Текст книги "Легенды и сказки Севера"

Ненецкая сказка

Дикарка

Ты знаешь, откуда взялись комары на земле и почему они так безжалостно кусают людей? Вот как об этом повествует ненецкая сказка.

Говорят, в давние-давние времена на земле жили волосатые, огромные дикари – людоеды, внешне похожие на обезьян. Люди их очень боялись, обходили стороной. Но дикари сами поселялись рядом с ними, съедали у них целые стада оленей, а потом уничтожали и хозяев.

Жили когда-то по соседству две женщины – ненка и дикарка Парнэко, волосатая женщина из рода обезьян. У ненки чум высокий, просторный, тёплый, покрыт добротными нюками[34]34
  Нюки – оленьи шкуры.


[Закрыть]. У женщины-дикарки же чум грубой соломой обложен поверх шестов, вот-вот ветром сдует. Не умела Парнэко-дикарка выделывать шкуры, шить и ухаживать за своим жильём.

У ненки две дочери растут, старшая уже в подростковом возрасте, черноглазая, с длинной косой до пояса. Кроткими и послушными росли дочери у ненецкой женщины. Что ни день соседка-дикарка над ненкой издевается и над её дочерьми: кусает и царапает их своими длиннющими ногтищами, как у собаки, острыми и кривыми. У Парнэко тоже две дочери растут, такие же злые и коварные, как мать. У соседних девочек они еду отбирают, игрушки, хорошую одежду, царапают и бьют их постоянно. Дикарской силой они всё берут.

Их чумы стояли на берегу ивняковой речки, где они ловили рыбу. Женщины с детьми в тундре собирали ягоды, охотились на куропаток и зайцев. Жили между собой дружно до поры до времени.

Заходит как-то поздней осенью дикарка к своей соседке и говорит:

– Касс, касс, касс, подруга, пойдём солому рвать, травяные подстилки под постелью у нас с тобой уже в труху превращаются, да и на зиму нужны травяные стельки для обуви.

Боится женщина-ненка своей соседки, не хочет в тундру идти с Парнэко рвать солому. И говорит так:

– Нет у меня надобности в сухой траве, прошлогодней хватит нам на зиму.

Услышав такие слова, Парнэко тут же кинулась к соседке, начала царапать ей лицо вдоль и поперёк. У Ненэй Не кровь только так хлещет из ран. И, наконец, не вытерпев боли, согласилась пойти с соседкой в тундру. Подпоясалась, крепко поцеловала своих дочерей, а слёзы так и текут у неё из глаз. Позвала дочерей и говорит им:

– Мои любимые деточки, придётся мне идти с соседкой в тундру, она ведь не отстанет от меня. Ты, старшая дочка, береги сестрёнку.

Поцеловав детей, Ненэй Не отправилась с Парнэко в тундру: долго, почти весь день ходили они по берегу реки и рвали сухую траву-солому. Женщины собрались уже домой, но тут Парнэко увидела озеро и говорит подруге:

– Давай водички попьём, в горле что-то пересохло.

Ведьма первой напилась и просит соседку тоже водицы испить.

Ненэй Не наклонилась над водой, только было собралась попить, Парнэко тут же схватила её за ноги, приподняла её и вниз головой окунула в озеро. Ненэй Не, захлебнувшись водой, перестала дышать. Далее Парнэко обложила ненку со всех сторон густой травой и верёвками обвязала. Закинула она ношу себе на плечи и пошла домой, как ни в чём не бывало. Она была очень сильная и поэтому даже усталости не почувствовала, неся на плече тяжесть. Ещё издалека увидев свою мать, дочери Парнэко побежали ей навстречу.

Заждались девочки-ненки свою мать, всё выглядывают из чума. К вечеру показалась лишь дикарка с большой связкой соломы. Хотели девочки подбежать к дикарке, спросить, где же их мать, скоро ли она придёт, но вовремя остановились. И тут же старшая говорит сестрёнке:

– Пойдём в свой чум, дикарка убила нашу маму и спрятала, нужно нам убегать отсюда.

Немного погодя старшая девочка вновь вышла на улицу, и видит – связки травы уже нет возле чума ведьмы. У неё вовсю топится очаг, дым валом валит из верхнего отверстия чума.

Старшая девочка-ненка зашла в чум и говорит сестрёнке:

– Не придёт наша мамочка, её больше нет в живых. Сейчас нам с тобой нужно бежать отсюда, Парнэко и нас собирается убить, как нашу мать.

Девочки-ненки начали собираться к побегу. Но сначала старшая девочка повесила в чуме полог от комаров, как будто уже спать собрались. Наскоро она поймала двух птичек – лэмороко, пустила их в полог, а свою обувь до самого верху золой наполнила. Положила их на постель так, что из-под полога лишь на половину их видно. Посмотришь снаружи – кажется, будто лежат девочки в пологе, на постели. А птички щебечут так, как будто дети перед сном, что-то рассказывая друг другу, весёлым смехом заливаются. Раза два подходила дикарка к соседнему чуму, услышав щебет птичек, тут же уходила домой.

Старшая дочь ненки положила в сумочку костяной гребешок матери, огниво и точильный камень.

Через какое-то время дикарка опять направилась в соседний чум. Вошла, приоткрыла полог, и тут же птички со свистом вылетели оттуда, далее через верхнее отверстие чума на улицу улетели. Дёрнула она бокари[35]35
  Бокари – охотничья обувь, сшитая из выделанной шкуры лося.


[Закрыть], наполненные золой – её глаза заполнило пеплом, чуть было не ослепла Парнэко.

Рассердилась она не на шутку, рассвирепела от злости. Завыла, завопила она, от злости полог на части разорвала. И тут же бросилась вдогонку за беглянками, забыв о своих детях.

А девочки убежали уже довольно-таки далеко от своего чума. Но тут они услышали страшные вопли дикарки, бегущей за ними вдогонку. Вот-вот настигнет их, вот-вот схватит их. Тогда старшая девочка бросила на тропу матери гребешок со словами:

– Заслони нас от погони.

И тут же за их спиной вырос густой лес. Совсем растерялась дикарка, затерялась в густом лесу. Несколько дней блуждала она там, ревела, падала без сил, ногти свои обломала. А девочки тем временем совсем далеко ушли. Но одолела дикарка лесную полосу, длинные, сильные ноги её всё выдержали. И опять она начала нагонять беглянок. Вот-вот уже по пятам бежит, вот-вот схватит их. Бросила девочка мамин точильный камень позади себя. Тут же выросла перед Парнэко каменная гора. Долго по этой горе карабкалась дикая женщина, ногти свои под корень обломала. Долго не было видно её. Тем временем много дней прошло. Девочки сил набрались, отдохнули от погони. Но опять вдалеке показалась её лохматая макушка. Увидев девочек, во всю прыть понеслась к ним. Вот уже совсем близко дошла, уже готова схватить их.

Тут девочка-ненка достала последнее своё спасение – огниво. Бросила она его за спину и крикнула громко:

– Ты наше последнее спасение, сам знаешь, чем ты можешь стать.

И тут же перед ведьмой огненная стихия возникла. Сквозь дым ничего не видно, но злость и ярость придают дикарке особую силу. Одежда на ней вся выгорела, волосы тоже, но упорно бежит вперёд.

А девочки бегут дальше. Но вдруг на их пути широкая река возникла. Как переплыть её? На том берегу бобры, старик со старухой, сидят. Девочка просит перевезти их через реку, пока их не нагнала Парнэко, дикая женщина. А бабушка-бобриха с того берега спрашивает:

– Хороша ли, доченька, лицом?

– У тебя красивое лицо, оно сравнимо с ясно солнышком, как будто оно на землю спустилось.

– А как моя фигура, как подпоясана моя парка, красиво ли она смотрится?

– Очень красива твоя фигура, парка на ней прекрасно сидит, глаз не оторвать от неё.

– А каковы мои ноги?

– Стройны они у тебя, длинны и гладки, как хорей[36]36
  Хорей – длинный шест для управления оленьими и собачьими упряжками.


[Закрыть], над которым мастер несколько месяцев трудился.

– Старик, – говорит бобриха бобру, – перевези девочек на нашу сторону. Да смотри, пусть на быстрине широка будет твоя спина, осторожно плыви, не то их опрокинешь в воду.

Переправил старик девочек через быструю реку. Накормили их, а потом бобёр выдолбил лодочку-ветку. На ней старшая девочка уплыла вниз по течению реки, искать себе счастья. Оставила сестрёнку у бобров-стариков.

Через некоторое время на том берегу показалась вся в лохмотьях женщина-дикарка. Её взлохмаченные волосы издалека напоминали ольховый куст. Страшная, вся в лохмотьях, огромного роста Парнэко как будто загородила собой весь берег реки. Старики-бобры даже испугались её.

– Дед, бабка, – кричит она, – перевезите меня через реку, моя еда от меня далеко убежала, наверное.

А старуха-бобриха прежде спрашивает её:

– Скажи, дочь, хороша ли я лицом?

– Ты же сама знаешь, какая у тебя рожа кривая и страшная, одни клыки торчат изо рта.

– А каков мой стан, как на мне парка сидит, стройна ли я?

– Твой торс напоминает связку грубой соломы, наскоро сделанную неряшливой женщиной. Сама прекрасно знаешь об этом!

– А каковы мои ножки, стройны ли они?

– Какая речь может быть о твоих кривых и коротких ногах? Они напоминают кривой сук, который топор не берёт.

– Старик, перевези её, – велит бобриха бобру, – да пусть спина твоя на середине реки совсем узкой станет.

Переплыл старик-бобёр за ведьмой на противоположный берег. Села дикарка к нему на спину, когда доплыли до середины реки, бобёр слегка наклонился на бок, дикарка и упала в воду. Сильное течение тут же унесло её вниз по реке.

А сказка дальше движется вслед за девочкой-ненкой. Долго плыла она по реке, далее тундрой пошла. Время идёт, девочка растёт, взрослой стала. Но вскоре, на крутом повороте реки, столкнулась со своим врагом. Прямо перед ней она из воды выходит. Но не стала набрасываться на добычу свою сразу, а говорит ей:

– Давай, вместе пойдём вперёд на поиски счастья, может быть, мужей себе найдём. Я же всё равно досыта не наемся одной тобой.

Долго они вместе шли, питаясь тем, что находили в тундре. Дикарка в большинстве мышами питается, гусей, уток вместе с яйцами или птенцами съедает. Но уже зима настаёт. Видят, две мужские санки стоят на привязи. В одной упряжке олени белой масти запряжены. И на нартах лежит белоснежный сокуй[37]37
  Сокуй – верхняя мужская одежда.


[Закрыть], на земле лежит искусно украшенный хорей. Всё так красиво, одно загляденье. Дикарка тут же села на эти нарты и говорит:

– Хозяин этой нарты моим мужем будет.

У второго мужчины все олени чёрные. Сокуй у него также сшит из тёмных шкур, без всяких украшений. Девушка-ненка встала возле этой нарты.

Смотрят, возвращаются мужчины к своим нартам. Дикарка вскочила с нарт, бросилась к хозяину белых оленей и давай его обнимать.

Мужчины не на шутку испугались, увидев страшную дикарку. Вот и говорит старший мужчина младшему:

– Сколько раз я говорил тебе, не надо так наряжаться, к себе внимание привлекать. Вот и присмотрел тебя дьявол. Теперь сам разбирайся.

Хотел младший брат дикарку с нарт сбросить, но не тут-то было. Парнэко кинулась на него, всё лицо исцарапала ему вдоль и поперёк. Села на его нарты и приказала ехать. Посмотрел старший брат на них и молча вздохнул. А девушке-ненке говорит:

– Что ж ты стоишь? Садись, и поедем со мной, замёрзнешь, уж больно плохо ты одета.

Девушка села с ним на одну нарту, по дороге обо всём рассказала ему. Мужчина лишь головой качает. Глядя на дикарку, произнёс вслух:

– Какое горе обрушилось на нас! Что будем делать? Как от дикарки отвяжемся? Она же уничтожит нас…

Приехали в стойбище, навстречу сыновьям вышел отец да так и ахнул, увидев дикарку на нартах младшего сына, будто ум потерял. Крикнул он своей старухе:

– Сыновья наши себе жён привезли! Встречай их, младшая совсем замёрзла, одень её в хорошую парку и обувь.

Хорошей невесткой оказалась неночка, во всём помогает свекрови. А дикарка ничего не умеет делать, только ест больше всех, просит всё время жирных оленей забивать на мясо. Все боятся её, ненавидят, избавиться от неё хотят. Если что не по ней, дикарка тут же лезет в драку, всех избивает, царапает своими длинными ногтями.

Так и прожили год. Ненка сына родила. И ведьме-дикарке тоже хочется ребёнка, но муж против этого. Поехала она как-то за дровами, там выстругала человечка из дерева и принесла его домой.

– Вот, я тоже сыночка родила тайком от вас. Вы все должны его любить.

Теперь дикарка день и ночь со своим ребёнком забавляется, разговаривает с ним, песни свои дикарские поёт, настоящим людям непонятные.

Младший сын стариков совсем покой потерял, не ест, не пьёт, не спит толком. Какая жизнь с женой дикаркой? Не было и дня, чтобы Парнэко не исцарапала лицо своему мужу. Уже живого места нет на его лице, волосы у него поредели, жена за волосы его таскает ежедневно. Горестно смотрят на это старики и оба плачут, никого не стесняясь.

И старику пришла мысль. Разжёг он костёр на улице, да такой большой, что искры от него далеко летят. И тут кричит с улицы:

– Моя хорошая невестка, высокая и статная женщина-дикарка, Парнэко. Вынеси мне на улицу кусок железа, заготовку на нож, он у меня под постелью находится. Нож себе я задумал ковать, костёр уже разгорелся.

Дикарка тут же вытащила кусок железа и быстро вышла из чума. Подходит к костру, а старик говорит ей:

– Подай мне железку через костёр. У нас так положено – свёкру подавать нож, ты же моя лучшая невестка.

Стала дикарка подавать железку через костёр, как велел свёкор. А тот крепко схватил её за руки и толкнул на середину костра. Завыла ведьма диким рёвом, хотела отскочить, но старик не дал ей выйти из огня. И тут дикарка, почувствовав, что ей пришёл конец, закричала громко:

– Всё, теперь я пропала, но пусть по земле хоть мои вши разойдутся и не дают людям покоя.

И тут же из середины костра рой комаров вылетел. Налетели тут же насекомые на людей, не давая им покоя. Только дым костра спас жителей стойбища от назойливых насекомых.

Сгорела Парнэко-дикарка, и не стало на свете таких, похожих на неё людей, страшных, волосатых дикарей. Но вши дикарки – комары – мстят за неё людям. Особенно летом не дают они никому покоя, а единственным спасением от них является дым костра.

Перевела и обработала Р.П. Яптунэ

Селькупская сказка

Хозяйка огня

Давным-давно это было. Жили люди на стойбище. В четырёх чумах жили.

Однажды все мужчины пошли в лес на промысел. В чумах только женщины да дети остались. Так жили одни они три дня. На третий день вечером одна женщина вышла из чума, дров нарубила, еду варить собралась. Вернулась с дровами в чум, подбросила дров в очаг, сама с ребёнком села к огню и стала его грудью кормить. Огонь весело горит, трещит, мать сына греет. Вдруг искорка взвилась из костра и упала на грудь ребёнку, обожгла его. Ребёнок заплакал. Мать вскочила, ругает огонь:

– Что ты делаешь? Я тебя кормлю дровами, а ты моего ребёнка сжёг. Не будет тебе дров. Изрублю тебя топором, залью, затушу!

Ребёнка в люльку пихнула, топор взяла, огонь рубить стала. Котёл с водой взяла, в огонь вылила.

– Ну вот, обожги теперь ещё моего сына! Первый раз совсем потух ты, ни одного глазка-искорки от тебя нет!

Огонь больше не горел. Темно, холодно стало в чуме. Ребёнок сильнее заплакал от холода.

Опомнилась мать. Скорее опять огонь разжигать стала. Старается, раздувает, никак разжечь не может – ведь ни искорки не осталось. А сын всё кричит.

Мать подумала: «Сбегаю я в соседний чум, возьму огня, разожгу». Побежала в соседний чум. Только дверь в тот чум отворила – огонь в костре потух. Вошла в чум – огня уже совсем в очаге нет. Женщины стали стараться разжечь огонь, но всё напрасно – ни искорки не осталось. Мать на улицу выбежала, в другой чум побежала. Едва дверь приотворила – и тут огонь в очаге погас. Она и в чум не зашла. Дверь закрыла, в другой чум побежала. Так же, едва дверь чуть-чуть открыла, костёр потух. Обратно в свой чум побежала. В стороне видит ещё чум, а там огонь горит. Это чум её бабушки. Туда побежала, в чум вошла. Только за дверь шагнула – огонь в костре стал фыркать, задымил и потух. Бабушка стала её ругать:

– Что у тебя случилось? Едва вошла ты, и огонь погас. В своём очаге уж не обидела ли ты огонь, лягушка ты этакая?!

Плачет женщина. Во всём стойбище нет огня. Никто разжечь костра не может. Темно, холодно.

– Пойдём к тебе, я посмотрю, что ты наделала, – сказала бабушка.

Женщина повела бабушку к себе. Пришли, в тёмном, холодном чуме сын её плачет-заливается.

Бабушка серное дерево взяла, стала огонь разводить. Старалась-старалась – ничего не выходит. Встала на колени, на очаг смотрит – темно, не разглядеть. И вот, едва заметная, сидит тут старуха, кожа её как огонь горит. И говорит старуха бабушке:

– Что ты стараешься? Невестка твоя меня сильно обидела!

Бабушка спросила:

– Как она тебя обидела, я ведь не знаю, что тут случилось?

– Глаза мои водой залила, лицо железом рубила. Зачем это она, глупая, делала – не знаю.

Бабушка ещё сильнее рассердилась:

– Я прежде говорила, что эта лягушка что-нибудь да сделает! Огня-пламени Хозяйка, не сердись, дай огонь!

Молчит Хозяйка огня. Долго просила бабушка. Наконец Хозяйка огня-пламени сказала:

– Огонь я тогда вам дам, когда эта женщина мне своего сына отдаст. Из сердца его огонь я вам добуду. Будете помнить, что из сердца вашего сына у вас огонь, беречь будете!

Мать ещё сильнее заплакала. Бабушка ей говорит:

– Все семь родов людских из-за тебя без огня остались. Как жить будут? Сына своего отдай!

Мать сына отдала. Хозяйка огня-пламени сказала:

– От этого времени вовек всякий селькуп знать будет, что огонь железом шевелить нельзя. Только при большой нужде можно огонь железом трогать, при этом позволение прежде надо попросить. Все семь родов людей, слушайте и помните это моё слово!

И Хозяйка огня дрова пальцем тронула, взвился огонь, а она в вихре огня с сыном той женщины скрылась.

Бабушка женщине сказала:

– Отсюда сказка-предание пойдёт о том, что сердцем своего сына огонь зажгла ты.

Рассказали С. и Н. Агичевы

Записала в 1927 г. и перевела Е. Прокофьева

Нганасанская сказка

Три дочери и пурга

Жил один старик со старухой. Было у них три дочери. Бедно жили, имели несколько оленей. Зимой дочери промышляли на куропаток, а летом старик ловил рыбу – этим и питались. Нюки у них были старенькие, шитые-перешитые, в общем, бедно жили.

Как-то пурга сильная ударила, так сильно запуржило, что даже из чума невозможно было выйти. Так несколько дней мело, запасы еды заканчивались. Старик сказал:

– Что будем делать? Старшая дочь, иди, принеси нам хорошую погоду.

Мать кусочек жира вытащила.

– Вот тебе жир, хоть чего встретишь по дороге, всё мажь жиром, хоть кого встретишь – мажь жиром. Только ничего не делай плохого, сильно у тебя характер крутой, обязательно хорошую погоду принеси, иначе мы здесь все умрём, – говорит ей старик.

Старшая дочь оделась, пояс сильней натянула и пошла.

Идёт навстречу ветру. Горка появилась, забралась на эту горку, вдруг к ней подлетели птички. Начали к ней на голову садиться, она их прогоняет, и говорит:

– Как надоели эти птички, тут ещё пурга, и эти ещё мешаются, садятся на меня.

Пурга ещё сильнее разыгралась.

Дальше пошла, ещё горку нашла, поднялась, увидела, что идолы стоят и говорит:

– Зачем я их буду мазать жиром, руки свои морозить, хоть мне и говорили «хоть что мажь», ничего не буду мазать.

Сама весь жир съела, взяла всех идолов опрокинула.

Пурга ещё сильнее разыгралась.

Дальше пошла. Шла, шла, видит – чум стоит, настоящий чум. Еле до него дошла. Зашла в чум, стала снег стряхивать с одежды. Сильно проголодалась, огонь развела, чай вскипятила, поела.

Стало вечереть. Слышит, скрип полозьев, кто-то кричит:

– Кто в чуме моём находится, почему дым виднеется? Выходи, мясо свежее разделай!

Девушка вскочила, ножи и корыто где-то нашла, вышла. Мясо начала разрезать. Оказывается, жирную важенку тот убил. Несмотря на пургу, она почки с аппетитом сагудает[38]38
  Сагудает – ест в сыром виде.


[Закрыть]. Оленьи ноги домой занесла, стала их обдирать. Так ведёт себя, как будто здесь всю жизнь жила.

Легли спать, уснули.

Утром парень говорит:

– Слушай меня внимательно, прямо в полдень моя мать придёт, любое слово её исполняй. И ещё за один день ты должна сшить мне парку и бокари – за один день, чтобы на следующий день я их на охоту надел.

Девушке долго говорить не пришлось, откуда-то занесла шкуры, стала их скоблить, выделывать. Только плохо их выделала, стала кроить.

В полдень шаги стали слышны возле чума и вздыхает кто-то.

Дверь открылась, заходит седая старушка и говорит:

– Что за девочка сидит, лицо красивое, пусть характер, как лицо красивым будет.

Села у двери возле неё и говорит:

– Вскипяти мне чаю горяченького.

Девушка ворчит:

– Горяченького! Что не видишь, что я шью? Некогда мне, ничего я не вскипячу.

Сама изо всех сил шьёт, торопится, чтобы успеть.

Старушка опять говорит:

– Что-то ухо моё чешется, посмотри.

Девушка ещё хуже рассердилась, кричит:

– Почему ты мне надоедаешь, как скребком бы тебя ударила! То ухо посмотри, то чай вскипяти, почему меня отвлекаешь?

После этих слов старушка исчезла.

Поздно вечером парень вернулся, ничего не сказав, лёг спать.

Утром говорит:

– Где моя одежда?

Огромную твёрдую парку без капюшона вытащила, бокари тоже вытащила и отдала ему. Еле бокари надел на ноги, парка вообще мала оказалась.

Он, рассердившись, говорит:

– Так ты ещё и шить не умеешь.

Взял её, поволок на улицу и бросил в сугроб.

Ещё больше пурга задула.

Старик говорит:

– Пурга ещё сильней стала, у старшей дочери моей характер плохой был, ничего она не сделала. Ну что, средняя дочь, иди, принеси нам хорошую погоду.

Также дали жир и всё рассказали. Но средняя дочь, как старшая дочь, также поступила. Старушку скребком прогнала и её точно также в сугроб бросили.

Пурга ещё сильнее разыгралась.

Старик горюет и причитает:

– Характер у моих старших дочерей плохой был, вот и поплатились. Младшая дочь, ты иди, принеси хорошую погоду, у тебя характер, чем у твоих сестёр, мягкий, и ты всегда поступала по-умному.

Вот, стала собираться, кусочек жиру дали ей. Пошла навстречу ветру.

«Вот сёстры мои проходили, вон, что за горка впереди меня», – думает про себя она. Поднялась на горку, села отдохнуть, вдруг к ней подлетели птички. Начали к ней на голову садиться. Одну птичку поймала, погладила, клювик жиром натёрла и отпустила. И так всех птичек ловя, клювики намазывала и отпускала. По сравнению с тем, что было, ветер стал стихать, но всё равно ветрено.

Она пошла дальше, ещё горку нашла, поднялась, увидела – идолы разбросаны везде. Она их всех подняла, жиром всем лица смазала, даже жир весь закончился.

Погода стала улучшаться, ветер более-менее стих.

Ну вот впереди показался чум, в этот чум вошла – никого нет. Снег с себя стряхнула, у края постели неуверенно села, боится, вдруг хозяин придёт, ругаться будет.

Вечером упряжка подъехала, кто-то крикнул:

– Кто в чуме есть? Почему дым виднеется, выходи, мясо свежее разделай.

И тогда она вышла. Ни подноса, ни ножа, ни деревянного корыта – ничего не вынесла.

Мужчина дал ей свой нож, вынес из чума деревянные корыта. Ни один кусочек в рот не взяла, и так всё мясо разделала. Оленьи ноги домой занесла, стала их обдирать.

Легли спать.

Утром парень говорит:

– Слушай меня внимательно, прямо в полдень моя мать придёт, любое слово её исполняй. И ещё – за один день ты должна сшить мне парку и бокари, за один день, чтобы на следующий день я их на охоту надел.

«Как я за один день сошью бокари и парку?» – подумала она.

Одну шкуру до середины выделала. Когда настал полдень, вошла седая старушка.

– Что за девочка сидит: лицо красивое, пусть характер, как лицо красивым будет. О, совсем устала. Дочка, почему бы тебе чаю не вскипятить горяченького?

Отложив работу, девушка вскипятила старухе чай, налила ей чаю. Старушка попила чай, после этого сказала:

– О, у меня что-то сильно ухо чешется, почему бы тебе не посмотреть его.

Она шкуру, которую выделывала, положила на колени и говорит:

– Ну, где, бабушка, давай посмотрю твоё ухо.

И она стала смотреть старухино ухо. А ухо такое огромное, отверстие в нём такое глубокое. Она посмотрела во внутрь уха, а там семь девушек: кто-то парку шьёт, кто-то бокари шьёт. И так она специально почистила ухо.

Говорит:

– Ну, где второе ухо, проверю?

Старуха повернулась, девушка, взглянув на второе ухо, убедилась, что оно такое же огромное и глубокое. Посмотрела, а там семь мужиков работают, санки делают – вовсю работа кипит.

– Как хорошо ты мне уши почистила.

Старуха вмиг исчезла, даже не было видно, чтобы она через дверь вышла.

Как только старуха исчезла, шкуру, которая была у девушки на коленях, она приподняла, увидела, что парку, бокари, сокуй кто-то положил под шкуру. И она готовые вещи аккуратно положила и стала отдыхать.

Вечером приехал парень, ничего не сказав, лёг спать. Утром говорит:

– Где моя одежда?

Она вытащила одежду, прямо по нему сшитую.

Парень обрадовался и говорит:

– Ну, ты угодила мне, теперь так делай: иди к родителям, как дойдёшь до родителей, тебя ждёт хорошая жизнь. Родителям отнеси плохой закопчённый котелок, настоящее мясо туда положи, а котелок положи к югу от чума, родителям нечего не рассказывай.

На улице тепло, даже шапку сняла, пошла к родителям. Родительский чум оказался рядом. «Почему, когда шла, как будто бы далеко было», – подумала девушка.

Родители обтряхивают чум от снега. Котелок оставила на южной стороне от чума.

Вошла в чум, родители обрадовались, расцеловали свою дочь. Отец, оказывается, куропаток добыл. Накормили её.

Легли спать.

Утром проснулась и думает: «Почему мой спальный мешок как будто бы другой? И кто-то рядом со мной спит». Встала и видит: такой красивый чум, на её стороне лежит домашняя одежда, вся новая.

У матери и отца тоже хорошая одежда. Затем она вышла на улицу, и увидала – для аргиша[39]39
  Аргиш – олений обоз.


[Закрыть] ей приготовили всё новое и грузовые санки тоже новые. У матери для аргиша – старые, но отремонтированные грузовые нарты. К югу от чума – две мужские легковые нарты. И много-много оленей пасутся. Подошли к грузовым нартам, стали смотреть, что там, а там всякая разная еда лежит. После этого хорошо зажили.

Мужа днём дома не бывает, только ночью приходит. Как-то ночью он говорит жене:

– Слушай, сейчас я ухожу от тебя насовсем, но у тебя родятся две девочки-близняшки. Когда они вырастут, тогда ты умрёшь, и пусть тебя оставят на старом погосте, рядом с захоронением мужчины.

Закончив разговор, мужчина исчез навсегда.

В назначенный срок девушка родила близняшек. Много ли, мало ли времени прошло, девочки подросли.

Мать девочек-близняшек, как говорил их отец, умерла. Совсем недалеко захоронение мужчины было, её возле него и похоронили.

Девочки-близняшки стали шаманками. Вышли замуж за парней из хорошего рода. Одна стала женой богатого, а другая – женой начальника.

Рассказала В.Б. Костёркина

Сказку расшифровала, перевела и обработала С.М. Кудрякова (Костёркина)

Окончательная редакция Н.С. Кудряковой