Текст книги "Вехи истории. События. Времена. Лица"

Леля Россинина
Москва

 
Мой дядя был на той войне.
Красивый был, но очень молод.
Что знаю о его судьбе?
Вот, рассказать нашелся повод.
 
 
На желтых фото прошлых лет,
Померкнут молодые лица,
Как отдалить мне тот момент,
Когда все может позабыться?
 
 
С отцом сражался под Москвой,
Вгрызались в землю, умирая!
У каждого был жребий свой,
У каждого судьба другая.
 
 
Вторая битва – Сталинград!
Отца уж нет, война жестока.
В той бойне уцелел солдат,
Из смерти вырвался потока.
 
 
Но воина святой удел,
Стране своей служить достойно.
Не прятаться от ратных дел,
Другие жили, чтоб спокойно.
 
 
Бой третий – Курская дуга.
С той цифры «ТРИ» – шаг в бесконечность.
«ТРИ» дела, слова, «ТРИ» шага…
Остаться жить, подвинув вечность.
 
 
Кто эту цифру «ТРИ» пройдет,
Кто в эту сказку поиграет,
Бессмертие тот обретет,
И жизнь у смерти отыграет!
 
 
Приказ получен: «Наступать!!!
Любой ценой взять „Василево“»,
Что от войны всем милость ждать,
Мир отстоять давали слово.
 
 
И клятву верности держа,
Присягу честно выполняя,
Идя по лезвию ножа,
За жизнь, со смертию играя.
 
 
Броня у танка велика,
Те, кто внутри, закрыт бронею.
Пехоты участь нелегка,
Защита, собственной спиною…
 
 
Он не боялся наступать,
Свой долг солдатский выполняя,
Родную землю отстоять,
Других от смерти защищая.
 
 
Вот, миг, когда они сошлись.
ТАНК вышел против ЧЕЛОВЕКА!
Был бой жесток! Они дрались!
Секунда каждая – полвека!!!
 
 
Танк вспыхнул и горит огнем,
Застыл, ему не шевельнуться.
Солдат в сознании своем,
Рисует дом, чтобы вернуться!
 
 
Но силы нет, вперед идти,
Как решето пробито тело.
Друзья далёко впереди,
Но дело сделал он умело!
 
 
Он не пойдет уже домой,
Он не боялся так сражаться,
Чтоб не отдать земли родной,
Не кланяясь, на ней остаться…
 
 
И только маленький конверт,
Весть принесет о человеке,
Узнает мать, что сын поверг,
Врага, и…сам…ушел…навеки…
 

18 июля 1964 года под предлогом строительства метрополитена, на Преображенской площади храм Преображения Господня был взорван. Это был последний в Москве факт уничтожения действующей церкви. К 2015 году храм был восстановлен по обмерным чертежам 1883 года и фотографиям XX века в таком виде, в каком его застал взрыв.

 
Здесь воссоздали храм, который погубили…
Его простой солдат закладывал в века.
И пусть святыню ту предательски убили.
У варвара-врага не дрогнула рука.
 
 
На полковом дворе построенная церковь,
За кровные гроши, явила миру лик,
Чтоб заходил в нее гуляка и отшельник,
Мог отдохнуть душой и юный и старик.
 
 
Преображенский полк!!! Истории солдаты!!!
Вы верностью своей прославились в веках!
Великому Петру, вы, присягнув когда-то,
России мир несли на собственных руках!
 
 
Во тьму не пропадет что создано во благо,
Обильно полито и кровью и слезой…
И пеплом прорастет, и ляжет тенью флага,
И возродится Храм духовной чистотой!
 
 
Столетия спустя, вновь поднялась святыня.
Пред ней, невдалеке, стоит простой солдат.
Они вдвоем теперь, с когда-то и поныне,
Свой караул несут, России мир хранят!
 

 
Прекрасен видимый пейзаж!
Полет души, что легкий ветер!
Я радуюсь, как много лет назад,
Что есть такое место на планете!
 
 
Здесь древних крепостей немой укор,
Здесь Херсонес и город Симферополь,
Бахчисарай, и Ялта, и Мизхор,
И город русской славы Севастополь.
 
 
За полуостров милый и родной,
От зон степей и до садов шумящих,
Отцы стояли намертво, стеной,
И не боялись пуль на них летящих.
 
 
И тот, кто эту землю отстоял,
Другим ее для жизни оставляя,
Рукой своей российский флаг держал,
Его сынам и внукам завещая!!!
 
 
История, как ни крути, тверда,
Но и она умеет ошибаться,
А, правда независима, горда,
В наш мир приходит с совестью тягаться.
 
 
Как важно помнить, важно не забыть,
Места, где кровь людей пролита.
Народа ратный подвиг оценить,
Неужто все историей забыто?!
 
 
Но памяти живет святой закон,
Напомнит неучам истории былое!
Поднимется со всех земных сторон,
Святое воинство, российское, немое…
 
 
И будет охранять теперь в веках
России нашей, матушки, границы,
Я снова здесь, в Крыму, я слышу птиц в садах,
И солнца луч играет на ресницах!
 

Марина Зайцева (Гольберг)
Москва

 
…Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная,
Матушка-Русь!
 

Н. Некрасов

 
Вечевая и земская,
Рабская и бунтарская,
Безбожная, пролетарская,
Царская, президентская,
Православная, языческая,
Пьянствующая и дикая,
Темная и космическая —
Мечтательница великая!
 

Россия – страна с непредсказуемым прошлым.

Медийная реплика

 
Белый голубь – Чапай.
Черный коршун – Колчак.
Сотню раз повернули
Все – и этак, и так:
Черный коршун – Чапай…
Белый голубь – Колчак…
Только как ни верти,
Только как ни крути —
В исторических дебрях
Истины не найти.
В зеркалах невзначай
Отразит полумрак:
Смерд налево – Чапай…
Барин справа – Колчак…
 

 
Витязь встал у камня на распутье,
Молча на три стороны глядит:
Ехать вправо – козни; влево – плутни;
Прямо – в лапы смерти угодит…
Под конем шуршит песок зыбучий,
В вышине – зловещий грай ворон.
Крадучись, как волчьи стаи, тучи
На него ползут со всех сторон.
Соловей-разбойник дико свищет.
И трехглавый змей плюет огнем.
Отчины глухие пепелища
Тянутся за мрачный окоем.
Ранами и шрамами измечен,
Не умея живота беречь,
Развернул в косую сажень плечи —
Поскакал судьбе извечной встречь.
…Времена не изменились в сути:
Жизнь на милосердие скупа.
И как прежде – витязь на распутье.
И в траве белеют черепа.
 

 
День ли…
Ночь ли…
Ропот грома дальний…
Черный ворон…
Черная гроза…
На портретах
Маршалам опальным
Протыкали пальцами глаза.
Разве мы из плоти?
Мы из стали —
Если нашей вере нет конца.
И в мозгу, и в сердце:
«Сталин!»
«Сталин!!!»
Он один —
За мать и за отца.
Но пронзило
Ясностью горячей,
Будто бы отхлынула слеза.
Только что нам
Маршалам незрячим,
Всем, —
В ГуЛАГе сгинувшим, —
Сказать?
И уже вздохнуть
Пора бы вольно —
Идол сброшен.
Жертвенник погас.
Отчего же
Душам нашим больно?
Души, души,
Отпустите нас!..
 

Б. Корнилову, П. Когану, П. Васильеву

 
На крыльях бешеных романтики
Судьбу вздымая на дыбы,
Неслись в грядущее, как всадники,
О время расшибая лбы.
И нож, и пули настигали вас:
В боях, порой – из-за угла.
И навсегда озера ваших глаз
Метель эпохи замела.
Вы были в помыслах прекрасные —
Хуле и лжи наперекор.
Но мойры – судии пристрастные —
Свой подписали приговор.
И романтизм ваш был блистателен —
Свободы обагрен огнем.
Мои наивные мечтатели!
Вы все испепелились в нем.
 

Сестре Доре

 
Как свирепа 41-го зима!
Здесь сойдешь от слез и голода с ума.
А девчоночке всего шестой годок.
А блокада накатилась на порог.
А братишка – младше вдвое, слаб и худ,
С головой закутан в старую доху.
А в окне морозном мамы не видать.
И два дня, как в доме кончилась еда.
Вечерами свет включать запрещено.
И крест-накрест все заклеено окно.
И воюет где-то папа далеко.
И давно уже нет писем от него.
И еще не знает девочка всего:
Что погибнет ее папа через год.
Что в их дом снаряд
     фашистский угодит.
Ранит с братом их. Все это впереди.
И что будет много сотен дней подряд
Защищать тебя и брата Ленинград.
Но уснула ты, умаявшись от слез.
За окном затвором щелкает мороз.
Спи, девчушка, спи…
     Годину пережить —
     И еще сто лет на свете
     будем жить!
 

 
Она не вскрикнет: «Не пушу!» —
Хотя тревога сердце тронет.
Но лишь к сыновнему плечу
Тихонько голову приклонит.
А он к груди её прижмёт.
И налегке уйдёт из дома.
И беспримерный будет взлёт
Со стартплощадки космодрома.
Планете всей про наш успех
Москва торжественно объявит.
А мать об этом раньше всех
Сверхчутким сердцем угадает.
И звёздным возвратится сын.
А ей – регалии другие:
Бороздки новые морщин
И прядки свежие седые.
 

 
Нефтегорцы мои, нефтегорочки.
Крепко спите под глиняной корочкой.
Крепко гравием-щебнем укатаны.
Глубоко и надежно упрятаны.
Глубоко и надежно упрятаны.
Безутешно и горько оплаканы.
Отступились от вас МЧСники.
И закрыли досье ФСБэшники
И бюджету, конечно, отдушина:
Нынче средства на вас не отпущены
Ни на воду, ни на отопление,
Ни на прочее ученье-лечение.
Нет людей – нет проблем…
Вы не встанете.
Забастовками власть не достанете.
Зарастают вокруг вас дороженьки.
Но теперь все вы дома.
     У Боженьки.
 

28.05.1995

 
Безмерный мир и прост, и сложен —
И непонятен, между тем.
В нем царствуют системы множеств,
Царят в нем множества систем.
Звезда и капля дождевая,
Цветок, пылинка и агат,
И гамма-луч, и плоть живая
В себе загадочность таят.
Узор снежинки, след кометы,
Реактор Ферми, сердца стук,
Полет пчелы, венок сонетов —
Замкнулось все в единый круг.
И для людей стал камнем пробным
Мир, непонятный и простой.
Дыра озонная… Чернобыль…
И гриб зловещий над Землей.
 

25.04.1986

 
…Той земле очень хочется пить.
Там сто лет не бывало дождей.
Чтобы вдоволь ее напоить —
Нужно крови ей теплой твоей.
Та земля неспособна рожать —
Невзлюбил эту землю Господь.
Чтобы щедро ее удобрять —
Ей нужна твоя сочная плоть.
Ну куда тебе, парень, идти,
Если все расписала судьба?
На войну! – нет иного пути.
Слышишь: рядом с тобою стрельба.
И с какой не взгляни стороны —
Нет резона стоять у крыльца.
Все одно: ты – заложник войны
А войне и не видно конца.
 

1979

 
Это – сон?! Поскорей бы проснуться —
Сна тенета с лица стереть.
И в счастливую явь окунуться,
И в сыновни глаза посмотреть.
Бесконечный горячечный бред —
Может, ночь, может, тысячу лет…
То обстрела ночной кошмар
Или послепожарный угар?
Я одна – с керамической урной,
 
 
Что прикрыта салфеткой ажурной,
Мною связанной.
Кончен бой…
Не закрыть мне тебя собой.
 

Памяти Бориса Чичибабина

 
Я по улицам
В недоуменье брожу
И привычного в них
Больше не нахожу.
Неуютно и зябко,
И горестно мне —
Словно я эмигрант
В своей бывшей стране.
Я иду по земле,
Всем чужая вокруг.
И не знаю уже,
Кто мне враг,
А кто друг?…
Не по-нашему здесь
Говорят и поют…
А в моих городах
Чужестранцы снуют.
А в моих деревнях
Запустения жуть.
А в моих родниках
Нездоровая муть.
Я не знаю корней.
Я не помню родства.
А на ниве моей
Трын-трава проросла.
Этой странной страны
Умер мудрый поэт.
И не знаю сама:
Я жива или нет?…
 

1991

 
Скрипнет ствол, чернея наготою.
Дрожь по голой кроне пробежит.
И пространство хмурое, пустое
Словно пеплом вдруг запорошит.
Сердце до краев нальется болью
Долгой астенической тоски.
Прогрохочет поезд, как обойму
расстреляв. На мелкие куски
Разобьется тишина над лесом —
Беженке приснится гул войны.
Хрустнет ветка
с пистолетным треском…
Смутным ожиданием полны,
Ощупью свой путь особый ищем
(Небеса осенние темны),
Как слепцы, кружа над пепелищем
Выжженной безверием страны.
 

 
Вся страна, как лесная деляна:
Резка… Рубка… Откат… Распил…
Так ее распускают рьяно
На рубли, на баксы – в распыл!
Вкус наживы мозги дурманит.
Взятки… Подкуп… Обсчет… Обвес…
И наивную деву манит
С гнилью яблоком хитрый бес.
И отмажут за мзду, и засудят —
Разрешится любой вопрос.
Тридцать сребреников Иуде…
И распят на кресте Христос.
 

Не дай бог жить в эпоху перемен

Конфуций

 
Эпохи ельцинской «сюрпризы» и «призы».
Теперь мы шлем ее к такой-то матери…
Но постигали мы тогда азы
Свободы и желанной демократии!
Рубили лес! И щепки, что в народ
Летели, не казались нам опасны…
Из прошлого страна рвалась вперед
Под триколором – растоптавши красный.
«Товарищей» сменили «господа»,
Тогда Союз наш в клочья разносило —
Ведь из туманна хаоса звезда
Надежды восходила над Россией.
Нас – сотворенный нами – вел кумир
(мы заповеди Божьи знаем плохо…).
Но нам тогда рукоплескал весь мир —
Ведь зарождалась новая эпоха.
И дров он наломал, да и голов…
Хлебнув сполна «совковые» мытарства,
Мы верили: не худший из миров
Он строит на обломках государства.
Примнилось: из туннеля брызнул свет.
Мы, голову сломя, туда рванули.
Но, протрезвев, плюем кумиру вслед
И материмся: нас опять «надули».
 

1999

 
С Островов на Востоке
     России в упор не видать.
За моря, за туманы смотри —
     зря глаза промозолишь.
До Страны Поднебесной
     зато нам – рукою подать.
До Страны Восходящего Солнца —
     два шажка воробьиных всего лишь.
Здесь у времени тоже
     какой-то особый отсчет:
Азиатское время
     течет с нашим временем вровень.
Может, русские мы
     иль какие другие еще —
Мы давно азиаты с тобой
     по земле, по судьбе – не по крови.
А в Московии где-то
     своя – непонятная – жизнь.
Для нее Острова те —
     абстрактней, чем Северный полюс.
Ты за твердь островную
     зубами покрепче держись.
А пока что до лучших времен
     затяни-ка потуже свой пояс.
Нас тайфуны-цунами
     с этой земли не сметут.
Лихолетье в муку перетрем
     и невзгоды, как боль, пересилим.
И все реже нам снится
     летний цветочный уют
Где-то в отчей рязанской,
     вологодской и вятской России.
 

 
Мир – перевернутая пирамида —
Дрожит на безумия нитке.
И вот уже пояс тяжелый шахида
Затянут на теле шахидки.
Шахидки… Явление новое…
     Диво!
И факт словообразованья.
Лингвисты, внесите в словарь
     коррективы,
Расширьте статью толкованья.
Что с миром случилось?
     Природа восстала —
И «плюс» поменялся на «минус».
И женщина давит на кнопку запала,
В толпу беззащитную вклинясь!
Инстинкт материнства? —
Геном исковеркан.
Бесплодная плоть кровожадна.
Что жизнь сберегало —
     померкло. Ослепло.
Ослепшее – мстит беспощадно.
Мужском этот мир, в коем правит
     жестокость,
Играющий в бомбы и танки,
Шахидки теснят —
      «амазонки Пророка»
И войн бесконечных мутантки.
 

2000

 
…Через весь океан, сквозь любой ураган
возвратятся домой корабли
 

Севастопольский вальс

 
Поруганный, оболганный, побитый,
Как ветеран – ненужный и забытый,
Ты брошен был на произвол судьбы.
Достоинства ты все же не теряешь.
И по ранжиру улицы равняешь —
Ты полон жажды жизни и любви.
Пусть на щеке обветренной твоей
Болезненно щетина серебрится,
Но офицерской выправкой своей
Еще по праву можешь ты гордиться.
О Севастополь! – Воин и мужчина.
В глазах твоих растаяла кручина.
Сегодня ты не тот, что был вчера —
Закончилась нечистая игра!
Ты был врагам России не по нраву…
Но не стереть твою былую славу
С геройского и светлого чела.
Тебя спустить пытались, словно стяг,
Чтобы обречь на вечное забвенье,
И – слабого – поставить на колени.
Но ты – невзгодам вопреки – моряк!
Достоинство и Доблесть неизбывны.
Всем ураганам и штормам, и ливням
Тебя из нашей памяти не вымыть,
Из сердца россиян тебя не вынуть —
Как пулю, как осколок фронтовой,
Что по ночам к ненастью жжет и ноет.
И с честью снова вышел ты из боя,
Израненный, ослабший, но – живой!
Ты – город русской Доблести и Славы.
Здесь властвовали те, что были правы
Несправедливой, лживой правотой.
Сочтя слепой Истории капризы,
Мы встали выше распрей и обид.
Здесь каждый подвиг твой
В скрижали вписан,
Андреевскими флагами обвит.
А город покидали корабли…
И от Новороссийска и Кронштадта,
Владивостока и Калининграда —
Поклон ему великий до земли.
 
 
Вернулись в Севастополь, корабли!
 

2014

 
Если б люди умели дышать под водой,
Он бы выжил – сыночек. Такой молодой…
И еще девяносто две выжили б с ним —
Что летели тем рейсом в сирийский Хмеймим.
В небесах если б люди умели летать
И свободно парить, словно птицы…
Только стрелки часов не вращаются вспять.
И чуда, увы, не случится.
И над морем всплывала белесая рань.
Полный штиль – на бескрайние мили.
Год собрал високосный смертельную дань.
И статистики список закрыли.
И ни звука. Ни всплеска – до рези в глазах.
Девяноста двух жизней никто не вернет.
     Новогодний канун обернулся бедой.
Ветер скорбно эоловой арфой поет…
Если б люди умели парить в небесах!
Если б люди умели дышать под водой!
 

25 12.2016

 
Уходят тихо наши ветераны —
Геройские уходят старики.
Но их портреты в синей майской рани
Сливаются в бессмертные полки.
Они навеки живы в сердце нашем —
Нам совесть не позволит забытья.
Поименованных и безымянных павшим
Бессмертье воздала страна моя.
Они ввергают в злобу и смятенье
Фашистов – не добитых в пух прах.
Наводит гордое России возрожденье
На выползков змеиных смертный страх.
Подонок Гитлера, бандеровец наследный,
Когда ты ворошишь пчелиный рой —
Смотри: Бессмертный полк перед тобой.
И бой твой станет – первый и последний.
 

09.05.2018

 
Осень. Сонно шуршит листва —
Готовит зиме колыбель.
Я сквозь шорох слышу слова:
Севастополь… Гурзуф… Коктебель…
У Никитских ворот стою —
Меня снежный закутал смерч.
Сквозь метель я громко пою:
Феодосия! Ялта! Керчь!
Ручейками весна зазвенит —
Птичий хор заполнит простор.
Буду в солнечный петь зенит:
Аюдаг! Карадаг! Ай-Тодор!
Вновь от зноя море спасёт.
Бриз прохладный спорхнёт от звёзд.
     В Крым меня снова перенесёт
     На могучей руке Крымский мост.
 

09.11.2018

 
Гудят бураны
     хлесткие и злые,
Коростой стужи
     даль обложена.
Весна крыла раскинет
     над Россией —
От хворей вновь оправится она.
Ее мы обустроим и украсим.
Сожжем в костре
     тифозное хламье.
Настанет на Руси
     великий праздник.
Мы молимся усердно за нее.
Ведь преданность стране
     у нас не птичья.
На юге птица
     жить зимой вольна.
Легко любить Отчизну
     в час величья.
Трудней любить,
     когда она больна.
Мы окна ей широкие поставим.
Венцы заменим.
     выровним пути.
И павших за нее
     светло помянем.
И станет нам легко
     вперед идти.
 

 
Век
Над Россией
Прокатил гремя
И скрежеща
Расплавленным металлом.
Там было все:
Победы и скандалы.
В избытке войн
Хватило
И огня.
Года неслись —
То с гиканьем и свистом,
То, в прозябанье,
Медленно плелись.
Там жили гении,
Авантюристы,
Монарх,
Безбожники
И коммунисты,
Герои,
Космонавты,
Террористы,
И рабство,
И свобода,
В общем – жизнь.
Какие имена
Остались там!
Их не укроют
Времени завесы —
Ученые,
Поэты, поэтессы:
Цветаева,
Флоренский,
Мандельштам…
О, беспощадна
К ним была страна!
Во имя
Непонятных идеалов
Их столько на алтарь
Советов пало:
И Гумилев,
И Пастернак,
И Бродский,
Есенин,
И Вавилов,
И Высоцкий…
Нам не оплакать
Эти имена…
 
 
…
 
 
Моя
Непредсказуема
Держава.
Тебя умом
И вправду не понять.
Ты со скрижалей
Символы сдирала
До мяса, —
Чтобы снова
Их принять…
Итожа
Все деяния твои,
И помянув без злобы
Век ушедший,
Утешимся —
С поправками на Вечность, —
Что мы,
Продравшись сквозь него
В крови,
Не растеряли
Веры и любви.
И сохранили в душах
Человечность.
 

2000

Марина Шамсутдинова
Москва

Расскажи о падении Трои

Раз уж нету других новостей

Дана Курская

 
Не пала Троя, Агамемнон пал,
Царь Одиссей закопан как собака.
Достойным мужем Пенелопе стал,
Тот, кто прикончил в схватке Телемаха.
 
 
Израильтяне, как Троянский конь
Тараном не прошибли стены Трои.
Сошел с небес божественный огонь,
Защитой Трои стал славянский воин.
 
 
История не догма на века
Она из праха, завиранья, тлена.
Европы нет, Скамандрий – сын полка,
А Сирия – прекрасная Елена.
 

1.

 
Украинская мифическая
Война со своей тенью.
Включите же электричество.
Двое в комнате – я и Ленин.
 
 
Жертвы на этой мифической
Вполне себе настоящие
Дети в жутких количествах
Зарыты в сосновых ящиках.
 
 
Ещё высоту виртуальную
Берёте железным приступом.
Война до сердечного приступа
За президента Навального.
 
 
Сколько на этой мифической
Убито? Буржуям мало.
Конец мировому правительству.
Россия не пала.
 
 
Конец мировому владычеству,
Включите же электричество!
 

2.

 
Что постили бы в сорок первом
по немецкому интернету?
Казнь молодогвардейцев в прямом эфире?
Радостные украинские дети
с немецкой шоколадкой?
Сайт «Партизанен»,
социальные сети – «Истинный ариец»?
Сельские жители под вывеской —
«Это наш выбор»?
Счастливые славянки в немецких борделях?
Эшелоны подростков, отъезжающие на заработки
в объединенную гитлеровскую Европу?
Видео-урок
«Поделки из кожи и волос еврея»?
 

Только не сжата полоска одна…

Н. А. Некрасов

 
Самолёт не прилетит,
Та страна не повторится,
Салом жирным сталактит
Капает на крылья птице.
 
 
Синей птице, где страна,
Словно памятник Надежде,
От побед ослеплена
И не видит то, что между.
 
 
Смрад газетной полосы,
По такой не взмоешь в Космос
И в угоду Лао Цзы
Стонем: «Глиняный колосс, мол».
 
 
Над «Авророй» белый флаг,
Алый парус сгнил в подвале,
Плаха, звёздочка, ГуЛАГ,
Сказки на ночь тёти Вали.
 
 
Кто-то чистит полосу
И однажды так случится
Посреди Страны, в лесу
Сядет раненая птица.
 
 
С крыльев птицы отпадёт
Дрянь бездушного пространства,
Приземлится самолёт
Без отчизны, без гражданства.
 
 
Посреди враждебных стран,
На одном открытом нерве,
Гордый, справедливый, первый
Сядет самолет «Буран»
 

 
Меня сегодня отравили ядом,
На крымской, кровью политой земле,
Вспороли мозг осколочным снарядом,
Ведь эта падаль проживает рядом,
Как яйца глист на вымытом стекле.
«Я господин гостиного двора,
Я падишах коровника и баньки,
Торговец рыбой – это не игра,
Пусть на пороге вздыбленные танки,
В моём подвале сало и икра
И есть вода в колодезном гидранте» —
В нём спит с войны кулацкая порода,
Он армию из западного сброда
Любовно и детально вспоминал
(Его же лично немец не пинал,
Он яйцеклеткой ещё в мамке спал).
Любил порядок, позволял рыбачить,
Давал работать, выгонял батрачить.
Украл корову? – то «румынский хачик»
А немец поднимает жирный пальчик
За самосуд два дома расстрелять.
Не трогать только будущую мать,
Она моя, не только постирать,
наложницами у румын и немцев
И стряпают от них себе младенцев.
Дедуле сложно – он – живая мина,
Оставленная спермой господина.