Текст книги "Паломник. Страницы европейской поэзии XIV – XX веков"

 
Итак, друзья, с тех пор как в первый раз
Я взялся за перо, вы преуспели,
В наш просвещённый век избрали вас
И вознесли, и довели до цели.
 
 
Вы правите страною. Ваш черёд!
(Почти вся Франция у вас в полоне,
Вы правите, вам силу придаёт
Любовь к мошне набитой и короне).
 
 
Смелее же, друзья! Мы можем всласть
За деньги вашим видом тешить око
И, радуясь, мы вправе вашу власть
Превозносить без страха и упрёка.
 
 
Без страха? Но ведь тут неясный счёт,
Да, господа, тут счёт голосованья,
Тут весь народ – «упрямый злобный скот»,
Тут свет надежд и тёмные деянья.
 
 
Упрямый, злобный! Дело не в словах.
Ведь с ваших рук стекает кровь… Да что там!
Они бессильны. Вас пронзает страх:
Ревущий скот библейским бегемотом
 
 
Идёт на вас, идёт, чтоб вас карать,
И, не гнушаясь формою протеста,
Так вас лягнет, что впору удирать,
Держась рукою за больное место.
 
 
О наш народ возлюбленный! Скажи,
Не ты ли – тёмная душа, не ты ли
Добыча лицемерия и лжи?
И не тебя ли муки обступили?
 
 
Сквозь темноту твою к твоей судьбе,
К твоей беде идём, любя и веря,
Пусть говорят, что зверь живёт в тебе,
Что ты свирепей и лукавей зверя.
 
 
Гордец, ты до чего себя довёл!
Царь Вавилонии, ты удостоен
Жевать траву! Осёл! Упрямый вол!
Властитель травоядный, жрец и воин!
 
 
Крестьянин, гнущий спину на полях,
Рабочий, изнурённый раб машины,
Вы – плоть Христа, вы – не бездушный прах,
Вставайте, распрямите ваши спины!
 
 
Что в мире есть прекрасней ваших ног?
Нести любовь способны ваши плечи.
Бегите же обманчивых дорог,
Не слушайте обманчивые речи!
 
 
Французы, дети доблестных отцов,
Неужто вы заветы их забыли?
От ваших дел, от ваших жалких слов
Они перевернулись бы в могиле.
 
 
– А вы, тираны, вы временщики!
(Пристрастье к злодеяньям баснословным
Владык лишает силы, вопреки
Их блеску, пышности и родословным).
 
 
От власти отрекитесь! Недалёк
Тот грозный час, несущий перемены,
Когда цветенья вешнего поток
Сметёт Бастилии ненужной стены.
 
 
Куда всю Францию загнали вы,
Где заперты для благочестья двери,
Хотя добросердечие молвы
Уже рисует вас, идущих к вере.
 

 
Прощает многое Господь.
                                                           Но как на грех
Наносим столько ран и унижений братьям,
Бесчувственны к слезам и глухи мы к проклятьям,
 
 
Как мы безжалостно уничижаем тех,
Кто прост, кто из-за нас, всеобщей став мишенью,
Нередко терпит боль, обиду, сплетни, смех.
 
 
Содеянное зло всегда ложится тенью
На душу грешную, и наступает срок
Возмездья тяжкого – естественный итог.
Любовь, одна любовь приводит к очищенью,
Своим избранникам вручает высший дар —
Путь к покаянию и самоотреченью.
 
 
Так после всех тревог и всех житейских свар
Останется одно из множества желаний,
Желанье уступить под натиском рыданий
И, самолюбие подставив под удар,
Оружие сложить, покинув поле брани,
И поражения нелёгкий крест нести.
 
 
О, не суди, сестра, прости меня, прости!
 

 
Внемлите этой песне чистой,
Вам станет сладостно и грустно,
Она проста и безыскусна,
Как всплеск ручья в ложбине мшистой.
 
 
Она вам близкой станет вскоре,
Хоть ныне ото всех таится,
Как безутешная вдовица,
Чью гордость не сломило горе.
 
 
Её печальный креп трепещет,
Вздымаясь на ветру студёном,
Миг – и пред взором изумлённым
Звездою истина заблещет.
 
 
Вам песня говорит: поверьте,
Что доброта, как жизнь, безмерна,
Что смертна всяческая скверна,
Что злобе не уйти от смерти,
 
 
Что славы во сто крат блаженней
Покой вдали от смут и козней,
Согласье без обид и розни,
Мир без побед и поражений.
 
 
Прислушайтесь! Как звуки эти
Тверды в своём чистосердечье!
Утешить сердце человечье —
Нет выше ничего на свете!
 
 
В земной юдоли, в адской бездне
Принять без гнева все мученья!..
О праведной души свеченье!
Внемлите ж этой мудрой песне!
 

 
Родные, маленькие руки
Со мною вы нежны бывали,
Но после стольких вакханалий,
Падений и душевной муки,
 
 
И после всех моих скитаний,
Далёких стран, штормов и штилей
Вы снова сон мой осенили,
Не руки – царственные длани.
 
 
Вы снитесь. Душу обнимая,
Вы что-то ей сказать хотите,
Но что поймёт под гул событий
Душа уже глухонемая?
 
 
Неужто лжёт мой сон невинный
О том, что души неразлучны,
О том, что чувства их созвучны,
О том, что две любви едины?
 
 
О сладкий сон, о горечь были,
Раскаянья святые муки!
Прошу вас, дорогие руки,
Подайте знак мне, что простили!
 

 
И вновь моё дитя явилось. И мгновенно
Вонзилась в сердце боль, и тёплая струя
Из раны хлынула предвестьем забытья,
Напоминая мне о том, что смерть блаженна.
 
 
Тупой удар стрелы и холод острия!
Один прекрасный миг, но что за перемена! —
Укоры совести проснулись и смиренно
Молитвенный напев запела кровь моя.
 
 
Я зряч! И я не глух! О чувство искупленья
И долга! Я постиг, что значит слух и зренье,
Я слышу голос чувств и далям вопреки
 
 
Призыв грядущего. Отныне и навеки
Я вас не разлюблю, две маленьких руки,
Которые в конце закроют наши веки.
 

 
Голос гордости: рога протяжный раскат;
Звёзды крови на золоте рыцарских лат;
Путь сквозь пламя и дым по земле обожжённой.
Миг – и голос умолк, словно рога раскат.
 
 
Голос ярости: в море трезвон, приглушённый
Снегопадом. Как зябко! Как тягостны звоны!
К дамбам жмётся трусливая жизнь, к берегам,
Чтоб не слышать сигнала трезвон приглушённый.
 
 
Голос плоти: бессвязного говора гам;
Пьют, едят, веселятся с тоской пополам;
Имена и глаза, и звенящие склянки;
В духоте задыхается говор и гам.
 
 
Чей-то голос: туманные дали, гулянки,
Свадьбы, толпы, снующие торжища, банки,
Пёстрый цирк, балаган всех культур и эпох —
Всё плывет под скрипичные всхлипы гулянки.
 
 
Возглас ярости, жалоба, горестный вздох.
Вот и слушай, покуда совсем не оглох,
Тупо слушай безмолвие мирных идиллий,
Возглас ярости, жалобу, горестный вздох.
 
 
Голоса, умирайте, и так вы в могиле!
Словеса, изречения в вычурном стиле,
Треск избитой риторики – всё это прах.
Голоса, умирайте, и так вы в могиле!
 
 
Мы не ваши. Умрите на наших губах!
Не звучать вам вовеки в смиренных мольбах,
Их питает могучее вечное Слово.
Мы не ваши. Замрите на наших губах!
 
 
Сгиньте в отзвуках к небу летящего зова,
Он откроет врата бытия неземного,
Он сжимает Последнего Часа печать.
Сгиньте в отзвуках к небу летящего зова!
 
 
Грозный голос любви вам велит замолчать!
 

 
Враг прикинется смертной тоской,
Спросит: «Что тебе, бедненький, худо?»
Усмехнусь и пройду стороной.
Вожделеньем прикинется враг.
Скажет: «Глянь! Что за девочка! Чудо!»
Не иду на приманку никак.
 
 
Враг, святым прикрываясь обличьем,
Скажет: «Что твоя жалкая прыть
Перед истинной веры величьем?
Ты ли Бога постигнешь, невежда?
Ты ли в силах до гроба любить?»
Говорю: «Мне осталась надежда».
 
 
Я не в силах ему отвечать,
Этот старый софист и проныра
Заставляет меня замолчать.
Пронизал мою душу и плоть
Страх утратить сияние мира.
О, даруй мне смиренье, Господь!
 

 
Не мешкая, иди своим путём.
Он долог, впереди крутой подъём.
Знай, помешает лишнее в дороге,
В походе ты, оставь свой скарб убогий,
Будь нищим, и Господь всегда с тобой.
 
 
А главное, надежде верен будь.
Что мрак? Что муки? Твой прекрасен путь.
В конце его ты встретишь смерть, но прежде
Не падай духом, верен будь надежде.
Потом в могиле обретёшь покой.
 
 
И надо, чтоб душа была добра.
Пусть жизнь горька – она твоя сестра.
Карабкайся по кручам, пой при этом,
Гони благоразумье, чьим советам
Легко смутить наивный разум твой.
 
 
Будь, как подвижник, кротостью силён,
Будь как дитя! Карабкайся на склон,
Не унывая, напевая что-то
Наперекор печали, чья забота,
Чтоб ты уснул в пути над крутизной.
 
 
Над кознями лукавого глумись,
Тебя покоем вечным встретит высь,
Она сияет в звуках трубной меди,
Иди сквозь ночь, где мрак и свет – соседи.
Уже простёр твой Ангел над тобой
Свои крыла, несущие к победе.
 

 
Ты в тоске? Ты несчастна?
О душа, что с тобой?
Ты совсем безучастна
К зову жизни самой,
Ко всему безучастна.
 
 
Разве жизнь так пуста?
Что же, руки ломая,
Ты сжимаешь уста
И молчишь, как немая,
А в глазах темнота?
 
 
Ты не веришь, быть может,
В то, что верность – не ложь?
Если боль не тревожит,
Разве радость найдёшь?
Что, скажи, тебя гложет?
 
 
Прочь гони этот сон,
Он слезлив и не нужен.
Солнцем день озарён,
И трезвоном разбужен
Заревой небосклон.
 
 
Словно мастер гравюры,
Свет жестоких лучей
Чёрным чертит фигуры,
Чёткий контур вещей,
Лик повинности хмурый.
 
 
Что же мешкаешь ты?
Приближайся вплотную.
Тени были густы,
Примут форму иную:
Вмиг смягчатся черты.
 
 
Вот он, добрый твой гений,
Страж сокровищ твоих:
И любви, и стремлений,
Что и гор золотых,
И всего драгоценней.
 
 
Клад невидимый твой:
Жар, восторг, вдохновенье
И борьба, и покой
И мечта, и забвенье
Всей докуки земной,
 
 
Всей докуки земной!
 

 
Городской рождённый гущей,
Сын толпы, на штурм идущей,
Я стремился к новизне,
Миг ловил… но, как во сне,
Всё проходит – раньше, позже,
 
 
И всему, что прах – не боле,
Я сказал «прощай» без боли:
Счастью, радости земной
И любви. Теперь со мной
Только Ты, Пресветлый Боже!
 
 
На могучих крыльях веры
Уношусь в иные сферы,
Где раскаянья приют,
Где подвижнический труд,
Где покой всего дороже.
 
 
О смирение святое,
Ты мне душу добротою,
Как живой водой, омой!
Сердце, век недолгий твой
Кончится на смертном ложе.
 

 
Дух древних, суетный и дикий,
Мог только испытать испуг,
Узрев страдальческие лики,
И поразиться силе мук.
 
 
И это двойственное чувство —
В двух образах далёких дней,
В двух бликах светлого искусства,
В двух скорбных ликах матерей.
 
 
Одна – царица Иллиона,
Чьи дети сражены врагом,
Чья боль, чьё горе исступлённо
Вопит на берегу морском.
 
 
Вдоль кромки пенистой прибоя
Взлохмаченная мчится мать,
Неистово скуля и воя,
Собаке бешеной под стать.
 
 
Вторая – это Ниобея,
Чей горестный направлен взгляд
Туда, где стынут, каменея,
Тела её убитых чад.
 
 
Она в отчаянье застыла,
Лишась дыханья и тепла.
Недвижный мрамор. Что за сила
На землю глыбу принесла?
 
 
Боль христианская безмерней,
Любой душе близка она,
Ступает по дороге терний,
В раздумия погружена,
 
 
И у распятья на вершине
Льёт молча слёзы в три ручья.
О, как она скорбит о сыне!
Мать! Но какая мать! Но чья!
 
 
Ей та же боль дана в избытке,
Но во спасенье всех людей,
Её любовь смягчает пытки
Всей беспредельностью своей.
 
 
Мы все её души частица,
И в мир, где слабостей дурман,
Кровь милосердия сочится
Из всех её сердечных ран.
 
 
Настанет день и явит славу
Распахнутых вовсю высот,
Отринет грешных и по праву
Всех верующих вознесёт
 
 
На двух крылах благословенных
К Сиону, в край святых холмов,
К вершинам радостей нетленных,
Где светится Её Покров.
 

 
О Боже, я пронзён твоей любовью,
Зияет в сердце рана до сих пор,
О Боже, я пронзён твоей любовью.
 
 
О Боже, ты свою обрушил кару,
И до сих пор я чувствую ожог,
О Боже, ты свою обрушил кару.
 
 
О Боже, я постиг, что всё ничтожно,
И лишь твоим величием живу,
О Боже, я постиг, что всё ничтожно.
 
 
Пускай в твоём вине душа утонет,
А жизнь моя в твой превратится хлеб,
Пускай в твоём вине душа утонет.
 
 
Вот кровь моя, непролитая, Боже,
Вот плоть моя, не ведавшая мук,
Вот кровь моя, непролитая, Боже.
 
 
Вот лоб мой, часто красный от позора,
Твоим подножьем он достоин быть,
Вот лоб мой, часто красный от позора.
 
 
Вот непривычные к труду ладони,
Чтоб угли жечь и ладаном кадить,
Вот непривычные к труду ладони.
 
 
Вот сердце, бившееся понапрасну,
Ему от смертных мук твоих дрожать,
Вот сердце, бившееся понапрасну.
 
 
Вот ноги – беззаботные бродяги,
Они идут на зов твоей любви,
Вот ноги – беззаботные бродяги.
 
 
Вот голос мой, охрипший и фальшивый,
Он служит мне для покаянных слов,
Вот голос мой, охрипший и фальшивый.
 
 
Вот очи – две мигающих лампады,
Погаснуть им в молитвенных слезах,
Вот очи – две мигающих лампады.
 
 
О Боже правый, Боже милосердный,
Вот тьма неблагодарности моей,
О Боже правый, Боже милосердный!
 
 
О Боже гневный, Боже всемогущий,
Вот бездна чёрная моих грехов,
О Боже гневный, Боже всемогущий!
 
 
О Боже мира, Боже благодати,
Вот страх мой и неведенье моё,
О Боже мира, Боже благодати,
 
 
Всеведающий Господи, ты видишь
Убожество и нищету мою,
Всеведающий Господи, ты видишь,
 
 
Всё, что могу, тебе я отдаю.
 

 
Ты молчишь, ты мольбы ожидаешь от нас,
Исповедного шепота, скромных желаний,
Сокровенных ты ждёшь от сердец излияний
И смиренья, хоть часто оно напоказ.
 
 
Ты охотно приемлешь бесспорные мысли,
От которых ни шуму, ни лишних забот,
Ждёшь у дерева жизни: вот-вот упадёт
Хоть один из плодов, что на ветке повисли.
 
 
От объятий твоих, от безмерной любви
Не вздохнуть: мы твоею придавлены дланью,
Ты нас учишь спокойному самопознанью,
Но не всякому впору уроки твои.
 
 
О, Всевышний, Вселюбящий, Всемолчаливый,
Если грешник душою к тебе устремлён,
Он обязан всегда и везде, как закон,
Свой обет исполнять, подавляя порывы,
 
 
Пряча душу от мира земной суеты,
От безумного мира, вместилища бредней.
Даже в час просветленья и в миг наш последний
В тайны сердца лишь пастырь проникнет и ты.
 
 
Дай заблудшим любовь и спокойствие, Боже,
Добрых дел покровитель, сокрытый от глаз,
Дай и тем, чьё смирение лишь напоказ,
Всё земное постичь – так, чтоб холод по коже.
 
 
Дай нам, Боже, побольше терпенья и сил,
Дай им разум и веру в юдоли плачевной,
Чтоб на Страшном Суде сын твой, Агнец твой
                                                                                                    гневный,
В новом граде Сиона за всё их простил.
 
 
Чтобы честно сказали они и по праву:
«Боже, верили мы!» – и чтоб Агнец святой
Им ответил: «Входите, дарю вам с лихвой
За смиренье мой мир, за страдания славу».
 

1

 
– Люби меня, Мой сын, – так говорил мне Бог,—
Взгляни: Мой бок пронзён, пылает сердце в муке,
На Мне твои грехи – взгляни на эти руки,
На язвы ног взгляни, их оросил поток
 
 
Слёз Магдалининых! Вот крест Мой и венок,
Вот гвозди, губка, кровь – вернее нет поруки.
Люби же плоть Мою и вечной речи звуки
В юдоли горестной, где царствует порок!
 
 
До гробовой доски тебя любил не Я ли?
Ты Мне по Духу сын, ты по Отцу Мне брат,
Не Я ли за тебя земной изведал ад,
 
 
Не Я ли слёзы лил в часы твоей печали
И проливал Свой пот в твоем тяжёлом сне,
Мой горемычный друг, взывающий ко Мне?
 

2

 
– О Боже! – молвил я. – Ты говорил со мною.
Да, я Тебя ищу, хотя надежды нет.
Но как Тебя любить? Твоя любовь, как свет,
А я, увы, земной, и всё во мне земное.
 
 
Ты жаждущих поишь Своей живой водою,
Взгляни, я изнемог, блуждая столько лет,
О Боже, смею ли поцеловать Твой след,
Припасть к Твоим стопам? Ведь я того не стою!
 
 
И всё-таки зову, ищу Тебя всегда,
Молю, чтоб мой позор Своей прикрыл Ты тенью,
Но тени Ты лишён как свет, и, к сожаленью,
 
 
В источнике Твоём порой горька вода,
Ты светишь только тем, кому не застят взора
Лобзанья грешные! Ты только тем опора!
 

3

 
– Люби Меня, Мой сын! Я сам уста и взор,
Я поцелуй для всех и свет слезы горючей.
Я твой недуг и жар, ты зря себя не мучай,
А возлюби Меня! Боишься? Что за вздор!
 
 
Моя любовь летит в распахнутый простор,
В то время как твоя страшится горной кручи,
Но вознесу тебя я, как орёл могучий,
К лугам заоблачным, к туманным граням гор.
 
 
Лучи Моей луны в твоём сияют взгляде,
О, этот свет ночной на ложе водной глади,
Вся эта чистота, блаженство и покой!
 
 
Я, твой всесильный Бог, причастный к высшей славе,
Твержу: «Люби Меня!» – склоняюсь пред тобой,
Я мог бы повелеть, но принуждать не вправе.
 

4

 
– Да что Ты, Господи! Не слишком ли? Постой!
Любить? Кого? Тебя? С моей ничтожной силой?
Не смею! Не могу! Дрожит мой дух унылый.
Ты свежий вихрь любви и дышишь чистотой!
 
 
Ты был Израилю защитой и судьбой!
Ты сердце всех святых, Ты пчёлкой легкокрылой
Садишься на цветок! О Господи! Помилуй!
Мне страшно! Бог-Отец, Бог-Сын и Дух Святой.
 
 
Вы обезумели?^* Я жалкое творенье,
Я грешен, и во мне все чувства – слух и зренье,
Нюх, осязанье, вкус – всё грешно! Стыд и срам!
 
 
Всё существо мое исполнено гордыни,
Не чувство – чувственность владеет мной поныне,
Горю в её огне, как некогда Адам!
 

5

 
– Люби Меня, Мой сын! Мое безумье свято.
Я – нынешний Адам, и Я в тебе самом,
Я пожираю Рим, Париж твой и Содом,
Как алчущий бедняк на трапезе богатой.
 
 
Огнём любви Моей земное всё объято,
Всё плотское горит, восходит дым столбом,
Любовь Моя потоп, и тонет всё кругом,
И гибнут всходы зла, взращённые когда-то,
 
 
Чтоб сколотили крест, где должен Я страдать,
Чтоб милосердие явило благодать,
И ты во Мне возник, дрожащий и смиренный.
 
 
Люби Меня! – зову в надежде сокровенной.
Несчастная душа, не надо трепетать,
Любви достоин Я один во всей вселенной!
 

6

 
– Мне страшно, Господи! В душе моей тревога.
Хотелось бы любить, но разве стану я
Избранником Твоим, суровый Судия,
Когда и праведных Ты судишь очень строго?
 
 
Ты сотрясаешь свод вселенского чертога,
Где жаждет обрести покой душа моя,
В меня течёт простор небесный, как струя,
И я к Тебе стремлюсь, но где, скажи, дорога?
 
 
Десницу протяни могучую, Господь,
Чтоб дух мой укрепить и немощную плоть!
Могу ли я прийти в твои объятья, Боже?
 
 
Мне к сердцу Твоему возможно ли прильнуть
И голову свою Тебе склонить на грудь,
Где только праведным найти случалось ложе?
 

7

 
– Что ж, быть по-твоему, раз ты стоишь на том,
Пускай твоя душа неверие отринет,
И Церковью моей в объятья будешь принят,
Как золотистый шмель раскрывшимся цветком.
 
 
Ты боль свою излей в молении святом,
Раскаянье твоё ушей Моих не минет,
Будь искренним со Мной, пускай тебя покинет
Гордыня и придёт смиренье. А потом
 
 
Охотно трапезу Я разделю с тобою
И яствами тебя такими удостою,
Каких и ангелам отведать не дано.
 
 
Возрадуешься ты, испив Моё вино,
И опьяненная его струёй хмельною,
Приникнет кровь твоя в бессмертье, как зерно.
 
 
Но веру ты и впредь храни! Не оттого ли
Всё существо Моё в тебе воплощено?
В Мой возвращайся дом, чтоб снова пить вино
И снова есть Мой хлеб, без коих жизнь не боле,
 
 
Чем даль пустынная, где глухо и темно,
Моих Отца и Мать моли в своей юдоли,
Смиренным агнцем стань, что сам по доброй воле
Безропотно готов отдать своё руно.
 
 
Стань чистым, как дитя в невинном одеянье,
Забудь свою любовь, своё существованье,
Будь на Меня похож, лишь о других скорбя,
 
 
Как был Я, твой Господь, во времена Пилата,
Иуды и Петра похожим на тебя,
Ведь Я же сам страдал и умирал когда-то!
 
 
Мой сладостный обет исполнить Я готов,
Тебя вознагражу за подвиг твой упорный,
Прими Мои плоды, Мой дар душе покорной:
Мир, благо нищеты и чары вечеров,
 
 
Когда воспрявший дух стремится из оков
И тянется испить из чаши животворной,
И благовест плывёт, малиновый и чёрный,
И в небесах луна скользит меж облаков,
 
 
И дух в Моей любви ждёт приобщенья к тайнам,
Покоя ждёт в Моем сиянии бескрайном
И жаждет услыхать хвалы начальный звук,
 
 
И вдохновенья ждёт, и ждёт на всё ответа,
Слияния со Мной и яростного света
Твоих и, наконец, Моих блаженных мук.
 

8

 
– Всевышний, что со мной? Сдержать я слёз не
                                                                                                       в силах,
От счастья плачу я: Твои слова дарят
Смятенным чувствам рай и в то же время ад,
О боль! О благодать! – я разом ощутил их.
 
 
Я плачу и смеюсь. В моих струится жилах
Твой голос, как труба, и этот медный лад
Зовёт в сражение, и ангелы летят,
Я вижу голубых, я вижу белокрылых!
 
 
О, как Ты милосерд! Ну кто я? Жалкий прах!
И стал избранником! Какой восторг и страх!
Как тяжко и легко! Я верю и не верю,
 
 
Что слышал голос Твой, и я молюсь в ответ.
Я столько получил, что не снести потерю,
Стремлюсь и трепещу…
 

9

 
– Иного, сын мой, нет!
 

 
Наказанный за страсть к вещам
Теперь узрел иные цели,
Он стал мудрей и по ночам
Спокойно может спать в постели,
 
 
Всему решивший предпочесть
Того, кто сотворил когда-то
Глаза и свет, порыв и честь,
И всё, что в нашем сердце свято,
 
 
Он, мудрый, может наблюдать
Событья жизни скоротечной
И созерцать морскую гладь,
И ветру подпевать беспечно.
 
 
Он сквозь людской водоворот
Пройдёт без трепета, не так ли
Завзятый театрал идёт,
На скверном отсидев спектакле?
 
 
И чтобы спуску не давать
Опустошающей гордыне,
Он повернёт к былому, вспять,
Навстречу гибельной стремнине,
 
 
К зелёным травам у реки,
Где волны омывают берег,
Грустя о днях былой тоски,
О всех ошибках и потерях.
 
 
Он высь полюбит и луга,
Гармонию вселенской шири,
Простит злодея и врага,
Чтобы они почили в мире.
 
 
Он явится из наших дней,
Простой в своем добросердечье,
И трепетной душой своей
Поймёт поступки человечьи.
 
 
Покинув мир житейских драм,
Презрев обычаи и моду,
Всем вашим смрадным городам
Он, мудрый, предпочтёт природу.
 

 
С постели убогой
Следишь за звездой
В ночи ледяной,
А в сердце тревога,
И в мыслях разлад:
Мечтой ли свободной,
Тоской ли бесплодной
Твой разум объят,
Не знающий меры,
И сердце без веры!
 
 
Засох чернобыл,
Крапива завяла
За кручею вала,
Где рог протрубил,
Где ветер напевен,
Где синий Маас,
Где пил ты не раз
У стоек харчевен,
Где кубки звенят,
Где трубки дымят.
 
 
Холодная сказка:
«Снега, как во сне,
И в узком окне
Лишь снежная пляска!
О белая блажь
Полярных туманов,
Моих караванов
Извечный мираж!
О небо, как в сказке,
Над ширью Аляски!»
 
 
Здесь мрачный квартал,
Здесь глушь, и к тому же
Здесь небо от стужи,
Как тусклый кристалл.
Здесь вереск ползучий,
Здесь пыль на пути,
Попробуй пройти —
Вздымается тучей…
Какой же тропой
Идёшь, как слепой?
 
 
Вот чёрное зелье
И мёртвый запой,
И в споре с собой
Стремленье – в веселье
Уйти от забот,
От совести скрыться,
Вот бездны граница
И гибельный взлет.
Ты, снов порожденье,
Страшись наважденья!
 
 
Чей зов за окном,
Манящий и лгущий?
«Гадюка из пущи
Со сплющенным лбом!»
 
 
Очнись, безрассудный,
Твой грех я приму.
Кому здесь, кому
Поступки подсудны?
«Исчадие зла!
Зачем приползла?»
 
 
Вот море! От скверны
В нём душу отмой,
В стихии родной,
Чьи недра безмерны,
Ты к ней припади,
Утешит пучина,
Качая, как сына,
Тебя на груди.
– Но море так вздорно,—
Ты скажешь бесспорно.
 
 
Нескладно ты жил!
Ты тратил впустую
И душу живую,
И силы, и пыл!
Хоть кровь напитала
Цветок золотой,
В ней веры святой
Пока ещё мало,
Но ты погоди,
Ведь всё впереди!
 
 
Лишён ты опоры,
Безумье влечёт,
Но душу спасёт
Мессия, который
Забыт был тобой,
 
 
В то время как мчалась
По венам усталость
Волной голубой
И рифы мечтаний
Грозили в тумане.
 
 
Спеши, не спеши —
Исполнятся сроки.
Смятенье души
К чему? И упрёки?
Ты волен во всём,
Но в дебрях желаний
Ты волею длани
Незримой ведом.
Знай: там, где отвага,
И шквалы во благо.
 
 
Обрушится рок
Всей мощью напасти,
В чьей гибельной пясти
Прекрасный цветок!
«Терновник колючий!»
Как лилия бел.
«В груди он засел».
О, запах могучий!
«Он сердце пронзил».
Как пахнет! Нет сил!
 
 
«Снедаем досадой,
Я гибну в огне,
Два сердца во мне…»
Но духом не падай.
«Мне крест мой нести».
Возвысься при этом
Над суетным светом.
 
 
«Но как обрести
Мне веру?» Лишь звери
Не мыслят о вере,
 
 
Не писан закон
Для плоти и крови.
«Я пойман на слове,
Попал я в полон,
В силки Люцифера,
Души не сберёг
И отдал в залог.
О, где моя вера?
Она и во сне
Не грезится мне!»
 
 
«Вновь голос манящий
Звучит в забытьи.
Ты вновь на пути,
Гадюка из чащи?
Ты жалишь опять!»
Ты бредишь. Во сне ты.
Ох, эти поэты!
Что с этаких взять?
Опомнись! Утратил
Ты разум. Ты спятил.
 
 
Превыше всего
Тепло человечье,
Негромкие речи,
Добра торжество!
Простым, просветлённым
Останься в тени,
Свой ум подчини
Словам немудрёным
Наивной души,
Счастливой в тиши!
 
 
Будь кротостью славен,
Гордыню убей,
Стань Авелю равен
По сути своей,
Скитанья, блужданья
Свои заверши
В смиренье души,
В блаженном страданье,
Ищи высоты…
 
 
«Господь! Это Ты?»