Текст книги "«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах"

В 4 часа дня поднят был сигнал: «Окончить погрузку угля и поднять шлюпки».

Очень оригинальное и вместе с тем красивое зрелище представляла сегодняшняя погрузка угля: от горизонта до горизонта разбросались корабли эскадры и между ними шныряли паровые катера с баркасами и полубаркасами на буксире, то подымаясь, то совсем скрываясь за громадной океанской зыбью. И такими жалкими и мизерными казались эти создания рук человеческих на мощной груди океана, которая, казалось, дышала, образуя громадную медленно катящуюся зыбь. Через час эскадра шла уже в своем походном порядке, прежним курсом NO 69°. Часов в 7 получена с «Суворова» телеграмма: «“Алмаз”, соберите транспорты, вблизи находятся чужие крейсера». Попозже получена другая телеграмма, менее приятная, чем предыдущая, а именно: «“Орел” все время держался очень далеко от транспорта, требую, чтобы в следующий раз отходили не дальше 2-х кабельтовых. Внушите офицерам и команде, что стыдно быть всегда хуже всех». Последняя фраза была в особенности нам неприятна, тем более, что в медленной погрузке угля были виноваты все, кто угодно, но только не офицеры, всегда идущие очень охотно навстречу всякому улучшению и новой организации. Вся вина исключительно падает на старшего офицера, который, не делая сам абсолютно ничего, терпеть не может, когда начинают проявлять усиленную деятельность офицеры, и не только не помогает им, но даже выдумывает всевозможные препятствия. Конечно, нарвавшись несколько раз на неприятность, махнешь на все рукой и сам перестаешь что-либо делать.

Индейский океан. 11 Марта

Опять с утра погрузка угля. Погрузка 246 тонн, т. е. почти на сто тонн больше прежней погрузки и больше всех остальных судов, исключая «Бородино», которое на несколько тонн перешибло нас. В 5 час. опять повернули дальше. Курс NO 75°.

Индейский океан. 13-го Марта 1905 г.

Именины Добровольского. Наверху дует если не шторм, то во всяком случае очень свежий ветер. Временами идет дождь. Небо в тучах. А у нас в кают-компании весело и уютно. На столе синим огнем пылает жженка, лампочки почти все потушены, так что в кают-компании темно и временами лишь вспыхивающее синее пламя освещает фантастическим светом серьезные лица специалистов по приготовлению жженки – Павлинова и Славянского, нагнувшихся над самой ендовой. Весь наш репертуар уже спет, и мы ждем лишь сигнала от приготовляющих жженку, чтобы, когда ее начнут заливать шампанским, диким плясом вокруг стола завершить музыкально-вокальное отделение и тогда уже приступить к чарочке. Наконец, над ендовой высоко поднимаются с двух сторон две бутылки шампанского, тушится последняя лампочка, мы беремся за руки, образовав вокруг конца стола полукруг и при фантастическом свете догорающей, под потоком шампанского, жженки, под бурные звуки канкана начинается пляска диких, продолжающаяся до крайнего изнеможения, до последней вспышки синего огня. После этого сразу зажигаются все люстры, кают-компания заливается потоками света, и вы уже видите поднос, уставленный бокалами с дымящейся жженкой. Имениннику чарочка!

16-го Марта

Вчера и сегодня погрузка угля. Вчера приняли 275 тонн за тот же промежуток времени, что и раньше; сегодня 221, потому что грузили только до 2-х часов. В 3 часа дня пошли дальше. Курс чистый О. Идем по параллели 2' южной, почти что по экватору.

17-го Марта

Сегодня легли на NO 80° прямо на Малаккский пролив.

21-го Марта

Опять погрузка угля. Это уже последняя до места якорной стоянки, причем погружено броненосцами нашего [типа] до 1800 тон[н], с таким расчетом, чтобы к приходу в Малаккский пролив батарея была очищена. С утра чувствовал себя довольно скверно и когда в 11 час. пошел на смену Шупинскому, меня начало укачивать. Часам к 2-м я почувствовал себя настолько скверно, что попросил ревизора[118]118
  Бурнашев Степан Николаевич (1876 – после 1926). Окончил МКК (1899). Лейтенант (1904). Ревизор «Орла». Вскоре после Русско-японской войны уволился в запас. Участник Первой мировой войны, старший лейтенант. Участник Белого движения. Эмигрировал во Францию. – К.Н.


[Закрыть], который грузил на броненосце, поменяться с ним местами. В то время, как я с ним переговаривался, катер стоял борт о борт с баркасом, а одна нога моя была на самом буртике катера. Вдруг я почувствовал такую сильную боль в ступне, что вскрикнул и схватился за ногу. Качнувшимся баркасом так придавило мне ногу к катеру, что первое ощущение было таково, как будто у меня уже не существует, по крайней мере, трех пальцев. Когда на броненосце уже снял сапог и осмотрел ногу, то дело оказалось сущими пустяками. Были слегка раздавлены два пальца, и из-под ногтей сочилась кровь. Погрузка окончилась в 3 час. Погрузили 291 тонн.

22-го Марта

Наконец, на 20 сутки перехода, был поднят сигнал, объявляющий рандеву, идем в Камран, бухту в 200 мил[ях] севернее Сайгона.

Вечером старший доктор читал в кают-компании лекцию о подаче первой помощи на месте ранения, до того как раненого принесут на перевязочный пункт. Тут же демонстрировались жгуты и бинты. Конечно, после лекции г[опода] офицеры начали практиковаться в накладывании повязок, причем были выдумываемы самые невозможные места ран.

Сейчас получилась с «Терека» телеграмма командующему эскадрой, такого содержания: «Команда, не расходясь из фронта, требовала смены старшего офицера. Старший офицер просит о немедленном списании. Команда не права». Ответная телеграмма адмирала гласит: «Разжаловать фельдфебелей в матросы 2 статьи. Будет назначено судебное следствие». И это накануне встречи с неприятелем! Не угодно ли идти с такой командой в бой! Сегодня в первый раз взяли транспорты на ночь внутрь эскадры, т. е. между двумя колоннами броненосцев.

Малаккский пролив. 23 Марта

Сегодня около полудня вошли в Малаккский пролив. Изредка очень далеко справа показывается берег и снова пропадает, как только горизонт начинает туманиться. Это синеют горы Пулавее. Идем 10-узловым ходом с транспортами в середине. В 3 часа миноносцы отдали буксиры и пошли самостоятельно.

Вечером, около 8 часов у нас лопнула паропроводная труба у одного из котлов. Пришлось выйти из строя и застопорить машину. К счастью, дело обошлось без человеческих жертв – ибо кочегары быстро успели выскочить. Повреждение быстро было исправлено, и мы пошли дальше.

24 Марта

Снова чувствуется близость земли, вода приняла совершенно иной цвет – зеленоватый, тогда как океанская вода синяя. Стало гораздо жарче. Зато пролив – как зеркало. Раза два-три налетали сильнейшие шквалы с таким проливным дождем, что идущего впереди нас в 2-х кабельтовых не было видно. Мимо прошли несколько пароходов; навстречу попадается много плавающих корчаг и даже целых стволов. Вначале пылкая фантазия в каждой корчаге видела подводную лодку, но, в конце концов, [фантазия] успокоилась, и на них никто уже не обращал внимания. Есть возможности минной атаки. По сигналу адмирала прислуга спит у орудий. Треть офицеров бодрствует.

Китайское море. 26 марта

Около 3-х часов дня прошли Сингапур и вышли из Малаккского пролива. Когда мы проходили Сингапурский рейд, нам навстречу вышел небольшой пароходик с русским консулом на борту. Пароходик держал сигнал: «имею почту лично для адмирала». К нему был послан миноносец «Бедовый», принял бумаги и на словах узнал существенные новости. Отвезя бумаги адмиралу, командир «Бедового» Баранов, пройдя вдоль фронта броненосцев, объявил следующее: «Японский флот находится у острова Борнео. Куропаткин сменен, назначен Линевич». Вечером получилась телеграмма, адресованная на «Алмаз» и «Ослябя» от командующего эскадрой, следующего содержания: «Для адмирала лично: японский флот находится у острова Борнео, острова Лабуан. Миноносцы и крейсера у острова Натун, вчера могли узнать о нашем движении».

27 Марта

Часов в 8 вечера с «Олега» передали семафором: «Подробные новости: весь японский флот стоит на севере Борнео. Пять подводных лодок ждали нас у маяка Малакка. Небогатов[119]119
  Небогатов Николай Иванович (1849–1922/34?). Окончил МКК (1869). Контр-адмирал (1901). Командующий 3-й Тихоокеанской эскадрой. В Цусимском сражении принял командование после ранения Рожественского. Сдал остатки эскадры 15 мая 1905 г. После возвращения из плена отдан под суд, приговорен к смертной казни с заменой десятью годами заключения в крепости. Помилован после двух лет заключения. Умер в Москве в 1922 г. По другим данным, умер в Крыму в 1934 г. – К.Н.


[Закрыть] 22 вышел из Джибути, командующий армией Линевич, Куропаткин командир 1-й Манджурской армией. Армия отступила за Телии»[120]120
  Сведения о пребывании всего японского флота севернее о. Борнео были ложными. – Р.К.


[Закрыть]. Вслед за этим получена телеграмма от командующего эскадрой Энквисту: «При встрече с главными силами неприятеля пришлите “Олега” и “Аврору” помочь броненосцам. Вы с “Алмазом”, “Дмитрием Донским”, “Рионом”, “Днепром” и вторым отделением миноносцев защищайте транспорты. Старайтесь держаться на одном курсе с эскадрой, чтобы впоследствии соединиться с броненосцами». Времена становятся тревожные. Последние дни готовимся к бою. Убираем сверху уголь, снимаем все дерево прочь, защищаем важные места сетями, стальным тросом и т. и. Моя батарея уже готова. Офицеры укладывают свои вещи в сундуки и убирают их вниз в места, защищенные от снарядов, дабы не остаться голым, если останешься живым; в кают-компании снимают зеркала. Впечатление такое, как все перебираются на другую квартиру.

30 Марта

Сегодня адмирал выкинул номер, поразительный по своему нахальству и лихости. На носу у неприятеля стала эскадра грузиться углем баркасами. Каждую минуту мог показаться неприятель и вступить в бой, и тогда, пожалуй, пришлось бы пожертвовать своими шлюпками. К счастью, этого не случилось, и погрузка преблагополучно окончилась в 3 часа дня. Мы погрузили 254 тонны. Непонятно только то, что адмирал вздумал грузиться перед самой якорной стоянкой. До Камрана остается 67 миль. Единственное объяснение, которое можно дать этому загадочному случаю, это желание адмирала прийти туда задолго до темноты, дабы успеть всей эскадре втянуться и стать на якорь засветло. Госпитальный «Орел» ушел позавчера в Сайгон. На борту «Орла» ушел Семенов[121]121
  Семенов Владимир Иванович (1867–1910). Окончил МКК (1887). Капитан 2 ранга (1904). Был старшим офицером крейсера 1 ранга «Диана», прорвавшегося из Порт-Артура. Вернулся в Россию и участвовал в походе 2-й Тихоокеанской эскадры в качестве офицера штаба. В Цусимском сражении ранен. По делу о сдаче миноносца «Бедовый» был оправдан. В отставке с чином капитана 1 ранга (1907). Автор ряда романов, статей, стихотворений, переводов с японского. – К.Н.


[Закрыть], бывший старший офицер «Дианы». Поэтому поговаривают, что «Диана» соединится с нами, что-то трудно этому поверить.

7-го Апреля. Камран

С приходом сюда началась такая страда для нас – мичманов, что не было даже времени раскрыть дневник. Теперь жизнь начинает понемногу течь регулярно, как всегда на якоре, и есть более или менее определенные часы свободного времени, 31-го Марта, ранним утром подошли мы к самому входу в Камран и, выслав в бухту минные катера для исследования рейда и расстановки вех на местах стоянки судов, сами стали грузиться углем, чтобы не терять времени даром. Под вечер послали в бухту транспорты, а сами остались крейсировать у входа на ночь, ибо эскадра в этот день все равно не успела бы втянуться туда же и стать на якорь засветло.

Утром 1-го Апреля, после 29-ти суточного перехода стали на якорь. Бухта Камран очень удобна для стоянки не только всей нашей эскадры, но если бы эскадра была в 10 раз больше и то места хватило бы всем и еще осталось бы много. Она представляет из себя двойной громадный залив, окруженный со всех сторон довольно высокими горами, спускающимися прямо к воде, почему даже самым большим судам можно становиться очень близко от берега. В первую бухту, поменьше, с моря ведут два прохода – широкий и узкий, а из этой уже бухты, третий проход ведет в большую, совершенно уже защищенную от всяких ветров, зыби и тому подобной прелести. В эту большую вошли транспорты, а броненосцы и крейсера остались в маленькой, чтобы при первой надобности выйти быстро в море. Одним словом, лучшей стоянки нам и не придумать.

Придя сюда, мы сразу расположились и стали распоряжаться здесь, как у себя дома. Первым делом, маленький, опасный для нас проход загородили боном. Для этой цели прибуксировали туда все боты с добровольцев, расставили их в самом узком месте пролива через равные промежутки в ряд и, затем, протянули от одного бота до другого швартовные цепи, принайтовив их концы к скалам на берегу. После этого у самого пролива поставили «Жемчуга» и пролив сделался для нас безопасным. В большом проливе (нельзя же его запереть боном) организовали следующую дозорную службу: днем выходит в море крейсер и крейсирует у входа, заходя в соседние бухточки и осматривая их. По ночам же выходят миноносцы (по 4 в ночь), которые крейсируют уже у самого входа. Еще ближе, уже в самом проходе, стоят миноноски, в количестве половинного числа имеемых на эскадре минных катеров. В безлунную ночь будет высылаться другой крейсер, который с первым образовывает световую преграду. При такой организации дозорной службы внезапная, а следовательно и удачная атака японских миноносцев немыслима, и в этом отношении мы спокойны. Усиленная бдительность и готовность эскадры к отражению минной атаки, однако, не ослаблена.

На другой же день нашего прихода началась наша страда – погрузка угля. Принять должны 1900 тонн, т. е. столько, чтобы хватило до Владивостока, ибо больше остановки не предполагается, ввиду того, что батарею заваливать углем теперь нельзя, решено на общем совете засыпать кают-компанию. Мы же перебрались в адмиральское помещение. Ревизор отправился на берег. Здесь есть небольшой поселок, в котором живут два-три европейца и столько же, приблизительно, десятков аннамитов.

Аннамиты[122]122
  Аннам – историческая область в центральной части современного Вьетнама. – Р.К.


[Закрыть] – те же китайцы, как по типу, так и по костюму. Желтолицые, косоглазые, с косами, очень неудобные в житейском отношении тем, что нет возможности различить мужской пол от женского, не только по костюму, но даже и по формации тела. Женщины – такие же плоскогрудые и безбородые, как и мужчины. Тут есть даже почта и телеграф, расположенные верстах в 10 от поселка, через весь залив. Объясняется это тем, что главная мандаринская дорога (от Сайгона на Пекин, Нанкин и Кантон) не проходит через поселок, а почта и телеграф должны находиться при ней, почему, неизвестно. Почта идет в 8 дней раз, на Сайгон.

Природа жалкая: растительности почти никакой, кроме низкорослого кустарника, покрывающего в изобилии окружающие залив горы, в поселке, впрочем, встречаются банановые и кокосовые пальмы, насаженные руками европейцев. Эти европейцы рассказывали, что почти сейчас же [за] поселком начинается чудная охота, в окрестностях масса слонов, тигров и пантер. Объясняется такое изобилие зверей тем, что туземцы почитают их своей святыней и никогда на них не охотятся. Эти же европейцы говорят, что сами аннамиты нисколько не уступают в зверских наклонностях своих богов. Так, европейца, зашедшего далеко от поселка, ждет якобы неминуемая смерть от милых обитателей этой страны. Жарко колоссально.

На второй или на третий день нашего прихода пришел из Сайгона «Орел» и привез много новостей, между прочим, рассказывали о циркулировавших в Сайгоне слухах о громадном морском сражении между нашей и японской эскадрами у севера Борнео. Действительно, в привезенных «Орлом» же Сайгонских газетах, кроме агентской телеграммы (Гаваса[123]123
  Гавас (фр. Havas) – французское информационное агентство (1835–1940). – К.Н.


[Закрыть]) о происшедшем бое, помещено даже чуть ли не подробное описание его. Так, например, «бой был такой жестокий, – пишет Сайгонская газета «…» (пропуск в машинописи. – К.Н.), – что на 16 (?) миль окружности тряслась земля». Результаты боя следующие: с нашей стороны потоплены – «Донской», «Аврора» и «Блестящий», с японской – 6 крейсеров потоплено и 4 тяжко повреждены. Очевидно, какой-нибудь биржевой шантаж.

На берегу в Камране узнали, что приблизительно за месяц до нашего прихода, заходили сюда 2 японских крейсера. Съехавшая на берег шлюпка осведомилась, нет ли здесь телеграфа. На это им ответили, что телеграфа здесь нет никакого, и попросили их поскорее отсюда убираться, что, конечно, они и сделали.

Приблизительно в одно время с белым «Орлом» пришел сюда французский крейсер II ранга [«Descartes»] под флагом Вице-Адмирала, командующего французской Тихоокеанской эскадрой[124]124
  Младший флагман французской эскадры контр-адмирал Жонкьер (de Jonguiére). – P. К.


[Закрыть]. В тот же день французский адмирал был у нашего с визитом. Должно быть, дал ему ценные сведения. Вчера, однако, с [ «Descartes»] приезжал на «Суворов» флаг-офицер, просит от имени его адмирала развести бон, загораживающей узкий пролив, ибо этот бон не дает рыбакам входить в бухту и заставляет их делать крюк, чтобы войти широким. Говорят, что на «Суворове» решили поступить с боном, как с петербургскими мостами, т. е. разводить его и снова наводить. Наводить решено его на ночь, днем же проход оставлять открытым. Не знаю, согласится ли только на это французский адмирал.

Вчера узнал, что Небогатов 4-го числа прошел Коломбо.

Ван-Фонг. 17-го Апреля

8-го Апреля на эскадре пронеслась весть, что державы требуют нашего немедленного ухода из Камрана, и что Англия даже угрожает в случае еще одного малейшего нарушения нейтралитета передать весь свой Тихоокеанский флот Японии. С первого взгляда покажется, пожалуй, очень страшным (?) то обстоятельство, что это известие не только никого не обескуражило, но даже подбодрило всех. Раз забили такую тревогу, значит, наш приход сюда сильно не понравился японцам, и боятся они нашей эскадры здорово, все говорит за это предположение. Стояли мы на Мадагаскаре более 3-х месяцев, мало того, что стояли, а даже не терпели ни в чем недостатка. Нужды нет, что Носсибейские портовые средства ничтожны, зато у нас были три французских миноносца, бегавшие за всем необходимым в Маюнгу и Диего-Суарец. И никого это не возмущало, не пугало, потому что английские морские авторитеты решили, что миссия 2-ой Тихоокеанской эскадры окончена и Мадагаскар – конечный пункт похода. Почему же они пришли вдруг к такому заключению? А вот почему: «Куда пойдет дальше эскадра Рожественского? – гласят английские газеты устами авторитетов, – через Индейский океан – о нет! Этот подвиг является колоссальным по трудности даже для английских броненосцев, несмотря на то, что английские моряки всесторонне знакомы с Индейским океаном. Как же можно допустить, чтобы русские, с маленькими миноносцами, в составе такого громадного количества кораблей, из которых только немногие могут сделать этот переход со своим запасом угля, решились на такое безумие»! Одним словом, английские моряки пришли к одному заключению «куда, мол, дуракам чай пить»! Цель же похода эскадры до Мадагаскара они объясняют намерением, устрашив японцев, добиться более выгодных для нас условий мира.

И вдруг, Рожественский не только решился сделать этот переход, но совершает его благополучно и, сделав, не останавливаясь, около 3¹/₂ тысяч миль, останавливается чуть ли не перед носом театра войны и ожидает небольшого подкрепления, чтобы с полными силами ринуться на врага. Командиры наших угольщиков рассказывают, что весь интеллигентный Сингапур с лихорадочным вниманием следит за нашим последним походом, составлялись колоссальные пари между англичанами: пойдет через океан наша эскадра или не пойдет; затем, когда она вышла, каким проливом мы пойдем Зондским или Малаккским, дойдем ли благополучно, будет ли бой и т. д., и т. д. Да мне кажется, что не один Сингапур волновался, весь мир следил за нами!

Итак, забили тревогу: Рожественский на носу! Да еще с дня на день ждет подкрепления! И вот полетели, наверное, ноты, протесты и тому подобная дипломатическая ерунда. Результат – «убирайтесь вон – стоять нельзя».

Ах, нельзя? – сделайте ваше одолжение 9-го числа все боевые суда снимаются с якоря и идут в море. Отойдя миль 5–6, т. е. перейдя с запасом нейтральную черту – «Стоп машина! В открытом море ведь не возбраняется стоять». В бухте остались только транспорты, спешно нагружавшиеся углем. Эскадра днем стояла с застопоренными машинами, а ночью ходила 3-х узловым ходом, держась все время против бухты, дабы оградить свой транспорт от покушения японцев. Так продолжалось 4 дня. Все это время я был на пароходе Добровольного флота «Воронеж», нагружал углем. 13-го числа утром вышли в море транспорты и, соединившись с эскадрой, пошли все вместе еще немного на север в бухту Ван-Фонг в 25 милях от Камрана.

Ван-Фонг, очень глубокая бухта, врезавшаяся далеко в материк, защищенная с трех сторон довольно высокими горами, но открытая с моря, совершенное пустынна. На берегу ни деревушки, ни даже хижинки, стали на якорь (до следующей вышибки, должно быть), пришло еще 2 или 3 угольщика-немца. Начали погрузку угля. 12 евангелий читали под грохот лебедок и ссыпающегося в ямы угля[125]125
  Речь идет о религиозных обрядах в канун праздника Пасхи. – Р.К.


[Закрыть]. На другой день, в пятницу, как выносили плащаницу, я не видел. Наконец, к 2-м часам дня 15-го приняли около 1000 тонн и отпустили пароход. Странная страстная неделя: в тот же день пошел в церковь на вечернюю службу. Поп, певчие, иконы, свечи – все как следует. Публика только какая-то странная: все черные, как трубочисты, в угольной пыли, поминутно входят, торопливо крестятся, поставят свечку и быстро куда-то уходят. А в проходящие через церковь 2 угольные шахты с грохотом сыплется уголь и временами заглушает своим шумом даже певчих (это убирают с палубы уголь в ямы). В самом разгаре службы вызвали всех наверх ставить сетевое заграждение. А по окончании всенощной чуть ли не прямо из церкви бежишь заряжать на ночь орудия и подкатывать к ним снаряды.

В субботу думал немного отдохнуть и привести себя в порядок. Не тут-то было: пошли всякие другие приемки – машинное масло, мука, быки и так далее. Наконец, после обеда принялись за приборку корабля. Но разве можно в 4–5 часов привести в порядок корабль при теперешних обстоятельствах. В общем, кое-где вымыли, кое-что покрасили, поприбрались, и броненосец хоть снаружи принял мало-мальски праздничный вид. Небольшой скандал вышел только с трубами. Одну трубу выкрасили, а другую не успели, так и осталась одна труба некрашеная. Ночью во время службы и разговения усиленная бдительность – приказание адмирала. Половина плутонговых командиров на своих местах. На разговении присутствовал командир и до тех пор, пока он не ушел, было скучно и натянуто. Дело в том, что в последнее время отношения между ним и офицерами стали очень скверными. Изнервничался он до того, что временами можно принять его или за сумасшедшего, или идиота. Предъявляет офицерам непосильные требования, кричит и беснуется, как исступленный. Со старшим офицером рассорился окончательно. На убеленного сединами человека кричит, что посадит его под арест. Благодаря этому, Арамис ищет поддержки в офицерах и стал очень милым человеком, нет худа без добра!

Когда ушел командир, стало оживленнее, засиделись до света.

Сегодня, первый день Пасхи ознаменовался у нас очень скверным инцидентом, которому я придаю большое значение. Утром для команды зарезали больную корову и стали варить из нее пищу. Когда один матрос громко сказал, что корова эта умирающая, командир, слышавший это замечание, приказал посадить его под арест на хлеб и воду. Результат вышел плачевный: команда стала во фронт и громко стала требовать освобождения арестованного. На приказание разойтись не трогалась с места. Повторилась нахимовская история. Это все еще ничего бы, инцидент можно бы было уладить, но как поступил командир: он, не выходя из рубки, отдает приказание немедленно выбросить за борт пайки [из] больной коровы, зарезать лучшего быка и выпустить арестованного […] (пропуск в машинописи. – К.Н.). Когда мы узнали о последнем, у нас опустились руки.

Страшно подумать, что будет дальше. Несмотря на очевидное желание командира скрыть эту историю от адмирала, Всеволод Львович[126]126
  Лейтенант В.Л. Модзалевский. – К.Н.


[Закрыть], стоявший во время этого инцидента на вахте, подает рапорт и обещает, в случае, если рапорт застопорится у командира, требовать чтобы делу был дан законный ход.

20 Апреля. Китайское Море

Пасхальная история разрешилась вчера самым неожиданным для нас образом. В 9-м часу утра на «Суворове» был поднят сигнал: «“Орлу” ожидать адмирала». Боже, какая поднялась у нас полундра. Приборка началась сразу такая, какой не запомнил уже «Орел» давно. Но что можно сделать в каких-нибудь 20–30 минут. Не успели поставить трапа, как к нам уже подходит адмиральский катер. К счастью, адмирал не вздумал взбираться по наскоро поставленному для него штормтрапу, а крикнул мимоходом «поставить трап», проследовал дальше на «Ослябя». Наконец, трап поставлен, наверху наскоро прибрано, команда и офицеры во фронте. Конечно, все это время на командира и жалко, и противно было смотреть, до того он волновался, суетился и до того выглядел растерянным.

В скором времени подходит адмиральский катер, и вслед за тем на шканцах показывается высокая осунувшаяся фигура адмирала. Узнав, что команда у нас разбита на смены, которыми заведуют офицеры, он приказал поставить команду во фронт по сменам, офицерам стать против своих смен. Тотчас же по отдаче приказания команда стала перестраиваться. Адмиралу должно быть показалось, что команда двигается вяло, потому что он гаркнул: «Бегом, бараны!» Это был такой грозный и вместе с тем презрительный окрик, что адмирал казался колоссом в своем величии, а все остальные, действительно, стадом баранов. В следующее затем мгновение перестроение было готово, и все с замиранием сердца следили, что будет дальше. Адмирал потребовал зачинщиков. К нему тотчас же были приведены 8 человек, замеченных в тот день, как наиболее дерзкие и нахально требовавшие освобождения арестованного. Среди этих 8 человек находился матрос Тимофеев, давно уже отличавшийся, как первый кандидат на Сахалин. Адмирал…

На этом слове записки прерываются, т. к. остальная часть их утеряна 15 Мая (примечание Л.В. Ларионова. – К.Н.)

20 Августа 1905 г. Япония. Киото. Лейтенант Ларионов.

ОР РНБ. Ф. 422. Ед. хр. 17; Ф. 524. On. 2. Ед. хр. 57. Л. 2-84; ОР РНБ. Ф. 524. On. 2. Ед. хр. 57. Л. 2-91. Подготовка к печати, биографическая справка и комментарии К.Б. Назаренко