Текст книги "Журнал «Фантастика и Детективы» №3 (15) 2014"

Коллектив авторов
Журнал «Фантастика и Детективы» № 3 (15) 2014

Дар любви
Святослав Логинов

Святослав Логинов

9 октября 1951 г.

Что его убили, люди Челиса не поверят: народ опытный и знают, с кем имеют дело. Зато они уверены, что сбили противника с дороги. Собственно, так оно и есть: Грац не захотел серьёзной драки со смертями и увечьями и с дороги был сбит. Но это ничуть не помешает ему поспеть в город к сроку и вытряхнуть Челиса из штанов.

Убедившись, что погони нет, Грац остановился и прислушался. Простой человек своими беспомощными ушами может разобрать разве что звук голосов, пение птиц по соседству и гул ветра в вершинах сосен. Маг способен видеть, слышать и обонять за десятки вёрст, ему доступны кровожадные мысли росомахи и бесшумное дыхание рыси, скрадывающей добычу, чародей знает, где противник устроил на него засаду, и что булькает в котле у трактирщика, ожидающего под вечер усталых гостей. Но, ощупывая магией окружающий мир, колдун выдаёт сам себя, поскольку соперники слышат его волшбу и знают, где он и чем занимается.

Есть ещё один способ слушать, доступный знахаркам, травницам и лучшим из следопытов. У этих людей нет собственной колдовской силы, но чужое волшебство они чувствуют. Им знакома магия скал, текучих и стоячих вод, хитрости мелкого лесного народа. Боевые маги относятся к такому чародейству с презрением, а зря, потому что, когда надо остаться незамеченным, лучше нет тихих умений бывалых людей.

Смазанные картины, смутные звуки и запахи, неявный вкус горячего хлеба, что достаёт из печи хозяйка, живущая в лесной деревушке…

Запах и вкус хлеба, самый желанный и манящий, но в деревеньку заходить не стоит, над домами серебристой паутиной мерцает облако волшбы. Скорей всего, там живёт безобидная ведунья, которой досталась щепоть силы, но не исключено, что под паутинкой Челне прячет один из своих сюрпризов.

Деревню лучше обойти стороной, и если там впрямь знахарка, пользующая односельчан от почечуя и грыжи, то пусть она живёт, не догадываясь, какие силы бродят за околицей.

Дорогу Грац выбрал самую прямую, хотя и самую неудобную. Топкое низовое болото, затем небольшой крюк, чтобы обойти лесную деревеньку – на этом пути его никто не ждёт. Дальше хожеными тропами к пригородным сёлам, где привычно не обращают внимания на одинокого путника. В город он поспеет как раз к столетнему юбилею, в день, когда никто не может нападать ни на кого. Будь иначе, магические схватки разнесли бы город вместе с его источником. А пока источник закрыт, Челне со своей дружиной контролирует окрестности, стараясь сбить соперников на дальних подходах. Кое-кого он разгромил, Грац слышал отголоски сражений. Вот пусть и бьёт дуралеев, дело полезное, а Грац появится под стенами, когда драки будут запрещены и ворота распахнуты.

Для волшебника пройти через топь не составляет никакого труда. Скользи над хлябью наподобие водомерки и радуйся жизни. Мага даже комары не кусают. Но если с лёгкостью чудесным образом перепорхнуть преграду – на той стороне уже будут ждать, и не случайный отряд, высланный на разведку, а серьёзный противник, от которого так просто не отвяжешься.

Грац перевязал поудобнее котомку и, отмахиваясь от слепней, направился в сторону топи, которую предстояло переходить, как всякому пешему путнику.

Воздух гудел и звенел кровососами: слепни и мухи-жигалки облаком клубились над головой. Ближе к вечеру их должны сменить комары, что, впрочем, ничуть не лучше. Под ногами всё ощутимее хлюпало, идти приходилось враскорячку, отставив в сторону палку с рогулькой на конце, чтобы не так проваливалась в ненадёжную почву. Палка была самая обычная, выломанная здесь же, в лесу. С волшебными посохами маги ходят только в сказках и на подмостках театра.

С помощью магии топь можно преодолеть за час, опытный следопыт прошёл бы гиблое место часов за шесть, а горожанин, даже самый тренированный, вовсе никуда бы не доспел, кроме как в илистую ямину, над которой после такового случая начнёт мерцать ночами голубой огонёк неприкаянной души.

Грац выбрался из болотного царства целым, хотя и потратил чуть не весь день. На первом же сухом пригорке устроился на ночёвку, измученный, но счастливый, как любят говорить сказители. Завтрашний день он потратит на то, чтобы обойти деревеньку, мерцающую невнятным колдовством, а послезавтра окажется у городских ворот как раз к тому времени, когда наступит мир, и уже никто не сможет ни на кого нападать. Интересно, кто-нибудь ещё сумеет дойти к цели и предъявить права на источник?

Ночь выдалась не самая удачная. Казалось бы, комары – какая мелочь! – щелчок пальцами, и они ринутся врассыпную. Но Грац знал, что его недруг непрерывно обводит окрестности магическим взором и легко заметит даже самый крохотный огонёк волшебства. Грац одну за другой жёг ароматические палочки, которые якобы отпугивают летающих вампирчиков, но, кажется, пахучий дым только привлекал кровососов.

Утром долго плескался в ручье – противника может насторожить не только запах колдовства, но и тухлая вонь низового болота. Изрядно замёрз, но и посвежел тоже. Натянул мокрую выполосканную рубаху и отправился в путь.

Идти было легко и приятно: сосновый бор, земля пружинит под ногами, на полянах вызрела земляника, черника ещё сизая, но много её будет – не обобрать.

И в этом благословенном краю, где всё дышало покоем и безопасностью, Грац налетел на человека. Если бы это был солдат, охотник, даже грибник, Грац учуял бы его издали. Таких выдаёт настороженное внимание, старательная оглядка. Девок, вышедших в лес, за версту слышно по ауканью, разговорам и пересмехам. А эта была одна, без подруг, кто только отпустил её в лес, одинёшеньку. Она никого не высматривала, ничего не боялась, она просто собирала землянику, сама почти не отличаясь от ягод, хвои и снующих повсюду муравьёв. Заметить такую ягодницу невозможно, если, конечно, не знать, кого ищешь. Ходит она внаклоночку, тишком да молчком, складывает ягоду в берестяную набирку, а иную и в рот кинет.

В общем, сколько ни слушал Грац лесную тишину, а девушку прозевал, она его первой заметила.

Громкое «Ой!» разрушило безлюдную идиллию. Грац разом увидел девушку, пока ещё не испуганную, а скорей удивлённую, и как холодом его продрало, что он так бездарно себя обнаружил. А что делать – не убивать же её теперь…

Должно быть, девушка тоже умела слушать тишину и понимать несказанное, потому что едва мелькнуло на задворках сознания нелепое слово «убивать», как девушка побледнела и попятилась, прикрываясь берестянкой.

– Осторожнее! – крикнул Грац, но неловкий окрик только ухудшил дело. Будь ты в лесу хоть трижды свой, а взапятки ходить не след, так только лешему можно. Нога провалилась в какую-то рытвину или нору, и девчонка упала, ойкнув на этот раз не от испуга или неожиданности, а от боли.

– Да что ж ты так! – в новом выкрике не было и намёка на угрозу, так что девчонка не испугалась, даже когда Грац, оказавшись рядом, начал ощупывать пострадавшую ногу. Пальцы волшебника сродни пальцам врача, это немедленно чувствует всякий и не пытается биться, причиняя себе вред.

– Легко отделалась. Кость цела, вывиха нет, а это через пару дней пройдёт, как новенькая будешь.

– К вечеру пройдёт. Наша ушибы всякие мигом вылечивает.

– Это травница ваша?

– Да не Ваша, а Наша! Зовут её так: баба-Наша. Лекарка она, каких поискать.

– А ты у неё в ученицах?

– У неё полдеревни в ученицах. Которые девки при родителях живут, они – как захотят, а подкидыши – все до одной.

– И много у вас в деревне подкидышей бывает?

– Так это не в деревне!.. Наша в город ходит и из приюта девочек забирает, всё одно они там, что мухи по осени мрут. А у Наши ещё ни одна не померла.

– Мальчиков чего же не берёт?

– Так она не умеет с мальчишками возиться. Мальчишки, знаете, какие?

– Да уж знаю, приходилось встречаться. Но сейчас давай подумаем о тебе. Идти сможешь?

– Маленько смогу.

– Тогда так… Держи палку… цепляйся мне за плечо и медлененько вставай. Далеко до твоей деревни?

– Туточки она. На здоровых ногах духом бы домчали. А так час кандыбать придётся. Но всё равно, я удачно кувырнулась, ягодки, ни одной не просыпала. А ногу Наша выправит, у неё это быстро.

– Тебя-то как зовут? – спросил Грац, стараясь приноровить шаг к судорожным переступам пострадавшей. Тёплый бок девушки касался его бока, и это волновало Граца. Очень некстати волновало, потому что сейчас все мысли должны быть сосредоточены на предстоящей борьбе за источник. Раз в сто лет фонтан, исправно поивший жителей города, превращался в источник магической силы, и чародей, первым коснувшийся воды, обретал невиданную мощь. Рассказывали, что если первым оказывался рядовой человек или волшебник из тех, кто поплоше, он сгорал, едва обмочив пальцы. Откуда взялся такой анекдот – никто не мог сказать, летописи источника насчитывали две тысячи лет и поимённо называли всех счастливчиков. Сгоревших среди них не было. Зато в хрониках подробно описывались попытки колдунов и владык всех мастей заранее захватить источник, скрыв его от мира. Вокруг фонтана строились стены и базилики, выставлялась бессонная стража, но ничего хорошего из этого не получалось… хорошего для тех, кто пытался захапать источник силы в личное своё владение.

За две тысячи лет родилось предание, императив, диктующий, что можно и что нельзя делать возле источника. В течение всех ста лет по всему городу были запрещены магические поединки. Явившийся колдун должен был жить частной жизнью и никому своими волхованиями не вредить. Дуэлянтам и малефикам источник мстил жестоко, напрочь лишая их волшебных умений. Постепенно добрая традиция выбирать для сражений пустынные места распространилась и на прочие города, так что истории о том, как бились чародеи с волхвами, оставляя от поселений дымящиеся развалины, отошли в предание. Зато можно было, засев в городе, выставить на дальних подходах обученные заставы и не пускать соперников не только к источнику, но и в город вообще. Кто первый в городе обоснуется, тот и король на горе. Жаль, что от долгого неупотребления сила волшебника гаснет, так что если бы Грац, не устраивая магических драк, сумел бы в город проникнуть, он и впрямь в нужный день легко бы вытряхнул Челиса из штанов, ведь Челне караулит источник с лишком двадцать лет и изрядно ослабел за это время. Ничего не скажешь, сила и слабость всегда идут рука об руку, примерно так же, как Грац со своей спутницей.

Они прошли уже изрядное расстояние, когда девушка неожиданно ответила:

– Даной меня зовут.

Грац искоса глянул на профиль девушки. «Эх, Дана, Дана, кому-то ты будешь дана?» Девчонка была хороша настоящей живой красотой, что затмевает ухищрения куафёров и модисток. Не было в ней ни малейшего признака жеманства, что сплошь и рядом встречается даже у деревенских девушек. Лицо сосредоточенное, прядка русых волос выбилась из-под платка. На верхней губе выступили бисеринки пота. Ещё бы – на ногу, поди, и не ступить. Но терпит, не жалуется. Взять бы её сейчас на руки, взлететь к небу и в три минуты доставить к бабке: «Лечи, раз умеешь!» Но с мечтой об источнике тогда придётся распрощаться. Челне немедленно услышит отзвук волшбы, и через пару минут здесь уже будут его головорезы. Сам Грац, конечно, отобьётся, хотя и к городу выйти не получится, а деревеньку городские вояки спалят, тут можно и к бабке Наше не ходить.

– Очень больно, Дана?

– Больно, – Дана виновато улыбнулась. – Но мы уже пришли. Вон, избы видать…

Меньше всего Грацу хотелось показываться на глаза бабке-Наше. Слабосильная старуха не сможет причинить ему никакого вреда, но, даже того не желая, она выдаст гостя Челису. Знахарка не сумеет скрыть свои мысли, её малых сил не достанет на такое, и Челне услышит и всё поймёт.

– Знаешь, – сказал Грац, – мне нельзя в деревню. Ты не обижайся, но одна дойти сумеешь?

– Конечно, дойду. И обижаться не стану, что же я – дурней кошки? Я сразу поняла, что ты из города бежишь. Там сейчас нельзя быть тому, в ком знахарский дар таится. Большие колдуны соперников боятся и всех бьют, кто под руку попадётся. А у тебя пальцы лекарские, я это сразу почувствовала, как ты больного места коснулся. Наша тебя похитрей будет, но и тебе в городе опасно.

Грац чуть не рассмеялся. Вот оно как: из боевых магов попал в знахари. Попроще, чем бабка Наша, но тоже подходяще.

– Мы вот что сделаем, – решительно произнесла Дана, и по Грацу как тёплой волной прошлось от этого «мы». – Ты в сенном сарае спрячешься, вот в этом, там никто искать не станет, а я сначала к Наше, а потом живой ногой к тебе. Поесть притащу, а то ты, поди, в лесу оголодавши.

– Куда ты живой ногой? Нога у тебя больная, да ещё и натруженная. На неё тебе неделю ступить нельзя будет.

– Наша вылечит. Знаешь, как она говорит: «К вечеру козой скакать станешь».

Столько было убеждённости в этих словах, что Грац поверил: вылечит. Только представить Дану прыгающей на манер козы никак не удавалось.

Сенокос не закончен, но сарай уже под завязку набит благоуханным сеном. В ближайшие недели сюда и впрямь никто не сунется. Грац устроился поудобнее, через щель в дощатой стене наблюдая, как Дана, опираясь на палку, уходит к деревне.

По совести говоря, сейчас следовало бы скоренько уйти, засветло пробраться мимо деревни, чтобы к утру быть у городских ворот, которые в эту пору и на ночь не запираются. Но как раз по совести-то уйти и не удавалось. Представил, как Дана возвращается с корзинкой какой-нибудь снеди, а Граца нет – и на душе стало тоскливо.

Сидел, утешаясь мыслью, что в таком раздрае чувств в поход лучше не выходить: заметят, догадаются и переймут. А время?.. Если ночью поторопиться, можно успеть. К тому же, и есть хочется не на шутку: скоро третьи сутки пойдут, как голодным приходится брести.

Грац усмехнулся: и что для тебя важнее – Дану не огорчить, или чтобы она блинков масляных приволокла?

Дана объявилась часа через два – срок явно недостаточный, чтобы вылечить больную ногу. Хотя и козой она не прыгала, просто шла по тропке, легко и быстро, как ходят красивые девушки, не испорченные городским воспитанием.

– Уф, а я боялась, что ты уйдёшь. Прямо хоть бегом беги. Ha-ко, вот пирожки с зелёным луком, в эту пору лучше нет. Девчонки пекли, а я у них похозяйничала.

– Шума девчонки не поднимут?

– Я сказала, Наша велела взять.

– А Наша не заругает?

– Нет. Я спросила: «Можно взять?» – и она сказала: «Бери, сколько надо».

Грац с сомнением покачал головой. Слишком знающая целительница внушала некоторые подозрения.

Зато пирожки были выше всех похвал, словно не безликие девчонки пекли, а редкостная мастерица.

– Спасибо, – сказал Грац.

Он наклонился, желая поцеловать Дану в щёку, но как-то само собой получилось, что губы его нашли губы девушки.

Дана отшатнулась, совсем немного, и не спрятала лицо, а только прижала ладони к щекам, удивлённо и чуть испуганно глядя на Граца. А тот, забыв обо всём, притянул Дану к себе и принялся целовать губы, глаза, пальцы, ещё не испорченные тяжкой крестьянской работой.

И только потом, когда не только на сеновале, но и во всём мире сгустилась недолгая тьма, Грац как о чём-то отвлечённом подумал, что сейчас он должен быть далеко отсюда, торопливо пробираться меж сосновых стволов, чтобы к рассвету зачем-то быть в городе и отнять у Челиса право первым погрузить ладони в кипящий источник. Кто знает, быть может и сейчас не поздно помчаться туда и даже поспеть. Тогда сила Граца увеличится многажды, и можно будет легко разделаться с Челисом, который слишком много о себе мнит. Хотя какая радость сокрушить старика, которого ни разу в жизни не видел? А Дана в эту минуту останется одна, и даже если Грац потом вернётся, сейчас она будет совершенно одна. Не обидеть девушку, которая за один день стала дорога ему, – очень важно, а обещанное преданием могущество – к чему оно? Вытряхнуть Челиса из штанов? Пусть его ходит одетый. Собственная сила Граца останется при нём, а лишнего нет и не надо.

Любит жизнь неожиданные каламбуры. Среди чародеев бытует поговорка: «Вытряхнуть соперника из штанов». А сейчас в самом прямом смысле слова без штанов оказался Грац, и очень этим доволен.

– Ты знаешь, – шёпотом произнесла Дана, – я, когда тебя первый раз увидела… даже не верится, что это сегодня было, утром… ты со стороны солнца шёл, оно у тебя за спиной поднималось. Волосы на солнце огнём полыхали, и весь ты сиял, как солнечный бог, дивный и страшный. А потом, когда ты мне на помощь кинулся, всё это исчезло, и ты вдруг стал таким родным! Пока мы по лесу шли, я свою ногу попорченную тысячу раз благословила. Ушёл бы ты, и что я тогда?

– Не ушёл бы. Даже если бы и пролетел мимо с разбега, всё равно вернулся бы. Уж это точно. Мимо судьбы не пробежишь.

– Ты, наверное, будешь смеяться, но вот у нас была воспитанна, Аля, года на три меня старше, она уже давно ушла, так она рассказывала перед уходом, как своего жениха встретила. Только, говорит, увидела – сразу поняла: мой! И другого мне не надо. А у меня всё наоборот получается. Как я тебя разглядела, не бога увидела, а человека, так на сердце тепло стало, другого и впрямь мне не нужно, только тебя своим назвать не получается. Ты сильный, у тебя уже сейчас дела мне непонятные, а я – вот она, вся тут. Выходит, не ты мой, а я твоя.

– И другой мне не надо, – подтвердил Грац.

Утром, когда раннее солнце бесцеремонно заглянуло в щели сарая, а Дана, наконец, уснула, приткнувшись к его боку, издалека донёсся неслышимый другим гул. Это взбурлила чудесная влага в источнике, из которого ещё вчера хозяйки брали воду для своих кухонь. И торжествующий Челне, ждавший этого момента двадцать лет, погружает ладони в кипящую глубину. Любопытно будет узнать, как станет применять обретённую мощь колдун, умудрившийся сиднем просидеть лучшую пору жизни…

Ответ Грац получил в то же мгновение. Мощный магический посыл пролетел над округой. Челне высматривал соперника, заставившего его изрядно волноваться последнюю неделю.

Грац внутренне напрягся, хотя именно этого и не следовало делать. Того, кто старается спрятаться, легче всего найти.

Дана тоже почувствовала что-то, потому что немедленно открыла глаза и тихо спросила:

– Что ты?

– Ищут, – прошептал Грац. – Уходить надо.

– Я с тобой.

– Ну, куда ты со мной? Наверняка нас поймают и убьют. А один я, возможно, сумею уйти, а потом обязательно вернусь к тебе.

– Да кому тебя надо искать? – Дана обхватила голову Граца, прижала к своей груди. – Ты же ушёл из города… Неужто я не знаю, что этот год проклятый? Это любой знает, и горожане, и деревенские. Сегодня волхвы за источник бьются, а обыватели по домам сидят, носа не высовывают. Простым жителям, лавочникам всяким, ничего не будет, их не трогают, а в ком малость понимания есть, те из города бегмя бегут. Знахари, гадатели, звездочёты – им источник не под силу, но под раздачу попасть они могут, вот и разбегаются, кто куда, и всё-то им кажется, что за ними кто-то охотится. Никто за тобой не гонится, а здесь, и захотели бы, не найдут. Наша деревня потайная.

– Значит, я, по-твоему, звездочёт? – усмехнулся Грац. – С бородой, в мантии и колпаке со звёздами из золотой бумаги?

Каждой частицей души он чувствовал, как Челис, словно песок в горсти, просеивает окрестности, выискивая его. Уходить поздно; оставалась слабая надежда, что мстительный старикан, хоть и расслышит воркотню влюблённых, но не обратит на неё внимания. Очень слабая надежда, эфемерная, как сказал бы гадатель, учёный знахарь или астролог со звёздами на колпаке.

– Скажешь тоже… – Дана тихонько рассмеялась. – Уж я-то вижу, ты студент, учишься медицине. Рука у тебя лёгкая. Выучишься, станешь не лекаришкой каким, а знаменитым доктором. Лечить будешь самых знатных господ. А я, пока ты студент, буду у тебя любовницей. Медикусы обязательно любовниц заводят, чтобы в весёлый дом не ходить, они-то знают, какие там болезни процветают. Скоро прославишься, купишь собственный дом, а я буду прислугой и любовницей, если захочешь. А потом ты женишься на самой богатой невесте, приданого получишь целое состояние, и твоя молодая жена прикажет меня прогнать. Видишь, я всё про будущее знаю, никакого прорицателя не надо.

– Да уж, предсказательница из тебя – хоть куда. Небось, у Наши училась?

– А ты не смейся. Наша настоящая ведунья, она всё на свете может, а я – так, воспитанка, подкидыш. Какой мне ещё судьбы нагадывать? Восемнадцать лет скоро, а замуж меня не берут и не возьмут, в деревне и так невест с избытком, каждый год Наша по нескольку девочек из приюта приносит, а городские таких, как я, боятся. Нас в городе ведьминским отродьем кличут. Мне судьба лекаркой быть, травницей в каком-нибудь заброшенном селении. Так я в травницы всегда успею – как ты меня прогонишь, то и пойду людей лечить. А пока выпало мне этакое счастье, я и радуюсь.

Иллюстрация к рассказу Макса Олина

– Что ж тебя Наша на ведунью не выучила?

– У меня дара нет. Вот у Люци – дар. Она уже сейчас может что угодно, а станет ведуньей не хуже Наши.

Забавно слушать такие рассуждения. Неведомая Люца, которая сейчас может что угодно, а потом станет сельской ведьмой, какие через три деревни на четвёртую встречаются.

– Хорошо ты рассказываешь, век бы слушал. Одно беда: колдун, что в городе засел, не просто бушует, а ищет именно меня. Я ему поперёк глотки стоял, вот он меня и ненавидит. А он упрямый, так просто начатого не оставит, тем более, что сила источника теперь у него. Смешно – великий чародей, а такой мелочный. Только мне не до смеха. Сам не понимаю, как он меня до сих пор не нашёл.

– Так это Наша. Она волшебный туман напускает, чтобы посторонние к нам не забредали.

К нам в деревню даже сборщики налогов дороги найти не могут. Вот и ты лесом прошёл, в Гнилушу – это болото так называется – вмазался, а деревни не видел. И городской чародей ничего сквозь туман не разглядит, ни деревни, ни тебя.

– Видит он сквозь туман, – безнадёжно произнёс Грац. – Туман ему, конечно, мешает, но от этого он только сильней злобствует. Он бы уже за вашу деревню принялся, но сначала хочет со мной расправиться. Я ведь не из города бежал, а в город, хотел за источник сразиться, да опоздал. И через туман я тоже вижу, хотя и смутно.

Дана прижала ладонь к губам, словно боялась закричать.

– Это из-за меня ты опоздал? Ой, дура, дура! Что ж мы тут валяемся? Идём к Наше, она поможет.

Ох уж эта Наша, спасительница на все случаи жизни!

– Идём, – согласился Грац. – Надо её предупредить, какая беда свалилась. Пусть спасает, что может.

Грац спешно собрался, хотя, что там собирать: котомка осталась неразвязанной. Голому собраться – только подпоясаться. Дане собираться и того быстрей – натянула сарафан и подхватила тряпицу, в которой принесла на сеновал пирожки. Но и этих осмысленных движений хватило, чтобы их учуял Челне. Волна хищной радости донеслась к Грацу – Челне ликовал, обнаружив врага.

– Летит, – вздохнул Грац. – Углядел-таки…

– Прямо по воздуху? – ужаснулась Дана.

– А что такого? Дело нехитрое. Ты прежде времени не бойся, прямо с небес он на нас не свалится, а если свалится, то и костей не соберёт. Летящего чародея, какая у него сила ни будь, сшибить не трудно. Будь иначе, колдуны только бы и летали. Это он прекрасно понимает, так что опустится в сторонке, а дальше пешочком пойдёт. Значит, час-полтора у нас в запасе есть.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: деревня уже предупреждена. На выгоне не было стада, причём, судя по сбитым осекам, угоняли его не в селение, а в лес. Сама деревня как вымерла: ни одного человека, ни единого дымка над трубой, ни одной заполошной курицы или хотя бы собаки. Попрятались все.

– Ну и где твоя Наша живёт?

– Так вот её дом.

Как и полагается, дом ведуньи стоял на отшибе, но, вопреки ожиданиям, оказался не избушкой, а добротной пятистенкой на высокой подклети, со стёклами в окнах и цегловой трубой. По всему видать, мужики крепко ценили ведунью, умевшую отвадить от деревни мытарей и прочий люд, охочий до мужицкого кармана. А самой Наше без большого дома было не обойтись, если учесть, что меньше двух десятков воспитанок у неё не бывало. Одни вырастали и уходили в жизнь, зато новые прибывали каждый год.

Если приглядеться, вроде курился над крышей дымок, что-то там делалось, никак, по знахарской части.

Дана без стука вошла в дом, Грац ступил следом. Он ожидал, что дом будет полон воспитанниц, но в горнице увидел лишь несколько девушек, про каких говорят: «на выданье». Все сидели за работой – прялки, кросна, пяльцы – а когда в горнице появился незнакомый мужчина, работа приостановилась, семь пар глаз уставились на Граца. Кто-то смотрел затаённо, сквозь приспущенные ресницы, другие прямо, с вызовом и даже насмешкой. Страшное дело, когда вместе собирается столько молодых девиц, потому, наверное, хозяйка и усадила их утречком на вечернюю работу.

Наша, как и положено хозяйке, возилась в кухонном углу, откуда и появилась, заслышав шум. Грац ожидал увидеть согнутую старуху с остатками пегих волос, морщинистую и беззубую, а увидал крепкую ещё женщину, хозяйку, большуху, какой только и под силу командовать девчачьей сворой. Взгляд у Наши был цепкий, хотя никакой особой силы в ней не замечалось. Деревенская знахарка, каких много, ведьма, рачительная к своим и недобрая к пришлым.

– Вот и Дайка объявилась, – приветствовала Наша девушку. – Давай, показывай, кого ты в лесу нашла. Я её в самую глухомань послала, от тутошних беспокойств подальше, а она из лесу – во кого привела!

– Тётушка Наша, – перебил Грац, – вижу, что знаете уже про беду, но она страшней, чем кажется. Чародей Челис сюда летит, чтобы всю деревню спалить, головёшек не оставить. А силы у него теперь куда как много.

– Знаю, – откликнулась Наша. – Он так на деревню зыркнул – слепой бы услыхал. Я уже малышню по ухоронкам запрятала, мужиков предупредила, чтобы ховались, кто куда. А мы тут с девоньками отпор давать станем. Жаль, он под облака взвился, там его не достать. Но ведь он не змея огненная, не начнёт деревню с высоты огнём палить. Да и змея тоже на землю садится. Тут его и брать будем.

– Сядет… – многообещающе протянул Грац, хотя и не представлял, как хозяйственная Наша со своими воспитанницами будет брать великого мага. – А не сядет, ему же плохо будет. Допрежь вас он меня раздавить хочет, а таких, как я, с воздуха не берут. Ещё вчера я бы его голыми руками скомкал, а теперь у него сила источника, он с одного удара семерых колдунов по ноздри в землю вобьёт. Но для этого он на земле стоять должен. Сглупил я, забавно стало, на что он мощь тратить начнёт, а оказалось, чтобы мстить за прежние страхи. И ни меня, ни вас он в покое не оставит.

– Нас-то за что? – спросила одна из девушек.

– За туман. Он ваш туман, что над деревней, все эти годы видел. Он даже сквозь него кое-что разбирал, но не мог понять, кто туман напускает и чего ради.

– Так пришёл бы и посмотрел. Добрым гостям мы всегда рады. Подучился бы чему у бабы-Наши.

– Не мог. Боялся от источника отойти: а ну как кто другой на его месте засядет? Потому и копил злость. За двадцать лет, знаешь, сколько злости скопить можно? Хотя, откуда тебе знать, тебе, поди, всего двадцати нет.

– Пятнадцать, – вздохнула разговорчивая.

– Значит, туман ему не понравился?.. – протянула Наша. – И где, говоришь, он наземь сядет?

– За деревней речка есть и мост, так перед мостом он точно сядет. Понимать должен: дальше по воздуху пути нет. Будь ты хоть какой могучий, а так о землю грянешься, что костей не соберёшь.

– Понятненько… Люца, девочка, сходи, поглянь, что там за чародей возле моста бродит. Понравится – себе забери, а нет, так ты знаешь, что с ним делать.

Девушка постарше, та, что разглядывала Граца не исподволь, а откровенно, едва ли не с насмешкой, молча поднялась, взяла с лавки полушалок. В отличие от других воспитанниц, Люца была одета в модное городское платье с глубоким вырезом, откуда дразнилась крепкая грудь. Тонкая талия, гордая осанка, взгляд ласковых глаз, в котором уже не было насмешки. Руки, не испорченные вознёй на огороде, лицо с едва приметным загаром, хотя июньское солнце, казалось бы, должно крепко пройтись по девичьей коже. Мягкие губы, чуть припухшие, придают лицу то выражение беззащитности, которое так притягивает мужчин. И если бы не воспоминание, как усмехалась Люца минуту назад, то Грац поверил бы очаровательной маске, что легко и естественно легла на лицо девушки.

«А хороша чертовка», – невольно подумал он.

Раз обнаружив Граца, Челне уже не потерял бы его из виду, поэтому Грац позволил себе глянуть на уходящую Люцу с колдовским прищуром, стараясь понять, что позволяет девушке так разительно меняться за единую минуту. Глянул и тихо охнул от неожиданности.

Не было в старшей воспитанке никакой серьёзной силы, да и ни в ком из собравшихся за столом серьёзной силы не было, но у Люцы проглядывался редкий и страшный дар, которому никакая сила не нужна. Поименование этого дара самое, казалось бы, доброе – «Дар любви», но нет ничего страшней в женском арсенале. Одного взгляда, единой улыбки такой женщины довольно, чтобы любой мужчина потерял голову. И будь ему хоть четырнадцать лет, хоть девяносто четыре, но он вприпрыжку побежит за предметом своей страсти и будет впустую распаляться воображением и сглатывать слюни, мечтая добиться взаимности. Забудет о семье, делах, долге ради безнадёжного влечения к девушке, которая на беду остановила на нём улыбчивый взгляд.

Мудрецы знают, что такая напасть могла бы встречаться чаще, но, как и всякий талант, «Дар любви» нужно выращивать, холить и беречь, а кто станет заниматься этим на свою голову? Иногда в дорогих борделях, под рачительным присмотром энергичной мадам, вырастает прелестное чудовище и, почуяв свою силу, идёт мстить мужчинам за их неудержимую похоть. Путь таких красавиц устелен чужими жизнями: разбитые сердца, смертельные поединки, неожиданные самоубийства, яд, удар кинжала, кровь, кровь, кровь и беззащитная улыбка на чуть припухших губах.

Но таковы девушки, прошедшие страшную школу публичного дома. А здесь, под приглядом бабушки Наши, где никто не терпит никакой обиды, где нет горя большего, чем подгоревший пирог с налимьими печёнками… хотя, и эта беда обходит стороной, ведь, судя по вчерашним пирожкам, есть среди воспитанок такая, что заставит плакать от зависти самого знаменитого кухмейстера.

Значит, мудрая Наша разглядела в подрастающей девчонке зачатки жутковатого дара и неведомо зачем выпестовала его.

– Давайте чай пить, – сказала Наша, – а то сидим, как невесты на смотринах.