Текст книги "Выжившие в шторм. Невероятные истории о мужестве и сострадании"

Все идет хорошо.

По крайней мере, какое-то время так оно и было. Когда мы отправились за четвертым человеком, я сразу понял, что что-то было не в порядке. Вместо того чтобы прыгать, член команды стоял на месте, будто приклеенный. Сквозь дождь и морские брызги даже я заметил, что он был в ужасе.

Мы покружили один раз и другой, но он так и не мог прыгнуть.

– Нам придется попытаться подойти ближе! – крикнул Роджер. – Чтобы мы смогли взять его и перетащить к себе.

– Хорошо! – прокричал я.

Дэррил и я работали вместе, стараясь приблизиться к кораблю настолько, насколько это представлялось возможным, при этом не допустив столкновения. Но каждый раз мы были недостаточно близко.

– Нам нужно подойти ближе! – гремел голос Роджера сквозь темноту.

Это рискованно, подумал я, снова лавируя в попытке сблизиться с судном. Что если мы окажемся почти в плотную и столкнемся…

Внезапно оправдались мои худшие опасения, когда по правому борту на нас обрушился огромный вал.

СКР-Р-Р!

Это был сильный толчок, и шлюпка врезалась в борт The Ice Prince. Оглушительный скрежет столкнувшихся друг с другом металлических поверхностей пробился сквозь шум дождя и ветра, разрывая наши барабанные перепонки. Алекс и Мэт распластались на носу шлюпки, в то время как другие едва сохранили равновесие. Дэррила ударило прожектором, и рана на его голове кровоточила.

– Все целы?! – крикнул я.

– Все в полном порядке! – отозвались несколько голосов с передней палубы.

Настоящие профессионалы, они просто поднялись на ноги и продолжали работу.

Мы были в порядке.

А что же с ребятами на корабле?

Я снова посмотрел на The Ice Prince, и у меня скрутило живот. Мужчина, цеплявшийся за поручни, исчез, и мой взгляд заметался по темноте.

Он упал? Мы зажали его между двумя бортами?

Я содрогнулся.

Тогда ему наверняка сразу же пришел конец.

Все, что я мог сделать – это отвести лодку назад от корабля. По правде говоря, я ожидал увидеть в воде тело. Но как только я присмотрелся, у меня перехватило дух.

– Его тут нет! – закричал Алекс.

Куда же он делся?

Секунды тянулись, словно минуты, пока мы с помощью прожектора исследовали окружившее нас черное пространство. Потом Мэт заметил его.

– Он вон там, по левому борту! – возвестил он. Мужчина выплыл на поверхность волн возле неистово качавшегося корабля. И он двигался!

Я позволил себе в какой-то момент с облегчением выдохнуть. Он был в порядке.

Пока.

Снова ситуация изменилась. У нас были человек за бортом, две раскачивавшиеся лодки и дрейфовавшие повсюду обломки.

Согласно плану, наши коллеги из Солкомба должны были быть готовы достать пострадавшего, и я это знал. Все, что нам оставалось – ждать.

Придерживаться плана.

Но море милостиво и, что называется, чудесным образом сделало нам одолжение. Волна внезапно подхватила мужчину и понесла его обратно к кораблю. Мобилизовав все оставшиеся силы, он взобрался на борт, карабкаясь по накренившийся палубе обратно к месту сбора команды на корме, после чего везунчик ползком добрался до нужной позиции у поручней.

Мы снова постарались сблизиться с судном и уговорить его прыгнуть, но мужчина вновь впал в оцепенение.

Разве мог кто-то его за это винить?

Еще четыре человека, оставшиеся на борту, были также потрясены до глубины души. Никто из них не отважится повторить такой прыжок этим вечером.

Не теперь.

Мы собирались снять их самостоятельно, и для этого существовал всего лишь один способ.

– Я должен буду скрепить лодку и корабль вместе, – окликнул я Роджера. – Ты должен будешь взять, сколько сможешь, и перетянуть их.

Это было невероятно опасно. Мне пришлось бы удерживать шлюпку и корабль в плотном контакте столько, сколько было бы возможно, чтобы максимально обезопасить свою команду, но также мне было необходимо в нужный момент отойти от корабля, чтобы волна снова не впечатала нас в борт The Ice Prince. В первый раз нам просто повезло. Но кто же знает, какими повреждениями может закончиться следующее столкновение.

Кроме того, не стоило забывать и про обломки. Теперь значительная часть The Ice Prince уже погрузилась в воду. Тяжелые большие бревна плавали на поверхности вокруг нас, в то время как под водой тоже таились скрытые угрозы.

Это должно было стать испытанием.

Но меня было не остановить. У нас оставался план, и мы должны были ему следовать. Сердце колотилось, и я использовал всю мощь шлюпки, чтобы встать против корабля и заставить огромное судно замереть.

Первая попытка не увенчалась успехом, но мы не собирались сдаваться. Время от времени шлюпка подходила к бесконтрольно раскачивающемуся кораблю, а дождь хлестал по нам из всех возможных точек. Крепко пристегнувшись к шлюпке, волонтеры хватали и переносили людей на спасательное судно, когда представлялась возможность, а когда не получалось, пытались снова.

В итоге эвакуация заняла около часа с четвертью – мы совершили больше пятидесяти подходов при свете одного прожектора и под чутким руководством одного лишь Дэррила.

Наконец, мы перенесли в спасательную лодку последнего члена команды, это был капитан корабля.

Мы сделали это!

Но праздновать пока было рано. Нам предстояло доставить уцелевших членов команды на берег. Когда Найджел принимал их на борт, было ясно, что ребята радовались расставанию с The Ice Prince. Но на обратном пути начали проявляться симптомы морской болезни, а с ними и запоздалое осознание того, насколько серьезной была ситуация, в которой они оказались. Спасенные понимали, что они легко могли расстаться с жизнью.

Как, собственно, и мы…

По-прежнему находясь во власти адреналина, я не позволял мыслям заходить так далеко. Как рулевой я нес ответственность за то, чтобы в целости и сохранности доставить обратно потерпевших, свою команду и саму шлюпку.

Операция еще была не окончена.

Часы показывали четверть второго ночи, когда мы, наконец, вернулись обратно. Облегчение и ощущение опустошенности начали медленно приходить на смену возбуждению, когда мы спускали спасенных людей из шлюпки. Двоих быстро увезли на ожидавших нашего возвращения машинах скорой помощи, чтобы помочь пострадавшим оправиться от шока и легких травм. Остальным мы показали немного старого-доброго гостеприимства от RNLI по-торбейски.

– Давайте мы приготовим вам один из знаменитых завтраков Кена, – предложил я.

Кен, ответственный за спуск лодки, как всегда соорудил прекрасную трапезу на скорую руку, подав чай с вкуснейшими сэндвичами.

Я откинулся на спинку и наблюдал за тем, как все уплетали свои порции и с жаром обсуждали недавние испытания.

– Я в команде уже 26 лет, – сказал Найджел. – И это – лучшая операция за все эти годы.

Он был горд, и собственный голос не мог его не выдать. И действительно было чем гордиться.

Эти ребята были невероятны.

Они спасли восемь жизней.

А в моей голове вновь и вновь проигрывался один и тот же момент.

Я резко останавливаю шлюпку у самого корабля и вижу, как члены моей команды, рискуя жизнью, вопреки барабанящему дождю и напирающему ветру вытягивают руки навстречу абсолютно незнакомому человеку, чтобы подхватить его.

Этот момент – я знал – станет одним из тех, что останется со мной навсегда.

Но то невероятное чувство, что мы ощущали в приливе гордости, разделяли также и спасенные в своей благодарности.

– Спасибо, что спасли мне жизнь, – сказал один из молодых членов команды, широко улыбаясь и отхлебывая чай. Другой парень выразил благодарность от лица тех, кто не говорил по-английски.

– От меня и других ребят одно большое спасибо, – произнес он.

Итак, сэндвичи были съедены, отчеты о проведении спасательных работ заполнены, мы дали еще несколько коротеньких интервью для местных журналистов, прознавших о случившемся, – план был явно перевыполнен. Мне оставалось разобраться еще только с одним делом, прежде чем отправиться домой к Мелани и детям.

Надо было забрать вещи из сушилки.

К тому времени, когда я вернулся домой, было 4:30. Нас не было девять с половиной часов. Когда я проскользнул в спальню, Мелани заворочалась.

– У тебя был сегодня вызов, да? – спросила она.

Конечно, она знала о том, что я был на задании. Когда все началось, Кен обзвонил всех наших жен и посоветовал приготовиться к тому, что ночь будет долгой.

– Все верно, – ответил я.

– Все вернулись невредимыми? – спросила она.

– Да.

– Хорошо.

Затем после короткой паузы она продолжила:

– А ты принес с собой белье?

Я не выдержал и рассмеялся в голос.

– О да, я его принес.

После той ночи, что мы провели в море, я был рад снова очутиться дома и отвечать на вполне земные вопросы.

На следующее утро я проснулся, включил телевизор и сел на кровати, пытаясь найти в себе силы, чтобы подняться. Я был по-настоящему выжат, но на станции все еще оставалась масса дел.

Другие отчеты, пересмотр видеозаписей и оценка ущерба, причиненного шлюпке.

Я знал, что это была большая операция, но по-настоящему не осознавал ее масштабов до тех пор, пока в мои затуманенные сном мысли не ворвался выпуск новостей.

– Прошлой ночью в Ла-Манше была проведена грандиозная спасательная операция, – докладывал корреспондент.

Так, о чем это он? Я навострил уши.

– Участниками событий стали каботажное судно весом 6395 тонн и спасательные шлюпки Королевского национального института спасения на воде, команды прибыли из Солкомба и Торбея, – продолжал журналист, комментируя кадры, запечатлевшие огромный накренившийся корабль и подпрыгивающую вдоль него на волнах шлюпку.

Погодите-ка, это не просто чья-нибудь лодка…

Это была наша шлюпка.

Увидев черно-белую запись с камеры вертолета, я оценил масштаб катастрофы, и внезапно на меня снизошло понимание того, насколько сложна была задача, поставленная перед нами прошлой ночью, мое тело начало невольно содрогаться. Это было необычайным событием.

– Боже! – у меня кружилась голова. – Мы это сделали. Это были мы!

Я переключал каналы. Эта история была везде. Оказавшаяся за бортом древесина воздвигла на берегу настоящие баррикады, и журналисты долго ломали голову над тем, как она там оказалась.

Должно быть, Мелани тоже успела увидеть все это, но она ни о чем не спрашивала. Мы вернулись целыми и невредимыми – вот все, что ей необходимо было знать. Так уж моя жена справлялась со всеми подобными переживаниями. Она понимала, что то, чем я занимался, было опасным делом, но она также знала, что я это люблю.

То, что мы не касались темы спасательных шлюпок в повседневной жизни, здорово помогало сохранить наш брак.

И я не винил жену за нежелание вникать в подробности. Я по-настоящему ликовал из-за нашего успеха, но по мере того, как день набирал обороты, осознание опасности, с которой нам пришлось столкнуться, постепенно наполняло меня.

Изучая видеозаписи из разных источников, я понял, что мое сердце бешено колотится. Теперь, это событие – не просто мое воспоминание.

Все было ясно видно. Я мог четко приметить каждый рискованный шаг и почти каждый промах. В этот момент дрожь в руках и ногах стала еще более ощутимой, чем когда я просматривал новостные сводки, – эмоции били ключом.

Нам правда повезло.

Проживая заново момент, когда шлюпка столкнулась с кораблем, наблюдая еще раз за тем, как член команды упал в воду, и чувствуя, насколько маленькими и ничтожными мы выглядели во власти волн, мне казалось, что это была история Давида и Голиафа.

Нам действительно очень повезло.

Повезло, потому что шлюпка выдержала столкновение. Повезло, потому что удалось спустить всех пострадавших с корабля. Повезло, потому что никто из ребят-волонтеров не пострадал.

По правде говоря, мне было нехорошо. Любой из них мог погибнуть там, работая в таких условиях.

И это было бы на моей совести.

Перематывая и пересматривая каждый момент, я снова и снова ставил под сомнение каждое из принятых мною решений. То, что я чувствовал прошлой ночью, точно нельзя было назвать определенностью, а о целеустремленности нечего и говорить. Прежде всего, я был ответственен за свою команду, она была в приоритете.

Доставить ребят живыми и здоровыми к женам и детям было моей обязанностью.

Не рисковал ли я больше, чем нужно?

Но как бы строго я ни критиковал самого себя, результат операции был мне известен. Восемь жизней мы спасли, все семь волонтеров возвратились на станцию – уставшие, с ушибами, но живые. Даже наша верная лодка класса Severn практически не пострадала. Ни пробоин, ни серьезного урона, только из привального бруса пришлось извлечь несколько фрагментов древесины. Это был отличный результат.

Несколькими днями позже я получил письмо от капитана фрегата Ее Величества Cumberland, который находился неподалеку, чтобы помочь в трудный момент той ночью. Прочтя его, я лучился гордостью за свою команду.

Текст письма: «Находиться на подхвате и наблюдать с удобной позиции за вашими упорными попытками спустить всех до одного членов команды на борт было величайшей привилегией. Вы управляли своей шлюпкой в невероятно сложных условиях. Ваши действия воплощали лучшие традиции RNLI и заслужили уважение всех участников операции».

По прошествии недель и месяцев шумиха вокруг спасательной операции улеглась. Но медленно я начал понимать, что спасение команды The Ice Prince было самым большим моим достижением за все время работы.

А я был рулевым старшиной шлюпки пару лет!

Это осознание стало чем-то реальным и ощутимым, когда мне поступил звонок из головного офиса Королевского национального института спасения на воде.

– Мы бы хотели наградить вас серебряной медалью RNLI за отвагу, – произнес голос в телефоне, – чтобы отметить ваши действия в ходе операции по спасению судна The Ice Prince в январе этого года.

Другие старшины шлюпок говорили, что операции вроде этой выпадают на долю команды, возможно, лишь однажды, и эта выпала мне. Моя ключевая операция. Я был благодарен за награду, но она не отмечала работу моей команды. Мне казалось, что каждый находившийся в ту ночь на борту нашей шлюпки заслуживал медали не меньше, чем я.

Если не больше.

Будучи полноценным членом команды, я всего лишь сделал свою работу. Направлял лодку, доставил нас к месту событий и составил план действий.

Другие парни, остальные волонтеры – это они сделали всю тяжелую работу и так много поставили на карту. В конечном счете целая команда постаралась, чтобы заслужить честь носить медаль аварийно-спасательной службы за работу на той операции. Я восхищался ими.

Я был рад тому, что меня представили к серебряной медали. Особенно когда узнал, что это была первая серебряная медаль, присвоенная RNLI за последние три года. Но как только я пришел домой, сразу же положил ее в шкаф.

Там она и пролежала все время, с того момента, как оказалась в моих руках.

Нет, дело тут не в неуважении, но похвалы в адрес одного только меня заставляют чувствовать неловкость. То же самое я ощутил, когда мне вручали орден Британской империи за службу во имя безопасности на море в 2018 году. К тому моменту я прослужил уже тридцать лет и откликнулся на четыре сотни вызовов. Меня возвеличили и одновременно унизили, ведь я не добился ничего из этого в одиночку. И сейчас могу сказать то же самое.

Я верю, что столь хороши люди в твоем окружении, сколь хорош и ты, а я – везунчик, потому что рядом со мной семья, которая поддерживает, и замечательная команда, с которой я служу бок о бок на станции RNLI в Торбее. Теперь мне осталось три года до ухода на пенсию, и я сомневаюсь, что еще когда-нибудь мне доведется поучаствовать в такой операции, как тогда со спасением The Ice Prince.

Возможно, самый большой вызов для меня как для рулевого пришелся на самое начало карьеры, но во многом я рад этому. То, что произошло тогда, в самом начале, заставило меня и команду работать на пределе возможностей. Думаю, благодаря этому случаю я стал более мудрым руководителем.

Никто из работников экстренных служб не захочет стать свидетелем такого инцидента. Пожарного не порадует неконтролируемое пламя, а спасателям RNLI невыносимо смотреть на то, как кому-то в море угрожает опасность. Но это то, с чем всю жизнь мы учимся иметь дело.

Это – работа мечты. Испытание.

Сможешь ли ты это сделать?

По плечу ли тебе такое?

А справится ли твоя команда?

Ты всегда думаешь, что сможешь, что по плечу, что справишься. Ты абсолютно уверен в команде. Но как тебе знать наверняка, не проверив? Мы все узнали многое о пределах той ночью. Я по-прежнему задумываюсь о рисках, на которые мы пошли. Конечно, они были серьезными, но это было верным решением.

Мне сказали, что я смелый, но, если честно, я думаю, что самое смелое решение рулевого – это позволить своей команде вступить в действие. Взвесить, изменят ли твои меры ситуацию к лучшему, и решить, что риск слишком велик.

В молодости, когда я был волонтером, которому не терпелось отправиться в море, мне говорили – мертвый герой живому не поможет.

Это та мудрость, которой я и по сей день продолжаю делиться с командой.

Спасение The Ice Prince было величайшим испытанием, но даже на сегодняшний день я не смог бы найти в себе достаточно смелости, чтобы отказаться от вызова. Поэтому, возможно, самое серьезное испытание в карьере ждет меня где-то в будущем.

II
Смертельная угроза у острова Скерривор
Дэвид Маклеллан

Айлей, 2016

Это было 16 февраля 2016 года. Стрелки часов ушли немного за полночь, когда раздался звук моего пейджера. Я немедленно соскочил с кровати и начал одеваться. Даже не было времени выглянуть в окно, чтобы оценить погодные условия. Только когда я вышел за порог дома, стало понятно, насколько все ужасно. Стоило ступить на подъездную дорожку, как меня едва не сбило с ног порывом ветра.

У-ох…, подумал я.

Был настоящий кошмар. Дикий ветер и яростно хлеставший сверху проливной дождь. Я накинул куртку, плотно завернувшись в нее, низко опустил голову и побежал к машине, чтобы выдвинуться в сторону станции спасательных шлюпок.

Даже не имея представления о полной картине происшествия, я все больше начинал беспокоиться о состоянии пострадавшего корабля и его экипажа. Погода явно не располагала к тому, чтобы надолго застрять в море. Я не мог перестать надеяться на то, что вызов был какой-то ошибкой.

Просто ложная тревога.

Но это было не так. Через пять минут я уже добрался до станции, а распоряжение о немедленной погрузке в шлюпку все еще не отменили.

На станции я встретил своего отца Виктора Маклеллана. Он был представителем береговой бригады на станции спасательных шлюпок RNLI в Айлее. Вникая в его рассказ, мне казалось, что я не могу в это поверить.

– Возле острова Скерривор[9]9
  Удаленный остров, расположенный у западного побережья Шотландии, на нем находится самый высокий маяк в Шотландии.


[Закрыть] на мель села яхта, – сказал отец.

– Где? – переспросил я, чтобы убедиться, что расслышал правильно.

– Скерривор, – повторил отец, – возле острова Скерривор.

– Да ты, должно быть, меня разыгрываешь, – ответил я. – Разве там есть яхты? В это время года?

И к тому же в ночи…

– Видимо, все-таки есть, – ответил он.

Я был сбит с толку. Февраль, разумеется, не был пиком яхтенного сезона. Более того, Скерривор лежал на шестьдесят пять километров западнее острова Айлей[10]10
  Самый южный остров в архипелаге Внутренних Гебридских островов, находится на западе Шотландии.


[Закрыть]. Он представлял собой затерянный посреди моря маяк, венчавший огромную скалу, а на мили вокруг простиралась лишь водная гладь.

Какая-то бессмыслица.

Судьба всех тех, кто провел детство на острове, окруженном другими островами, и потом остался там жить, так или иначе была связана с морем. Частенько зимой до островов Гебридского архипелага не доходил ни один паром, и мы были отрезаны от суши и от всего, что там происходило. Но мы просто научились с этим мириться.

У жителей Внешних Гебридских островов, таких как Айлей и Барра, лежащих в северной части архипелага, не было магазинов или супермаркетов на центральных улицах городов. Множество людей заводили свое хозяйство, возделывали небольшие участки земли под посадки и использовали общие пастбища для выпаса овец и коров на холмах, таким образом, они не нуждались в привозной баранине и говядине. Иногда удавалось вырастить фрукты и овощи или частично переориентировать свой бизнес еще и на обслуживание туристов.

Тем не менее большинство таких мелких фермеров всегда держали в хозяйстве лодки. Это означало, что у них была возможность выйти в море и поймать на продажу немного лобстеров или крабов, также они могли наловить рыбы и для себя, посолить ее, развесить и просушить, чтобы свести концы с концами.

Несмотря на то, что мои родители не были фермерами, члены нашей семьи всегда выходили в море на лодках, и когда я достиг возраста младших классов, меня начали брать с собой. Постоянная работа за пределами суши неизбежно вела нас в ряды RNLI. Мой отец присоединился к команде в Айлее в 1969 году, как и многие члены нашей семьи и родственники до него и после.

Включая меня.

Я также вступил в ряды RNLI, но уже в 1990 году, когда женился и обзавелся семьей. Для жены и детей звуки разрывающегося пейджера и мои отъезды на станцию в любую погоду и в любое время дня и ночи стали частью обычной жизни. Мои дочери, Кэти и Эилидх, в мое отсутствие даже пользовались системой идентификации судов АИС[11]11
  Система в судоходстве, служащая для идентификации судов, их габаритов, курса и других данных с помощью радиоволн диапазона УКВ (частота 161,975 МГц и 162,025 МГц).


[Закрыть], чтобы проследить, куда направляется наша лодка. Они просто поднимались среди ночи, чтобы посмотреть, где же я. Мне кажется, это стандартный атрибут повседневной жизни островитянина.

Будучи частью спасательной команды и заботясь о людях, привыкших зарабатывать на жизнь в море, я привык, что, отправляясь на вызовы, на быструю развязку рассчитывать не приходилось, кроме того, в большинстве случаев впереди ждали трудности, особенно если такие выезды выпадали на зимнее время.

К западу от Айлея лежало водное пространство, где промышляло множество краболовных судов, а дальше взгляд не встречал уже ничего, лишь Америка ждала где-то впереди – взору открывался простор непредсказуемого открытого моря. Когда погода становилась суровой, нам регулярно поступали сигналы от крупных рыболовных судов водоизмещением более 160 тонн. Наша же шлюпка весом около 44 тонн должна была помогать отбуксировать корабли в безопасное место, таким образом команда могла провести на вызове около 12 часов.

С наступлением лета появлялись и яхты. Возле Айлея причалы или понтоны встречались нечасто, но если отправиться севернее, в сторону Обана, или на юго-восток, к заливу Ферт-оф-Клайд, можно было увидеть их повсюду.

Впрочем, даже при хорошей погоде яхтам легко было нарваться на неприятности. Их владельцы бросали якорь в крошечных бухточках, за ночь ветер менял направление, якорь медленно перемещался, и яхта оказывалась на мели. Когда же поступал сигнал о помощи, именно Айлей часто оказывался самой близкой к месту происшествия станцией спасательных шлюпок.

Просьба прийти на помощь севшей посреди зимы на мель яхте тем не менее была чем-то из ряда вон выходящим. Особенно в таком отдаленном и опасном месте, как Скерривор.

Эта ночка выдастся нелегкой.

Как штатный старшина всепогодной шлюпки RNLI класса Severn я должен был выбрать команду для этого дела. На всепогодные шлюпки мы обычно старались набирать по семь человек. Таким образом, если возникала необходимость спустить на воду шлюпку класса Y[12]12
  Класс небольших надувных спасательных шлюпок, эксплуатируемых Королевским национальным институтом спасательных шлюпок Соединенного Королевства и Ирландии.


[Закрыть], на борту по-прежнему оставалось пятеро ребят, а другие двое переходили в лодку поменьше. Во время поисково-спасательных действий лишняя пара глаз становилась большим преимуществом.

Но этим вечером выпрыгнули из постелей и примчались на станцию пять волонтеров. Наш механик Дэвид Макартур, штурман Томас Куп и волонтеры Дункан Макгилливрэй и Питер Томсон были уже в полном обмундировании, готовые отправляться в путь.

Если бы пришли семеро, было бы лучше, но мы и впятером должны были справиться.

– В путь, – сказал я.

Время было важнее всего.

Мы бросились к нашей шлюпке Helmut Schroder of Dunlossit II и вскарабкались на борт. Каждый член команды занял свою позицию. Каждому была известна его роль, и мы концентрировались на своих обязанностях.

Вот что делало нас такой хорошей командой.

Наблюдая с мостика за тем, что творилось вокруг, я мгновенно понял, что, управляя лодкой, сегодня надо будет очень постараться, чтобы не угодить в западню.

– Мальчики, нас ждет тяжелая ночка, – сказал я, запуская двигатель. – Пристегните ремни.

Я понимал, что в такую погоду сбиться с курса будет довольно просто, и нам нужен был тот, кто бы не отрываясь следил за местонахождения шлюпки. Я обратился к Томасу.

– Не покидай штурманского столика, – попросил его я.

– Хорошо, – согласился он.

– Если заметишь что-то неладное, дай мне знать, – добавил я. Томас утвердительно кивнул.

Мы выдвинулись в направлении Скерривора, и когда проходили мимо самого западного острова Внутренних Гебридов, береговая охрана Белфаста[13]13
  Город в Великобритании, столица Северной Ирландии. Расположен у устья Лагана, на Ирландском море.


[Закрыть] подтвердила примерное местонахождение яхты и раскрыла больше деталей происшествия.

Обратившийся за помощью шкипер был один на борту.

При мысли об этом я содрогнулся. Даже целой команде было бы тяжело совладать с поврежденным судном на таком коварном рифе. А как же это сделать, если приходится справляться в одиночку?

Попросту невозможно.

Оказалось, что станция спасательных шлюпок в Барре тоже получила сигнал, но команда не стала грузиться. Скерривор располагался аккурат посредине, от него до Барры, как и до нас, было шестьдесят четыре километра, но благодаря попутному южному ветру мы могли добраться быстрее.

Вот почему наши пейджеры сработали.

Пострадавшим судном была 15-метровая яхта Vestavind II. Получив данные о ее примерном местонахождении и приняв во внимание ужасающие погодные условия, мы решили, что на путь до места происшествия потратим около двух часов.

Чем дальше в море уходила шлюпка, тем больше свирепела природа. После полутора часов, проведенных в пути, мы уже начали сталкиваться с волнами четырех или шести метров в высоту, кроме того, продвижение сопровождалось проливным дождем и мокрым снегом. До главной части операции было еще далеко, но все уже успели убедиться в том, что она будет настоящим испытанием.

И, кажется, рано было говорить, что все плохо, ведь должно было стать еще хуже.

Я стоял за штурвалом и направлял лодку, когда Томас вызвал меня по внутренней связи.

– Дэвид, у нас проблема, – произнес он.

– Что такое? – спросил я.

– Наш радар вышел из строя, – ответил Томас.

У меня сердце ушло в пятки.

О мой бог…

Самый неподходящий момент из всех возможных, это должно было произойти сейчас, как раз когда команда боролась с по-настоящему зверской погодой и нам предстояло подойти к коварным, лежащим близко к поверхности воды скалам.

– Проверь выключатель, – попросил я, надеясь, что это временный сбой.

– Ничего, – отозвался штурман. – Он не работает.

Проверив прибор самостоятельно, я пришел к выводу, что Томас был прав. Спустя полчаса после того, как мы отчалили от станции, готовясь к спасательной операции, которая, возможно, займет долгие часы, оказалось, что мы лишились радара.

Для того чтобы добраться до яхты посреди ночи в кромешной темноте и при усиливающемся ветре, ведущем нас в жестокий одиннадцатибалльный шторм, команда должна была довериться навигационным умениям Томаса, а еще держать ухо востро и смотреть в оба.

Сказать было явно легче, чем сделать. Шлюпку подбрасывали вверх-вниз огромные восьмиметровые волны, а ливень и морские брызги точно не улучшали видимость. Вцепившись в штурвал, я пытался придерживаться верного курса, не видя впереди ничего, за исключением мелькавшего время от времени силуэта маяка Дуб Артэч. Ориентируясь на рабочую карту Томаса и маяк, мы пытались держать курс.

Отсутствие радара, впрочем, было не единственной проблемой.

– Двум членам команды стало плохо, – сообщил Дэвид.

Не имея возможности покинуть рулевую рубку во время качки, им приходилось продолжать путь уже в обнимку с ведром. Я понимал, что ребятам бы очень хотелось открыть дверь и впустить немного свежего воздуха внутрь, но волны обрушивались на шлюпку, заливая палубу, поэтому я не мог этого допустить.

Разливающаяся вода может стать серьезной угрозой для лодки.

Мы не хотели, чтобы это произошло в такой шторм.

– Ясно, – ответил я. – Просто будьте особенно бдительны, пока им не станет лучше. И не открывайте дверь.

Именно это и значит быть в море. Ты никогда не знаешь, что может случиться. Нужно просто выходить и уметь принимать любое развитие событий.

Теперь мы могли рассчитывать всего на три пары глаз, поэтому необходимо было усерднее прежнего сохранять концентрацию.

В тех условиях, в которых мы оказались, было неудивительно, что морская болезнь могла одолеть некоторых из нас, но я знал, что это пройдет. В первый раз такое случилось со мной незадолго до поступления в ряды RNLI. В то время я работал на рыболовном судне и в первые две недели больше страдал от морской болезни, чем работал.

– Тебе не удастся это превозмочь, – сказал мне как-то капитан.

Но у меня получилось.

Необходимость заставила меня побороть это, и я знал, что так же справится и моя команда. Такое случалось с ребятами не впервые, и я чувствовал, что их твердая убежденность в том, что работа должна быть сделана, поможет им быстрее перебороть себя.

По мере того, как мы сокращали расстояние до Скерривора, я концентрировался все сильнее. Желая убедиться в том, что мне удается контролировать ситуацию, я наблюдал за погодой и волнами. Без радара, нашего верного проводника, было как никогда важно оставаться начеку.

Как и ожидалось, те, кого укачало, воспряли духом. К тому времени, как мы достигли рифа, а это было примерно в 3 часа утра, симптомы морской болезни ушли.

Я заглушил мотор и с помощью прожектора сканировал водное пространство на предмет наличия яхты. Без работающего двигателя мы ощущали всю силу стихии, шлюпку неистово мотало из стороны в сторону, разворачивая носом в открытое море.

Впереди четко вырисовывался маяк, но не было видно никакой яхты. Ни следа. У меня засосало под ложечкой.

Где же он?

Отчасти я не был удивлен. Понимая, насколько сильной была непогода, видя, как бросали волны нашу лодку, я осознавал, что, если яхта и села здесь на мель, у нее было мало шансов остаться на том же месте. Перед тем как принять решение, что делать дальше, мне нужно было все проверить. Может быть, кто-то все же видел ее?

– Видите что-нибудь? – спросил я.

– Вообще ничего, – ответили ребята в один голос.

Расстроенно я покачал головой.

Ее больше нет. Скерривор добил яхту, подумал я.

Я схватил рацию и связался со службой береговой охраны.

– Мы прибыли в указанное место. Яхты здесь нет.

– Вас поняли, – отозвалась береговая охрана. – Rescue 100 обследует местность.

Rescue 100 – так назывался спасательный вертолет береговой охраны Белфаста. Пока мы удерживали позицию, его команда использовала систему распознавания, чтобы определить, не была ли яхта поблизости. Вероятность того, что ее снесло дальше, была довольно велика.