Текст книги "Ох уж эти штуковины!"

Двор был обнесён дощатым забором, выкрашенным когда-то в тёмно-зелёный цвет. Ещё издали Вера увидела на калитке большой навесной замок. Перед калиткой росла трава. Сердце женщины застучало сильнее. Подойдя, она заглянула в щель между калиткой и забором. Двор тоже зарастал. Дом был нежилым.

Вера часто представляла новую встречу с хозяином этого дома. Но она ни разу не подумала, что встречи может вовсе не быть.

Женщина медленно пошла вдоль забора, завернула за угол и увидела цветущие вишни. Их было не меньше десятка. Алексей – Вера не сомневалась, что незнакомца зовут именно так —, сказал правду: зрелище зачаровывало. Вера машинально потянулась за камерой. За последние месяцы она научилась выстраивать кадр, учитывать освещённость, избегать бликов. Заброшенный дом в окружении белоснежных деревьев смотрелся очень эффектно. Фотографируя, женщина увлеклась и успокоилась.

Потом, пряча фотоаппарат в сумочку, Вера направилась к соседнему дому. «Соседи очень хорошие попались, в помощи никогда не откажут», – вспомнились слова незнакомца. А вдруг он оставил для неё письмо?

Вера нажала на кнопку звонка, защищённую от непогоды выцветшим пластиковым козырьком. Залаяла собака, где-то стукнула дверь, раздались шаги. В приоткрывшейся калитке показалась женщина в розовом махровом халате, на вид постарше Веры.

– Вам кого? – неприветливо спросила она.

– Я ищу вашего соседа, – Вера показала на заброшенный дом. – Он что, переехал?

– Алексей-то? Умер он, в январе ещё. Да замолчи ты! – прикрикнула женщина на рвавшуюся с цепи собаку.

– Как… умер? – Вера ухватилась за столбик забора, чувствуя, как закружилась голова.

– Как умирают – упал и умер. Сердце. Конечно, столько пережил человек. А вы кто ему будете?

– Я никто. Я пойду. Извините, – Вера неловко улыбнулась и пошла прочь.

Всю дорогу до дома в её голове билась фраза, прочитанная в юности: «Встретились бы – не умер». Кажется, это сказала Цветаева – о Блоке. А они с Алексеем встретились. Он потянулся к ней, сделал пресловутый первый шаг. Почему она ушла тогда? Почему хотя бы не дала ему номер телефона? Делала ежедневно тысячи шагов – и не сделала один, может быть, самый важный.

Следующие несколько дней дались Вере нелегко. Шагомер и камера отправились в ящик стола. Женщина задерживалась на работе допоздна, привела в порядок все документы, до которых раньше не доходили руки, почистила от ненужных файлов компьютер, заново рассортировала папки. Домашние вещи постигла та же участь, многое было роздано или выброшено. Дела отвлекали от грустных мыслей, но на душе было по-прежнему тяжело.

Катя вскоре почувствовала, что у мамы что-то случилось. Её встревоженные расспросы сделали своё дело: Вера расплакалась и рассказала дочке обо всём.

– Мам, ты уже ничего не изменишь, – сказала дочка. – Надо жить дальше. Смотри, ты и группу свою забросила. А люди, между прочим, ждут твоих фотографий и рассказов. Кстати, покажи мне тот вишнёвый сад. Как я скучаю, ты не представляешь! У нас тут ещё холодно.

В этот вечер Вера выложила в группу фотографии заброшенного дома и цветущих вишен. Она не стала ничего писать об Алексее, ограничилась короткой подписью: «Жизнь продолжается».

* * *

Начало лета выдалось дождливым и прохладным. Вера дорабатывала последние дни перед отпуском и предвкушала Катин приезд. Сын сообщил о предстоящем прибавлении в семье. Каждый день приносил что-то хорошее.

Однажды вечером, просматривая мессенджер в ВК, Вера увидела сообщение от контакта, обозначенного как А-Эн-Тэ. Ник был ей знаком. Подписавшись на Верино сообщество, А-Эн-Тэ иногда коротко доброжелательно комментировал посты, но сам ничего не выкладывал. Профиль у него был закрыт, на аватарке стояла картинка – мужской силуэт на фоне закатного неба.

Вера открыла сообщение.

«Здравствуйте, Вера! Даже не знаю, с чего начать…

В нашу первую встречу я подумал, что Вас прислала Инна, моя бывшая жена. И что Вы нашли меня и фотографируете мой дом по её заказу. Поэтому я бросился Вас догонять и, видимо, здорово напугал. Инна развелась со мной после аварии, это было десять лет назад. Врачи сказали, что ходить я уже не буду никогда. Но они ошиблись.

В Вашем городе я был как-то в молодости в командировке, и он мне понравился. Я переехал туда. Работал в интернете. Даже сад успел посадить. А в январе мне написал мой друг, мы служили вместе. Он открыл свою фирму, и ему нужен был компьютерщик. В общем, он позвал меня к себе.

Когда я уезжал, то попросил соседку говорить всем, кто будет меня искать, что я умер. Мне говорили, что Инна ищет меня. Но я больше ничего не хочу слышать об этом человеке. Детей у нас нет.

Простите, что обманул Вас. Я, честно говоря, не думал, что Вы запомните наш разговор и вернётесь. А потом увидел в группе фотографии моего бывшего дома. И вишни. Позвонил соседке, она рассказала, что Вы приходили. Я хотел написать Вам сразу, но угодил в больницу с воспалением лёгких. Теперь всё позади.

Я буду очень рад, если Вы мне напишете.

P. S. Ещё до отъезда я случайно наткнулся на Вашу группу. Вы молодец. У Вас хорошие фото, и Вы объединили людей вокруг себя, это здорово.

С уважением, Алексей».

Вера перечитала сообщение дважды, выключила компьютер, надела браслет на руку и сумочку с камерой на плечо, вышла из дома.

Дождь перестал. Было свежо, пахло мокрой землёй и скошенной травой. Вера шла по знакомым улицам, иногда вздрагивая от капель, падающих с веток, и улыбалась. Ей нужно было о многом подумать.

Яна Смородина

Благодеяние и расплата

Утро зооменталиста Родиона Алексеевича Величко начиналось прескверно. Мало того, что закончился кофе, без которого окончательное пробуждение обещало быть долгим и не таким приятным, так ещё и посыльный с кредитным письмом ни свет ни заря.

Бульвар утопал в цветущих вишнях, ласковое солнышко по-летнему грело крыши домов и мостовые; очумело чирикали опьянённые весной птицы. Но ничто не трогало Родиона, он шёл на службу, не замечая ни весны, ни оглушающего звона трамвая, ни мальчишку-газетчика, у которого каждое утро покупал свежий номер «Ведомостей» – ничего не имело значения, когда жизнь находилась на пороге краха. Банк отказал в предоставлении отсрочки.

Не успел Родион переступить порог своей конторы, как попал под лавину ничем не разбавленного оптимизма.

– Доброе утро, Родион Алексеевич, – отвратительно жизнерадостным голосом встретила его Софья, верная помощница и укротительница недовольных клиентов. Миловидный облик и скромная элегантность нарядов помогали ей в этом нелёгком деле: сбивали с толку неотёсанных мужланов и топили сердца строгих дам, стоило ей улыбнуться.

– Доброе, как же, – буркнул в ответ Родион. – Что там у нас сегодня?

– Канарейки госпожи Колокольцевой на двенадцать пополудни, затем фокстерьер генерала фон Бизе – в два, ну и в четыре – кот госпожи Савской.

– Кот? Как, уже?.. – Родион вздохнул и рухнул в кресло.

– Так ведь весна, – развела руками Софья.

– Боги, только эксцентричных дам мне сегодня не доставало… Но, с другой стороны, может, и к лучшему. Софья, милая, сварите мне кофе, буду признателен.

– Кофе нет, зато есть чай с мятой! – объявила Софья спустя пару минут, входя в кабинет и вручая Родиону исходящую паром большую чашку.

– Что выбираете? Фокстерьера или канареек? А может, велика тоска по Амалии Карловне? – перешёл к делу Родион.

– Нет-нет, только не Амалия Карловна! – тряхнула золотистыми кудряшками Софья. – Канарейки – скука смертная, а фон Бизе знаком с моим папенькой, рисковать не стану. Сами понимаете – общественное мнение. И потом, сегодня лекция самого Крестовского!

Софья Андреевна мечтала о службе зооменталиста, а поскольку барышней была целеустремлённой и деятельной, то никакие тернии не становились серьёзным препятствием на её пути к звёздам. Она с успехом окончила женскую гимназию и вольнослушательницей посещала университетские лекции. Родиону же она помогала ради практики и набиралась опыта, составляя ему компанию в разъездах, что его очень выручало.

– Значит, бросаете меня одного на съедение канарейкам, Софья Андреевна?

– Они много не едят, Родион Алексеевич, не трусьте, – обворожительно улыбнулась та.

– Ладно, – махнул рукой Родион. – Крестовский – это святое.

Родион сделал глоток чая и поморщился – вкус приятный, но всё же не кофе – и поставил чашку на стол. Достал из несгораемого шкафа поблёскивающий чёрным кристаллом мнемозита портативный мыслечтец, проверил настройки и сложил необходимые для работы вещи в саквояж. Служба не ждёт, деньги сами себя не заработают.

Конечно, Родион не грезил с малолетства практикой зооменталиста, но и не жалел о своей судьбе. Особенность его предрасположенности к незримым искусствам не давала возможности широкого выбора профессии: результат вступительных испытаний звучал поначалу как приговор – эмпатия и ничего более. Впрочем, в области тонких душевных вибраций Родион скоро добился немалого успеха и остановил выбор на том, что получалось лучше всего.

Да, возможности скромные (это тебе не стихиями ворочать), но и сил уходит мизер. Выучился, приобрёл лицензию и подержанный мыслечтец, который барахлил и врал, как уездный предводитель дворянства перед выборами в земское собрание. Начинал со среднего класса – обеспечения канала связи между душами нервных дам и их не менее нервных собачек. Для освоения непаханого зооментального поля высшего света столицы требовалась солидность – вот тогда-то и пришлось приобрести весь первый этаж особняка на улице Книгопечатников.

Итак, первым делом, стало быть, канарейки – это так, мелочёвка, птицы наверняка в истерике из-за какой-нибудь ерундовины, но и вознаграждение будет пустяковым. Затем фокстерьер – тут уж как бог на душу положит… А вот постоянная клиентка Амалия Карловна Савская, бывшая актриса, со своим котом Гамлетом – отдельный разговор: тайны кошачьей души, по мнению хозяйки, стоили пристального внимания, которое неплохо оплачивалось.

* * *

Амалия Карловна представляла собой даму из числа женщин, предпочитающих старению «пышное природы увяданье». Эта фраза стала лейтмотивом нынешнего отрезка жизни госпожи Савской, и она последовательно придерживалась этой линии во всём: как в собственном образе, так и в убранстве интерьеров.

Родиона уже давно не приводили в трепет «архитектурные излишества» интерьеров особняка Амалии Карловны, как, впрочем, не вызывали и отторжения на почве классового антагонизма. Золочёные потолки, вычурная лепнина, пилястры; розовощёкие пухлые ангелочки в облаках и кроткие пастушки, украшающие собою стены; уютная и дорогая мебель в бордово-пурпурной гамме, светильники в абажурах, – словом, всё здесь было пропитано духом «второго» барокко.

На взгляд Родиона, такие роскошества опасно балансировали на границе с пошлостью, но Амалии Карловне непостижимым образом удавалось пребывать в этом великолепии легко, естественно и гармонично. Несмотря на преклонный возраст и излишний мелодраматизм в словах и жестах, в облике бывшей актрисы всё ещё жили внутренний тёплый свет и неуловимое волшебство женственности.

Сегодня Амалия Карловна предстала перед визитёром в обычном своём великолепии: избавленные от седины волосы уложены в сложную причёску, сдержанный макияж с единственным ярким пятном помады и элегантное, скроенное точно по фигуре платье винного цвета, подчеркивающие ещё не увядшую красоту. А ведь в молодости она, должно быть, сводила мужчин с ума.

И только после приветствия и сдержанного комплимента, адресованных хозяйке дома, Родион с некоторым удивлением обнаружил, что в гостиной присутствует кто-то ещё.

Это был молодой человек с видом скучающего принца крови в изгнании. Родион с некоторым раздражением оглядел его костюм в тонкую полоску и белый жилет по последней заграничной моде. Ишь ты, крахмальный воротничок, в шёлковом галстуке жемчужная булавка. «Принц» бросил небрежный взгляд на Родиона, стряхнул несуществующую соринку с плеча, пригладил закрученные кверху усики и закинул ногу на ногу.

Родион невольно повёл плечами под стареньким вельветовым пиджаком, бросил взгляд на не чищенные с прошлой среды ботинки и смутился. Чувство было мимолетным и потому внимания не заслуживающим, а вот присутствие гостей насторожило – раньше Амалия Карловна зрителей не созывала.

Амалия Карловна поправила выбившийся из причёски локон и светски улыбнулась.

– Позвольте вас представить. Александр Дмитриевич Разумовский, молодой многообещающий артист Императорского драматического театра и мой любимый племянник. Родион Алексеевич Величко – специалист в области ментального взаимодействия с животными, благодаря ему лапушка Гамлет может сообщить нам о своих бедах.

Молодые люди недоумённо переглянулись, приветственно кивнув друг другу и гадая, какая неведомая сила могла их свести в одно и то же время в одном месте.

– Итак, господа, я собрала вас здесь для решения важной задачи, – патетично, даже с некоторым трагизмом в голосе не заставила ждать с разъяснениями Амалия Карловна. – К сожалению, я не молодею с годами… Пришло время привести дела в порядок.

Амалия Карловна сделала паузу и обвела торжественным взглядом заинтригованных молодых людей. Что-что, а напустить туману она умела и любила.

– Как вы знаете, меня тревожит судьба моего любимца, – Амалия Карловна с нежностью погладила упитанного пушистого кота рыжей масти – тот щурился, по-королевски лёжа на шёлковой подушке возле хозяйки, и, казалось, совершенно не интересовался темой беседы. – Работа с Родионом Алексеевичем помогла мне понять, что во многом несносное поведение Гамлета объясняется нарушением его привычек. Поэтому мне хотелось бы избавить своего будущего наследника, Александра, от подобных эксцессов и забот.

В общем и целом суть многословного и велеречивого монолога госпожи Савской сводилась к тому, что по совету поверенного ей нужно составить распоряжения в завещании так, чтобы после её смерти кот был обеспечен всем необходимым. Она продумала всё до мелочей: кто, что, как и где будет обеспечивать благополучие малыша Гамлета. А сейчас необходимо выяснить, что по поводу плана думает Гамлет и – да-да, не удивляйтесь! – одобряет ли кандидатуру Александра в качестве опекуна.

Родион извлёк мыслечтец из саквояжа, привычно запустил привязку к собственной ауре, проверил настройки и перевёл взгляд на кота: готово.

«Рыбки, рыбки… – донеслись словно из-под подушки ленивые мечтания Гамлета, затем кот распахнул янтарные глаза и требовательно уставился на Родиона. – Рыбу на ужин мне!»

– Амалия Карловна, прошу, – предоставил слово хозяйке Родион, сделав вид, что не разобрал сути нагловатого кошачьего заявления.

– Гамлет, солнышко, – проворковала госпожа Савская, почесывая кота за ушком, – Александр будет заботиться о тебе, когда меня не станет… Что ты об этом думаешь?

Кот обвёл присутствующих полупрезрительным взглядом и остановился на Александре.

«Мерзкие лаковые штиблеты? Гадко пахнет одеколоном и громко ходит. Пусть мышей носит, тогда поглядим», – лаконично помыслил кот.

Родион улыбнулся: у животных всегда так – ёмко, ровно по делу, без экивоков.

– Гамлет не против, только выразил пожелание, чтобы Александр Дмитриевич не злоупотреблял парфюмом и приносил с собою мышей. Или другие гостинцы, – перевёл Родион.

Разумовский хмыкнул и покосился на кота.

– О, это замечательно! – обрадовалась Амалия Карловна. – Главное выяснили, теперь детали…

– Поздравляю, вы прекрасно справились! – Александр похлопал в ладоши, когда допрос Гамлета подошёл к концу, но в голосе его было столько скепсиса, что это менее всего походило на поздравление.

Родион поморщился, такое отношение было привычно, и сейчас недоверие Александра почти не тронуло.

– Так вот значит, как это происходит. Стало быть, Гамлет мыслит словами?

– Отчасти. Высокоорганизованные домашние животные, вроде кошек и собак, понимают человеческую речь, могут мыслить известными им словами. С существами, обладающими более скромным интеллектом, сложнее. Не всегда и нужный мыслеобраз получается добыть.

– Родион Алексеевич, позвольте, я расплачусь с вами за работу, – Амалия Карловна потянула чек. – Эта сумма будет причитаться вам ежемесячно после моей кончины за регулярные консультации по поводу Гамлета. Вас устроит такое положение дел?

– Конечно, Амалия Карловна, – неуверенно улыбнулся Родион, не ожидавший такого поворота, и тряхнул головой, пересчитывая количество нулей в чеке, заполненном щедрой рукой госпожи Савской. А ведь одна эта сумма покроет половину платежа по кредиту…

– Александр, что скажете?

– Словами не передать, как я рад слышать это, – отозвался Александр, явно не пылающий восторгом от перспективы предстоящего тесного сотрудничества.

Пока Амалия Карловна педантично надиктовывала все ответы Гамлета портативному автоматону-писцу, Александр, понизив голос, чтобы не мешать тётушке, обратился к Родиону:

– И как же работает этот механизм? – скептически, но всё же с некоторой опаской покосился он на мыслечтец.

– Принцип работы чтеца основан на дифференциации колебаний сопряжённых эфиров и… – Родион осекся, не заметив ни малейшего намёка на понимание в глазах слушателя, и поспешно исправился. – Словом, это как радиоприёмник: он ловит определённую, заданную мной «частоту» и транслирует её мне, – он поднёс пальцы к виску. – Видите, внутри механизма кристалл мнемозита, а вот здесь шкала для настройки.

Александр послушно обратил свой взор на устройство в руках Родиона.

– Можно взглянуть поближе? – спросил он и бережно прикоснулся к мыслечтецу, с интересом рассмотрел шестерёнки, постучал ногтем по хрустальному стеклу и пошевелил колёсико настройки.

Родион моментально встрепенулся:

– Осторожно! Пожалуйста, не нужно ничего крутить, это очень капризный механизм.

– Простите. И что же, это любой человек может таким вот способом читать мысли любого… человека? – поразился утративший ироничность Александр.

– Конечно, не любой. Только тот, у кого имеется восприимчивость, а это довольно редкая вещь, – отозвался Родион, с немалым облегчением возвращая себе мыслечтец. – Насчёт мыслей людей – для такого вмешательства нужны веские основания. И это совершенно не моя компетенция.

– Ясно, – поскучнел Александр и перевел взгляд с устройства на Амалию Карловну, которая закончила с конспектом и с энтузиазмом принялась перечислять неотвратимые трудности на пути идеального кошачьего опекуна к счастливой жизни подопечного.

«Это становится непереносимым. Ах, тётушка, придушить бы вас… и делу конец. К всеобщему удовольствию, скоро такая возможность представится…» – отчётливо донеслось до Родиона, хотя Амалия Карловна ни на секунду не прервала свой бенефис. Родион покосился на Александра – тот с безмятежной улыбкой на холёном лице внимал разглагольствованиям тётушки о нуждах и комфорте Гамлета.

«Неужели… чтец? – Родион в ужасе уставился на саквояж. – Демоны преисподней!»

Только сейчас он осознал, что в спешке не сбросил настройки на нейтраль.

Родион, обливаясь холодным потом, изо всех сил старался слышать только Амалию Карловну, но мысли Александра время от времени пробивали эфир, к счастью, не имели более касательства к убийствам старушек. В основном это были глупые мечты о высотах, каких он, Александр – гений всех времен и народов, мог бы достичь в актёрском ремесле и в положении в театре, имея такой замечательный инструмент для чтения людских душ в своих талантливых руках. Как дитя малое, ей-богу.

Как только представилась возможность, Родион поспешил откланяться.

* * *

Выдохнуть удалось только в конторе. Как?! Как такое возможно? Настройка требует немалых усилий и опыта, а чтобы покрутить колёсико и попасть на нужную «волну» – нонсенс! Но других объяснений случившемуся Родион не находил.

Слава богам, никто этого не заметил. Ведь частным конторам лицензию на чтение людей не дают, такое вмешательство – прерогатива тайной канцелярии. Чем грозило несанкционированное «копание в мозгах», Родион прекрасно знал, и общаться с представителями грозной организации представлялось ему крайне нежелательным. Тут и лицензии лишиться недолго – а это значит лишиться работы, банк отнимет контору, и всё – по миру пойдёте, всеми глубоко неуважаемый Родион Алексеевич… И попробуй, докажи, что это была случайность! Как будто проблем мало…

После опрокинутой рюмки коньяку, припасённого заботливой Софьей как раз для таких нервических случаев, полегчало. Непреодолимое желание бегать кругами, меряя шагами периметр кабинета, и поминутно взъерошивать волосы в попытке упорядочить тревожные мысли, унялось.

Но радость оказалась преждевременной: ночью за Родиона принялась совесть.

Ведь лощёный Александр раздумывал над удушением собственной обожаемой тётушки, ни больше, ни меньше. Всерьёз ли? Вряд ли, но кто его знает? Амалия Карловна – особа своеобразная, и долго выносить её характер дано разве что человеку с железными нервами. Сказать по правде, Родиона и самого не раз посещали подобные идеи, но ведь это не значит, что он потенциальный убийца!

А если намерения Александра не так уж безобидны? Что делать? Заявить в полицию, поставить в известность Амалию Карловну? Безупречный план, ничего не скажешь. Настрочить донос, наябедничать тётушке на племянника, сославшись на интуицию. Предчувствие. Ах, да, мне тут намедни духи предков шепнули, что мадам Савскую изрядно заждались в райских кущах.

* * *

– Сегодняшний визит к Амалии Карловне отменяется, – объявила Софья.

Родион сначала мысленно возликовал – воспоминания о вчерашнем происшествии ещё не оставили в покое, поэтому он предпочёл бы отложить встречи с госпожой Савской. Но тревога всё же царапнула сердце.

– Почему же, что случилось?

– Амалия Карловна телефонировала: велела передать, что отбыла в больницу и вскоре сообщит о новой встрече.

Сердце ухнуло вниз и через секунду застучало в горле.

«Я так и думал! Принялся, подлец, за дело!» – про себя выругался Родион и бросился к выходу.

– Родион Алексеевич, а мадам Кох? Ей назначено на сегодня, – попыталась остановить его Софья.

– Потом! – невежливо отмахнулся он.

– Конечно-конечно, первым делом дирижабли…

Дальше Родион не вслушивался – выскочил на улицу: больница, в которой могла оказаться госпожа Савская, в городе была одна и находилась в квартале от конторы зооменталиста – Императорский магический госпиталь на улице Книгопечатников.

Родион примчался в госпиталь, где его ждал сюрприз: в дверях он столкнулся с Амалией Карловной, выходящей под руку с Александром.

– Ах, Родион Алексеевич, такая досадная неприятность со мной приключилась, и это накануне премьеры!

– Что же произошло, Амалия Карловна? Что-то с ногой, я вижу, вы хромаете, – участливо поинтересовался Родион, подозрительно оглядывая Александра, тот ответил хмурым оценивающим взглядом.

– Стыдно признаться, но я совершила непростительную глупость: подумала, что страшного в том, без сопровождения съезжу в театр оценить новые декорации. Можете ли себе представить, придумали какую-то монстру на паровом ходу: за кулисами лязг, скрежет, парит отовсюду – антураж преисподней, да и только!

– Ваша травма случилась по вине машинерии?

– Да нет же, – махнула рукой Амалия Карловна. – Оступилась, когда выходила из пролётки – подвернула ногу. Хвала богам, только незначительное растяжение, доктор обещал исправить за две процедуры.

– О, это такое облегчение слышать, что с вами всё в порядке.

– Да, простите, Родион Алексеевич, что пришлось отменить встречу. Если вам удобно, я буду ждать вас завтра в шестом часу, – улыбнулась госпожа Савская.

– Тогда до встречи, Амалия Карловна.

Всю дорогу до дому Родион малодушно радовался непричастности Александра к происшествию и пустячности травмы Амалии Карловны – ведь это освобождало его от совершения подвигов и прочих благодеяний.

* * *

Назавтра, с самого утра Родион вёл изнурительные переговоры с банком, которые, к несчастью, не принесли желаемого результата. Трудные времена требуют трудных решений. Сейчас очень пригодился бы дополнительный заработок, желательно законный. Однако место, куда Родион скрепя сердце собирался закинуть удочку в этих целях, имело весьма скромную популярность среди законопослушных граждан. Но другого выхода не было.

Родион родился в семье торговца средней руки, вышедшего из самых низов, потому прекрасно знал, как легко можно оказаться там – в дрянных трущобах заводской окраины. Каждый раз с содроганием шёл грязными заплёванными улицами мимо чадящих труб домашних печей (топили здесь по-чёрному углём и дровами), и тихо радовался, что сия чаша минула его. По крайней мере, пока.

Выскочив из перехода, ведущего со станции подземной железной дороги, спёртый воздух которой пропитался запахом машинного масла, Родион облегчённо выдохнул и потёр виски: скрежет колес ржавого паровоза ещё долго грохотал в ушах. Казалось бы, окраина того же самого города, но будто пропасть делила столицу на два противоположных мира.

Когда Родион добрался до конторы, было далеко за полдень. Софья по обыкновению встретила его необременительным щебетанием: самые свежие университетские новости и краткое обозрение театральных постановок. Также по обыкновению Родион пропустил половину мимо ушей и очнулся лишь на упоминании знакомой фамилии:

– Что-что, простите, Разумовский? Какой ещё Разумовский?

– Ну, артист же, Александр Разумовский! Он в Императорском театре служит. Играет гениально! А глаза… как море в шторм. Ах, он прекрасен… – захлопала ресницами Софья.

– Так, и что же привело его к нам? – нетерпеливо перебил её Родион.

– Интересовался вашим расписанием. Спрашивал о способностях к зооменталистике и о роли устройств в работе.

Всплеск интереса к своей персоне встревожил Родиона. Тем паче учитывая тот факт, что Александр недавно получил более чем подробное описание принципа работы мыслечтеца…

Не дожидаясь назначенного времени, Родион ринулся к выходу. Пора нанести визит Амалии Карловне. Предупредить, и будь что будет!

На этот раз Софья не осталась в стороне и, подобрав юбки, с не меньшей скоростью бросилась вдогонку.

* * *

Родион, нарушая всякие приличия, ограничился приветствием, невежливо отодвинул со своего пути дворецкого и ворвался в гостиную госпожи Савской. Та была занята. И занятие её так потрясло Родиона, что он без малого минуту стоял столбом и ошалело таращился на представшую его взору картину.

Амалия Карловна возлежала на софе, закатив тщательно накрашенные глаза, взмахивала время от времени руками. Причиной тому был горячо любимый племянник Александр, который со зверским оскалом на лице руками остервенело сжимал тонкую старушечью шею, окаймлённую воланами из розового тюля.

– Умри же, несчастная! – возопил Разумовский, Родион вздрогнул и, наконец, пришёл в себя.

– Мерзавец! – сквозь зубы рыкнул Родион, подскочил к душегубцу, рванул его за плечо и, не мешкая более, с размаху залепил кулаком в лицо.

За спиной Родиона раздалось дружное «А-а-ах!» сбившихся в дверях зрителей: Софьи, дворецкого и пары сбежавшихся на шум слуг.

Александр, по виду удивлённый донельзя, нелепо взмахнул руками и опрокинулся на Амалию Карловну, та – вне всяких сомнений живая и относительно здоровая – взвизгнула и прижала ладони к лицу. Александр же, совладав с собою, вскочил как ошпаренный и кинулся к Родиону с намерениями явно недружескими.

Родиону удалось дважды увернуться от летящего навстречу кулака – уроки модной английской борьбы не прошли даром. Не успел он порадоваться этому факту, как тут же пропустил обидный удар в нос, от боли в глазах вспыхнул фейерверк, почище тех, что стреляют по праздникам в Петродворце, затем всё потемнело, и на миг будто сознание оставило его.

По гостиной вновь прокатилась волна охов и ахов в разнообразных тональностях.

Родион пошатнулся и осторожно ощупал ушибленную переносицу, из носа по подбородку медленно стекала кровь, капая на рубашку. Следующие несколько минут прошли как в тумане: встревоженный Софьин голос, требующий у кого-то льда, её же рука мягко, но твёрдо, заставившая усесться в кресло и запрокинуть голову. Родион с трудом сфокусировался на испуганном Софьином лице и прохрипел:

– Как Амалия Карловна?

– Сносно. Держите холодный компресс, – с этими словами Софья оставила Родиона. – Александр Дмитриевич, позвольте помогу.

– Ну, что вы Софья Андреевна, пустяки, – отозвался тот.

– Как же пустяки? – и не думала уступать та.

Родион ревниво покосился из-под компресса в их сторону: присев рядом с Александром, Софья заботливо прикладывала к скуле пострадавшего попеременно то грелку со льдом, то свой кружавчатый платочек. При этом парочка, с нежностью глядя друг на друга, обменивалась фразочками, вроде: «Вам очень больно?», «Не устала ли ваша рука, Софья Андреевна?».

«Сидит, изображает романтического болвана, – поморщился Родион, – а Софья уши-то развесила!».

– Из них выйдет прекрасная пара, не правда ли? – раздался совсем рядом голос Амалии Карловны, как ни в чём не бывало разместившейся в соседнем кресле.

Родион нахмурился и промолчал. Да, очень подходящий момент для создания пары.

– Тимофей, распорядитесь о чае, будьте любезны, – будничным тоном велела дворецкому хозяйка.

* * *

– Прикажете вызвать полицию, мадам? – обратился к Амалии Карловне дворецкий, выразительно глядя на Родиона, после того, как подали чай с пирожными, и все гости и хозяйка чинно уселись за стол.

Родион поперхнулся чаем.

– Нет-нет, Тимофей, не нужно. Родион Алексеевич, милый мой, вы можете объяснить, по какой причине самым варварским способом напали на Александра? – с участливой улыбкой обратилась госпожа Савская к Родиону.

– Он вас душил, Амалия Карловна! – возмутился Родион. – Надеюсь, это послужит достаточным оправданием? Хотя мне сложно понять, что вообще здесь происходит…

– О, боги! – не выдержал Александр. – У нас совместная постановка с Амалией Карловной, премьера, между прочим. Мы репетировали!

– Да откуда мне было знать о ваших премьерах и репетициях? Захожу – а тут такое!

– Да как можно не знать – афиши на каждом углу? – Александр с таким изумлением уставился на Родиона, будто уличил того в невежестве, равному по значимости с представлениями, что Земля плоская и покоится на трёх китах.

Родион перевёл взгляд на Софью:

– Софья Андреевна, вы в курсе этого грандиозного события?

Та выразительно пожала плечами и улыбнулась с укоризной: дескать, конечно, в курсе! Да и, кажется, она что-то упоминала о неких премьерах…

– Не знал, что не театралам запрещено проживать в столицах, – раздражённо бросил Родион.

– Постойте, разве Тимофей не объяснил вам, чем занята Амалия Карловна? – осенило Александра.

– Э-э… он не успел, – Родион смущённо покосился на дворецкого, тот стоял с непроницаемым лицом, будто высеченным из гранита, и даже бровью не повёл.