Текст книги "Непрерывное восхождение. Том 1. Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Воспоминания современников. Письма Н. К. Рериха, Ю. Н. Рериха, С. Н. Рериха. Труды"

Евгений Маточкин
Зажигающий миры-звезды…

Моя память о Павле Федоровиче Беликове окрашена каким-то ореолом чудесного. Мне иногда кажется, что, наверное, таких людей в народе называют волшебниками. И вовсе не потому, что они совершают какие-то чудеса или осыпают себя и других златом-серебром. Напротив, всегда скромные, в бесконечных трудах, умеющие наставить человека на правильный путь и всегда появиться там, где они более всего нужны. Нет, у него не было никакой волшебной палочки и не было былинной богатырской силы, хотя чем-то он и походил на Вольгу и Микулу. Просто по духу он был таким же богатырем и так же смело шел в бой, и вел за собой других. У него было такое ясное понимание жизни, что всякий раз его слова и мысли попадали в самую «точку» и производили самое необходимое действие. Недаром Николай Константинович Рерих говорил, что нет большей сказки, чем сама жизнь. Здесь мне и хотелось поделиться своими, если можно так сказать, «сказочными» воспоминаниями, которые поверх обыденного и внешнего более всего характеризовали необычность и внутреннее богатство этого Человека.

В 1975 году у нас в Новосибирском Академгородке состоялась юбилейная выставка картин Н. К. Рериха. Все работы уже были развешаны, и днем предстояло открытие. Рано-рано утром я поехал встречать Павла Федоровича, прилетавшего самолетом. Мы ехали с аэродрома в машине. Дорога шла по ровным полям, и что было удивительно – там, на востоке, где еще только занималась заря, стояли… Гималаи. Да, они были точно такими, как их рисовал Рерих – сияющими, светло-зелеными на розовом фоне восхода. Какой-то рациональный голос шептал мне, что это вовсе не горы, а обычные облака, но я старался не слушать его и не терять чудесного ощущения, тем более что наша встреча была столь радостна и возвышенна, что «опускаться на землю» не было никакого смысла. Пожалуй, не менее удивительным было то, что и эти сказочные Гималаи, и мой собеседник казались мне представителями одного мира – светлого и прекрасного. И поныне образ Павла Федоровича неразрывен у меня с этим гималайским обрамлением, – может быть, еще и потому, что, часто бывая с ним среди картин Н. К. Рериха, я замечал, что его облик очень естественно «вписывался» и сливался с горным миром, созданным великим художником.

В то время меня очень занимала рериховская космология. Я, как физик, был воспитан на теории «большого взрыва», и мне с трудом давалось его понятие Беспредельности. С этим-то «больным» вопросом я и обратился тогда же к Павлу Федоровичу. Точного ответа я не помню. Да в той атмосфере главное было вовсе не в словах. Острие же проблемы было снято. Он посоветовал мне познакомиться с трудами В. И. Вернадского, А. Л. Чижевского, а затем прислал по почте небольшую книжицу К. Э. Циолковского «Монизм вселенной», изданной автором в Калуге в 20-е годы. Заинтересовавшись, я выписал из «Ленинки» и другие брошюры основоположника космонавтики. Все они прежде всего поражают своей необычностью – тем, что написаны не холодным умом, а каким-то «шестым» интуитивным чувством. Циолковский всегда считал, что сначала идет мечта, фантазия, сказка, а за ними неизбежно шествует научный расчет, и потому не смущался писать о самом влекущем, пусть на данный момент и не достаточно обоснованном. В этом прелесть его по-детски наивных и в то же время провидческих работ. После долгих лет забвения эти его неординарные труды сейчас оживленно обсуждаются на Циолковских чтениях в Калуге.

Циолковский отстаивал, что свойства материи не априорны, они зависят от того, где находятся атомы – в живом или косном веществе. Современная же космология полностью игнорирует роль живого вещества в эволюции Вселенной. Между тем В. И. Вернадский на космо-планетарном уровне доказал взаимосвязанность живого и косного вещества, что жизнь в основе своей есть не только земное, но и космическое явление. Все это по своей сути созвучно и рериховским идеям.

Осознавая глубину такого восприятия реальности, как-то по-новому смотришь на все окружающее, на ценности природы и близость Космоса. Становлению такого взгляда особенно помогает живопись Рериха, ведь не случайно художник стремился воплотить на своих полотнах «ощущение космической правды». Увидеть мир во всем его многообразии, космичности и богатстве – большое счастье. Эти дни «просветления» незабываемы. И здесь я во многом обязан Павлу Федоровичу. В свое время и он испытал радость обретения нового качества, а его любимым заветом, которому он следовал всю свою жизнь, стали слова Рериха о космосе – рабочем и простом, входящем во всю нашу жизнь, зажигающем миры-звезды на всех неисчисленных планах.

Второй приезд Павла Федоровича к нам в Сибирь состоялся через год. Тогда в президиуме первых Рериховских чтений он сидел рядом с академиком А. П. Окладниковым – председателем Оргкомитета всесоюзной конференции. Познакомил я их заочно. Дело в том, что к 100-летнему юбилею художника я задумал написать статью «Рерих – исследователь Азии». Я видел свою задачу в том, чтобы соединить обширные рериховедческие познания Павла Федоровича и научное осмысление трудов Рериха Окладниковым. Следует отметить, что их встреча имела большое значение и для Алексея Павловича. Достаточно сказать, что последняя зарубежная поездка Окладникова была в Индию, в Гималайский научно-исследовательский институт «Урусвати».

После вторых Рериховских чтений в 1979 году в нашей прессе появилась тенденциозная статья, направленная против конференции. Она отражала не столько объективную ситуацию, сколько незрелость позиции самого автора, критиковавшего по сути дела некоторую часть молодежи, которая увлеклась мистической стороной древних учений Востока. Я немедленно послал эту публикацию Павлу Федоровичу. Он же, совершенно забыв о себе, за два дня написал большую ответную статью…

Третьи Рериховские чтения проходили в Улан-Удэ в 1982 году. Все присутствующие минутой молчания почтили светлую память А. П. Окладникова и П. Ф. Беликова.

И еще одно чудесное воспоминание. Оно связано с первовосхождением на Пик Беликова, расположенный на Алтае у Ак-кемского ледника, по которому проходят маршруты туристов и альпинистов к Белухе. Именно с этой вершины начинается скальная подкова, в которой находятся пики, названные по имени членов семьи Рерихов. Посвятить эту вершину памяти П. Ф. Беликова было очень естественно и вполне уместно. Ведь именно через статьи, письма и книги Павла Федоровича многие открывают для себя искусство выдающегося Мастера современности.

Восхождение состоялось в августе 1983 года. С утра погода была неважной, но к обеду туман развеялся, и мы вышли связкой-двойкой. К счастью, нам удалось найти удобный, винтообразный путь к вершине, выглядевшей неприступной. С высшей точки мы наблюдали, как наша другая группа совершала подъем на Пик «Сердце» в честь Зинаиды Григорьевны Фосдик. На обратном пути мой напарник – альпинист-разрядник, секретарь райкома партии Андрей Морозов с чувством произнес: «Теперь, даже если мы и погибнем, вершина будет иметь имя Беликова». Перед крутым участком спуска Андрей вдруг в изумлении прислонился к скале, широко раскрыл неизвестно куда смотрящие глаза и в крайнем удивлении спросил: «Женя, ты чувствуешь запах? Какой запах! У тебя нет духов?» Но вокруг были лишь снега да камни и чудом укоренившаяся в расщелине скал крохотная былинка. Мы были «на взводе», нервы наши были напряжены, внимание заострено, чувства утончены. Души наши ликовали радостью, и в них шли волны тонкого аромата.

Спустившись к небольшому озерку, мы прилегли на мягкую зелень травы. Вокруг полыхали цветы, точно вобравшие в себя все краски космического огня. Прямо перед нами вздымалась гигантская, километровая стена Белухи. Мы долго молчали, созерцая гармонию космического величия гор, красоту и неисчерпаемость живого цветка – микрокосма.

Новосибирск, январь 1986 г.

Леопольд Цесюлевич
Научный подход

Память о Павле Федоровиче осталась самая светлая и добрая. Первую встречу с ним помню довольно смутно. Это был примерно 1958 год, когда он приезжал в Ригу. Тогда нам не удалось побеседовать. Но очень хорошо запомнилась вторая встреча, имевшая место осенью 1961 года. Смысл его беседы, актуальный тогда, теперь, быть может, стал еще актуальней. Павел Федорович говорил о том, что очень многие исследователи наследия Рериха ограничиваются лишь знакомством с его книгами и восторженным преклонением перед гением художника. Они забывают о том, что Николай Константинович (эту мысль помню дословно) прежде, чем стал водителем культуры и духа, уже сложился как художник-профессионал, прочно стоявший на земле и получивший признание в обществе. Павел Федорович горячо и убедительно утверждал, что если мы хотим сделать что-то полезное для людей, то сначала надо прочно утвердиться в своей избранной области, стать уважаемым профессионалом и уже потом на этой основе возводить как продолжение земных достижений здание духовных интересов, познаний, ценностей. Уже тогда на Западе появилось движение хиппи, пришедшее потом и к нам, разновидности которого существуют и по сей день, как образ жизни некоего «астрального» типа, когда стремление к духовности понимается как отрицание реального мира и провозглашается уход в субъективные переживания. «Практический идеализм» Рериха в этих взглядах Павла Федоровича нашел яркое отражение.

Мое дальнейшее и тесное сотрудничество с Павлом Федоровичем началось в начале 70-х годов, когда он, работая над рядом изданий (Монография «Н. Рерих» в соавторстве с В. П. Князевой, книга «ЖЗЛ» «Рерих», сборник статей к столетнему юбилею со дня рождения Рериха и т. д.), вовлекал в поле деятельности новых авторов и сотрудников. У меня к тому времени уже был собран материал о пребывании экспедиции Рериха на Алтае в 1926 году, и Павел Федорович пригласил меня участвовать в сборнике «Жизнь и творчество». Он стал не только моим редактором, но и учителем в области научно-исследовательского жанра, поскольку я ранее не имел подобного опыта. Мой первоначальный вариант семь раз переделывался коренным образом. Павел Федорович дружески и тактично, но в то же время настойчиво, наводящими вопросами, советами, выдвигаемыми проблемами заставлял меня углубляться в тему, анализировать, строить последовательный ряд логических и ясных фактов, доказательств, обобщений, выводов. Терпеливо он исправлял каждый мой новый вариант, но вместо меня никогда не писал, только делился соображениями. Так на практике он дал школу научного и методического подхода к материалам и проблемам, дал прекрасное понимание такого рода задач.

Большой, живой интерес Павел Федорович проявлял к Алтаю. Об этом крае беседовал с ним в свое время Юрий Николаевич Рерих. Павел Федорович мечтал «когда-то переселиться на Алтай». Однажды он приехал в Барнаул – насколько помню, это было в 1975 году, и тоже интересовался возможностью работы и жизни здесь. Вместе с Галиной Васильевной осмотрел город, рериховские места, окрестности города, хотел дня за два посмотреть и Горный Алтай. Но из-за проблем с транспортом, а также сибирских – не европейских – расстояний его желание побывать в горах Алтая не осуществилось.

Затем у нас были встречи на «Рериховских чтениях» в Новосибирске в 1976 и 1979 годах, и также на других конференциях. На научном и общественном уровне Павел Федорович утверждал вхождение наследия Рериха в жизнь. Близкие встречи были у него с Алексеем Павловичем Окладниковым и с другими учеными. Он был противником поверхностных, дилетантских и туманных представлений о философии и искусстве Рериха. Его убеждения основывались, в первую очередь, на взглядах самих Рерихов, и в том числе Юрия Николаевича, требовавших во всем знания, ясности, научного подхода. Активнейшим образом участвуя в публикациях и подготовке изданий, Павел Федорович вовлекал в эту работу молодые силы, придавал делу изучения наследия Рерихов тот солидный академический характер и фундаментальную обоснованность, которой, несомненно, было достойно все, внесенное в искусство, культуру и философию нашими выдающимися соотечественниками. Он стал крупнейшим знатоком, исследователем биографии, творчества, литературного наследия Николая Константиновича Рериха, подобно мужественному воину, неся в жизни знамя преданности его идеалам и начинаниям.

Барнаул, 20 июля 1991 г.

Елена Сойни
«Забывая о себе, служить людям»

На просьбу Вивекананды научить его погружаться в самадхи, чтобы постоянно пребывать в служении Богу, Рамакришна ответил, что есть более высокая цель: забывая о себе, служить людям. Жизнь Павла Федоровича Беликова была освещена именно этой целью. Трудно назвать человека, который бы столь бескорыстно отдавал людям идеи, книги, материалы, найденные им самим. Это качество гения или святого.

У нас с Павлом Федоровичем встреч было немного, в основном мы переписывались, но с первой же встречи в Ленинграде в 1974 году у нас установилось взаимопонимание. Потом был Таллинн, точнее – Козе-Ууэмыйза, – дом Павла Федоровича весь в розах с окнами на солнце, на которых по ночам не закрывались шторы. Дом, открытый Свету и сам излучающий Свет. Мои книги состоялись именно благодаря встречам с Павлом Федоровичем, направлявшим руку молодого автора, отвечавшим на основные вопросы бытия, встававшие перед ним. Помню, в Новосибирске мы говорили о вегетарианстве. Павел Федорович, не евший мяса, однако сказал мне, что неважно, вегетарианец человек или нет, а важно, каков он, благороден ли он. Истинная религиозность человека в том, может ли он победить в себе гнев, жадность, ненависть.

Незабываема была наша последняя встреча. Из Петрозаводска мы вместе поехали на Валаам, добирались долго, сначала поездом, потом теплоходом. Тогда же Павел Федорович прочитал первые главы моей диссертации[11]11
  «Проблемы финского неоромантизма и литературно-эстетическое наследие Н. К. Рериха (вопросы финско-русских литературных связей)». М., 1983.


[Закрыть] и обратил мое внимание на проблему национального в творчестве Рериха, пророчески говоря, что нам важно задуматься над этим. Воспитанный на русской культуре, Павел Федорович был очень чуток к культурам других народов. В Эстонии его считают своим. Он был из тех, кто объединяет людей, культуры, идеи. И потому его будут помнить разные люди и разные народы, помнить и бесконечно благодарить.

Петрозаводск, 22 июля 1991 г.

Наталия Спирина
Слово о друге

Говорят, что время залечивает раны и помогает забыть пережитое горе, но так бывает не всегда. Не проходит боль утраты, не приходит забвение, когда тот, кого больше с нами нет, незаменим. Когда нужность его ощущается постоянно, в самых важных и насущных делах. Таким был и остался для нас Павел Федорович Беликов – верным другом, мудрым советчиком; человеком, с которым было хорошо работать и общаться, говорить и переписываться, радоваться и печаловаться.

Все наши проблемы, нужды и дела находили незамедлительный отклик у Павла Федоровича. Он безотлагательно откликался на наши запросы и, имея огромный житейский опыт и знания, подавал всегда помогавший нам мудрый совет. Он щедро делился своими обширными и точными знаниями всего, что касалось Николая Константиновича Рериха и его наследия. Без всякого преувеличения можно сказать, что Павел Федорович был уникальным рериховедом, коему не было равных в нашей стране.

В личном общении он был простым, обаятельным и приветливым человеком, обладавшим большим чувством юмора; очень интересным собеседником; доброжелательным и терпимым к сотрудникам и суровым обличителем врагов Света и Знания, которых он отлично распознавал под всеми их многообразными личинами. Причем он был всегда объективен в своих оценках и обосновывал их на критериях Живой Этики.

О таких деятелях, как он, надо знать и говорить. Благодаря его труду, энергии и мужеству ему удалось, с немалым уроном, в застойные времена, издать книгу о Николае Рерихе в серии «Жизнь замечательных людей», которая до сих пор является главным пособием для изучающих жизнь и творчество этого великого художника и мыслителя.

Павел Федорович написал также немало прекрасных статей о Рерихах и начал уникальный труд по созданию духовной биографии семьи Рерихов. То, что этот труд остался незавершенным – огромная потеря для нас.

Но и то, что он успел сделать, принесло благие плоды. В прошлом, когда у нас о Рерихе еще почти ничего не знали, он проложил путь к его изучению, приблизил его к нам.

СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ О ПАВЛЕ ФЕДОРОВИЧЕ БЕЛИКОВЕ НЕИЗГЛАДИМА!

Новосибирск, 14 февраля 1991 г.

Александр Алехин
«Он все знает!»

Слово о Павле Федоровиче Беликове

Вот они лежат передо мною – письма Павла Федоровича. Перебираю их, перечитываю, и удивительно живо звучит голос этого человека, общение с которым доставляло мне великую радость.

Первое его письмо, датированное 21 июля 1968 года, начиналось так: «Глубокоуважаемый А. Д. (простите, не знаю Вашего имени, отчества), бесконечно благодарен Вам за сборник с Вашей статьей о Николае Константиновиче. Прочел ее с громадным удовольствием и большой пользой для себя…»

Как же обрадовало меня это письмо, тогда работавшего над диссертацией «Ранний период творчества Н. К. Рериха» и только что опубликовавшего статью, посвященную графике великого художника. Ведь уже в то время я убедился, как ничтожно мало пока еще на земле людей бескорыстных, для которых помочь кому-либо, сказать доброе слово – естественная потребность.

В его отношении ко мне не было и намека на менторство, а тем более какого-либо расчета. Он знал гораздо больше меня и все-таки, действительно, я был ему в чем-то полезен. Понимая это, я был горд, я был рад, что могу быть полезен такому человеку. Особенно остро я чувствую это сейчас, когда Павла Федоровича нет, когда редко замечаешь, что твоя работа кому-то нужна, ибо каждый считает себя знатоком, уникальным специалистом, ни в ком и ни в чем не нуждающимся.

Я был счастлив, что во время почти каждого посещения Москвы Павел Федорович приезжал ко мне домой, иногда с супругой, Галиной Васильевной, и мы делились с ним новостями, говорили о жизни, обсуждали планы. А их было обычно много и у него, и у меня. Особенно у него – ведь Павел Федорович являлся основой, ведущей силой, рассеивающей сумрак, которым было еще окутано в нашей стране имя Н. К. Рериха.

Я видел, насколько титаническими были усилия Беликова – вернуть великого художника, мыслителя, ученого, гуманиста его Родине. Это выражалось в публикациях, выступлениях перед самыми разными аудиториями, многочисленных встречах с представителями министерств, учеными, искусствоведами, писателями. Организация столетнего юбилея Н. К. Рериха была обеспечена, прежде всего, усилиями Павла Федоровича.

Я счастлив, что тоже внес лепту в дело пропаганды наследия Н. К., написав брошюру «Н. К. Рерих. К 100-летию со дня рождения» (М., «Знание», 1974). Удивительно! – первым на нее откликнулся Беликов. 13 июля 1974 года он прислал мне письмо со словами: «От всего сердца поздравляю с выходом книжечки “Знание”. Бесконечно рад и жду посылки от Вас. Сюда в продажу еще не поступало. Получили ли “Письмена” (сборник стихов Н. К. Р., составитель В. Сидоров, изд. “Современник”)? Вам обязательно нужно этот сборник иметь. В свое время я передал Валентину Митрофановичу Вашу книгу в серии “Массовая библиотечка по искусству” с Вашим автографом. Так что требуйте от него “уплаты долга”».

Увы, В. М. Сидоров не только не «уплатил долга», но не счел нужным даже упомянуть мои работы о Николае Константиновиче (в этом он не одинок). Мало того, Сидоров, по-моему, основательно забыл и о Павле Федоровиче! Бог ему судья! Каковы бы ни были мотивы его «приобщения к Рерихам», он делает доброе дело, издавая литературные произведения Николая Константиновича.

Не сочтите, прошу, за саморекламу, но приведу отрывок из письма Беликова от 5 сентября 1974 года. Оно меня окрылило, такого в моей жизни еще не было. Оказывается, Павел Федорович отправил мою вышеупомянутую брошюру в Бангалор. Письмо начинается так: «Дорогой Александр Данилович, получил сегодня от Святослава Николаевича письмо с вложением для Вас, которое с большой радостью Вам и пересылаю. В своем письме ко мне С. Н.[12]12
  Здесь и далее: Святослав Николаевич Рерих.


[Закрыть] также пишет: “Спасибо Вам большое за Ваше письмо и за только что полученную книгу Алехина. Я был рад этому труду и прочел его сразу. Он очень хорошо справился с трудной задачей популярного очерка и очень правильно осветил разные этапы творчества Ник[олая] Конст[антиновича]. Не откажите переслать ему мое вложенное письмо”».

Не буду цитировать это вложенное письмо (храню его как величайшее сокровище!). Скажу лишь: кто еще, как не Павел Федорович, мог так радоваться удаче другого! Как разительно он отличался от многих искусствоведов, писателей, научных работников, завидующих успехам своих коллег! И как жаль, что наследие Рериха служит приманкой для разного рода спекулянтов и демагогов. Впрочем, это естественно, особенно в наше сложное время.

У меня были случаи, когда даже так называемые друзья меня не пускали в Отдел рукописей ГТГ, к архиву Н. К. Рериха. А Павел Федорович мог снабдить самыми ценными, нигде еще не публиковавшимися материалами, нисколько не опасаясь, что я его «обойду», первым введу, как принято говорить у ученых, в «научный оборот» что-либо ценное. Он перевел специально для меня с эстонского отрывок из книги Яна Вахтра «Избранное», касающийся педагогической деятельности Н. К. Присылал редчайшие книги, слайды, рисовал для меня схемы поездок Рериха в Мшенцы, на озеро Пирос, Валдай, план имения Извары.

Самым тщательным образом Павел Федорович изучил главы книги, над которой я работал и которую до сих пор не завершил, на многих машинописных страницах подробнейше их проанализировав – очень доброжелательно, однако с длинным перечнем замечаний, конкретных, убедительных. И с таким заключением: «Желаю Вам, Александр Данилович, хорошего творческого настроения. С громадным удовольствием помогу Вам в деталях, когда общая картина больше вырисуется» (письмо от 23 мая 1976 г.).

В 1977 году, зимой, я побывал у Павла Федоровича в Козе-Ууэмыйза. Он встретил меня на вокзале в Таллинне, мы зашли сначала на квартиру его сына Кирилла, которого, к сожалению, не оказалось дома, а затем поехали в Козе-Ууэмыйза. Там уже ждал нас В. Рубцов, который, оказывается, ехал со мной одним поездом (раньше я не был с ним знаком). Несколько дней, проведенных с Павлом Федоровичем, навсегда запомнились. Он показал мне свой богатейший архив, уникальные книги, много рассказывал интересного о себе. В еще большей степени я убедился в широте его кругозора, в глубине интеллекта. Он наизусть читал Цветаеву и других поэтов, много шутил – ему вообще было свойственно чувство юмора. В день моего отъезда мы ходили с ним по Таллинну, он показывал мне этот красивейший город, рассказывал о своей жизни (к великому сожалению, его рассказы я по свежей памяти не записал и теперь многое забыл). Все было так тепло, душевно.

Он всегда поздравлял мое семейство и меня с праздниками, всегда интересовался, как здоровье каждого из нас, искренне радовался защите моей кандидатской диссертации, с которой у меня были великие трудности. В письме от 9 марта 1973 года писал: «Очень хотелось бы, чтобы первая диссертация о Н. К. Рерихе оставила бы след в Архивах Кулу и Нью-Йорка. Вы как-то обещали послать авторефераты. Напоминаю о них». Каюсь, этой просьбы Павла Федоровича я до сих пор не выполнил.

У меня хранится много писем Павла Федоровича. По ним нужно готовить специальный материал, поскольку он выходит за рамки личной переписки. Предпоследнее его письмо ко мне датировано 26 ноября 1980 года, в котором он писал: «Наверное, Вы скоро отправитесь в поездку. Я писал о том, что возможно Вы посетите С. Н. Посылаю небольшое письмо к нему. В Бангалоре имеется школа искусства, над которой он курирует, и музей Н. К. и его произведений. Попросите рассказать подробнее о них, потом и мне передадите главное. Поклон от Галины Васильевны Людмиле Ивановне и Вам. Счастливого Вам путешествия. Остаюсь Ваш П. Беликов». Письмо это Павел Федорович печатал левой рукой (правая после инсульта почти не действовала).

Не зная, что я уже побывал в Индии и встретился в Бангалоре со Святославом Николаевичем, Беликов прислал мне письмо для С. Н. следующего содержания: «Декабрь 1980 года. Дорогой Святослав Николаевич, в поездку на Цейлон и в Индию едет Александр Данилович Алехин. Он сейчас работает в детском журнале по искусству. Очень интересуется постановкой художественного воспитания у вас в Индии. Надеюсь, что Вы ему расскажете о курируемой Вами школе. Кроме того, Александр Данилович не оставил мысли написать еще одну книгу о Николае Константиновиче. Могут быть и другие полезные публикации на тему об искусстве. В ходе беседы с ним узнаете и о московских новостях. Желаю всего доброго Девике и Вам. Всегда Ваш П. Беликов».

Разумеется, это письмо, адресованное Святославу Николаевичу, осталось у меня. По-видимому, оно – одно из последних, написанных Павлом Федоровичем Святославу Николаевичу.

А последнее письмо, которое я получил от Павла Федоровича, датировано 19 декабря 1980 г. «Дорогой Александр Данилович, прежде всего поздравляю Вас и все Ваше семейство с новым годом. Желаем с Галиной Васильевной Вам в новом году всяческих успехов! Ведь Вы, кажется, собирались в Индию только в декабре? Так что мое письмо запоздало. Хотелось бы с Вами побеседовать подробнее, но пока нет крайней надобности, в Москву не поеду. Еще слаб в ногах и правая рука плохо действует, так что в Москве затолкают. Всего Вам самого светлого. П. Беликов».

Так завершилась наша двенадцатилетняя переписка. Иногда я перечитываю письма Павла Федоровича, и мне становится и очень грустно, что его давно уже нет, и в то же время я ощущаю его близкое присутствие, его дружескую поддержку, сердечное участие.

Вспоминаю добрые слова Святослава Николаевича, сказанные им в Бангалоре о П. Ф. Беликове. В них было столько теплоты, уважения, любви к нему. «Если вам понадобится что-либо для вашей книги о моем отце – обратитесь к Павлу Федоровичу. Он все знает не меньше меня», – говорил он мне.

От всей души приветствую и горячо поддерживаю стремление Эстонского общества Рериха воздать должное Павлу Федоровичу Беликову – создателю рериховедения и сотруднику семьи Николая Константиновича.

Москва, июль 1991 г.