Текст книги "Мой необычный друг"

Гузель Пластинина

Я сижу на открытой веранде и жду, когда заварится чай. Солнечные блики на стеклянной посуде слепят глаза, отражаются на дощатых стенах. Белые хлопковые шторы, закрепленные у оснований деревянных балок, колышутся от тёплого ветра. Движения лёгкой ткани похожи на чувственный танец. Где-то поёт птица, её трель звучит переливами, будто родничок прокладывает путь по порожкам, изгибам лесной земли.

Я налил чай в кружку, отхлебнул и посмотрел в сад. От ворот к дому шла жена Ольга, она оживлённо разговаривала с журналистом – Марком Покровским, за ними следовала съёмочная команда. Я задумался: «Марку лет двадцать пять-двадцать шесть, а он уже миллионер. Журналист, блогер, звезда Ютуба. Делает интервью с известными персонами, кормит народ разговорами. Деньги из воздуха, деньги через общение. Впрочем, я тоже зарабатываю голосом, но первый миллион на моем счету появился в тридцать три. Двенадцать лет прошло».

– Добрый день, – Марк подошёл и протянул руку. – Очень рад с вами познакомиться.

Я сидя протянул руку в ответ. Ему пришлось слегка наклониться, чтобы ответить рукопожатием.

– Присаживайтесь, – указал на свободный стул. – Жена заварила отличный чай.

– Мои операторы – Виктор и Саша, – представил он команду. – Хороший естественный свет, давайте снимать здесь. Кстати, можно на «ты»? Мы же не для Госкино снимаем.

– Не буду вам мешать, – сказала Ольга, улыбнулась то ли мне, то ли всем нам и зашла в дом.

Пока расставляли оборудование, пока Марк давал последние указания, с какого ракурса снимать, я оценивал про себя степень откровенности, которую могу себе позволить. Нужно ли им рассказывать всё?

– Мы готовы. Начнём?

Я взмахнул рукой – давайте. Марк посмотрел в глазок видеокамеры.

– Привет! – он отсалютовал левой рукой. – Сегодня я в гостях у Ростислава Козырева. Его голосом говорят персонажи «Вселенной»: Харпер, доктор Роу, президент Доусон, Рокетмен из «Прыжка в бездну» и десятки других героев.

Марк общается с камерой так, будто в глазке линзы видит каждого подписчика из своей многомиллионной аудитории.

– Его голос знают все, но немногие знают, как выглядит самый популярный актёр дубляжа. Ростислав, – журналист обратился ко мне, – твое владение голосом феноменально. Невероятные звукоподражания, переходы от высоких к низким регистрам, голосовые импровизации, речитативы, распевки. А имитация звуков техники или пения птиц? Это же нереально! В детстве я обожал доктора Роу. В озвучке ты сумел передать фриковость персонажа. Гнусавость вместе с чудовищным акцентом – ядерная смесь. Она залетает в голову и крутится, крутится в мозгу, – Марк постучал пальцем у виска, – думаешь только о том, чтобы этот голос сейчас не обратился к тебе лично. Ух! Чувак, с твоим голосом что-то не то, в хорошем смысле. Это врождённое или учился?

Я задумался и вспомнил эпизод из детства: мне три года, я с мамой в лесу собираю землянику. Вижу красную ягодку в зелёной листве, но не могу её сорвать, потому что буквально оглушён многозвучием: поют птицы на все лады, свисты и трели, шумит лес, возле уха жужжит комар, чуть дальше гулко летит шмель, под ногами хрустят веточки. Мама спрашивает: «Сынок, хочешь пить?». Я поднимаю голову и смотрю наверх: там сквозь раскачивающиеся кроны деревьев видна синева неба, а музыка птиц будто уносится ввысь.

– Думаю, врождённое, – ответил я Марку. – Слушай, я родился в две тысячи двадцатом году, в разгар эпидемии коронавируса. Отец умер от пневмонии. Мама была беременна мной. Не знаю, возможно, на меня повлиял вирус. Она рассказывала, что в три года я ещё не разговаривал, но хорошо имитировал звуки.

– Интересно, – ответил Марк. – Я читал, что говорили критики, мол, такая манера озвучки будет прикольна год, от силы два. Потом люди устанут. Но прошло – сколько? Двенадцать лет? А ты до сих пор самый востребованный актёр дубляжа. Более того, многие тебе подражают, но им не хватает естественности. У тебя очень пластичный голос. Как живется с таким?

– Нормально, – я пожал плечами. – Когда я начинал заниматься дубляжом, то делал это не ради денег, мне просто хотелось почувствовать себя обычным. Я не ожидал, что моя подача понравится людям.

– Ты сказал, что хотел почувствовать себя обычным, намекаешь на ограниченные возможности? Можешь рассказать, как это произошло?

Я улыбнулся. А ты жук, Марк. Погнался за жареной историей, решил на камеру отодрать коросты с моей уставшей души? Ну нет. Тот день навсегда останется во мне, и я не хочу делить с тобой воспоминания. Я помню его по минутам. Помню, что не заправил кровать, когда уходил из дома, и что ел на завтрак, какая была погода и планы на вечер, помню, что в морозильной камере лежало ведёрко фисташкового мороженого, а в торренте появился новый сезон «На острие ножа». В семнадцать лет я был руфером – безбашенным чуваком, который залезает на самую высокую крышу в городе, принимает нелепую стойку, и фотография, сделанная в этот момент, – доказательство отваги и слабоумия. На скольких крышах я побывал? Пф-ф…

В тот день это был чердак пятиэтажки. Мелочёвка. Мне захотелось фотографию, где я делаю стойку на руках на парапете. Я так и не понял, как это произошло. Может, не удержал равновесие, может, подул ветер в спину, может, в руку вонзилась заноза. Помню, как падал, удар и боль, я почувствовал, как что-то внутри порвалось, и всё, пришла темнота. Неделя в реанимации, перелом позвоночника, повреждение спинного мозга: «Ваш сын жить будет, но ходить больше не сможет. Держитесь!». Приезд домой, реабилитация. Все стадии неизбежного: отчаянье, гнев, депрессия, гнев, пустота, гнев, принятие, и, наконец, с рёвом, с воем от безвыходности пришло смирение. Я никогда не буду ходить. Мне исполнилось восемнадцать. Господи, какая глупость!

Что я мог ответить Марку? Пора позвать на помощь доктора Роу:

– Мдэ. Э-э… видите ли, молодой человек, это был неудачный полёт. Человек, как оказалось, не способен летать. Наше тело не предусмотрено для полёта. Кости слишком тяжелы – раз, отсутствуют крылья – два, строение тела – три. Э-э… Задумка обречена на провал. Медицина бессильна.

Марк улыбнулся. Он одобряюще кивнул и сказал:

– Я оценил иронию. Так, и что было дальше? Тебя выписали из больницы, ты знал, что никогда не встанешь с инвалидного кресла. Решил попробовать себя в озвучке?

Боже, чувак, что ты несёшь? Когда я слушал тебя по Ютубу, казалось, твои вопросы смелые, оригинальные, без тени политкорректности, но сейчас ты работаешь так топорно, что я чувствую испанский стыд. Почему мне стыдно за твою глупость? Ты можешь представить подростка, который беспомощен, который не может самостоятельно принять душ? Квартира которого не заточена для инвалидного кресла: слишком много мебели, слишком мало пространства. Мать за год постарела по твоей вине, и каждый, каждый грёбаный день в её взгляде был вопрос, который я задавал себе ежеминутно: «Зачем?». Думаешь, находясь по уши в яме, мне хотелось импровизировать? Нет, это придет много позже. А тогда хотелось банального – чтобы меня воспринимали обычным человеком. Друзья, конечно, пропали. Кто-то исчез раньше, кто-то позже, но в итоге я остался один. Убегал от реальности в онлайн-игры, потом начал вести стримы. Мне исполнилось двадцать пять. Я неплохо зарабатывал на стримах, обеспечивал себя, заказывал продукты, поддерживал мать. Оплачивал плановые реабилитации: нельзя допускать атрофии мышц, могут отказать внутренние органы, а это прямой путь на кладбище. Несмотря на то, что я ненавидел жизнь, я не готов был с ней расставаться. Потом понял, что нужно что-то менять. Мы разменяли нашу трёшку на две однушки. Жили в одном доме в соседних подъездах. Я, понятно дело, на первом этаже, мама – на седьмом. Я получил, что хотел. И вот когда стал самостоятельным, пришло одиночество.

Я подавил воспоминания и ответил:

– Нет, озвучка пришла позже. Тогда я зарабатывал на стримах. Где-то играл один, где-то вызывал других стримеров на дуэли, подключил монетизацию – обычная практика на Ютубе. Я был мастером в онлайн-играх и зарабатывал, не поднимая жопу с дивана, – усмехнулся и ощутил во рту горечь. Чтобы перебить её, вошел в образ отважного, но глупого капрала Дудла и закончил коронной фразой: – Сейчас я покажу тебе, щенок, кто здесь папочка!

Марк засмеялся. Засмеялись и операторы.

– Я не понимаю, – удивлённо сказал он, – ты говоришь голосами персонажей, которые все как один долбанутые, и это смешно и нелепо, но сам абсолютно серьёзен. А можешь рассказать без шуток, что чувствует человек в твоей ситуации: тебе двадцать пять, ты зарабатываешь деньги, но не можешь ходить. Что труднее всего?

Даже если я расскажу тебе, поймёшь ли? Почувствуешь? Давай поменяемся местами, на, сядь в моё кресло. Я проверял. Редкий человек может высидеть хотя бы минуту. Людям кажется, что они притянут к себе беду, типа, не сиди на углу стола – замуж не выйдешь, не садись в инвалидное кресло – ноги отнимутся. Глупость и провокация. Ноги перестают ходить, когда ломаешь позвоночник.

Чтобы не сойти с ума, я решил получить Новичка. В 2040 году сербы открыли метод создания нового человека – «Нови човек». Никто не удивился бы, если бы это придумали японцы, американцы, китайцы, но сербы поразили мир. «Новый человек», или Новичок – не робот, как считали многие, не клон; это альтернативный человек – настоящие плоть и кровь, выращенные в искусственной среде.

Людей с ограниченными возможностями, не нашедших места в мире, – миллионы. Мы могли быть в обществе, работать, создавать, но вместо этого сидим каждый в своём доме.

– Мда. Э-э-э… Я столкнулся с неразрешимой дилеммой, э-э-э… У меня масса свободного времени на научные изыскания – хорошо, но ежедневная прокрастинация – плохо. Э-э-э… Итак, что мы имеем? Сила противодействует другой силе, в результате получается инерция. Гравитационное притяжение дивана настолько сильно, что тело не может вырваться за его пределы. Э-э-э… – голос доктора Роу мог сгладить острые углы.

Марк кивнул, но не улыбнулся.

– Понятно. Любой человек пробежке в парке предпочтёт лежание на диване. Как ты пришёл в озвучку?

Чего ты от меня ждёшь? Думаешь, я буду, как третьесортная звезда наматывать слёзы на кулак в ток-шоу, рассказывая о личной драме? Нет, чувак. О личном я в своё время рассказал столько, что больше нечего добавить. Когда решаешься на создание Новичка, проходишь сотни тестов. Задача разработчиков создать его таким, чтобы между вами завязалась крепкая дружба. У вас будут одни и те же интересы, увлечения и взгляды на жизнь. Ваши темпераменты будут дополнять друг друга. Когда тело Новичка создано, но его разум, его сознание ещё не сформировались, тебя приглашают в кабинет. В центре установлена криокамера, к ней от компьютера подключена сеть проводов. Располагаешься рядом. Сначала осторожно, стараясь ничего не задеть, но со временем смелеешь настолько, что будешь использовать поверхность криокамеры в качестве обеденного стола. Тебя подключают к датчикам, которые записывают работу мозга, психофизиологические и эмоциональные реакции. Датчики ведут к компьютеру, который передает сигнал Новичку в его колыбель жизни. Ты мать, передающая ребёнку через провод-пуповину свои эмоции: любовь, боль, страх, радость, тоску, надежду. И понеслось: как ты реагируешь на стресс, на радость, что печалит, что вдохновляет, что делает счастливым, чего тебе хочется, какие надежды и мечты? Самая большая ошибка в жизни, самый счастливый день, самое яркое воспоминание, самый запоминающийся сон? Что ты создал – стихи или песню? Что тебя тронуло до слёз? Самая интересная прочитанная книга, просмотренный фильм, увиденная картина? Во что ты веришь, каковы твои принципы? Иногда ответов не требуется, просто чувствуй. Ощущения от сладкой еды, горькой, острой, кислой. Что ты чувствуешь, когда видишь бездомную собаку? А хромую бездомную собаку? Нравится ли тебе оранжевый цвет? Какие эмоции вызывает классическая музыка, рок, церковное пение? Пугает ли звук грома?

С твоей души будто снимают слепок. Отвечая на вопросы, чувствуешь, как твои мысли передаются ему, и, когда вы встретитесь, он будет знать о тебе всё, будет сопереживать и сочувствовать так, будто прожил это сам. Ты поделишься с ним частью свой души, ты причина его явления в мир. Но проходит время, а его не показывают: «Устраняем технические неполадки, ждите». Ты не теряешь надежды и ждёшь, ждёшь. Приезжаешь в лабораторию каждый день как на работу. Вокруг люди, но ты не замечаешь их, ты отчаянно ждёшь свою соломинку спасения, абсолютно уверенный, что узнаешь его из тысячи.

В коридоре на стуле сидит парень, ждёт очереди, слушает музыку через наушники и отбивает ритм ногой. Обычный парень, ровесник. В нём нет ничего особенного: круглое лицо, светлые волосы, карие глаза, таких приглашают в массовку для фона. Стараешься не смотреть на него, чтобы он не посмотрел на тебя, чтобы опять не прочитать в глазах незнакомца удивление, интерес, жалость, неловкость. А потом он снимает один наушник и спрашивает что-то отвлеченное: «Кто круче – Фрэнк Синатра или Рэй Чарльз?» Ты задумываешься: «Они, брат, оба мегастар, как можно сравнивать?» Он задает следующий вопрос: «А кто из Битлов самый крутой? Скажи, что Ринго?». «Ринго? Ты серьезно? Конечно, Леннон». И сам не понимаешь, как тебя втянули в беседу. Он общается с тобой так просто и так легко, не замечая инвалидного кресла, без жалости в глазах или неловкости в голосе. «Борис, – протягивает руку, – можно, Боб. Маму в беременность тянуло на фасоль». И вот тема музыки сменилась литературой, а потом вы перешли на фильмы, снятые по книгам. И тут тебя зовут на тест, вы киваете на прощание друг другу и расходитесь.

В следующий визит в коридоре аншлаг. На стульях будут сидеть пожилые люди, кашлять, вздыхать. Грузные и грустные женщины медленно вразвалочку станут ходить по коридору, будут сновать медсёстры и трещать телефоны. Ты скучаешь в очереди, ругая себя, что не взял книгу, и вдруг увидишь знакомое лицо – Боб. Тот парень, который «кто круче – Синатра или Чарльз?». И опять завяжется разговор. Медсестра скажет, что нужно подождать часа два-три, произошла техническая ошибка. Чтобы не сидеть в коридоре, Боб предложит прогуляться. Ты попытаешься вспомнить, кто и когда в последний раз предлагал тебе прогуляться? А Боб просто выкатит тебя во внутренний дворик, где жизнь: солнце светит, птички поют, волосы треплет тёплый ветер, слышен звук проезжающего трамвая, а Боб тебе рассказывает, как он ездил на Байкал. И каждый раз, слушая его, отвечая или рассказывая о чём-то своем, каждый раз в его взгляде, улыбке, интонации голоса и жестах рук ты будешь чувствовать такую душевную открытость, такую лёгкость и поддержку, что придёт понимание – это он, Новый Человек.

Он ничем не выдаёт себя. У него есть имя, сознание, характер, настроение. Он неотличим от других, но всё же особенный, потому что знает тебя, без части твоей души не было бы его в этом мире. Ты не можешь не симпатизировать ему, более того, кидаешься в общение с той жадностью, которую может понять только человек, отчаявшийся вновь почувствовать себя равным.

Пройдёт много месяцев, прежде чем ты решишься у него спросить: «Ты Новичок?». Он улыбнётся и ответит: «Я думал, ты мой Новичок. А как я, по-твоему, оказался в клинике? Три попытки суицида, жизнь абсурдна, в ней нет смысла. Я искал того, кто меня поймёт». Постой, говоришь сам себе, а кто же тогда мой Новичок, и отправляешь запрос в клинику. Через неделю приходит ответ, вот он, в конверте, но открыть его не решишься. При всей безупречности разработанной технологии остаётся дурацкий человеческий фактор, как ты отреагируешь, если узнаешь, что человек общается с тобой не потому, что ты ему интересен, а потому, что не может иначе, он твоя боль и проекция. И ты делаешь выбор: не хочу знать.

У Боба хороший голос. Чёткий, чистый. Голос диктора. Он классно пародировал звёзд. Мы с ним играли в «Мортал Комбат» и придумали фичу: из-за чего подрался Лю Кан с Саб-Зиро. «Ты сожрал все пельмени? А если я сейчас тебе вломлю?» Мой герой получил удар в голову. «О, это было больно, держи ответочку!» – я провел удушающий захват. «Погодь, папаша!» – его герой вырывается и наносит мне хук: «Не зевай».

Каждый бой проходил как маленькое приключение, минута жизни в другом теле. Боб искренне ценил мой голосовой талант, и ему пришла идея – записывать наши батлы, выкладывать их в интернет. Мой канал выстрелил в первый же месяц. Это было оно – точное попадание в цель. Посыпались лайки, тысячи лайков. Наряду со зрелищностью боя, применением суперударов, была классная озвучка. Первый успех приободрил. Я читал в комментариях похвалу и слова поддержки и впервые за долгое время чувствовал интерес к жизни.

– Ростислав, – Марк помахал рукой возле моего лица, – о чем задумался?

Ох, как глубоко я нырнул!

– Озвучка? Я начал с файтингов. Придумывал несуразный конфликт, раскручивал его до такой степени, что комизм граничил с парадоксом. Людям зашло. Но мне быстро надоело, и я перешел на фильмы. Помнишь «Я сделаю это круче»?

Фильмы. Мы смотрели их каждый вечер, когда Боб приходил ко мне после работы. Я начал узнавать по голосу актёров дубляжа и не понимал, по какому принципу им распределяют роли. Неужели не видна разница между меланхоличным, робким, нерешительным героем Тима Родла и педантичным, суховатым детективом Джона Фама? Неужели этих персонажей должен озвучивать один актёр? Боб предложил переозвучить фильм. Это была молодёжная комедия о трёх подростках, которые угнали тачку мечты и отправились на море – «Я сделаю это круче». Проблема озвучки была в том, что авторы вычистили речь героев, лишив её сленга и молодежного говора, превратив общение дерзких друзей в картонные фразы мальчиков-зайчиков. В эпизоде, когда подросток читает друзьям написанный рэп, актёра на экране аж качает от драйва, и эмоции передаются зрителю. Но дубляж свёл эмоциональность сцены на нет. С таким же успехом школьник мог декларировать стихи у доски. Скучно и невыразительно. Я исправил это. Боб выложил фильм в сеть, и, несмотря на то, что сделан он был едва ли не на коленке, моя версия стала хитом интернета. Никому не приходило в голову переозвучивать фильмы, вышедшие в прокат. То есть делать каверы на песни можно, а делать каверы на фильмы никто не додумался. В какой-то момент фильм с моей озвучкой стал популярнее официального релиза, он набрал четыре миллиона просмотров. Процесс пошёл. Первые два года я озвучивал фильмы без оплаты, работал на голом энтузиазме, но чувствовал, будто положил руку на ручку двери, и стоит её открыть, покажет вход в новый мир. Это произошло – мне стали поступать предложения от студий, и я подписал контракт с заветными шестью нулями.

– О, я помню свои эмоции от «Я сделаю это круче», – сказал Марк. – Было видно, что фильм озвучивает непрофессиональный актер дубляжа, но в озвучке было столько жизни, столько энергии, настроения, она передавала эмоции. Я пересмотрел кино раза три. И когда узнал, что всех персонажей озвучивал ты, у меня отвисла челюсть. Как тебе это удалось? – Марк гнул свою линию, хотел найти ингредиент, гарантирующий успех.

– Как удалось? – я задумался. Вспомнил свою комнату и тоску, которая въелась в стены, мебель, витала в воздухе, буквально давила на плечи. И ответил ему:

– Первые годы – самые тяжёлые. Я часами сидел в тёмной комнате. Мне не хотелось ни-че-го. Я включал музыку, аудиокниги, научные передачи, интервью, юмористические программы – создавал фон, чтобы не свихнуться в тишине. Закрывал глаза и слушал. И знаешь, когда на протяжении года-двух каждый день находишься без движения, из органов чувств работает только слух, постепенно начинаешь слышать больше. Высоту и глубину голоса, интонации, тембр, темп. Некоторые люди говорят быстро, поторапливая самих себя, другие – медленно, неуверенно, подыскивая нужные слова. По голосу я мог рассказать о человеке многое.

Ну вот, сказал даже больше, чем хотел. Вышел из зоны комфорта.

– О-кей, – проговорил блогер, указательным пальцем потирая подбородок. – Ты женат. Как познакомился с женой?

Ольга – по телу разливается теплота. Кажется, что волна доходит до кончиков пальцев на ногах, но это не так, это фантомные ощущения. Знакомству с женой я снова обязан другу. Боб ввёл правило – ежедневные прогулки на воздухе – и не принимал возражений. Мы много гуляли. Он катил мою коляску по паркам, скверам, площадям, возил на набережную, на футбольные матчи. Вначале казалось, что все на меня смотрят, но Боб сказал: «Даже если и так, почему ты должен стесняться? Чем ты хуже остальных? Ты никого не убил и не ограбил, здесь нечему стыдиться! Прости людей за их глупость, за то, что они смотрят на тебя и не видят собственного невежества». Это было тонко. Он вернул мне утраченное чувство уверенности в себе.

Мы стали заходить в кофейни и даже в бары. В один из таких вечеров, когда на улице была зима, мы сидели в тихом кафе. За столом напротив – две девушки. Я постоянно встречался глазами с одной из них – маленькой худенькой брюнеточкой – и отчего-то нервничал. Отводил взгляд, когда она смотрела на меня, и вновь пялился, когда она разговаривала с подругой. Боб внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и подошёл к ним. Я не знаю, что он им сказал, но они пересели за наш столик. Так банально завязалось знакомство. Уже потом, спустя месяцы, я спросил у Ольги, почему она выбрала меня, а не его. «Боб классный, но с ним что-то не то. Я чувствую, что не дотягиваю до его уровня, что ли, я чувствую страх разочаровать. Он слишком правильный. Как учитель. С тобой проще, ты ближе. Ты красивый, интересный. С тобой можно не притворяться и не пытаться быть лучше. Я могу сказать: «Вот день сегодня дерьмовый, и начальница моя дерьмо, а еще заело молнию на сапоге, а зарплата только через неделю. Я хочу лежать в кроватке, пить какао, есть зефирки и смотреть сериалы, а вот это всё не хочу». И она начала приходить ко мне. Мы лежали в кроватке, ели зефирки, пили какао и смотрели сериалы. Я комментировал их, а она смеялась. И в эти моменты чувствовал, что тоска, которая за первые годы разрослась на стенах комнаты, начала сохнуть, сжиматься, уступая место чему-то другому.

– Марк, как знакомятся люди? Я понимаю, что для программы было бы эффектно знакомство в духе «я переехал ее таксу своей коляской». Нет, у нас получилось просто, познакомил друг, – тактично ответил я.

Да, просто. Или она примет или откажет. Ольга приняла меня. Потом был долгий период разговоров, она рассказывала о себе, травмах детства, физическом насилии, о комплексах и недостатках. Я раскрывал душу, рассказывая о том дне, и как оказался на дне, о мечтах, планах, будущем. Чем больше мы сближались с Ольгой, тем меньше у меня оставалось потребности в Бобе. Да и он заходил реже, говорил, что много работы, но я всё равно был рад его видеть. Помню, пришла весна, мы вышли на прогулку. Я рассказывал ему про работу – озвучиваю сериал, про планы – может, жениться? Он катил коляску по известному маршруту: до площади Свободы, оттуда вниз, к набережной, потом по прямой, через парк, к моему дому.

– Я рад, что у вас с Ольгой всё хорошо.

– Я тоже.

– Слушай, меня назначили начальником нового филиала в другом городе, придётся переезжать. Я больше не смогу приходить, но мы сможем созваниваться.

В первый момент я ощутил грусть. Не было страха лишиться друга, ведь жизнь моя не пуста, она заполнена работой и Ольгой. Хватает общения с людьми, появились друзья на студии, поступают приглашения на кинопремьеры, вечеринки и пикники. Но всё же я почувствовал грусть оттого, что Боб, так много сделавший для меня, будто остановился и не развивается больше, а я его перерос.

И тут до меня дошло истинное предназначение Нового Человека. Что если его создали, чтобы он накапливал опыт человечества. По капле, по слезинке постигал душу каждого, с кем общался, и своим терпением, вниманием не только помогал выживать в самые тёмные и беспросветные этапы жизни, но и возвращал заплутавшие души на путь, который нужно пройти?

Когда потребность в Новичке отпадает, его перезагружают под другого человека, отчаянно нуждающегося в друге. Частично мой опыт останется в Новичке, как оставался опыт тех, кто был до меня. Вдруг предыдущее явление Боба было к человеку с клинической депрессией, тремя попытками суицида? И он пришёл в этот мир с эхом прошлого опыта, и теперь я вижу, как глуп и слаб человек, не замечающий своего счастья. Способность ходить – само собой разумеющееся, это ли повод для счастья? Да? А теперь рискните сказать это мне, у которого было счастье и который, по своей глупости, профукал его. Что если опыт всех страдающих людей соберётся в одном кластере? Страдание сильнее счастья, страдание дает понимание, внутренний рост, в то время как счастье закрывает глаза шорами. Сможет ли человек встать на ступень, на которой находится он – Новый человек? Да и нужно ли нам это – жить в раю, где ты принимаешь каждого, и каждый принимает тебя?

– Я так тебе благодарен, – сказал я ему.

– И я благодарен тебе, – прозвучало в ответ.

* * *

– Ну что, Ростислав, у тебя вкусный чай, красивый дом, прелестная жена. Чувак, ты реально крут. Пример для многих людей с ограниченными возможностями. Что бы ты сказал им на прощание? – Марк заканчивал интервью коронной фразой.

– Может, я скажу банальность, но человек сам решает, кем ему быть – дорогой или верстовым столбом. Если у вас есть руки-ноги, зрение, слух, осязание, крыша над головой, вы счастливее миллионов. Всё зависит от вас, не проживите жизнь впустую.

Оператор махнул рукой, мол, снято. Ольга проводила гостей до ворот. Я смотрел вслед удаляющейся группе и чувствовал усталость. Воспоминания оседали в душе, как ил, поднятый со дна.

– Всё нормально? – спросила Ольга и положила руку мне на плечо. Я взял её в ладонь, притянул к губам и поцеловал.