Текст книги "Выжившие в шторм. Невероятные истории о мужестве и сострадании"

Изменения могут сократить или увеличить время пути.

Иногда совсем незначительно, а иногда довольно ощутимо. Все это протоколируется.

Связались со службой береговой охраны Хамбера.

Проложили курс к примерному местоположению пострадавшего.

Подтвердили службе береговой охраны Хамбера приблизительное время пути до места назначения.

Сократили скорость до 22 узлов.

Это была полная хронология нашего путешествия, фиксировавшая все происходящее, аналог черного ящика в самолете, если угодно.

– Давай посмотрим, как у нас здесь идут дела, – сказал Майкл, заглядывая в карты через мое плечо. Проверять, на что я способен, было его обязанностью на правах старшины шлюпки. Я чувствовал себя уверенно, но это был мой первый раз в роли штурмана. Я практически мог ощутить, как в его голове вращаются шестеренки, пока его взгляд путешествовал от карты к навигационной системе и к блокноту.

– Да, все в порядке, – наконец сказал он, и мне показалось, что я ждал ответа целую вечность.

Прошел час, затем два. Сейчас мы были уже далеко от знакомых береговых пейзажей, далеко от крошечных рыбацких лодок, и устье реки Тайн давным-давно осталось позади.

Нам было невозможно пользоваться ОВЧ радиосвязью, поэтому пришлось переключиться на средние и длинные волны и настроить каналы, служившие путем коммуникации огромных морских судов, – они позволяли связаться даже с танкерами, продолжавшими свой путь где-то посреди океана.

А мы еще даже и половины пути не преодолели.

Между внесениями поправок в наш курс и проверками данных было достаточно времени, чтобы то и дело заваривать чай. Мы делали это по очереди.

– По чаю? – спросил я всех, пришел мой черед.

На мой вопрос пришли пять утвердительных ответов.

– Мне две ложки сахара, – крикнул член команды Дэниел Хоу.

– И мне, – сказал еще один волонтер Джонатан Джордан.

Один Бог знал, сколько сил нам понадобится.

По истечении четырех часов мы все-таки приблизились к примерному местоположению Louise Thomsen. Он должен был быть прямо по курсу, и мы ждали, что судно может появиться перед нами в любой момент.

Глаза каждого волонтера, привыкшие видеть перед собой мили морского пространства, обращали внимание на любой признак, способный указать на присутствие пострадавшего траулера.

– Я включу радиокомпас, – сказал Джордж, потянулся и нажал на кнопку.

Радиокомпас – это радиопеленгатор, прибор, позволяющий определить положение судна, когда его команда выходит с нами связь по радио.

– Louise Thomsen, говорит экипаж шлюпки из Тайнмута. Вы меня слышите? – сказал он, в то время как мы замерли в ожидании.

Тишина.

– Мы еще не совсем подошли к нужному месту, – добавил я терпеливо.

Майкл кивнул.

– Через минуту мы попробуем снова, – сказал он.

Я продолжал работу у приборной панели. Проглядев все карты и бумаги, я снова обдумал все, что отмечал. Наш курс был выверен, проверялся и перепроверялся каждые пятнадцать минут. С самого начала он был правильным, таким и оставался, и спустя полчаса мы были точно на том месте, где, как предполагалось, находится судно.

Но на мили вокруг не было ничего.

Джордж напомнил нам о том, что стоит еще раз попытаться воспользоваться радиокомпасом.

– Louise Thomsen, говорит экипаж шлюпки из Тайнмута. Вы меня слышите? – повторил он. И снова все затихли. Наше терпеливое молчаливое ожидание перерастало в напряжение.

– Траулер должен быть здесь, – в итоге сказал я, и мой живот скрутило. Когда мы выдвинулись, я надеялся, что, оказавшись в этой точке, мы сможем подать сигнал и получить на него ответ. Затем нам бы оставалось только забрать шкипера с рыболовного судна: запустить обратный отсчет от десяти до одного, сосредоточиться на определении направления по компасу и, в конце концов, определить точное место нахождения траулера.

Затем мы бы могли доставить и шкипера, и его судно домой.

Но по истечении долгого часа наши попытки достучаться до кого-то упирались в тишину.

Чем дольше это продолжалось, тем тяжелее становился воздух в рулевой рубке, впитывавший очередную порцию тревожного молчания.

Столкнулся ли траулер с новыми трудностями? Быть может, его отнесло с линии курса? Или он утонул?

Возможно, нам следовало усерднее искать человека за бортом, чем лодку на поверхности воды. Мое сердце замерло. Последнее, чего хотелось бы каждому из нас, это превращения сегодняшнего вызова в поисково-спасательную операцию. Я перевел дух, потому что при мысли о подобном начал чуть ли не задыхаться.

Нет, мы еще не сдаемся.

– Давайте составим план поиска, – предложил я, обратившись к нашим координатам, как раз как меня учили на курсах. При помощи техники, которую я освоил на тренинге, мне удалось выделить квадрат, показывавший место, где могла оказаться лодка, с учетом изменений в движении ветра, приливов и отливов. Как только мы получили такой квадрат, нужно было обследовать каждый его сантиметр.

Мы прошли некоторое расстояние по направлению к концу квадрата, а затем развернули шлюпку на девяносто градусов, преодолели высчитанное расстояние, затем снова повернули на девяносто градусов и покрыли расстояние в противоположном направлении…

Словно мы выстригали полоски на газоне.

Ты делаешь это снова и снова, пока не пройдешь все пространство. Это трудоемкое занятие, но оно приносило свои плоды. Обычно такой поисковый квадрат был сравнительно небольшим. Но не сегодня. Отталкиваясь от изначально заявленных координат, я понимал, что лодка могла быть где угодно.

Как искать иголку в стогу сена.

Более того, количество топлива давало нам еще один повод для беспокойства. На таком расстоянии от берега мы должны были быть точно уверены в том, что нам его хватит на обратный путь, или мы сами тоже станем потерпевшими.

Для RNLI безопасность команды была основополагающим фактором в любой ситуации, и мы должны были всегда быть готовы сообщить, что в нашем баке оставались 10 резервных процентов. Брайан сверился по датчикам топлива и сам произвел какие-то расчеты.

– Нам хватит топлива лишь на то, чтобы пройти весь квадрат один раз, – сообщил он наконец.

Мой живот словно завязало узлом в тот момент. Это значит, что для второй попытки горючего не останется. Мы работали на пределе возможностей.

Это был наш единственный шанс.

Каждый сосредоточен. Каждый выполнял свои обязанности максимально качественно для того, чтобы обнаружить лодку и ее шкипера целыми и невредимыми.

Беда была в том, что, преодолевая расстояние в поисковом квадрате, мы уже не знали, что именно ищем. Рыболовное суденышко в открытом море и так всегда было трудно заприметить.

А если оно начало тонуть?

Нам нужно было бы тогда искать лишь носик, возвышающийся над поверхностью воды.

Даже, наверное, нужно было высматривать обломки и человека на воде.

Подумать страшно.

На каждый этап поиска приходилось 20 минут. Пока мы курсировали то вверх, то вниз, поступила информация о вертолете береговой охраны. Он успел заправиться и возвращался обратно на помощь нам. Благодаря своей позиции, находясь в воздухе, он мог распространить сигнал на более дальнее расстояние, нежели наша шлюпка. Мы были на предпоследней стадии поиска, внутри нарастал ураган. Рулевая рубка погрузилась в тишину, никто не хотел произносить слова, готовые сорваться у каждого с губ.

Мы не найдем его.

Никто из нас не отрывал глаз от моря. Надежда быстро покидала членов команды. Но вдруг радио встрепенулось. Мы все прислушались, глядя на поверхность воды и стараясь отыскать хотя бы какие-нибудь свидетельства того, что лодка была там.

Это был пилот с вертолета.

– Шлюпка из Тайнмута, мы получили ответ от пострадавшего судна, – сказал он.

– Да, – сказал я, разрезая сжатыми кулаками воздух.

Брайан широко улыбнулся нам, записывая переданную информацию. Когда связь прервалась, он поведал, что ему стало известно.

– Они сказали, что сигнал очень слабый, но траулер здесь, – доложил он.

– И какая же новая примерная позиция? – спросил я, тут же записывая его ответ. Проведя пять часов в тишине, было радостно слышать, что сообщения передаются туда-обратно.

– Louise Thomsеn, вы целы? Повреждения есть? – спросили члены вертолетной команды.

– Все в порядке, никаких повреждений, – отозвался шкипер в ответ.

– Судно пока не тонет? – последовал второй вопрос.

– Все еще пропускает воду, но ситуация стабильная, – ответил человек на пострадавшем траулере, и в его голосе мы не слышали паники.

– Подскажите нам свои координаты, – попросили с вертолета.

Вооружившись ручкой, я записал координаты и нанес их на карту.

Он был на тринадцать миль дальше, чем мы предполагали.

– Что, черт возьми, здесь произошло?! – воскликнул я.

Не то чтобы это имело значение. Я был готов расплакаться от таких новостей. Не думаю, что среди нас были те, у кого не подступил комок к горлу. Мы работали на пределе возможностей нашей шлюпки, и существовал риск того, что мы будем вынуждены вернуться на станцию.

И вот он – луч надежды.

Траулер не потерялся.

И у нас все еще были резервы.

После появления такого стимула, навыки, полученные на тренинге, снова пошли в ход. Мы вернулись к работе.

– Хорошо, – сказал я, – давайте определим его позицию.

Мы сократили огромное пространство поиска до определенной точки. Точной позиции, которая была нам озвучена совсем недавно, а не восемь часов тому назад.

– Мы в часе пути от лодки, – сообщил я.

– Я уже тоже это понял, – отозвался Майкл.

– Новый курс 1-8-0, – передал я Майклу, сообщая направление, которого мы должны были придерживаться.

– Штурвал на 1-8-0, – сказал он помощнику.

Как только мы определились с курсом, Майкл снова повернулся ко мне.

– Ориентируемся на 1-8-0, – произнес он.

Все шло по моему плану. А я все сверял и вводил в систему. Каждый раз подробно. Может быть, моя любовь к навигации каким-то образом проистекала из профессии. В этой деятельности была и ритуальность, и монотонность, и почти что нездоровое внимание к деталям.

По мере приближения к новой точке координат мы стали бросать взгляд на радиокомпас. В этот раз мы получили ответ. Но это была не радиосвязь, а сигнал, который дал нам шанс скорректировать курс.

Вскоре мы оказались на месте.

Море разбушевалось, и огромные волны поднимались, снова и снова раскачивая шлюпку и погружая ее в образованные гребнями впадины.

Явно неидеальные условия для лодки с про-течкой.

– Хорошо, давайте будем внимательны, – попросил Майкл. – Давайте найдем это судно как можно скорее.

В сопровождении вертолета мы с новыми силами начали поиск. Мы понимали, что, если не отыщем траулер, он может перевернуться или – еще хуже – уйти под воду.

Нахмурив брови, мы тщательно осматривали водную поверхность впереди нас, позади, там и здесь, то тут, то там, как и часами ранее.

Слева, справа. Слева, справа.

Наши глаза «сканировали» воду, простиравшуюся во все стороны. Движение волн было поистине гипнотическим, но я старался фокусироваться. Потом порывисто вздохнул.

Что это?

Это был появившийся лишь на мгновение отблеск, но это была не просто игра света, а что-то по правую руку от носа шлюпки. По-прежнему задержав дыхание, я ждал, когда мы преодолеем очередную волну. И как только мы ее перескочили, я понял, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

– Вон он! На один час справа по борту! – прокричал я.

– Берем его, – скомандовал Майкл, разглядев силуэт траулера.

Но исчезло судно так же быстро, как появилось.

Море не стремилось облегчить нам работу. Мы должны были пристально следить за траулером, держа его в пределах обзора и медленно продвигаясь вперед, пока не подошли совсем вплотную. Мы должны были доставить его домой.

Прежде чем подумать о перемещении судна, мы должны были избавить траулер от поступающей в него воды. Вертолет кружил над нашими головами, в то время как Джордж, рулевой и помощник старшины, поднялся на палубу, держа в руках спасательный водоотливной насос. Море было слишком неспокойным для того, чтобы переправлять члена команды из шлюпки на траулер и обратно, но мы могли перебросить этот насос шкиперу.

Лодка по-прежнему была управляема, и мы могли бы просто сопроводить ее в нужное место, но нам показалось, что, взяв траулер на буксир, получится ускорить процесс – это был бы самый безопасный способ транспортировки судна в Тайнмут.

– Мы готовимся перебросить канат, – проинформировал Дэн шкипера.

– Я выйду, – ответил тот.

Он появился на палубе и ожидал, когда Джордж подготовит веревку и перебросит ее. Шкипер закрепил канат на носу судна, а затем вновь исчез внизу, чтобы закончить установку насоса.

Мы медленно начали подтягивать траулер. Если бы стали набирать скорость, то рисковали бы его опрокинуть. Через несколько минут голос шкипера зазвучал из динамика радио.

– Не могу завести насос, – проинформировал нас он. – Вода продолжает поступать.

Мы переглянулись. Это было нехорошо, шлюпка и траулер теперь были соединены, и если последний пойдет ко дну…

Он мог захватить с собой и нас.

– Мы попытаемся попасть к нему на борт, – заявил Майкл.

– Воспользуемся тогда шлюпкой класса Y, – решил Майкл.

Y-бот слегка походил на шлюпку RNLI класса D, но был меньше по размеру – ярко-оранжевый жесткий надувной бот, который закреплялся наверху шлюпки класса Severn. Он предназначался для спасательных операций возле скал и для помощи другим судам в тех местах, к которым трудно было подобраться на большой шлюпке, а также его можно было использовать в экстренных случаях.

Чтобы спасти нашу команду, если шлюпка сядет на скалы.

Джордж вместе с Джонни Джорданом приступили к делу, спуская на воду шлюпку класса Y и пересекая четыре метра водной поверхности, отделявшей нас от траулера. Джордж высадил Джонни, а сам вернулся в бот.

Пока Джонни вместе с ОВЧ радио находились на борту Louise Thomsеn, мы успели прояснить картину событий, в том числе раскрыть загадку того, как шкипер в итоге оказался в тринадцати милях от предполагаемой позиции.

Оказалось, что мужчина понял, что в его судно будет поступать меньше воды, если он сменит курс, вот почему он продолжил двигаться на юг. Но радио, работавшее на частоте длинных волн, работало из рук вон плохо, поэтому он никого об этом не мог поставить в известность. Он просто продолжал движение.

Вместо того чтобы сойти на берег в Сандерленде, он бы причалил только в Норфолке.

Даже зная, что Джонни теперь вместе со шкипером, мы понимали, что проблемы еще не решены. Водоотливной насос не работал. Шкипер уже откачивал воду с шести часов утра, как раз в тот момент он и послал сигнал службе береговой охраны. Сейчас на часах было три часа дня, то есть прошло 9 часов.

Его силы были на исходе.

– Нам придется вернуться к откачке воды вручную, – передал Джонни по радио. Это означало, что придется спуститься к трюмному насосу – его труба уходила в самый низ судна – и откачивать воду с помощью собственных физических сил. Джонни и шкипер решили делать это поочередно.

Двадцать минут один, двадцать минут второй.

Я тем временем начал прокладывать путь обратно к станции. Теперь мы могли позволить себе рассчитывать в лучшем случае на половину той скорости, с которой покинули станцию. Мы шли на 22 узлах, но теперь придется сбавить скорость до шести.

Проведя шесть часов в море, то есть на два часа дольше обычной «долгой операции», мы понимали, что у нас уйдет еще двенадцать часов на то, чтобы добраться до дома.

А ребятам еще придется откачивать воду на протяжении всего пути.

Я точно им не завидовал.

Напряженность в нашей рулевой рубке по-прежнему не спадала. Буксировка судна представляла известную долю риска. Нужно было учитывать длину веревки, ее натяжение и вероятность того, что канат оборвется.

Нужно было, чтобы шлюпка и пострадавший траулер одновременно заходили на гребни волн и синхронно опускались к их подножиям. Если шлюпка форсировала скорость, судно на буксире могло перевернуться или возникал риск обрыва каната – в последнем случае шлюпку и пострадавшее судно море могло просто разбросать в разные стороны. Сделать так, чтобы все шло гладко, можно было лишь поддерживая связь со шкипером и Джонни.

Мы обменивались сообщениями с траулером каждые пятнадцать-двадцать минут.

– Как тебе скорость, Джонни, подходящая? – спросил Майкл.

– Канат в порядке. Скорость отличная, – отозвался он.

Иногда он просил нас замедлить ход, иногда ускориться. Успех этого задания заключался в тонком подходе и сохранении баланса.

Работа была не из легких, но команда воспряла духом. Серьезная задача перед нами по-прежнему стояла, но теперь нам было известно, что шкипер цел и невредим, поэтому мы могли дружно выдохнуть с облегчением.

И выпить еще по чашке чая.

– Кто за то, чтобы поставить чайник? – спросил я.

– Да уж, не откажусь, – сказал Джордж.

В этот раз я открыл печенье. Мы его заслужили. Первый раз за все это время можно было хотя бы немного расслабиться.

Может быть, дело было в том, что шлюпка уже возвращалась к берегу, так вот мы начали болтать о том, что нам предстояло сделать дома.

– Ну, в саду точно поработает кто-то вместо меня, – сказал Брайан.

И все засмеялись.

– Дети точно доведут Пип, – сказал я. Хотя на самом деле знал, что она всегда все контролировала. Поэтому мы вместе с ней всегда так слаженно работали. Мы были командой.

Следующие десять часов мы продолжали делать все то же самое. Несмотря на то, что напряжение в какой-то мере спало, мы должны были оставаться сконцентрированными и быть на стороже. В особенности это касалось меня, нового штурмана. Я не хотел допустить ошибку.

Спланировать время. Определить позицию.

Сделано.

Нанести план на бумажную карту. Занести все в компьютер.

Сделано.

Глотнуть кофе.

Готово.

Нам нужно было держаться бодро. Если бы что-нибудь случилось, от уставшей команды не было бы толку, и одним печеньем и шоколадками сыт не будешь, поэтому каждые несколько часов мы подогревали классную лапшу быстрого приготовления, такую же, какая была у астронавтов.

И все время пути мы не забывали о том, что на Louise Thomsen ситуация могла измениться за минуту. Мы работали, чтобы спасать жизни, а не лодки. Если бы траулер начал переворачиваться, пришлось бы обрезать канат и как можно скорее эвакуировать Джонни и шкипера.

Вопрос с топливом также оставался на повестке дня. Я не могу вспомнить более дальнего путешествия, и топливо, разумеется, начинало подходить к концу. Если рассуждать с позиции реалиста, скажу, что мы не могли позволить себе сделать что-то, из-за чего мы остались бы без топлива, в особенности потому, что были отрезаны от цивилизации, а помощь была так далеко. Поэтому Брайан так же зорко наблюдал за датчиком топлива, как я за своими картами. Нам нужно было вернуться с тем десятипроцентным резервом.

– Как там дела с топливом? – спросил я Брайана, глядя как он, стоя у приборов, почесывал затылок.

– Впритык, но мы нормально идем, – ответил он мне.

Время шло. Когда северо-восточный берег только показался на горизонте, едва заметный на таком дальнем расстоянии, я испытал новый прилив сил. Двигаясь к суше, команда снова переключилась на средние и короткие радиоволны, даже удалось снова пользоваться ОВЧ.

Мы были почти дома.

По нулевому каналу на аварийной частоте мы продолжали держать связь.

– Передает шлюпка из Тайнмут береговой охране Хамбера: примерное время прибытия на берег 4:30 утра, – сказал Брайан.

– Роджер, шлюпка из Тайнмута на связи, – отозвалась береговая охрана.

Мы знали, что ребята из нашей команды на берегу будут на станции слушать нас. Они обрадуются, узнав, что мы возвращаемся домой.

Так же, как и путь к пострадавшему траулеру, я проложил курс до дома. Добравшись с Louise Thomsen до Сандерленда, мы поняли, что свободны, как только траулер пришвартовался к южному причалу. Я считал минуты до возвращения. Проведя больше восемнадцати часов в море, мы все были морально и физически истощены.

Путь до Тайнмута у нас занял двадцать минут. Мы дошли до топливного причала, чувствовали себя неловко из-за десятипроцентного резерва.

Неплохо, если учесть…

Хоть задание мы и выполнили, нам все еще нужно было привести в порядок и подготовить шлюпку к дальнейшей службе. Новый вызов мог поступить через пять минут после нашего возвращения. Мы с ребятами заправили шлюпку, смыли всю соль с палубы и пополнили изрядно сократившиеся запасы провианта.

Мы практически опустошили банку с кофе и коробочку с печеньем.

На заправку шлюпки мы потратили около часа, ведь в обоих баках не осталось практически ничего. Обычно после вызова мы обсуждали какие-то моменты, но сегодня было по-другому. Ни у кого на это не осталось сил. Загрузившись в шлюпку в среду 24 июня в 9:30 утра, мы готовили ее к следующему заданию в 5:30 утра четверга, уже 25 июня.

– Отлично сегодня поработали, – сказал я, надевая куртку и забирая из шкафчика ключи от машины. – Я пошел спать.

– Доброй ночи, Марк, – ответили мне сразу же несколько голосов.

Я едва могу вспомнить, как добрался до дома и забрался в постель рядом с Пип. Я думаю, что провалился в сон, как только голова коснулась подушки.

А может, даже раньше.

Следующее, что я помню, это доносившиеся до меня звуки детской беготни, я слышал, как проснулась Пип. Я потер глаза и посмотрел на часы. Было семь часов утра.

– С добрым утром, – приветствовала меня Пип с улыбкой. – Кофе?

Ее слова звучали, как музыка.

– Да, пожалуй, – ответил я.

– Вчера была довольно долгая операция, – сказала она. Все, что я мог сделать, это кивнуть. Я расскажу ей все в подробностях позже, а пока у нас было много других дел.

Через двадцать четыре часа после того, как на пейджер пришло сообщение о вызове, я снова мог вернуться к детским подгузникам, одеть малышей и подготовить их к новому дню. Ребята, которые не были сами себе начальниками, шли, как и положено, на работу. Майкл, рыбак, пойдет и проверит свои верши, ведь он не навещал их со вчерашнего дня. Мы все вливались обратно в наши привычные будни.

Позже, лишь только к середине дня, ко мне пришло осознание того, насколько важна была работа, которую мы сделали. Пока мы были в море, до местной газеты уже дошли новости о вызове, и история была напечатана еще даже до нашего возвращения. Над фото нашей шлюпки класса Severn, мощно стартующей из гавани, красовался заголовок: «Спасательная команда из Тайнмута уже больше десяти часов в море спасает пострадавшее судно».

На тот момент мы едва ли преодолели половину пути!

Внезапно на меня снизошло понимание того, что я был частью чего-то поистине эпического. Разумеется, для меня это была самая долгая операция. Спрашивая других, я не услышал, чтобы за всю историю станции кто-то вспомнил настолько продолжительную миссию. Мы слышали, что, уйдя на 110 морских миль в море, мы провели самую удаленную операцию из всех зафиксированных за всю историю RNLI в Англии. Предыдущий рекорд по удаленности – 98 морских миль – был установлен в 1985 году командой RNLI со станции Valentia. Мы все были потрясены.

Я не мог удержаться от мысли о том, как бы гордился мною отец, как бы он гордился тем, что я стал частью чего-то такого. Я как будто бы мог даже слышать его слова.

– Видели? Это мой мальчик. Пошел по моим стопам.

И по сей день свой путь в RNLI я воспринимаю как продолжение его дела. Я хочу служить обществу так же, как это делал мой отец, и мне хочется, чтобы у моих детей перед глазами тоже был пример, на который можно равняться, отец, которым они могли бы гордиться, как я гордился своим. Ничто меня не сделает таким счастливым, как решение этой пока мини-команды всерьез пойти по дороге отца и деда.

Спустя пять лет после случая с Louise Thomsen я понял, что другой такой операции у нас не встречалось. Это был ни на что не похожий вызов, проверка физической и моральной стойкости. Я понятия не имею, приходилось ли какой-нибудь команде RNLI так же далеко уходить в море или только спасатели RNLI Valentia такое на себе испытали, но могу сказать, что увидеть все это действо глазами штурмана было неоценимым опытом. Именно на этом задании я приобрел тот замечательный опыт, который позже мне очень пригодился.

Сейчас я готовлюсь стать рулевым, совершенно новое амплуа и новые перспективы. Мне кажется, что отец бы светился от гордости, узнав, что от причала в Тайнмуте я буду отходить, приняв на себя командование шлюпкой.

Но только теперь на мои плечи лягут другие заботы, и их будет чуть больше. Забавно, но одной из них будет поиск и спасение. Я уверен, когда дело до этого дойдет, я смогу опереться на опыт той самой операции с Louise Thomsen.