Текст книги "Иран в условиях новых геополитических реалий"

Среди деятелей, которые продуцировали политические идеи в защиту конституции, наиболее примечательным был Мирза Наини со своим трактатом Танбих ал-умма ва танзих ал-милла («Пробуждение уммы и очищение религии»). Наини склонялся к парламентской демократии и конституционному строю, предложив религиозное истолкование конституционализма. Он старался доказать, что основания конституционализма заложены в недрах шариата. Он прежде всего обращался к деспотии и выделял два вида правления: деспотическое и конституционное. В деспотическом строе правители считают власть своим правом, а подвластную им страну – своей безраздельной собственностью. Наини осуждал деспотию, считал режим единоличного правления одного лица рабовладельческим, деспотичным, тираничным, гегемонистским и диктаторским. Обладателя такой монархической власти он считал «абсолютным правителем, полновластным правителем, рабовладельцем и суровым тираном» (Наини, 1361:40–53). Причинами существования такого режима Наини считал: 1) невежество народа;

2) отсутствие ответственности правящей элиты за нарушения, ее безотчетность и неподконтрольность народу (Наини, 1361:4–17). Он выделяет два типа монархии: 1) политическую деспотию, которая опирается на насилие и господство и источником которой является распоряжение телами (тамаллок-е абдан); 2) деспотию второго типа, которая опирается на обман и мошенничество и источником которой становится распоряжение сердцами (Хосейнабадиян, 1374:81). Однако конституция представляет собой «управление выполнением обязанностей, касающихся порядка и защиты отечества, а не власти его государя, и вверенное видовое право (аманат-е ноу‘иййе) на распоряжение силами страны, ибо видом (ноу‘) в этом распоряжении являются силы, а не собственные прихоти султана. Поэтому власть султана ограничена мерой управления упомянутыми делами, а распоряжение ими, будь оно по праву или на основе узурпации, обусловлено ненарушением этих границ». Он говорит, что обладатель власти должен быть ограничен для того, чтобы предотвратить в нем склонность к деспотии. Лучшим средством предупреждения превращения конституционного ограниченного и справедливого правления в деспотию является непорочность, на авторитет которой в вопросе покровителя (вали) опираются принципы нашего мазхаба имамитского толка (Хаэри, 1364:127). Однако поскольку в настоящее время у нас нет доступа к этой непорочной силе, следует основать конституционное парламентское правление, согласующееся с религией и ограничивающее абсолютную власть (Аджудани, 1384:57). Наини аргументирует свою позицию тем, что «в действительности правление подобно попечительством над вакуфным имуществом, потому что попечитель уполномочен исполнять свои попечительские обязанности в соответствии с законом и постановлениями». Такой человек, несомненно, не имеет права на какое-либо самовольное владение или распоряжение этим имуществом (Наини, 1361: 40–53). Описывая особенности нового способа правления, Наини берет за исходную точку своего рассуждения ислам и старается привести новые политические институты в соответствие с различными аспектами ислама, в частности шиитского направления, дабы показать, что шиизм предлагает самую совершенную форму правления. Наини приводит следующую аргументацию: «Наивысшее средство сохранения законного и порядочного режима, предотвращения его смены, сохранения этого залога и недопущения деспотии и самоуправства со стороны правителей, которое только можно найти, – это и есть непорочность, на авторитет которой в вопросе покровителя (вали) опираются принципы нашего мазхаба, однако в отсутствие того благословенного покровителя» (Аджудани, 1386:396) «единственным средством управления страной, которое можно сделать замещением такого идеального правления Имама, является конституционный строй, при установлении которого узурпируется степень имамат, но можно принять его в качестве метафорического выражения (маджаз) истины» (Наини, 1361:48). По мнению Наини, следует предпринять два шага, чтобы конституционный режим мог выполнять свою функцию: во-первых, нужно написать основной закон; во-вторых, следует учредить национальное совещательное собрание (маджлес-е шура-йе мелли) (Хаэри, 1364:266). Наини делит административный аппарат государства на две ветви: 1) законодательная власть, или парламент; 2) исполнительная власть.

В заключение следует сказать, что теория конституционализма была неспособна привести в порядок иранское общество, и в этих условиях одни улемы отказались от нее, а другие погибли; именно этот фактор, с одной стороны, привел к тому, что конституционализм и его религиозный аспект пошли на спад, а с другой стороны, отчаявшаяся в нем интеллигенция стала выдвигать новые идеи и заложила интеллектуальные основы для появления на политической арене Ирана новых теорий. Интеллектуалы делали акцент на принятии модерна и западной секулярной цивилизации, отрицая всякое вмешательство духовенства в политику. Их основными концепциями были секуляризм, национализм, приверженность шаху и монархизм, западничество, романтизация древности, культивирование шедевров литературы, языка и территориальной целостности. Они получили известность как представители идеи иранского или арийского национализма, будучи по сути преемниками классических модернистов Ирана. Их цель состояла в формировании новых смысловых основ для обретения иранцами идентичности современного типа. Особенностью нового дискурса была критика религии и существовавшего тогда исторического самосознания, модернизм, величие и прогресс Ирана, возрождение утраченного древнего великолепия. В этом дискурсе арабы преподносились в качестве «другого» для Ирана, а Запад рассматривался как идеальный образец человеческой цивилизации и alter ego самих себя (Коттам, 1371:26–29). Новое направление проявило себя в сочинениях и деятельности таких интеллектуалов, авторов и политиков, как Касрави, Форуги, Таги-заде, Пур-Давуд, Хедаят и др., в период правления Резы-шаха Пехлеви. После перерыва в 1941–1953 гг. оно нашло продолжение в работах Амини, Сафы, Ховейды, Хосейна Ала, Хадже Нури, Адамията и других авторов, труды которых написаны в период правления Мохаммада-Резы-шаха Пехлеви. Мохаммад Али Форуги отмечал величие древнего Ирана, в котором он видел идеальный образец для современности. В этой области он, по мнению Хагдара, во-первых, увязал романтизацию древнего прошлого с феноменом иранского национализма и использовал эти два явления в качестве главных столпов мощи современного национального государства Резы-шаха. Во-вторых, свои архаические идеи Форуги соотнес с новыми условиями в мире, развитием культурного обмена между нациями и туризма, рассматривая сохранение памятников древности и укрепление национального духа в качестве основы для поддержания гордости иранцев в настоящее время (Хагдар, 1384:93, 95). С целью формирования современных политических идей и обращения к человеку в современном мире Форуги написал «Трактат о фундаментальных правах, то есть конституционной сущности государства» (Ресале-йе хогуг-е асаси йа‘ни адаб-е машрутийат-е доулат). Он считал источником существования государства концепцию общественного договора. Форуги рассматривал право и основной закон как следствие трансформаций человеческой мысли, происходивших в среде людей, которые отходили от традиционных обязанностей и метафизических представлений, обращаясь к естественным правам. В соответствии с этой теорией люди создали государство для обеспечения порядка в обществе, и это государство разработало основной закон для обеспечения прав народа (Форуги, 1382:28). Форуги классифицирует государства с точки зрения соблюдения или несоблюдения законов их форм и типов.

«Любое государство, приверженное определению границ суверенитета и обеспечению прав нации, является государством, обладающим основой, или конституцией, а если полномочия государства и права нации не определены, это государство не имеет под собой основы» (Форуги, 1382:29). Форуги делит государства на два вида, или типа: монархические и республиканские (конституционные). Конституционное государство синонимично «государству, обладающему основой». Форуги считал, что конституционный характер государства зиждится на двух принципах: национальной монархии и разделении полномочий государства (Мохаммад Али Форуги, 1382:32). Он считает, что функцией государства, обладающего основным законом, является защита прав людей, однако эта функция, по его мнению, непосильна для государства, если оно не будет соблюдать закон. А закон не будет соблюдаться без двух вещей: принятия закона и его исполнения (Форуги, 1382:35). Форуги считает парламентский строй наиболее рациональной формой, а сам парламент – учреждением, которому поручаются полномочия по принятию законов, его членов он считает представителями нации и исходит из того, что законодательная и исполнительная власть не должны пересекаться (Форуги, 1382:36). Он также рассматривает понятие парламентского конституционализма: «Если государство будет вооружено этим учреждением (парламентом), то в этом случае власть будет ограничена рамками закона» (Форуги, 1382:37). В этом строе Форуги предусматривает разделение ветвей власти и функций каждой из них: «Полномочия по принятию законов передаются учреждению, которое называется парламентом, а его члены являются представителями нации. Обычно сам государь или президент также соучаствует вместе с парламентом в принятии законов». Рассматривая исполнительную власть, Форуги приходит к следующему выводу: «Глава правительства имеет определенные обязанности, и у него нет никаких полномочий, кроме тех, что прописаны в основном законе». Он выдвигает еще одно условие, позволяющее считать государство конституционным, а именно: соблюдение прав или соблюдение всеобщих прав, которые должны уважаться государством (Форуги, 1382:88–117). Он кладет в основу этих прав два принципа: свободу и равенство. Свобода зависит от наличия ряда прав: на жизнь, на имущество, на жилище, на труд и выбор профессии, право печати, право на свободу мыслей и собраний, право на создание ассоциаций, обучение, воспитание и самовыражение (Форуги, 1382:119). Равенство означает, что закон должен быть одинаковым для всех, а если имеется какое-то различие, то исключительно ради блага и выгоды народа. Равенство бывает четырех видов: равенство перед законом, перед судом, с точки зрения выбора занятий и получения постов, равенство при уплате налогов.

Ахмад Касрави был еще одним мыслителем, развивавшим идеи пехлевизма. В его рассуждениях все оценки делались на основе разума. Разум, наука и мораль играли роль мерила деяний и руководства в частной и общественной жизни. Что касается источника власти, Касрави указывал на существование некоего общественного договора, и если бы такой договор не был заключен, жителям той или иной страны следовало бы, по меньшей мере, признать наличие подобного договора очевидным и свято его чтить, потому что этот договор является священным и называется патриотизмом (Касрави, 1336:8–9). Подобно Томасу Гоббсу, Касрави считал дикость людей и общества результатом беззакония и анархии, полагая, что для избавления от такого положения необходимо создание политической общности (Касрави, 1311:65–66). Поскольку он рассматривал власть как социальный феномен, направленный на удовлетворение потребностей общества, он не видел в ней иной цели и предназначения, кроме как ее почитания массами и руководства страной: «Власть существует для обеспечения счастья общества, и правители должны всегда ставить интересы общества выше своих личных интересов» (Касрави, 1348:143). С точки зрения исторической эволюции Касрави выделял две формы власти: деспотичную и конституционную (Касрави, 1348:139). По его мнению, критерий определения конституционного правления заключался в уважении к достоинству нации при управлении делами страны. С точки зрения Касрави, конституционное правление состояло не просто в том, чтобы была принята конституция и созван парламент, «конституционное правление – это когда общество обретает достоинство и само руководит своими делами». Такое правление имеет два аспекта: 1) просвещение нации; 2) эффективное участие нации в управлении государством (Касрави, 1335:4–5).

Касрави видел разницу между конституционным правлением и деспотией в свободе выбора и ответственности. «Поскольку в деспотическом правлении народ не имеет воли и свободы выбора, люди естественным образом не осознают своей ответственности и долга перед страной, так что народ не имеет каких-либо полномочий… однако в конституционном государстве народ свободен и обладает правом выбора» (Касрави, 1335:6–7). Другой проблемой для Касрави в вопросе конституционного правления была свобода и ее границы. С точки зрения Касрави, свобода мысли есть вещь неизбежная, и на ее пути не должно быть никаких препятствий (Касрави, 1340: 43). Однако свобода мысли касалась лишь мысли особого рода, потому что искусство и мысль становятся дозволенными лишь в том случае, когда они отвечают нормам морали (Касрави, 1348:175). Поэтому «свободными являются только те идеи, которые не являются предположениями, а представляют собой постижение чего-либо неизвестного из чего-либо известного. Только тем людям разрешается излагать и публиковать свои мысли, кто взял в руки факел знания» (Касрави, 1348:176). Касрави считает потребность Ирана в конституции и конституционном строе неизбежной и рассматривает национальное государство как единственный фактор спасения страны. Он выделяет следующие условия осуществления конституционного правления: 1) почтительное отношение к конституции и закону, мобилизация народа и уважение к его достоинству; 2) правильное исполнение законов, избрание парламента на основе закона; 3) появление большой и достойной группы людей, которые стояли бы на страже конституции и национального государства, предотвращая смуту и диктатуру; 4) подготовка нации к конституционному правлению (Касрави, 1336:2–5). Национализм и любовь к Ирану были наиболее заметными чертами во взглядах Касрави. Он являлся принципиальным сторонником всемирного государства с сохранением национальной независимости отдельных стран. Он мыслил глобальными и общечеловеческими категориями, однако всякий раз, когда речь заходила об интересах Ирана, он становился националистом и патриотично настроенным иранцем, который признавался: «Первейшей целью должна быть привязанность к независимости Ирана и недопущению утраты ни одного его клочка земли» (Ахмад Касрави, 1320:38). В основе его национализма и представления о нации лежали такие категории, как язык, раса, религия, история и идеалы, однако последние он считал лишь временными (Касрави, журнал «Пейман», 1319).

Дискурс сторонников династии Пехлеви в конечном счете вытеснил все остальные направления общественно-политической мысли в эпоху правления Мохаммада-Резы-шаха Пехлеви. Несмотря на все попытки, этот дискурс так и не сумел привлечь к себе общественные силы и новые классы и был вынужден прибегнуть к их насильственному подавлению. Эти меры, а также его западничество и противодействие религиозным (исламским – ред.) идеям и противостояние с улемами создали условия для формирования нового исламского политического движения под руководством имама Хомейни. Новое движение делало акцент на неотделимости религии и политики друг от друга, утверждая, что ислам обладает универсальной теорией, объясняющей государство и политику, которая благодаря своей опоре на Божественное откровение (вахй) стоит выше всех остальных политических теорий, исходящих из человеческого разума. Это движение сформировалось в процессе антагонистического противостояния вестернизированным и секулярным дискурсам, а также в результате насильственного насаждения властью секуляризма в период правления династии Пехлеви. В этом дискурсе единственным выходом из кризиса современного общества считалось возвращение к исламу и установление исламского правления (Хосейни-заде, 1386:18).

Политический ислам, в свою очередь, состоял из трех направлений: либерального, левого и т. н. факахати, т. е. политического ислама, пропагандирующего факихов (имеющего отношение к фикху или факихам). Главным теоретиком либерального направления был Мехди Базарган. Основная линия представителей этого направления состояла в демонстрации сочетания науки и религии, религиозных ценностей с современной жизнью, а также обосновании потребности современного человека в религии. В сфере политики они также принимали политические достижения Запада и стремились предложить иранское и демократическое истолкование ислама (Хосейни-заде, 1386:195–204). Али Шариати был теоретиком политического ислама левого толка. Его волновало, что все современные идеалы проистекают из богатого исламского и шиитского наследия, а ислам раньше, чем любые западные идеологии, выдвинул общечеловеческие идеалы. Он предложил новую интерпретацию религиозных понятий и традиций, попытавшись представить современное и привлекательное представление об исламе путем обширной реконструкции иранского религиозного наследия (Хосейни-заде, 1386:207–218). Однако политический ислам шариатистского толка под руководством имама Хомейни, черпавший вдохновение в традиционном религиозном дискурсе, установил прочную связь между религией и политикой, поставил своей целью вывести на новый уровень религиозную политику и установить исламское правление. Такие понятия и символы, как фикх и исламские заповеди, вилайат-е факих, иджтихад и таклид, надзор со стороны исламских ученых (назарат-е олама), духовенство (роуханият), хиджаб, исламизация общества, наук и университетов, исламская республика, культурная революция, защита внешних шариатских предписаний, ограничение свободы рамками шариата, исполнение телесных наказаний (худуд) и прочих исламских пенитенциарных норм, ориентация на исламскую умму, поддержка угнетенных и освободительных движений, защита Палестины и экспорт революции (Хосейни-заде, 1386:273), составляли системные элементы данного дискурса. Имам Хомейни был наиболее значимым мыслителем движения политического ислама в целом и направления «факахати» в частности, а понятие вилайат-е факих стало самым главным символом этого направления.

С точки зрения имама Хомейни, главным условием достижения мира, безопасности, благополучия, независимости и равенства была справедливость, ведь именно в этих вещах и состоит цель любого государства. Имам считал, что «справедливость следует искать в обширной сфере ее применения, потому что справедливость не имеет определенной сферы применения, которая была бы присуща исключительно ей. Например, смелость и мудрость – это справедливость. Смелость есть один из принципов и столпов благого нрава, представляющих собой промежуточное и уравновешенное состояние между одной крайностью (безрассудством) и другой крайностью (трусостью). Мудрость есть промежуточное состояние между одним пороком (глупостью), который называют наглостью, и другим пороком (простодушием), который представляет собой неиспользование интеллектуальных способностей. Таковы и целомудрие и щедрость, представляющие собой середину между пороками страсти и бесстрастия, расточительности и скупости» (Сахифе-йе нур, т. 13. С. 391).

Еще одним источником власти в представлении имама Хомейни был закон. С его точки зрения, «исламское правление – это власть закона. Правителем, по сути, является закон. Все люди находятся под защитой закона, под покровительством исламского закона…» (Имам Хомейни, 1375:80–81). Имам делит закон на две категории: 1) Божественный закон; 2) светский закон, который восходит к несовершенному человеческому разуму. По мнению имама Хомейни, государственные законы – это светские законы, и граждане не обязаны им подчиняться, если эти законы не соответствуют Божественным законам (Сахифе-йе нур, т. 3:8).

Имам Хомейни ввел типологию государств на основе их сути и имеющихся в мире режимов. С содержательной точки зрения, государства бывают исламскими и сатанинскими (Сахифе-йе нур, т. 7: 234). Основное отличие исламского правления от конституционных монархий и республик состоит в том, что в подобных режимах законотворчеством занимаются представители народа или монархи, тогда как в исламе законодательная власть и полномочия по выработке законов принадлежат Богу (Имам Хомейни, 1375:53). Имеющиеся в мире режимы, в свою очередь, делятся на четыре группы: демократические, деспотические, конституционные и исламские.

Демократия бывает двух видов: аутентичная демократия, то есть демократия, основанная на религиозном плюрализме, государственном секуляризме, индивидуализме, прагматизме, инструментальной и формальной рациональности. Такая демократия опирается на свободу людей, свободу слова, печати, религии и вероисповедания, создание партий в рамках закона, равенство граждан перед законом, участие большинства народа в определении своей собственной судьбы, отсутствие репрессий и сохранение прав меньшинства (Мохаджерния, 1389:36). В деспотическом правлении глава государства является деспотичным и самовластным правителем (Имам Хомейни, 1375:52).

Что касается конституционной монархии, имам Хомейни особо не отделял ее от аутентичной демократии и деспотии, полагая, что конституционное правление в его общепринятом и фактическом смысле есть принятие законов на основе свободы граждан и воле большинства, и в таком государстве монарх участвует в законодательной деятельности. В исламском правлении законодательная власть и полномочия по выработке законов принадлежат исключительно Всевышнему. Исламское правление – это власть закона. Исламский закон, или Божественное повеление, правит всеми людьми и представляет собой своего рода обусловленное правление, в том плане, что осуществляющие правление ограничены совокупностью условий, определенных Священным Кораном и Сунной Пророка (Имам Хомейни, 1375:52–55).

В конечном счете имам Хомейни считает, что «отличия государств друг от друга зависят от того, какому человеку или людям принадлежит верховная власть. Кому бы ни была вверена верховная власть, он должен использовать ее в соответствии с законом Божьим. В противном случае такая власть будет гипотетически узурпаторской…» (Имам Хомейни. Сахифе-йе нур, т. 4:166–167).

Другим вопросом, который рассматривал имам Хомейни, была проблема правления факихов, изложенная им на основе ряда положений: 1) мудрый Господь является одновременно Творцом вселенной, Господом, Воспитателем и Руководителем для всех существ вселенной. Человек должен быть покорен лишь Святейшей Самости Истинного и не должен подчиняться никакому другому человеку, если только подчинение ему не будет означать подчинение Богу (Сахифе-йе нур, т. 4:166–167); 2) власть человека над своими деяниями и поступками является логическим следствием принципа свободы человека и наличия у него выбора, а также его бытийной власти над своей судьбой, потому что он был создан по воле Всевышнего свободным, самостоятельным в принятии решений, ответственным и распоряжающимся своей судьбой, в свете чего ему и было дано человеческое достоинство и честь быть наместником Бога; 3) что касается человеческих деяний, Господь осуществляет над ними не принудительную, а своего рода косвенную и направляющую власть, в соответствии с которой подчинение кому-либо, помимо Бога, – это многобожие (ширк); 4) с самого появления ислама природа и содержание его политической мысли предполагали движение, усердие и джихад, и первым шагом Пророка на этом пути стало создание исламского правления (Сахифе-йе нур, т. 4:32); 5) с точки зрения имама Хомейни, политическое движение Пророка должно было быть продолжено после его смерти. «Пророк определил своего наместника и других наместников вплоть до времени Сокрытия (гайба). В целом он не оставил умму на произвол судьбы и определил для нее имама, так что были Имамы (мир им!), а затем факихи…» (Сахифе-йе нур, т. 10:174). Поэтому, с точки зрения Имама Хомейни, править должны факихи, а факих – это лицо, обладающее способностью к научному мышлению и выведению ясных религиозно-правовых норм, которое может правильно определять суть вопросов (Мохаджерния, 1389, т. 3:373). Говоря о правлении факиха, имам Хомейни приводит ряд доводов, основанных на разуме и религиозной традиции.

Рациональные доводы: с точки зрения имама Хомейни, «вопрос правления факиха (велаят-е факих) – это предмет, само представление (тасаввур) о котором предполагает признание его истинности (тасдик), и он не нуждается в доказательствах (бурхан), ведь то, что служит доводом в пользу имамата, само по себе служит доводом в пользу необходимости правления в эпоху Сокрытия» (Имам Хомейни. Китаб ал-бай‘, ал-джуз ас-сани: 463). Подчеркивая, что исламское правление – это власть закона, Имам Хомейни приходит к выводу, что распоряжаться делами должны законоведы и знатоки религии, и он ограничивает круг знатоков религии факихами (Имам Хомейни, 1375:93). При жизни Пророк не только путем частного назначения (то есть конкретно – прим. пер.) назначил после себя наместниками Непорочных, но и путем общего назначения сделал своими наместниками факихов, на что указывает хадис Джабира б. ‘Абд Аллаха ал-Ансари. Что касается общего назначения, имам Хомейни начинает с предания ас-Садука, переданного им со слов Пророка, который излагает важные характеристики своих преемников, коими являются передатчики хадисов: «Мои преемники – это те, кто передает после меня мои хадисы и Сунну и обучает им народ» (Мохаджерния, 1389, т. 3:377). На основе этого предания имам Хомейни приходит к выводу, что, хотя под передатчиками хадисов не обязательно подразумеваются именно факихи, этот хадис распространяется и на них, потому что Божественные законы, которые состоят из всех заповедей, называются Сунной Посланника Аллаха, так как были ниспосланы ему, а поэтому всякий желающий распространять Сунну Благороднейшего Посланника должен знать все Божественные заповеди (Имам Хомейни, 1375:76, 78). Имам Хомейни отрицает, что этот хадис указывает лишь на Непорочных, и считает, что «наместничество Посланника Аллаха не ограничивается конкретными рамками и конкретными лицами. Поскольку исламские заповеди не должны быть оставлены, преемниками Пророка должны стать факихи» (Имам Хомейни, 1375:76–78).

Другие доводы имама Хомейни состоят в том, что «факих – это неприступная и надежная крепость» (там же: 93), «преемник Пророка и политический лидер» (Мохаджерния, 1389, т. 3:379), «отвечает за события, последствия и происшествия» (Имам Хомейни, 1375:106–107), «отвечает за вопросы государства» (Имам Хомейни, 1375:116, 123).

Выводы

Знакомство иранцев с современным миром вызвало интеллектуальный, философский и политический кризис в иранском обществе, который привел к появлению различных направлений общественно-политической мысли. Каждое из них, с одной стороны, было попыткой создать новые идеи в ответ на вызовы модерна, а с другой стороны, создавало почву для появления следующего дискурса. В рамках этих дискурсов формулировались новые идеи либо в форме противостояния модерну и Западу, либо в форме поддержки идей модерна и готовности их принять, либо в форме изучения западной мысли и достижений Запада. Одни идеологи сразу же предложили всестороннее копирование Запада, другие выступили против всего, что имело даже косвенное отношение к западному миру, третьи подразделяли Запад на две части – западную цивилизацию и западный колониализм, предлагая обществу усвоить западную цивилизацию и отказаться от западного колониализма. Наконец, четвертые опирались на самобытные иранские и исламские религиозные и культурные традиции и постарались дать новое определение цивилизации, которое восходило к ирано-исламскому цивилизационному опыту. Поэтому мыслители этих направлений в ответ на вызовы Запада и идей модерна представляли свой дискурс, в рамках которого они выдвигали политические идеи. Однако с другой стороны, усилиями, направленными на развитие своих идей и концепций, они вступали в противоборство с другими дискурсами, тем самым в конечном итоге снижая привлекательность своих идей и создавая условия для развития в их недрах последующих дискурсов. Следует обратить внимание на то, что за последние 150 лет те дискурсы, которые развивали идеи принятия модерна и противостояния традиционной ирано-исламской смысловой системе, в конце концов отходили на второй план по причине несоответствия условиям иранского общества, так что их место заняло шиитское политическое течение, наиболее видным представителем которого был имам Хомейни.

Источники и литература

Священный Коран.

Абадиян, Хосейн. Доуран-е машрутийат дар Иран (Эпоха конституционного движения в Иране). Тегеран: Моассесе-йе моталеат ва пежухешха-йе сийаси, 1383 (200/2005).

Аджудани, Машаллах. Машруте-йе Ирани (Иранское конституционное движение). Тегеран: Ахтаран, 1384 (2005/2006).

Адамият, Ферейдун. Фекр-е азади ва могаддаме-йе нехзат-е машрутийат (Идея свободы и предпосылки конституционного движения). Тегеран: энтешарат-е Сохан, 1340 (1961/1962).

Адамият, Ферейдун. Андишеха-йе Мирза Фатхали Ахундзаде (Идеи Мирзвы Фатали Ахундова). Тегеран, 1349 (1970/1971).

Адамият, Ферейдун. Андишеха-йе Мирза Талебоф Табризи (Идеи Мирзы Талыбова из Тебриза). Тегеран, 1363 (1984/1985).

Ал-Мусави ал-Хумайни, Саййид Рух Аллах. Сахифе-йе нур. Кум: Моассесе-йе танзим ва нашр-е асар-е Эмам Хомейни. Т. 1–21.

Ал-Мусави ал-Хумайни, Саййид Рух Аллах. Велайат. Тегеран: Амир Кабир, 1357 (1979).

Ал-Мусави ал-Хумайни, Саййид Рух Аллах. Велайат-е факих (Правление факиха). Тегеран: Амир Кабир, 1375 (1996/1997).

Ал-Мусави ал-Хумайни, Саййид Рух Аллах. Китаб ал-бай‘. Ал-джуз ас-сани (Книга о продаже. Третья часть). Кум: Эсмаилиян, б.г.

Асиль, Ходжатолла. Сейри дар андишеха-йе сийаси-йе Ахмад Касрави (Обзор политических идей Ахмада Касрави). Тегеран: Амир Кабир, 2536 (1977/1978).

Ахундзаде, Мирза Фатхали. Алефба-йе джадид ва мактубат (Новый алфавит и письма) / под ред. Хамида Мохаммад-заде и Хамеда Эрсали. Баку: Издательство Академии наук АзССР, 1963.

Ахундзаде, Мирза Фатхали. Мактубат-е Камал од-Доуле (Письма Камалу од-Доуле). [Рукопись]. Тегеран: Национальная библиотека.

Ахундзаде, Мирза Фатхали. Молхагат (Приложения). [Рукопись]. Тегеран: Национальная библиотека.

Ахундзаде, Мирза Фатхали. Тамсилат (Аллегории) / пер. Мохаммад-Джафара Гарачедаги. Тегеран: Хорезми, 1349 (1970/1971).