь, и не возникает сомнения, что у них всё получится. Слова, прозвучавшие в финале, лаконично завершают картину: «Счастье – всего лишь мираж на дороге, впереди нас… Мы умираем, когда некуда идти. Дороги ведут к городам и посёлкам, но важнейшие – это пути внутри нас. Мы не должны сожалеть о том, что прошли».

Следующая и последняя на данный момент картина Пёлёнена – «Гонка» (Ralliraita, 2009) – оказалось менее удачной. Хотя история отдаленно и напоминает такую ретрокомедию, как «Фольксваген-жук» (Love Bug, 1968, реж. Роберт Стивенсон), или такую мелодраму, как «Дни грома» (Days of Thunder, 1990, реж. Тони Скотт), тем не менее сюжету и диалогам не хватает оригинальности. Неуклюжий юмор, типичные ситуации и актёры с некомедийными, скорее драматичными амплуа сделали финскую «Гонку» не до конца смешной и немного грустной. Маркку Пёлёнен успешен как режиссёр-философ, глубоко мыслящий и тонко воспринимающий действительность, с большой тягой к пленэрным съёмкам и изящным ландшафтам, попытка же сделать комедию оказалось опрометчивой.

Другой не менее значимый для страны режиссёр – Алекси Мякеля – по своей манере больше сравним с Микой Каурисмяки. Он успешно работает сразу с несколькими жанрами: гангстерским фильмом, триллером, экшеном. При этом в его творчестве чётко слышны отголоски фильмов Аки («Союз Каламари» / Calamari Union, 1985, или же вся трилогия о ленинградских ковбоях), где развивается характер не каждого героя, а сразу целого коллектива. Появление на экранах такого рода национальных фильмов, по словам финских критиков, напрямую связано со вступлением Финляндии в Евросоюз. Если спросить финского зрителя, какие отечественные фильмы про гангстеров достойны внимания, любой ответит, что это фильмы Алекси Мякеля.

Тем не менее, при всей, казалось бы, мрачности сюжетов, режиссёр вносит долю иронии и юмора. Например, в фильме «Плохие парни» (Pahat pojat, 2003) четверо взрослых братьев Таккемен живут в страхе перед старым отцом, который заставляет их не только грабить, но и отдавать ему всю добычу. Когда отца на время забирают в психушку, парни оказываются предоставлены самим себе. Эффектно и бодро они продолжают обчищать местные автозаправки и незатейливо скрываться от полиции, постепенно обращая внимание на людей с другим образом жизни и перевоспитываясь. Финал фильма приобретает серьёзный характер: братья, чтобы проучить меркантильного отца, обожающего деньги, привязывают его к стулу и прямо перед ним сжигают дом, набитый награбленными деньгами[70]70
  Надо заметить, что финскому кино на протяжении всей его истории присуща одна черта: наравне с главным героем в сюжете присутствуют его родители, судьбу которых необходимо переосмыслить, иначе дальнейшее существование бессмысленно. Герои не способны шагнуть в светлое будущее, не обдумав ошибки прошлого поколения.


[Закрыть].

Более разношёрстная банда встречается в фильме «Адский Хельсинки» (Rooperi, 2009). В ленте заняты такие известные финские актёры, как Пётер Францен, Самули Эдельманн, Кари Хиеталахти и Кристо Салминен. Зрителей ожидает история шайки парней среднего возраста, попытавшихся вырваться из бедности с помощью нелегальной торговли спиртным. Как бы ни были сплочены герои, их судьбы рознятся и постепенно расходятся. В отличие от «Плохих парней», где представлена банда семейная, здесь показана банда, члены которой связаны между собой определенным желанием – заработать денег или стать авторитетами в самом злачном районе.

Происходящее действие основано на романе-интервью, описывающем криминальные дни района Рёпери, расположенного на окраине Хельсинки. «Адский Хельсинки» рекламировали как гангстерский фильм, чья привлекательность заключается в острой интриге. Действие в фильме разворачивается постепенно: режиссёр знакомит нас со всеми героями в молодости, показывает, с чего начинался их «нелёгкий» бизнес, затем рассказывает судьбу всей шайки, которая стареет, распадается, а затем заново собирается, чтобы отомстить за смерть общего друга. В фильме отсутствует экшен, свойственный подобным американским фильмам. Картина при всей своей насыщенности и элементах «закрученности» оставляет после себя след размеренного кино.

На рубеже тысячелетия финское кино возрождается. Выпуск фильмов увеличивается, крепнет профессионализм создателей, становится всё более заметна оригинальность в выборе стилей и тем. Конец 1990-х открывает нового режиссёра – Олли Саарела. В его арсенале имеются разные по эстетическим, художественным и жанровым аспектам картины, но все они близки друг к другу по сюжетной концепции – герои отчаянно борются за своё счастье, побеждают рок и обретают любовь.

Одна из таких лент выходит в 1999 году с английским названием «Несчастная любовь» (Bad Luck Love, 1999). Незамысловатая криминальная история о герое, желающем одновременно быть как авторитетным семьянином, так и авторитетным бандитом. Правда, ему далеко не всегда это удаётся. Лента омрачена кровавыми нотами, скупыми мужскими слезами, холодными взглядами и пронзительными деталями. Встречаются эпизоды, которые делают фильм запоминающимся: это внедренное в канву картины семейное видео, которое Пулу просматривает в тюрьме, или неспешная семейная прогулка на пустынной детской площадке, привносящая новый ритм и содержание, или ошеломляющий финал: брат главного героя сначала убивает общего врага, а затем, с чувством выполненного долга, стреляет в самого себя.