Текст книги "Легенды и сказки Севера"

Удэгейские легенды

Килае

Жил один Егдига[24]24
  Егдига – герой.


[Закрыть]. Жил, жил и узнал, что за морем живёт семь девушек. И затем туда отправился.

Шёл, шёл и добрался до моря. Девушки за морем говорят:

– Килае[25]25
  Килае – звательная форма «чайка».


[Закрыть], Килае, как ты переправишься? Как ты пройдёшь через бурлящую повсюду соль?! Как же пройдёшь под сплошным градом каменных глыб?! Килае, Килае!

– А я в ледяных-то улах[26]26
  Улы – обувь охотника.


[Закрыть] сквозь горящую кругом соль и перейду. Семь котелков кверху дном надену на голову и сквозь сплошной каменный град пройду.

Достиг моря и стал переправляться. Сквозь горящую кругом соль в ледяных улах прошёл. Семь котлов кверху дном на голову надел и под сплошным градом каменных глыб прошёл. И так добрался до противоположного берега моря.

Посмотрел Егдига: стоит там большущий дом. Шаманских же столбов множество.

– Красавица! Ты одна?

– Одна я, одна.

– А чьи это здесь постели?

– Эта – узоры вышивать, эта – собак кормить, эта – отдыхать.

– А чьи же вокруг шаманские столбы?

Это правда, что ты одна?

– Правда, правда! Это шаманские столбы моих родителей. Обиталище злых духов! Ты сломай их, – сказала служанка.

Егдига начал их всё ломать.

Ночью слышит: садятся на дом семь птиц:

– Служанка, служанка! Почему ты хозяйничаешь?! Килае, Килае, зачем, зачем ты всё разломал?! Служанка, служанка! А ты, а ты, сидя дома, мужа себе приобрела? А мы-то, где только ни странствовали, – ничего не нашли!

Сказали так и сели на свои постели. Взяли каждая своё одеяло и сразу спать легли. Служанка отправилась спать на своё место.

А утром, встав, Егдига сказал:

– Ну, девушки, отправляемся в наши края!

А девушки говорят:

– Ну зачем, зачем ты, егдыга, все сломал?! Разрушить шаманские столбы предков – это всё равно, что убить людей!

– Ну, не сердитесь! В свои края возвращусь, сделаю новые. Служанка мне сказала: «Сломай, сломай это все!»

Стал Егдига забирать с собой семерых девушек. Всех-всех забрал и в обратный путь отправился.

Летели, летели, и вот старшая сестра из сил выбилась, когда переправлялись они через море.

– Килае, Килае! Сейчас я умру, пойду дорогой своих предков.

Действительно, вот-вот умрёт. Егдыга ей говорит:

– Бэле, не умирай!

А сам начеку, чтобы в случае чего поймать её, но уронил.

Обронил он одну круглую слезу. И так по дороге все сёстры погибли. Осталась одна самая младшая, последняя в семье сестрёнка.

– Килае, Килае! Сейчас я умру! Пойду сейчас по пути моих старших сестёр!

– Не умирай! Держись как-нибудь!

А сам начеку, начеку – ловит её в объятья.

На излучине морского берега уронил её на песок – только шлёпнулась! А потом отнёс её подальше от берега, и все-все шаманские столбы сделал заново: птица была – птицей, зверь был – зверем. А потом повсюду стал зажигать багульник. Девушка от дыма багульника и духов воскресла. Егдига женился на ней, на единственной, седьмой девушке. Так и стали жить.

Записано В.Т. Кялундзюгой в 1970-е годы, с. Гвасюги района им. Лазо Хабаровского края

Охотник за нерпами

В давние времена на реке Бэчи жили удэгейцы. Каждый год, когда наступает весна, и северным ветром пригоняет лёд, люди, как это принято, охотились на нерп, кто на речных лодках, кто на морских лодках и лишь немногие пешком.

Однажды весной появилось много нерп. Ветер плотно прижал лёд к берегу. Один человек, когда его сородичи уехали на лодках, пошёл пешком. Взял он гарпун, посох и пошёл по льдине от берега в море.

Увлёкшись охотой, он упустил возможность сойти на землю, когда льдина ещё не отошла. А как можно причалить к берегу без лодки?! Наступила ночь. Нерп он набил много.

Домашние его забеспокоились. Посоветовались между собой и решили: «Пойдём к шаману! Пойдём и скажем ему: ты ведь шаман, бубен и снаряжение у тебя есть. Иди, выручай нашего сородича в море!».

Надел шаман своё снаряжение и стал камлать. Камлает и поёт: «Не моя это вина, что кто-то в море на льдине остался. Ведь, где бы ни жил человек, даже в тайге с ним это может случиться».

Камлая так, шаман выскочил через дверь на улицу. Следом за ним вышли и все, кто находился в доме.

А шамана не видно. Смотрели, смотрели и увидели, что шаман обернулся китом и мчится по берегу моря на север. Нырнул в море.

А человек на льдине смотрит – льдина его плывёт не в море и не на юг, течение несёт её к берегу.

Когда льдина начала свой дрейф, над ним с берега в море пронеслась стая птичек из елового леса. Тут же раздался треск в морском просторе. Только скрылись из вида лесные птички, как он упал на льдину, потеряв сознание. Лежал, лежал, а когда пришёл в себя, была уже тёмная-тёмная ночь. Смотрит – лежит он на льдине у самого берега.

Тогда он быстро перетаскал на берег добытых им нерп. Так он обрёл землю.

Удэгейцы стали высоко ценить своего шамана. Что ни скажет, всему верили.

Текст записан от А.В. Бисянка

Орочские легенды и сказка

Откуда у тайменя плавники появились

Однажды поспорили между собой таймень и медведь. Таймень говорит:

– Я необыкновенная рыба, потому что никто не может так долго пробыть в воде без пищи, как я. Ведь я ем только раз в году – в июле, а все остальные месяцы мой желудок совершенно пуст.

– Нашёл чем хвастаться, – насмешливо ответил тайменю медведь. – И я целых семь месяцев в году, с октября по май, ничего не ем. Лежу в своей берлоге один-одинёшенек и от скуки дремлю. А ты в это холодное время спокойно уходишь глубоко под лёд, веселишься с другими рыбами. Где тебе тогда о еде думать!

Рассердился таймень:

– Неправда, что ты голодаешь в своей берлоге. Ведь ты всё лето у реки рыбу промышляешь, в лесу ягодами лакомишься. Вот к осени и обрастаешь жиром. А всю зиму с утра до ночи только и делаешь, что сосёшь свои жирные лапы. Потому никакая другая пища и не нужна тебе. Как же ты можешь сравнивать меня с собой? Нет на свете другой такой, подобной мне рыбы! – гордо крикнул таймень и медленно поплыл вниз по реке.

– Так, так, – начал поддакивать тайменю медведь, заметив на берегу охотничий шалаш, а возле него лук и стрелы. – Если уж ты считаешь себя такой редкой рыбой, то у тебя должны быть и свои особые приметы.

С этими словами медведь подбежал к шалашу и подобрал там лук со стрелами. Натянул он туго тетиву и начал метать стрелы в спину тайменя одну за другой без промаха. Так и поплыл таймень по реке со стрелами.

Вот с тех пор и щеголяет таймень необычными спинными плавниками, и по этой примете его легко отличишь от других рыб, ни с кем не спутаешь.

Обработал текст Ч. Таксами

Как люди жили раньше

В преданиях рассказывается, как люди жили раньше, как жили, как ловили рыбу – кто поймает, кто нет. Кто поймал, тот ест, кто не поймал, тот живёт так. Кто поймал, тот с одеждой, кто не убьёт, тот носит ветхую кожаную куртку.

Осенью идут в тайгу, убивают лосей и питаются лосиным мясом. Много лосей убьют – не замёрзнут, а тот, кто не убьёт, замёрзнет. И ночью, во время сна, тот, кто убил много лосей, закутается в лосиную шкуру и спит. Ему тепло. Едят лосиное мясо, сварят кости и пьют бульон. Чая раньше не было.

Не было раньше и ниток. Рыбью кожу очищали от чешуи, резали на узкие полоски и шили ими. А тот, кто убивал лося, шил лосиными жилами. У кого был топор, тот приносил много дров, а у кого топора не было, те волокли дрова крючьями.

Во время осенней охоты в тайге варили пищу в берестяных котлах. На сезон как раз хватало трёх таких котлов.

Отец Сиочонко Харлампия (Беуки) был самым крупным, самым сильным во всех отношениях человеком. Никто убить его стрелами не мог.

Пошёл старик в тайгу, увидел медведя и схватился с ним. От укусов медведя он всё время увёртывался. Отпрянул раз, а колчан его зацепился за пень, и старик упал на землю. Медведь придавил его лапой, вцепился зубами в его голову и стал грызть.

Потом, говорят, отпустил его. Тогда старик сам ползком добрался до лодки. По пути он обмотал себе голову нарукавником и приполз к лодке. Вернулся домой. Дома его раны зашили волосами, и он поправился.

Нос у него прирос немного набок. У старика был младший брат, тоже сильный человек. Если стреляли стрелами издалека, он всегда увёртывался. А вверх прыгал выше самого себя.

Текст записан от А.И. Сиочонко

Лучший охотник на побережье

ил один ороч. Жена у него была и сын. Сын большой, пора бы отцу во всём помогать. Да мать избаловала, во всём ему потакала. Что хочет, то и делает.

Однако хоть и поздно, отец стал его к охотничьему промыслу приучать. Глаза у сына зоркие, ноги быстрые, руки сильные. Но только, чтобы зверя убить, хитрость нужна. И не столько хитрость, сколько терпение. Бывает, целый день в засаде просидишь из-за одного зайца. А сын этого не любил, ему бы всё побыстрее.

Однажды отец с сыном снарядили лодочки (оморочки), отправились на нерп охотиться.

Вышли устьем реки в море, туда поглядели, сюда – нет нерп.

Сын говорит:

– Чего ждать? Домой повернём.

Отец говорит:

– Куда торопиться? Подождём, может, появятся.

Недолго и ждать пришлось. Сразу три нерпы вынырнули, смотрят круглыми глазами по сторонам, а охотников не замечают. Отец к ним оморочку направил.

Сыну крикнул:

– За мной греби!

А сын в ответ:

– Эти нерпы мелковаты. Вон у мыса большая нерпа плещет. За ней погонюсь.

– Не нерпа, это косатка, – говорит отец.

– А я вижу нерпа! – сын отвечает и поворачивает оморочку к мысу.

В море не до споров. Нерпы ждать не будут. Погнал отец к ним свою оморочку.

Две нерпы ушли от него, одну убил. Что ж, и то добыча!

«Как-то у сына охота идёт?» – подумал отец и поплыл к мысу. Обогнул его.

Открылось пустынное море. Куда глаз хватает: валы катятся, а сына нигде не видать.

Долго отец вдоль берега плыл, всё сына выглядывал. Нет и нет его. Утонуть не с чего: море тихое, да и оморочка, хоть перевёрнутая, плавала бы.

Пошёл отец домой. И дома сына нет. Жена плакать стала, мужа попрекает:

– Не уберёг дитя родное! Хватило совести мальчика одного в море оставить! Какой же ты отец после этого!

– Молчи, жена! – говорит муж. – Может, он далеко заплыл, ещё придёт.

Но не пришёл сын.

Каждый день отец к морю ходит, сына высматривает. И охоту бросил, ни на что руки не поднимаются. А раз сел на берегу и горько-горько заплакал.

Вдруг услышал слова:

– В моём море, в моих владениях горько-солёной воды и так много! О чём плачешь?

Не знает охотник, то ли голос это, то ли шум волны. Прикрыл от солнца глаза ладонью, на море посмотрел.

Видит: невдалеке от берега, на скале, что словно зуб над водой торчит, сидит старик в халате из кожи кеты-рыбы. Борода у него зелёная, как водоросли, длинная-предлинная. Конец её в волнах полощется.

Испугался, удивился охотник, однако ответил:

– Как не плакать? Сын у меня пропал. Молодой, красивый. На всём побережье лучшего охотника не было.

Засмеялся старик на скале:

– Лучше, говоришь, не было? – и опять хохочет.

Отцу обидно, что над его пропавшим сыном чужой смеётся. Хотел недобрыми словами ответить, да вдруг понял, что не простой старик перед ним. Зачем простому человеку в рыбьем халате на скале сидеть? Откуда у простого человека зелёная борода взялась? Ясное дело, Тэму это, Хозяин моря. Оробел охотник, проглотил худые слова.

Тэму ему говорит:

– Давно я так не веселился! За то, что рассмешил меня, отдам тебе сына. Построй на берегу юрту из китовых костей и жди. С новым месяцем вернётся твой сын.

Сказал так и в глубину ушёл. Плеснул, словно большая рыба.

Охотник за женой побежал. Вместе принялись юрту строить. Спешат очень. Кончаются безлунные ночи, новый месяц вот-вот народится. Построили юрту. Устали. Забрались в неё, оба уснули.

Как раз в эту ночь узкий месяц, словно лодочка-оморочка, на небо выплыл. А к берегу прибило… Не будем вперёд заглядывать – спит ведь охотник, ничего не знает.

Проснулся он на самом раннем рассвете, когда на небе свет с темнотою спорит.

Выскочил из юрты, подбежал к берегу. Смотрит: вынесло волнами плетённую из морской травы люльку. В ней младенец плачет. Тут из юрты и жена выбежала, услышала детский плач.

Муж говорит:

– Видно, ошибся Тэму! Не наш это сын, наш уже охотником был!

А жена схватила ребёнка, крепко к себе прижала.

– Ослеп ты, что ли? Лица его не видишь! Оглох ты, что ли? Голоса его не слышишь! Наш это сын, в точности такой, каким был двадцать лет назад.

Унесла мать ребёнка в юрту. Слышит охотник, уже песню над ним поёт.

Сам охотник на берегу остался, не понимает, радоваться ему или печалиться.

К этому времени рассеялся предутренний туман, солнце показалось. Увидел охотник, что на той же скале опять Тэму сидит. В зелёную бороду посмеивается.

– Я своё слово выполнил, – сказал Хозяин моря, – вернул тебе сына.

– А почему он маленький? – спрашивает охотник. – У меня большой был.

– Большой, да глупый, – Тэму отвечает. – Вместо нерпы за косаткой погнался! За той касаткой, в пасти которой я своё жилище устроил. Я ему кричу, чтоб убирался, а он не слушает, острогой[27]27
  Острога – рыболовное орудие в виде вил.


[Закрыть] размахивает. Ну, я его и схватил. Когда сына второй раз растить будешь, получше учи. Построже воспитывай!

Тут большая волна на скалу накатила. Накатила и отхлынула. А Тэму уже на скале нет.

Охотник в юрту пошёл. Жена младенца на руках качает, говорит мужу:

– Хорошо, что сыночек маленьким вернулся. Теперь я его никуда от себя не отпущу. Глаз от него не отведу, что бы с ним ничего не случилось.

– Нет уж! – муж отвечает. – Теперь я его растить буду. Только ходить начнёт, стану приучать к охоте. Всему с малолетства обучу! И терпению, и умению.

Негидальские сказки

Птицы-девицы

Давным-давно жили в тайге два брата. Старший Улуксан охотником и рыбаком был, чум в порядке содержал. Младший брат Исакдын маленьким был, ничего не умел, сидел в чуме, старшего дожидался. Пришло время старшему брату идти в тайгу охотиться и рыбачить. Наказывает он младшему брату:

– Исакдын, иду я в тайгу мясо добыть, рыбы наловить. Ты остаёшься один. Чужих в чум не пускай, поддерживай огонь, чтоб не потух.

Ушёл Улуксан, а младший брат пошёл возле чума дрова собирать, чтобы развести огонь. Ходит он ходит, и вдруг подул сильный ветер, затрещали ветки деревьев и спустились две злые крылатые птицы-девицы. Испугался Исакдын, спрятался за чум и слышит разговор:

– Смотри, Киливли, смотри, что это?

– Да, Сикакиндя, вижу-вижу. Чум стоит, да какой богатый чум.

– Сестра, наверное там много рыбы, мяса. И ружьё наверное есть. Богатый охотник здесь живёт. Давай зайдём?

И Сикакиндя подошла к чуму, стала открывать полог. Тут выскочил Исакдын и закричал:

– Вы кто такие? Что вам нужно?

Киливли говорит ласковым голосом:

– Мы птицы-девицы, меня зовут Киливли, а мою сестру Сикакиндя. Мы долго летали, устали, есть хотим. Дай нам рыбы, мяса, напои чаем.

Исакдын говорит: «Старший брат запретил мне пускать чужих в чум, рыбу и мясо трогать».

Решили птицы-девицы обмануть Исакдына. Шепчет Сикакиндя:

– Сестра, давай я с мальчиком поиграю, а ты залезь в чум и забери мясо, рыбу и ружьё.

И начала Сикакиндя петь и танцевать. Заслушался её Исакдын. А Киливли к чуму подлетела, вытащила рыбу и мясо, украла ружьё. Забрав добычу, громко смеясь, девицы-птицы улетели.

Обманутый Исакдын, плачет и бегает вокруг чума, охает, ахает:

– Ой, глупый я, брата не послушал, что теперь будет! Обманули меня злые птицы-девицы.

А тут и брат Улуксан вернулся. Видит – младший брат ходит растерянный, а чум разорённый.

– Что случилось, Исакдын? Что произошло? Кто приходил? Куда пропали рыба и мясо? Где моё ружьё?

Тут расплакался Исакдын и рассказал брату что случилось:

– Прилетели птицы-девицы. Одну зовут Киливли, а другую Сикакиндя. Так красиво пели и обманули меня. Мясо и рыбу украли, ружьё твоё забрали.

Рассердился Улуксан, отругал брата:

– Ну и глупец ты. Сколько раз говорил, учил тебя бестолкового не впускать никого, не давать ничего… Глупый брат!

Рассерженный Улуксан пошёл искать девиц-птиц. Долго ходил он по тайге и наконец нашёл птичью тропу в Страну птиц. Развёл он костёр, попил чай и уснул, а сквозь сон слышит птичий разговор:

– Смотри, Киливли, кто это лежит?

– Сикакиндя, не тот ли это охотник, у которого мы украли мясо, рыбу и ружьё?

– Сестра, он спит что ли? Ха-ха-ха!!!

Стали смеяться птицы-девицы над Улуксаном, клевать его и крыльями бить. Проснулся Улуксан, схватил птицу Сикакиндю, а Киливли улетела. Спрашивает Улуксан: «Ты кто такая? Как тебя зовут?»

– Меня зовут Сикакиндя – девушка, имеющая семь кос.

– Зачем вы разорили мой чум, украли мясо, рыбу и ружьё?

– Мы были голодные, а сами добыть еду мы не можем. И мужчин у нас в семье нет.

Задумался Улуксан и спрашивает: «Женой пойдёшь за меня? Мне другом станешь?»

– Нет, нет, не пойду! – закричала Сикакиндя. – Не пойду я за тебя замуж!

Не стал слушать Улуксан Сикакиндю, связал её и привёл в свой чум. Говорит: «Не отпущу. Женой мне станешь, а чтобы не улетела, заберу я у тебя крылья».

Снял крылья с Сикакинди, повесил на дерево, и стали они жить вместе.

Прошёл год. Засобирался Улуксан на охоту, а младшему брату строго-настрого наказал:

– Ухожу, Исакдын, на охоту. Смотри, крылья моей жене не давай.

Ушёл Улуксан, а Сикакиндя решила обманом забрать крылья. Достала игрушки, разложила их, хвалится, показывает Исакдыну, а сама хитрит.

– Ну, Исакдын, братец, Улуксан крылья мои на дерево подвесил. Ну, достань мне крылья, а я тебе за это игрушки дам красивые, будешь играть.

А Исакдын отвечает:

– Нет, нет, нет, не буду, брат мне запретил это делать, он меня накажет.

– Смотри, какие красивые игрушки, – уговаривает Сикакиндя Исакдына.

– Ой, как они мне нравятся, дай их мне поиграть! – закричал Исакдын.

– Как я тебе их дам? Ты мне крылья не даёшь, а я тебе игрушки не дам, – отвечала Сикакиндя.

Исакдыну очень понравились игрушки, он так сильно захотел поиграть ими, что согласился на уговоры Сикакиндя.

– Хорошо. Уговорила. Я принесу тебе крылья.

Забыв наказ брата, побежал Исакдын снимать крылья с дерева. Принёс их и отдал Сикакинде. Девушка быстро одела крылья и радостная улетела из чума в Страну птиц. Так она опять обманула младшего брата.

Вернулся храбрый Улуксан с охоты, не найдя жену, спрашивает Исакдына:

– Где жена моя?

– Улетела, брат мой, улетела, – отвечает Исакдын.

– Как это улетела? Ты что, крылья ей отдал?

– Да, брат, она мне красивые игрушки подарила, посмотри! – показывает игрушки брату.

Разозлился Улуксан, стал ругать младшего брата:

– Глупый брат! Я говорил тебе крылья ей не давать. Что теперь делать? Где мне её искать?!

Пошёл Улуксан искать Сикакиндю. Долго искал, наконец нашёл Страну птиц, где жили девицы-птицы. Пришёл туда. Затаился. Смотрит люлька, а в люльке ребёнок лежит и плачет. Его Киливли качает, песню напевает и зовёт сестру Сикакиндю:

– Сестра моя Сикакиндя на игрища ушла. Противная сестрица. Бросила ребёнка Улуксана, плакать заставляет. Если придёт Улуксан, он ей косы отрежет за то, что она ребёнка бросила. Улуксан, дитя твоё плачет. Эй, Сикакиндя! Приходи, скорей.

Улуксан, спрятавшись, рядом сидит и слушает, как Киливли сестру зовёт. Услышала зов Киливли Сикакиндя и прилетела. Выскочил Улуксан, схватил жену и спрашивает:

– Зачем от мужа убежала? Зачем брата обманула? Моего ребёнка плакать заставляешь? Я, твой муж Улуксан, пришёл забрать тебя домой, но сначала я сожгу твои крылья, чтоб ты больше не смогла из дома улететь.

Сорвал Улуксан крылья с неё, сжёг их в костре. Взял жену, ребёнка и вернулся в свой чум. С тех пор Сикакиндя стала другом, хорошей женой и хозяйкой.

Лягушка

Жили вдвоём: одна лягушка и женщина. Лягушка то, что добудет, женщина же ловила рыбёшек. Как-то раз лягушка думает: «Как бы добыть сохатого?» Каждый день лягушка ходит по болотам, по всяким местам.

Однажды в воде купается один сохатый, бродит по воде, ест водяные лопухи. Ел-ел сохатый – так наелся, что едва вылез на берег. А лето-то жаркое! Посмотрел: сбоку от него какая-то лягушка. Лягушка говорит: «Соха-атый! Давай-ка, мы с тобой посоревнуемся в ходьбе!» Сохатый говорит: «Как же ты собираешься меня победить?» Лягушка говорит: «Да уж как-нибудь!»

Ну, лягушка приготовилась бежать. Да и сохатый готов бежать. Когда готовы были вот-вот побежать, лягушка прыгнула сохатому на лоб и там прицепилась. Долго бежал сохатый и крикнул: «Лягушка!» Лягушка тихонько отвечает как бы издалека: «Я здесь». Сохатый слышит: голос лягушки раздаётся далеко впереди. И вот сохатый побежал уже махом. И тут упал от разрыва сердца и умер.

Лягушка быстренько вернулась домой: «Сестрица! – говорит. – Давай возьмём острые ножи и пойдём свежевать сохатого!» Женщина и лягушке дала хороший нож, и себе взяла. Освежевали его – оказался жирный сохатый. Мясо всё принесли домой. Жирные куски женщина повесила сушить внутри дома, а сальник жирного сохатого повесила сушить на шест для вяления рыбы, занеся его в дом.

Ночью женщина с лягушкой заснули. Крыса же захотела украсть сало, как только уснули они. А женщина рядом с собой положила чурочку. Услышала она, что крыса ворует. Взяла чурочку и ударила в том месте, где был звук. Послышался писк той крысы.

Утром женщина и лягушка встали. Прошёл тот день. Потом узнали новость: этой ночью у крысы заболела спина. «Ну-ка, пойдём за шаманом, чтобы он полечил», – говорят родственники крысы. Ну, пошли. Привели одного старика-шамана. Тот старик камлал. Покамлал и говорит: «Это не болезнь. Когда ты этой ночью воровала у женщины мясо, была бита». Рассердилась крыса: «Пло-охой шаман! Уведите его!» Привели к крысе другого шамана. Пришёл тот шаман. Стал камлать. Сказал: «Когда ты нынешней ночью скатывалась с горушки, то ушибла спину». Говорит крыса: «Верно. Этой ночью, когда я скатывалась с горушки, спину и ушибла». Шаман говорит: «Раз я не хуже других шаманов, попрошу что ли: дайте одну берестяную посуду с икрой – и хватит». За то, что шаман лечил крысу, одарили его одной посудиной икры.