Текст книги "Кавказ. Выпуск XVIII. Трагедия изгнания"

Сознавая всю опасность для нас такого положения в Чечне, граф Евдокимов, вслед за покорением Восточного Кавказа, предложил отделить ее от гор Линией наших станиц и укрепленных штаб-квартир, расположенных у выходов ущельев Черных гор. Для того же, чтобы при этом не произошло стеснения в довольствии землей, полагал часть чеченцев и карабулаков переселить в Малую Кабарду, жители которой в то время изъявили желание переселиться в Турцию. Вследствие этих предложений в 1860 году поселены были в предгорьях Малой Чечни станицы 2-го Владикавказского полка – и часть малокабардинцев выселилась. Чеченцы поняли, к чему клонились эти меры, и решили им противодействовать силой: произошло восстание в Ичкерии и в Аргунском округе; во всех лесах появились значительные шайки абреков. Но восстания эти были подавлены; наиболее виновные в них общества Акинское и Беноевское выселены на плоскость; карабулакам приказано переселиться в Кабарду. Нет сомнения, что энергическое продолжение принятой системы действий привело бы к цели, хотя и не без затруднений, может быть немаловажных. Но, к сожалению, граф Евдокимов, по причине назначения его командующим войсками Кубанской области, не мог лично заняться исполнением предложенных им мер. Назначенный вместо него командующим войсками Терской области генерал-лейтенант князь Мирский не разделял его убеждений; он полагал, что уже настала пора действовать в Чечне мерами кротости и что достаточно внушить горцам доверие к нам, для того чтобы прекратить навсегда враждебные их замыслы. Он, отклонив малокабардинцев от переселения в Турцию, объявил чеченцам, что дальнейшее водворение станиц отменяется и что земли, которые для станиц предназначались, останутся их собственностью; акинцам и карабулакам дозволил водвориться на прежних местах. Озадаченные крутым поворотом системы, чеченцы в первое время действительно были обрадованы этими распоряжениями и оказали ревностное содействие к уничтожению гнездившихся тогда в горах шаек Уммы и Атабая. Но вскоре они стали объяснять действия нового начальника иным образом. Они приписали снисхождение и уступки слабости и боязни нашей общего с их стороны восстания. Снова появились абреки, возникло учение зикр[57]57
  Зикр – воспоминание, упоминание, чтение громким голосом Корана и произнесение имен Бога.


[Закрыть] и вся Чечня приняла положение, вовсе не свойственное покоренному перед победителем. Урок, данный зикристам в Шали, и покорение Западного Кавказа образумили чеченцев, заставили их присмиреть, но никак нельзя ручаться, чтобы это было надолго, тем более что меры, начатые графом Евдокимовым и прерванные его преемником, поставили и чеченцев, и казаков 2-го Владикавказского полка в такое положение, в котором ни те ни другие долго существовать не могут.

Начав приводить свой план в исполнение, граф Евдокимов, как выше сказано, выселял чеченцев из гор на плоскость; земли же, оставшиеся свободными, занял казачьими станицами, в намерении водворить чеченцев в Кабарде. Но, как кабардинцы остались, то все население Чеченского округа, состоящее из 81 300 душ, стеснилось на пространстве 70 кв. миль; таким образом, на каждое семейство приходится в аулах от 5 до 10 десятин, то есть не более двух десятин на душу. При такой тесноте не только развитие хозяйства, но даже существование народа не может считаться обеспеченным. Теперь не проходит весны, чтобы аулы во время начала полевых работ не начинали споров между собой из-за 2–3 десятин – споров, кончавшихся всегда схватками и убийствами. Многие из нуждающихся в земле тайком уходят в горы и водворяются в трущобах, откуда были выселены и где присутствие их положительно признано вредным для безопасности края; приходится изгонять их оттуда силой оружия.

С другой стороны, и наши казачьи станицы, водворенные на Ассе, и Датыхская станица, поселенная на Фартанге, выдвинутые вперед, расположенные на местах, крайне стесненных, лесистых, и со всех сторон окруженные населением, которое считает казаков главной причиной своего стеснения, поставлены в положение крайне невыгодное и даже опасное. Они не только не усиливают нас, но ослабляют, требуя постоянных гарнизонов от регулярных войск. Датыхская станица положительно не может существовать в настоящем положении[58]58
  По проекту графа Евдокимова предполагалось на Фартанге водворить еще другую станицу у Булата, и тогда эти две станицы могли бы взаимно поддерживать одна другую.


[Закрыть].

Бывший начальник Чеченского округа генерал-майор Кундухов, и по службе своей, и по своему происхождению близко знакомый с положением горцев, в записке, представленной им командующему войсками, говорит о Чеченском округе следующее: «Оставляя горцев в настоящем положении, не следует верить в будущее спокойствие. При настоящем положении нельзя не смотреть на них и на правительство, как на две воевавшие стороны, стоящие друг против друга, из коих побежденная выжидает случая возобновить ожесточенную борьбу».

Чтобы выйти из этого неопределенного, но тяжкого для нас положения, представлялось два способа действий: решительный – переселение всех чеченцев, силой оружия, если окажется необходимым, на левый берег Терека и Сунжи, с водворением на местах их жительства станиц 1-го и 2-го Сунженских казачьих полков, или же более медленный – постепенное ослабление чеченского населения в горах добровольным выселением его на плоскость и поощрением переселения в Турцию.

Выбор главнокомандующего Кавказской армией, согласно выраженной высочайшей воле, остановился на разрешении чеченского вопроса мирным путем, а именно расселением части населения Большой и Малой Чечни в Малой Кабарде и по аулам Надтеречного наибства (при размежевании которого в состав аульных наделов была включена запасная земля с целью доселения аулов этого наибства 1000 семействами переселенцев из Большой и Малой Чечни), а также склонением некоторой части чеченского народа к переселению в Турцию.

VII

Генерал-майор Кундухов и его переговоры в Константинополе. – Возбуждение чеченцев к переселению. – Саад Уллах, наиб малочеченский, и Алико Цугов, старшина карабулакский. – Начало переселения и содействие оному правительства. – Расходы. – Командирование в Азиатскую Турцию капитана Зеленого и затруднения, противопоставленные ему тамошними властями. – Нусрет-паша. – Положение чеченцев и попытка их возвратиться на родину. – Эмин-паша Эрзерумский. – Противодействие чеченцев турецким властям и их бесчинства в Муше. – Движение чеченцев на Арпачай и их обезоружение. – Затруднения турецкого правительства. – Выселение чеченцев в Месопотамию. – Новая попытка их возвратиться на Кавказ и прорывы некоторых партий в наши границы. – Нищета и бедствия чеченцев. – Водворение некоторых партий в Терской области. – Стремление дагестанских горцев к выселению. – Предположение о водворении возвращающихся переселенцев на свободных казенных землях Лабинского округа. – Усиление бдительности на кордонах. – Появление на Кавказе эмиссаров из выселившихся горцев. – Новое появление чеченских партий в Закавказском крае

1864–1871 годы

Но еще до получения в Тифлисе высочайшего повеления по чеченскому вопросу великий князь Михаил Николаевич поручил генерал-майору Кундухову[59]59
  Кундухов Муса-Алхас, из тагаурских алдар, родился в 1820 году и воспитывался в Павловском кадетском корпусе, из которого выпущен в 836 году корнетом, с состоянием по кавалерии при Отдельном Кавказском корпусе. В 1837 году ему пожалован голубой мундир, а в следующем – чин поручика. В 1839 году Кундухов был прикомандирован к Горскому казачьему полку и за отличие против горцев произведен в штаб-ротмистры; в 1841 году ему пожалован орден Св. Владимира 4-й степени с бантом и чин ротмистра; в 1844 году он был прикомандирован к Владикавказскому казачьему полку; в 1847 году произведен в майоры; в 1849 году назначен начальником команды горцев, отправленных на службу в Варшаву, и командующим Кавказским конно-горским дивизионом; в 1850 году произведен в подполковники; в 1852 году назначен состоять при Отдельном Кавказском корпусе; в 1853 году награжден золотой шашкой с надписью «За храбрость»; в 1857 году произведен в полковники; в 1858 году награжден орденом Св. Владимира 3-й степени с мечами; в 1359 году назначен начальником Военно-Осетинского округа и председателем комиссии, учрежденной при том округе; в 1860 году назначен и. д. начальника Чеченского округа и произведен в генерал-майоры; в 1861 году утвержден в последней должности и награжден орденом Св. Станислава 1-й степени; в 1862 году он удостоился получения ордена Св. Анны 1-й степени, а в 1863 году был отчислен от должности начальника Чеченского округа, с состоянием по армейской кавалерии при Кавказской армии.
  Муса Кундухов принимал деятельное участие в экспедициях и войнах: так он находился в 1837 году в экспедиции для покорения Цебельды и при занятии мыса Адлер; в 1838 году – в экспедиции генерал-майора Симборского для занятия пункта на восточном берегу Черного моря и сооружения форта Александрия; в 1839 году – в движении генерала Головина в Дагестан; в 1840 году – в отряде подполковника Нестерова в Чечне; в 1841 году – в движении против Чиркея и взятии Хубарских высот, в Аухе, при взятии Кишень-ауха и в движении к Ахты; в 1842, 1843, 1844 и 1847 годы – в Чечне; в 1849-м участвовал в походе против венгров; в 1853 году – в экспедиции в землю егерукаевцев и в делах с Магомед-Амином; в войну 1853–1856 годов состоял в Александропольском отряде; в 1857, 1858, 1860 и 1861 годы – в походах в Чечне. Впоследствии, по выезде Кундухова из России, он в первые два или три года не имел в Турции никакого официального положения и только по истечении этого срока был пожалован в чин лива (генерал-майора), с назначением членом совета (меджлиса) 4-го Анатолийского корпуса, которого штаб находился в Эрзеруме. Но такое положение далеко не удовлетворяло ожиданиям Кундухова, а потому он до самой войны 1877–1878 годов удалялся от всякого участия в делах и жил в городе Сивасе, где была поселена часть выселившихся с ним чеченцев. По открытии войны он был назначен командиром кавалерийской дивизии, составленной большей частью из кавказских горцев, которой в мае 1877 года под деревней Бегли-Ахмед было нанесено сильное поражение, повлекшее за собой столь стремительное отступление турок, что палатки Кундухова и весь его обоз остались в наших руках. Затем Кундухов участвовал в сражении на Аладжинских высотах, находясь в той части турецкого отряда, которая была окружена нашими войсками. Так как конец сражения 3 октября и сдача турецких войск последовали поздно вечером, то Кундухов, Кази-Магома, сын Шамиля, и другие, пользуясь темнотой, а также знанием русского языка и сходством их костюма с казачьим, обманным образом прошли ночью, пробираясь через Кагизман, к Эрзеруму. Таким образом Кундухов избежал плена и поэтому не был судим турецким правительством в числе пашей, плененных нашими войсками на Аладжинских высотах. После войны Кундухов командовал дивизией 4-го корпуса, расположенной в Ване и действовавшей в Курдистане. По последним сведениям, он оставил эту должность и выехал в Сивас. Когда спрашивали мнение турецких военных людей о Кундухове, то они обыкновенно отвечали: «Он умен и хорош для службы, но не по нам». Это «не по нам», в сущности, значило, что он хотел ввести на службе порядки русской дисциплины, что, само собою разумеется, не могло нравиться турецким военным людям, выработавшим в течение времени несколько своеобразные отношения между высшими и низшими чинами.
  Ныне Муса-паша, как называют Кундухова, состоит в чине ферика, то есть генерал-лейтенанта.


[Закрыть], в бытность его летом 1864 года в Константинополе, войти в негласное сношение с турецким правительством относительно того, в какой мере и каким образом могла бы быть осуществлена мысль о переселении в Турцию части чеченского населения. Кундухов, по возвращении своем из Константинополя, объяснил, что турецкое правительство, соглашаясь на переселение пяти тысяч чеченских семейств, предполагает водворить их на пространстве от Саганлугского хребта через Топрак-кале, Мелезгир и Патнос до озера Вана.

Водворение враждебного нам чеченского населения на вышеозначенных местах, сопредельных с нашей границей, было бы неминуемо сопряжено в будущем с самыми серьезными невыгодами. При врожденной склонности чеченцев к хищничеству прорывы их через пограничную линию и грабежи в наших пределах должны были бы неминуемо усилиться, и для ограждения спокойствия и безопасности наших пограничных жителей наше правительство принуждено было бы даже и в мирное время значительно усиливать пограничную стражу; в военное же время пришлось бы отделять значительно большее против прежнего число войск для прикрытия нашей турецкой границы. Независимо от этого, водворение пяти тысяч семейств чеченцев в санджаках, населенных преимущественно курдами, неминуемо отразилось бы и на успехе будущих военных действий наших в случае войны с Турцией.

В этих соображениях главнокомандующий, считая совершенно невозможным согласиться на водворение чеченцев в пограничных с нами областях Азиатской Турции, поручал послу нашему в Константинополе употребить все старания к тому, чтобы склонить турецкое правительство на отвод для чеченцев земель за Эрзерумским пашалыком, в окрестностях Эрзингиана и Диарбекира, или в других местностях, в которых, по отдаленности от наших пределов, переселенцы эти не могли бы быть опасны для нас.

Вследствие сношения по этому предмету, генерал-адъютант Игнатьев уведомил в декабре 1864 года, что после долгих настояний министр иностранных дел Али-паша согласился, наконец, на то, чтобы вышеупомянутые пять тысяч семейств чеченцев были поселены в Турции вдали от наших границ, а именно в Алеппо, с тем чтобы выходцы эти были пропущены сухим путем, по дороге чрез Ахалцых, и с тем еще непременным условием, чтобы они не вошли в турецкие пределы одновременно всей массой, а по частям – незначительными партиями.

Будучи извещен о таком ответе нашего посла, начальник Терской области генерал-адъютант (в последующем – граф) М. Т. Лорис-Меликов вызвал во Владикавказ генерал-майора Кундухова и предложил ему приступить к возбуждению в среде чеченского населения стремления к уходу в Турцию и, кроме того, в поездку свою затем в Чечню, принял и со своей стороны негласные меры к успешному началу этого переселения. Кундухов принял предложение, но при этом заявил, что, в случае неуспешности действий его, он должен будет прибегнуть к крайним мерам, а именно объявить чеченцам, что и он сам с семейством своим переселяется в Турцию, и, в подтверждение этому, с открытием навигации отправить свое семейство в Константинополь. К этому Кундухов прибавил просьбу о том, чтобы правительство, в случае изъявления согласия на его переселение вместе с чеченцами, приобрело у него отведенную ему землю, 2800 десятин, в Осетинском округе, и выстроенный им на этой земле дом (имение Скут-кох в 50 верстах на северо-восток от Владикавказа) – все за 45 тысяч рублей серебром и, кроме того, выдало ему единовременно 10 тысяч рублей на расходы по первоначальному возбуждению переселения. Условия эти были приняты. Кроме Кундухова, главными деятелями по предполагаемому переселению чеченцев явились малочеченский наиб Саад-Уллах и главный карабулакский старшина Алико Цугов, которые присягнули на Коране уйти в Турцию, если только Кундухов покажет собой пример переселения. Цугов, не дождавшись начала переселения, умер.

По получении в марте 1865 года уведомления начальника Терской области о том, что переселение чеченцев в Турцию может начаться в самом непродолжительном времени, помощник главнокомандующего армией обратился к генерал-адъютанту Игнатьеву с просьбами согласить турецкое правительство: 1) к немедленным распоряжениям по беспрепятственному принятию в турецкие пределы до пяти тысяч семейств чеченцев и по дальнейшему следованию их до мест, предназначенных к их водворению; 2) к высылке в распоряжение кавказского начальства визириальных писем к местным пограничным турецким властям как относительно пропуска чеченцев через границу и дальнейшего их направления к Эрзингиану и Диарбекиру, так и относительно вменения им в обязанность по всем могущим возникнуть частным вопросам входить в ближайшие сношения с кавказским начальством, и 3) к тому, чтобы в означенных визириальных письмах были изложены положительные приказания местным турецким властям относительно того, что чеченцы ни в каком случае не могут быть водворяемы в пограничных с нами пашалыках, но что они, в силу заявленного Портою согласия, должны быть безотлагательно направляемы к Эрзеруму и далее для водворения в окрестностях Эрзингиана и Диарбекира. Одновременно с тем дано было начальнику области разрешение приступить к отправлению из пределов Терской области всех тех чеченцев, кои изъявили желание переселиться.

По получении такого разрешения положено было местным начальством приступить к переселению, во-первых, всех карабулаков, в числе до 1500 семейств, которые всегда слыли за отъявленных разбойников и которые притом, будучи стеснены поселением на их землях 2-го Владикавказского казачьего полка, почти не имели других средств к существованию, кроме хищничества, и, во-вторых, из других частей Чечни всех тех чеченцев, которые отличались особенной враждебностью к русским и закоренелым фанатизмом, каковых набралось более 3500 семейств. Карабулаки все заявили желание уйти в Турцию; из других же частей Чечни явилось желающих переселиться 3502 семейства; всего же 22 491 душа карабулаков и чеченцев, что составляло почти 20 процентов бывшего в то время населения чеченского племени. Людям, заявившим желание переселиться, предоставлена была возможность забрать с собою свое имущество, скот и продовольствие, а равно сделано распоряжение об отводе им, по пути их следования в наших пределах, пастбищ и выдаче сена бесплатно. Сделано было также распоряжение о выдаче им дров на ночлегах, а в случае надобности – и подвод. Для предоставления же им возможных удобств при следовании и с целью предотвращения каких бы то ни было столкновений чеченцев с жителями и на границе, они были направлены отдельными эшелонами, каждый численностью около 150 семейств, по заранее определенному маршруту, и притом под надзором наших офицеров и при конвое.

Благодаря этим мерам, чеченцы, в числе более 5 тысяч семейств, разделенных на 28 партий, проследовали безостановочно по Кавказскому и Закавказскому краю. Первая партия переселенцев выступила из Владикавказа (сборного пункта) 28 мая 1865 года и через Мцхет, Боржом, Ацхур и Ахалкалаки прибыла на нашу границу у Хазапинской заставы 17 июня того же года, а последняя, 28-я партия, двинулась из Владикавказа 16 августа и перешла нашу границу у названной заставы 11 сентября. В течение всего периода следования партии по означенному пути не было ни одного серьезного беспорядка, не было ни одного случая воровства, совершенного чеченцами, и они, по прибытии на границу, неоднократно выражали признательность за удивлявшую их заботливость о них кавказского начальства. Затем на обязанности уже местных турецких властей должны были лежать заботы по направлению чеченцев к предназначенным для их поселения местам.

Нашему правительству поощрение чеченцев к переселению в Турцию, передвижение их до границы, а также и принятие некоторых мер по движению их по Азиатской Турции обошлось в 130 582 рубля 72 копейки.

По принятому на себя Портою перед началом переселения обязательству чеченцы не могли быть водворены в ближайших к нашим пределам пашалыках. Считая буквальное выполнение этого обязательства делом весьма важным и предвидя со стороны местной турецкой администрации возможность образа действий, не соответствующего взаимному соглашению обоих правительств, главнокомандующий, при самом начале переселения, признал полезным командировать в Азиатскую Турцию Генерального штаба капитана (ныне генерал-майора) А. С. Зеленóго для ближайшего надзора за ходом дальнейшего проследования партии от наших пределов в глубину Анатолии и с правом настояния перед турецкими властями о точном выполнении данных Портой обещаний.

Турецкие власти с самого начала стали уклоняться от принятия надлежащих мер к безотлагательному удалению чеченских партий от наших пределов, и капитан Зеленой, подозревая турецкую администрацию в намерении дозволить чеченцам, весьма того желавшим, водвориться в окрестностях Вана и Муша, в июле 1865 года обратился к заведовавшему переселением турецкому комиссару Нусрет-паше с настоятельным требованием принять меры к дальнейшему отправлению чеченцев для водворения их, как было условлено, не ближе Диарбекира и Эрзингиана. Из возникших вследствие этого письменных сношений и словесных объяснений капитан Зеленой убедился, что данные Нусрет-паше центральным правительством инструкции вовсе не соответствовали смыслу состоявшегося с нашей миссией соглашения и что в этих инструкциях ни Ванский, ни Мушский пашалыки не были исключены из числа местностей, дозволенных для поселения чеченцев. Видя безуспешность своих настояний перед комиссаром и местным начальством, капитан Зеленой донес об этом по телеграфу нашему посланнику в Константинополе. Порта хотя и показала вид, что не одобряет действий своего комиссара и послала ему предписание от имени верховного визиря о строгом соблюдении принятых условий, но целый месяц лучшего времени для проследования чеченцев к предназначенным для их поселения местам был потерян. Первым последствием этого было то, что почти половина всех переселенцев сосредоточилась в окрестностях Муша, а остальные вновь прибывающие партии стали располагаться на Эрзерумской равнине. Хотя по энергичному настоянию нашего комиссара Нусрет-паша, еще до получения приказания из Константинополя, сделал распоряжение о движении партии от Эрзерума к Харпуту, но бывший эрзерумский вали Исмаил-паша полным равнодушием своим по приведению в исполнение как этого, так равно и всех последующих распоряжений Нусрета совершенно парализовывал действия этого последнего и дозволил чеченцам дождаться возвращения из Эрзингиана Мусы Кундухова. Пользуясь отсутствием Нусрета и капитана Зеленого, из Эрзерума отправившихся в Карс, он вместо Харпута направил бывшие у Эрзерума партии к Мушу. Конечно, после этого, несмотря на все старания самого Нусрета, при слабости местных турецких властей, ни одна партия чеченцев не хотела уже идти иначе, как на Муш. В это время получены были вышеупомянутые новые приказания Порты; согласно им следовало направить чеченцев из Муша в Диарбекир. Местные власти отговаривались неимением к Диарбекиру аробной дороги. Настояниями капитана Зеленого и Нусрета были присланы рабочие и порох для проложения дороги через Чубакчурские горы (дорога эта выходит на большую дорогу между Эрзерумом и Диарбекиром, близ Палу). Но это проложение дороги потребовало опять около целого месяца времени.

Тем не менее местные власти продолжали оказывать полное равнодушие и даже противодействие успеху движения партий, большая часть которых 18 сентября была в Муше, 8 партий – в Эрзеруме, и ни одна не двинулась к местам назначения.

Подобные действия турецкой администрации вынудили Нусрет-пашу просить увольнения от должности комиссара; увольнение состоялось, и все распоряжения по переселению были возложены непосредственно на нового эрзерумского вали, Эмин-Мухлис-пашу, только что перед тем назначенного. Этот последний хотя и высказал на словах полную готовность действовать согласно принятым его правительством обязательствам, но дело все-таки не приняло лучшего вида.

Чеченцы, оставаясь на открытом поле, стали страдать от холода и жалеть о покинутой ими родине. При таком положении дел часть их направилась по дороге к Александрополю с намерением возвратиться в наши пределы.

Побуждаемые, наконец, из Константинополя, местные турецкие власти пробудились от бездействия; но тогда чеченцы, в свою очередь, начали оказывать сопротивление к оставлению Муша и Эрзерума. Они потребовали предварительной посылки некоторых своих старшин для осмотра предназначенных для их поселения мест. Вали согласился на эту посылку; но старшины, доехав только до Чубакчура, возвратились, не видав назначенной для них земли, и объявили, что земля плоха. Впечатление было произведено, и партии, двинувшиеся через Чубакчур к Палу, возвратились в Муш; некоторые из достигших уже Эрзингиана самовольно прибыли обратно к Эрзеруму. После этого на новые требования турецких властей двинуться из Мушского округа чеченцы, число которых возросло там до 18–20 тысяч человек, несмотря на то, что из Муша до Чубакчура всего 18 часов езды, что дорога аробная была готова и что по выходе из Чубакчура их ждало 3-тысячное войско, посланное Диарбекирским генерал-губернатором, с провиантом для них, отказались оставить Муш и ознаменовали пребывание свое там воровством, грабежом, убийствами и разорением христианских деревень.

В довершение всего они дважды пытались атаковать сам Муш, и только благодаря распорядительности местного начальника войск, предупрежден был открытый бой населения Муша с чеченцами. Несмотря на это положение дел, вали употреблял те же полумеры, в которых прежде обвинял своих предшественников. Так прошло время до начала октября и только на категорический запрос, сделанный капитаном Зеленым Эмин-паше, намерен ли последний или нет вывести горцев из окрестностей Муша, вали обратился к великому визирю за разрешением употребить против чеченцев силу оружия. Седьмого октября вали получил просимое им разрешение и приказание водворить главную массу переселенцев в Диарбекирской области, а остальных расположить на зиму в Ване, Муше, Эрзингиане, Бейбурте, Эрзеруме и Чилдыре. Капитан Зеленой протестовал против занятия Вана, Карса и Чилдыря.

Между тем 17 октября 1865 года прибыли на нашу границу к Арпачаю, близ Александрополя, 200 душ чеченских переселенцев с просьбой о пропуске их обратно в наши пределы на каких бы то ни было условиях, причем даже изъявляли готовность принять православие, а вслед затем число прибывших к Арпачаю переселенцев возросло до 2600 человек[60]60
  Из числа этих переселенцев 5 человек явились к главнокомандующему в Тифлис с просьбой о дозволении всем переселившимся чеченцам возвратиться на родину.
  Как в то время Его Императорское Высочество великий князь Михаил Николаевич лично смотрел на дело переселения чеченцев и на их прошедшее положение, видно из резолюции Его Высочества на записке генерал-адъютанта Карцова: «Кровопролитие мне крайне прискорбно и сожалею, что не нашли возможным предупредить оное. Если бы возможно было мне следовать влечению моего сердца, я бы немедленно впустил несчастных чеченцев в наши пределы».


[Закрыть]. Узнав о движении чеченцев к нашей границе, эрзерумский вали послал Мусу Кундухова с кавалерией для отклонения переселенцев от предпринятого ими намерения, но Кундухов не мог остановить их. Хотя переселенцы эти находились в крайне бедственном положении, но имея в виду, что пропуск чрез границу даже нескольких семейств повлек бы за собою обратное движение к нам всей массы чеченских переселенцев, главнокомандующий не счел возможным изъявить согласие на выполнение просьбы переселенцев и приказал усилить пограничный надзор и притянуть к Арпачаю ближайшие части войск для воспрепятствования самовольному прорыву чеченцев в пределы империи.

При первом известии о движении чеченских партий к нашим границам капитан Зеленой заявил эрзерумскому вали, что очищение нашей границы должно быть произведено в течение недельного срока, вследствие чего турецкие власти двинули войска для удаления чеченцев от Арпачая и только пушечными выстрелами заставили их оставить нашу границу и направиться к Карсу под конвоем турецких войск.

К концу 1865 года все эти переселенцы проследовали обратно через Саганлуг, за исключением 180 семейств самых бедных и больных, не имевших возможности продолжать движение до наступления теплого времени и потому оставленных на зиму с согласия нашего комиссара в Карском и Олтинском пашалыках.

Одновременно с посылкой войска для возвращения переселенцев от нашей границы турецкие власти, вследствие упомянутых выше грабежей и своеволия переселенцев, решили приступить к обезоруживанию их. По полученному от нашего комиссара донесению, это обезоруживание исполнено было турецкими войсками в Эрзеруме и Хасан-кале без сопротивления со стороны чеченцев; но обезоруживание карабулаков, возле Муша, последовало только после нескольких картечных выстрелов и стычки, в которой убито 15 карабулаков и несколько турок.

Весною 1866 года комиссару нашему предстояло снова возобновить настояние об удалении чеченцев в назначенные для них местности, причем должно было быть обращено особенное внимание на Ван, где у турок были готовые для чеченцев жилища и где они охотно поселили бы переселенцев навсегда; а потому главнокомандующий признал необходимым оставить капитана Зеленого в Эрзеруме и впредь для ближайшего наблюдения за распоряжениями турецкого правительства при расселении чеченцев и для настояния к выполнению принятых Портой в этом отношении обязательств.

Одновременно с известиями о событиях в Муше и близ нашей границы, помощником главнокомандующего было получено письмо по этому же предмету от генерала Игнатьева, из которого видно было, что Порта крайне обеспокоена этими событиями, что к Мушу и Эрзеруму отовсюду двинулись войска даже из столицы, и что для устранения вредного влияния Кундухова на переселенцев он вызван был в Константинополь, и, наконец, что, по случаю такого неудачного исхода последнего переселения, Порта не считала возможным согласиться на новое переселение в Турцию в 1866 году массами чеченцев или каких-либо других кавказских горцев. Вследствие чего по приказанию главнокомандующего тогда же было сообщено генералу Игнатьеву, что еще до получения последнего письма его было уже отменено предположение о новом переселении в 1866 году в Турцию чеченцев и что если таковое и состоится, то разве в самых незначительных размерах.

Капитан Зеленой оставался в Анатолии в 1866 и 1867 годах для наблюдения за точным выполнением местными турецкими властями условий касательно водворения переселенцев в тех именно местностях, кои были предназначены для их поселения.

Самоволие переселенцев, личные интересы некоторых из их предводителей и, главное, бессилие местных турецких властей были причиною, что только в конце лета 1867 года, и то при самых энергичных настояниях генерала Игнатьева в Константинополе и капитана Зеленого в Эрзеруме, вся масса чеченских переселенцев (за исключением лишь нижепоказанных 15 семейств) удалена была от нашей границы и поселена внутри Анатолии, за Эрзингианом и Диарбекиром, причем весь Эрзерумский вилайет совершенно очищен от переселенцев.

Главная масса чеченцев, 13 648 душ, поселена по границе части Курдистана и Месопотамии, южнее города Мардина Диарбекирского санджака, по истокам Западного Хабура, имея центром поселения вновь возникшее из развалин местечко Рас-эль-аин. Вторая, по численности своей, часть переселенцев, 7196 душ, поселена на горных яйлах Сивасского пашалыка, за Сивасом. Затем 621 душа отправлена для поселения в санджак Бига, 300 душ – в санджак Альбистан Марашского пашалыка близ Хозан-дага, и только 15 семейств, в числе 155 душ, преимущественно сирот, вдов и родственников прежних переселенцев, согласно просьбе турецкого начальства и последовавшему по этому поводу разрешению главнокомандующего, оставлены в Карсском пашалыке.

Таким образом, за исключением умерших и бежавших переселенцев, из числа ушедших в 1865 году в Турцию 5 тысяч семейств, в числе 22 491 души, поселены были в вышеозначенных пунктах Анатолии 21 920 душ.

Поселение чеченцев в Месопотамии, где они находились между арабами, и в Сивасе, где были разбросаны между курдами и кизылбашами, исполняя, относительно удаления от нашей границы, условия, требовавшиеся кавказским начальством и выраженные в состоявшемся соглашении с турецким правительством, вместе с тем удовлетворило и видам императорского посла генерала Игнатьева, по указаниям которого капитан Зеленой озаботился, чтобы чеченцы, по мере возможности, не были поселены между совершенно сплошным христианским населением.

Исполнив отлично возложенное на него поручение и доложив предварительно генералу Игнатьеву в Константинополе о подробностях водворения переселенцев в Анатолии, капитан Зеленой возвратился окончательно из командировки в октябре 1867 года; дальнейший же надзор за переселенцами, относительно недопущения им возвращаться с вышепомянутых мест водворения в Эрзерумский пашалык и вообще в соседство нашей границы, по указаниям генерала Игнатьева поручен был консульству нашему в Эрзеруме.

Вскоре после перехода своего в пределы Турции, а именно с октября 1865 года, многие из чеченских переселенцев, узнав, что земли, предназначенные турецким правительством для их поселения, весьма неудобны и на значительное расстояние удалены от нашей границы, начали заявлять желание возвратиться на родину. Когда же им было объявлено, что кавказское начальство не согласно принять обратно людей, которые однажды решились оставить отечество, они в довольно больших партиях начали появляться на наших границах, преимущественно в Арпачае, с целью добиться пропуска в Закавказский край. Обращаясь с просьбами о пропуске, они заявили, между прочим, что согласны поселиться где бы то ни было на Кавказе и даже внутри России; что готовы принять православие, лишь бы их пропустили на Кавказ; что если не добьются разрешения на то, то скорее все погибнут на границе, чем пойдут в назначенные им в Турции места для поселения и т. п. Получив и после таких заявлений отказ, они делали было попытку прорваться силой через нашу границу, но принятыми энергичными мерами как со стороны кавказского начальства, которое немедленно распорядилось усилить кордоны регулярными войсками, так и со стороны местных властей в Карсе, которые по настоянию нашего комиссара, поддержанному из Тифлиса и Константинополя, выслали войска для удаления чеченцев от границы, – успех такой попытки предотвращен был вовремя. Таким образом, случаев произвольного возвращения чеченских переселенцев из Турции до конца 1865 года не было.

С последних чисел декабря 1865 года начали появляться в Тифлисе, Гори, Лорийском приставстве и в разных других местах Тифлисской и Эриванской губерний незначительные партии чеченцев, в составе 5–20 душ каждая, пробиравшиеся через нашу границу и проходившие далее, будучи не замеченными ни кордонной стражей, ни местной земской полицией. Таких перебежчиков появилось в последних числах декабря 1865 года и с января по октябрь 1866 года не более 80–100 человек мужчин, женщин и детей. Ввиду бедственного их положения, а также и в тех соображениях, что появление их в Терской области в таковом положении может способствовать к рассеянию в среде тамошних горцев твердо укоренившегося в них убеждения о преимуществах жизни в Турции, всем этим перебежчикам было дозволено возвратиться на родину и даже оказано пособие на следование до Владикавказа. Кроме того, по представлениям начальника Терской области, а в некоторых случаях и по ходатайствам нашего комиссара в Турции, разрешено возвратиться на родину некоторым из числа таких переселенцев, коих местное начальство считало вполне благонадежными. Из дел Кавказского горского управления видно, что до конца 1866 года как главное кавказское начальство, так и генерал-адъютант М. Т. Лорис-Меликов считали полезным возвращение в Чечню, негласно, нескольких десятков семейств чеченских переселенцев. Только в октябре 1866 года, когда во Владикавказе появилась совершенно неожиданно партия в 162 человека, пробравшаяся через границу и далее никем не замеченной, вследствие ходатайства начальника Терской области было сделано сношение с гражданским ведомством и с кордонным начальством об усилении надзора на кордонах и в тех частях Закавказского края, чрез кои проходили возвращавшиеся из Турции тайно чеченские семейства. Таким образом, до исхода 1866 года возвратилось из Турции и водворено на прежних местах жительства, считая и тех, коим разрешено было возвратиться, никак не более 300 человек чеченских эмигрантов, и до того времени кавказское начальство не считало эту обратную эмиграцию особенно вредной для края.